– Какие могут быть трупы в виртуальном сражении, милейший, – пожал плечами всезнающий Кравчинский. – Пока что сражаются фантомы, и это только прелюдия битвы гигантов, которую нам с вами предстоит увидеть.
Прелюдия, однако, затягивалась. Для того чтобы шустрые фантомы истребили друг друга, понадобилось добрых полтора часа. По прошествии этого времени посреди огромного зала копошилась ничтожная кучка существ, суета которых не представляла уже для пресыщенных баталией зрителей ровным счетом никакого интереса. Все с нетерпением ждали обещанной Кравчинским битвы гигантов. Демон Зла уже расправлял крылья, готовясь к стремительной атаке, но его опередили. Сверкнула молния, грянул гром, и захваченные врасплох наблюдатели едва не посыпались с галереи вниз, на головы еще продолжавшим сражаться немногочисленным фантомам.
– Что я говорил! – торжествующе воскликнул Кравчинский. – Наконец-то в дело вступают истинные бойцы.
И словно бы в подтверждение его слов на дальнем конце зала появилась величественная фигура, облаченная в золотистые одежды. Это был маг и чародей Хрипун собственной персоной. Одним мановением руки он разметал уцелевших оборотней, расчищая площадку для предстоящего поединка. Демон Зла при виде достойного противника взмахнул крылами и спланировал вниз, словно на большом черном парашюте. С минуту противники неподвижно стояли друг против друга, словно примеривались, как бы побольнее ударить. Ходулин решил было помочь Демону Зла, но Кравчинский его удержал:
– Двое дерутся, третий не лезь.
– Это еще почему? – удивился граф Дракула.
– Оракул, надо полагать, не случайно превратил Субботина в Демона Зла. У него были на него свои виды. А твой час, я думаю, еще придет.
Противники, наконец, обменялись ударами, сверкнувшие под сводами зала молнии слились в одну, что привело к ужасающему грохоту, едва не оглушившему всех присутствующих. После столь обнадеживающего начала следовало ожидать не менее грандиозного продолжения. Тем более что запасы электроэнергии в двух заряженных на противоборство субъектах были неисчерпаемы. Если они не спалили замок, то, вероятно, только потому, что он был сделан из негорючего материала. Золотистые одежды мага Хрипуна очень скоро потемнели от копоти. Демону Зла чернеть вроде было уже некуда, он и так смотрелся натуральным сапогом, начищенным для парадного смотра. Зрители же буквально ослепли от обилия молний, то и дело сверкающих в насыщенном озоном воздухе.
– Вот это разрядочка! – воскликнул довольно Кравчинский.
– А нам от этого какая радость, – не понял Ярослав.
– Так ведь Хрипун в этом противоборстве теряет магическую силу. Так же, как, впрочем, и Демон Зла.
Скорее всего, Аполлон был прав, ибо противники, которые в начале противоборства выглядели исполинами, ныне истрепались до своих обычных размеров. Да и сила испускаемых ими электрических разрядов потихоньку сходила на нет. Видимо, противники начали осознавать, что победителя в их поединке не будет. Во всяком случае, Хрипун предпринял попытку скрыться. Воспрянувший духом Демон Зла, собрав оставшиеся силы, метнул в спину убегающему молнию, но промахнулся. Чародей благополучно скрылся, зато Демона последнее усилие подкосило под корень. Во всяком случае, он рухнул бездыханным на плиты пола, одновременно сильно просветлев ликом. Спустившиеся вниз с галереи благодарные зрители обнаружили не Демона Зла, а всего лишь Субботина. То есть ни крыльев тебе, ни горящего взора. Авторитет, впрочем, очнулся довольно скоро и даже поднялся на подрагивающие задние конечности.
– Здорово вы его! – с чувством пожал победителю руку Гусляров. – Это было восхитительное зрелище.
– А где его труп? – спросил авторитет.
– К сожалению, трупа нет, – вздохнул Лев Игнатьевич. – Чародей скрылся.
Расстроенный авторитет злобно выругался. И очень может быть, что именно его ругательство стало последней каплей, переполнившей чашу терпения многострадального замка. Грандиозное строение, которое, казалось, простоит не одну тысячу лет, стало вдруг распадаться на глазах изумленных зрителей. Причем скорость распада была настолько велика, что буквально через минуту торжествующие победители оказались у разбитого корыта. Над их головами зашумел могучими кронами дремучий лес, пугая непривычных горожан своими ночными криками и всхлипами.
– Вот тебе раз, – обиженно сказал Гусляров. – У нас и то лучше строят.
И был совершенно прав в своих претензиях, правда, непонятно к кому, то ли к оракулу, провернувшему воистину уникальную операцию по сносу строения, то ли к чародею Хрипуну, напустившему на своих оппонентов порчу. Но в любом случае силы добра, столь опрометчиво сунувшиеся в логово могущественнейшего мага, оказались в весьма и весьма сложном положении. Вернуться назад, в мэрскую квартиру не было никакой возможности. Идти вперед было совершенно бессмыслен-. но, ибо никто не знал, где этот самый «перед» находится. Словом, силы добра неожиданно для себя оказались пленниками виртуального пространства, без всякой надежды на благополучный исход затеянного в недобрый час предприятия. Кравчинский уныло подсвечивал прихваченным на всякий случай фонариком по сторонам, но ничего примечательного не обнаружил. Кругом были самые обычные деревья, самого обычного вроде бы леса. Ну а что прячет в своем нутре этот «обычный» лес, можно было только догадываться.
– Допрыгался, стратег, – сердито бросил графу Калиостро Ходулин. – Хватать надо было этого мага за шиворот и вытрясать из него диск с программой. В два счета бы мы с Ярославом этому Углову загнули салазки.
