Страница:
лагеря, взглянул на компас и свернул в сторону леса.
- Туда ли? - спросил Петр Алексеевич.
- В записке дан азимут сто градусов, - ответил Тима.
Колонна миновала редколесье и вышла на большую лесную поляну. Как
из-под земли перед ними появились Семен с Васей. Они лежали в траве, и
Тима чуть-чуть не наступил на Семена.
- Молодец! - похвалил Семен. - Азимут держишь точно! Садитесь,
ребята! Отдыхайте!
Начальник лагеря с Петром Алексеевичем выбрали на поляне ровную
площадку, очистили ее от порыжелой высохшей травы и, установив
пусковой желоб, укрепили его железными штырями. Семен проверил заряд,
прочистил дюзу и положил ракету на желоб. Теперь заостренный
продолговатый нос корабля смотрел в синее небо. Поблескивали жестью
узкие, оттянутые назад крылья. Рубином горела на них гордая надпись:
"Григорий Лапин".
Петр Алексеевич вытер платком потное лицо, присел у шнура,
ведущего к заряду, и чиркнул спичку:
- По нашим расчетам ракета должна подняться на восемьсот метров.
Упадет она, очевидно, на той стороне поляны. Прошу отойти. Следите за
полетом. Итак, третий закон механики действует!
Радостно щебетали птицы. Плавно колыхалась высокая трава. За
кудрявой березовой рощицей протяжно перекликались заводские гудки.
Пять часов. Ребята следили, как бледный на солнце язычок пламени с
тихим шипением и потрескиванием бежал по шнуру к дюзе. Вот он описал
дугу, вот юркнул в ямку со свежими комьями земли по краям, вот
подобрался к щитку... Яркий и громкий взрыв! Со свистом мелькнула
ракета и, оставляя дымный след, ушла в прозрачное небо. И сразу - шум,
гам, крики.
- Полетела! Вот это скорость!
Высоко над поляной цветастым грибом вспыхнул парашют.
- Автомат работает! Парашют открылся! - закричала Люся. -
Спускается!
Расчет на высоту подтвердился. Вперегонки ребята устремились к
лесу, где быстро снижался под тугим куполом парашюта "межпланетный",
теперь уже испытанный корабль. Трава путалась в ногах, хлестала по
голым коленкам. Почти у самой земли ракету подхватило ветром и понесло
к лесу, темнеющему за поляной.
Семен остановился, засек по компасу направление и пошел шагом.
- Теперь хоть на Луну! - догнал начальника лагеря сияющий Володя.
- Сначала найти ее нужно, - заметил сыну Петр Алексеевич. -
Вероятно, ракета повиснет на дереве. Но возможно также, что
соскользнет на землю.
- По-моему, Петр Алексеевич, нам надо разбиться на группы, -
сказал Семен. - Мы разойдемся веером в том направлении, где она упала.
Компасы у нас есть. Каждая группа пойдет по определенному азимуту.
- Это разумно, - согласился ведущий конструктор.
Начались поиски.
Ванюшка пошел в паре с Тимой. Они медленно брели меж древесных
стволов, подпирающих сплошную зеленую шапку тайги. Азимут восемьдесят
градусов Тима выдерживал точно, "тянул нитку". От дерева к дереву вела
ребят нитка азимута. Справа и слева слышались голоса соседей. Скоро их
заглушил шум леса: веер развернулся.
Малыш не отставал от своего ведущего. Он легко и бесшумно
следовал за Тимой по пятам. За последнее время Ванюшка привязался к
звеньевому. После поездки в Урминск, честного признания своей вины и
успешной работы по разведке полезных ископаемых, о которой известила
пионеров стенная газета, Тима неизмеримо вырос в глазах Ванюшки. Если
раньше малыш копировал только голос Тимы, то теперь подражал и походке
его, и решительным движениям, и рассуждениям.
- Тима, мы найдем ведь ракету? - спросил Ванюшка, изучая
неглубокую впадину, поросшую чахлой бледно-зеленой травой.
- Конечно. Только внимательнее будь.
Сосновый бор сменился мелким густым ельником. Приходилось с
трудом пробираться сквозь цепкие заросли. Ребята вброд по каменистому
дну перешли ручей, быстрый и холодный, как родник, попетляли по болоту
и повернули обратно.
- Теперь, Ванюшка, ты смотри на землю, а я на деревья.
Тима сосредоточил внимание на вершинах, под ноги смотрел редко и
поэтому часто спотыкался. Голубь за пазухой ворочался и даже раза два
щипнул Тиму. Вдруг Ванюшка заметил, как в густой траве за поваленной
елью что-то блеснуло. Он бросился туда, но громкий треск за спиной и
короткий испуганный возглас Тимы задержали его. Малыш обернулся и стал
удивленно озираться по сторонам. Тима, который только что был на
поляне, исчез.
- Тима! Ты куда спрятался? Тима!
В ответ откуда-то из-под земли донесся глухой голос.
Испуганный Ванюшка выбежал на поляну.
Там, где раньше лежала куча гнилого хвороста, зияло темное
отверстие.
- Тима! Тима!
- Осторожней! Ребят кричи.
Но малыш так перепугался, что голос у него охрип, и вместо
ожидаемых громогласных звуков из груди вырывался сиплый писк.
- Я не могу, Тима!
- Отойди дальше, - последовало короткое распоряжение.
В темном провале возник шум. Ванюшка вздрогнул. Из-под земли
перед самым носом малыша, часто хлопая крыльями, взвился голубь.
"Свечой" поднялся он над лесом, мелькнул в просвете меж вершинами
сосен и скрылся.
Ванюшка лег на живот и осторожно подполз к яме. Цепляясь руками
за траву, он заглянул в темноту. В лицо пахнула сыростью.
Тимина темница представляла из себя вертикальный колодец метра в
три глубиной. Глинистые стены его потрескались, осыпались. Из земли
тонкими нитями свисали корни, острыми ребрами выставлялись мокрые,
поблескивающие в темноте камни.
Из такой ловушки выбраться без посторонней помощи было
невозможно: стены круты и глинисты. Тима сидел на куче валежника и
смотрел наверх.
- Семе-о-он! - изо всех сил затянул малыш. - Семен! Вася-я-я!
Сюда идите-е! Тима в яме застрял.
Он гикал, аукал на разные голоса, а Тима сидел в яме и размышлял:
"Ну как я мог забыть предупреждение, что по дороге могут встретиться
шурфы. Хорошо, что этот еще не особенно глубокий, а у Крутой есть
метров на десять. Ухнешь в такой - и костей не соберешь".
Над ямой снова появилась голова с оттопыренными ушами.
- Мне страшно. Я кричу, а они молчат. Можно, я к тебе спрыгну?
- Что ты! Убьешься! И сыро тут.
- А мне тут страшно! Тихо вон как!
- Давай тогда песни петь? Ты запевай, а я подпевать буду, -
предложил Тима.
Ванюшка запел:
Если нам с тобой.
Друг мой дорогой,
Вновь придется с боем
Встать за край родной,
Ты со мною вместе
Сядешь на коня.
