Страница:
Председатель совета быстро пробежал глазами по строчкам.
- Тимка! - вырвалось у него. - Слушайте, что пишет Тимка!
- "Лагерь. Юльке. Юлька, я уже в Урминске, Григория Лапина нашел.
Встретил его товарища - партизана. Живет Лапин в Белоруссии, возле
Минска. Село я пока еще не знаю, но узнаю. Лапин награжден орденом
Ленина за одно геройское дело. Теперь я, Юлька, поеду к нему. Вы пока
не приезжайте. Васе и всем нашим про это не говори, рано. А так -
мирись с ними, Юлька. Выпускаю Мраморного из Урминска. Вот только
поезд на Минск, жаль, ночью уходит. Звеньевой первого - Тимофей". Вот,
слыхали? - лицо у Васи то бледнело, то краснело, глаза метали молнии.
- Теперь знаете, какая рыбалка?
- Понятно, - нахмурился Володя Сохатов, - значит, они обманули, и
как они поступили бессовестно. А если они разыграли нас? Урминск Тима
догадался вставить и голубя тоже!
- Тимка не может разыгрывать, - заступился Коля, выпрямляясь. -
Не может!
- А тебя он никому не разыгрывал? - заметил кто-то. - С городком,
помнишь?
- Тогда шутка была, а так - обман.
- Я ее подбросил? Это же Тимкин почерк. На, смотри! - Вася чуть
не бросил записку Коле.
Коля поднес бумажный квадратик к глазам:
- Да, почерк Тимки.
Ребята внимательно исследовали камень, где Ванюшка обнаружил
лапку птицы с депешей. Обшарили вершину, не притаился ли за камнями
ехидный Тимка, но везде было пусто. Семен поторапливал с осмотром:
надо спешить домой, в лагерь. С твердым намерением немедленно
разыскать Юлю и разузнать все подробности отряд стал спускаться с
горы. И тут Семен заметил высоко в синеве сокола. Описывая круг за
кругом, сапсан парил над гарью и как бы провожал ребят. "Так вот как
попала на Крутую записка Болдырева, - мелькнуло в голове у Семена. -
Вот кто виновник. Значит, в его цепких когтях нашел свою гибель голубь
- посланец из Урминска!"
- Внимание! - крикнул Семен.
Отряд остановился. Начальник лагеря вскинул к плечу ружье и
прицелился. Грянул выстрел. Дробь, посланная из ствола меткой рукой,
настигла хищника. Сапсан неловко перевернулся через голову, крылья его
беспомощно изогнулись. И вот уже не птица, а бесформенный бурый ком
летел к земле, теряя на лету перья.
ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР
Семен решил действовать без промедления. Записка, найденная у
камня-иглы, пролила свет на истинные замыслы Тимы, Павки и Юли.
Сомнений не могло быть. Болдырев и Катаев уехали не на рыбалку. Минск!
У Болдырева хватит смелости и упорства ехать не только до Минска, а
куда угодно.
Семен торопил ребят. У первой же троллейбусной остановки он
отозвал в сторону Васю.
- Веди дружину домой. Разыщи Аксентьева. О записке пока никому
ничего не рассказывайте. Ребята пусть займутся на фабрике. Я съезжу на
вокзал. Захвати мои вещи!
Семен вскочил в троллейбус, за ним мягко захлопнулась дверца.
Вася догнал ребят и стал в голову колонны. Еще издали заметили пионеры
у ворот городка необычное оживление. Дежурное звено в полном составе
толпилось у газона. Очевидно, ребята ждали дружину. Стремглав, обгоняя
друг друга, они бросились навстречу колонне.
Ответственный дежурный, пионер в белой рубашке с красной повязкой
на рукаве, несмотря на свои короткие ноги, сумел вырваться вперед,
оставив других далеко позади. Он размахивал пачкой конвертов и
радостно выкрикивал на бегу:
- Шесть писем! Шесть писем! Два простых! Три авиа! Заказное!
Шесть писем!
Радость его почему-то не всколыхнула ребят. Дежурный ждал самое
малое дружного громкого "ура!", но в ответ получил полное безмолвие.
- Вася, что это? - спросил он с тревогой и остановился на панели.
- Тимка в Минск уехал, - ответил Вася. - В общем, пошли домой,
там узнаешь. Юльку встречал?
- Утром он появлялся и исчез куда-то.
- Один был?
- Один.
У фабрики колонна остановилась. Перед тем как дать команду
"разойдись!", Вася попросил ребят о записке пока никому не говорить и
заняться сортировкой собранных растений.
- Люся, ты расскажи всем, что делать и как делать, - сказал он, -
а я пойду Юльку разыскивать.
- И я тоже иду, - решительно заявил Володя. - Я с ним тоже
поговорю!
- Оставайся здесь. Шуметь будешь, помешаешь.
Володя было насупился и, исподлобья глядя на Васю, сказал:
- Я с ним ругаться не собираюсь! Я скажу только...
- Нет! Я иду один.
И Вася направился к голубятне. Председатель лагерного совета
решил узнать у Юли все подробности отъезда Тимы и Павки. "Если будет
отмалчиваться, - думал он, - заставлю сказать. Все равно заставлю. Вот
ведь додумались: родителей обманули, нас тоже обманули и ребят против
себя настроили. Тимка опять, наверное, решил, что это его личное дело.
А дружина перед родителями отвечай за него". Вася подошел к сарайчику
и сильно постучал в дощатые двери.
- Кто? - спросил из голубятни сердитый голос.
- Это я, Юлька, открой!
- Вася! Я на полатях. Ты дерни за веревочку у косяка.
Вася потянул шнурок. Раздался скрежет отодвигаемого засова, дверь
открылась. Вася перешагнул порог и осмотрелся. Яркий солнечный свет
проникал в сарайчик только через распахнутые двери и ложился на
захламленный пол золотым прямоугольником. Он падал как раз на груду
битого стекла, и от нее в разные стороны разлетались слепящие брызги
лучей. По стенам и потолку забегали солнечные зайчики, как бы говоря:
"Смотрите, разве это порядок?" На одной стене болталась картина с
девизом. Прибита она было косо, и, казалось, летящий голубь вот-вот
врежется головой в ржавую керосинку, висевшую рядом. На ящиках, клетке
и сломанных стульях валялись книги. Вася прочитал несколько названий:
"Разгром колчаковщины на Урале", "Партизанские были", "По таежным
тропам"... На полатях торчала Юлина голова, с обеих сторон лежали в
беспорядке книги. Юля читал. Он был так поглощен этим занятием, что
даже не оторвался от чтения. Шелестели страницы, глаза бегали по
строчкам, пальцы левой руки, на ладони которой покоилась Юлина голова,
перебирали темные волосы, накручивали их на указательный палец. На лбу
одно за другим свивались колечки-кудряшки.
- Ты один? - спросил Вася, усаживаясь на ящик.
- Ага, Вася, я, понимаешь, нашел Лапина! Да, да нашел! Ты
послушай! Вот в этой книге есть о нем. Тут, правда, о "Сальном солдате
революции". Но ведь Лапин в нем был!
