Шведов Сергей. Возвращение оракула

   Телефон в доме, видимо, остался от прежних хозяев. Но был и риск, что пропавшая такса работает под присмотром правоохранителей и, чего доброго, наведет их на след товарищей по несчастью. Но в любом случае финансист был не менее, чем Куд-ряшов с Аникеевым, заинтересован в возвращении своего человеческого статуса.
   Хлестов на звонок откликнулся. По его словам, он буквально час назад вернулся из Тайной канцелярии.
   – Откуда вернулся? – не понял кабан.
   – Представляешь, они хотели зачислить меня в штат служебной собакой, – частил без передыху Хлестов. – А больше у них-де должностей для оборотней нет. Можешь себе представить: Петр Хлестов – служебная собака. Я этому Кравчинскому так и сказал: не дождетесь! Я императором был! У меня высшее образование!
   – Да погоди ты со своим образованием! – рассердился Кудряшов. – Встретиться надо.
   – Так приезжайте! – обрадовался финансист. – Я в своем загородном особняке один как перст. Охрана сбежала. Прислуга сбежала. Я ведь пришел как человек и вдруг на глазах у изумленных зрителей превращаюсь в собаку. Все в шоке. Я в панике.
   Хлестов еще что-то рассказывал взахлеб, переживая случившуюся с ним неприятность, но Кудряшов его не слушал, обдумывая первый шаг. Судя по всему, Хлестов не врал. Вряд ли правоохранители выпустили его из своих лап в нынешней непростой ситуации, когда город взбудоражен невероятными похождениями криминальной стаи. Уж скорее они предъявили бы его как трофей вышестоящим инстанциям.
   – Поедем вдвоем, – повернулся Кудряшов к Аникееву. – Ты и я. На такси. Благо мы сейчас находимся в человеческом обличье.
   – А если начнется метаморфоза?
   – Тем хуже для таксиста, – усмехнулся Кудряшов.
   К счастью, все обошлось. И на милицию не нарвались, и сберегли нервную систему предприимчивого частника, предложившего им свои услуги за вполне умеренную плату. В дом Хлестова проникли с черного хода, предварительно убедившись, что за финансистом вроде бы не следят. Слежка велась за домом Иванова, расположенным поблизости. Авторитеты обнаружили засаду без труда и так же без труда определили, что в засаде сидят доблестные стражи порядка.
   Хлестов тоже был пока в человеческом обличье, но при виде товарищей по несчастью проявил прямо-таки щенячью радость.
   – Рассказывай, – с порога взял быка за рога Кудряшов, – что еще за Тайная канцелярия и с чем ее едят.
   Петр Васильевич как хозяин отменно гостеприимный предложил гостям коньяк и между двумя рюмками, выпитыми исключительно для успокоения нервов, рассказал о своих мытарствах.
   – Значит, ты угодил в лапы Друбича? – уточнил Кудряшов.
   – Только не в лапы, а в руки, – поправил Хлестов. – Мне еще повезло. Надо сказать, что в Тайной канцелярии с арестованными обращаются помягче, чем в НКВД. Хотя кому я это рассказываю.
   – Вот именно, – усмехнулся Кудряшов. – Значит, эти молодые люди с Ивановым на ножах?
   – Во всяком случае, не дружат, – подтвердил с охотою Хлестов. – Своей целью они ставят нейтрализацию безумного цезаря, и я лично их в этой благородной цели поддерживаю. Аркадий Семенович перешел уже, знаете ли, все границы. Держать в собачьем теле порядочных людей – это же верх неприличия.
   Кудряшов тоже не прочь был сменить кабанье обличье на человеческое, и как можно скорее, но при этом ему не хотелось остаться в прогаре. Вопрос был в том, сумеют ли эти двое, Кравчинский и Кузнецов, справиться с изворотливым безумцем Ивановым и прибрать к рукам оракула. А точнее, те бесчисленные сокровища, которые эта чертова машина таскает в своем нутре. Один раз им это удалось, но не факт, что удача от них не отвернется во второй попытке. В любом случае, прежде чем сотрудничать, надо обговорить условия.