– Да не в Углове дело, – махнул рукой Аполлон. – Дело в оракуле. Этот Железный замок ему мешал нормально функционировать. Вот он его и разрушил с нашей помощью.
– Все может быть, конечно, – вздохнул Ярослав. – Но что мы сейчас будем делать?
– Я предлагаю развести костер, – бодро высказался майор Сидоров. – И подождать рассвета. А хворосту здесь, надо полагать, в избытке.
Предложение майора было разумным, и все с готовностью принялись искать сухие ветки. Василий Валентинович Сухарев, впервые столкнувшийся с виртуальным пространством, о котором столько слышал в последние дни, пребывал в растерянности. Только что произошедшая на его глазах грандиозная битва повергла его в состояние, близкое к шоку. Рушились все непреложные законы бытия, смерть перестала быть смертью, но и жизнь приобрела отчетливый шизофренический оттенок. Мало того, что уважаемому человеку пришлось в последние дни вращаться среди демонов, оборотней и графов, так в довершение всех бед он еще и сам стал призраком. Можно себе представить реакцию вышестоящих лиц на столь предосудительные превращения следователя прокуратуры. Впрочем, Сухарев утешал себя тем, что и среди вышестоящих лиц не обошлось без недоразумений. Губернатор сослан в Сибирь, мэр окончательно запутался в господах, которым он служит, а прокурор Лютиков и вовсе стал Лешим. Справедливости ради следует заметить, что сделал он это по заданию подпольного комитета, в тяжкий для города час, но тем не менее нечисть есть нечисть. Не исключено, что и следователя Сухарева ждет та же участь, во всяком случае, дремучий лес для него уже создан, осталось только мхом обрасти и можно приступать к исполнению обязанностей. Достойное завершение карьеры, ничего не скажешь.
Тяжкие думы, одолевавшие следователя, помешали ему вовремя оценить неприятное положение, в которое он попал благодаря своей опрометчивости. Сухарев заблудился в ночном лесу, хотя вроде бы пытался держаться поближе к стану. Казалось, еще минуту назад он слышал голоса своих товарищей по несчастью, и вдруг эти голоса смолкли, и вокруг воцарилась гнетущая тишина, прерываемая лишь треском ломающихся веток да уханьем ночных птиц.
– Эй! – крикнул слегка струхнувший Сухарев. – Здесь есть кто-нибудь?
– Есть кто-нибудь, – с готовностью откликнулось эхо.
– Ты кто? – переспросил не разобравшийся в ситуации следователь.
– Ты кто? – с готовностью отозвалось эхо.
– Я леший, – представился Василий Валентинович и, очень даже может быть, не покривил при этом душой.
– А я русалка, – отозвалось эхо, чем поставило Сухарева в тупик.
Впрочем, не исключено, что эхо здесь было совершенно ни при чем, и заброшенному в лесные дебри волею обстоятельств следователю прокуратуры действительно попалась на пути русалка. Во всяком случае, Сухареву показалось, что там, на залитой лунным светом полянке, действительно кто-то стоит.
– Иди сюда, – сказала русалка. – Я покажу тебе дорогу.
– Дорогу куда? – не удержался от вопроса Сухарев.
– Дорогу к счастью, – засмеялась русалка.
Со счастьем у Василия Валентиновича в последнее время действительно возникли проблемы, в том смысле, что семейная жизнь разладилась и в перспективе пока что ничего не просматривалось. Ну, разве что кроме этой русалки, которую он видел теперь вполне отчетливо. От обнаженного женского тела у Сухарева перехватило дух, он воровато огляделся по сторонам, боясь обнаружить нечаянных свидетелей, и ускорил шаги. Падение следователя прокуратуры состоялось на берегу лесного озерка, куда вывела его нечаянная проводница. Хотя, с другой стороны, можно ли считать моральным падением сексуальную связь лешего с русалкой? При зрелом размышлении Сухарев пришел к выводу, что вряд ли. Правда, эти зрелые размышления пришли к нему гораздо позже, когда факт уже свершился и отмене не подлежал.
Лежа на теплой земле, Сухарев подумал, что весна в этом году выдалась бурная и почему-то теплая. Давно не бывавший на природе Василий Валентинович полагал, что в мае ночи более холодные. Нынешняя же выдалась прямо на загляденье. Вон даже русалки вышли на охоту явно раньше положенного времени. Сухарев полагал, что сейчас его потащат в воду, в качестве уплаты за грехопадение, но ошибся в своих расчетах. Русалка купаться явно не собиралась, а, наоборот, принялась неспешно одеваться.
– А я всегда считал, что русалки ходят обнаженными.
– Я не просто русалка, я – ведьма, – усмехнулась в ответ его новая знакомая.
– А зовут тебя как?
– Ефросинья.
– А меня – Василий.
– Ну, тогда пошли, Василий.
– Куда? – не понял Сухарев.
– Я же обещала показать тебе дорогу к счастью.
Нельзя сказать, что Сухарев оробел, он просто не знал, можно ли полагаться в поисках счастья на русалку, которая вдобавок еще являлась и ведьмой. К тому же следователь в данный момент и без того был доволен жизнью и прикидывал в уме, как бы уговорить свою новую знакомую покинуть лесные дебри и переселиться в шумный город. Жилплощадью Василий Валентинович ее бы обеспечил, а уж там как бог даст.
