Шведов Сергей. Возвращение оракула

   – Ну ты объясни мне, Григорьевич, – обратился Сухарев за психологической поддержкой к графу Калиостро, – какой такой в наших лесах может быть Каин, если по криминальным сводкам уголовник с такой кличкой не проходил. А про Пугачева я из истории точно знаю, что он до нашего города не доходил.
   – Пугачева нам действительно бояться не стоит, – согласился со следователем Кравчинский. – А вот что касается Ваньки Каина, то я с ним лично знаком. Типчик, доложу я тебе, Василий Валентинович, еще тот. В реальном мире он самый обычный крестьянин по фамилии Митрофанов, и самое большее, на что способен, это дать кому-нибудь по морде в пьяном виде. Иное дело мир виртуальный. Тут он действительно разбойник, способный доставить нам массу хлопот.
   – Ну спасибо, утешил, – намеренно вздохнул Сухарев, – а то я уж решил, что он и вправду народ грабит.
   – Так он и есть грабитель. Ты, Василий Валентинович, по-моему, не совсем улавливаешь суть происходящего.
   – А ты возьми и объясни, – раздраженно отозвался Сухарев.
   Однако объяснения Кравчинского были похожи на бред вусмерть пьяного человека. Оказывается, факты грабежа действительно имеют место. Хотя, конечно, никаких купеческих караванов в нашем мире нет. Зато есть самый обычный подвоз товаров по автотрассе, без которого город нормально существовать не может. К сожалению, часть автотрассы попала в зону отчуждения, контролируемую оракулом, и, въезжая на эту территорию, автомобильные фуры превращаются в телеги с товаром, влекомые не железными, а обычными конями. Вот эти обозы Ванька и шерстит. В результате фуры приходят в город пустыми, а их водители никак не могут объяснить хозяевам, куда пропал товар. Ибо в то, что их обобрал в дороге какой-то там Ванька Каин, никто, разумеется, не верит.
   – А товар? – возмутился Сухарев. – Товар в конечном счете где оказывается – в реальном мире или в виртуальном?
   – Разумеется, в реальном, – пожал плечами Кравчинский. – И есть люди, которые неплохо наживаются на этом. Именно поэтому, Василий Валентинович, я и просил государыню включить вас в воинскую команду полковника Друбича.
   – Какую еще государыню?! – опешил Сухарев.
   – Да Светку Хлестову, господи, – огорчился его непонятливости Кравчинский.
   – Ломаете тут комедию! – разозлился следователь.
   – А что делать, – развел руками Аполлон. – Без подписи императрицы Тайная канцелярия и шагу не сделает.
   – А кто он такой, этот Друбич? Он хоть вменяемый?
   – На этот счет можете не волноваться, Василий Валентинович. У Кузнецова огромный опыт боевой и оперативной работы. Кроме того, он лично знает Митрофанова и сумеет его приструнить.
   – Ладно, включай в команду, – вздохнул Сухарев. – А что у нас с мэром?
   – Пока сидит. Правда, мне удалось переквалифицировать его статью. Теперь его обвиняют не в контрреволюционном заговоре, а всего лишь в расхищении социалистического имущества. Конечно, его могут шлепнуть и по этой статье. Я тут на него как раз характеристики собираю… Ага, вот, активный комсомолец, безупречный партиец… Подпишите и вы, Василий Валентинович, все-таки слово следователя прокуратуры в такой ситуации будет весомым. Попробуем подключить коллектив какого-нибудь завода и взять его на поруки.
   Сухарев, хоть и морщась как от зубной боли, но бумагу все-таки подписал. Не то чтобы он души не чаял в мэре Гуслярове. но подводить его под расстрельную статью не хотел.
   – А куда подевался Рябушкин? Что-то я его не вижу в Тайной канцелярии.
   – Мы его в НКВД перебросили, – пояснил Кравчинский. – Там у нас возникли сложности. Свирепствует ваш Лютиков, прямо спасу нет. Этак он нам всю городскую элиту пересажает. Городом некому будет управлять.
   В коридоре Сухарев нос к носу столкнулся с майором Сидоровым. Тот Василия Валентиновича узнал и, даже не удивившись странному покрою его одежды, сразу же полез с разговорами:
   – А у нас ведь ЧП, Василий, слышал? Банда в округе появилась. Главарь – натуральная контра. Из графьев. Шерстит, понимаешь, колхозников и кооператоров почем зря. На днях выяснили, где Находится логово этого бандита. Лютиков поручил Нам с тобой разгром банды.