Сабля засверкает,
Звякнут стремена...
Ванюшка пел неуверенно, то и дело оглядывался по сторонам.
Тима стал шарить в темноте рукой. Под валежником, на котором он
сидел, были жидкая, холодная грязь. Пальцы нащупывали камни, гнилые
сучья. Браться за них было неприятно и даже противно: скользкий
холодный сучок похож на тело змеи. Тима стал ощупывать стены колодца:
может быть, удастся выбраться. Из глины выставлялся какой-то плоский
предмет, похожий на крохотную ступеньку. Тима надавил на него ладонью.
Кусок отвалился, Тима взял его в руку, поднес к глазам и чуть не
вскрикнул: это была обойма винтовочных патронов. Забыв, в каком
положении он находится, звеньевой начал тщательно исследовать стены
своей темницы. Он ощупывал каждый камень, шарил в жидкой грязи, а
Ванюша сидел у ямы и хныкал:
- Тима! Тима! Ты не молчи там. Тима, будем петь...
- Ты чего хнычешь? - вдруг раздалось за спиной малыша. Раздвинув
нарядные елочки-малолетки, на поляну вышла Люся. - Кричал, Ванюшка?
- Тима в яму упал, - протянул жалобно Ванюшка и начал размазывать
рукавом слезы по лицу. - Провалился-а.
- Тима! - охнула Люся. - Ты живой? Тима... - Девочка заглянула в
яму. - Тима, ну скажи мне скорее! - в голосе ее слышались слезы.
- Все хорошо, Люся! - отозвался Тима.
- В ямы падать хорошо? - у Люси сразу изменился голос. - Ходишь,
под ноги не смотришь. Как вот тебя вытаскивать? Се-ме-о-о-н!
Семе-о-он!..
- Ау-у-у! Иду! Иду! - откликнулся где-то совсем рядом начальник
лагеря.
Семен принес сухой суковатый ствол и спустил его одним концом в
шурф. Как по лестнице, выбрался Тима по стволу из темницы.
Перепачканный глиной с ног до головы, звеньевой улыбался.
- Рад? - спросил Семен. - А если бы один был?
- Сеня, знаешь, что я в шурфе нашел? Смотри. - Тима разжал
пальцы. На ладони лежала обойма.
- В шурфе? Патроны!
- Ага, они в глине засели! Три обоймы! Больше ничего нет!
Семен вертел в руках медные позеленевшие патроны.
Ванюшка, привстав на цыпочки, тоже тянулся посмотреть их. Тима
сковырнул с капсюля на одном патроне зелень.
- Смотрите! Что-то написано! Буквы не наши! Слова какие-то.
- Дай-ка! - Люся в свою очередь рассмотрела надпись на донышке. -
Это не немецкие слова.
- Это написано по-английски, - сказал Семен. - "Made in USA". В
переводе на наш язык значит: "Сделано в Соединенных Штатах Америки"!
Вот откуда эти патроны!
- Да, американские.
- Как они сюда попали? Ох и далеко же! Тут что-то такое... Надо
разобраться!
- Все и так ясно! - ответил Тиме начальник лагеря. - Пошли,
ребята нас ждут давно. И ракету давно нашли.
Вдали звонко и тревожно запел горн. Это Юля, получив сообщение о
катастрофе по азимуту "80 градусов, ориентир - пусковой желоб",
прибежал из лагеря и скликал ребят. Но Тима был уже спасен.
ТАЙНА ГОРЫ КРУТОЙ
Жаль, что нет подходящего слова для обозначения такого дня.
Скажешь "ясно", но ведь это только о солнце, "безоблачно" - о небе. А
вот как сказать, чтобы и солнечный свет, и легкий, прохладный ветерок,
и яркие цветы в городских скверах, и нарядные по-праздничному люди -
все было отражено в одном слове.
Ликующим было это воскресенье. В саду, у озера гремел оркестр. На
улицах слышались песни. Автобусы непрерывной вереницей двигались за
город, к парку.
С утра в лагере рабочего городка чувствовалось оживление. Ребята
готовились к сбору. В полдень дружина в полном составе, со знаменем,
барабаном и горном вышла из ворот городка, с песнями прошла по главной
улице и растянулась цепочкой по "Тропе славы".
По склону Крутой пионеры поднялись до площадки, к трем кумачовым
пятнам и уселись на валунах, выступах и обломках гранита.
Семен открыл сбор. Он не стал говорить пышных речей. Он просто
сказал, что сбор "Тайна горы Крутой" открывается рассказом
председателя лагерного совета Васи Зимина.
Вася вытащил из полевой сумки тетрадь в пестрой обложке,
откашлялся и начал:
- Многое мы, ребята, узнали, разыскивая партизана Григория
Лапина, который выбил на камне-игле надпись. Кто такой Лапин, мы пока
еще не узнали. Нам известно, что Григорий Лапин дрался против
белогвардейцев вместе с героями из рабочего отряда "Стальной солдат
революции". Вот об этом отряде, который стал потом полком, я вам и
расскажу.
25 июля 1918 года отряд рабочих-красногвардейцев прорвал кольцо
колчаковцев и ушел из Кедровска в тайгу. Жаркий был бой за город.
Белые, которых было во много раз больше, чем наших, смяли заставу у
моста, подошли вплотную к окопам и открыли сильный огонь. Но сломить
наших им не удалось. Тогда они вызвали на помощь два бронепоезда.
Орудийный огонь обрушили они на позиции рабочего отряда. Тяжелые
снаряды огненными смерчами рвали на клочья землю, засыпали окопы,
косили осколками деревья. Но день, ночь и еще день "Стальной солдат
революции" не подпускал врага к Кедровску. 25 июля командир отряда
Степан Петрович Бояршинов дал приказ пробиться к тайге. Рабочие
штыками расчистили себе дорогу. Перед уходом на улицах родного города
наши расклеили листовки. "Мы еще вернемся!" - писали они в этих
листовках.
Отряд "Стальной солдат революции" стал с боями отходить на запад.
У наших не хватало оружия, патронов, одежды, а у колчаковцев было все.
Заграничные капиталисты снабжали белогвардейцев очень хорошо.
Англия дала Колчаку деньги - сто тысяч рублей золотом, сто
самолетов, много пулеметов и обмундирование. Американцы и французы
"подарили" адмиралу сто самолетов, двести автомобилей, девятьсот
пулеметов и много-много тысяч патронов.
- Вот патрончики-то откуда пожаловали, - заметил Коля Хлебников,
- понятно теперь, кто их растерял.
- Капиталистам очень хотелось, чтобы Колчак победил, - продолжал
Вася. - Они даже поторопились назначить Колчака "верховным правителем
России".
Наши хоть и отступали, однако били беляков крепко. Ведь отступали
наши временно, сил набирали.
В самую первую годовщину Октябрьской революции рабочий отряд за
доблесть и геройство получил Боевое Красное знамя и стал полком -
регулярной частью Красной Армии.