Ефросинья уверенно торила путь по затихшему в предрассветную пору лесу, судя по всему, для нее здесь не было тайн, и в темноте она видела не хуже, чем днем. Сухарев же то и дело спотыкался о ветки и корни, которые с завидной регулярностью попадались на его пути. Шли они довольно долго. Непривычный к длительным пешим прогулкам, да еще по лесу, следователь сильно подустал. Зато Ефросинье слово «усталость», похоже, было незнакомо, и она легко и почти бесшумно шагала по тропе, лишь изредка оглядываясь на то и дело отстающего Сухарева. Приглядевшись к своей новой знакомой, Василий Валентинович пришел к выводу, что соблазнил далеко не девушку. Ефросинье на вид было никак не меньше тридцати пяти лет. И набежавший рассвет это подтвердил. Сухарев счел этот возраст оптимальным, поскольку и сам был далеко не мальчиком.
– Пойдешь за меня, – неожиданно предложил Сухарев.
– А с чего это ты вдруг решил свататься к ведьме?
– Так я ведь и сам леший, а следователем прокуратуры только подрабатываю на жизнь.
– Пойду, – легко согласилась Ефросинья, – но уж ты не обессудь, если что не так.
Василий Валентинович расправил плечи и ускорил шаги, не желая выглядеть в глазах своей избранницы рохлей. В конце концов, возраст Сухарева еще не таков, чтобы раскисать после часового перехода. Лесная тропа внезапно оборвалась обширной поляной, и взору Василия Валентиновича открылось величественное зрелище, от которого у него захватило дух. Огромное сооружение, напоминающее египетскую пирамиду, выплывало ему навстречу. Впрочем, Сухарев очень скоро убедился, что сооружение не плывет, а стоит на довольно высоком холме. А то, что он принял было за воду, всего лишь роса, испаряющаяся под лучами утреннего солнца. Но в любом случае следователь был потрясен.
– Храм Йо? – спросил Сухарев внезапно севшим голосом.
– Да, – ответила Ефросинья.
Подходя к храму, Сухарев слегка оробел, но быстро взял себя в руки. В конце концов, это сооружение всего лишь дело рук человеческих, пусть даже если это руки далеких потомков. И ничего таинственного, а тем более мистического в этом сооружении нет.
– Каждый видит в нем то, что хочет видеть, – сухо сказала Ефросинья. – И поступает соответственно своей природе.
В правоте Ефросиньи Сухарев убедился очень скоро, едва ступив в величественный зал, посреди которого находился отливающий голубоватым светом гигантский шар. Сцена, представшая его взору, была безобразной. Два человека, сцепившись в объятиях, катались по полу, награждая друг друга тумаками и изрыгая при этом страшные ругательства.
Василий Валентинович без труда опознал дерущихся, а увидев на полу возле шара две круглые металлические пластины, отливающие металлическим блеском, очень быстро сообразил, что именно не поделили гайосар Йоан с чародеем Хрипуном. Сухарев хотел было поднять пластины, но его опередила Ефросинья. Причем она не просто подняла диски, но и распорядилась ими со знанием дела. И прежде чем Василий Валентинович успел глазом моргнуть, русалка подошла к голубому шару и опустила оба диска в приоткрывшуюся щель.
– Нет! – закричал с пола Углов. – Что ты делаешь, стерва!
Хрипун вскочил и попытался было наброситься на Ефросинью, но, наткнувшись на кулак Сухарева, вернулся в исходное положение. Иванов вел себя более спокойно, он просто сидел на полу и устало качал головой. На лице его было написано отчаяние. Впрочем, это отчаяние быстро сменилось злобой, и Сухареву наверняка пришлось бы несладко в противоборстве с двумя обеспамятовавшими негодяями, если бы как раз в этот момент под сводами храма не появилась целая группа очень хорошо знакомых ему лиц.
– Ну вот, – сказал Кравчинский, приветствуя Сухарева поднятой рукой. – Я же говорил, что он найдется. Здравствуй, Ефросинья.
– Пора, – отозвалась в ответ русалка. – Приступайте.
Первой к голубому шару подошла Катюша, сняла украшающую голову диадему и приложила ее к пульту. Шар благодарно вспыхнул зеленым цветом надежды.
– Перстень, – протянул руку к Субботину Ярослав.
– Не отдавай! – крикнул с пола Углов.
Авторитет вздрогнул и растерянно огляделся по сторонам. Взгляд его уткнулся в пистолет, который майор Сидоров направил на него с самым решительным видом.
– Убью, – коротко пообещал майор. – Мне этот подвиг на том свете зачтется. Все-таки не сявку порешил сгоряча, а Демона Зла, причем обдуманно.
– Но ведь золото, Субботин, золото! – почти простонал с пола Иванов.
– Между прочим, оракул уже приготовился к уходу, – мягко сказал Кравчинский, – и далеко не факт, что он задержится для воскрешения покойника.
И словно бы в подтверждение слов Аполлона над головами присутствующих вспыхнула надпись: «Миссия завершена», а громовой голос произнес:
– Миссия завершена! Посторонних прошу удалиться.
– Считаю до трех, – жестко произнес майор Сидоров. – Раз, два…
Но прежде чем сотрудник правоохранительных органов произнес роковую цифру «три» Субботин сорвал с пальца перстень и швырнул Кузнецову:
– Чтоб вы провалились!
После того как Кузнецов с Ходулиным приложили свои перстни к пульту, у злобного пожелания авторитета появился шанс осуществиться. Во всяком случае, храм заходил ходуном.
– Миссия завершена, – произнес все тот же голос– Прошу посторонних удалиться.
Посторонние благоразумно последовали совету оракула и бросились к выходу, но в дверях столкнулись с группой неопознанных поначалу лиц, которые как раз направлялись в храм. Началась если не свалка, то сутолока, едва не приведшая к трагическим последствиям.
– Спасайся, кто может, – рявкнул во всю мощь своих легких Кравчинский и тем разрядил ситуацию.