Юля торопливо перелистнул несколько страниц и начал читать, то и
дело посматривая на председателя лагерного совета:
"В ночь с седьмого на восьмое ноября полк "Стальной солдат
революции" получил приказ выйти к Чонгару, где уже стоял конный полк
Буденовской армии, - с жаром читал Юля. - Утром, когда яркое знойное
крымское солнце обогрело землю, полк "Стальной солдат революции" был у
Чонгарского моста через Сиваш. От моста остались одни лишь сваи.
Обугленные и изрубленные осколками, они, как корни испорченных зубов,
торчали из гнилого болота Сиваша. Попытки восстановить мост ни к чему
не приводили. Врангелевцы открывали бешеный артиллерийский и
пулеметный огонь. Против позиции полка "Стальной солдат революции"
белогвардейцы установили три ряда артиллерии. Было пятьсот четыре
полевых и два дальнобойных крепостных орудия. Кроме этого участок
бомбили и обстреливали из пулеметов самолеты врангелевцев...
Вечером 8 ноября красноармейцы соорудили переправу, и под градом
снарядов и пуль первый батальон пошел на штурм. Ни один человек из
этого батальона не вернулся назад: все погибли от шквального огня.
Два дня готовились красные части к новому штурму. И вот 11 ноября
в 3 часа ночи командир полка Бояршинов и комиссар полка повели два
оставшихся батальона на приступ.
По жидким настилам двинулись красноармейцы через Сиваш.
Тяжелораненые сами бросались с моста в бездонную пропасть Сиваша,
чтобы уступить дорогу наступающим товарищам.
С огромными потерями полк "Стальной солдат революции" прорвался
через Сиваш, выбил врангелевцев из трех линий окопов и углубился в
раздольную залиманскую степь. На плечах бегущих в панике
белогвардейцев красные части врезались в глубь Крымского полуострова и
захватили город Джанкой. Скоро с бароном Врангелем было покончено!"
- Как, Вася? Я, Вася, думаю что комиссаром у Бояршинова был
Лапин. Это уж точно! Самолеты были у Врангеля! Бомбили наших они. Это
в двадцатом году. А наши с винтовками и саблями.
- А где Тимка и Павка? - спросил в упор Вася.
Юлю с полатей как ветром сдуло. Он уселся на стул без спинки и
дерзко посмотрел на Васю.
- Чего молчишь?
- На рыбалку уехали! Я же сказал.
Было видно, что Юля догадывается о чем-то. Оживленность, с
которой он только что прочитал Васе выдержку из книги, пропала. Юля
старался по лицу товарища определить, что случилось; но лицо Васи
оставалось непроницаемым.
- Оба, значит, уехали? Ты что, за сторожа остался? Нездоровится?
- Немножко, - согласился Юля.
Вася усмехнулся, вздохнул с сожалением и, растягивая слова,
пропел, подражая тете Стеше, жене дворника, которая всегда причитала
по любому поводу:
- Ослабел, наш соколик, надорвал он, кормилец, золотое свое
здоровье!
В голосе Васи слышалась издевка. Юля решил ответить тем же. Он
всплеснул длинными руками и, ударив ими по бедрам, подхватил ему в
тон:
- Ох, ох! И не говори. Ломота в костях какая-то, голова кружится
и легкий озноб по телу. - Юля начал строить гримасы, будто в него по
меньшей мере вселились сразу десятки болезней. Веселый разговор ему
начинал нравиться, и он готовился изобразить, какие муки испытывает по
ночам от мнимых приступов малярии, колик и схваток в области желудка.
- Ну, хватит, - строго оборвал "жалобы" Вася. - Я пришел по делу.
Где Тимка и Павка? Выкладывай, я слушаю.
- А я не скажу! - Юля зло уставился на Васю. Поднявшись со стула,
он расправил складки на белой в полоску рубахе и прошелся.
У Васи на щеках выступил румянец.
- Я требую, чтобы ты мне ответил, - Вася подобрал с пола сосновую
рейку и постучал легонько по носку запыленного ботинка.
- Не могу ответить: тайна.
- То - на рыбалке, то - тайна. Мелешь ты, Юлька! "Тайна"...
- Да, тайна. Ее я должен хранить. - Юля гордо поднял голову.
Вася с сожалением отметил про себя, что придется повозиться с
упрямцем, прежде чем узнаешь нужное.
- От кого хранишь?
- От всех, - Юля энергично поддернул штаны и прислонился плечом к
косяку. - Ты, если дал слово, сказал бы тайну кому-нибудь?
- Смотря кому.
- Тебе?
- Я - на твоем месте, ты - на моем? Сказал бы, Юлька, тогда
сказал бы.
Юля знал цену Васиным словам. Председатель лагерного совета
никогда не болтал попусту. У него слова и дела - одно целое.
Прямолинейный ответ, где и зацепиться-то было не за что, выбил Юлю из
колеи, расстроил план обороны. А Вася продолжал:
- Ты, Юлька, пионер. Я - председатель лагерного совета. Так? Не
какой-нибудь самозванец, а самый настоящий выборный пионерский
председатель! Все меня выбирали. Ты тоже выбирал.
Юля скользнул взглядом по трем красным полоскам, нашитым на
рукаве вожака, и поддакнул:
- Выбирал.
- Значит, ты мне веришь? Если бы не верил, не выбрал бы. Теперь
говоришь: "Нельзя доверить тайны".
- Я не говорил. Я спросил только.
- Вот у тебя, Юлька, брат командир. Думаешь, солдаты от него
тайны имеют?
Лицо у Юльки засияло. Любил он Костю, старшего брата, капитана
бронетанковых войск.
- Они письма друг другу читают, Костя сам рассказывал. А ты,
Васька, хитрый.
- Ничуть.
- Командирам, пожалуй, можно.
- А товарищам? Очень плохо, Юлька, не доверять товарищам по
отряду, по дружине.
В глубоком раздумье ходил Юля по голубятне. Вася молчал, он ждал
ответа, а Юля думал и думал. Доводы Васи показали ему, что скрывать от
ребят отъезд Тимы и Павки нелепо. Как пионер он должен был рассказать
председателю совета дружины все, а как "покоритель воздуха" обязан
молчать. Вот и разберись попробуй. Ясно только, что "покорители
воздуха" - забава, игра.
А пионеры? Пионеры - организация. Носит она имя великого Ленина.
Пионеры - сила. Это уже не забава, не игра. Ведь из пионеров вырастают
настоящие, смелые, самоотверженные люди - комсомольцы и неустрашимые,
мудрые, могучие люди с железной волей - коммунисты.
- Тима с Павкой уехали искать Лапина, - сказал Юля и
почувствовал, как гнетущая тяжесть безотрадных ожиданий уменьшилась.
Стало свободнее и легче. Мальчугану захотелось поделиться с товарищем
всем, всем. Рассказать, что он серьезно беспокоился за судьбу друзей,
что не может ничем объяснить их долгого молчания.
- Читай! - Вася подал Юле найденную на Крутой записку.
- Что это? Где взяли? Тимка в Урминске?
- На Крутой Ванюшка нашел.
- Мраморный куда делся? На Крутой?
