Шведов Сергей. Возвращение оракула

   Погиб Скоков, кстати говоря, при невыясненных обстоятельствах в окрестностях села Горелова в тысяча девятьсот тридцать девятом году. То есть буквально через несколько месяцев после убийства Иванова. Сухарева эта информация, признаться, поразила. От своих молодых друзей он точно знал, что на контролируемой оракулом территории убить человека невозможно. В том смысле, что убитый там человек воскресает. А вот Скоков не только убит, но и, если верить документам, там похоронен в связи с распутицей и невозможностью вывезти труп в город. Над его могилой позднее был поставлен обелиск. Но перезахоранивать его на городском кладбище по просьбе родных не стали. Последнее обстоятельство только утвердило Василия Валентиновича в мысли, что Скоков не был убит, он просто сымитировал с помощью оракула свою смерть и, надо полагать, счастливо дожил до старости. Вопрос только, зачем ему понадобилось разыгрывать это представление? Числились ли за ним служебные упущения, захотелось ли ему просто уйти от греха подальше – об этом судить пока было трудно. Не мог Сухарев исключить также и того, что Глинский и Скоков все-таки добрались до сокровищ. Другое дело, что вывести их все им оказалось не под силу. Взяли, вероятно, только то, что можно было унести и легко продать. Но в таком случае, как загадочная диадема вновь оказалась в руках Иванова? Или он получил ее не от дедушки, как утверждал до сих пор?
   Самым трудным оказалось отыскать сведения о потомках Ефима Федоровича Скокова, зато именно здесь Василия Валентиновича поджидала главная неожиданность. .Среди списка фамилий, не очень, правда, многочисленных, поскольку потомки Скокова не отличались плодовитостью, оказалась одна, хорошо знакомая Василию Валентиновичу. Вот уж не думал он, что поиски в архивах приведут его в кабинет человека, которого он знал не первый год.
   Углов Константин Михайлович взглянул на вошедшего Сухарева довольно недружелюбно, но тут же спохватился и расплылся в одной из самых своих доброжелательных и обворожительных улыбок.
   – У меня к тебе дело, Костя, извини, что отвлекаю от забот.
   – Да какие у нас тут заботы, Василий Валентинович? Кругом сплошной беспредел и никакой законности. Вот уж никогда не думал, что буду состоять в прислужниках Демона Зла.
   – Мы не прислужники, – поднял палец вверх Сухарев. – Мы агенты в стане врага. К тому же, я думаю, что эта история закончится с часу на час.
   – Твоими бы устами да мед пить, Василий Валентинович, – усмехнулся Углов.
   – Меня, собственно, вот какой вопрос интересует, Константин. Ты ведь знал Аркадия Семеновича Иванова еще до того, как увидел его труп?
   – Как вам сказать? – Углов вильнул глазами в сторону. – Мы виделись пару раз мельком. Нас познакомил Рябушкин. Что же касается трупа, то я никак не предполагал, что обнаружу в старом доме, в обшарпанной квартире, столь обеспеченного человека. Просто в голову не пришло, что это может быть Иванов. Но потом, когда вы мне сказали, что его опознал Хлестов, я вспомнил, где его видел.
   – У вас были деловые отношения?
   – Я не понимаю, Василий Валентинович, чего ты хочешь. Да мало ли с кем меня сталкивала жизнь! Работа такая, тут за день десятки людей проходят перед глазами.
   – По моим сведениям, ты продал ему одну очень ценную вещь.
   – Ну и что? – вскинулся Углов. – Мне нужны были деньги. И я действительно продал Иванову одну безделицу, доставшуюся мне от бабушки. Это что, преступление?
   – Нет, – пожал плечами Сухарев. – Просто, по моим сведениям, диадема досталась тебе не от бабушки, а от дедушки, который был сотрудником НКВД в далекие тридцатые годы.
   – Мой дедушка погиб семьдесят лет назад, и я попрошу тебя, Василий Валентинович, не тревожить его память.
   – О твоем дедушке вспомнил не я, Константин, это сделал компьютер. Ведь это ты столь блестяще сыграл роль следователя в устроенной оракулом постановке?
   – Ну и что? – с ненавистью глянул на Сухарева Углов. – Мы все здесь играем дурацкие роли и делаем это не по своей воле.