   – Так ведь я уже задействован в операции против банды Ваньки Каина! – Сухарева просто поражала царящая в солидных учреждениях неразбериха.
   – А где эта банда орудует?
   – Где-то в районе деревни Горелово.
   – Так и мы туда едем, – обрадовался Сидоров. – Может, объединим усилия?
   – Даже не знаю, что сказать, – оторопел Сухарев.
   Василий Валентинович действительно не представлял, как можно объединить усилия Тайной канцелярии и НКВД в противодействии двум бандитским шайкам. Все-таки это различные эпохи. Не говоря уже о том, что сам Сухарев до сих пор считал себя представителем эпохи третьей и служил он государству, в котором уже сложилась правовая система, пусть и не совсем совершенная, но отрицающая грубые методы предшественников. Кем бы там ни был этот оракул, но бороться с ним надо в рамках правового поля, отмеренного прокуратуре нашими заботливыми депутатами.
   Сомнения Сухарева разрешил подошедший к работникам правоохранительной системы полковник Друбич. Он был в Преображенском мундире и со шпагой у бедра. Василий Валентинович уже имел удовольствие пообщаться с этим мрачноватого вида молодым человеком, но определенного мнения о нем пока не составил. Некоторую надежду вселяло в него то, что Кравчинский назвал своего приятеля вменяемым человеком, трезво смотрящим на жизнь и хорошо знакомым с оракулом и методами его работы.
   – Вы Сидоров? – спросил у майора Друбич.
   – Так точно. – Ваша группа поступает в мое распоряжение. Вот приказ.
   Сидоров долго вчитывался в предъявленную бравым полковником бумагу, но никакого изъяна в ней, видимо, не нашел, а потому с готовностью вытянулся в струнку.
   – Встретимся в деревне Горелово. А там будем действовать по обстановке.
   – Добро, – кивнул Сидоров. – Но у меня мало людей. Лютиков мне выделил только троих.
   – Этого вполне достаточно, – вяло махнул рукой Друбич. – Прихватите с собой и Василия Валентиновича.
   Сухарев, ожидавший, что ему в очередной раз придется трястись в карете, а то, чего доброго, и вовсе верхом, такому обороту дела был откровенно рад. Нельзя сказать, что выделенная майору Сидорову машина поражала красотой форм, но на первый взгляд это была вполне надежная самодвижущаяся тележка, способная проделать неблизкий путь до села Горелова.
   Сухарева в который уже раз поразило равнодушие обывателей к творящимся на улицах их родного города странностям. Ну ладно еще, когда запряженная четверкой лошадей карета разъезжает по городу ночью. В конце концов, разумные люди в это время спят. Но ведь можно же обратить внимание на одетых явно несообразно эпохе служивых, суетившихся во дворе особняка чуть ли не в центре города. Возможно, люди считают, что снимается кино, но не исключено, что прав Кравчинский, и все дело в оракуле, который контролирует сознание сотен тысяч людей. Но в этом случае следует признать, что Сухареву предстоит противостоять интеллекту огромной мощи, таящему в себе огромную опасность. И победа в этой борьбе отнюдь не выглядит такой уж очевидной. А более всего Василия Валентиновича поражало то, что федеральный центр до сих пор не обратил никакого внимания на странные события, происходящие не в такой уж далекой провинции. Когда в один день, а точнее, в одну ночь отправляются на нары чуть ли не все городские и областные руководители, то самое время верховной власти подсуетиться.
 
   Сухарев уже давно не выбирался за город и теперь не без интереса любовался проплывающими за окном пейзажами. Ничего примечательного в них он, впрочем, не обнаружил. А о проселочной дороге, на которую они свернули с асфальтированной трассы, он вообще ничего доброго бы не сказал. Хорошо еще, что в последние дни не было дождей, а ласковое весеннее солнышко подсушило землю, иначе доблестным правоохранителям не удалось бы добраться до нужной деревни. К счастью, природа была на их стороне, а сидевший за рулем старшина Круг-лов отлично знал дорогу. За каких-нибудь четыре часа лихая лайба домчала своих пассажиров до места назначения.