Клубок тел выкатился из храма, и чудовищная вспышка настигла беглецов уже у подножия холма. Сухарев открыл глаза, когда все уже вроде закончилось, и увидел сидящую рядом Ефросинью. Приключение завершилось, и завершилось оно для Василия Валентиновича с немалым прибытком, а о сгинувшем золоте он нисколько не жалел.
Зато бесновались и посыпали голову пеплом опоздавшие к раздаче подарков Кудряшов и Аникеев.
– Я тебе пасть порву, – орал на поднимающегося с земли Углова вернувший себе привычное обличье Кудряшов. – Чародей задрипанный!
– Но-но, ты не очень-то разоряйся, – остудил его пыл Углов. – Я все-таки следователь прокуратуры. И в два счета сейчас статью тебе организую за оскорбление должностного лица, находящегося при исполнении служебных обязанностей.
– Это ты исполняешь обязанности! – взвизгнул Аникеев. – А кто нас в оковах держал?!
Сухарев скандалистов уже не слушал, просто сидел и с наслаждением вдыхал воздух сельской глуши, который кружит голову городскому человеку не хуже вина. Особенно если рядом с этим человеком сидит женщина.
– А в прошлый раз мы на этой поляне нашли золото, – сказал вдруг Кравчинский. – Я лично копнул носком землю, и вот оно, родимое.
Набиравший силу скандал умер в одно мгновение. Бывшие попугаи Веня и Гриня мгновенно пали на землю и принялись разгребать ее руками.
– Идиоты! – рявкнул на них Кудряшов. – Бегите в деревню за лопатами.
Бывшая стая дружно сорвалась с места, к ней присоединились Углов с Ивановым. Не прошло и минуты, как они уже скрылись за поворотом.
– Ну и зачем ты им это сказал? – осуждающе покачал головой Кузнецов. – Они ведь ничего здесь не найдут.
– А пусть роют, – усмехнулся Кравчинский. – Труд облагораживает человека. А местные жители потом на этом месте картошку посадят. Хорошая здесь вырастет картошка.
Сухарев вернулся к исполнению своих обязанностей в теплое солнечное утро. Василий Валентинович был доволен жизнью и самим собой. Слегка подпортил ему настроение Костя Углов, попавшийся на пороге здания прокуратуры. Вид у Кости был усталый, глаза тоскливые, он то и дело хватался мозолистой рукой за негнущуюся спину, поврежденную на сельхозработах, и угрожающе цедил сквозь зубы:
– Я этого гада посажу, можешь мне поверить, Сухарев. Он у меня надолго запомнит, как издеваться над уважаемыми людьми.
Василий Валентинович не стал уточнять, кого, собственно, называет гадом Костя Углов, во-первых, он догадывался, что речь идет об Аполлоне Кравчинском, а во-вторых, для пустых разговоров у него просто не было времени. Прокурор Лютиков вызвал подчиненного на ковер, не дав тому дух перевести.
Иван Николаевич был чисто выбрит и с удовольствием оглаживал блистающую под солнечными лучами лысину белоснежным платком. О проведенных на ответственной подпольной работе днях ничего уже не напоминало ни в обстановке кабинета, ни во внешности самого Лютикова. Между прочим, и город как-то неожиданно легко оправился от травмы, нанесенной ему оракулом. И о Демоне Зла никто из горожан даже не вспоминал. Телевидение дружненько переключилось на скандальное происшествие с одним видным политическим деятелем губернского разлива, прихваченным в сауне с чужой женой, а о похищенных призраками из банков деньгах даже не вспоминало.
– Деньги как раз вернулись к законным владельцам, – вздохнул Лютиков, – все до копейки. Золото тоже. О телках я даже не говорю. Проблемы у нас с собакой, Василий Валентинович.
– А что такое? – удивился Сухарев.
– Приехала комиссия из центра, – перешел на шепот Лютиков. – Привезла с собой целую команду из профессоров. Вынь да положь им говорящую собаку. А где я им ее возьму? Хлестов, сукин сын, не дождался решения вышестоящих инстанций и метаморфизировал в свое естественное состояние. Я ему звонил только что. Представь себе, утверждает, что никогда собакой не был, и обещает привлечь меня за клевету. Вот ведь наглец. А по документам комиссии он у нас, между прочим, проходит как породистый кобель. И там черным по белому вписаны фамилия, имя и отчество финансиста.
– Скажем, что это фамилия владельца, – пожал плечами Сухарев.
– Владельца кого?
– Таксы, естественно.
– А такса где?
– Скажем, что сдохла.
– Да ты что? – замахал руками Лютиков. – На нас же зеленых натравят. Всех этих защитников животных. Хай поднимут на весь мир. В губернском городе не уберегли феномен природы, говорящего пса!
– А мы-то тут при чем, – пожал плечами Сухарев. – Пусть с хозяина спрашивают, почему не уберег собаку.
– А кто хозяин?
– Хлестов Петр Васильевич, как это и записано в документах. Прокуратуре ведь по штату не положено держать собак. Мы и не держим.
– Гениально, – аж подпрыгнул на стуле Лютиков. – Я покажу этому финансисту, как грозить прокурору судом.
– Пусть Хлестов либо покупает собаку, либо берет у ветеринаров справку о ее смерти. А если комиссия решит, что этот сукин сын заморил голодом несчастное животное, являющееся достоянием человечества, то мы так и быть, проведем расследование в точном соответствии с законом.
– Ну, Сухарев, век не забуду – выручил. А у меня прямо голова кругом пошла. Только-только избыли Демона Зла и тут, нате вам, новая напасть-комиссия из столицы!
– Ничего, – уверенно сказал Василий Валентинович. – И не таких видали.
– Это точно, – согласился со следователем прокурор Лютиков. – А этот гость из будущего больше не вернется?
– Будем надеяться, – вздохнул Сухарев. – А если вернется, то мы встретим его во всеоружии.
