Страница:
– Подумаешь, – поморщился мафиози, – что ты, костей никогда не видел?
– Уж больно их здесь много, – отозвался за финансиста Антоха. – Хотелось бы мне знать, кто усеял костями это поле.
Антохин о поле упомянул не случайно, ибо путешественники стараниями Вени и Грини выбрались наконец из страшного леса на пространство, однако особой радости при этом не испытали. Ибо открытое пространство являло собой жутковатое зрелище. Похоже, что во времена оны здесь полегла целая армия, а захоронить останки погибших никому не пришло в голову.
– Это кто ж их так? – задал вполне резонный вопрос Антохин.
Однако этот вопрос так и повис в воздухе среди всеобщего молчания. Шагать по усыпанному костями полю было еще тоскливее, чем по мертвому лесу. Да и каркающих ворон над головами встревоженных горожан становилось все больше.
– Чуют добычу, – сказал упавшим голосом Гриня.
– А кто добыча-то? – не понял Клюева простодушный Антохин.
– Мы, кто ж еще, – вздохнул Веня.
Бульдог не выдержал нервного напряжения и выстрелил в ворону, нагло кружившую над его головой. После чего начался ад кромешный. Воронья стая вознамерилась отомстить пришельцам за смерть своей товарки. Падальщицы атаковали дружно, звено за звеном, целя клювами в глаза своим жертвам. Прямо не птицы, а пикирующие штурмовики. Численный перевес был явно на стороне врага. Крестный отец Кудряшов лично застрелил шесть ворон, но положение от этого только ухудшилось. Прицельная стрельба хоть и наносила атакующим птицам немалый урон, но никак не влияла на их боевой пыл.
– Бежим! – дико завопил Гриня и первым стартовал с усыпанного костями поля.
Нельзя сказать, что совет был уж очень дельным, но иного выхода действительно не оставалось. У Кудряшова закончились патроны, а перезарядить обойму на бегу оказалось далеко не простым делом. Несколько раз вороны уже успели долбануть острыми клювами мафиози в лоб. Кровь заливала ему лицо. Тем– не менее Кудряшов продолжал бежать, размахивая в воздухе руками, словно ветряная мельница крыльями. Умирать черт знает где, да еще под ударами птичьих клювов, крестному отцу не хотелось. Уж больно неприличная получалась смерть для уважающего себя уголовного элемента.
– Замок! – крикнул Антоха где-то рядом с Кудряшовым.
Тот вскинул голову и сквозь застилающую глаза красную пелену успел разглядеть громадное сооружение, возвышающееся над мертвым полем. Спрашивать, что это за замок и кому он принадлежит, было не у кого, да и некогда – спасающиеся от ворон исследователи виртуальных глубин буквально ворвались в чужие владения, не испросив разрешения хозяев. Вороны за ними не полетели, что позволило беглецам наконец перевести дух и вытереть кровь с разгоряченных лиц.
– Это храм Йо? – спросил с надеждой Бульдог у Грини.
– Нет, – отрицательно покачал головой Клюев. – Ничего общего.
Кудряшов огляделся по сторонам. Двор, в который они вбежали по подъемному мосту, был невелик, выложен каменными плитами и служил лишь преддверием массивного сооружения, которое пугало пришельцев необычностью форм и пока что неизученным содержанием. Замок был мрачен, но величествен. Хлестов заметил, что выстроен он в готическом стиле. Слабо разбирающийся в архитектуре Кудряшов спорить с ним не стал. Его в данную минуту интересовал другой вопрос.
– А кто в тереме живет? – опередил призадумавшегося шефа Антоха.
И словно бы в ответ на этот заданный вслух вопрос подъемный мост за спиной у криминальной бригады начал подниматься, наглухо перекрывая им путь для бегства.
– Влипли! – обреченно ахнул Вениамин Стеблов.
Бульдог лихорадочно зашарил по карманам в поисках патронов, но – увы! Беглецы расстреляли свой боезапас по нахальным воронам и теперь оказались перед неведомой опасностью практически безоружными. Только в пистолете Антохина остался один-разъединственный патрон, возможно прибереженный для себя. Однако крестный отец этот патрон безжалостно реквизировал для общественных нужд.
– Пошли, что ли? – неуверенно предложил он своим спутникам, загоняя в ствол последнюю надежду на спасение. Надежду, прямо надо сказать, хилую, ибо не приходилось сомневаться, что подобный замок может принадлежать только очень Могущественному человеку, который вряд ли даст вот так, за здорово живешь, застрелить себя из пистолета. Возражений от спутников бесстрашного крестного отца не последовало.
Погода сильно испортилась. С потемневшего до черноты неба закапал дождик, вот-вот грозивший перейти в настоящий ливень, промочивший бы путешественников до костей. Первым под своды чужого замка ступил с перочинным ножом в руке Бульдог, далее, подгоняемые Антохой, крались Гриня с Веней, и замыкали шествие Кудряшов с Хлестовым. Впрочем, понятия авангарда и арьергарда вряд ли играли существенную роль в нынешней ситуации. Нападения в таинственном замке можно было ждать с любой стороны, и это отчетливо сознавали все, а потому и жались поплотнее друг к другу.
Двигались молча, сдерживая дыхание, однако звуки шагов предательски выдавали присутствие людей в месте, где им, возможно, быть не полагалось. Сгустившийся мрак не позволял разглядеть внутреннее убранство замка во всех подробностях, тем не менее Кудряшов без труда установил, что обстановочка здесь казарменная. В том смысле, что мебель, попадавшую в поле его зрения, делали явно не в Италии, и даже советский ампир на фоне этих, с позволения сказать, столов и стульев смотрелся бы как музейная ценность. Короче говоря, замок вполне можно было назвать зловещим, но на звание роскошного он никак не тянул.
Пройдя несколько помещений, охотники за шальными миллиардами оказались в огромном зале, в центре которого находился грубо сколоченный большой стол, рассчитанный по меньшей мере на сотню человек. И как раз в этот момент в проеме окна сверкнула молния. Кудряшов успел заметить огромное, как ему показалось, и страшно волосатое существо. Мафиози вздрогнул, вскинул пистолет и выстрелил. Ответом ему было злобное карканье, а из полутьмы сверкнули налитые кровью птичьи глаза. Именно птичьи, поскольку существо оказалось не столько волосатым, сколько пернатым, и более всего оно напоминало ворону. Если, конечно, бывают вороны размером с человека. Кудряшов был уверен, что не промахнулся, однако на ворона или ворону его выстрел не произвел ни малейшего впечатления. Огромная птица взмахнула гигантскими крылами и вмиг очутилась в трех метрах от остолбеневших пришельцев. Клюв у ворона был такой величины, что запросто прошиб бы стену, а когтями он мог порвать и медведя. Конечно, самым разумным выходом для гостей была бы ретирада из помещения, облюбованного страшной птицей, но, к сожалению, дубовые двери за их спинами уже захлопнулись и путь для отступления был отрезан. Собранной с бору по сосенке разношерстной компании, которую лишь в насмешку можно было назвать криминальной бригадой, приходилось принимать бой в явно невыгодных условиях и практически безоружной.