   Горелово ничем особенным не выделялось в ряду таких же отдаленных поселений. Во всяком случае, Сухарев, внимательно оглядевший раскинувшиеся на берегу реки усадьбы, ничего примечательного в них не обнаружил. Дома как дома, заборы как заборы, но именно здесь, если верить Кравчинскому, на протяжении столетий правила бал нечистая сила в лице таинственного оракула.
   – Где сельсовет? – спросил майор Сидоров у попавшегося навстречу лохматого мужика.
   Абориген был не то чтобы пьян, но сильно навеселе и, возможно, по этой причине обрадовался гостям:
   – Моя милиция меня бережет. Доблестным сотрудникам НКВД – физкультпривет.
   – Хватит кривляться, – строго осадил его Сидоров. – Где власть, спрашиваю?
   – Так утекла, – охотно отозвался патлатый и стрельнул в следователя Сухарева наглыми хмельными глазами.
   – То есть как утекла? – возмутился Сидоров. – А ну садись в машину, товарищ, показывай дорогу.
   – Это мы всегда пожалуйста, – не стал противиться мужик, подсаживаясь в машину. – Значит, тут недалеко. От деревни версты две будет.
   Расположившиеся на заднем сиденье Сухарев, Куницын и сержант Остапенко косились на утеснившего их проводника без всякого дружелюбия, но тот, нисколько не смущаясь нелюбезным приемом, продолжал как ни в чем не бывало нести ахинею:
   – А я еще вчера Кривцову сказал: ну жди теперь, Костя, гостей. И ведь как в воду глядел. Не может родимая власть оставить нас на растерзание нечистой силы.
   – Какой еще нечистой силы? – опешил Сидоров. – Ты в своем уме?
   – Так ведь продыху от нее не стало, – хмыкнул Мужик. – За околицу выйти нельзя. Стоит такая псина с горящими глазами ростом с доброго теленка и зубы скалит. Веришь, я как ее увидел, так у меня сердце в пятки и ушло.
   – Собака Баскервилей, – усмехнулся Сухарев.
   – Вот! – обрадовался мужик. – Вы уже и кличку ее знаете!
   – Ты нам лучше свою фамилию скажи.
   – Так Митрофанов Иван я, – пожал плечами мужик.
   Василию Валентиновичу фамилия показалась знакомой, но пока он морщил лоб, припоминая, где же он мог ее слышать, машина остановилась напротив роскошного дворца, лишь слегка потрепанного временем.
   – Здесь, – сказал Митрофанов, выбираясь из машины. – Власть, значит, местную они выжили, а сами особняк заняли.
   – А кто они-то? – не понял Сидоров.
   – Собаки Баскервилей, как этот товарищ недавно правильно сказал.
   – Несешь черт-те что, – возмутился майор. – Ладно, показывай.
   – Только я ответственность с себя снимаю, – поставил условие Митрофанов. – Если они вас сожрут, то я за их дела, значит, не ответчик.
   – Шагай, – толкнул его в спину Сидоров, но револьвер из кармана на всякий случай вытащил.
   Сухарев в последнее время к старинным особнякам стал относиться с большой опаской. И этот раскинувшийся на холме дворец не внушал ему доверия. Тем не менее, как человек, воспитанный в рамках научного атеизма и не верящий в нечистую силу, он смело последовал за товарищами из НКВД в гнездо, свитое контрой.
   – Ну, – строго глянул на оробевшего Митрофанова майор, – где тут твои собаки?
   – На охоте, наверное, – вздохнул мужик, разглядывая пустой стол, уныло стоящий посреди огромного зала.
   – Осмотреть помещение! – распорядился Сидоров.
   На то, чтобы проверить все закоулки огромного дворца, ушло не менее двух часов. Сидоров велел осмотреть даже подвал, но посланные в подземелье Куницын с Остапенко ничего там не нашли, кроме подозрительного вина в не менее подозрительных бутылках. Дабы не подвергать своих товарищей риску отравления заготовленным буржуями продуктом, милиционеры, проявив при этом редкостную самоотверженность, опробовали его сами. Однако майор Сидоров благородный порыв подчиненных не оценил, объявив им по выговору за пьянку в рабочее время. После чего опробовал подозрительный продукт сам. Вино, по мнению майора, было слабеньким и не отличалось высокими вкусовыми качествами. Тем не менее початую бутылку он все-таки допил. Для утоления жажды, пояснил он. Поскольку от жажды страдали все присутствующие, то им не оставалось ничего другого, как последовать примеру майора.