   – Все, кроме тебя, Костя. Кстати, почему у тебя столь странное прозвище в том мире – Хрипун?
   Углов на вопрос Василия Валентиновича не ответил, он просто вытащил из кармана пистолет и нацелил его на оппонента:
   – Это совсем не больно, Сухарев, и даже не смертельно. Правда, очнешься ты уже призраком.
   – Зря ты это затеял, Костя. Оракул все равно не отдаст вам с Ивановым золото.
   – А при чем здесь Иванов? – зло ощерился Углов. – Аркашка так и сгниет в этом виртуальном пространстве. Этот сукин сын меня обманул. Когда Анатолий Сергеевич упомянул о диадеме, мне сразу все стало ясно. Я вдруг понял, что упустил свой шанс, который дается раз в жизни. Ты можешь это понять, Сухарев? Другие купались в моем золоте, а я считал каждую копейку. Я упустил жар-птицу, которую держал в руках. А ведь я слышал от бабушки об этом оракуле. Но посчитал все это сказками.
   – Насколько я понимаю, диадема была не единственным наследством, доставшимся тебе от дедушки?
   – Был еще диск с какими-то странными знаками. Он всегда лежал в бабушкиной шкатулке вместе с диадемой. Ничего ценного, как мне казалось, он не представлял. Я о нем даже не вспоминал до того самого момента, когда узнал от Вениамина Стеблова о таинственном компьютере, находящемся в квартире Иванова и открывающем врата храма Йо. Я видел этот компьютер, когда осматривал место происшествия. Ничего таинственного в нем не было. И вдруг до меня дошло, что дело не в компьютере, а именно в диске. Я попробовал вставить его в дисковод, но он оказался слишком велик. Тогда я просто поместил его в сканер. И случилось чудо, Василий Валентинович. Правда, я попал не в храм Йо, а в Железный замок, но это не имело никакого существенного значения. В Железном замке золота не меньше, чем в храме Йо, вот только вынести его мне не удалось. Но я нашел выход, Сухарев. Надо просто совместить две реальности, ту и нашу, ненадолго, на несколько часов, и этого будет достаточно, чтобы переместить ценности в наш мир. И мне это почти удалось. Ты же сам видишь, что происходит. Еще немного, и процесс будет завершен.
   – Ты затеял опасную игру, Костя.
   – Да брось, Василий Валентинович, ничего страшного не случилось. Никто не умер. Я подарил людям карнавал на несколько суток. С уходом оракула все забудется. Зато останутся ценности. Большие ценности, Сухарев. В конце концов, от этого выиграю не только я, но и весь наш народ.
   – Только не надо, Костя, о народе, – поморщился Сухарев.
   – Ну хорошо, ты можешь выиграть, Василий Валентинович. В конце концов, чем ты хуже того же Рябушкина? Сто миллионов долларов тебя устроят?
   – Допустим. И что я должен сделать, чтобы их заработать?
   – Помоги мне нейтрализовать придурков, которые называют себя гайосарами. Я, к сожалению, а может и к счастью, не могу их убить, но мне нужно их изолировать на несколько часов. В крайнем случае суток. Процесс должен вот-вот завершиться.
   Сухарев был уверен, что процесс не завершится никогда. Оракул не отдаст золото людям, у которых нет на него никаких прав. Зато эти люди, сидящие на сундуках с золотом, непременно сойдут с ума, а вместе с ними сдвинется по фазе и весь мир.
   Возможно, Сухарев не сумел скрыть своих сомнений, и они каким-то образом отразились на его лице, но в любом случае Углов не поверил бы своему коллеге, ибо ставки в игре были чрезвычайно велики. Так или иначе, но он выстрелил в Василия Валентиновича, чтобы иметь возможность уйти спокойно и без помех. Сухарев выстрела не услышал, он увидел нестерпимую для глаз вспышку света и провалился в пустоту.
   Никаких неудобств при возвращении к жизни Василий Валентинович не испытал. Он просто открыл глаза и увидел лицо участливо склонившегося над ним Кравчинского.
   – С возвращением вас, господин Сухарев, в наш скорбный и во многом необъяснимый мир.
   – Он ушел? – спросил Василий Валентинович, поднимая голову.
   – Вы имеете в виду Углова?
   – Ну а кого ж еще?