– Я протестую, – взвизгнул вдруг не вынесший нервного напряжения финансист Хлестов. – Мы оказались здесь совершенно случайно.
Ворон повернул в его сторону огромный клюв и каркнул так, что задрожали стены:
– Молчи, урод!
Язык ворона был понятен, указание прозвучало недвусмысленно, а потому все присутствующие сочли за благо прекратить протесты и застыли в гордом молчании.
– Приперлись тут, – недовольно проворчал ворон и прошелся взад-вперед по дубовому столу. – Не своей волей он! А я что, по-твоему, родился вороном? Нет, братан, шалишь! Я им стал в награду за успехи в боевой и политической подготовке. Я вам не просто ворон, я – Царь-Ворон. Царь! Поняли, лохи?
– Так точно, – нашелся с ответом Гриня. – Это сразу видно по осанке.
– Издеваешься?! – покосился в его сторону ворон.
– Никак нет, ваше величество. Да разве ж я бы посмел?
– Ладно, живи, черт с тобой. Который час, не подскажете?
– Да почти десять, – отозвался дрогнувшим голосом Антоха. – Если у меня часы не отстают.
– Не отстают, – буркнул ворон. – Я чувствую час превращения.
Превращение ворона было зрелищем занимательным, но малоэстетичным. Тем не менее Кудряшов досмотрел его до конца и был изрядно удивлен, обнаружив на столе вместо гигантской птицы своего старого недруга Валерку Аникеева. Вот ведь оборотень, кто бы мог подумать! А ведь с приличными людьми сидел, и не только за столом, но и на нарах.
– Ну, чего уставились? – рявкнул в сторону гостей Аникеев. – Порядки здесь такие. Я здесь то вороном летаю, то хожу как человек. Точнее, как призрак.
– Я же вам говорил, что его заколдовали! – взвизгнул от восторга Веня. – А вы мне – придурок да придурок.
Кудряшов в обществе старого знакомого почувствовал себя гораздо увереннее: спрятал пистолет в карман и даже снял пальто, небрежно бросив его на уродливый стул.
– Что-то с меблировкой у тебя не ахти, – укоризненно глянул он на коллегу. – Посидеть со вкусом не на чем.
– А как здесь с питанием? – встрял в разговор солидных людей Гриня.
– Падали хватает, – усмехнулся Аникеев, повергнув своим ответом гостей в шок и смущение.
Хлестов Аникеева знал давно и в своих друзьях не числил и сейчас, присматриваясь к бывшему авторитету, пришел к выводу, что ухо с этим вороном-призраком следует держать востро. Внешне Валерка вроде бы не слишком изменился, но у нормальных людей глаза не отсвечивают красным. А то, что в виртуальном мире оракула могут жить только ненормальные особи, в этом Петр Васильевич нисколько не сомневался. Будь его воля, он бы рванул отсюда без оглядки, но, увы, дороги к дому Хлестов как раз и не знал. Возможно, кое-что удастся выпытать у Аникеева.
– Я пошутил, – сказал Валерка. – С питанием здесь полный ажур. Через пятнадцать минут после превращения накроют стол.
– А кто накроет-то? – не понял Антохин.
– Слуги невидимые, – пожал плечами Аникеев.
– И еще один вопрос к тебе, Валера, – не отставал от призрака настырный Антохин. – Кто поле усеял костями?
– Вероятно, мой предшественник, – спокойно отозвался Аникеев, присаживаясь к столу, – он был людоедом.
В эту минуту вспыхнул свет, правда неяркий, но позволяющий оценить грубое великолепие огромного зала. Однако до его потолка Петр Васильевич так и не сумел дотянуться взглядом. Там, наверху, царила темнота.
– А вы чего не присаживаетесь? – сверкнул призрак на гостей кроваво-красными глазами.
– Ой, что-то у меня нет аппетита, – сказал Гриня. – Вот разве что Антоха с вами поужинает, ваше величество.
А на столе как раз в это время стали сами по себе появляться различные яства. У Хлестова засосало под ложечкой. Есть и пить ему хотелось неимоверно, но, с другой стороны, делить трапезу с людоедом было неловко. Антохин оказался более смелым, а возможно, менее брезгливым человеком. Глядя на то, с каким аппетитом он поглощает предложенную призраком пищу, согрешили и Веня с Гриней. Кудряшов с Бульдогом подошли к столу чинно и начали трапезу с вина, налив себе по глиняному кубку. Хлестов, в конце концов, тоже не устоял, но место за столом выбрал подальше от чавкающего оборотня.
– Я пока не людоед, – пояснил гостям Аникеев. – Просто не успел адаптироваться к новым условиям. Мой предшественник жил здесь тысячу лет, а я всего-то сутки. Но впечатлений, братаны, поднабрался – хватит на всю оставшуюся жизнь.
– А этот твой предшественник не вернется случаем – спросил Бульдог, с аппетитом обгладывая не то заячью, не то кроличью ножку.
– Так я ведь его убил, – небрежно бросил Аникеев. – Он ворон, и я ворон. Сошлись под небом синим грудь в грудь. И вот я в замке, а он там – в сырой земле. Здесь все по понятиям, если можешь взять, то бери. А что мне, на улице прикажете ночевать? Я ведь не чмо подзаборное.
Хлестов Валерке не поверил. Нет, убить он его, конечно, убил, но, скорее всего, не грудь в грудь, а из-за угла. А то и местного киллера нанял. Впрочем, Петру Васильевичу людоеда было абсолютно не жаль. Он и Валерку не стал бы оплакивать, если бы тот свернул себе шею в этом мире.
– Вы извините, братаны, но я рад, что нашего полку прибыло. Здесь ведь такие монстры кругом, а я один как перст торчу на косогоре.
– Это которого полку? – насторожился Бульдог.