Юля силился что-то вспомнить, но волнение мешало сосредоточиться,
мысли путались, перескакивали с Васи на Тиму, на Мраморного, снова на
Васю.
- Нашел Лапина!
- Надо сейчас же рассказать обо всем Семену. Немедленно надо
рассказать! - Вася тоже вдруг заволновался и вскочил. Теперь ребята
стояли друг против друга и вслух высказывали предложения. Юля крепко
стиснул Васе руку.
- Я знаю, где Мраморный...
Володя Сохатов застал ребят за горячей беседой. Совсем не думал
он увидеть такую сцену. Нет, нет! Володя не ждал этого. Он долго
крепился, удерживая себя. Добросовестно разгрузил папки, просмотрел
письма, но разве усидишь на фабрике, когда совсем рядом твой
товарищ... У Володи на душе заскребли кошки. Он решительно отстранил
Люсю, которая попыталась остановить его, и бегом бросился "на
выручку"... А здесь - мир.
- Здравствуй! - Володя протянул руку. - А Тима с Павкой где?
Юля ответил крепким рукопожатием. Вася двинулся к двери.
- Пошли. Надо встретить Семена. Бери, Юлька, ключ и запирай
голубятню.
На фабрике работа кипела вовсю. Люся никому не давала сидеть
сложа руки. Она успевала и сортировать растения, и закладывать их в
прессы, и проверять гербарные этикетки.
- Ну куда ты столько набиваешь? - возмутилась девочка, подбежав к
Кольке Хлебникову, который старался умять растения, нажимая коленом на
пресс, чтобы завязать его ремнем. - В одну сетку больше
тридцати-сорока растений нельзя закладывать! Вынимай сейчас же!
- Но Люся...
- Никаких "Люся". Вынимай! И бумагой как следует перекладывай. А
то сложил все в одну кучу. Вот газеты! Чтобы растение от растения
отделил сейчас же. Проверю! Ванюшка! Ты куда потащил этикетки? Давай
их сюда. Это чьи? Ребята, чьи этикетки? Здесь фамилии нет! Время сбора
и дата - есть, географическое местоположение - есть, степень обилия
растения - есть, а фамилии нет! Коля, это ты, наверно, забыл?
- Я. Это от кедра и лиственницы этикетки.
- Добавь сюда еще, что кедр достигает высоты тридцати пяти
метров, в диаметре - до двух метров, живет до пятисот лет. Дает орехи,
масло и очень ценную древесину. У лиственницы допиши, где она растет,
умеренно-сухие и каменистые почвы, высоту сорок пять метров, толщину -
метр семьдесят пять сантиметров и триста пятьдесят лет жизни. Не
забудь этикетки в прессы вложить!
- Ладно! Бегаешь, только мешаешь.
- Без тебя знаю, что делать.
Закончив работу, пионеры стали читать письма. Одно в голубом
конверте с маркой-штампом было из города Тайга. Этот город пионеры
знали по сообщению из музея. Полк "Стальной солдат революции"
разгромил под Тайгой отборные офицерские части Колчака, захватил
бронепоезд, много пулеметов и взял в плен генерала.
Письмо рассказывало о героизме красных бойцов и командиров. О
Григории Лапине не было даже намека.
- Третье, - ответил вслух Коля. - Не найти.
- Без паники, - попросил Вася. - Разыскать мы разыщем, это всем
понятно, - он надорвал второй конверт, прочитал и с удивлением
посмотрел на ребят.
- Опять чьи-то шутки? Когда отправляли гербарий в Донбасс?
- На прошлой неделе, - ответил Коля.
- Так вот. Нам сообщают, что на шахте "12-бис" трудится семья
Тараса Федоровича Лапина. Он, три сына и дочь еще. Они первыми начали
работать на угольных комбайнах, машинах, которые рубят, сгребают и
грузят уголь. Все Лапины награждены. Здесь и вырезка из газеты со
снимком есть.
Вырезка пошла по рукам. Ребята разглядывали семейный снимок.
Тарас Федорович, плечистый старик в мундире почетного шахтера,
сыновья-богатыри, тоже в шахтерской форме с боевыми и трудовыми
орденами, и дочь. Посмотришь - ни за что не подумаешь, что такая
тоненькая девушка угольным комбайном управляет где-то глубоко под
землей.
В остальных четырех - из Мурманска, Хабаровска, Горьковской
области и с Кубани - тоже писали о Лапиных. Оказывается, они были
везде. Лапины - животноводы. Лапины - хлеборобы, Лапины - моряки,
садоводы. И все пользовались известностью, почетом и уважением. В
письмах ребята подробно рассказывали о своих знаменитых земляках.
Пионеры недоуменно переглядывались и пожимали плечами. Откуда
известно ребятам этих городов о том, что они разыскивают Лапина. Вася
с укоризной посмотрел на Колю Хлебникова и сказал с досадой:
- Ну и догадался ты, даже не посоветовался. Теперь можем совсем
запутаться, где какой Лапин.
- Честное слово, ребята, это не я. Ошибки в архангельском письме
мои, а это я не знаю. Не писал в гербариях о Лапине! Честное слово!
- Теперь обязательно путать начнем. И надо же было кому-то
догадаться, - сказал Володя Сохатов.
- А может быть, это и лучше, - возразила ему Нюша, поправляя
косички, - скорее найдем?
- Думаешь, это все? - Коля Хлебников откинул со лба волосы и
прищурился. - Математика простая. У нас миллионов пятьдесят населенных
пунктов. В каждом есть Лапины. Пусть всего по три человека только. Сто
пятьдесят миллионов.
- Эх куда хватил! - воскликнул кто-то. - Ты, Колька, как Володька
в прошлый раз о Луне и Марсе. В астрономию полез. У нас населения
больше двухсот миллионов, а у тебя получается больше половины Лапиных.
Как так?
- Что, мало героев? Ну, не таких, чтобы обязательно фамилия была
Лапин, а людей таких, как Лапин!
- Другое дело... Надо...
- Чего спорить? - вмешался Юля. - Нашел ведь Тимка Лапика. Он зря
не напишет.
Ребята опять вспомнили о голубеграмме. Оживились, зашумели и
потребовали зачитать депешу в "спокойной" обстановке.
Прослушали и заговорили в один голос. Юля забегал по кругу.
- Хватит ждать! - кипятился он. - Мы должны ехать, а не
откладывать на потом...
- Уже решено, - спокойно возразил Вася. - Тимка сам решил. Он
пишет, чтобы не выезжали. Значит, не уверен...
- "Не уверен"? - Юля подскочил к Васе. - Нет, уверен он!
Обязательно уверен! Ведь он в Минск едет!
В это время в дверях фабрики показался Семен. Заметив Юлю, он
нахмурился, прошел к окну и забарабанил пальцами по стеклу.
- Болдырев в Урминске. А где Катаев?
- В Малахите, - буркнул Юля, усиленно разглядывая что-то под
ногами.
- На сколько дней уехал?
- На три или четыре.
- Ох и заварили вы, друзья, кашу!
Семен даже не поинтересовался письмами. Он задал Юле еще
несколько вопросов, сказал, что завтра утреннюю зарядку будет
проводить Вася, и ушел.
