Шведов Сергей. Возвращение оракула

   – Иванов ждет тебя в старом дворце.
   – Любит Аркадий Семенович дешевые эффекты, – усмехнулся Кузнецов. – Могли бы и в кафе поговорить.
   – Со странностями мужик, – легко согласился Гриня. – У меня у самого от всех этих приключений едва крыша не поехала. А мы ведь люди простые, без всяких интеллигентских заскоков.
   – Это как-то сразу бросается в глаза. – Кузнецов то и дело посматривал в зеркало заднего вида. – По-моему, за нами кто-то следит?
   – А с какой стати? – с трудом разыграл удивление Гриня. Наблюдательность частного детектива, который, отойдя от дел. тем не менее сохранил профессиональные навыки, сильно его встревожила.
   Следили за Кузнецовым наверняка Хлестов с Кудряшом, и Гриня никак не мог понять, за каким чертом Ким это понадобилось. Стеблов перед началом операции успел позвонить нетерпеливому мафиози и предупредить его, что Кузнецова Субботин приказал доставить в пустующий особняк, купленный Кравчинским, что было, кстати говоря, чистой правдой. Но эти умники то ли не поверили Вене, то ли решили переиграть выверенный сценарий. Во всяком случае, их сидение на хвосте у кузнецовского «мерседеса» могло помешать успешному проведению операции. Гриня и без того сидел как на иголках, ибо ему пришлось везти Друбича во дворец, с которым у него были связаны неприятные воспоминания. Хотя неприятности для Грини начались, собственно, уже после того, как они с Веней расстреляли Кудряшова и его подельников по решению скорого суда. К сожалению, волею оракула или по его недосмотру урки благополучно воскресли и отыгрались самым паскудным образом на боках и физиономии Грини, несчастному пришлось собственным здоровьем расплачиваться за несовершенства сталинского правосудия.
   – Как чувствует себя Аркадий Семенович после воскрешения?
   – А что ему сделается, – буркнул Гриня. – оракул накормит, оракул напоит. В золоте купается, паразит. А тут каждую копейку считаешь.
   – Зачем он вернул оракула?
   – Миром, говорит, хочу править, – ухмыльнулся Гриня. – А мне без разницы, пусть правит, коли охота есть. Мне лишь бы платили исправно.
   – А сколько тебе заплатил Субботин? – резко повернулся к Грине поручик Друбич, останавливая машину.
   Гриня и глазом моргнуть не успел, как детектив приставил к его голове пистолет.
   – Какой Субботин? – фальшиво удивился Гриня.
   – Не надо меня сердить, драгоценный ты наш. Так зачем я понадобился авторитету?
   – Не выстрелишь, – с вызовом заявил слегка пришедший в себя Гриня.
   – Конечно нет, – усмехнулся Кузнецов, убирая оружие. – Тебя пристрелит сам Субботин, когда я расскажу ему о твоем предательстве.
   – Никого я не предавал!
   – А эти ребята, что висят у нас на хвосте? Они откуда взялись?
   – Да никого там нет, – обернулся назад Гриня. – Что ты мне голову морочишь, Друбич!
   – Пока что я не Друбич, а Кузнецов, – усмехнулся детектив, трогая машину с места. – Но ты сильно рискуешь, Гриня, играя в молчанку.
 
   Клюев и без подсказки этого урода знал, что рискует, но сейчас он убедился, что его жизнь буквально висит на волоске. Откуда этот тип узнал про Субботина? Неужели Веня заложил своего давнего подельника? А что, очень даже просто! Его, Гриню, сейчас пришьют во дворце, а миллиард долларов достанется Стеблову, который и будет тратить денежки в свое удовольствие. Вот ведь гад! Уж что-что, а такой подлянки Гриня от него не ожидал.
   – Кудряш это, – неожиданно для себя сказал Гриня, – вместе с Хлестовым.
   – Красивая комбинация, – оценил действия противников детектив. – Значит, Субботин меня убивает, а они сдают убийцу в правоохранительные органы?
   – Им перстень нужен, – пояснил Гриня, терять в данной ситуации ему было уже нечего. – Иванов обещал за него миллиард золотом.
   – Продешевил Субботин, – покачал головой Кузнецов, – перстень стоит значительно дороже
   «Мерседес» притормозил у дворца. Облупленное здание в эту слякотную весеннюю ночную пору выглядело как-то по-особенному негостеприимно. В общем, у Грини не было ни малейшего желания туда входить.