В декабре 1918 года белые взяли Пермь. Они хотели через Пермь и
Вятку соединиться с американскими и английскими интервентами, которые
были на севере нашей страны, возле Архангельска. Нам было в то время
очень трудно.
Но в самый трудный момент на Восточный фронт приехали посланцы
Владимира Ильича Ленина. В боевых условиях прямо на фронте разработали
они план разгрома Колчака.
1 июля 1919 года Красная Армия перешла в наступление. Город за
городом отбивали наши у белогвардейцев. В Иркутске был взят в плен
Колчак. Его судили и расстреляли.
Вместе с Красной Армией громил белогвардейцев и полк "Стальной
солдат революции", в рядах которого сражался Григорий Лапин.
Вася замолчал и оглядел ребят. Юля полулежал на покатом гранитном
валуне и смотрел в землю перед собой.
Люся задумчиво перебирала камешки у ног сидевшей рядом Нюши.
Потом Павка рассказал ребятам о подпольщиках, о геройском захвате
комбригом Лапиным эшелона с оружием и о том, как полк "Стальной солдат
революции" брал Малахит. Семен развернул лист-разведчик и поднялся:
- Мы, ребята, узнали, что в нашей стране есть тысячи Лапиных. Все
они настоящие советские люди. Василий Петрович Лапин - герой битвы на
Волге. Семен Афанасьевич Лапин - сталевар, лауреат Ленинской премии.
Мария Федоровна Лапина - доярка, Герой Социалистического Труда.
Они прославили своим трудом нашу страну. И вот за это, за то,
чтобы наша Родина стала счастливой, свободной и могучей, боролись и
погибли тысячи замечательных людей, таких, как Семен Лоскутов, Илья
Федоров и Александр Тимофеев, имена которых выбиты на камне-игле.
Они знали, что дело их не умрет. Его будут продолжать другие. Мы
живем с вами, ребята, в прекрасном городе. Вырос он совсем недавно
среди глухой тайги. О нашем городе думали партизаны, сражаясь с белыми
в годы гражданской войны. Мы, ребята, учимся в школах, отдыхаем в
лагерях, не знаем ни нужды, ни горя. За это тоже боролись партизаны.
Мы нашли с вами, ребята, очень много Лапиных, знатных людей, героев
труда. И за это боролись партизаны. Они бились насмерть с врагом в те
далекие годы за то, чтобы человек был человеком, а не рабом.
А сколько в Советском Союзе Ивановых, Кряжинцевых, Петровых,
Болдыревых и других! Все они учатся жить, работать и бороться у тех,
кто, не щадя своей жизни, завоевал нам свободу и счастье!
Семен взглядом встретился с Тимой и кивнул ему:
- Говори!
Тима подошел к скале, на гладкой поверхности которой сияли
кумачовые пятна, достал из кармана тужурки конверт и поднял его над
головой. Юля с Павкой переглянулись: они знали содержание письма,
полученного Тимой несколько дней назад из Железногорска, с Алтая, от
Григория Сергеевича Лапина. Тима выдержал паузу.
Лицо звеньевого стало строгим. Он взволнованно заговорил:
- Я вам расскажу, что было на горе Крутой. Это, ребята, правда. В
восемнадцатом году, так и на скале написано, здесь у Крутой отбивались
от колчаковских банд четыре разведчика-партизана из полка "Стальной
солдат революции". Несли они в штаб своей армии секретный пакет. Шли
партизаны таежными тропами, обходили рудники и поселки, ночевали в
тайге без костров (огонь жечь было нельзя, могли заметить). Десять
дней пробирались наши по тайге и совсем уже были у цели - три дня
оставалось до Кедровска,- но кто-то выдал их. Нашелся предатель,
который сообщил колчаковцам о том, что четыре партизана несут в
Кедровск секретный пакет. Вот тогда-то и устроили белогвардейцы у
Крутой засаду, стиснули они партизан в полукольце и прижали к
северному склону горы. А северный склон в то время был самым крутым и
обрывистым. Видят наши, что деваться некуда, за спиной неприступные
скалы, впереди - колчаковцы.
А белогвардейцы уже радуются:
- Отдайте нам скорее секретный пакет! - кричат они. - Мы вас
тогда помилуем. Жить будете! А не отдадите - страшными муками казнить
вас будем! Подумайте тридцать минут и отвечайте.
Посмотрели наши друг на друга, и без слов было ясно: не дождутся
враги мольбы о помиловании. И тогда старший сказал:
- Эта гора, как крепость. Будем драться. Только, товарищи мои
дорогие, умирать всем нам сейчас никак нельзя. Секретный пакет
обязательно надо в штаб доставить. В нем сказано, сколько силы у
Колчака и как его лучше разбить.
Снял он сумку, которую хранил на груди, и протянул ее самому
молодому партизану:
- На, Григорий. Здесь лежит пакет. Мы втроем будем биться с
белыми, а ты иди через гору, во что бы то ни стало доставь пакет.
Пополз Григорий вверх по отвесным скалам. За выступы и камни
прятался, чтобы не заметили враги. До половины взобрался, а внизу уже
заговорили винтовки, застучали пулеметы - это белогвардейцы на штурм
пошли.
Посмотрел Григорий вниз, а оттуда поднимается по склону сизый
пороховой дым и щиплет глаза. Долго бились три разведчика против
колчаковцев - не подпускали их к горе. Но кончились патроны и стали
наши отходить к вершине.
Поднялись партизаны до того места, где Григорию дымом глаза
щипало, смотрят, над ними скала. Огромная, тяжелая, нависла она над
узенькой площадкой, вот-вот рухнет. Остановились партизаны и на глазах
у белогвардейцев бросили пустые винтовки.
- Ага! Сдаетесь - закричали те.
- Взять их живьем! Отобрать секретный пакет! - приказал
белогвардейцам офицер.
Кинулись колчаковцы к горе. Карабкаются на нее, как муравьи, весь
склон покрыли черные мундиры, доползли до площадки, руки тянут, чтобы
схватить наших.
Тогда старший сказал:
- Долг мы свой выполнили до конца. Григорий уже далеко. Теперь
расплатимся с этими.
Кивнул он товарищам и бросил под скалу связку гранат. Раздался
взрыв, накренилась скала, стала падать. Сначала медленно, потом все
быстрее и быстрее. Заметили бандиты, да поздно. Рухнула каменная глыба
и раздавила их. За глыбой другие камни с вершины покатились. Ни один
колчаковец живым не ушел.
Три героя тоже погибли. Когда прибыл к горе Григорий со своим
кавалерийским отрядом, то увидел на граните у подножия черные пятна. А
выше на плоской скале горели, как золотые звезды, три ярко-красных
кумачовых пятна... Володя говорит, что это простые бокситы. Нет, это
не бокситы! Это геройская кровь. Поэтому не смывает ее дождями и не
заносит снегом... Поднялся на вершину Григорий Лапин и выбил надпись.
Позже Григорий Сергеевич Лапин стал командиром кавалерийской
бригады и отомстил за своих боевых друзей. Как огня боялись его
белобандиты.
