Шведов Сергей. Возвращение оракула

   – Я одного не пойму, Стеблов, мы же с тобой давно уже покойники, во всяком случае, в глазах оракула. С какой стати он нас вновь превратил в гэпэушников?
   – А в тридцать седьмом мы были еще живы, понял?
   – Но ведь нас застрелил Друбич в двадцать седьмом?
   – Нет, – покачал головой Веня, выруливая на дорогу. – По всему видать, в двадцать седьмом все вышло наоборот: дедушка Аркадия Семеновича завалил, как ему казалось, всех своих врагов с помощью Куликова и Нечаева. Вот только Доренко не учел, что оракул способен покойников воскресить. И один из этих покойников, Глинский, через десять лет добрался до старшего оперуполномоченного и отправил того в мир иной без всяких шансов на возвращение. Тебе, Гриня, следует мозгами шевелить хоть иногда, а то они у тебя вконец скиснут.
   – Вот ты и шевели, умник, – обиделся Гриня. – По твоей милости мы в это дело влипли. Набьем-де морду Ходулину, сорвем бабки – и в сторону… Ну, и где та сторона? А теперь к этому чертову Дракуле и не подступишься. Всю оставшуюся кровушку выцедит, вампир!
   Гриня был, конечно, прав, а потому Веня Стеблов и не собирался охотиться на вампиров и йородов. План его был составлен не хуже, чем у стратега и хвата Петра Васильевича Хлестова. У которого он, правда, украл главную идею.
   – Есть у меня один знакомый следователь прокуратуры.
   – Ну? – насторожился Гриня.
   – Не нукай, пока не запряг, – огрызнулся Веня. – Сдадим его, как миленького.
   – Субботина? – ахнул Гриня.
   – При чем тут Сашка, – огрызнулся Веня. – Субботина пусть Кудряшов с Хлестовым пасут. У меня есть на примете другой урод.
   – Какой еще урод, Стеблов, ты что несешь?
   – Ты видел, как оракул Сашке его жизнь пересказывал?
   – Нет, – вздохнул Гриня. – Я на такое смотреть не могу. У меня нервная система слабая.
   – А я подсмотрел. Четвертым на том божьем суде был Валерка Аникеев. Это именно к нему собирался обратиться Крот, если бы Субботин отказался.
   – Мама дорогая! А как он там оказался?
   – Светка его наняла для прикрытия.
   – Так он, наверное, сейчас в золоте купается, – покачал головой Гриня. – Чего доброго, откажется?
   – Деньги лишними не бывают, – процедил сквозь зубы Веня. – Аппетит приходит во время еды.

* * *

   Сухарев слегка удивился раннему звонку Петра Васильевича Хлестова. Однако вынужден был признать, что сведения, которые ему сообщил финансист, были из разряда важных. Речь шла о двух человеческих жизнях, и тут уж, как считал Василий
   Валентинович, лучше перестраховаться, чем потом хоронить убитых и ловить убийц.
   – А откуда у вас такие сведения, Петр Васильевич?
   – К сожалению, не могу вам назвать имя своего информатора, Василий Валентинович. Человек буквально умолял меня не проговориться. Он и без того сильно рисковал, рассказывая об этом мне. Вот задержите преступника, тогда, пожалуй, скажу. Но сведения надежные, Василий Валентинович, – информатор из ближайшего окружения Субботина.
   – Спасибо и на этом, Петр Васильевич.
   – Да бога ради, господин Сухарев. Я не хотел в это дело вмешиваться, но совесть замучила. Две человеческие жизни на кону как-никак.
   О Субботине Сухарев был наслышан, хотя сталкиваться с ним в рамках профессиональных обязанностей ему не доводилось. По имевшимся у прокуратуры сведениям за Александром Субботиным числилось множество сомнительных дел, но, к сожалению, сведения – это еще не доказательства, и взять за жабры этого крупного криминального хищника пока что не удавалось. Впрочем, Хлестов мог и ошибиться, пользуясь непроверенными слухами. Не исключено также, что хитроумный финансист просто оболгал вставшего ему поперек пути человека. С Хлестова, пожалуй, станется! Но в любом случае полученную информацию придется проверять…
   – А у меня для тебя новость, – перехватил Сухарева в коридоре Углов и предупредительно распахнул дверь кабинета.