   – Зря упорствуешь, Клюев, – покачал головой Кузнецов. – Если тебя Субботин не прикончит, то убьют Кудряшов с Хлестовым – много знаешь.
   – Да ничего я не Знаю! – истерично выкрикнул Гриня. – Ничего!
   – И это правильно, – неожиданно легко согласился Кузнецов. – Ибо во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, тот умножает скорбь.
   Гриня затравленно огляделся по сторонам и взялся за ручку дверцы «мерседеса», он был почти уверен, что детектив стрелять в него не будет. Зато не исключено, что его пристрелит Кудряшов, если сорвется задуманное дело. Не говоря уже о Субботине. Хотя этот-то должен благодарить Клюева за спасение от нар, заботливо приготовленных для авторитета коварными компаньонами.
   – Ладно, пошли,—угрюмо бросил Кузнецов и первым выбрался из машины.
   Дверь жалобно заскрипела и подалась под напором детектива. Гриня юркнул внутрь особняка вслед за Кузнецовым. Расколотые паркетины захрустели под ногами вошедших. Ярослав включил фонарик, осветив широкую лестницу. Огромный дворец казался пустым, но Гриня точно знал, что где-то здесь их подстерегает опасность, а возможно, даже и смерть. Кузнецов, не таясь, двинулся к лестнице. На первой ступеньке он остановился. Достал пистолет и неожиданно для своего спутника выстрелил в воздух. От испуга Гриня присел. И очень может быть, это движение спасло ему жизнь. Со второго этажа в вошедших ударила автоматная очередь. Кузнецов метнулся под лестницу и увлек за собой перетрусившего Клюева.
   – С ума сошел! – просипел Гриня. – Ведь убьют же, имени не. спросив!
   – Не успеют, – хмыкнул Кузнецов и оказался прав.
   Внезапно завыли сирены, заурчали моторы, и двор перед особняком заполнился гомонящими людьми. Гриня открыл было рот для вопроса, но Друбича рядом уже не было. Куда исчез детектив, Клюев так и не понял, зато тут же был ослеплен светом десятков фонариков и, мгновенно сориентировавшись, вздернул руки над головой.
   Когда расторопные омоновцы успели защелкнуть наручники на его запястьях, Гриня не уследил, вконец сбитый с толку разворачивающимися событиями. Во дворце стало светло почти как днем от света фонариков и фар стоявших во дворе автомобилей. На втором этаже слышались ругань и возмущенные выкрики. Однако стрельба закончилась, видимо, Субботин вовремя сообразил, что попал в приготовленную кем-то ловушку, и сопротивление правоохранителям не оказал. Авторитет был не один, а с пятеркой верных своих сподвижников, которые сейчас вереницей спускались по лестнице под присмотром вооруженных до зубов омоновцев.
   – Я протестую, – услышал Гриня голос Субботина. – Это провокация. В этот дом меня заманили обманом, а оружие подбросили.
   – Разберемся, – послышался равнодушный ответ.
 
   Сухарев итогами операции был откровенно разочарован. Семеро захваченных в особняке людей, отойдя от шока, давали вполне вразумительные, хотя и не слишком правдоподобные показания. Субботин, в частности, утверждал, что всего лишь собирался перекупить дворец у некоего господина Кравчинского, с которым и договорился о встрече. А что время для сделки выбрано слишком позднее, так на то была воля продавца. И вообще, ничего противоправного ни Субботин, ни сопровождавшие его люди не совершили, а потому до глубины души оскорблены поведением представителей правоохранительных органов, которые необоснованно применили силу против ни в чем не повинных людей. Субботин категорически отрицал, что найденное в доме оружие имеет к нему и его людям хоть какое-то отношение. Выстрелы он слышал – сначала одиночный из пистолета, а потом очередь из автомата, но кто стрелял и почему, он даже понятия не имеет. Себя Субботин называл жертвой каких-то темных сил. Не исключено, конечно, что над ним, а заодно и над правоохранительными органами кто-то злобно пошутил, но за шутки негодяев уважаемый в городе бизнесмен Субботин ответственности не несет и нести не собирается. Схваченный там же во дворце гражданин Клюев сообщил, что просто забрел во дворец в поисках ночлега, поскольку испытывает трудности с жильем по причине разлада с сожительницей, которая гонит сильно пьющего человека прочь из родной квартиры. Гражданин Клюев собирался пожаловаться на выдру участковому, но не успел этого сделать по причине позднего времени. К сожалению, более никого в заброшенном особняке обнаружить не удалось, хотя обыскан он был со всем тщанием. Ни тебе трупов, ни наркотиков, ни иных запрещенных предметов.