Все смотрели на камень-иглу. В закатных лучах солнца скала сияла,
как бронзовый обелиск. Семен отдал салют. И вся дружина тоже отдала
салют героям.
Кто-то из ребят высоким голосом запел песню о друзьях, ее
подхватили. По склонам гор, по тайге, по всей уральской стороне, как
клятву, стократное эхо повторило слова припева:
Знай, что будем биться
Мы в одном строю...
Из дневника дружины
О том, что было в пионерском лагере после сбора у горы Крутой, о
чем думали ребята и какие планы были у них на дальнейшее, можно узнать
из дневника дружины, который добросовестно вел и ведет лагерный
летописец Володя Сохатов.
Большой совет лагеря разрешил опубликовать часть этих записей.
20 августа. Сегодня мы решили, что в будущем году пригласим
Григория Сергеевича в Новострой погостить, а потом всей дружиной
пойдем в поход по следам полка "Стальной солдат революции". Мы соберем
для музея историю полка, описание боев и подвигов наших земляков в
годы гражданской войны.
Павка получил от Григория Сергеевича Лапина большое спасибо за
то, что в музее города Малахит нашел его саблю.
29 августа. Отправили последние гербарии. Фабрика приостановила
работу до лета. Люся предлагает на будущий год выпускать коллекции
камней. Хорошо придумала. Согласны все.
6 сентября. Получили письмо из Малахита. Слава, Павкин знакомый и
друг, пишет, что они согласны вместе с нами идти в поход по следам
отряда "Стальной солдат революции".
12 сентября. Мы подарили сегодня физическому кабинету наш
"межпланетный" корабль для иллюстрации третьего закона механики.
Двадцать пять папок с гербариями передали в ботанический кабинет.
15 октября. В школе мы готовим сбор дружины. Называется он "Тайна
горы Крутой". Проведем сбор в годовщину Октябрьской революции.
Потирая ушибленный бок, Костя поднялся с пола, юркнул в постель и
зажмурился: не удастся ли досмотреть чудесный сон до конца?
А сон-таки был удивительный, из ряда вон выходящий. Будто из
ученика шестого класса "Б" Латрушинской семилетней школы превратился
Костя Клюев в знаменитейшего человека - Героя Социалистического Труда,
вроде знатного комбайнера Зареченской МТС Ильи Васильевича Глухих.
Подошел Костя к зеркалу, глянул - стоит перед ним красавец. От
веснушек на лице и следа не осталось, глаза не раскосые, губы, как у
всех людей, нормальные, брови - не пучки белесых волосков, а густые,
темные, вразлет. На Косте новая кепка-восьмиклинка, белая шелковая
сорочка с голубыми васильками по вороту, темно-синий костюм и желтые
кожаные штиблеты с фасонным узором.
Одернул герой пиджак и с достоинством зашагал по улицам родной
деревни Латруши.
Заметив его, молодые и старые высыпали из домов, шумят,
переговариваются:
- Костя! Костя-то Клюев!.. Неужели это он?
- Герой!
- Константин Георгич, заверни на часок, сделай милость! Пирог
мясной на столе.
- На блины прошу!
- Уважь, Константин Георгич, зайди медку душистого отведать. С
колхозной нашей пасеки медок-то!
Илья Васильевич Глухих, приехавший в колхоз по делу, прищурил
карие глаза, улыбнулся обветренными губами, подошел к Косте запросто и
взял под руку.
- Георгич! Покатим ко мне в МТС? Ушицей из свежих окуньков
накормлю. Скажу откровенно - ушица, брат, отменная!
Посмотрел Костя на Илью Васильевича и ответил, ответил громко,
чтобы и другим было слышно:
- Не время мне, Васильич, ушицей баловаться. Комбайн к уборке
готовлю.
И вдруг появился откуда-то Никита Якишев в гимнастерке и синих
галифе с красными кантиками, увидел героя и замер, понять ничего не
может. "Что такое? Клюев это или нет? Вместе учились, на ферме
работали, в бабки играли, рыбачили, и на тебе - герой!" Растерялся
Якишев, стоит и робко с ноги на ногу переступает.
Костя - пусть знают все, что помнит герой старую дружбу! - первым
протянул руку.
- Здравствуй! Не признал? Ну, как живешь? Дела в пионерском
отряде хорошо ли идут? Колычев утихомирился?
А Никита молчал-молчал и вдруг, набравшись храбрости, выдернул из
кармана руку и протянул герою на ладони свинцовый козон для игры в
бабки:
- На, развлекайся! - И поправился: - Возьмите, Константин
Георгиевич! В деревне ни у кого из ребят лучшего нет. Отдаю насовсем!
Обрадовался Костя подарку, зажал козон в кулаке и думает, куда бы
спрятать его понадежнее. Догадался: на глазах у односельчан расстегнул
вышитый ворот белоснежной шелковой рубашки, сунул козон за пазуху.
Стыд!..
Костя беспокойно заворочался в кровати. "Нет, не придется, видно,
досмотреть чудесной истории". Из репродуктора, установленного на
резной полочке, полились бодрые звуки марша, и знакомый всем
радиослушателям голос произнес:
- С добрым утром, товарищи! Начинаем утреннюю гимнастику.
Пересилив дремотную лень, Костя откинул ватное, сшитое из
разноцветных лоскутков одеяло, вскочил и первым делом распахнул
форточку. Свежий морозный воздух ворвался в нее белым клубом пара,
обжег тело, "бр-р-р!" Шлепая ладонями по обнаженной груди, Клюев стал
готовиться к зарядке: вытащил на середину комнаты коврик, рядом на
всякий случай поставил два стула и, дожидаясь команды, посмотрел на
себя в зеркало. "Во сне был человек человеком, а тут и смотреть
тошно", - подумал он с грустью.
Розовощекий веснушчатый паренек с черными раскосыми глазами и
белокурым завитком на лбу глядел на него из трюмо. Пухлые,
ярко-вишневого цвета губы словно тянулись к чему-то и никак не могли
дотянуться. Из-за губ Ленька Колычев дал Косте прозвище и сочинил
обидные стихи. Природа подшутила над Костей. Ну кто позавидует его
узким покатым плечам? А росту? Как-никак образование у Кости солидное
- шесть классов нынче будет, - а любой второклассник выше его на
полголовы.
Зарядка кончалась. Надо было приступить к водным процедурам.
Костя перекинул через плечо полотенце и прошел на кухню. В темном углу
за русской печкой долго брякал умывальником, обтираясь до пояса
холодной водой.
Чудесный сон и горькая действительность испортили настроение.
- Уж не хвороба ли напала? - спросила мать, обеспокоенная хмурым
видом сына.
- Хрип у меня под ложечкой, - наобум сказал Костя. - Простыл.
- Дома сидеть надо...
Мать вытащила из печи чугунную сковородку с шипящим в масле
картофелем и налила из кринки молока.
- Чаем с малиной напоить тебя надо, - сказала она. - Пропотеешь -
хворь разом снимет.
- У меня уже прошло. Хоть послушай, нет хрипа!