   Василий Валентинович уговаривать себя не заставил, тем более что в последние дни он пристрастился к кофе, который виртуозно заваривал Углов. Надо признать, что расторопный Костя оправдал возлагаемые на него надежды как по части кофе, так и по части информации.
   – Странно, – проговорил Сухарев, задумчиво потягивая душистый кофе. – Сегодня утром меня уже предупредили о возможном покушении на Кузнецова и Ходулина, но в качестве потенциального убийцы там фигурировал совсем другой человек – не Аникеев, а Субботин.
   – Убить способны оба, – заметил Углов. – А кто тебе звонил, Василий Валентинович?
   Услышав фамилию видного финансиста, Углов удивленно присвистнул. Хотя что уж тут особенно удивляться? Хлестов, конечно, не оставит своим вниманием ни разбогатевшую жену, ни тех, кто ее окружает.
   – Мне позвонил Вениамин Стеблов, – пояснил Углов. – Человечишка мутный, жуликоватый, но до законченного отморозка ему пока далеко. Я ему не слишком верю, но проверять все равно придется. Тем более что он обещал позвонить еще раз и уточнить время и место.
   – Место, где произойдет убийство? – удивленно вскинул глаза Сухарев.
   – Именно, Василий Валентинович. Я так понял, что Аникеев принудил Стеблова выманить Кузнецова из дома, а тот либо струсил, либо в нем совесть проснулась.
   – Все может быть, конечно, вот только странно, что совесть проснулась в это утро сразу у двух человек, прежде о ней и не помышлявших. И еще более странно, что оба обратились в прокуратуру с информацией во многом сходной, но в деталях не совпадающей. Не исключено, правда, что Кузнецова и Ходулина собираются убить сразу двое, и Аникеев и Субботин. Возможно, по предварительному сговору, но не исключено, что в пику друг другу.
   – Анатолий Сергеевич звонил, хотел с тобой встретиться.
   – Рябушкин? Он разве вернулся?
   – Да. Мне показалось, что он чем-то сильно взволнован.
   Похоже, еще в одном человеке проснулась совесть. Во всяком случае, Сухарев не замедлил связаться с бывшим коллегой и договорился о встрече.
   – Ты держи меня в курсе, Костя. Если Стеблов позвонит – сразу же сообщи мне.
 
   Анатолий Сергеевич подрулил на роскошном «форде». Сухарев на своем «жигуленке» смотрелся бедным родственником. Тем не менее Василий Валентинович без смущения сел в салон забугорного лимузина и даже повосхищался оборотистостью старого знакомого. – Осуждаешь, – покачал головой Рябушкин. – Может, осуждаю, а может, завидую, – пожал плечами Сухарев. – Не ты первый вылез в князи. – По-твоему, я должен был отказаться от свалившихся на голову миллионов? Тем более миллионов абсолютно чистых?
   – Это твои проблемы, Анатолий, – сухо парировал Василий Валентинович.—Я пока тебя ни в чем не обвиняю. Что касается чистоты этих миллионов, то появились некоторые сомнения. Во всяком случае, вокруг них заваривается каша, которая вполне может оказаться кровавой.
   – Оракул не допустит бойни.
   – Оракул – это всего лишь машина, Анатолий. А человеческие мозги вполне способны обыграть электронные.
   – Не могу понять, почему он вернулся. Я ведь сам присутствовал при его уходе.
   – Ты мне лучше расскажи, что он из себя представляет, этот оракул. Должен же я знать, с кем имею дело, раз уж мне поручили это расследование.