   Разумеется, Сухарев объяснениям Субботина не поверил, но и предъявить авторитету в качестве обвинения ему тоже было нечего. На найденном в особняке оружии отпечатков пальцев обнаружено не было. Хотя стрелял наверняка Субботин. И Василий Валентинович даже догадывался, в кого именно он стрелял. Ибо во дворе особняка был обнаружен «мерседес» господина Кузнецова. Однако сам вышеназванный господин исчез, как сквозь землю провалился. Сухареву ничего не оставалось, как проклинать Хлестова, вздумавшего беспокоить занятого человека дурацкими звонками, да сетовать на свой собственный промах. Не надо было ему делиться с бывшем коллегой Рябушкиным полученными от информатора сведениями о готовящемся покушении на троих друзей. Впрочем, сделано это было исключительно из гуманистических соображений и, возможно, сохранило обреченные на заклание молодые жизни. Сухарев был абсолютно уверен, что и возглавляемая следователем Угловым операция завершилась по схожему сценарию, но очень крупно ошибся в своих прогнозах… На Косте Углове не было лица. То есть лицо, разумеется, было, но очень сильно деформированное пережитым стрессом. Справедливости ради надо заметить, что и сопровождавшие отважного следователя работники милиции выглядели нисколько не лучше. Ну разве что за исключением много чего повидавшего старшины Володи Круглова, который единственный из всех мог связно пересказать подробности происшествия. По его словам выходило, что правоохранители ни больше ни меньше как наблюдали битву призраков. Опытный старшина даже опознал в одном из призраков графа Дракулу, виденного им однажды в лесу подле деревни Горелово.
   – Но в этот раз и подсветка была эффектнее, и само зрелище еще почище, чем в Голливуде. Представь себе, Василий Валентинович, двух облаченных в доспехи придурков совершенно невероятных размеров, которые дубасят друг друга мечами на фоне окрашенного в багровый цвет неба. Константин Михайлович дважды самолично произвел в них выстрелы из моего табельного оружия, но этим паразитам казенная пуля – что слону дробина.
   – Там еще воронка была, – подсказал Володе один из милиционеров.
   – Точно, была, – подтвердил Круглов. – Она призраков и засосала. Вместе с недостроенным домом.
   – Как вместе с домом? – не поверил Сухарев.
   – А вот так, – развел руками Володя. – Было, значит, строение в девять этажей, без окон и дверей, правда, но вполне капитальное, а теперь там остался только котлован. Владелец, надо полагать, понес громадные убытки.
   – Погоди ты об убытках, – отмахнулся Сухарев. – Вы-то как спаслись?
   – Не могу знать, – недоуменно развел руками Володя. – Садануло вспышкой света по глазам, а очнулись мы уже на асфальте, метрах в двадцати от места события. Так как быть с патронами, Василий Валентинович, их же надо списать?
   – Спишем, – обреченно вздохнул Сухарев, опускаясь на стул.
   Зато подхватился с места и заметался по служебному кабинету пребывавший доселе в прострации следователь Углов:
   – Я так не могу, Василий Валентинович… Это ни в какие ворота не лезет… Я же атеист и материалист… Я прокурору рапорт напишу… Это же безобразие, в конце концов!
   – Может, за водочкой сбегать? – подмигнул Сухареву деловитый Володя. – Запросто может человек на всю жизнь остаться заикой. Он в них, главное, из пистолета – бац, бац, а они хоть бы хны. Такой стресс!
   – Давай, – кивнул Сухарев. – Одна нога здесь, другая там.
   Черт знает что! Чего доброго, свихнешься от такой работы. Вот ведь времена настали, прости господи. То мафия, будь она неладна, а то уже и нечистая сила полезла в виде всяких там непонятных оракулов. Интересно, что он собирается пророчествовать, этот оракул, конец света, что ли? Или этот конец уже наступил?
   – Мы там двух типов взяли, – сказал один из милиционеров. – Может, их для начала допросить?
   – Что за типы? – насторожился Сухарев.
   – Кравчинский и Стеблов, – протянул милиционер следователю два паспорта.