– Так призрачного, – пояснил коллеге Аникеев. – Вы ведь, насколько я понимаю, проходите по этой категории?
– Позволь, это ты на что намекаешь? – вскинулся слегка захмелевший от вина Кудряшов.
– Ну вы даете, братаны, – засмеялся Аникеев. – Вы попали в места, куда нормальным людям хода нет, – здесь обитают только призраки. Правда, я не знаю, когда и где вас успели убить.
– Но мы ведь живы! – побагровел от гнева Кудряшов.
– Так и я вроде живой, – криво усмехнулся Аникеев.
– Вот, мама дорогая, влипли! – ахнул Гриня. – Это же оракул нам всем подсуропил. Мы-то с Веней в его глазах давно покойники. Как героически павшие в борьбе с контрреволюцией. Хлестов убит супругой-императрицей. А вас троих недавно в Чека шлепнули.
– В НКВД, – поправил приятеля Веня.
– Так хрен редьки не слаще, – пожал плечами Гриня.
Открытие, сделанное Клюевым, повергло присутствующих в шок. Кудряшов вскочил на ноги и погрозил кулаком то ли небу, то ли оракулу. Хлестов пролил себе на колени вино из кубка. Бульдог едва не подавился куском мяса, который в недобрый час оказался у него во рту. Пришлось Антохе постучать кулаком по спине вышестоящего товарища, дабы не допустить летального исхода. Полную невозмутимость сохранял только Царь-Ворон Аникеев, который за минувшие сутки уже успел притерпеться к своему новому положению, а возможно, и нашел в нем некую приятность.
– Этого не может быть, этого не может быть…– повторял как заведенный Петр Васильевич.
Сама мысль, что порядочный уважаемый человек может превратиться черт знает в кого, казалась ему абсурдной. В конце концов, Хлестов не авантюрист какой-нибудь. Не вор в законе. Не крестный отец. За что же ему. такое наказание? Должна же быть хоть какая-то справедливость в этом мире!
– А чего ты хочешь? – пожал плечами Аникеев в ответ на стенания финансиста. – В игре нет и не может быть справедливости, а есть только правила.
– Дурацкие правила! – взвизгнул Петр Васильевич и был, безусловно, прав. Мало того что солидного человека превратили в императора и убили самым хамским образом, так его еще за это подвергают страшному наказанию, тысячелетним мукам. А ведь логичнее было бы сделать наоборот – превратить в ворону бывшую супругу Хлестова и нанятых ею киллеров.
– Тебе, Петя, была предоставлена возможность выйти из игры, но ты ею пренебрег, – усмехнулся Аникеев. – Тебе захотелось сорвать куш. Однако твоя ставка оказалась битой, так изволь заплатить карточный долг.
Можно было, конечно, поспорить с Аникеевым и привести кучу аргументов в свою защиту, но, к сожалению, в создавшейся ситуации это было бы пустым сотрясением воздуха. Правила игры здесь устанавливал не криминальный авторитет, а оракул, точнее, компьютер, начиненная электроникой машина, которую наши глупые потомки удружили своим предкам, и это было особенно обидно. В юности Хлестову довелось читать книгу о бунте машин, но ему никогда и в голову не могло прийти, что высосанный из пальца каким-то фантазером кошмар станет для него суровой действительностью.
– Но ведь с нами пока ничего не произошло? – опомнился от шока Кудряшов. – Мы ведь целый День бродили по здешним полям и лесам и ни пером, ни шерстью пока еще не обросли?
– Обрастете, – утешил его Валерка. – Я думаю, все дело в вине.
– В каком еще вине?
– В том самом, которое вы сейчас пьете. Я превратился в ворона только после того, как напился в стельку.
– Так что же ты нас не предупредил, скотина?! – взъярился Бульдог.
– Во-первых, не скотина, а птица, а во-вторых, выбора у вас все равно нет. В этом мире нет воды.
– А как же реки, ручьи и озера?
– И в реках и в ручьях течет только вино.
– С ума сойти можно, – пришел в восторг Антоха. – Это же не жизнь, а сплошная пьянка, братаны!
– Вот придурок! – только и сумел вымолвить Кудряшов.
Хлестов в испуге отодвинул кубок с вином. Хотя, если Валерка прав, толку в таком воздержании никакого.
– Говорят, что смерть от жажды – самая мучительная из смертей, тут, пожалуй, согласишься превратиться не только в ворона, но и в козла.
– За козла ответишь, – обиделся на финансиста Бульдог.
– Не о том вы спорите, братаны, – вздохнул Аникеев. – Надо думать, как отсюда выбираться. Не доживать же век в птичьих перьях.
Царь-Ворон говорил дело.
– Безвыходных ситуаций, как известно, не бывает, тем более что нам придется иметь дело не с мистическими силами, ас простым компьютером, – заметил Хлестов.
– Не такой уж он и простой, – вздохнул Веня.
– Любой компьютер можно выключить, в крайнем случае, сломать, – возразил ему Гриня.
– В первый раз услышал "от Клюева дельную мысль, – усмехнулся Аникеев. – Тем более что оракула один раз уже отключали. Почему бы не попытаться сделать это еще один раз?
– Для этого нужно до него еще добраться, – покачал головой Кудряшов, – а это, как я понимаю, сделать будет совсем не просто. Оракулом ведь управляет человек – я имею в виду Иванова.
– Иванова надо убить, – подсказал Веня. – Тогда он просто выйдет из игры. Тем более что его не раз уже убивали. Тот же Славка Кузнецов пришил его летом. А совсем недавно это сделал Колян Ходулин.
– А почему он тогда не превратился в призрака?
– Наверное, знает какой-то секрет.
– А может, нам просто поубивать друг друга? – предложил Бульдог. – Покойники ведь оживают в нашем мире.
– Не пройдет, – покачал головой Аникеев. – Во-первых, оживают только те, кто убит по предложенным оракулом правилам, а во-вторых, призраки в этом мире бессмертны.
– Но ведь ты же убил людоеда? – напомнил Хлестов.
– Я его убил, потому что в нашем мире он давно уже умер. В памяти компьютера осталась только тень. Так, во всяком случае, объяснил мне Дракула.
– Какой еще Дракула? – вскинулся Хлестов.
– Колян Ходулин. Мы с ним дрались до посинения, пока не поняли, что все это бесполезно.
– А почему превращения происходят днем? – спросил Кудряшов. – Насколько я знаю, нечисть выходит на охоту по ночам.