   – Вообще-то их не двое, а трое, – напомнил Аникеев. – Ты забыл Ходулина. А он ведь не просто человек, а призрак.
   – Причем призрак со стажем, – добавил Хлестов. – По слухам, он тоже в городе. Во всяком случае, я читал о его появлении на улицах города в газете. Желаете взглянуть?
   – Не надо, – отмахнулся Кудряшов. – С газетами успеем. А тебе, Петя, придется наведаться в Тайную канцелярию.
   – Завтра? – с надеждой спросил финансист.
   – Нет, прямо сейчас– Кудряшов был непреклонен.
   – Но я не успею, – заволновался Хлестов. – Вот-вот начнется метаморфоза. К тому же я пьяный, меня гаишники остановят. Права отберут.
   Кудряшов поведением Петра Васильевича был огорчен и не сумел этого огорчения скрыть от собеседника. Так что занесенный над головой кулак разом привел финансиста в чувство. Он мгновенно протрезвел и выразил готовность отправиться на свидание с Аполлоном Кравчинским сию же минуту.
   – Так-то лучше, – одобрил его поведение авторитет. – И не надо со мной шутить, Петя. В случае чего я тебя из-под земли достану. А Кравчинскому передай, что Кудряшов готов к переговорам.
   – Но я же вашего адреса не знаю? – растерянно развел руками Хлестов.
   – И не надо, – вкрадчиво сказал Аникеев. – Мы тебе сами позвоним.

* * *

   Лев Игнатьевич Гусляров пребывал в расстроенных чувствах. Хотя, казалось бы, обретенная свобода должна была настроить его на мажорный лад. Мэр, по правде говоря, уже и не чаял вырваться из сталинских застенков. И, видимо, поэтому наговорил много лишнего. Черт его знает, затмение на него, что ли, нашло? Выложил всю подноготную еще до того, как к нему применили методы физического воздействия. Смутил мэра прокурор Лютиков. Гуслярову показалось, что в стране произошел переворот и пришла пора отвечать за совершенные грехи. А теперь выясняется, что никакого переворота не было, а был чистый обман, форменное издевательство над уважаемым человеком. Ну ничего, Лев Гусляров найдет управу на этих аферистов. Развели тут, понимаешь, маски-шоу.
   В родной квартире Льва Игнатьевича ожидал сюрприз в виде записки, небрежно брошенной на стол. Гусляров сразу же узнал и почерк супруги, и ее стиль. Пожелание «чтоб ты провалился!» Лев Игнатьевич выполнять не спешил, но в легкую оторопь впал. В квартире, между прочим, было хоть шаром покати, в смысле продуктов питания и ценностей. Все, что можно было унести, дражайшая супруга прихватила с собой. Гусляров, можно сказать, остался гол как сокол и без гроша в кармане. Сломленный семейными неприятностями, Гусляров упал в кресло и тупо уставился в телевизор. Включил он его машинально, по застарелой привычке. Однако увиденное и услышанное в этом чертовом ящике потрясло его больше, чем уход жены.
   В городе творилось нечто невероятное, неслыханное. Какие в наше время могут быть призраки?! Это же абсурд!
   Совсем они там, на телевидении, распоясались и утратили всякое чувство меры. А прокурор Лютиков хорош, ничего не скажешь! Пока он обтяпывает свои грязные делишки, шантажируя мэра, уголовники обнаглели уже сверх всякой меры. Ну, один банк ограбить – это еще куда ни шло, но чтобы все, и подчистую, это уже никуда не годится. Вот ведь свалились на голову Гуслярова напасти. И хотя Лев Игнатьевич прямой ответственности за деятельность правоохранительных органов не несет, но спрос с него все равно будет. Понаедут комиссии из столицы. Начнут выяснять, кто да что. И обязательно заинтересуются, где был мэр все эти дни. А Гуслярову в свое оправдание сказать практически нечего. Ибо если он начнет рассказывать правду, ему никто не поверит. Чего доброго, еще объявят психом и отправят на лечение.