- Чего же баламутишь? - рассердилась мать. - Ну, коли здоров,
- Туда ли? - спросил Петр Алексеевич.
- В записке дан азимут сто градусов, - ответил Тима.
Колонна миновала редколесье и вышла на большую лесную поляну. Как
из-под земли перед ними появились Семен с Васей. Они лежали в траве, и
Тима чуть-чуть не наступил на Семена.
- Молодец! - похвалил Семен. - Азимут держишь точно! Садитесь,
ребята! Отдыхайте!
Начальник лагеря с Петром Алексеевичем выбрали на поляне ровную
площадку, очистили ее от порыжелой высохшей травы и, установив
пусковой желоб, укрепили его железными штырями. Семен проверил заряд,
прочистил дюзу и положил ракету на желоб. Теперь заостренный
продолговатый нос корабля смотрел в синее небо. Поблескивали жестью
узкие, оттянутые назад крылья. Рубином горела на них гордая надпись:
"Григорий Лапин".
Петр Алексеевич вытер платком потное лицо, присел у шнура,
ведущего к заряду, и чиркнул спичку:
- По нашим расчетам ракета должна подняться на восемьсот метров.
Упадет она, очевидно, на той стороне поляны. Прошу отойти. Следите за
полетом. Итак, третий закон механики действует!
Радостно щебетали птицы. Плавно колыхалась высокая трава. За
кудрявой березовой рощицей протяжно перекликались заводские гудки.
Пять часов. Ребята следили, как бледный на солнце язычок пламени с
тихим шипением и потрескиванием бежал по шнуру к дюзе. Вот он описал
дугу, вот юркнул в ямку со свежими комьями земли по краям, вот
подобрался к щитку... Яркий и громкий взрыв! Со свистом мелькнула
ракета и, оставляя дымный след, ушла в прозрачное небо. И сразу - шум,
гам, крики.
- Полетела! Вот это скорость!
Высоко над поляной цветастым грибом вспыхнул парашют.
- Автомат работает! Парашют открылся! - закричала Люся. -
Спускается!
Расчет на высоту подтвердился. Вперегонки ребята устремились к
лесу, где быстро снижался под тугим куполом парашюта "межпланетный",
теперь уже испытанный корабль. Трава путалась в ногах, хлестала по
голым коленкам. Почти у самой земли ракету подхватило ветром и понесло
к лесу, темнеющему за поляной.
Семен остановился, засек по компасу направление и пошел шагом.
- Теперь хоть на Луну! - догнал начальника лагеря сияющий Володя.
- Сначала найти ее нужно, - заметил сыну Петр Алексеевич. -
Вероятно, ракета повиснет на дереве. Но возможно также, что
соскользнет на землю.
- По-моему, Петр Алексеевич, нам надо разбиться на группы, -
сказал Семен. - Мы разойдемся веером в том направлении, где она упала.
Компасы у нас есть. Каждая группа пойдет по определенному азимуту.
- Это разумно, - согласился ведущий конструктор.
Начались поиски.
Ванюшка пошел в паре с Тимой. Они медленно брели меж древесных
стволов, подпирающих сплошную зеленую шапку тайги. Азимут восемьдесят
градусов Тима выдерживал точно, "тянул нитку". От дерева к дереву вела
ребят нитка азимута. Справа и слева слышались голоса соседей. Скоро их
заглушил шум леса: веер развернулся.
Малыш не отставал от своего ведущего. Он легко и бесшумно
следовал за Тимой по пятам. За последнее время Ванюшка привязался к
звеньевому. После поездки в Урминск, честного признания своей вины и
успешной работы по разведке полезных ископаемых, о которой известила
пионеров стенная газета, Тима неизмеримо вырос в глазах Ванюшки. Если
раньше малыш копировал только голос Тимы, то теперь подражал и походке
его, и решительным движениям, и рассуждениям.
- Тима, мы найдем ведь ракету? - спросил Ванюшка, изучая
неглубокую впадину, поросшую чахлой бледно-зеленой травой.
- Конечно. Только внимательнее будь.
Сосновый бор сменился мелким густым ельником. Приходилось с
трудом пробираться сквозь цепкие заросли. Ребята вброд по каменистому
дну перешли ручей, быстрый и холодный, как родник, попетляли по болоту
и повернули обратно.
- Теперь, Ванюшка, ты смотри на землю, а я на деревья.
Тима сосредоточил внимание на вершинах, под ноги смотрел редко и
поэтому часто спотыкался. Голубь за пазухой ворочался и даже раза два
щипнул Тиму. Вдруг Ванюшка заметил, как в густой траве за поваленной
елью что-то блеснуло. Он бросился туда, но громкий треск за спиной и
короткий испуганный возглас Тимы задержали его. Малыш обернулся и стал
удивленно озираться по сторонам. Тима, который только что был на
поляне, исчез.
- Тима! Ты куда спрятался? Тима!
В ответ откуда-то из-под земли донесся глухой голос.
Испуганный Ванюшка выбежал на поляну.
Там, где раньше лежала куча гнилого хвороста, зияло темное
отверстие.
- Тима! Тима!
- Осторожней! Ребят кричи.
Но малыш так перепугался, что голос у него охрип, и вместо
ожидаемых громогласных звуков из груди вырывался сиплый писк.
- Я не могу, Тима!
- Отойди дальше, - последовало короткое распоряжение.
В темном провале возник шум. Ванюшка вздрогнул. Из-под земли
перед самым носом малыша, часто хлопая крыльями, взвился голубь.
"Свечой" поднялся он над лесом, мелькнул в просвете меж вершинами
сосен и скрылся.
Ванюшка лег на живот и осторожно подполз к яме. Цепляясь руками
за траву, он заглянул в темноту. В лицо пахнула сыростью.
Тимина темница представляла из себя вертикальный колодец метра в
три глубиной. Глинистые стены его потрескались, осыпались. Из земли
тонкими нитями свисали корни, острыми ребрами выставлялись мокрые,
поблескивающие в темноте камни.
Из такой ловушки выбраться без посторонней помощи было
невозможно: стены круты и глинисты. Тима сидел на куче валежника и
смотрел наверх.
- Семе-о-он! - изо всех сил затянул малыш. - Семен! Вася-я-я!
Сюда идите-е! Тима в яме застрял.
Он гикал, аукал на разные голоса, а Тима сидел в яме и размышлял:
"Ну как я мог забыть предупреждение, что по дороге могут встретиться
шурфы. Хорошо, что этот еще не особенно глубокий, а у Крутой есть
метров на десять. Ухнешь в такой - и костей не соберешь".
Над ямой снова появилась голова с оттопыренными ушами.
- Мне страшно. Я кричу, а они молчат. Можно, я к тебе спрыгну?
- Что ты! Убьешься! И сыро тут.
- А мне тут страшно! Тихо вон как!
- Давай тогда песни петь? Ты запевай, а я подпевать буду, -
предложил Тима.
Ванюшка запел:
Если нам с тобой.
Друг мой дорогой,
Вновь придется с боем
Встать за край родной,
Ты со мною вместе
Сядешь на коня.