– Превращения происходят и днем и ночью, стоит только ступить ногой за стены этого замка, – пояснил Аникеев. – Я хоть и ворон, но есть клювом не привык. Видимо, поэтому оракул и позволяет мне время от времени возвращаться в человеческое обличье. Но происходит это только за столом.
Петр Васильевич Хлестов затосковал. Ситуация потрясала своим невероятным идиотизмом. Изволь тут играть в невесть кем придуманные игры, словно у видного финансиста нет других забот! Будь Петр Васильевич мальчишкой, возможно, все эти превращения пришлись бы ему по душе, но, увы, он давно уже вышел из того возраста, когда сказочные приключения греют душу.
А чудеса меж тем продолжались. Со стола вдруг исчезла вся пища, причем исчезла в один миг, так что никто и глазом моргнуть не успел. Вино, правда, осталось, но после откровений Аникеева никто его пить не спешил. За исключением, пожалуй, одного Антохи, который как ни в чем не бывало продолжал опустошать один кубок за другим.
– А я уж думал, что меня пошлют посуду мыть, – сказал, глядя на опустевший стол, Гриня. – Все-таки, что ни говори, а в любом самом паскудном положении есть и свои хорошие стороны.
– Началось, – каркнул вдруг Аникеев и повел отрастающим клювом в сторону Хлестова.
Петр Васильевич, как человек воспитанный, скромно опустил очи долу, дабы не смущать любопытным взглядом меняющего обличье оборотня.
В себе самом он никаких изменений не ощущал и очень надеялся, что ему, как бывшему императору, будет сделана скидка.
– Ну у тебя и морда! – услышал он вдруг потрясенный голос Антохи. – Да что это с вами, братаны?!
Хлестов заставил себя открыть глаза и очень скоро убедился, что у Антохина были серьезные причины для удивления. Ну, во-первых, он увидел шерсть на своих руках, а точнее, лапах. Испуганно шарахнувшись глазами в сторону, он закричал от ужаса, столкнувшись с горящими красноватым светом глазами бульдога. Петр Васильевич вообще побаивался собак, а эта поражала как своими размерами, так и совершенно неприличными клыками, торчащими из пасти. По пустому столу прыгали два огромных попугая, ара и какаду. Непонятно по каким признакам, но Хлестов без труда определил в них Клюева и Стеблова. А на стуле, который еще недавно занимал Кудряшов, сидел огромный кабан с клыками такой устрашающей величины, что у Петра Васильевича сердце ушло в пятки. Единственным существом, сохранившим человеческое обличье, оказался пьяный в стельку Антоха, который перехватил взгляд Хлестова и не очень любезно бросил в его сторону:
– Ну что вылупилась, такса лопоухая?
– Это в каком же смысле? – даже растерялся от такого нахальства Петр Васильевич.
– В прямом, – огрызнулся Антоха. – Ты на уши свои посмотри.
К сожалению, а может быть, и к счастью, в колдовском замке не было зеркал. Так что видеть себя во всем блеске Хлестов, не мог, зато он последовал совету развязного пьяницы и потрогал свои уши. Уши были действительно не того, в том смысле, что величиной они значительно превосходили те, что Петр Васильевич получил от матушки-природы. Хлестов уже собрался прийти от такой метаморфозы в ужас, но в последний момент передумал. В конце концов, могло быть и хуже. А такса все-таки не попугай и не ворона, а благородное и породистое существо.
– А этот-то почему остался в своем обличье? – недовольно хрюкнул кабан Кудряшов, глядя на Антоху свирепыми глазками.
– Проспиртовался, видимо, до самого нутра, – предположил какаду Гриня. – Такого никакая метаморфоза не возьмет.
– Ну, вы че, в натуре, братаны! – обиделся Антоха. – Во попал в зверинец.
– Заткнись! – гавкнул в его сторону Бульдог. Похоже, своим собачьим обличьем он остался вполне удовлетворен. Все-таки был у Козлова и худший вариант, который мог серьезно подорвать его репутацию в блатном мире.
– Значит, так, – прокаркал ворон Аникеев, – положение серьезное, братаны. Поэтому свары и ссоры побоку. Главная наша задача – выбраться отсюда любым способом. А гавкать и каркать друг на друга мы будем дома.
Предложение было разумным, и с ним согласились все. Беспокойная ночь уже приближалась к экватору, самое время было передохнуть, чтобы встретить рассвет полными сил. Хлестов попробовал было уснуть на стуле, но, к сожалению, выяснилось, что собаке это сделать еще труднее, чем человеку. Пришлось располагаться прямо на полу, привалившись боком к шкуре храпящего кабана. Сны Петру Васильевичу снились жуткие, но и пробуждение не сулило ему ничего хорошего.
Поблуждав по городским переулкам, он неизменно оказывался перед знакомым и изрядно опостылевшим особняком. В отчаянии Сухарев бросился на вокзал, потом в аэропорт, но, увы, с тем же успехом. И городские автобусы, и даже нанятые прямо на дороге частники упрямо везли его к месту новой службы и страшно удивлялись, когда пассажир выражал им свое недовольство. Впрочем, Кравчинский с самого начала предупреждал следователя, что вырваться из сетей оракула вот так просто ему не удастся. Тогда Сухарев решил схитрить и воспользоваться средствами связи. Но и здесь его ждала неудача. Выбранные наобум телефоны-автоматы категорически отказывались соединять его с кем бы то ни было. В отчаянии Василий Валентинович отбил телеграмму в Кремль, потратив на нее последние деньги, хотя был почти стопроцентно уверен, что и телеграмме не суждено дойти до адресата.
– Уж больно их здесь много, – отозвался за финансиста Антоха. – Хотелось бы мне знать, кто усеял костями это поле.
Антохин о поле упомянул не случайно, ибо путешественники стараниями Вени и Грини выбрались наконец из страшного леса на пространство, однако особой радости при этом не испытали. Ибо открытое пространство являло собой жутковатое зрелище. Похоже, что во времена оны здесь полегла целая армия, а захоронить останки погибших никому не пришло в голову.
– Это кто ж их так? – задал вполне резонный вопрос Антохин.
Однако этот вопрос так и повис в воздухе среди всеобщего молчания. Шагать по усыпанному костями полю было еще тоскливее, чем по мертвому лесу. Да и каркающих ворон над головами встревоженных горожан становилось все больше.
– Чуют добычу, – сказал упавшим голосом Гриня.
– А кто добыча-то? – не понял Клюева простодушный Антохин.