   Лев Игнатьевич уже собрался застонать от отчаяния, но передумал, поскольку как раз в эту минуту к нему пришло озарение – а ведь это заговор! И не исключено, что заговор с целью свержения существующего строя. Не в городском, естественно, масштабе, а в общероссийском. Гусляров схватился было за трубку, чтобы немедленно известить прокуратуру, но вовремя опомнился. Какая гут может быть прокуратура, когда в деле замешан сам Лютиков. В ФСБ надо звонить! А еще лучше в Кремль, по горячей линии. Однако, посидев и пораскинув мозгами, Лев Игнатьевич пришел к выводу, что со звонками торопиться не надо ни в ФСБ, ни тем более в Кремль. Как говорили наши мудрые предки, не буди лихо, пока оно тихо. Прежде всего следует во всем разобраться самому, а уже потом бить во все колокола…
   Звонок в дверь заставил Гуслярова вздрогнуть – кого еще принесла нелегкая? Невероятные события последних дней сильно подорвали здоровье Льва Игнатьевича и расшатали его нервную систему. Вот и сейчас он крался к двери, как агент иностранной державы, застигнутый врасплох компетентными органами. Устыдившись собственного страха, Гусляров дверь все-таки открыл, но никого на лестничной площадке не обнаружил. Не исключено, конечно что кто-то просто глупо пошутил, но у Льва Игнатьевича окончательно испортилось настроение.
   Вернувшись в комнату, Гусляров собрался уже выключить телевизор и завалиться спать, как его внимание привлек тип на экране. Самым удивительным в этом человеке было то, что он молчал. Просто молчал, глядя при этом на мэра наглыми насмешливыми глазами. Льву Игнатьевичу странный субъект показался знакомым, но это, разумеется, еще не повод, чтобы весь вечер пялиться на его физиономию. Гусляров в раздражении ткнул в первую попавшуюся кнопку, пытаясь перейти на другой канал. Однако не тут-то было. Создавалось впечатление, что этот наглец откупил время на всех каналах, чтобы заставить страну любоваться своей персоной. Лев Игнатьевич попытался выключить телевизор, но неудачно. Навязчивый гражданин не исчез с экрана даже тогда, когда мэр выдернул шнур телевизора из розетки. Это уже было нечто, выходящее за пределы разумного. Гуслярову вдруг пришло на ум, что дело не в телевизоре, замкнуло у него в мозгах, и замкнуло самым надежным образом. Не иначе как от переживаний, связанных с незаконным арестом, у него начались галлюцинации.
   – Здравствуйте, Лев Игнатьевич, – спокойно произнес настырный тип с экрана.
   – Здравствуйте, – машинально отозвался мэр.
   – Вы что, не узнали меня?
   – Да как вам сказать… – начал было Лев Игнатьевич.
   – Иванов, – подсказал ему тип.
   – Аркадий Семенович, – обрадовался Гусляров Л тут же испугался этой своей радости, ибо для ликования пока что не было причин. В пору было хвататься за голову и бежать советоваться с компетентными в области психиатрии специалистами.
   – Я вас не очень напугал? – участливо спросил Иванов. – Вы уж извините, что я ворвался в дом без предупреждения. Просто ваш телевизор был включен, вот я и воспользовался оказией.
   Ничего себе оказия! Лев Игнатьевич едва не выругался вслух. Напугал до поросячьего визга! В конце концов, воспитанные люди в таких случаях используют телефон.
   – Я все-таки не понимаю, Аркадий Семенович, каким образом вы оказались в телевизоре? Это что, видеозапись?