Сабля засверкает,
Звякнут стремена...
Ванюшка пел неуверенно, то и дело оглядывался по сторонам.
Тима стал шарить в темноте рукой. Под валежником, на котором он
сидел, были жидкая, холодная грязь. Пальцы нащупывали камни, гнилые
сучья. Браться за них было неприятно и даже противно: скользкий
холодный сучок похож на тело змеи. Тима стал ощупывать стены колодца:
может быть, удастся выбраться. Из глины выставлялся какой-то плоский
предмет, похожий на крохотную ступеньку. Тима надавил на него ладонью.
Кусок отвалился, Тима взял его в руку, поднес к глазам и чуть не
вскрикнул: это была обойма винтовочных патронов. Забыв, в каком
положении он находится, звеньевой начал тщательно исследовать стены
своей темницы. Он ощупывал каждый камень, шарил в жидкой грязи, а
Ванюша сидел у ямы и хныкал:
- Тима! Тима! Ты не молчи там. Тима, будем петь...
- Ты чего хнычешь? - вдруг раздалось за спиной малыша. Раздвинув
нарядные елочки-малолетки, на поляну вышла Люся. - Кричал, Ванюшка?
- Тима в яму упал, - протянул жалобно Ванюшка и начал размазывать
рукавом слезы по лицу. - Провалился-а.
- Тима! - охнула Люся. - Ты живой? Тима... - Девочка заглянула в
яму. - Тима, ну скажи мне скорее! - в голосе ее слышались слезы.
- Все хорошо, Люся! - отозвался Тима.
- В ямы падать хорошо? - у Люси сразу изменился голос. - Ходишь,
под ноги не смотришь. Как вот тебя вытаскивать? Се-ме-о-о-н!
Семе-о-он!..
- Ау-у-у! Иду! Иду! - откликнулся где-то совсем рядом начальник
лагеря.
Семен принес сухой суковатый ствол и спустил его одним концом в
шурф. Как по лестнице, выбрался Тима по стволу из темницы.
Перепачканный глиной с ног до головы, звеньевой улыбался.
- Рад? - спросил Семен. - А если бы один был?
- Сеня, знаешь, что я в шурфе нашел? Смотри. - Тима разжал
пальцы. На ладони лежала обойма.
- В шурфе? Патроны!
- Ага, они в глине засели! Три обоймы! Больше ничего нет!
Семен вертел в руках медные позеленевшие патроны.
Ванюшка, привстав на цыпочки, тоже тянулся посмотреть их. Тима
сковырнул с капсюля на одном патроне зелень.
- Смотрите! Что-то написано! Буквы не наши! Слова какие-то.
- Дай-ка! - Люся в свою очередь рассмотрела надпись на донышке. -
Это не немецкие слова.
- Это написано по-английски, - сказал Семен. - "Made in USA". В
переводе на наш язык значит: "Сделано в Соединенных Штатах Америки"!
Вот откуда эти патроны!
- Да, американские.
- Как они сюда попали? Ох и далеко же! Тут что-то такое... Надо
разобраться!
- Все и так ясно! - ответил Тиме начальник лагеря. - Пошли,
ребята нас ждут давно. И ракету давно нашли.
Вдали звонко и тревожно запел горн. Это Юля, получив сообщение о
катастрофе по азимуту "80 градусов, ориентир - пусковой желоб",
прибежал из лагеря и скликал ребят. Но Тима был уже спасен.
ТАЙНА ГОРЫ КРУТОЙ
Жаль, что нет подходящего слова для обозначения такого дня.
Скажешь "ясно", но ведь это только о солнце, "безоблачно" - о небе. А
вот как сказать, чтобы и солнечный свет, и легкий, прохладный ветерок,
и яркие цветы в городских скверах, и нарядные по-праздничному люди -
все было отражено в одном слове.
Ликующим было это воскресенье. В саду, у озера гремел оркестр. На
улицах слышались песни. Автобусы непрерывной вереницей двигались за
город, к парку.
С утра в лагере рабочего городка чувствовалось оживление. Ребята
готовились к сбору. В полдень дружина в полном составе, со знаменем,
барабаном и горном вышла из ворот городка, с песнями прошла по главной
улице и растянулась цепочкой по "Тропе славы".
По склону Крутой пионеры поднялись до площадки, к трем кумачовым
пятнам и уселись на валунах, выступах и обломках гранита.
Семен открыл сбор. Он не стал говорить пышных речей. Он просто
сказал, что сбор "Тайна горы Крутой" открывается рассказом
председателя лагерного совета Васи Зимина.
Вася вытащил из полевой сумки тетрадь в пестрой обложке,
откашлялся и начал:
- Многое мы, ребята, узнали, разыскивая партизана Григория
Лапина, который выбил на камне-игле надпись. Кто такой Лапин, мы пока
еще не узнали. Нам известно, что Григорий Лапин дрался против
белогвардейцев вместе с героями из рабочего отряда "Стальной солдат
революции". Вот об этом отряде, который стал потом полком, я вам и
расскажу.
25 июля 1918 года отряд рабочих-красногвардейцев прорвал кольцо
колчаковцев и ушел из Кедровска в тайгу. Жаркий был бой за город.
Белые, которых было во много раз больше, чем наших, смяли заставу у
моста, подошли вплотную к окопам и открыли сильный огонь. Но сломить
наших им не удалось. Тогда они вызвали на помощь два бронепоезда.
Орудийный огонь обрушили они на позиции рабочего отряда. Тяжелые
снаряды огненными смерчами рвали на клочья землю, засыпали окопы,
косили осколками деревья. Но день, ночь и еще день "Стальной солдат
революции" не подпускал врага к Кедровску. 25 июля командир отряда
Степан Петрович Бояршинов дал приказ пробиться к тайге. Рабочие
штыками расчистили себе дорогу. Перед уходом на улицах родного города
наши расклеили листовки. "Мы еще вернемся!" - писали они в этих
листовках.
Отряд "Стальной солдат революции" стал с боями отходить на запад.
У наших не хватало оружия, патронов, одежды, а у колчаковцев было все.
Заграничные капиталисты снабжали белогвардейцев очень хорошо.
Англия дала Колчаку деньги - сто тысяч рублей золотом, сто
самолетов, много пулеметов и обмундирование. Американцы и французы
"подарили" адмиралу сто самолетов, двести автомобилей, девятьсот
пулеметов и много-много тысяч патронов.
- Вот патрончики-то откуда пожаловали, - заметил Коля Хлебников,
- понятно теперь, кто их растерял.
- Капиталистам очень хотелось, чтобы Колчак победил, - продолжал
Вася. - Они даже поторопились назначить Колчака "верховным правителем
России".
Наши хоть и отступали, однако били беляков крепко. Ведь отступали
наши временно, сил набирали.
В самую первую годовщину Октябрьской революции рабочий отряд за
доблесть и геройство получил Боевое Красное знамя и стал полком -
регулярной частью Красной Армии.