   Начал Рябушкин издалека. Сухарев его не торопил. В этом деле важна была каждая деталь, и это очень хорошо понимали оба. Надо сказать, что Василий Валентинович терпеть не мог фантастических романов и считал их чтение пустой тратой времени. А тут ему вдруг предложили самому поучаствовать в качестве персонажа в сказочной истории. Для Анатолия Сергеевича приключения в окрестностях села Горелова закончились прямо-таки голливудским хеппи-эндом с довольно существенным прибытком для кармана. Однако еще не факт, что и Сухареву повезет. Да и Рябушкин, кажется, поторопился отпраздновать успешное завершение дела, все еще, похоже, только начинается.
   – Почему вы решили, что это компьютер, а не явление, скажем, мистического порядка? – спросил Сухарев.
   – Утверждать я, естественно, ничего не берусь. Компьютер – это только гипотеза. А что на самом деле представляет собой эта штука, не знает никто.
   – В таком случае перечисли мне фигурантов этого дела.
   – Всех я тебе не назову, Василий, – покачал головой Рябушкин. – Прежде всего, это практически все жители села Горелова, где оракул обитал на протяжении сотен лет. Там вокруг него сформировался целый культ.
   – Про Иванов и йородов можешь не рассказывать, меня на этот счет просветили твои молодые друзья.
   – Но согласись, – усмехнулся Рябушкин, – теория действительно забавная. А вот что касается непосредственных участников, то в первую голову это, конечно, Аркадий Семенович Иванов. Тот еще фрукт, как ты понимаешь. Именно с него все началось.
   Участников набралось с избытком. Кое-кого Сухарев уже знал, о других услышал впервые. Главными персонажами развернувшейся драмы, как он и предполагал, оказались трое молодых людей, с которыми он уже успел познакомиться, – Кузнецов, Ходулин и Кравчинский.
   – А фамилии Субботин и Аникеев тебе ни о чем не говорят?
   – Валерий Аникеев проходил у нас по делу о контрабанде, – наморщил лоб Рябушкин. – А Субботин мелькал в деле о заказном убийстве. К сожалению, и тому и другому удалось отвертеться. А я-то все пытался вспомнить, кого мне напоминают благородные йороды Садок и Будимир.
   – Так, значит, именно этих двоих проткнул мечом на божьем суде гайосар Ярослав Мудрый? – спросил с усмешкой Сухарев.
   – И проткнул довольно ловко, – кивнул Рябушкин. – Очень способный молодой человек. Наверняка из него получился бы неплохой правитель, если бы оракул не объявил о завершении миссии. А что касается Садка и Будимира, то они благополучно ожили и едва не передрались на моих глазах, когда ситуация окончательно разрядилась.
   – Скажи, Анатолий, вы действительно сдали государству все ценности?
   – Видишь ли, Василий, клад нашли без меня, – развел руками Рябушкин. – Но надо отдать должное молодым людям, они повели себя благородно и поделились найденным со всеми пережившими приключение.
   – За исключением Иванова?
   – Нет. Почему же? – удивился Рябушкин. – Я сам передал Аркадию Семеновичу его долю, и очень немалую долю, смею тебя заверить.
   – А Субботин с Аникеевым?
   – Про Субботина не скажу, – пожал плечами Анатолий Сергеевич. – Его привлекал Иванов, он и должен был с ним рассчитаться из своей доли. А что касается Аникеева, то он свои деньги получил, это я знаю совершенно точно.
   – Судя по всему, эти двое остались недовольны полученным вознаграждением и готовят какую-то каверзу твоим друзьям. Предупреди на всякий случай от моего имени ребят. Я имею в виду в первую очередь Кузнецова и Ходулина. А ты, кстати, зачем мне позвонил?
   – Услышал о странном происшествии с Аркадием Ивановым и решил предупредить коллег о возможных эксцессах в связи с возвращением оракула.
   – Эксцессы уже были, – усмехнулся Сухарев, но распространяться на эту тему не стал.