– Мы, кто ж еще, – вздохнул Веня.
Бульдог не выдержал нервного напряжения и выстрелил в ворону, нагло кружившую над его головой. После чего начался ад кромешный. Воронья стая вознамерилась отомстить пришельцам за смерть своей товарки. Падальщицы атаковали дружно, звено за звеном, целя клювами в глаза своим жертвам. Прямо не птицы, а пикирующие штурмовики. Численный перевес был явно на стороне врага. Крестный отец Кудряшов лично застрелил шесть ворон, но положение от этого только ухудшилось. Прицельная стрельба хоть и наносила атакующим птицам немалый урон, но никак не влияла на их боевой пыл.
– Бежим! – дико завопил Гриня и первым стартовал с усыпанного костями поля.
Нельзя сказать, что совет был уж очень дельным, но иного выхода действительно не оставалось. У Кудряшова закончились патроны, а перезарядить обойму на бегу оказалось далеко не простым делом. Несколько раз вороны уже успели долбануть острыми клювами мафиози в лоб. Кровь заливала ему лицо. Тем– не менее Кудряшов продолжал бежать, размахивая в воздухе руками, словно ветряная мельница крыльями. Умирать черт знает где, да еще под ударами птичьих клювов, крестному отцу не хотелось. Уж больно неприличная получалась смерть для уважающего себя уголовного элемента.
– Замок! – крикнул Антоха где-то рядом с Кудряшовым.
Тот вскинул голову и сквозь застилающую глаза красную пелену успел разглядеть громадное сооружение, возвышающееся над мертвым полем. Спрашивать, что это за замок и кому он принадлежит, было не у кого, да и некогда – спасающиеся от ворон исследователи виртуальных глубин буквально ворвались в чужие владения, не испросив разрешения хозяев. Вороны за ними не полетели, что позволило беглецам наконец перевести дух и вытереть кровь с разгоряченных лиц.
– Это храм Йо? – спросил с надеждой Бульдог у Грини.
– Нет, – отрицательно покачал головой Клюев. – Ничего общего.
Кудряшов огляделся по сторонам. Двор, в который они вбежали по подъемному мосту, был невелик, выложен каменными плитами и служил лишь преддверием массивного сооружения, которое пугало пришельцев необычностью форм и пока что неизученным содержанием. Замок был мрачен, но величествен. Хлестов заметил, что выстроен он в готическом стиле. Слабо разбирающийся в архитектуре Кудряшов спорить с ним не стал. Его в данную минуту интересовал другой вопрос.
– А кто в тереме живет? – опередил призадумавшегося шефа Антоха.
И словно бы в ответ на этот заданный вслух вопрос подъемный мост за спиной у криминальной бригады начал подниматься, наглухо перекрывая им путь для бегства.
– Влипли! – обреченно ахнул Вениамин Стеблов.
Бульдог лихорадочно зашарил по карманам в поисках патронов, но – увы! Беглецы расстреляли свой боезапас по нахальным воронам и теперь оказались перед неведомой опасностью практически безоружными. Только в пистолете Антохина остался один-разъединственный патрон, возможно прибереженный для себя. Однако крестный отец этот патрон безжалостно реквизировал для общественных нужд.
– Пошли, что ли? – неуверенно предложил он своим спутникам, загоняя в ствол последнюю надежду на спасение. Надежду, прямо надо сказать, хилую, ибо не приходилось сомневаться, что подобный замок может принадлежать только очень Могущественному человеку, который вряд ли даст вот так, за здорово живешь, застрелить себя из пистолета. Возражений от спутников бесстрашного крестного отца не последовало.
Погода сильно испортилась. С потемневшего до черноты неба закапал дождик, вот-вот грозивший перейти в настоящий ливень, промочивший бы путешественников до костей. Первым под своды чужого замка ступил с перочинным ножом в руке Бульдог, далее, подгоняемые Антохой, крались Гриня с Веней, и замыкали шествие Кудряшов с Хлестовым. Впрочем, понятия авангарда и арьергарда вряд ли играли существенную роль в нынешней ситуации. Нападения в таинственном замке можно было ждать с любой стороны, и это отчетливо сознавали все, а потому и жались поплотнее друг к другу.
Двигались молча, сдерживая дыхание, однако звуки шагов предательски выдавали присутствие людей в месте, где им, возможно, быть не полагалось. Сгустившийся мрак не позволял разглядеть внутреннее убранство замка во всех подробностях, тем не менее Кудряшов без труда установил, что обстановочка здесь казарменная. В том смысле, что мебель, попадавшую в поле его зрения, делали явно не в Италии, и даже советский ампир на фоне этих, с позволения сказать, столов и стульев смотрелся бы как музейная ценность. Короче говоря, замок вполне можно было назвать зловещим, но на звание роскошного он никак не тянул.
Пройдя несколько помещений, охотники за шальными миллиардами оказались в огромном зале, в центре которого находился грубо сколоченный большой стол, рассчитанный по меньшей мере на сотню человек. И как раз в этот момент в проеме окна сверкнула молния. Кудряшов успел заметить огромное, как ему показалось, и страшно волосатое существо. Мафиози вздрогнул, вскинул пистолет и выстрелил. Ответом ему было злобное карканье, а из полутьмы сверкнули налитые кровью птичьи глаза. Именно птичьи, поскольку существо оказалось не столько волосатым, сколько пернатым, и более всего оно напоминало ворону. Если, конечно, бывают вороны размером с человека. Кудряшов был уверен, что не промахнулся, однако на ворона или ворону его выстрел не произвел ни малейшего впечатления. Огромная птица взмахнула гигантскими крылами и вмиг очутилась в трех метрах от остолбеневших пришельцев. Клюв у ворона был такой величины, что запросто прошиб бы стену, а когтями он мог порвать и медведя. Конечно, самым разумным выходом для гостей была бы ретирада из помещения, облюбованного страшной птицей, но, к сожалению, дубовые двери за их спинами уже захлопнулись и путь для отступления был отрезан. Собранной с бору по сосенке разношерстной компании, которую лишь в насмешку можно было назвать криминальной бригадой, приходилось принимать бой в явно невыгодных условиях и практически безоружной.
– Я протестую, – взвизгнул вдруг не вынесший нервного напряжения финансист Хлестов. – Мы оказались здесь совершенно случайно.
Ворон повернул в его сторону огромный клюв и каркнул так, что задрожали стены:
– Молчи, урод!