   – Веди Стеблова, – распорядился следователь. Представленный пред очи работников правоохранительных органов гражданин явно пребывал в состоянии стресса. На вопросы Сухарева он отвечать не торопился, тупо глядя в стену перед собой. Чувствовалось, что толку от него в ближайшие сутки не добиться, а потому Василий Валентинович переключился на допрос второго свидетеля, уже знакомого ему гражданина Кравчинского. В отличие от всех прочих свидетелей происшествия, Аполлон Григорьевич хранил на лице невозмутимость и, войдя в кабинет, тут же потребовал адвоката.
   – А зачем вам адвокат? – удивился Сухарев. – Вас же никто ни в чем пока не обвиняет. Просто мне захотелось перемолвиться словом с очевидцем невероятного происшествия.
   – Убедили, – сказал со вздохом Кравчинский, присаживаясь на предложенный стул. – Так какие у вас будут ко мне вопросы, гражданин следователь?
   – Ваша оценка случившеюся?
   – Я ведь вас предупреждал, Василий Валентинович, что оракул будет защищать своих исследователей.
   – Так и я вас предупредил, Аполлон Григорьевич, через своего бывшего коллегу Рябушкина о готовящемся покушении.
   – Это правда, – кивнул Кравчинский. – Мы приняли кое-какие меры… На Ходулине была кольчуга – в нее и пришелся удар кинжала. Кроме того, мы с ним изрядно выпили вина.
   – А вино здесь при чем?
   – Это вино из подвала дома, который я недавно приобрел, и появилось оно там стараниями оракула.
   – Вино обладает необычными свойствами?
   – Оно облегчает контакт с оракулом. Вы, вероятно, в курсе, Василий Валентинович, что между графом Глинским и оракулом существует договор-душа в обмен на бессмертие. Заключил этот договор далекий предок Ходулина, но Коляну от этого не легче. Дело в том, что оракул не очень понимает, где предок, где потомок. Для него смерти не существует. Есть только люди, выбывающие из игры. Так вот Ходулин выбыть не может при любом раскладе – он же бессмертный. С другой стороны, договор накладывает на него определенные обязательства.
   – Какие обязательства?
   – Понятия не имею, – пожал плечами Кравчинский. – Все зависит от того, какую задачу решает компьютер в этот раз.
   – Вы опознали человека, напавшего на вас в недостроенном доме?
   – По-моему, это был Валерий Аникеев. В нашем мире это человек с богатым криминальным прошлым и настоящим, а в представлении оракула он йород Будимир, убитый на божьем суде. А покойник, как известно, может вернуться в этот мир только в качестве призрака. Вот оракул и скорректировал ситуацию в нужном направлении.
   – Он что же, верит в нечистую силу? – усмехнулся Сухарев.
   – Слово «верит» здесь не совсем подходит, Василий Валентинович, я уже говорил вам, что оракул – это компьютер, но в его программе, безусловно, заложено несколько уровней мировосприятия. Его ведь готовили для работы в языческую эпоху, где вера в призраков, нечистую силу и прочую астральную дребедень была самым обычным делом. Думаю, с этим Аникеевым мы еще хватим горя.
   – Почему?
   – Видите ли, он потерпел поражение на божьем суде, что само по себе еще не катастрофа. Катастрофа в том, что он вернулся. А это может означать только одно – бог Йо не принял его под свое покровительство, и теперь хозяевами йорода Будимира стали темные силы. Короче говоря, этот тип превратился в демона зла.
   – А этот ваш приятель Глинский? – спросил Сухарев, заинтересованный рассказом.
   – С Ходулиным совсем другой расклад. Во-первых, его воскресил сам бог Йо, а во-вторых, он участник миссии. Видите ли, Василий Валентинович, воля бога Йо в данном случае это просто программа, и оракул при всех своих многочисленных талантах не может выйти за ее рамки. Миссионер может действовать на всех уровнях программы, как в мире условно реальном, так и в мире условно астральном. Иное дело простые смертные вроде меня. В представлении оракула я жрец Вадимир, представитель условно реального мира. Менять обличья и имена я, конечно, могу, но в случае смерти воскресить меня может только сам бог Йо. Если это сделает кто-то другой, то я становлюсь представителем темных сил. Таковы правила игры, и с этим ничего не поделаешь.
   – А как же Иванов? – напомнил Сухарев. – Ведь он умирал и воскресал несколько раз?!
   – Да, но он воскресал и умирал по воле компьютера, который проигрывал различные варианты развития уже имевших место быть событий. В итоге он пришел к определенному результату, нашел потерянных миссионеров и теперь готов к продолжению миссии.