   Расстались коллеги не то чтобы недовольные друг другом, но довольно сухо. Впрочем, особо теплыми их отношения не были никогда. Василий Валентинович предпочитал держать дистанцию в общении с коллегами и начальниками, а дружил большей частью с людьми, не имеющими к правоохранительным органам никакого отношения. Что же касается Рябушкина, то Сухарев ценил в нем профессиональные качества и не более того. Нельзя сказать, что Василий Валентинович не поверил своему бывшему коллеге, но и не торопился сбрасывать со счетов то обстоятельство, что Рябушкин мог рассказать ему далеко не все из того, что знал. В частности, от вопроса о припрятанном золоте Анатолий Сергеевич довольно ловко уклонился. И это не могло не навести Сухарева на мысль, что аноним, предупреждавший прокуратуру о нечестных кладоискателях, писал правду. В таком случае поведение двух уголовных авторитетов, Субботина и Аникеева, было очень даже понятно. Эти привыкшие хапать чужое как свое люди сочли себя обойденными при разделе щедрого подарка оракула и решили поквитаться с обманувшими их людьми. Пока что в этом раскладе Сухареву была непонятна роль Хлестова. В проснувшуюся совесть Петра Васильевича следователь не поверил, наверное, просто потому, что очень хорошо знал финансиста. К тому же муж удачливой кладоискательницы вполне мог отнести себя к разряду обделенных и принять меры к восстановлению справедливости. Словом, у Хлестова в этом деле был свой интерес. И еще одного человека следовало не выпускать из виду до конца разворачивающегося вокруг оракула действа, а именно – Кудряшова. Эта странная история, приключившаяся с хитрым и осторожным паханом, не выходила у следователя из головы, хотя вроде бы непосредственного отношения к готовящемуся убийству не имела. У Сухарева возникло подозрение, что некто очень коварный и расторопный хочет с помощью правоохранительных органов устранить из игры своих конкурентов, дабы без помех сорвать большой куш. И не исключено, что это Петр Васильевич Хлестов. Хотя на его месте Сухарев бы не стал так откровенно светиться.
 
   Веня Стеблов едва не вляпался со своей хитроумной комбинацией как кур в ощип. Служить трем господам одновременно оказалось делом хлопотным и небезопасным. Хотя поначалу все для него вроде бы складывалось более чем удачно. Раззадоренный рассказами Вени и Грини о золоте, хранящемся в чреве храма Йо, и обиженный на Светку Хлестову, скупо оплатившую его труды, Аникеев загорелся желанием поправить свое материальное положение за счет свихнувшегося гайосара Аркадия Иванова.
   – Так, говоришь, на золоте сидит Аркашка?
   – Мамой клянусь, Валера, кладовые Родины отдыхают. Столько золота нет даже в американском форте Нокс.
   – А ты что, был в том форте?
   – Не был, – не стал врать Веня. – Зато я был в храме. Золота, хранящегося там, хватит, чтобы всю Америку – и Южную и Северную – купить с потрохами.
   – Ну, Веня, – покачал головой Аникеев, – не дай тебе бог ошибиться. На мокрое дело из-за тебя иду. В случае чего трупов будет не два, а четыре. Усвоили, гренадеры?
   – Мы не гренадеры, а преображенцы, – поправил распалившегося авторитета Гриня.
   – Один хрен, – хмуро бросил Аникеев. Внешне Аникеев смотрелся пожиже Субботина, но Стеблов очень хорошо знал, что с Валерием Викторовичем шутки плохи. Коварный был человек, хотя и не злоупотреблявший ножом и пистолетом. Может быть, именно поэтому, дожив до тридцати пяти годов, из которых, по меньшей мере, половина пришлась на криминальный бизнес, Аникеев пока что ни разу не попался в лапы правоохранителей и избежал давно причитающихся ему нар.
   Оба потенциальных киллера позвонили практически одновременно, с разницей в пару минут, поставив тем самым Стеблова в безвыходное положение. К счастью, потенциальных покойников тоже было двое, что позволило приунывшим было Вене и Грине найти блестящий выход из создавшегося положения.