ВСТРЕЧИ
Выпустив голубя с депешей, Тима посидел немного в станционном
сквере, а затем, размахивая пустой клеткой и напевая любимую песню,
вприпрыжку спустился с холма, на котором находился вокзал, в низину,
где виднелись домики города. Времени у Тимы было хоть отбавляй, и он
решил использовать его как можно лучше. Прежде всего звеньевой должен
был посетить Урминский краеведческий музей и разузнать там все, что
относится к полку "Стальной солдат революции" и Григорию Лапину. Все
это, конечно, пригодится Тиме при встрече с Лапиным. Ведь наверняка
разговор зайдет о боевых делах полка.
По горбатому деревянному мостику Тима перебрался через мутную
мелководную речонку Болотнянку с низкими илистыми берегами и вошел в
улицу. Был жаркий полдень. Время самое бойкое для ребячьих игр, но, к
удивлению Тимы, улица, по которой он шагал, была безлюдной. Низкие
приземистые домики пустовали. Окна без рам и стекол черными проломами
печально смотрели на пионера. С каждым шагом удивление и беспокойство
нарастали. Тима оглядывался по сторонам, отыскивая признаки жизни.
Наконец, ему посчастливилось. Из переулка вышел паренек в синей
гимнастерке ученика ремесленного училища. На плече он нес большой
деревянный чемодан. По раскрасневшемуся лицу паренька струился пот.
Заметив Тиму, незнакомец остановился, поставил на траву чемодан и,
окинув пионера любопытным взглядом живых темных глаз, спросил:
- Ты чего здесь бродишь?
- Здравствуйте, - сказал Тима, - мне бы в музей попасть надо.
- Да музей-то в новом городе. Уже давно переехал. Сейчас Урминск
не здесь. До города еще километров девять на автобусе ехать.
- Как на автобусе! А станция Урминск?
- И станция тоже скоро переедет. Новый вокзал выстроен! Не
знаешь, что ли?
- Нет, - чистосердечно признался Тима. - А почему Урминск
переехал? Разве города переезжают с места на место?
- Тут история долгая. А города переезжать могут, и даже очень
просто! Знаешь ли, тут у болота для людей место неподходящее. Гниль,
сырость, запах для здоровья вредный. Вот и решили перевезти город на
хорошее место. Сейчас он на равнине у соснового леса. Как на курорте
живем.
Тима внимательно слушал рассказ нового знакомого. Когда-то давно,
еще до революции, жадный заводчик поставил на Болотнянке завод для
выплавки чугуна. Своих крепостных людей он тоже поселил на болоте.
Ему-то что! Жил богач в Парижах разных и Ниццах, а крепостные ютились
в лачугах на болоте, возле завода. Гнилой воздух вызывал эпидемии
болезней, подрывал здоровье.
И вот Советское правительство постановило осушить болото. Стали
рыть канавы и обнаружили под слоем трясины богатые залежи железной
руды. Тогда решили Урминск перенести в другое место, а болото осушить
и построить железные рудники.
- Мы все можем, - сказал паренек, вскидывая на плечо чемодан. -
Пошли вместе. Я тоже в Урминск еду. Дома в отпуске был.
Возле указателя, вырезанной из фанеры стрелы-надписи: "В новый
город!", ребята присели на лужайку и стали ждать автобуса.
Комфортабельный пассажирский автобус подошел скоро. Шофер гостеприимно
распахнул красную лакированную дверку. Ребята устроились на мягких
сиденьях, машина тронулась.
Скрылся из глаз Старый Урминск, как назвал его Леша, новый
знакомый Тимы. Бесконечной гладкой лоснящейся лентой вилась среди
зелени посевов асфальтовая дорога. Она то взбиралась на отлогие холмы
с кудрявыми кустарниками по склонам, то петляла, огибая овражки.
Справа виднелась темно-зеленая полоса леса, слева - поля.
- Ты первый раз здесь? - спросил Леша. - Наш новый город тебе
обязательно понравится. Новый Урминск не сравнить со Старым. Заметил
улицы в Старом? Ни развернуться на них, ни проехать! А дома! Лачуги, а
не дома. Мы такие не строим. Все по последнему слову архитектуры! Чтоб
дом, так дом! А улица, так улица. Есть у нас бригада строителей,
Григорий Лапин в ней бригадир. Вот строят!
- Григорий Лапин! - крикнул Тима так громко, что все, кто
находился в автобусе, с удивлением посмотрели на него.
- Да, Лапин. Я из его бригады.
- Но я же нашел Лапина! Ведь есть уже Лапин, - Тима спохватился и
прикусил язык.
- Какой Лапин есть? Может быть, Василий? Так это брат его. Он
штукатуром работает. Тоже хороший комсомолец. За один день он три
нормы выполняет.
- А они, эти Лапины, не партизаны? - спросил настороженно Тима.
- Нет, они не воевали. Они еще, как мы, были.
Ответ успокоил Тиму. Через несколько минут автобус остановился у
четырехэтажного здания. Звеньевой и Леша вышли на площадь.
- Пойдем со мной, - сказал Леша, тронув Тиму за рукав куртки, - я
чемодан в общежитие отнесу, а потом посмотрим, как новую
железнодорожную ветку открывать будут. Ладно?
Они вошли в общежитие. В красном уголке, или, как назвал его
Леша, в комнате отдыха, юноши и девушки разучивали песню.
Веснушчатый русоволосый паренек со смешливым лицом играл на
баяне. Высокий худощавый дирижер требовал внимания, стучал по спинке
стула карандашом, который заменял ему дирижерскую палочку, и то и дело
повторял:
- Начали!
На-ам откры-ты-ы пу-ути-и-и и дороги-и,
Солнце све-етит для на-а-с горячей...
Эй, то-ва-рищ, ша-гай без трево-ги
По просторам Отчизны своей...
Заметив вошедших, кто-то выкрикнул:
- Лешка приехал!
Все вскочили и бросились к прибывшему с приветствиями. Баянист
заиграл марш. Дирижер замахал руками:
- По местам! По местам!
- Новое пополнение? - спросил кто-то, показывая на Тиму.
- Нет, - ответил Леша, - это мой подшефный.
- Ну, ну...
Леша сбегал куда-то и возвратился без чемодана.
- Двинулись, Тима, - позвал он.
Ребята вышли на улицу. Вокруг кипела жизнь. Новые дома
расходились звездообразно от центра, образуя кварталы, улицы,
переулки. Не надо было смотреть на архитектурный план города, чтобы
представить его целиком. Все было видно как на ладони. Улицы Нового
Урминска не кончались там, где кончались готовые дома. Улицы бежали
дальше недостроенными домами, многочисленными фундаментами,
котлованами и просто расчищенными площадками. В одном месте шла
закладка фундамента. В другом возводили стены. В третьем покрывали
крышу... Всюду рокотали подъемники, плавно скользили ленты
транспортеров. По улицам сновали полуторки, трехтонки, самосвалы с
цементом, кирпичом, песком.
Ребята шагали по широкой улице, по обе стороны которой стояли
аккуратные домики за узорчатыми заборчиками. Домики выглядели нарядно
и красиво.