   Гуслярову вдруг пришло в голову, что его разыгрывают. Возможно, даже хотят свести с ума. Сначала этот абсурдный арест, потом не менее нелепые допросы в НКВД и, наконец, проникший в дом самым невероятным образом шапочный знакомый Аркадий Семенович Иванов.
   – Это что, видеотелефон?
   В конце концов, почему бы нет. В последнее время в наш обиход вошли многие вещи, о которых мы прежде и понятия не имели. Лев Игнатьевич техническими новинками не очень интересовался, зато его супруга питала к ним известную слабость. Возможно, что она купила аппарат, не поставив в известность мужа.
   – Я вижу, вы никак не можете адаптироваться к ситуации, – усмехнулся Иванов. – Ну что ж, извольте, я готов пойти вам навстречу.
   И не успел Гусляров, что называется, глазом моргнуть, как Аркадий Семенович переместился из телевизора прямо на стоящий в противоположном углу диван. Если таким образом он пытался успокоить Льва Игнатьевича, то результат получился обратный. Гусляров перепугался настолько, что едва не выпрыгнул в закрытое, к счастью, окно.
   – Да сядьте вы, – урезонил его Иванов. – И успокойтесь. Я, честно говоря, полагал, что после посещения зоны отчуждения вы более адаптированы ко всякого рода чудесам.
   – Какая еще зона отчуждения?
   – Я имею в виду ваш арест.
   – Позвольте, – Гусляров от растерянности действительно упал в кресло, – вы что, имеете к этому какое-то отношение?
   – Самое непосредственное, – охотно признался Иванов. – Вас арестовали по моему указанию.
   Вот оно как! Гусляров с некоторым облегчением перевел дух. По крайней мере, хоть что-то для него в этом запутанном деле прояснилось. Всплыл заказчик. Нельзя сказать, что Лев Игнатьевич хорошо знал Аркадия Семеновича лично, но слухами земля полнится. А слухи об Иванове ходили нелицеприятные. Темная лошадка, имеющая отношение к крупным финансовым махинациям. Так вот кому пришло в голову столь оригинальными методами шантажировать мэра. Но, между прочим, похищение человека – это уголовно наказуемое деяние, так что и Льву Игнатьевичу будет что предъявить суду, в случае если кому-то придет в голову устраивать показательный процесс с его участием.
   – Методы у вас, однако, Аркадий Семенович-
   – Цель оправдывает средства, – цинично усмехнулся Иванов. – Сказано не мною, но я готов подписаться.
   – И что это за цель, если не секрет.
   – Власть над миром. Не пугайтесь, Лев Игнатьевич, я не сумасшедший.
   Гусляров вежливо промолчал в ответ, хотя был почти уверен в обратном. Не исключено, что Иванов просто пытается запудрить мозги оппоненту, чтобы вывести его из равновесия. Потому, видимо, и свое появление он обставил такими дешевыми эффектами. Прямо фокусник, а не деловой человек.
   – Вы в курсе, что губернатор арестован?
   – Кем? – поразился Гусляров.
   – Мною. Его отправят на вечное поселение в Сибирь по именному указу императрицы Екатерины Алексеевны. А у вас появится шанс занять его место.
   – Послушайте, Аркадий Семенович, – разошелся Гусляров, – что вы мне голову морочите, в самом деле?! Какая еще Екатерина Алексеевна?
   – А президентом вы не хотите стать, Лев Игнатьевич?
   – Хочу, – усмехнулся мэр. – Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом.
   – Вот видите. Оказывается, наши намерения совпали. Мне тоже кажется, что из вас получится Достойный глава государства.
   У Гуслярова уже не осталось сомнений в том, что странный гость над ним издевается. Вот еще шут гороховый! Властелин мира. Лев Игнатьевич На своем веку много придурков повидал с манией величия, но этот, похоже, самый яркий в этом ряду.
   – Я не тороплюсь, Аркадий Семенович. Какие мои годы. Лет десять—двенадцать я готов подождать Надо поднабраться управленческого опыта.