   – К сожалению, ушел, хотя майор Сидоров, услышав выстрел в кабинете и увидев вас неподвижно лежащим на полу, попробовал задержать убийцу, но безуспешно. Более того, он сам был убит, и мы с минуты на минуту ждем его воскрешения. Кстати, с чего это Углову понадобилось вас убивать? У него что, нервы сдали?
   – Костя и есть тот Хрипун, которого вы ищете. Сухарев добросовестно пересказал Аполлону все сведения, добытые в городских архивах, а также почерпнутые из разговора с Угловым.
   – Он предложил мне сто миллионов.
   – Надо было соглашаться, – укорил Кравчинский.
   – Так я согласился, но он почему-то все равно выстрелил.
   – Значит, я оказался прав в своих предположениях, – задумчиво проговорил Аполлон, – диск все-таки есть.
   – Есть два диска, – поправил его Сухарев. – Один у Иванова, другой у Углова. Для их активации они используют обычные компьютеры. Я только одного не могу понять: за каким чертом нашим потомкам понадобилось создавать еще и этот призрачный мир?
   – Они собирались работать среди суеверных предков, искренне веривших в существование всех этих чародеев, магов и оборотней и прочей нечистой силы. Я, кстати, не исключаю, что эти программы были созданы гайосаром Йоаном Великим, тем самым исследователем, который не захотел возвращаться в свое родное будущее и предпочел остаться в прошлом, где достиг совершенно неслыханных высот. С помощью существ из призрачного мира он держал в страхе и повиновении всех своих подданных. Сам создавал химеры и сам же успешно с ними боролся.
   – Странные у них тогда были нравы, – вздохнул Сухарев.
   – Не лукавьте, Василий Валентинович, – усмехнулся Кравчинский, – власть во все времена использовала и продолжает использовать этот нехитрый прием – создать воображаемого врага, чтобы успешно с ним бороться. Правда, на этом пути случаются и проколы. Химера вдруг в какой-то момент начинает обрастать плотью и кровью, превращаясь из врага виртуального во врага реального. А порой и просто сокрушает власть, вздумавшую неосторожно поиграть с образами. Каждый писатель знает, что образ – это своеобразный слепок жизни, но, вероятно, возможен и обратный процесс, когда жизнь начинает формироваться на основе созданной кем-то матрицы, используя людей как исходный материал для эксперимента.
   – Ну и что вы теперь собираетесь делать? – спросил Сухарев, поднимаясь с пола.
   – Надо изъять диски у наших оппонентов и попытаться перезагрузить программу.
   – А если они хранят диски в виртуальном пространстве?
   – Сами диски – да, но тогда программы должны быть записаны на компьютеры. Ведь только используя компьютеры, они могут попадать в чрево оракула.
   Сухарев подошел к зеркалу и с интересом себя оглядел. К счастью, никаких фатальных изменений в его внешности не произошло, хотя он вроде бы стал призраком.
   – Очень может быть, что и не произойдет, – утешил его Кравчинский. – Колян уже который день ходит в призраках и за это время ни разу не терял человеческого облика.
   – Вы знаете, где живет Углов?
   – Знаю.
   – В таком случае поехали к нему. Кузнецов с Хлестовым ждут нас в машине.
   Воскресший майор Сидоров горел желанием отомстить своему убийце, и Кравчинскому не оставалось ничего другого, как взять его с собой на последнюю битву с магами и чародеями. А то, что эта битва будет последней, Аполлон нисколько не сомневался.
   Работники правоохранительных органов разместились в слегка обезображенном пулями «мерседесе» Кравчинского, сильно потеснив при этом Ходулина, Кузнецова и Катюшу. Но, как сказал майор Сидоров, в тесноте, да не в обиде.
   – Мы решили заключить договор с Демоном Зла, – сказал Кузнецов, выслушав пересказ событий, произошедших за последние часы в здании прокуратуры.
   – А он согласится? – усомнился майор Сидоров.
   – Я думаю, Субботину уже надоело корчить из себя придурка и он не менее других призраков жаждет вернуть себе пристойное обличье.
   – Предположение спорное, – не согласился с товарищем Кравчинский. – Очень может быть, что Субботину его новая роль пришлась по вкусу. Но в любом случае его, конечно, следует привлечь к операции, пообещав златые горы и реки, полные вина.