   – Устроим здесь засаду, – сказал Сидоров, присаживаясь на стул и кладя револьвер на стол. – К ночи он непременно явится.
   – А кто он? – не понял милиционер Куницын.
   – Отставить разговорчики! – прикрикнул на него майор. – Выполняйте приказ.
   До наступления ночи оставалось еще часа полтора-два. Явятся призраки или нет, но полковник Друбич должен прибыть в Горелово к назначенному сроку, прикинул Сухарев. Будем надеяться, что он найдет дорогу в этот дворец. Василий Валентинович в данный момент испытывал сложные чувства. Его не покидало ощущение, что занят он сейчас совершенно идиотским делом. При чем тут абсолютно не нужный ему граф Глинский, если он приехал ловить сюда Ваньку Каина! Следователь приложился еще раз к подозрительной бутылке, и тут его осенило. Точнее, он вдруг вспомнил, от кого слышал эту простую русскую фамилию – «Митрофанов». Недолго думая, он схватил лежащий рядом револьвер сержанта Остапенко и наставил его на ухмыляющегося патлатого Ваньку.
   – Сидеть и не двигаться!
   Митрофанов от неожиданности едва не поперхнулся вином, но руки все-таки поднял и удивленно глянул на вскочившего на ноги Сухарева:
   – А в чем дело, товарищ?
   – Я тебе не товарищ, Ванька Каин! Василий Валентинович ждал, что разоблаченный бандит хотя бы вздрогнет или побледнеет, но, видимо, не на того напал. Разоблаченный Митрофанов даже бровью не повел, а так и продолжал сидеть с поднятыми руками, в одной из которых была зажата бутылка вина. Зато ожил майор Сидоров, обнаруживший вдруг в двух шагах от себя затаившуюся контру.
   – Так собака Баскервилей, говоришь? – вкрадчиво спросил он. – А с графом Глинским ты случайно не знаком?
   – Да кто же его у нас не знает? – удивился Митрофанов. – Более двухсот лет народ пугал, а ныне, правда, затаился. Как, значит, наш кормилец ушел, так и он, видимо, с ним подался.
   – Какой еще кормилец?
   – Так оракул.
   – А ты теперь решил, по случаю утери кормильца, сам заняться разбоем? – усмехнулся в сторону Митрофанова Сухарев.
   – Нет, – покачал головой Ванька, – который уже месяц не балую. Скукота страшная. А в последнее время нашему брату и вовсе ходу нет. Конкуренция.
   – Какая еще конкуренция? – рассердился Сидоров. – Ты что несешь?
   – Руки можно опустить? – попросил Ванька. – Все, что знаю, я и так скажу. Потому как мы завсегда к властям с дорогой душой. Да и с какой стати я их покрывать буду.
   – Кого их? – аж побурел от едва сдерживаемой ярости майор.
   – А этих, собак Баскервилей.
   – Так это они грабят караваны? – насторожился Сухарев.
   – А то кто ж еще? – удивился Ванька. – Я об этом вам который час толкую. Неделю они у нас, а уже всю округу за горло взяли. По сравнению с ними граф был смирнехонек. Ну. проскачет с холлами по ночному лесу, пугнет неосторожных путников, и вся недолга. А так, чтобы на большую дорогу лезть, так этого за ним на моей памяти не водилось.
   Если судить по простодушному Ванькиному лицу, то он, скорее всего, не врал. Но, будучи человеком с большим опытом следственной работы, Сухарев в простодушных Каинов не верил. И, в общем, оказался прав. После двух затрещин, преподнесенных известному разбойнику от лица доблестных сотрудников НКВД, Ванька все-таки сознался, что вступил в преступную связь с собаками Баскервилей. Но сделал это исключительно под давлением обстоятельств, а также непрекращающихся угроз со стороны беспределыциков.
   – Так, – подытожил признательные показания Сидоров, – значит, ты выступаешь в качестве посредника между грабителями и скупщиками.
   – Остались кое-какие старые связи, – не стал спорить Ванька. – Но, конечно, масштаб у нас был не тот. Так, все больше по мелочи. А эти трассу оседлали и так ловко орудуют, что товар целыми грузовиками вывозят.
   – И сколько этих собак?
   – Собаки только две – бульдог и такса. Но есть также кабан, ворон и два попугая.
   – Это клички у них такие?