   – К сожалению, десяти лет я вам дать не могу, – сухо отозвался Иванов. – Месяц-два от силы.
   – В таком случае извините. Видимо, я не тот кандидат, который вам нужен.
   – Вы не спросили об альтернативе, Лев Игнатьевич.
   – То есть? – насторожился Гусляров.
   – Вас сместят с поста мэра и, скорее всего, арестуют. Благо разоблачительных материалов на вас набралось с избытком. Кроме того, надо же кого-то наказать за творимые в городе бесчинства.
   – Бесчинства тоже организовали вы, – догадался Гусляров.
   – Разумеется, – охотно подтвердил Иванов. – Никому другому это было бы просто не под силу.
   – А что, эти призраки действительно неуязвимы для пуль?
   – Они неуязвимы не только для пуль, но и для реактивных снарядов, – усмехнулся Иванов.
   Похоже, этот человек не шутил, и, очень может быть, он не был сумасшедшим. В конце концов, чтобы организовать в городе такой бедлам, мало быть высококлассным аферистом, надо обладать еще и очень эффективным средством воздействия на людей. Неужели этот человек действительно им обладает? Гуслярова даже пот прошиб от такого предположения, и он почти с ужасом глянул на развалившегося напротив в кресле человека.
   – Вы слышали об оракуле, Лев Игнатьевич?
   – Но это же миф!
   – А чудесное воскрешение Петра Васильевича Хлестова не заставило вас призадуматься?
   – Но ведь это просто врачебная ошибка?
   – Врачи, конечно, могут ошибиться по поводу одного человека, но ведь воскресших покойников была целая дюжина.
   Что правда, то правда. Лев Игнатьевич припомнил потрясение всех присутствующих в кабинете у губернатора, когда уже вроде бы отпетый Рябушкин явился на собственные поминки. Сам Гусляров постарался забыть этот неприятный инцидент и сделал это, видимо, совершенно напрасно.
   – Представьте себе, Лев Игнатьевич, компьютер, который создали наши отдаленные потомки с единственной целью улучшить окружающий мир. А что для этого надо сделать?
   – Видимо, изменить прошлое.
   – Браво, Гусляров, вы схватываете все на лету.
   – Так вы человек из будущего, Аркадий Семенович?
   – Я – миссионер, Лев Игнатьевич, – гордо отозвался Иванов. – Не важно, когда и где я родился, важно, что я призван изменить мир. И вы можете поучаствовать, Лев Игнатьевич, в этом благородном начинании.
   Гусляров был потрясен. Все это, конечно, вполне могло оказаться бредом воспаленного ума. Чистым сумасшествием. Но собственные впечатления Льва Игнатьевича, полученные в подвалах НКВД, говорили в пользу этого бреда. А потом телевидение… Не могли же эти ребята с телевидения вот так с бухты-барахты выдумать этих не то призраков, не то оборотней, грабящих банки.
   – А вы не слишком широко замахнулись, Аркадий Семенович? Все-таки власть над миром – это, знаете ли, такой масштаб… Вам может не хватить ресурса.
   – Ресурса хватит, – твердо сказал Иванов.
   – Но каким образом? – растерялся Гусляров. – У них же самолеты, танки, ядерное оружие, наконец.
   – Я не костолом и не вампир, Лев Игнатьевич, – обиделся Иванов. – Я гуманист. Уверяю вас, процесс пройдет практически безболезненно и почти бескровно. Никто по большому счету ничего и не заметит. Я расставлю своих людей на ответственные посты, и мы совместными усилиями создадим рай на земле.