   – Короче, так, – распределил роли Веня, – я еду за Кузнецовым и везу его на свидание к Субботину, а тебя я выкину у квартиры Ходулина, и ты отвезешь его к Валерке Аникееву.
   – А если меня твой следователь прихватит на месте убийства? – забеспокоился Гриня. – Мне же тогда не отмыться. Соучастник как-никак. Давай лучше сделаем наоборот. Ты с этим Угловым лично знаком, тебе проще будет с ним договориться и перстень умыкнуть.
   – А какая разница? – возмутился трусостью приятеля Веня. – Тебе и там могут припаять соучастие.
   – Я не буду ждать кровавого финала, – пояснил практичный Гриня. – Сведу их и сразу же отвалю в сторону.
   – А перстень? – возмутился Веня.
   – Тебе что, одного миллиарда долларов мало?! Пусть Хлестов сам договаривается с прокуратурой по поводу печатки. Жадность фраера губит, Веня. Одно дело кинуть Валерку Аникеева, которому придется мотать срок за убийство, и совсем другое – Кудряша, который на нары пока не собирается.
   Гриня был прав. Пораскинув умом, Веня вынужден был это признать. В погоне за миллиардами он едва не переступил грань, отделяющую разумный риск от безумия. Следовало соблюдать предельную осторожность, дабы не оказаться в числе пострадавших во время этой безумной гонки. Если им с Гриней удастся сорвать с Иванова миллиард, то этого им хватит на долгую и счастливую жизнь. Делиться с государством Вениамин Стеблов не собирался – в конце концов, не форменный же он идиот.
   Адреса клиентов приятели выяснили еще сегодня с утра и потому действовали быстро и решительно. Веня высадил напарника у новенькой многоэтажки, где ныне обитал поручик Друбич со своей фрейлиной, а сам направился прямым ходом к призраку. Вообще-то Веня Ходулина слегка побаивался. Десантник Кузнецов был ему как-то ближе и понятнее, а от этого незаконнорожденного потомка графов Глинских, давно заключивших союз с дьяволом, можно было ожидать чего угодно. Будем надеяться, что Валерка Аникеев справится с графом Дракулой, каким бы он там ни был вампиром.
   Новая квартира безумного графа была, конечно, скромнее его загородного дворца, в котором «преображенцу» Стеблову довелось побывать, но тоже очень и очень ничего. Везет же людям, а тут живешь как последнее чмо, считая копейки!
   Ходулин был то ли слишком беспечным человеком, то ли считал, что статус призрака позволяет ему не бояться злоумышленников, но дверь в его квартиру оказалась незаперта. Слегка освоившись в роскошно обставленном коридоре, Веня подал голос, надеясь привлечь к себе внимание хозяев:
   – Живой есть кто-нибудь?
   На зов откликнулись сразу двое. Сам хозяин, мрачноватый брюнет с горящими безумием глазами, и его подельник Аполлон Кравчинский, которого Гриня однажды едва не застрелил в глухом городском переулке, но, к сожалению, промахнулся. Кравчинский, он же граф Калиостро, Веню опознал и даже отсалютовал ему наполненным до краев хрустальным бокалом:
   – Привет преображенцу. Как поживает наш дорогой друг, барон фон Дорн?
   – Здравствует, – не сразу нашелся с ответом Веня. – Чего и вам желает.
   – Заходи, – махнул в сторону гостя бокалом с вином хозяин, бывший в сильном подпитии.
   Последнее обстоятельство могло здорово облегчить Валерке Аникееву его задачу, зато Калиостро мог явиться серьезной помехой.
   – Я ведь за рулем, – развел руками Веня. – Ну разве что самую малость, сто грамм, из уважения к хозяину.