   – Но ведь миссия была завершена?
   – Завершена миссия или не завершена – решает не компьютер, а исследователи. Я не знаю, каким образом, но Иванову удалось убедить оракула, что миссия должна быть продолжена, ибо задача, возложенная на нее, так и осталась нерешенной.
   – И что это за задача?
   – Переустройство мира.
   – Но в каком направлении?
   – Не знаю. Ситуация вообще может стать неуправляемой. Вряд ли Иванов сумел изучить все нюансы работы оракула, скорее всего, он будет действовать методом тыка, а это чревато большими неприятностями.
   – Вас к Ходулину послал Иванов? – резко повернулся к Стеблову Сухарев.
   Однако несчастный Веня никак не отреагировал на окрик следователя, продолжая все так же тупо разглядывать стену.
   – Я бы на вашем месте допросил Гриню Клюева, – вежливо подсказал правоохранителям Кравчинский. – По-моему, он в курсе произошедшего.
   Гриня, в отличие от своего впавшего в прострацию приятеля, был настроен на сотрудничество с органами, однако добавил, что вряд ли может быть полезен гражданину следователю по причине малой информированности и большой загруженности семейными проблемами.
   – Ты в курсе, Григорий, что Аникеев стал призраком? – неожиданно вмешался в работу следователя Кравчинский. – И он знает, что это именно вы с Веней его подставили.
   Клюев перетрусил не на шутку. Призраков он боялся до поросячьего визга. А тут в призраки, шутка сказать, подался Валерка Аникеев, который и в человеческом обличье внушал Грине немалый страх. Вид сидевшего у стеночки Вени Стеблова и вовсе переполнил душу ужасом. Грине пришло на ум, что чертовы призраки просто заколдовали его старого приятеля, а то и превратили в зомби. Будучи большим поклонником голливудских блокбастеров, Гриня хорошо разбирался в нечистой силе, а потому счел своим долгом дать показания против врага рода человеческого гайосара Йоана Второго, задумавшего вселенский переворот.
   Показания свидетеля Клюева были выслушаны представителями органов с большим вниманием, однако благодарности он не заслужил.
   – Бред. По-моему, они нам просто голову морочат, – сказал Углов, успевший уже принять лекарство, принесенное старшиной.
   – Ты призраков видел? – спросил у него Сухарев.
   – Это гипноз, наверное, – прокашлялся Константин и налил себе из бутылки еще грамм пятьдесят лекарства.
   – Значит, Иванов решил править миром? – уточнил у Клюева Сухарев.
   – А почему бы и нет, – пожал плечами Гриня. – С такими-то деньжищами.
   – А куда делся Кузнецов?
   – Понятия не имею, товарищ следователь. Стоял буквально в шаге от меня, а потом словно бы испарился в воздухе.
   – Значит, Субботин готовил убийство Кузнецова?
   – Я бы сказал мягче, – поправил следователя Гриня, – ликвидацию подозрительного и .ненадежного элемента.
   – И чем же этот элемент подозрителен?
   – Связан с нечистой силой – раз, денег у него куры не клюют – два.
   – Так ведь и вы, Клюев, насколько мне известно, причастны.
   – Не по своей воле, гражданин следователь. В противоправные действия был вовлечен обманом. И денег у меня нет – душу нечистой силе я не продавал!
   – Логично, – вынужден был согласиться со свидетелем Сухарев. – Так, значит, Аникеева привлекли к ликвидации Ходулина вы со Стебловым?
   – Маленькое дополнение, гражданин следователь, не Ходулина, а призрака, который скрывается под его личиной. Я сам видел, как этот тип терроризировал население в окрестностях села Горелова. Прошу учесть мое искреннее раскаяние, а также чистоту намерений. Я так понимаю, что борьба с нечистой силой – это долг каждого порядочного человека.
   – И все-таки убийство – это не наш метод, гражданин Клюев.
   – Виноват, гражданин следователь. Погорячился. Но ведь они все равно бы ожили. Полежали бы в морге пару часиков и вернулись бы к честной жизни.
   Сухарев впервые в жизни почувствовал, что теряет почву под ногами. Легче всего было признать всех этих сидевших в кабинете людей сумасшедшими, вызвать службу психиатрической поддержки и отправить их всех в специальное заведение. Возможно, Василий Валентинович почувствовал бы в этом случае большое облегчение, но, к сожалению, этот кардинальный шаг не дал бы ответов на вопросы, поставленные перед ним прокурором Лютиковым. Поэтому пришлось просто распустить эту ополоумевшую братию по домам, а самому отправиться домой, отсыпаться.