– Не дай бог! – воскликнул прокурор Лютиков и перекрестился.
Прелюдия, однако, затягивалась. Для того чтобы шустрые фантомы истребили друг друга, понадобилось добрых полтора часа. По прошествии этого времени посреди огромного зала копошилась ничтожная кучка существ, суета которых не представляла уже для пресыщенных баталией зрителей ровным счетом никакого интереса. Все с нетерпением ждали обещанной Кравчинским битвы гигантов. Демон Зла уже расправлял крылья, готовясь к стремительной атаке, но его опередили. Сверкнула молния, грянул гром, и захваченные врасплох наблюдатели едва не посыпались с галереи вниз, на головы еще продолжавшим сражаться немногочисленным фантомам.
– Что я говорил! – торжествующе воскликнул Кравчинский. – Наконец-то в дело вступают истинные бойцы.
И словно бы в подтверждение его слов на дальнем конце зала появилась величественная фигура, облаченная в золотистые одежды. Это был маг и чародей Хрипун собственной персоной. Одним мановением руки он разметал уцелевших оборотней, расчищая площадку для предстоящего поединка. Демон Зла при виде достойного противника взмахнул крылами и спланировал вниз, словно на большом черном парашюте. С минуту противники неподвижно стояли друг против друга, словно примеривались, как бы побольнее ударить. Ходулин решил было помочь Демону Зла, но Кравчинский его удержал:
– Двое дерутся, третий не лезь.
– Это еще почему? – удивился граф Дракула.
– Оракул, надо полагать, не случайно превратил Субботина в Демона Зла. У него были на него свои виды. А твой час, я думаю, еще придет.
Противники, наконец, обменялись ударами, сверкнувшие под сводами зала молнии слились в одну, что привело к ужасающему грохоту, едва не оглушившему всех присутствующих. После столь обнадеживающего начала следовало ожидать не менее грандиозного продолжения. Тем более что запасы электроэнергии в двух заряженных на противоборство субъектах были неисчерпаемы. Если они не спалили замок, то, вероятно, только потому, что он был сделан из негорючего материала. Золотистые одежды мага Хрипуна очень скоро потемнели от копоти. Демону Зла чернеть вроде было уже некуда, он и так смотрелся натуральным сапогом, начищенным для парадного смотра. Зрители же буквально ослепли от обилия молний, то и дело сверкающих в насыщенном озоном воздухе.
– Вот это разрядочка! – воскликнул довольно Кравчинский.
– А нам от этого какая радость, – не понял Ярослав.
– Так ведь Хрипун в этом противоборстве теряет магическую силу. Так же, как, впрочем, и Демон Зла.
Скорее всего, Аполлон был прав, ибо противники, которые в начале противоборства выглядели исполинами, ныне истрепались до своих обычных размеров. Да и сила испускаемых ими электрических разрядов потихоньку сходила на нет. Видимо, противники начали осознавать, что победителя в их поединке не будет. Во всяком случае, Хрипун предпринял попытку скрыться. Воспрянувший духом Демон Зла, собрав оставшиеся силы, метнул в спину убегающему молнию, но промахнулся. Чародей благополучно скрылся, зато Демона последнее усилие подкосило под корень. Во всяком случае, он рухнул бездыханным на плиты пола, одновременно сильно просветлев ликом. Спустившиеся вниз с галереи благодарные зрители обнаружили не Демона Зла, а всего лишь Субботина. То есть ни крыльев тебе, ни горящего взора. Авторитет, впрочем, очнулся довольно скоро и даже поднялся на подрагивающие задние конечности.
– Здорово вы его! – с чувством пожал победителю руку Гусляров. – Это было восхитительное зрелище.
– А где его труп? – спросил авторитет.
– К сожалению, трупа нет, – вздохнул Лев Игнатьевич. – Чародей скрылся.
Расстроенный авторитет злобно выругался. И очень может быть, что именно его ругательство стало последней каплей, переполнившей чашу терпения многострадального замка. Грандиозное строение, которое, казалось, простоит не одну тысячу лет, стало вдруг распадаться на глазах изумленных зрителей. Причем скорость распада была настолько велика, что буквально через минуту торжествующие победители оказались у разбитого корыта. Над их головами зашумел могучими кронами дремучий лес, пугая непривычных горожан своими ночными криками и всхлипами.
– Вот тебе раз, – обиженно сказал Гусляров. – У нас и то лучше строят.
И был совершенно прав в своих претензиях, правда, непонятно к кому, то ли к оракулу, провернувшему воистину уникальную операцию по сносу строения, то ли к чародею Хрипуну, напустившему на своих оппонентов порчу. Но в любом случае силы добра, столь опрометчиво сунувшиеся в логово могущественнейшего мага, оказались в весьма и весьма сложном положении. Вернуться назад, в мэрскую квартиру не было никакой возможности. Идти вперед было совершенно бессмыслен-. но, ибо никто не знал, где этот самый «перед» находится. Словом, силы добра неожиданно для себя оказались пленниками виртуального пространства, без всякой надежды на благополучный исход затеянного в недобрый час предприятия. Кравчинский уныло подсвечивал прихваченным на всякий случай фонариком по сторонам, но ничего примечательного не обнаружил. Кругом были самые обычные деревья, самого обычного вроде бы леса. Ну а что прячет в своем нутре этот «обычный» лес, можно было только догадываться.
– Допрыгался, стратег, – сердито бросил графу Калиостро Ходулин. – Хватать надо было этого мага за шиворот и вытрясать из него диск с программой. В два счета бы мы с Ярославом этому Углову загнули салазки.
– Да не в Углове дело, – махнул рукой Аполлон. – Дело в оракуле. Этот Железный замок ему мешал нормально функционировать. Вот он его и разрушил с нашей помощью.