Леша рассказал, что эти дома привезли с завода в разобранном
- Тимка! - вырвалось у него. - Слушайте, что пишет Тимка!
- "Лагерь. Юльке. Юлька, я уже в Урминске, Григория Лапина нашел.
Встретил его товарища - партизана. Живет Лапин в Белоруссии, возле
Минска. Село я пока еще не знаю, но узнаю. Лапин награжден орденом
Ленина за одно геройское дело. Теперь я, Юлька, поеду к нему. Вы пока
не приезжайте. Васе и всем нашим про это не говори, рано. А так -
мирись с ними, Юлька. Выпускаю Мраморного из Урминска. Вот только
поезд на Минск, жаль, ночью уходит. Звеньевой первого - Тимофей". Вот,
слыхали? - лицо у Васи то бледнело, то краснело, глаза метали молнии.
- Теперь знаете, какая рыбалка?
- Понятно, - нахмурился Володя Сохатов, - значит, они обманули, и
как они поступили бессовестно. А если они разыграли нас? Урминск Тима
догадался вставить и голубя тоже!
- Тимка не может разыгрывать, - заступился Коля, выпрямляясь. -
Не может!
- А тебя он никому не разыгрывал? - заметил кто-то. - С городком,
помнишь?
- Тогда шутка была, а так - обман.
- Я ее подбросил? Это же Тимкин почерк. На, смотри! - Вася чуть
не бросил записку Коле.
Коля поднес бумажный квадратик к глазам:
- Да, почерк Тимки.
Ребята внимательно исследовали камень, где Ванюшка обнаружил
лапку птицы с депешей. Обшарили вершину, не притаился ли за камнями
ехидный Тимка, но везде было пусто. Семен поторапливал с осмотром:
надо спешить домой, в лагерь. С твердым намерением немедленно
разыскать Юлю и разузнать все подробности отряд стал спускаться с
горы. И тут Семен заметил высоко в синеве сокола. Описывая круг за
кругом, сапсан парил над гарью и как бы провожал ребят. "Так вот как
попала на Крутую записка Болдырева, - мелькнуло в голове у Семена. -
Вот кто виновник. Значит, в его цепких когтях нашел свою гибель голубь
- посланец из Урминска!"
- Внимание! - крикнул Семен.
Отряд остановился. Начальник лагеря вскинул к плечу ружье и
прицелился. Грянул выстрел. Дробь, посланная из ствола меткой рукой,
настигла хищника. Сапсан неловко перевернулся через голову, крылья его
беспомощно изогнулись. И вот уже не птица, а бесформенный бурый ком
летел к земле, теряя на лету перья.
ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР
Семен решил действовать без промедления. Записка, найденная у
камня-иглы, пролила свет на истинные замыслы Тимы, Павки и Юли.
Сомнений не могло быть. Болдырев и Катаев уехали не на рыбалку. Минск!
У Болдырева хватит смелости и упорства ехать не только до Минска, а
куда угодно.
Семен торопил ребят. У первой же троллейбусной остановки он
отозвал в сторону Васю.
- Веди дружину домой. Разыщи Аксентьева. О записке пока никому
ничего не рассказывайте. Ребята пусть займутся на фабрике. Я съезжу на
вокзал. Захвати мои вещи!
Семен вскочил в троллейбус, за ним мягко захлопнулась дверца.
Вася догнал ребят и стал в голову колонны. Еще издали заметили пионеры
у ворот городка необычное оживление. Дежурное звено в полном составе
толпилось у газона. Очевидно, ребята ждали дружину. Стремглав, обгоняя
друг друга, они бросились навстречу колонне.
Ответственный дежурный, пионер в белой рубашке с красной повязкой
на рукаве, несмотря на свои короткие ноги, сумел вырваться вперед,
оставив других далеко позади. Он размахивал пачкой конвертов и
радостно выкрикивал на бегу:
- Шесть писем! Шесть писем! Два простых! Три авиа! Заказное!
Шесть писем!
Радость его почему-то не всколыхнула ребят. Дежурный ждал самое
малое дружного громкого "ура!", но в ответ получил полное безмолвие.
- Вася, что это? - спросил он с тревогой и остановился на панели.
- Тимка в Минск уехал, - ответил Вася. - В общем, пошли домой,
там узнаешь. Юльку встречал?
- Утром он появлялся и исчез куда-то.
- Один был?
- Один.
У фабрики колонна остановилась. Перед тем как дать команду
"разойдись!", Вася попросил ребят о записке пока никому не говорить и
заняться сортировкой собранных растений.
- Люся, ты расскажи всем, что делать и как делать, - сказал он, -
а я пойду Юльку разыскивать.
- И я тоже иду, - решительно заявил Володя. - Я с ним тоже
поговорю!
- Оставайся здесь. Шуметь будешь, помешаешь.
Володя было насупился и, исподлобья глядя на Васю, сказал:
- Я с ним ругаться не собираюсь! Я скажу только...
- Нет! Я иду один.
И Вася направился к голубятне. Председатель лагерного совета
решил узнать у Юли все подробности отъезда Тимы и Павки. "Если будет
отмалчиваться, - думал он, - заставлю сказать. Все равно заставлю. Вот
ведь додумались: родителей обманули, нас тоже обманули и ребят против
себя настроили. Тимка опять, наверное, решил, что это его личное дело.
А дружина перед родителями отвечай за него". Вася подошел к сарайчику
и сильно постучал в дощатые двери.
- Кто? - спросил из голубятни сердитый голос.
- Это я, Юлька, открой!
- Вася! Я на полатях. Ты дерни за веревочку у косяка.
Вася потянул шнурок. Раздался скрежет отодвигаемого засова, дверь
открылась. Вася перешагнул порог и осмотрелся. Яркий солнечный свет
проникал в сарайчик только через распахнутые двери и ложился на
захламленный пол золотым прямоугольником. Он падал как раз на груду
битого стекла, и от нее в разные стороны разлетались слепящие брызги
лучей. По стенам и потолку забегали солнечные зайчики, как бы говоря:
"Смотрите, разве это порядок?" На одной стене болталась картина с
девизом. Прибита она было косо, и, казалось, летящий голубь вот-вот
врежется головой в ржавую керосинку, висевшую рядом. На ящиках, клетке
и сломанных стульях валялись книги. Вася прочитал несколько названий:
"Разгром колчаковщины на Урале", "Партизанские были", "По таежным
тропам"... На полатях торчала Юлина голова, с обеих сторон лежали в
беспорядке книги. Юля читал. Он был так поглощен этим занятием, что
даже не оторвался от чтения. Шелестели страницы, глаза бегали по
строчкам, пальцы левой руки, на ладони которой покоилась Юлина голова,
перебирали темные волосы, накручивали их на указательный палец. На лбу
одно за другим свивались колечки-кудряшки.
- Ты один? - спросил Вася, усаживаясь на ящик.
- Ага, Вася, я, понимаешь, нашел Лапина! Да, да нашел! Ты
послушай! Вот в этой книге есть о нем. Тут, правда, о "Сальном солдате
революции". Но ведь Лапин в нем был!