 
   Рано поутру Сухарев был вызван к прокурору Лютикову.
   Иван Николаевич был свеж, бодр и переполнен энергией, в отличие от своего пребывающего в меланхолии подчиненного. Василий Валентинович мучительно перебирал в уме факты, силясь выстроить их в приемлемый и удобоваримый для начальственного котелка ряд. Тем не менее опасность того, что прокурор Лютиков не сумеет переварить информацию подчиненного, оставалась и ее следовало учитывать в предстоящем разговоре.
   – Установлено, что некий гражданин Иванов, используя найденный в окрестностях села Горелова прибор, возможно даже инопланетного происхождения, решил захватить власть над миром. В качестве первого шага к мировому господству вышеозначенный гражданин решил устранить гайосара Ярослава Мудрого (он же поручик Друбич, он же Миссионер, он же Ярила, он же Ярослав Всеволодович Кузнецов) и графа Глинского (он же Призрак, он же Дракула, он же Колян, он же Николай Владимирович Ходулин). В качестве непосредственных исполнителей убийства гражданин Иванов привлек Субботина Александра Васильевича (он же Суббота, он же йород Будимир), Стеблова Вениамина Семеновича (он же сотрудник ОГПУ Куликов) и Клюева Григория Федоровича (он же сотрудник ОГПУ Нечаев). Совместными усилиями прокуратуры и милиции покушение удалось предотвратить. В результате оперативных действий были задержаны граждане Субботин, Стеблов, Клюев, Кравчинский, которые впоследствии были отпущены на свободу ввиду отсутствия в их действиях состава преступления.
   Сухарев закончил чтение официального документа и аккуратно положил синюю папочку на стол.
   Прокурор Лютиков смотрел на следователя с большим интересом.
   – Издеваешься? – спросил он наконец после долгого недружественного молчания.
   – Излагаю факты, – сухо возразил Василий Валентинович.
   – Есть дополнения к вышеизложенному?
   – Есть. – Сухарев вновь потянулся к закрытой было папочке.
   – Изложи своими словами, – попросил Лютиков.
   – Можно и своими, – вздохнул Сухарев. – Дом пропал, хорошо еще что недостроенный. Два человека превратились в призраков, а один, предположительно, растворился в воздухе.
   – Это который дом? – насторожился Лютиков. – Это не на улице Краснофлотской произошло? Мне мэр только что звонил.
   – Видимо, он самый, – пожал плечами Сухарев.
   – Его что же, взорвали?
   – По моим данным он исчез в результате катаклизма, природа которого пока не изучена.
   – Что значит не изучена?! – взорвался Лютиков. – Ты хоть знаешь, сколько этот дом стоит!
   – А что ты от меня хочешь?! – в свою очередь возмутился Сухарев. – Ты поручил мне расследовать дело, в котором покойники воскресают, люди превращаются в призраков, дома исчезают без следа, и хочешь, чтобы я тебе представил логическое объяснение случившемуся?! А если его нет, этого объяснения? А если оно не укладывается в привычные для нас юридические рамки? О здравом смысле я уже не говорю.
   – То есть как не укладывается? – не поверил Лютиков.—Да быть такого не может? Я понимаю, Василий, ты устал, год без отпуска…
   – Спасибо за заботу, дорогой Иван Николаевич, век не забуду твоей доброты… Кому передать дело?
   – Ну зачем ты так сразу, Василий Валентинович… – развел руками Лютиков. – Углову передай.
   – Углов болен. В общем, не в форме.
   – Да вы что, в самом деле?! – взвился из-за стола Лютиков. – Уволю всех к чертовой матери.
   – А что ты хочешь от человека, на глазах которого призраки ростом чуть не с Останкинскую телебашню дубасили друг друга мечами? И дом всосало в черную гигантскую воронку тоже при нем. Человек едва уцелел в этой передряге. Неделю по меньшей мере с него толку не будет.
   До Лютикова наконец стало доходить, что в городе, вверенном его неусыпному надзору, происходят какие-то странные и не укладывающиеся в привычные рамки события. Он взял со стола принесенную Субботиным папочку, открыл ее и принялся читать. Бумаг было немного, так что сам процесс чтения у прокурора не затянулся. Зато размышлял он над ними, по меньшей мере, минут двадцать.