   Выпил Веня, однако, двести, не при гаишниках будет сказано. И не столько даже из уважения к призраку, сколько для устранения нервной дрожи, которая вдруг охватила его в самую неподходящую минуту. Все-таки везти человека на верную смерть – это не такое уж большое удовольствие. Вино оказалось крепче, чем Веня ожидал, но, разумеется, легкое опьянение не могло помешать ему выполнить задуманное до конца.
   – Я от Аркадия Семеновича. Открылись кое-какие обстоятельства. Иванов хотел бы посоветоваться с вами.
   – Надо бы Яриле позвонить, – спохватился Кравчинский.
   – Я уже предупредил Кузнецова, он обещал быть.
   Аполлон тем не менее уже взялся за свой мобильник. Веня затаил дыхание, но волновался он, похоже, напрасно. Судя по всему, Кравчинский был удовлетворен состоявшимся коротким разговором, возможно, даже с самим Друбичем.
   – Ярила уже выехал, так что поторапливайтесь, граф.
   Коляну Ходулину на сборы много времени не понадобилось, через минуту он был готов и даже успел выпить бокал вина на посошок. Кравчинский приятеля осудил вслух, а Стеблов про себя одобрил. В конце концов, если отправляться к дьяволу на тот свет, то лучше в пьяном виде. А к Богу графа Дракулу все равно не пустят, в любом, хоть самом наитрезвейшем виде, в этом Веня был абсолютно уверен.
   – Я так понимаю, разговор пойдет об оракуле? – сказал Кравчинский, устраиваясь на переднем сиденье рядом с водителем, в то время как Ходулин расположился на заднем.
   – О нем, – с охотою подтвердил Веня, трогая машину с места. – Опять чудит.
   Время было не то чтобы очень позднее, но ночь уже вступила в свои права. Фонари на городских улицах зажглись, тем самым облегчив Стеблову задачу переброски живых трупов к месту назначения. Веня нисколько не сомневался, что Аникеев уберет и Кравчинского, просто как лишнего свидетеля, и едва не пожалел об этом. Однако, пораскинув мозгами, пришел к выводу, что смерть Калиостро скорее на пользу делу, чем во вред. Чем меньше останется людей, знающих об оракуле, тем лучше.
   – За каким чертом ты нас сюда привез, – удивился Ходулин, разглядывая через давно не мытое окно Вениного БМВ недостроенное здание, смотревшее на мир темными провалами окон и дверей.
   – Куда Иванов сказал, туда и привез, – обиженно буркнул Веня.
   – А он что, от кого-то скрывается? – забеспокоился Кравчинский.
   – На Аркадия Семеновича идет охота, – шепотом пояснил Веня. – Вы здесь посидите немного, а я пойду, поздороваюсь с ним. А то как бы он стрелять не начал с перепугу.
   Аникеева Веня нашел там, где они и договаривались встретиться, – на втором этаже. Валерка был затянут в черную кожу и смутным силуэтом выделялся на фоне оконного проема. Впрочем, этот проем выходил во двор, и Веня без опаски осветил Аникеева фонариком. Кроме Валерки в квартире таились еще двое типов, которых авторитет привел с собой на всякий случай.
   – Только я тебя умоляю, Валера, собственной рукой, – тоскливым шепотом предупредил авторитета Веня. – Иначе тут такое начнется – костей не соберем!
   – Их же двое, – пробурчал кто-то из темного угла.
   – Второй не в счет, – пояснил Веня. – Это Кравчинский.
   – А Кузнецов где? – насторожился Аникеев.
   – Дома я его не застал, – пояснил Веня. – Да это и к лучшему. Рассчитаешься с ними по одному, так надежнее.
   Возражений не последовало. Аникеев с облегчением, как показалось Вене, перевел дух. Все-таки нервы есть не только у шестерок и лохов. Валерка, похоже, побаивался своих противников, даром что собирался напасть на них из-за угла.
   – Ну, ни пуха тебе, ни пера, – приободрил киллера Веня.