Юля торопливо перелистнул несколько страниц и начал читать, то и
дело посматривая на председателя лагерного совета:
"В ночь с седьмого на восьмое ноября полк "Стальной солдат
революции" получил приказ выйти к Чонгару, где уже стоял конный полк
Буденовской армии, - с жаром читал Юля. - Утром, когда яркое знойное
крымское солнце обогрело землю, полк "Стальной солдат революции" был у
Чонгарского моста через Сиваш. От моста остались одни лишь сваи.
Обугленные и изрубленные осколками, они, как корни испорченных зубов,
торчали из гнилого болота Сиваша. Попытки восстановить мост ни к чему
не приводили. Врангелевцы открывали бешеный артиллерийский и
пулеметный огонь. Против позиции полка "Стальной солдат революции"
белогвардейцы установили три ряда артиллерии. Было пятьсот четыре
полевых и два дальнобойных крепостных орудия. Кроме этого участок
бомбили и обстреливали из пулеметов самолеты врангелевцев...
Вечером 8 ноября красноармейцы соорудили переправу, и под градом
снарядов и пуль первый батальон пошел на штурм. Ни один человек из
этого батальона не вернулся назад: все погибли от шквального огня.
Два дня готовились красные части к новому штурму. И вот 11 ноября
в 3 часа ночи командир полка Бояршинов и комиссар полка повели два
оставшихся батальона на приступ.
По жидким настилам двинулись красноармейцы через Сиваш.
Тяжелораненые сами бросались с моста в бездонную пропасть Сиваша,
чтобы уступить дорогу наступающим товарищам.
С огромными потерями полк "Стальной солдат революции" прорвался
через Сиваш, выбил врангелевцев из трех линий окопов и углубился в
раздольную залиманскую степь. На плечах бегущих в панике
белогвардейцев красные части врезались в глубь Крымского полуострова и
захватили город Джанкой. Скоро с бароном Врангелем было покончено!"
- Как, Вася? Я, Вася, думаю что комиссаром у Бояршинова был
Лапин. Это уж точно! Самолеты были у Врангеля! Бомбили наших они. Это
в двадцатом году. А наши с винтовками и саблями.
- А где Тимка и Павка? - спросил в упор Вася.
Юлю с полатей как ветром сдуло. Он уселся на стул без спинки и
дерзко посмотрел на Васю.
- Чего молчишь?
- На рыбалку уехали! Я же сказал.
Было видно, что Юля догадывается о чем-то. Оживленность, с
которой он только что прочитал Васе выдержку из книги, пропала. Юля
старался по лицу товарища определить, что случилось; но лицо Васи
оставалось непроницаемым.
- Оба, значит, уехали? Ты что, за сторожа остался? Нездоровится?
- Немножко, - согласился Юля.
Вася усмехнулся, вздохнул с сожалением и, растягивая слова,
пропел, подражая тете Стеше, жене дворника, которая всегда причитала
по любому поводу:
- Ослабел, наш соколик, надорвал он, кормилец, золотое свое
здоровье!
В голосе Васи слышалась издевка. Юля решил ответить тем же. Он
всплеснул длинными руками и, ударив ими по бедрам, подхватил ему в
тон:
- Ох, ох! И не говори. Ломота в костях какая-то, голова кружится
и легкий озноб по телу. - Юля начал строить гримасы, будто в него по
меньшей мере вселились сразу десятки болезней. Веселый разговор ему
начинал нравиться, и он готовился изобразить, какие муки испытывает по
ночам от мнимых приступов малярии, колик и схваток в области желудка.
- Ну, хватит, - строго оборвал "жалобы" Вася. - Я пришел по делу.
Где Тимка и Павка? Выкладывай, я слушаю.
- А я не скажу! - Юля зло уставился на Васю. Поднявшись со стула,
он расправил складки на белой в полоску рубахе и прошелся.
У Васи на щеках выступил румянец.
- Я требую, чтобы ты мне ответил, - Вася подобрал с пола сосновую
рейку и постучал легонько по носку запыленного ботинка.
- Не могу ответить: тайна.
- То - на рыбалке, то - тайна. Мелешь ты, Юлька! "Тайна"...
- Да, тайна. Ее я должен хранить. - Юля гордо поднял голову.
Вася с сожалением отметил про себя, что придется повозиться с
упрямцем, прежде чем узнаешь нужное.
- От кого хранишь?
- От всех, - Юля энергично поддернул штаны и прислонился плечом к
косяку. - Ты, если дал слово, сказал бы тайну кому-нибудь?
- Смотря кому.
- Тебе?
- Я - на твоем месте, ты - на моем? Сказал бы, Юлька, тогда
сказал бы.
Юля знал цену Васиным словам. Председатель лагерного совета
никогда не болтал попусту. У него слова и дела - одно целое.
Прямолинейный ответ, где и зацепиться-то было не за что, выбил Юлю из
колеи, расстроил план обороны. А Вася продолжал:
- Ты, Юлька, пионер. Я - председатель лагерного совета. Так? Не
какой-нибудь самозванец, а самый настоящий выборный пионерский
председатель! Все меня выбирали. Ты тоже выбирал.
Юля скользнул взглядом по трем красным полоскам, нашитым на
рукаве вожака, и поддакнул:
- Выбирал.
- Значит, ты мне веришь? Если бы не верил, не выбрал бы. Теперь
говоришь: "Нельзя доверить тайны".
- Я не говорил. Я спросил только.
- Вот у тебя, Юлька, брат командир. Думаешь, солдаты от него
тайны имеют?
Лицо у Юльки засияло. Любил он Костю, старшего брата, капитана
бронетанковых войск.
- Они письма друг другу читают, Костя сам рассказывал. А ты,
Васька, хитрый.
- Ничуть.
- Командирам, пожалуй, можно.
- А товарищам? Очень плохо, Юлька, не доверять товарищам по
отряду, по дружине.
В глубоком раздумье ходил Юля по голубятне. Вася молчал, он ждал
ответа, а Юля думал и думал. Доводы Васи показали ему, что скрывать от
ребят отъезд Тимы и Павки нелепо. Как пионер он должен был рассказать
председателю совета дружины все, а как "покоритель воздуха" обязан
молчать. Вот и разберись попробуй. Ясно только, что "покорители
воздуха" - забава, игра.
А пионеры? Пионеры - организация. Носит она имя великого Ленина.
Пионеры - сила. Это уже не забава, не игра. Ведь из пионеров вырастают
настоящие, смелые, самоотверженные люди - комсомольцы и неустрашимые,
мудрые, могучие люди с железной волей - коммунисты.
- Тима с Павкой уехали искать Лапина, - сказал Юля и
почувствовал, как гнетущая тяжесть безотрадных ожиданий уменьшилась.
Стало свободнее и легче. Мальчугану захотелось поделиться с товарищем
всем, всем. Рассказать, что он серьезно беспокоился за судьбу друзей,
что не может ничем объяснить их долгого молчания.
- Читай! - Вася подал Юле найденную на Крутой записку.
- Что это? Где взяли? Тимка в Урминске?
- На Крутой Ванюшка нашел.
- Мраморный куда делся? На Крутой?
Юля силился что-то вспомнить, но волнение мешало сосредоточиться,
мысли путались, перескакивали с Васи на Тиму, на Мраморного, снова на
Васю.