– Все может быть, конечно, – вздохнул Ярослав. – Но что мы сейчас будем делать?
– Я предлагаю развести костер, – бодро высказался майор Сидоров. – И подождать рассвета. А хворосту здесь, надо полагать, в избытке.
Предложение майора было разумным, и все с готовностью принялись искать сухие ветки. Василий Валентинович Сухарев, впервые столкнувшийся с виртуальным пространством, о котором столько слышал в последние дни, пребывал в растерянности. Только что произошедшая на его глазах грандиозная битва повергла его в состояние, близкое к шоку. Рушились все непреложные законы бытия, смерть перестала быть смертью, но и жизнь приобрела отчетливый шизофренический оттенок. Мало того, что уважаемому человеку пришлось в последние дни вращаться среди демонов, оборотней и графов, так в довершение всех бед он еще и сам стал призраком. Можно себе представить реакцию вышестоящих лиц на столь предосудительные превращения следователя прокуратуры. Впрочем, Сухарев утешал себя тем, что и среди вышестоящих лиц не обошлось без недоразумений. Губернатор сослан в Сибирь, мэр окончательно запутался в господах, которым он служит, а прокурор Лютиков и вовсе стал Лешим. Справедливости ради следует заметить, что сделал он это по заданию подпольного комитета, в тяжкий для города час, но тем не менее нечисть есть нечисть. Не исключено, что и следователя Сухарева ждет та же участь, во всяком случае, дремучий лес для него уже создан, осталось только мхом обрасти и можно приступать к исполнению обязанностей. Достойное завершение карьеры, ничего не скажешь.
Тяжкие думы, одолевавшие следователя, помешали ему вовремя оценить неприятное положение, в которое он попал благодаря своей опрометчивости. Сухарев заблудился в ночном лесу, хотя вроде бы пытался держаться поближе к стану. Казалось, еще минуту назад он слышал голоса своих товарищей по несчастью, и вдруг эти голоса смолкли, и вокруг воцарилась гнетущая тишина, прерываемая лишь треском ломающихся веток да уханьем ночных птиц.
– Эй! – крикнул слегка струхнувший Сухарев. – Здесь есть кто-нибудь?
– Есть кто-нибудь, – с готовностью откликнулось эхо.
– Ты кто? – переспросил не разобравшийся в ситуации следователь.
– Ты кто? – с готовностью отозвалось эхо.
– Я леший, – представился Василий Валентинович и, очень даже может быть, не покривил при этом душой.
– А я русалка, – отозвалось эхо, чем поставило Сухарева в тупик.
Впрочем, не исключено, что эхо здесь было совершенно ни при чем, и заброшенному в лесные дебри волею обстоятельств следователю прокуратуры действительно попалась на пути русалка. Во всяком случае, Сухареву показалось, что там, на залитой лунным светом полянке, действительно кто-то стоит.
– Иди сюда, – сказала русалка. – Я покажу тебе дорогу.
– Дорогу куда? – не удержался от вопроса Сухарев.
– Дорогу к счастью, – засмеялась русалка.
Со счастьем у Василия Валентиновича в последнее время действительно возникли проблемы, в том смысле, что семейная жизнь разладилась и в перспективе пока что ничего не просматривалось. Ну, разве что кроме этой русалки, которую он видел теперь вполне отчетливо. От обнаженного женского тела у Сухарева перехватило дух, он воровато огляделся по сторонам, боясь обнаружить нечаянных свидетелей, и ускорил шаги. Падение следователя прокуратуры состоялось на берегу лесного озерка, куда вывела его нечаянная проводница. Хотя, с другой стороны, можно ли считать моральным падением сексуальную связь лешего с русалкой? При зрелом размышлении Сухарев пришел к выводу, что вряд ли. Правда, эти зрелые размышления пришли к нему гораздо позже, когда факт уже свершился и отмене не подлежал.
Лежа на теплой земле, Сухарев подумал, что весна в этом году выдалась бурная и почему-то теплая. Давно не бывавший на природе Василий Валентинович полагал, что в мае ночи более холодные. Нынешняя же выдалась прямо на загляденье. Вон даже русалки вышли на охоту явно раньше положенного времени. Сухарев полагал, что сейчас его потащат в воду, в качестве уплаты за грехопадение, но ошибся в своих расчетах. Русалка купаться явно не собиралась, а, наоборот, принялась неспешно одеваться.
– А я всегда считал, что русалки ходят обнаженными.
– Я не просто русалка, я – ведьма, – усмехнулась в ответ его новая знакомая.
– А зовут тебя как?
– Ефросинья.
– А меня – Василий.
– Ну, тогда пошли, Василий.
– Куда? – не понял Сухарев.
– Я же обещала показать тебе дорогу к счастью.
Нельзя сказать, что Сухарев оробел, он просто не знал, можно ли полагаться в поисках счастья на русалку, которая вдобавок еще являлась и ведьмой. К тому же следователь в данный момент и без того был доволен жизнью и прикидывал в уме, как бы уговорить свою новую знакомую покинуть лесные дебри и переселиться в шумный город. Жилплощадью Василий Валентинович ее бы обеспечил, а уж там как бог даст.
Ефросинья уверенно торила путь по затихшему в предрассветную пору лесу, судя по всему, для нее здесь не было тайн, и в темноте она видела не хуже, чем днем. Сухарев же то и дело спотыкался о ветки и корни, которые с завидной регулярностью попадались на его пути. Шли они довольно долго. Непривычный к длительным пешим прогулкам, да еще по лесу, следователь сильно подустал. Зато Ефросинье слово «усталость», похоже, было незнакомо, и она легко и почти бесшумно шагала по тропе, лишь изредка оглядываясь на то и дело отстающего Сухарева. Приглядевшись к своей новой знакомой, Василий Валентинович пришел к выводу, что соблазнил далеко не девушку. Ефросинье на вид было никак не меньше тридцати пяти лет. И набежавший рассвет это подтвердил. Сухарев счел этот возраст оптимальным, поскольку и сам был далеко не мальчиком.