   Сам он страха почти не чувствовал, сказывалось, наверное, вино, выпитое в гостях у призрака. Стеблова охватил азарт игрока, бросившего все на последнюю ставку. Но и куш был велик – миллиард долларов. Предчувствие удачи настолько окрылило, что Веня едва не сверзился со второго этажа, споткнувшись о ступеньку: перила на лестнице строители еще не успели поставить. Выругавшись вполголоса, Веня захромал вниз, на ходу вынимая из кармана мобильник:
   – Они здесь, в недостроенном доме по улице Краснофлотской.
   С Угловым он сегодня уже связывался и указал ему и примерный район встречи, и примерное время, поэтому нисколько не сомневался, что следователь прокуратуры не подведет и явится аккурат к концу кровавой развязки. А у Вени будет время, чтобы в темноте снять перстень с пальца мертвого Ходулина.
   – Все в порядке, – сказал Веня, склоняясь к окну автомобиля. – Он здесь.
   Ходулин шел навстречу смерти, не вынимая рук из карманов длинного черного пальто. Веня услужливо подсвечивал ему путь фонариком, дабы призрак, чего доброго, не сверзился со ступенек и не помер раньше времени. Граф Калиостро, чертыхаясь на ходу, замыкал шествие. Главной заботой Вени было не проскочить поперед батьки в пекло и не попасть в темноте под удар аникеевского кинжала. Сердце у него колотилось пойманной в силки пташкой, а на лбу проступал холодный пот, который приходилось то и дело вытирать рукавом куртки. Сколько ни утешай себя мыслью, что ведешь на заклание графа Дракулу, а все равно страшновато участвовать в убийстве человека. Перед входом в проклятую квартиру у Вени едва не подкосились ноги от переживаний, но он все-таки сумел справиться с собой и произнес охрипшим голосом:
   – Сюда.
   От черного провала окна навстречу вошедшим Двинулся человек. Веня старательно высвечивал его ботинки, пятясь при этом назад. Ходулин спокойно стоял посреди комнаты, по-прежнему держа руки в карманах.
   – Здравствуйте, Аркадий Семенович, – прозвучал вдруг в напряженной тишине его спокойный голос.
   Веня вздрогнул и отпрянул к стене, едва не сбив при этом Кравчинского. Человек, которого Ходулин назвал Аркадием Семеновичем, неожиданно вскинул руку, словно для приветствия, и в этой руке вдруг сверкнул кинжал. Удар пришелся прямо в грудь неподвижно стоящего призрака. Веня не выдержал напряжения и закричал от страха.
   – Вот черт! – растерянно прорезался в темноте голос Аникеева. – Как же так?!
   А далее последовала такая чудовищная вспышка, что Веня не устоял на ногах и рухнул прямо на бетонные плиты. Очнулся он от звона в ушах и мгновенно подхватился на ноги. Прямо перед ним в сполохах огня рубились на мечах два облаченных в доспехи витязя. Зрелище было настолько несуразное, что Веня не удержался от вопроса:
   – Боже мой! Что же это такое?
   – Призраки вышли на тропу войны, – спокойно отозвался стоящий рядом граф Калиостро. – Ночной дозор отдыхает.
   Словно бы в опровержение его слов на лестнице послышался топот, а потом в квартиру ворвались пятеро вооруженных автоматами амбалов во главе с доблестным следователем прокуратуры Угловым.
   – Прекратить драку, – рявкнул громкий командирский голос, но в ответ раздался воистину сатанинский хохот.
   Стены квартиры раздвинулись до бесконечности, и эта бесконечность поглотила и призраков и зрителей, в которых превратились незадачливые омоновцы.
   Гриня Клюев очень успешно выполнил часть своей трудной миссии. Во всяком случае, уговаривать Ярослава Кузнецова ему не пришлось. Похоже, поручик Друбич ждал приглашения от своего давнего оппонента фон Дорна, а потому и не стал задавать его посланцу никаких вопросов. Гриня без колебаний сел в «мерседес» Кузнецова, кося на хозяина забугорной роскоши завистливым взглядом.