- Нашел Лапина!
- Надо сейчас же рассказать обо всем Семену. Немедленно надо
рассказать! - Вася тоже вдруг заволновался и вскочил. Теперь ребята
стояли друг против друга и вслух высказывали предложения. Юля крепко
стиснул Васе руку.
- Я знаю, где Мраморный...
Володя Сохатов застал ребят за горячей беседой. Совсем не думал
он увидеть такую сцену. Нет, нет! Володя не ждал этого. Он долго
крепился, удерживая себя. Добросовестно разгрузил папки, просмотрел
письма, но разве усидишь на фабрике, когда совсем рядом твой
товарищ... У Володи на душе заскребли кошки. Он решительно отстранил
Люсю, которая попыталась остановить его, и бегом бросился "на
выручку"... А здесь - мир.
- Здравствуй! - Володя протянул руку. - А Тима с Павкой где?
Юля ответил крепким рукопожатием. Вася двинулся к двери.
- Пошли. Надо встретить Семена. Бери, Юлька, ключ и запирай
голубятню.
На фабрике работа кипела вовсю. Люся никому не давала сидеть
сложа руки. Она успевала и сортировать растения, и закладывать их в
прессы, и проверять гербарные этикетки.
- Ну куда ты столько набиваешь? - возмутилась девочка, подбежав к
Кольке Хлебникову, который старался умять растения, нажимая коленом на
пресс, чтобы завязать его ремнем. - В одну сетку больше
тридцати-сорока растений нельзя закладывать! Вынимай сейчас же!
- Но Люся...
- Никаких "Люся". Вынимай! И бумагой как следует перекладывай. А
то сложил все в одну кучу. Вот газеты! Чтобы растение от растения
отделил сейчас же. Проверю! Ванюшка! Ты куда потащил этикетки? Давай
их сюда. Это чьи? Ребята, чьи этикетки? Здесь фамилии нет! Время сбора
и дата - есть, географическое местоположение - есть, степень обилия
растения - есть, а фамилии нет! Коля, это ты, наверно, забыл?
- Я. Это от кедра и лиственницы этикетки.
- Добавь сюда еще, что кедр достигает высоты тридцати пяти
метров, в диаметре - до двух метров, живет до пятисот лет. Дает орехи,
масло и очень ценную древесину. У лиственницы допиши, где она растет,
умеренно-сухие и каменистые почвы, высоту сорок пять метров, толщину -
метр семьдесят пять сантиметров и триста пятьдесят лет жизни. Не
забудь этикетки в прессы вложить!
- Ладно! Бегаешь, только мешаешь.
- Без тебя знаю, что делать.
Закончив работу, пионеры стали читать письма. Одно в голубом
конверте с маркой-штампом было из города Тайга. Этот город пионеры
знали по сообщению из музея. Полк "Стальной солдат революции"
разгромил под Тайгой отборные офицерские части Колчака, захватил
бронепоезд, много пулеметов и взял в плен генерала.
Письмо рассказывало о героизме красных бойцов и командиров. О
Григории Лапине не было даже намека.
- Третье, - ответил вслух Коля. - Не найти.
- Без паники, - попросил Вася. - Разыскать мы разыщем, это всем
понятно, - он надорвал второй конверт, прочитал и с удивлением
посмотрел на ребят.
- Опять чьи-то шутки? Когда отправляли гербарий в Донбасс?
- На прошлой неделе, - ответил Коля.
- Так вот. Нам сообщают, что на шахте "12-бис" трудится семья
Тараса Федоровича Лапина. Он, три сына и дочь еще. Они первыми начали
работать на угольных комбайнах, машинах, которые рубят, сгребают и
грузят уголь. Все Лапины награждены. Здесь и вырезка из газеты со
снимком есть.
Вырезка пошла по рукам. Ребята разглядывали семейный снимок.
Тарас Федорович, плечистый старик в мундире почетного шахтера,
сыновья-богатыри, тоже в шахтерской форме с боевыми и трудовыми
орденами, и дочь. Посмотришь - ни за что не подумаешь, что такая
тоненькая девушка угольным комбайном управляет где-то глубоко под
землей.
В остальных четырех - из Мурманска, Хабаровска, Горьковской
области и с Кубани - тоже писали о Лапиных. Оказывается, они были
везде. Лапины - животноводы. Лапины - хлеборобы, Лапины - моряки,
садоводы. И все пользовались известностью, почетом и уважением. В
письмах ребята подробно рассказывали о своих знаменитых земляках.
Пионеры недоуменно переглядывались и пожимали плечами. Откуда
известно ребятам этих городов о том, что они разыскивают Лапина. Вася
с укоризной посмотрел на Колю Хлебникова и сказал с досадой:
- Ну и догадался ты, даже не посоветовался. Теперь можем совсем
запутаться, где какой Лапин.
- Честное слово, ребята, это не я. Ошибки в архангельском письме
мои, а это я не знаю. Не писал в гербариях о Лапине! Честное слово!
- Теперь обязательно путать начнем. И надо же было кому-то
догадаться, - сказал Володя Сохатов.
- А может быть, это и лучше, - возразила ему Нюша, поправляя
косички, - скорее найдем?
- Думаешь, это все? - Коля Хлебников откинул со лба волосы и
прищурился. - Математика простая. У нас миллионов пятьдесят населенных
пунктов. В каждом есть Лапины. Пусть всего по три человека только. Сто
пятьдесят миллионов.
- Эх куда хватил! - воскликнул кто-то. - Ты, Колька, как Володька
в прошлый раз о Луне и Марсе. В астрономию полез. У нас населения
больше двухсот миллионов, а у тебя получается больше половины Лапиных.
Как так?
- Что, мало героев? Ну, не таких, чтобы обязательно фамилия была
Лапин, а людей таких, как Лапин!
- Другое дело... Надо...
- Чего спорить? - вмешался Юля. - Нашел ведь Тимка Лапика. Он зря
не напишет.
Ребята опять вспомнили о голубеграмме. Оживились, зашумели и
потребовали зачитать депешу в "спокойной" обстановке.
Прослушали и заговорили в один голос. Юля забегал по кругу.
- Хватит ждать! - кипятился он. - Мы должны ехать, а не
откладывать на потом...
- Уже решено, - спокойно возразил Вася. - Тимка сам решил. Он
пишет, чтобы не выезжали. Значит, не уверен...
- "Не уверен"? - Юля подскочил к Васе. - Нет, уверен он!
Обязательно уверен! Ведь он в Минск едет!
В это время в дверях фабрики показался Семен. Заметив Юлю, он
нахмурился, прошел к окну и забарабанил пальцами по стеклу.
- Болдырев в Урминске. А где Катаев?
- В Малахите, - буркнул Юля, усиленно разглядывая что-то под
ногами.
- На сколько дней уехал?
- На три или четыре.
- Ох и заварили вы, друзья, кашу!
Семен даже не поинтересовался письмами. Он задал Юле еще
несколько вопросов, сказал, что завтра утреннюю зарядку будет
проводить Вася, и ушел.