Язык ворона был понятен, указание прозвучало недвусмысленно, а потому все присутствующие сочли за благо прекратить протесты и застыли в гордом молчании.
– Приперлись тут, – недовольно проворчал ворон и прошелся взад-вперед по дубовому столу. – Не своей волей он! А я что, по-твоему, родился вороном? Нет, братан, шалишь! Я им стал в награду за успехи в боевой и политической подготовке. Я вам не просто ворон, я – Царь-Ворон. Царь! Поняли, лохи?
– Так точно, – нашелся с ответом Гриня. – Это сразу видно по осанке.
– Издеваешься?! – покосился в его сторону ворон.
– Никак нет, ваше величество. Да разве ж я бы посмел?
– Ладно, живи, черт с тобой. Который час, не подскажете?
– Да почти десять, – отозвался дрогнувшим голосом Антоха. – Если у меня часы не отстают.
– Не отстают, – буркнул ворон. – Я чувствую час превращения.
Превращение ворона было зрелищем занимательным, но малоэстетичным. Тем не менее Кудряшов досмотрел его до конца и был изрядно удивлен, обнаружив на столе вместо гигантской птицы своего старого недруга Валерку Аникеева. Вот ведь оборотень, кто бы мог подумать! А ведь с приличными людьми сидел, и не только за столом, но и на нарах.
– Ну, чего уставились? – рявкнул в сторону гостей Аникеев. – Порядки здесь такие. Я здесь то вороном летаю, то хожу как человек. Точнее, как призрак.
– Я же вам говорил, что его заколдовали! – взвизгнул от восторга Веня. – А вы мне – придурок да придурок.
Кудряшов в обществе старого знакомого почувствовал себя гораздо увереннее: спрятал пистолет в карман и даже снял пальто, небрежно бросив его на уродливый стул.
– Что-то с меблировкой у тебя не ахти, – укоризненно глянул он на коллегу. – Посидеть со вкусом не на чем.
– А как здесь с питанием? – встрял в разговор солидных людей Гриня.
– Падали хватает, – усмехнулся Аникеев, повергнув своим ответом гостей в шок и смущение.
Хлестов Аникеева знал давно и в своих друзьях не числил и сейчас, присматриваясь к бывшему авторитету, пришел к выводу, что ухо с этим вороном-призраком следует держать востро. Внешне Валерка вроде бы не слишком изменился, но у нормальных людей глаза не отсвечивают красным. А то, что в виртуальном мире оракула могут жить только ненормальные особи, в этом Петр Васильевич нисколько не сомневался. Будь его воля, он бы рванул отсюда без оглядки, но, увы, дороги к дому Хлестов как раз и не знал. Возможно, кое-что удастся выпытать у Аникеева.
– Я пошутил, – сказал Валерка. – С питанием здесь полный ажур. Через пятнадцать минут после превращения накроют стол.
– А кто накроет-то? – не понял Антохин.
– Слуги невидимые, – пожал плечами Аникеев.
– И еще один вопрос к тебе, Валера, – не отставал от призрака настырный Антохин. – Кто поле усеял костями?
– Вероятно, мой предшественник, – спокойно отозвался Аникеев, присаживаясь к столу, – он был людоедом.
В эту минуту вспыхнул свет, правда неяркий, но позволяющий оценить грубое великолепие огромного зала. Однако до его потолка Петр Васильевич так и не сумел дотянуться взглядом. Там, наверху, царила темнота.
– А вы чего не присаживаетесь? – сверкнул призрак на гостей кроваво-красными глазами.
– Ой, что-то у меня нет аппетита, – сказал Гриня. – Вот разве что Антоха с вами поужинает, ваше величество.
А на столе как раз в это время стали сами по себе появляться различные яства. У Хлестова засосало под ложечкой. Есть и пить ему хотелось неимоверно, но, с другой стороны, делить трапезу с людоедом было неловко. Антохин оказался более смелым, а возможно, менее брезгливым человеком. Глядя на то, с каким аппетитом он поглощает предложенную призраком пищу, согрешили и Веня с Гриней. Кудряшов с Бульдогом подошли к столу чинно и начали трапезу с вина, налив себе по глиняному кубку. Хлестов, в конце концов, тоже не устоял, но место за столом выбрал подальше от чавкающего оборотня.
– Я пока не людоед, – пояснил гостям Аникеев. – Просто не успел адаптироваться к новым условиям. Мой предшественник жил здесь тысячу лет, а я всего-то сутки. Но впечатлений, братаны, поднабрался – хватит на всю оставшуюся жизнь.
– А этот твой предшественник не вернется случаем – спросил Бульдог, с аппетитом обгладывая не то заячью, не то кроличью ножку.
– Так я ведь его убил, – небрежно бросил Аникеев. – Он ворон, и я ворон. Сошлись под небом синим грудь в грудь. И вот я в замке, а он там – в сырой земле. Здесь все по понятиям, если можешь взять, то бери. А что мне, на улице прикажете ночевать? Я ведь не чмо подзаборное.
Хлестов Валерке не поверил. Нет, убить он его, конечно, убил, но, скорее всего, не грудь в грудь, а из-за угла. А то и местного киллера нанял. Впрочем, Петру Васильевичу людоеда было абсолютно не жаль. Он и Валерку не стал бы оплакивать, если бы тот свернул себе шею в этом мире.
– Вы извините, братаны, но я рад, что нашего полку прибыло. Здесь ведь такие монстры кругом, а я один как перст торчу на косогоре.
– Это которого полку? – насторожился Бульдог.
– Так призрачного, – пояснил коллеге Аникеев. – Вы ведь, насколько я понимаю, проходите по этой категории?
– Позволь, это ты на что намекаешь? – вскинулся слегка захмелевший от вина Кудряшов.
– Ну вы даете, братаны, – засмеялся Аникеев. – Вы попали в места, куда нормальным людям хода нет, – здесь обитают только призраки. Правда, я не знаю, когда и где вас успели убить.
– Но мы ведь живы! – побагровел от гнева Кудряшов.
– Так и я вроде живой, – криво усмехнулся Аникеев.
– Вот, мама дорогая, влипли! – ахнул Гриня. – Это же оракул нам всем подсуропил. Мы-то с Веней в его глазах давно покойники. Как героически павшие в борьбе с контрреволюцией. Хлестов убит супругой-императрицей. А вас троих недавно в Чека шлепнули.
– В НКВД, – поправил приятеля Веня.
– Так хрен редьки не слаще, – пожал плечами Гриня.