   Аркадий Семенович Иванов был далеко не первым человеком, мечтающим построить на грешной земле рай, но, к сожалению, его предшественникам мало удалось сделать в этом направлении. Мэр Гусляров мог бы сослаться и на свой небольшой опыт участия в одном подобном эксперименте, завершившемся конфузом. Хотя, с другой стороны, чем черт не шутит, пока бог спит. Цель действительно оправдывает средства, если, конечно, у вас эти средства есть. В любом случае Гуслярову терять было нечего, кроме собственных цепей, ибо из мэрского кабинета его, скорее всего, действительно выпрут. Деньги он уже потерял, ограбленный законной женой, которой по глупости доверился. Да при таком раскладе ему ничего другого не остается, как бороться за народное счастье.
   – Мне нужны гарантии, – смущенно откашлялся Гусляров.
   – Иными словами, вы хотите увидеть оракула собственными глазами?
   – Да, – кивнул Лев Игнатьевич, – хотелось бы убедиться, что это не авантюра и не очередной блеф.
   – Ну что ж, – широко развел руками Иванов, – милости прошу. Подойдите к компьютеру и щелкните мышкой.
   – И все?
   – Все, – отозвался Аркадий Семенович, непостижимым образом перемещаясь в экран телевизора. – До встречи в храме Йо, Лев Игнатьевич.
   Телевизор наконец отключился, и Гусляров какое-то время тупо смотрел на погасший экран. Конечно, легче всего было считать, что властелин мира ему просто померещился. Но в этом случае Лев Игнатьевич; включая компьютер, ничем особенно не рисковал. Мышкой мэр щелкнул почти машинально, уверенный, что ни к чему существенному это не приведет. Однако он ошибся. Яркая вспышка ослепила Льва Игнатьевича, и он провалился то ли в сон, то ли в миф, то ли вообще в нечто, имеющее мало общего с нашей убогой реальностью.

* * *

   Кравчинский прибыл на встречу с главарями стаи в роскошном экипаже, запряженном шестеркой лошадей. Встреча состоялась в городском сквере аккурат на исходе ночи, когда набегающий рассвет изгоняет таящуюся под сенью крон нечисть, давая возможность приличным людям вновь почувствовать себя хозяевами жизни. Однако Аполлону сегодня предстояла встреча с оборотнями, которые света не боялись, более того, настаивали на своем праве на бесчинство в любое время суток.
   – Заставляете себя ждать, граф, – хрюкнули в сторону Кравчинского из-за ближайшего куста.
   – Дела, – вежливо заметил Кравчинский, с интересом разглядывая появившееся на тропинке городского сквера чудо-юдо с клыками.
   Кабан остановился в пяти шагах от графа Калиостро, рядом приземлился огромный ворон, спланировавший, видимо, с соседнего дерева. Жертвы виртуальных игр оракула выглядели на первый взгляд устрашающе, но на Кравчинского особенного впечатления не произвели.
   – Итак, господа, вам надоело ходить в звериных шкурах?
   – Можно подумать, что мы их надели по своему почину, – рассерженно хрюкнул кабан. – Будь он проклят, этот ваш оракул.
   – Мы теряем время, господа, – сухо отозвался Кравчинский. – Ваши предложения?
   – Пятьдесят процентов, – каркнул ворон.
   – Не понял.
   – Хорошо, пусть будет тридцать три, – сбавил цену кабан. – Но согласитесь, милейший, что за меньшую сумму нам нет ни малейшего резона работать на вас.
   – Вы имеете в виду сокровища, хранимые оракулом?
   – А что же еще. Нам надоел этот психованный гайосар Иванов с его манией величия, и мы готовы оказать вам помощь в борьбе с ним.
   – У вас есть какие-то предложения на этот счет?
   – Есть, – каркнул ворон. – Но сначала договоримся о процентах.
   – Хорошо, – не стал спорить Кравчинский, – пусть будет тридцать три.
   – Для того чтобы добраться до оракула, надо захватить Иванова, – прокаркал ворон. – Но гайосар очень осторожен и выходит на связь или в качестве фантома, или в качестве дубликата, словом, не знаю, как это его состояние определить, но при малейшей опасности он растворяется в воздухе.