В декабре 1918 года белые взяли Пермь. Они хотели через Пермь и
Вятку соединиться с американскими и английскими интервентами, которые
были на севере нашей страны, возле Архангельска. Нам было в то время
очень трудно.
Но в самый трудный момент на Восточный фронт приехали посланцы
Владимира Ильича Ленина. В боевых условиях прямо на фронте разработали
они план разгрома Колчака.
1 июля 1919 года Красная Армия перешла в наступление. Город за
городом отбивали наши у белогвардейцев. В Иркутске был взят в плен
Колчак. Его судили и расстреляли.
Вместе с Красной Армией громил белогвардейцев и полк "Стальной
солдат революции", в рядах которого сражался Григорий Лапин.
Вася замолчал и оглядел ребят. Юля полулежал на покатом гранитном
валуне и смотрел в землю перед собой.
Люся задумчиво перебирала камешки у ног сидевшей рядом Нюши.
Потом Павка рассказал ребятам о подпольщиках, о геройском захвате
комбригом Лапиным эшелона с оружием и о том, как полк "Стальной солдат
революции" брал Малахит. Семен развернул лист-разведчик и поднялся:
- Мы, ребята, узнали, что в нашей стране есть тысячи Лапиных. Все
они настоящие советские люди. Василий Петрович Лапин - герой битвы на
Волге. Семен Афанасьевич Лапин - сталевар, лауреат Ленинской премии.
Мария Федоровна Лапина - доярка, Герой Социалистического Труда.
Они прославили своим трудом нашу страну. И вот за это, за то,
чтобы наша Родина стала счастливой, свободной и могучей, боролись и
погибли тысячи замечательных людей, таких, как Семен Лоскутов, Илья
Федоров и Александр Тимофеев, имена которых выбиты на камне-игле.
Они знали, что дело их не умрет. Его будут продолжать другие. Мы
живем с вами, ребята, в прекрасном городе. Вырос он совсем недавно
среди глухой тайги. О нашем городе думали партизаны, сражаясь с белыми
в годы гражданской войны. Мы, ребята, учимся в школах, отдыхаем в
лагерях, не знаем ни нужды, ни горя. За это тоже боролись партизаны.
Мы нашли с вами, ребята, очень много Лапиных, знатных людей, героев
труда. И за это боролись партизаны. Они бились насмерть с врагом в те
далекие годы за то, чтобы человек был человеком, а не рабом.
А сколько в Советском Союзе Ивановых, Кряжинцевых, Петровых,
Болдыревых и других! Все они учатся жить, работать и бороться у тех,
кто, не щадя своей жизни, завоевал нам свободу и счастье!
Семен взглядом встретился с Тимой и кивнул ему:
- Говори!
Тима подошел к скале, на гладкой поверхности которой сияли
кумачовые пятна, достал из кармана тужурки конверт и поднял его над
головой. Юля с Павкой переглянулись: они знали содержание письма,
полученного Тимой несколько дней назад из Железногорска, с Алтая, от
Григория Сергеевича Лапина. Тима выдержал паузу.
Лицо звеньевого стало строгим. Он взволнованно заговорил:
- Я вам расскажу, что было на горе Крутой. Это, ребята, правда. В
восемнадцатом году, так и на скале написано, здесь у Крутой отбивались
от колчаковских банд четыре разведчика-партизана из полка "Стальной
солдат революции". Несли они в штаб своей армии секретный пакет. Шли
партизаны таежными тропами, обходили рудники и поселки, ночевали в
тайге без костров (огонь жечь было нельзя, могли заметить). Десять
дней пробирались наши по тайге и совсем уже были у цели - три дня
оставалось до Кедровска,- но кто-то выдал их. Нашелся предатель,
который сообщил колчаковцам о том, что четыре партизана несут в
Кедровск секретный пакет. Вот тогда-то и устроили белогвардейцы у
Крутой засаду, стиснули они партизан в полукольце и прижали к
северному склону горы. А северный склон в то время был самым крутым и
обрывистым. Видят наши, что деваться некуда, за спиной неприступные
скалы, впереди - колчаковцы.
А белогвардейцы уже радуются:
- Отдайте нам скорее секретный пакет! - кричат они. - Мы вас
тогда помилуем. Жить будете! А не отдадите - страшными муками казнить
вас будем! Подумайте тридцать минут и отвечайте.
Посмотрели наши друг на друга, и без слов было ясно: не дождутся
враги мольбы о помиловании. И тогда старший сказал:
- Эта гора, как крепость. Будем драться. Только, товарищи мои
дорогие, умирать всем нам сейчас никак нельзя. Секретный пакет
обязательно надо в штаб доставить. В нем сказано, сколько силы у
Колчака и как его лучше разбить.
Снял он сумку, которую хранил на груди, и протянул ее самому
молодому партизану:
- На, Григорий. Здесь лежит пакет. Мы втроем будем биться с
белыми, а ты иди через гору, во что бы то ни стало доставь пакет.
Пополз Григорий вверх по отвесным скалам. За выступы и камни
прятался, чтобы не заметили враги. До половины взобрался, а внизу уже
заговорили винтовки, застучали пулеметы - это белогвардейцы на штурм
пошли.
Посмотрел Григорий вниз, а оттуда поднимается по склону сизый
пороховой дым и щиплет глаза. Долго бились три разведчика против
колчаковцев - не подпускали их к горе. Но кончились патроны и стали
наши отходить к вершине.
Поднялись партизаны до того места, где Григорию дымом глаза
щипало, смотрят, над ними скала. Огромная, тяжелая, нависла она над
узенькой площадкой, вот-вот рухнет. Остановились партизаны и на глазах
у белогвардейцев бросили пустые винтовки.
- Ага! Сдаетесь - закричали те.
- Взять их живьем! Отобрать секретный пакет! - приказал
белогвардейцам офицер.
Кинулись колчаковцы к горе. Карабкаются на нее, как муравьи, весь
склон покрыли черные мундиры, доползли до площадки, руки тянут, чтобы
схватить наших.
Тогда старший сказал:
- Долг мы свой выполнили до конца. Григорий уже далеко. Теперь
расплатимся с этими.
Кивнул он товарищам и бросил под скалу связку гранат. Раздался
взрыв, накренилась скала, стала падать. Сначала медленно, потом все
быстрее и быстрее. Заметили бандиты, да поздно. Рухнула каменная глыба
и раздавила их. За глыбой другие камни с вершины покатились. Ни один
колчаковец живым не ушел.
Три героя тоже погибли. Когда прибыл к горе Григорий со своим
кавалерийским отрядом, то увидел на граните у подножия черные пятна. А
выше на плоской скале горели, как золотые звезды, три ярко-красных
кумачовых пятна... Володя говорит, что это простые бокситы. Нет, это
не бокситы! Это геройская кровь. Поэтому не смывает ее дождями и не
заносит снегом... Поднялся на вершину Григорий Лапин и выбил надпись.
Позже Григорий Сергеевич Лапин стал командиром кавалерийской
бригады и отомстил за своих боевых друзей. Как огня боялись его
белобандиты.