ВСТРЕЧИ
Выпустив голубя с депешей, Тима посидел немного в станционном
сквере, а затем, размахивая пустой клеткой и напевая любимую песню,
вприпрыжку спустился с холма, на котором находился вокзал, в низину,
где виднелись домики города. Времени у Тимы было хоть отбавляй, и он
решил использовать его как можно лучше. Прежде всего звеньевой должен
был посетить Урминский краеведческий музей и разузнать там все, что
относится к полку "Стальной солдат революции" и Григорию Лапину. Все
это, конечно, пригодится Тиме при встрече с Лапиным. Ведь наверняка
разговор зайдет о боевых делах полка.
По горбатому деревянному мостику Тима перебрался через мутную
мелководную речонку Болотнянку с низкими илистыми берегами и вошел в
улицу. Был жаркий полдень. Время самое бойкое для ребячьих игр, но, к
удивлению Тимы, улица, по которой он шагал, была безлюдной. Низкие
приземистые домики пустовали. Окна без рам и стекол черными проломами
печально смотрели на пионера. С каждым шагом удивление и беспокойство
нарастали. Тима оглядывался по сторонам, отыскивая признаки жизни.
Наконец, ему посчастливилось. Из переулка вышел паренек в синей
гимнастерке ученика ремесленного училища. На плече он нес большой
деревянный чемодан. По раскрасневшемуся лицу паренька струился пот.
Заметив Тиму, незнакомец остановился, поставил на траву чемодан и,
окинув пионера любопытным взглядом живых темных глаз, спросил:
- Ты чего здесь бродишь?
- Здравствуйте, - сказал Тима, - мне бы в музей попасть надо.
- Да музей-то в новом городе. Уже давно переехал. Сейчас Урминск
не здесь. До города еще километров девять на автобусе ехать.
- Как на автобусе! А станция Урминск?
- И станция тоже скоро переедет. Новый вокзал выстроен! Не
знаешь, что ли?
- Нет, - чистосердечно признался Тима. - А почему Урминск
переехал? Разве города переезжают с места на место?
- Тут история долгая. А города переезжать могут, и даже очень
просто! Знаешь ли, тут у болота для людей место неподходящее. Гниль,
сырость, запах для здоровья вредный. Вот и решили перевезти город на
хорошее место. Сейчас он на равнине у соснового леса. Как на курорте
живем.
Тима внимательно слушал рассказ нового знакомого. Когда-то давно,
еще до революции, жадный заводчик поставил на Болотнянке завод для
выплавки чугуна. Своих крепостных людей он тоже поселил на болоте.
Ему-то что! Жил богач в Парижах разных и Ниццах, а крепостные ютились
в лачугах на болоте, возле завода. Гнилой воздух вызывал эпидемии
болезней, подрывал здоровье.
И вот Советское правительство постановило осушить болото. Стали
рыть канавы и обнаружили под слоем трясины богатые залежи железной
руды. Тогда решили Урминск перенести в другое место, а болото осушить
и построить железные рудники.
- Мы все можем, - сказал паренек, вскидывая на плечо чемодан. -
Пошли вместе. Я тоже в Урминск еду. Дома в отпуске был.
Возле указателя, вырезанной из фанеры стрелы-надписи: "В новый
город!", ребята присели на лужайку и стали ждать автобуса.
Комфортабельный пассажирский автобус подошел скоро. Шофер гостеприимно
распахнул красную лакированную дверку. Ребята устроились на мягких
сиденьях, машина тронулась.
Скрылся из глаз Старый Урминск, как назвал его Леша, новый
знакомый Тимы. Бесконечной гладкой лоснящейся лентой вилась среди
зелени посевов асфальтовая дорога. Она то взбиралась на отлогие холмы
с кудрявыми кустарниками по склонам, то петляла, огибая овражки.
Справа виднелась темно-зеленая полоса леса, слева - поля.
- Ты первый раз здесь? - спросил Леша. - Наш новый город тебе
обязательно понравится. Новый Урминск не сравнить со Старым. Заметил
улицы в Старом? Ни развернуться на них, ни проехать! А дома! Лачуги, а
не дома. Мы такие не строим. Все по последнему слову архитектуры! Чтоб
дом, так дом! А улица, так улица. Есть у нас бригада строителей,
Григорий Лапин в ней бригадир. Вот строят!
- Григорий Лапин! - крикнул Тима так громко, что все, кто
находился в автобусе, с удивлением посмотрели на него.
- Да, Лапин. Я из его бригады.
- Но я же нашел Лапина! Ведь есть уже Лапин, - Тима спохватился и
прикусил язык.
- Какой Лапин есть? Может быть, Василий? Так это брат его. Он
штукатуром работает. Тоже хороший комсомолец. За один день он три
нормы выполняет.
- А они, эти Лапины, не партизаны? - спросил настороженно Тима.
- Нет, они не воевали. Они еще, как мы, были.
Ответ успокоил Тиму. Через несколько минут автобус остановился у
четырехэтажного здания. Звеньевой и Леша вышли на площадь.
- Пойдем со мной, - сказал Леша, тронув Тиму за рукав куртки, - я
чемодан в общежитие отнесу, а потом посмотрим, как новую
железнодорожную ветку открывать будут. Ладно?
Они вошли в общежитие. В красном уголке, или, как назвал его
Леша, в комнате отдыха, юноши и девушки разучивали песню.
Веснушчатый русоволосый паренек со смешливым лицом играл на
баяне. Высокий худощавый дирижер требовал внимания, стучал по спинке
стула карандашом, который заменял ему дирижерскую палочку, и то и дело
повторял:
- Начали!
На-ам откры-ты-ы пу-ути-и-и и дороги-и,
Солнце све-етит для на-а-с горячей...
Эй, то-ва-рищ, ша-гай без трево-ги
По просторам Отчизны своей...
Заметив вошедших, кто-то выкрикнул:
- Лешка приехал!
Все вскочили и бросились к прибывшему с приветствиями. Баянист
заиграл марш. Дирижер замахал руками:
- По местам! По местам!
- Новое пополнение? - спросил кто-то, показывая на Тиму.
- Нет, - ответил Леша, - это мой подшефный.
- Ну, ну...
Леша сбегал куда-то и возвратился без чемодана.
- Двинулись, Тима, - позвал он.
Ребята вышли на улицу. Вокруг кипела жизнь. Новые дома
расходились звездообразно от центра, образуя кварталы, улицы,
переулки. Не надо было смотреть на архитектурный план города, чтобы
представить его целиком. Все было видно как на ладони. Улицы Нового
Урминска не кончались там, где кончались готовые дома. Улицы бежали
дальше недостроенными домами, многочисленными фундаментами,
котлованами и просто расчищенными площадками. В одном месте шла
закладка фундамента. В другом возводили стены. В третьем покрывали
крышу... Всюду рокотали подъемники, плавно скользили ленты
транспортеров. По улицам сновали полуторки, трехтонки, самосвалы с
цементом, кирпичом, песком.
Ребята шагали по широкой улице, по обе стороны которой стояли
аккуратные домики за узорчатыми заборчиками. Домики выглядели нарядно
и красиво.
Леша рассказал, что эти дома привезли с завода в разобранном