– Пойдешь за меня, – неожиданно предложил Сухарев.
– А с чего это ты вдруг решил свататься к ведьме?
– Так я ведь и сам леший, а следователем прокуратуры только подрабатываю на жизнь.
– Пойду, – легко согласилась Ефросинья, – но уж ты не обессудь, если что не так.
Василий Валентинович расправил плечи и ускорил шаги, не желая выглядеть в глазах своей избранницы рохлей. В конце концов, возраст Сухарева еще не таков, чтобы раскисать после часового перехода. Лесная тропа внезапно оборвалась обширной поляной, и взору Василия Валентиновича открылось величественное зрелище, от которого у него захватило дух. Огромное сооружение, напоминающее египетскую пирамиду, выплывало ему навстречу. Впрочем, Сухарев очень скоро убедился, что сооружение не плывет, а стоит на довольно высоком холме. А то, что он принял было за воду, всего лишь роса, испаряющаяся под лучами утреннего солнца. Но в любом случае следователь был потрясен.
– Храм Йо? – спросил Сухарев внезапно севшим голосом.
– Да, – ответила Ефросинья.
Подходя к храму, Сухарев слегка оробел, но быстро взял себя в руки. В конце концов, это сооружение всего лишь дело рук человеческих, пусть даже если это руки далеких потомков. И ничего таинственного, а тем более мистического в этом сооружении нет.
– Каждый видит в нем то, что хочет видеть, – сухо сказала Ефросинья. – И поступает соответственно своей природе.
В правоте Ефросиньи Сухарев убедился очень скоро, едва ступив в величественный зал, посреди которого находился отливающий голубоватым светом гигантский шар. Сцена, представшая его взору, была безобразной. Два человека, сцепившись в объятиях, катались по полу, награждая друг друга тумаками и изрыгая при этом страшные ругательства.
Василий Валентинович без труда опознал дерущихся, а увидев на полу возле шара две круглые металлические пластины, отливающие металлическим блеском, очень быстро сообразил, что именно не поделили гайосар Йоан с чародеем Хрипуном. Сухарев хотел было поднять пластины, но его опередила Ефросинья. Причем она не просто подняла диски, но и распорядилась ими со знанием дела. И прежде чем Василий Валентинович успел глазом моргнуть, русалка подошла к голубому шару и опустила оба диска в приоткрывшуюся щель.
– Нет! – закричал с пола Углов. – Что ты делаешь, стерва!
Хрипун вскочил и попытался было наброситься на Ефросинью, но, наткнувшись на кулак Сухарева, вернулся в исходное положение. Иванов вел себя более спокойно, он просто сидел на полу и устало качал головой. На лице его было написано отчаяние. Впрочем, это отчаяние быстро сменилось злобой, и Сухареву наверняка пришлось бы несладко в противоборстве с двумя обеспамятовавшими негодяями, если бы как раз в этот момент под сводами храма не появилась целая группа очень хорошо знакомых ему лиц.
– Ну вот, – сказал Кравчинский, приветствуя Сухарева поднятой рукой. – Я же говорил, что он найдется. Здравствуй, Ефросинья.
– Пора, – отозвалась в ответ русалка. – Приступайте.
Первой к голубому шару подошла Катюша, сняла украшающую голову диадему и приложила ее к пульту. Шар благодарно вспыхнул зеленым цветом надежды.
– Перстень, – протянул руку к Субботину Ярослав.
– Не отдавай! – крикнул с пола Углов.
Авторитет вздрогнул и растерянно огляделся по сторонам. Взгляд его уткнулся в пистолет, который майор Сидоров направил на него с самым решительным видом.
– Убью, – коротко пообещал майор. – Мне этот подвиг на том свете зачтется. Все-таки не сявку порешил сгоряча, а Демона Зла, причем обдуманно.
– Но ведь золото, Субботин, золото! – почти простонал с пола Иванов.
– Между прочим, оракул уже приготовился к уходу, – мягко сказал Кравчинский, – и далеко не факт, что он задержится для воскрешения покойника.
И словно бы в подтверждение слов Аполлона над головами присутствующих вспыхнула надпись: «Миссия завершена», а громовой голос произнес:
– Миссия завершена! Посторонних прошу удалиться.
– Считаю до трех, – жестко произнес майор Сидоров. – Раз, два…
Но прежде чем сотрудник правоохранительных органов произнес роковую цифру «три» Субботин сорвал с пальца перстень и швырнул Кузнецову:
– Чтоб вы провалились!
После того как Кузнецов с Ходулиным приложили свои перстни к пульту, у злобного пожелания авторитета появился шанс осуществиться. Во всяком случае, храм заходил ходуном.
– Миссия завершена, – произнес все тот же голос– Прошу посторонних удалиться.
Посторонние благоразумно последовали совету оракула и бросились к выходу, но в дверях столкнулись с группой неопознанных поначалу лиц, которые как раз направлялись в храм. Началась если не свалка, то сутолока, едва не приведшая к трагическим последствиям.
– Спасайся, кто может, – рявкнул во всю мощь своих легких Кравчинский и тем разрядил ситуацию.
Клубок тел выкатился из храма, и чудовищная вспышка настигла беглецов уже у подножия холма. Сухарев открыл глаза, когда все уже вроде закончилось, и увидел сидящую рядом Ефросинью. Приключение завершилось, и завершилось оно для Василия Валентиновича с немалым прибытком, а о сгинувшем золоте он нисколько не жалел.