   – Скорее обличье, – уточнил Митрофанов. – Я еще говорю: попугаи-то откуда? Сроду они в наших местах не водились. Наверное, залетели из города.
   Сухарев окончательно запутался в показаниях Ваньки Каина, зато Сидорову, похоже, все было ясно. У майора аж глаза заблестели от представившейся возможности отличиться. По словам все того же разоткровенничавшегося Ваньки, «собаки Баскервилей» собирались этой ночью на дело. Сидоров решил прихватить их на месте преступления и расстрелять к чертовой матери. Сухарев по привычке заикнулся было о законности, но сотрудник НКВД заявил ему с пролетарской прямотой, что на нечистую силу законы еще не написаны. И вообще, контра есть контра и нечего на нее бумагу тратить.
   – Их все-таки шестеро, – попробовал урезонить майора Василий Валентинович. – Давай подождем Друбича и его людей. Полковник знает местность лучше нас, да и людей у него побольше.
   Но Сидоров уже вошел в раж, и делиться славой с каким-то там полковником категорически отказался. Возможно, ему в голову ударило вино, но в любом случае в его доводах были свои резоны. В частности, майор упирал на то, что, пока доблестные чекисты будут штаны протирать на стульях, контрики кого-нибудь убьют или искалечат. Этот довод для Сухарева оказался решающим.
   – Плевал я на этих ворон и попугаев, – подхватился на ноги Сидоров. – Смотри, какие орлы у меня под началом.
   «Орлы» распрямили плечи и подтянули животы, демонстрируя тем самым горячее желание поскорее вступить в бой с врагами народа.
   – Поехали! – махнул рукой майор. – Веди нас, Каин.
   – Это мы запросто, – сверкнул насмешливыми глазами лесной разбойник. – С такими молодцами Да отступать! Но в случае чего, мужики, я вас предупреждал. Не обессудьте.
   По ночному лесу ехали с погашенными фарами. К счастью, Каин видел в темноте как кошка, да и на местности ориентировался на удивление быстро и точно. Сухарева томило предчувствие беды. Ему почему-то подумалось, что майор Сидоров не совсем правильно понял Ваньку. Хотя, с другой стороны, может, это как раз он сам, Сухарев, заблуждается. То, что компьютер, пусть и заброшенный к нам из далекого будущего, способен превращать людей в животных, показалось ему уж слишком смелым предположением.

* * *

   Петр Васильевич Хлестов уже практически свыкся со своей новой собачьей жизнью, которая, справедливости ради надо заметить, не была такой уж беспросветно собачьей. До храма Йо им, к сожалению, так и не удалось добраться. Зато криминальная бригада с удобствами расположилась в шикарном дворце, на который случайно наткнулась во время странствий. Дворец, похоже, так же как и замок, контролировался оракулом. Во всяком случае, вино здесь было то же самое. В пище недостатка не было, скатерть-самобранка, управляемая невидимой силой, исправно кормила постояльцев три раза в день. Так и не поменявший своего человечьего обличья Антохин наведался в соседнюю деревню и узнал, что называется она Горелово. Петр Васильевич быстро смекнул, что находится не иначе как во дворце бывшей супруги, и испытал по этому случаю моральное удовлетворение. Однако кабану Кудряшову и ворону Аникееву морального удовлетворения было мало, и они быстро сообразили, как можно извлечь материальную выгоду из совершенно вроде бы патового положения. Через разбитного местного жителя Ваньку Митрофанова была налажена связь с городом. Благо оба криминальных авторитета, и Аникеев, и Кудряшов, имели свои каналы сбыта краденого. И денежки потекли рекой. Конечно, речь пока не шла о миллиардах, но не станешь же бросаться миллионами, которые в буквальном смысле лежат на дороге. Ну, пусть не лежат, пусть передвигаются, но суть дела от этого не меняется. Прибыль она и в Африке прибыль. Не говоря уже о нашей родной деревеньке Горелово. Поначалу, выходя на большую дорогу, Хлестов испытывал страх и даже чувство неловкости. Все-таки наглый и откровенный грабеж не был сферой его деятельности, но, пораскинув умом, Петр Васильевич пришел к выводу, что человек, попавший в беду (не по своей вине, кстати говоря, а исключительно по недосмотру властей, проморгавших появление чудовищной силы непонятного назначения), имеет право на моральные послабления. Что же касается юридических норм и прочей судебной канители, то, как справедливо заметил Клюев, с животных взятки гладки. Мы ведь не Америка какая-нибудь, где судят даже проштрафившихся собак и кошек. У нас таких юридических прецедентов нет. Не может же Петр Васильевич Хлестов отвечать за бесчинства какой-то там таксы. И даже если удастся доказать, что такса и Хлестов это одно и то же лицо (или морда?), то и в этом случае Петр Васильевич может легко уйти от ответственности, заявив, что был в тот момент невменяемым. Ощущение собственной безопасности делало Хлестова предельно наглым при нападении на обозы, тем более сопротивления им во время Большой Охоты никто пока не оказывал. Вид рычащей и галдящей стаи буквально парализовывал несчастных обозников, мечтавших только о том, как бы побыстрее унести ноги. А если кому-то и приходила в голову мысль стрелять в невинных животных, то палили они совершенно напрасно, ибо шустрых призраков не брали ни пуля-дура, ни штык-молодец. Хлестов уже прикинул в уме, что пара-тройка месяцев охоты принесет ему барыш в размере нескольких миллионов долларов.