Открытие, сделанное Клюевым, повергло присутствующих в шок. Кудряшов вскочил на ноги и погрозил кулаком то ли небу, то ли оракулу. Хлестов пролил себе на колени вино из кубка. Бульдог едва не подавился куском мяса, который в недобрый час оказался у него во рту. Пришлось Антохе постучать кулаком по спине вышестоящего товарища, дабы не допустить летального исхода. Полную невозмутимость сохранял только Царь-Ворон Аникеев, который за минувшие сутки уже успел притерпеться к своему новому положению, а возможно, и нашел в нем некую приятность.
– Этого не может быть, этого не может быть…– повторял как заведенный Петр Васильевич.
Сама мысль, что порядочный уважаемый человек может превратиться черт знает в кого, казалась ему абсурдной. В конце концов, Хлестов не авантюрист какой-нибудь. Не вор в законе. Не крестный отец. За что же ему. такое наказание? Должна же быть хоть какая-то справедливость в этом мире!
– А чего ты хочешь? – пожал плечами Аникеев в ответ на стенания финансиста. – В игре нет и не может быть справедливости, а есть только правила.
– Дурацкие правила! – взвизгнул Петр Васильевич и был, безусловно, прав. Мало того что солидного человека превратили в императора и убили самым хамским образом, так его еще за это подвергают страшному наказанию, тысячелетним мукам. А ведь логичнее было бы сделать наоборот – превратить в ворону бывшую супругу Хлестова и нанятых ею киллеров.
– Тебе, Петя, была предоставлена возможность выйти из игры, но ты ею пренебрег, – усмехнулся Аникеев. – Тебе захотелось сорвать куш. Однако твоя ставка оказалась битой, так изволь заплатить карточный долг.
Можно было, конечно, поспорить с Аникеевым и привести кучу аргументов в свою защиту, но, к сожалению, в создавшейся ситуации это было бы пустым сотрясением воздуха. Правила игры здесь устанавливал не криминальный авторитет, а оракул, точнее, компьютер, начиненная электроникой машина, которую наши глупые потомки удружили своим предкам, и это было особенно обидно. В юности Хлестову довелось читать книгу о бунте машин, но ему никогда и в голову не могло прийти, что высосанный из пальца каким-то фантазером кошмар станет для него суровой действительностью.
– Но ведь с нами пока ничего не произошло? – опомнился от шока Кудряшов. – Мы ведь целый День бродили по здешним полям и лесам и ни пером, ни шерстью пока еще не обросли?
– Обрастете, – утешил его Валерка. – Я думаю, все дело в вине.
– В каком еще вине?
– В том самом, которое вы сейчас пьете. Я превратился в ворона только после того, как напился в стельку.
– Так что же ты нас не предупредил, скотина?! – взъярился Бульдог.
– Во-первых, не скотина, а птица, а во-вторых, выбора у вас все равно нет. В этом мире нет воды.
– А как же реки, ручьи и озера?
– И в реках и в ручьях течет только вино.
– С ума сойти можно, – пришел в восторг Антоха. – Это же не жизнь, а сплошная пьянка, братаны!
– Вот придурок! – только и сумел вымолвить Кудряшов.
Хлестов в испуге отодвинул кубок с вином. Хотя, если Валерка прав, толку в таком воздержании никакого.
– Говорят, что смерть от жажды – самая мучительная из смертей, тут, пожалуй, согласишься превратиться не только в ворона, но и в козла.
– За козла ответишь, – обиделся на финансиста Бульдог.
– Не о том вы спорите, братаны, – вздохнул Аникеев. – Надо думать, как отсюда выбираться. Не доживать же век в птичьих перьях.
Царь-Ворон говорил дело.
– Безвыходных ситуаций, как известно, не бывает, тем более что нам придется иметь дело не с мистическими силами, ас простым компьютером, – заметил Хлестов.
– Не такой уж он и простой, – вздохнул Веня.
– Любой компьютер можно выключить, в крайнем случае, сломать, – возразил ему Гриня.
– В первый раз услышал "от Клюева дельную мысль, – усмехнулся Аникеев. – Тем более что оракула один раз уже отключали. Почему бы не попытаться сделать это еще один раз?
– Для этого нужно до него еще добраться, – покачал головой Кудряшов, – а это, как я понимаю, сделать будет совсем не просто. Оракулом ведь управляет человек – я имею в виду Иванова.
– Иванова надо убить, – подсказал Веня. – Тогда он просто выйдет из игры. Тем более что его не раз уже убивали. Тот же Славка Кузнецов пришил его летом. А совсем недавно это сделал Колян Ходулин.
– А почему он тогда не превратился в призрака?
– Наверное, знает какой-то секрет.
– А может, нам просто поубивать друг друга? – предложил Бульдог. – Покойники ведь оживают в нашем мире.
– Не пройдет, – покачал головой Аникеев. – Во-первых, оживают только те, кто убит по предложенным оракулом правилам, а во-вторых, призраки в этом мире бессмертны.
– Но ведь ты же убил людоеда? – напомнил Хлестов.
– Я его убил, потому что в нашем мире он давно уже умер. В памяти компьютера осталась только тень. Так, во всяком случае, объяснил мне Дракула.
– Какой еще Дракула? – вскинулся Хлестов.
– Колян Ходулин. Мы с ним дрались до посинения, пока не поняли, что все это бесполезно.
– А почему превращения происходят днем? – спросил Кудряшов. – Насколько я знаю, нечисть выходит на охоту по ночам.
– Превращения происходят и днем и ночью, стоит только ступить ногой за стены этого замка, – пояснил Аникеев. – Я хоть и ворон, но есть клювом не привык. Видимо, поэтому оракул и позволяет мне время от времени возвращаться в человеческое обличье. Но происходит это только за столом.
Петр Васильевич Хлестов затосковал. Ситуация потрясала своим невероятным идиотизмом. Изволь тут играть в невесть кем придуманные игры, словно у видного финансиста нет других забот! Будь Петр Васильевич мальчишкой, возможно, все эти превращения пришлись бы ему по душе, но, увы, он давно уже вышел из того возраста, когда сказочные приключения греют душу.
А чудеса меж тем продолжались. Со стола вдруг исчезла вся пища, причем исчезла в один миг, так что никто и глазом моргнуть не успел. Вино, правда, осталось, но после откровений Аникеева никто его пить не спешил. За исключением, пожалуй, одного Антохи, который как ни в чем не бывало продолжал опустошать один кубок за другим.