 
   Демон Зла пребывал в хорошем настроении, которое не мог испортить даже визит довольно неприятных типов, ввалившихся в его дворец во время вечерней трапезы. Ужинал его демоническое величество в гордом одиночестве, ибо в его окружении не было в достаточной мере значительного лица, которое можно было бы посадить за стол, не уронив при этом собственного достоинства. Да и лиц в окружении крылатого демона тоже не было – одни сплошные образины. Этих, правда, было в избытке, так что Субботин мог не очень волноваться за свою безопасность.
   На вошедших Демон Зла посмотрел с любопытством, сесть, естественно, не предложил, но выразил готовность выслушать их слезное прошение.
   – Мы не с прошением, мы с предложением, – поправил исчадие ада Кравчинский. – Вагоны золота.
   – Все золото мира и так теперь мое, – гордо вскинул голову Демон Зла.
   – Я извиняюсь, – встрял в разговор временно исполняющий обязанности министра финансов Хлестов, скромно стоящий поодаль, – золото далеко не все. Да и вообще его кот наплакал. Купюры, правда, есть, но мы вынуждены платить людям зарплату. А с поступлением новых денег возникают проблемы.
   В хорошего кроя итальянском пиджаке, Хлестов смотрелся солидно. Впечатление слегка портила физиономия, сильно смахивающая на собачью морду. Петр Васильевич по этому поводу очень страдал, и не приходилось сомневаться в его искреннем желании вернуть прежнее, утерянное по воле оракула обличье.
   – Какие еще проблемы? – возмутился Демон Зла. – Ты что несешь, паразит?
   – Так ведь, ваше демоническое величество, мы ведь некоторым образом в блокаде. Подвоз продовольствия резко сократился. Могут возникнуть проблемы с населением, которое и без того стало выражать недовольство.
   – Недовольных будем сажать на кол! – грозно рыкнул Демон Зла.
   – Можно и на кол, – вздохнул Хлестов. – Я это к тому говорю, что золото нам, конечно, не помешает.
   – Есть люди, – снова направил ход беседы в нужное русло Кравчинский, – которым наплевать и на Демона Зла, и на его высоких покровителей. Сидят себе на мешках с золотом и в ус не дуют.
   – Кто позволил?! – взвился Демон Зла, расправляя черные крылья. – Где сидят?
   – В Железном замке, – пояснил Кравчинский.
   – Да быть того не может! – возмутился авторитет. – Я же послал туда Григориуса и Венидиктуса.
   – Нашел кого послать, – хмыкнул Ходулин. – Железный замок доверху набит золотом, а заправляет там маг и чародей по имени Хрипун! Так вот он публично называет тебя щенком и грозит публичной поркой. Видали, говорит, мы таких Демонов Зла.
   – Я этого Хрипуна в порошок сотру, – злобно прорычал авторитет.
   – Двадцать пять процентов, – вежливо выставил свои условия Кравчинский.
   – Это с какой же стати? – недоуменно заморгал глазами Демон Зла.
   – Так ведь без нашей помощи тебе в этот замок не попасть и до Хрипуна с его золотом не добраться.
   – Пять процентов и ни копейки больше.
   – Двадцать, – уступил Кравчинский.
   – Ты с кем торгуешься, негодяй? Ты с Демоном Зла торгуешься! Я властвую над миром!
   – Ну, положим, – запротестовал Аполлон, – вся твоя власть не выходит за пределы города и его ближайших окрестностей. Но и эту власть тебе приходится делить с Хрипуном. Помяни мое слово, рано или поздно, но он до тебя доберется. Два медведя в одной берлоге не уживаются.
   – Десять процентов, – сказал Субботин.
   – Пятнадцать, – сухо уточнил граф Калиостро.
   – Черт с вами, – махнул рукой авторитет. – Когда выступаем?
   – Тебе сообщат. Готовь свою рать. Ибо битва нам предстоит ужасная.
   На этом силы добра расстались с силами зла, торжественно прошествовав из губернского дворца к одиноко стоящему на обочине «мерседесу».
   – Придурок, – только и сказал Кравчинский, садясь за руль машины, и с этим резюме по поводу состоявшихся деловых переговоров согласились все присутствующие.