Зато бесновались и посыпали голову пеплом опоздавшие к раздаче подарков Кудряшов и Аникеев.
– Я тебе пасть порву, – орал на поднимающегося с земли Углова вернувший себе привычное обличье Кудряшов. – Чародей задрипанный!
– Но-но, ты не очень-то разоряйся, – остудил его пыл Углов. – Я все-таки следователь прокуратуры. И в два счета сейчас статью тебе организую за оскорбление должностного лица, находящегося при исполнении служебных обязанностей.
– Это ты исполняешь обязанности! – взвизгнул Аникеев. – А кто нас в оковах держал?!
Сухарев скандалистов уже не слушал, просто сидел и с наслаждением вдыхал воздух сельской глуши, который кружит голову городскому человеку не хуже вина. Особенно если рядом с этим человеком сидит женщина.
– А в прошлый раз мы на этой поляне нашли золото, – сказал вдруг Кравчинский. – Я лично копнул носком землю, и вот оно, родимое.
Набиравший силу скандал умер в одно мгновение. Бывшие попугаи Веня и Гриня мгновенно пали на землю и принялись разгребать ее руками.
– Идиоты! – рявкнул на них Кудряшов. – Бегите в деревню за лопатами.
Бывшая стая дружно сорвалась с места, к ней присоединились Углов с Ивановым. Не прошло и минуты, как они уже скрылись за поворотом.
– Ну и зачем ты им это сказал? – осуждающе покачал головой Кузнецов. – Они ведь ничего здесь не найдут.
– А пусть роют, – усмехнулся Кравчинский. – Труд облагораживает человека. А местные жители потом на этом месте картошку посадят. Хорошая здесь вырастет картошка.
Сухарев вернулся к исполнению своих обязанностей в теплое солнечное утро. Василий Валентинович был доволен жизнью и самим собой. Слегка подпортил ему настроение Костя Углов, попавшийся на пороге здания прокуратуры. Вид у Кости был усталый, глаза тоскливые, он то и дело хватался мозолистой рукой за негнущуюся спину, поврежденную на сельхозработах, и угрожающе цедил сквозь зубы:
– Я этого гада посажу, можешь мне поверить, Сухарев. Он у меня надолго запомнит, как издеваться над уважаемыми людьми.
Василий Валентинович не стал уточнять, кого, собственно, называет гадом Костя Углов, во-первых, он догадывался, что речь идет об Аполлоне Кравчинском, а во-вторых, для пустых разговоров у него просто не было времени. Прокурор Лютиков вызвал подчиненного на ковер, не дав тому дух перевести.
Иван Николаевич был чисто выбрит и с удовольствием оглаживал блистающую под солнечными лучами лысину белоснежным платком. О проведенных на ответственной подпольной работе днях ничего уже не напоминало ни в обстановке кабинета, ни во внешности самого Лютикова. Между прочим, и город как-то неожиданно легко оправился от травмы, нанесенной ему оракулом. И о Демоне Зла никто из горожан даже не вспоминал. Телевидение дружненько переключилось на скандальное происшествие с одним видным политическим деятелем губернского разлива, прихваченным в сауне с чужой женой, а о похищенных призраками из банков деньгах даже не вспоминало.
– Деньги как раз вернулись к законным владельцам, – вздохнул Лютиков, – все до копейки. Золото тоже. О телках я даже не говорю. Проблемы у нас с собакой, Василий Валентинович.
– А что такое? – удивился Сухарев.
– Приехала комиссия из центра, – перешел на шепот Лютиков. – Привезла с собой целую команду из профессоров. Вынь да положь им говорящую собаку. А где я им ее возьму? Хлестов, сукин сын, не дождался решения вышестоящих инстанций и метаморфизировал в свое естественное состояние. Я ему звонил только что. Представь себе, утверждает, что никогда собакой не был, и обещает привлечь меня за клевету. Вот ведь наглец. А по документам комиссии он у нас, между прочим, проходит как породистый кобель. И там черным по белому вписаны фамилия, имя и отчество финансиста.
– Скажем, что это фамилия владельца, – пожал плечами Сухарев.
– Владельца кого?
– Таксы, естественно.
– А такса где?
– Скажем, что сдохла.
– Да ты что? – замахал руками Лютиков. – На нас же зеленых натравят. Всех этих защитников животных. Хай поднимут на весь мир. В губернском городе не уберегли феномен природы, говорящего пса!
– А мы-то тут при чем, – пожал плечами Сухарев. – Пусть с хозяина спрашивают, почему не уберег собаку.
– А кто хозяин?
– Хлестов Петр Васильевич, как это и записано в документах. Прокуратуре ведь по штату не положено держать собак. Мы и не держим.
– Гениально, – аж подпрыгнул на стуле Лютиков. – Я покажу этому финансисту, как грозить прокурору судом.
– Пусть Хлестов либо покупает собаку, либо берет у ветеринаров справку о ее смерти. А если комиссия решит, что этот сукин сын заморил голодом несчастное животное, являющееся достоянием человечества, то мы так и быть, проведем расследование в точном соответствии с законом.
– Ну, Сухарев, век не забуду – выручил. А у меня прямо голова кругом пошла. Только-только избыли Демона Зла и тут, нате вам, новая напасть-комиссия из столицы!
– Ничего, – уверенно сказал Василий Валентинович. – И не таких видали.
– Это точно, – согласился со следователем прокурор Лютиков. – А этот гость из будущего больше не вернется?
– Будем надеяться, – вздохнул Сухарев. – А если вернется, то мы встретим его во всеоружии.
– Не дай бог! – воскликнул прокурор Лютиков и перекрестился.