   – Это я знаю, – кивнул Кравчинский.
   – Но если нам удастся заполучить перстень, то за ним он наверняка придет сам.
   – Перстень с руки одного из моих товарищей?
   – Именно. Он дал нам задание убить или Ходулина, или Кузнецова, а лучше обоих, если удастся.
   У Кравчинского не было оснований сомневаться в словах ворона. В конце концов, со стороны Иванова это всего лишь разумная предосторожность. Затевая крупное дело, он боится, что в его ход вмешаются посторонние и поломают игру. Имея на руках хотя бы один перстень, он может не опасаться своих оппонентов. Без этой печатки никому не удастся отключить оракула или вынудить его убраться из нашего времени. Желание стаи сбросить звериные шкуры тоже в общем-то было понятно Аполлону. Другое дело, что кабан с вороном могли действовать не по своему почину, а по наущению Иванова, который пытается таким образом добраться до своих неуловимых противников.
   – Нам не удастся убить Ходулина, поскольку он такой же призрак, как и мы, – прохрюкал кабан. – Значит, остается Ярослав Кузнецов. Именно с его холодеющей руки мы должны снять перстень.
   – Надеюсь, вы не рассчитываете, что я позволю вам убить своего друга?
   – Разумеется, нет. Но Кузнецов может прикинуться мертвым.
   Притвориться покойником Ярослав, конечно, может, вот только поверит ли в это притворство оракул, не говоря уже об Аркадии Семеновиче Иванове. Так или иначе, но это, пожалуй, пока единственная возможность добраться до свихнувшегося гайосара, и Кравчинский отдавал себе в этом отчет.
   – Хорошо, я поговорю со своим товарищем и передам вам ответ через Хлестова.
   На этом высокие договаривающиеся стороны расстались, хоть и не слишком довольные друг другом, но с надеждой на более тесное сотрудничество в будущем.
   Кравчинский сел в карету и отправился в свой особняк, густо заселенный правоохранительными службами всех эпох. Аполлон не очень понимал, зачем Иванову понадобилось реанимировать Тайную канцелярию и НКВД, но, возможно, гайосар Йоан просто пытался при помощи компьютера из будущего создать идеальную карательную структуру, способную поддерживать новый мировой порядок, и проигрывал различные варианты. И надо признать, что он добился определенного успеха. В частности, ему удалось изолировать практически всю городскую и областную управленческую верхушку и многих из них склонить на свою сторону. О бизнесе и говорить нечего: Иванов контролировал его практически полностью, запугав строптивых с помощью стаи. К сожалению, попытки трех друзей противостоять расшалившемуся гайосару оказались неудачными. Конечно, они обладали практически всей информацией о творимом Ивановым в городе беспределе, но этого было слишком мало, чтобы реально влиять на ход событий.
   Кравчинский подробно изложил друзьям предложение неожиданных союзников. Ходулин с Кузнецовым, а также приглашенный на совет Рябушкин выслушали его внимательно, но высказывать свое мнение по этому поводу пока не спешили.
   – Может, не следовало выпускать из застенков НКВД мэра? – задумчиво проговорил Рябушкин. – Теперь он наверняка стал легкой добычей Иванова.
   – Нет, Анатолий Сергеевич, – покачал головой Кравчинский, – если бы мы его не взяли на поруки, то он был бы расстрелян как враг народа. Ибо оракул не позволил бы нам ломать игру.
   – Но в этом случае он, воскреснув, вернулся бы к исполнению собственных обязанностей, – пожал плечами Рябушкин.
   – А Иванов бы снова втянул его в игру, но теперь уже в качестве призрака. А призрак во главе города– это уже нечто новое и грозящее большими неприятностями.
   – Я думаю, Аркадий Семенович именно этого и добивается, – сказал Ходулин. – По той простой причине, что человек, ставший призраком, уже не может выйти за рамки очертанного оракулом круга и становится игрушкой в руках гайосара.