 
   Углов жил в квартире, которая не поражала глаз ни габаритами, ни роскошью обстановки. Кравчинский открыл дверь отмычкой, что вызвало смущенное покашливание представителей правоохранительных органов. Но с другой стороны, брать санкцию на обыск в городской квартире мага и чародея было не у кого, поскольку Демон Зла, едва утвердившись у власти, первым же своим указом распустил суды. Опытные сыскные волки без труда определили, что хозяин покинул квартиру буквально за пару часов до того, как сюда наведались незваные гости. Компьютер в квартире был, но находился в ужасающем состоянии. Монитор разбит, системный блок раскурочен. Видимо, не поверивший Сухареву Хрипун таким образом заметал следы. Скорее всего, у Углова где-то был резервный компьютер, с помощью которого он вновь ушел в виртуальное пространство.
   – Скверно, – задумчиво проговорил Кравчинский. – Этот запасной компьютер он может хранить где угодно, в любой снятой на время квартире.
   – Можно воспользоваться подвалом дворца Глинских, – предложил Ходулин. – Правда, это займет много времени. Придется мобилизовывать транспорт, чтобы перебросить в Горелово нечистую рать.
   – Далеко не факт, что подземный ход функционирует, – возразил Кузнецов. – На месте Крота и Хрипуна я бы его завалил.
   – А ты думаешь, что Крот и Хрипун действуют совместно?
   – Да уж, наверное, договорились. Враги-то у них теперь общие. Надо поискать их сообщников, во всяком случае, людей, с которыми они общались в последние дни.
   – Гусляров! – осенило вдруг Сухарева. – Мэр встречался с Ивановым и даже участвовал в его дурацком заговоре, и, надо полагать, он многое может нам рассказать.
   …Лев Игнатьевич встретил вторгшихся в его холостяцкую квартиру гостей без большого восторга. Мэр явно готовился ко сну и теперь испуганно посматривал на помешавших этому процессу правоохранителей.
   – Опять НКВД? – спросил он обреченно.
   – А что прикажете делать, яхонтовый вы наш? – усмехнулся Кравчинский. – Участвуете в антиправительственных заговорах и хотите, чтобы вам это сошло с рук?
   – Заговор был направлен против Демона Зла, пришедшего к власти неконституционным путем, – попробовал оправдаться Гусляров.
   – Опять хитрите, милейший, – ласково пожурил Льва Игнатьевича Аполлон. – Вашей конечной целью было установление Всемирной империи во главе с гайосаром Йоаном Вторым. Какая роль отводилась лично вам, гражданин Гусляров?
   – Я должен был стать президентом России.
   – Э, батенька, – протянул осуждающе майор Сидоров. – Статья-то расстрельная. Ну, в крайнем случае пожизненное заключение.
   – Бес попутал, – честно признался Гусляров. – Хотя не исключаю и гипнотического воздействия.
   – Готовы искупить вину?
   – Кровью? – насторожился мэр.
   – Пока что теснейшим сотрудничеством с силами правопорядка, а там видно будет.
   – А вы действительно силы правопорядка? – усомнился Лев Игнатьевич в полномочиях своих полуночных гостей.
   – А что, разве не видно? – нахально отозвался Кравчинский. – Я, например, действительный статский советник, сотрудник Тайной канцелярии, господин Кузнецов – полковник гвардии, господин Сидоров – майор милиции, господин Сухарев – следователь прокуратуры, что касается господина Ходулина, то он официальной должности не занимает, зато является фаворитом при императрице. Так какого рожна вам еще надо, Лев Игнатьевич? По лицу господина Гуслярова было видно, что его одолевают сомнения. С одной стороны, он готов был сотрудничать с силами правопорядка, с другой, опасался в очередной раз попасть впросак. Бесконечная смена эпох, в которых за последние дни Льву Игнатьевичу довелось побывать, вредно отразилась на его умственных способностях. Несчастный мэр вконец запутался в заговорах, которые, наезжая один на другой, привели ситуацию к полнейшему абсурду. И теперь Гусляров не мог идентифицировать со всей ответственностью даже самого себя, не говоря уже о прочих лицах, добивающихся его взаимности.
   – А какой у нас сейчас год на дворе, господа? – задал мэр явно провокационный вопрос.
   – Тяжелый случай, – вздохнул Кравчинский. – Специально для вас, Лёв Игнатьевич, и только по секрету – начало века, скажу даже более, начало тысячелетия.
   – Какого тысячелетия?
   – Третьего, естественно, – пожал плечами Кравчинский.