– А я уж думал, что меня пошлют посуду мыть, – сказал, глядя на опустевший стол, Гриня. – Все-таки, что ни говори, а в любом самом паскудном положении есть и свои хорошие стороны.
– Началось, – каркнул вдруг Аникеев и повел отрастающим клювом в сторону Хлестова.
Петр Васильевич, как человек воспитанный, скромно опустил очи долу, дабы не смущать любопытным взглядом меняющего обличье оборотня.
В себе самом он никаких изменений не ощущал и очень надеялся, что ему, как бывшему императору, будет сделана скидка.
– Ну у тебя и морда! – услышал он вдруг потрясенный голос Антохи. – Да что это с вами, братаны?!
Хлестов заставил себя открыть глаза и очень скоро убедился, что у Антохина были серьезные причины для удивления. Ну, во-первых, он увидел шерсть на своих руках, а точнее, лапах. Испуганно шарахнувшись глазами в сторону, он закричал от ужаса, столкнувшись с горящими красноватым светом глазами бульдога. Петр Васильевич вообще побаивался собак, а эта поражала как своими размерами, так и совершенно неприличными клыками, торчащими из пасти. По пустому столу прыгали два огромных попугая, ара и какаду. Непонятно по каким признакам, но Хлестов без труда определил в них Клюева и Стеблова. А на стуле, который еще недавно занимал Кудряшов, сидел огромный кабан с клыками такой устрашающей величины, что у Петра Васильевича сердце ушло в пятки. Единственным существом, сохранившим человеческое обличье, оказался пьяный в стельку Антоха, который перехватил взгляд Хлестова и не очень любезно бросил в его сторону:
– Ну что вылупилась, такса лопоухая?
– Это в каком же смысле? – даже растерялся от такого нахальства Петр Васильевич.
– В прямом, – огрызнулся Антоха. – Ты на уши свои посмотри.
К сожалению, а может быть, и к счастью, в колдовском замке не было зеркал. Так что видеть себя во всем блеске Хлестов, не мог, зато он последовал совету развязного пьяницы и потрогал свои уши. Уши были действительно не того, в том смысле, что величиной они значительно превосходили те, что Петр Васильевич получил от матушки-природы. Хлестов уже собрался прийти от такой метаморфозы в ужас, но в последний момент передумал. В конце концов, могло быть и хуже. А такса все-таки не попугай и не ворона, а благородное и породистое существо.
– А этот-то почему остался в своем обличье? – недовольно хрюкнул кабан Кудряшов, глядя на Антоху свирепыми глазками.
– Проспиртовался, видимо, до самого нутра, – предположил какаду Гриня. – Такого никакая метаморфоза не возьмет.
– Ну, вы че, в натуре, братаны! – обиделся Антоха. – Во попал в зверинец.
– Заткнись! – гавкнул в его сторону Бульдог. Похоже, своим собачьим обличьем он остался вполне удовлетворен. Все-таки был у Козлова и худший вариант, который мог серьезно подорвать его репутацию в блатном мире.
– Значит, так, – прокаркал ворон Аникеев, – положение серьезное, братаны. Поэтому свары и ссоры побоку. Главная наша задача – выбраться отсюда любым способом. А гавкать и каркать друг на друга мы будем дома.
Предложение было разумным, и с ним согласились все. Беспокойная ночь уже приближалась к экватору, самое время было передохнуть, чтобы встретить рассвет полными сил. Хлестов попробовал было уснуть на стуле, но, к сожалению, выяснилось, что собаке это сделать еще труднее, чем человеку. Пришлось располагаться прямо на полу, привалившись боком к шкуре храпящего кабана. Сны Петру Васильевичу снились жуткие, но и пробуждение не сулило ему ничего хорошего.
* * *
Василий Валентинович Сухарев за минувшую неделю прижился в Тайной канцелярии и даже проникся здешними заботами. Тем более что его немалый опыт на стезе сыска оказался востребован и здесь. Он даже сменил свою серую пиджачную пару на кафтан скромной расцветки и теперь практически не выделялся среди местного персонала. Задачи, решаемые Тайной канцелярией, были не из легких. Чиновный люд ждал вторжения пугачевских орд и изрядно по этому поводу волновался, справедливо опасаясь внесудебных расправ от разгоряченного вседозволенностью народа. По непроверенным слухам, передовые отряды удалого казака уже вовсю шерстили дворянские усадьбы в районе села Горелова. Особенно усердствовал произведенный самим Пугачевым в полковники местный дебошир Ванька Каин, разбойничий стаж которого насчитывал не один десяток лет. К Горелову отправили уже две команды солдат, но большого успеха они там не добились. Неуловимый Ванька раскатал Два купеческих каравана прямо под носом у правительственных сил и грозил вот-вот двинуться на город, дабы учинить спрос с крепостников. Василий Валентинович крепостником не был, а потому Ванькиных угроз не убоялся, зато перед ним замаячила нешуточная угроза тронуться умом в этом не признающем никаких границ сумасшедшем доме. Поговаривали, что государыня в страшном гневе. В Тайной канцелярии с трепетом ждали грома и молнии и с этой стороны. Сухареву полагалось трепетать вместе со всеми, но он только головой качал. Наконец, пошел слух, что для поимки Ваньки Каина снаряжается новая команда во главе с любимцем императрицы полковником Друбичем, и Сухареву, как опытному и проверенному работнику, предложено было присоединиться к ней. За эти дни Василий Валентинович несколько раз пытался вырваться из заколдованного круга, но, увы, все его попытки вернуться домой или попасть в родное учреждение заканчивались ничем.Поблуждав по городским переулкам, он неизменно оказывался перед знакомым и изрядно опостылевшим особняком. В отчаянии Сухарев бросился на вокзал, потом в аэропорт, но, увы, с тем же успехом. И городские автобусы, и даже нанятые прямо на дороге частники упрямо везли его к месту новой службы и страшно удивлялись, когда пассажир выражал им свое недовольство. Впрочем, Кравчинский с самого начала предупреждал следователя, что вырваться из сетей оракула вот так просто ему не удастся. Тогда Сухарев решил схитрить и воспользоваться средствами связи. Но и здесь его ждала неудача. Выбранные наобум телефоны-автоматы категорически отказывались соединять его с кем бы то ни было. В отчаянии Василий Валентинович отбил телеграмму в Кремль, потратив на нее последние деньги, хотя был почти стопроцентно уверен, что и телеграмме не суждено дойти до адресата.