Все смотрели на камень-иглу. В закатных лучах солнца скала сияла,
как бронзовый обелиск. Семен отдал салют. И вся дружина тоже отдала
салют героям.
Кто-то из ребят высоким голосом запел песню о друзьях, ее
подхватили. По склонам гор, по тайге, по всей уральской стороне, как
клятву, стократное эхо повторило слова припева:
Знай, что будем биться
Мы в одном строю...
Из дневника дружины
О том, что было в пионерском лагере после сбора у горы Крутой, о
чем думали ребята и какие планы были у них на дальнейшее, можно узнать
из дневника дружины, который добросовестно вел и ведет лагерный
летописец Володя Сохатов.
Большой совет лагеря разрешил опубликовать часть этих записей.
20 августа. Сегодня мы решили, что в будущем году пригласим
Григория Сергеевича в Новострой погостить, а потом всей дружиной
пойдем в поход по следам полка "Стальной солдат революции". Мы соберем
для музея историю полка, описание боев и подвигов наших земляков в
годы гражданской войны.
Павка получил от Григория Сергеевича Лапина большое спасибо за
то, что в музее города Малахит нашел его саблю.
29 августа. Отправили последние гербарии. Фабрика приостановила
работу до лета. Люся предлагает на будущий год выпускать коллекции
камней. Хорошо придумала. Согласны все.
6 сентября. Получили письмо из Малахита. Слава, Павкин знакомый и
друг, пишет, что они согласны вместе с нами идти в поход по следам
отряда "Стальной солдат революции".
12 сентября. Мы подарили сегодня физическому кабинету наш
"межпланетный" корабль для иллюстрации третьего закона механики.
Двадцать пять папок с гербариями передали в ботанический кабинет.
15 октября. В школе мы готовим сбор дружины. Называется он "Тайна
горы Крутой". Проведем сбор в годовщину Октябрьской революции.
Потирая ушибленный бок, Костя поднялся с пола, юркнул в постель и
зажмурился: не удастся ли досмотреть чудесный сон до конца?
А сон-таки был удивительный, из ряда вон выходящий. Будто из
ученика шестого класса "Б" Латрушинской семилетней школы превратился
Костя Клюев в знаменитейшего человека - Героя Социалистического Труда,
вроде знатного комбайнера Зареченской МТС Ильи Васильевича Глухих.
Подошел Костя к зеркалу, глянул - стоит перед ним красавец. От
веснушек на лице и следа не осталось, глаза не раскосые, губы, как у
всех людей, нормальные, брови - не пучки белесых волосков, а густые,
темные, вразлет. На Косте новая кепка-восьмиклинка, белая шелковая
сорочка с голубыми васильками по вороту, темно-синий костюм и желтые
кожаные штиблеты с фасонным узором.
Одернул герой пиджак и с достоинством зашагал по улицам родной
деревни Латруши.
Заметив его, молодые и старые высыпали из домов, шумят,
переговариваются:
- Костя! Костя-то Клюев!.. Неужели это он?
- Герой!
- Константин Георгич, заверни на часок, сделай милость! Пирог
мясной на столе.
- На блины прошу!
- Уважь, Константин Георгич, зайди медку душистого отведать. С
колхозной нашей пасеки медок-то!
Илья Васильевич Глухих, приехавший в колхоз по делу, прищурил
карие глаза, улыбнулся обветренными губами, подошел к Косте запросто и
взял под руку.
- Георгич! Покатим ко мне в МТС? Ушицей из свежих окуньков
накормлю. Скажу откровенно - ушица, брат, отменная!
Посмотрел Костя на Илью Васильевича и ответил, ответил громко,
чтобы и другим было слышно:
- Не время мне, Васильич, ушицей баловаться. Комбайн к уборке
готовлю.
И вдруг появился откуда-то Никита Якишев в гимнастерке и синих
галифе с красными кантиками, увидел героя и замер, понять ничего не
может. "Что такое? Клюев это или нет? Вместе учились, на ферме
работали, в бабки играли, рыбачили, и на тебе - герой!" Растерялся
Якишев, стоит и робко с ноги на ногу переступает.
Костя - пусть знают все, что помнит герой старую дружбу! - первым
протянул руку.
- Здравствуй! Не признал? Ну, как живешь? Дела в пионерском
отряде хорошо ли идут? Колычев утихомирился?
А Никита молчал-молчал и вдруг, набравшись храбрости, выдернул из
кармана руку и протянул герою на ладони свинцовый козон для игры в
бабки:
- На, развлекайся! - И поправился: - Возьмите, Константин
Георгиевич! В деревне ни у кого из ребят лучшего нет. Отдаю насовсем!
Обрадовался Костя подарку, зажал козон в кулаке и думает, куда бы
спрятать его понадежнее. Догадался: на глазах у односельчан расстегнул
вышитый ворот белоснежной шелковой рубашки, сунул козон за пазуху.
Стыд!..
Костя беспокойно заворочался в кровати. "Нет, не придется, видно,
досмотреть чудесной истории". Из репродуктора, установленного на
резной полочке, полились бодрые звуки марша, и знакомый всем
радиослушателям голос произнес:
- С добрым утром, товарищи! Начинаем утреннюю гимнастику.
Пересилив дремотную лень, Костя откинул ватное, сшитое из
разноцветных лоскутков одеяло, вскочил и первым делом распахнул
форточку. Свежий морозный воздух ворвался в нее белым клубом пара,
обжег тело, "бр-р-р!" Шлепая ладонями по обнаженной груди, Клюев стал
готовиться к зарядке: вытащил на середину комнаты коврик, рядом на
всякий случай поставил два стула и, дожидаясь команды, посмотрел на
себя в зеркало. "Во сне был человек человеком, а тут и смотреть
тошно", - подумал он с грустью.
Розовощекий веснушчатый паренек с черными раскосыми глазами и
белокурым завитком на лбу глядел на него из трюмо. Пухлые,
ярко-вишневого цвета губы словно тянулись к чему-то и никак не могли
дотянуться. Из-за губ Ленька Колычев дал Косте прозвище и сочинил
обидные стихи. Природа подшутила над Костей. Ну кто позавидует его
узким покатым плечам? А росту? Как-никак образование у Кости солидное
- шесть классов нынче будет, - а любой второклассник выше его на
полголовы.
Зарядка кончалась. Надо было приступить к водным процедурам.
Костя перекинул через плечо полотенце и прошел на кухню. В темном углу
за русской печкой долго брякал умывальником, обтираясь до пояса
холодной водой.
Чудесный сон и горькая действительность испортили настроение.
- Уж не хвороба ли напала? - спросила мать, обеспокоенная хмурым
видом сына.
- Хрип у меня под ложечкой, - наобум сказал Костя. - Простыл.
- Дома сидеть надо...
Мать вытащила из печи чугунную сковородку с шипящим в масле
картофелем и налила из кринки молока.
- Чаем с малиной напоить тебя надо, - сказала она. - Пропотеешь -
хворь разом снимет.
- У меня уже прошло. Хоть послушай, нет хрипа!
- Чего же баламутишь? - рассердилась мать. - Ну, коли здоров,