   – Это не жизнь, а разлюли-малина, – радовался Гриня Клюев. – Как хотите, братаны, а я отсюда никуда не уйду. Вино есть, пища есть, деньги на счет капают. Вот привезет Ванька Митрофанов девок, и мы тут вообще заживем как в раю.
   В словах Григория была своя сермяжная правда простого русского мужика, дорвавшегося до счастливой доли. Хлестов Клюева не осуждал, но, конечно, его собственные представления о том, какой должна быть райская жизнь, разительно отличались от Гришкиных. Между прочим, Петр Васильевич еще не потерял надежду добраться до храма Йо и строил на этот счет грандиозные планы, но делиться этими планами с подельниками пока не спешил.
   Сегодня охота началась как обычно. Стая знала границы своих владений и за их пределы не выходила. Во-первых, не могла, а во-вторых, не хотела. Обозы же по этой дороге шли регулярно, и днем, при свете солнца, и ночью, при свете факелов. Правда, предыдущей ночью улов был не слишком велик. И эта относительная неудача всерьез взволновала вожаков стаи. Очень может быть, что владельцы товара смекнули, что на этой дороге не все чисто, и либо нашли объездной путь, либо вообще отказались от автодорожных перевозок во избежание новых потерь. Нынешняя ночь тоже обещала быть неурожайной. Во всяком случае, стая уже более двух часов сидела в засаде, но пока так ничего и не высидела. Ворон Аникеев уже несколько раз поднимался в воздух, дабы осмотреть местность с высоты, и хотя ночь выдалась на редкость лунной, ничего примечательного он так и не обнаружил.
   – В город бы перебраться, – мечтательно проговорил Антохин.
   – А что в городе? – насторожился какаду Гриня, с удобствами расположившийся на толстом соседнем суку.
   – Не мерзли бы по ночам в лесах и полях, а гребли бы деньжищи прямо из банковских сейфов.
   Мысль была неглупая, хоть и высказал ее откровенный придурок, непонятно за какие заслуги оставленный оракулом на вершине эволюции, то есть в человеческом обличье. Единственное, чем Антохин не отличался от прочих призраков, так это неспособностью покинуть зону отчуждения. Хотя попытки такие он предпринимал и по собственному почину, и по наущению Кудряшова, но – увы! Видимо, даже в человеческом обличье он продолжал оставаться в глазах оракула призраком.
   – Обоз, – каркнул ворон Аникеев, в очередной раз взлетевший в небеса.
   – Приготовиться, – хрюкнул кабан Кудряшов. Такса Хлестов буквально распластался по земле.
   Петра Васильевича охватило уже знакомое чувство азарта, тем более что он уже видел призывно мелькающие у горизонта огоньки. Обоз, похоже, был немаленьким. Хлестов напружинился для броска и вихрем сорвался с места, когда, наконец, прозвучала долгожданная команда «вперед». Такса и бульдог всегда атаковали с флангов, оба попугая и ворон падали на обоз с неба, а кабан шел на испуганных возниц и лошадей прямо в лоб, повергая тех в ужас своей огромной, почти слоновьей тушей и устрашающе изогнутыми клыками. Хлестов ловко увернулся от взбесившейся лошади и во всю мощь своих легких гавкнул на возницу.