   – Значит, у нас сейчас две тысячи четвертый год?
   – Вы на редкость проницательны, друг мой. Так каким образом вам удалось проникнуть в храм Йо?
   – Я воспользовался компьютером. То есть сначала Иванов появился на экране телевизора, потом переместился на этот диван. А уходя, он сказал, что я могу последовать за ним.
   – Он ушел через дверь?
   – Нет, через телевизор. А я сел за компьютер, щелкнул мышкой и оказался в храме. Скажите, этот оракул действительно существует, или я просто сошел с ума?
   – Оракул – это реальность, данная нам в ощущениях, – охотно разъяснил мэру суть вещей Кравчинский. – Так вы воспользовались вон тем компьютером, что стоит в углу?
   – Да, этим самым.
   Аполлон, недолго думая, нажал на кнопку «пуск». Джинн, сидящий в системном блоке, утробно заурчал и начал выдавать на экран монитора никому не нужную информацию на забугорном языке. Никакого особенного чуда в этом не было, поскольку именно так начинали свою работу все без исключения компьютеры, к которым прежде прикасалась рука Аполлона Кравчинского. Силы добра сгрудились вокруг графа Калиостро и с интересом наблюдали за его метафизическими упражнениями. Наконец на экране монитора появилась красивая девушка, увешанная бижутерией в виде пиктограмм.
   – Вы компьютерными играми не увлекаетесь, Лев Игнатьевич?
   – Нет, – отозвался хозяин. – Разве что супруга баловалась.
   – Значит, компьютерной игры под названием «Железный замок» у вас нет?
   Гусляров в ответ лишь растерянно развел руками. Вопрос свой Кравчинский задал, естественно, не случайно. На экране монитора среди множества пиктограмм выделялись прежде всего своими размерами две. Под одной из них стояла подпись «Железный замок», под второй – «Храм Йо».
   Кравчинский потянулся было к мышке, но был остановлен железной рукой полковника Друбича:
   – Надо дождаться Демона Зла с его неисчислимой ратью.
   Нечистая сила явилась в рекордно короткие сроки. Взывать к ней не пришлось, Кравчинский просто позвонил по телефону. Сам Демон Зла, воспользовавшись крыльями, впорхнул в мэрскую квартиру через открытую по столь торжественному случаю дверь на балкон. Его воинству ввиду отсутствия крыльев, а также по причине неработающего лифта пришлось подниматься на шестой этаж, по лестнице. Впрочем, оборотней было столь много, что вместить их всех гусляровские апартаменты не могли, и большая часть толклась на лестнице и около подъезда.
   – Внимание, – сказал Кравчинский тяжело дышащей ему в затылок нечистой силе. – Представление начинается.
   Двойного щелчка мыши никто не услышал, зато все увидели, как раздвигаются стены мэрской квартиры и родной кирпич сменяется инородным материалом, который если и можно было назвать железом, то весьма и весьма условно. Как полководец опытный и себя уважающий, Демон Зла не ринулся в бой впереди своей рати, а благоразумно пропустил оборотней вперед. По приблизительным подсчетам Аполлона Кравчинского через мэрскую квартиру в
   Железный замок проникло не менее пяти тысяч особей, которых там, естественно, не ждали. Но замок был настолько велик, что эта немалая рать просто затерялась в его бесчисленных помещениях, так что вступившие вслед за оборотнями под его своды силы добра были слегка шокированы окружающей их тишиной. Впрочем, пройдя сотню метров по гулким коридорам, они услышали где-то там, впереди, неясный шум битвы. Демон Зла ускорил шаги, дабы воочию убедиться в доблести своего войска, и сопровождающим его лицам не оставалось ничего другого, как следовать за ним к эпицентру событий.
   Гарнизон замка хоть и был захвачен врасплох, но тем не менее оказал оккупантам героическое сопротивление. Зрелище было воистину грандиозное. По меньшей мере десять тысяч оборотней сошлись лицом к лицу, или, если угодно, рылом к рылу, в огромном зале и с упоением дубасили друг друга мечами. Кровь лилась рекой, ряды нападающих и обороняющихся стремительно редели, но трупов почему-то не было. На это обратил внимание мэр Гусляров, стоявший в кругу избранных на галерее и с ужасом наблюдавший за развернувшейся внизу грандиозной бойней.