Словин Леонид Семёнович. Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)

   Майор вытянул вперед нижнюю челюсть в насмешливой улыбке.
   - Ты вот лучше скажи, Андрей Станиславович, - по имени отчеству, но вместе с тем уж больно пренебрежительно спросил майор. - Сколько вот ты хватил, когда у бабешечки своей сидел ?
   - Да ерунду, - обиделся Станиславович. - Сто грамм, а потом еще пятьдесят ?
   Майор постучал пальцами по столу:
   - Сам считал ? Не сбился ?
   - А чего сбиваться то было ? - вдруг почувствовал отчаянье - ему не верят - Ковальский.
   - Ну, а если сбежал, как не посмотрел откуда ? - усмехнулся Ловягин. - Не Берлин ведь, все же - Москва ? Ты сам-то давно в Москве ?
   - Сорок лет!
   - Видал ? - насмешливо кинул майор, - значит город тебе знаком столица наша ?
   Напрасно Ковальский демонстрировал скрепку, которой замок открыл, описывал, как выбрался через окно и, взобравшись на мусорный ящик, перелез через кирпичную кладку.
   - Да подожди ты... Слова не дашь сказать... Ты в инопланетян веришь? Нет? - Ловягин продолжил. - Вот и я тоже.
   Он продолжал демонстрировать недоверчивость, скетициэм, но внутренне был совершенно убежден: все было так, как Ковальский рассказал.
   К нему стекалась вся информация о расчлененных трупах. Но, как опытный оперативный работник, он оставлял себе только те материалы, что не требовали особо долгих и муторных хлопот и могли оказаться перспективными. Остальное - под любыми предлогами тут же, через начальство, шли менее расторопным коллегам.
   Без сомнения, ночью по городу кружил таинственный "амбуланс", подбиравший на улицах одиночек бомжей и пьяниц...
   Это был второй сигнал.
   До этого несколько дней назад в 137 отделение милиции в Бирюлево позвонил некий бомж, а в прошлом москвич, потерявший столичную прописку.
   В сообщении, на первый взгляд, не было ничего тревожного: пока он на несколько минут оставил приятеля, чтобы сбегать за водкой, того увезла необычная по виду "скорая".
   Ни на другой день, ни через неделю приятель так и не появился. На все обращения по "03" и в справочно- информационный Центр ответ был один: никаких сведений об этом случае не имеется.
   Без сомнения, в обоих случаях был все тот же "амбуланс".
   А сколько раз преступникам благополучно сходило все с рук? На этот вопрос никто не мог ответить.
   Тот сигнал, из 137-го отделения, Ловягин не оставил у
   себя - передал напарнику Чернышева: пусть подработает...
   - Ладно, Андрей Станиславович, - он выключил микрофон. - Поехали к нам, на месте будет виднее.
   Снова Ковальского привезли в к о н т о р у уже на ментовской машине после обеда. И не в 34-ое, а на Шаболовку, в Региональное Управление по организованной преступности, в РУОП.
   Майор куда-то звонил, несколько раз надолго исчезал. Потом возвращался,
   Станиславович прождал его у кабинета чуть не час.
   Откуда было ему знать, что майор согласовывает с начальством вопрос кому передать Ковальского с его историей.
   - Брать в производство каждый сигнал - значит связывать себе руки! А нам важнее сейчас общая картина этих преступлений по городу. Пока лишь анализ. Вот, когда процесс внезапно пойдет, мы сразу все и двинем. Все у нас будет под рукой, любая информация...
   Когда Ловягин появился, лицо его светилось довольной улыбкой.
   - Ну вот, Андрей Станиславович! Рассказ твой, оказывается, совсем не про нас...
   Ковальский аж задохнулся от возмущения: это что значит, - не про них ? А про кого же ?
   Но Ловягин, подняв руку, остановил его :
   - Да подожди ты... Слова не дашь сказать. Есть у меня мыслишка полезная...
   И замолчал.
   Ковальский, насторожившись, ждал. Майор, словно отталкивая от себя все сомнения, наконец, произнес:
   - Тут одна группа работает. Я думаю, рассказ твой... Ну, прямо находка для них...
   Станиславыч не верил ни единому его слову. Но майор набрал какой - то номер и спросил:
   - Мне майора Чернышева. Когда будет ?
   Он посмотрел на Ковальского, потом на часы, повесил трубку:
   - Через час -полтора появится. Хочешь ждать или домой поедешь, а мы тебя вызвоним ?
   Но Станиславыч был упрям и домой ехать отказался.
   - Ждать буду...
   6.
   Опыт подсказывал Чернышеву, что их загнало в тупик. Путь из тупика мог быть только назад - снова к месту происшествия, в квартиру где был убит Ли, к его соседям...
   К инвалиду в коляске, что в доме напротив, к "Телеглазу"!
   Чернышев так и сделал.
   Снова поднялся на этаж. Опять, как и в первый раз, постучал в дверь, и перед ним снова возник его сверстник в инвалидной коляске.
   Желтовато - серое лицо. Яростный пристальный взгляд.
   - Я думал уже не появишься?!
   - Некогда, братан. Как ты?
   - Я то в порядке. Не нашел, кто китайца пристрелил?
   - Нет, пока. Думал, у тебя что есть.
   - А ты не ошибся! - он постучал рукой по коляске. - Вспомнил. Может, тебе и сгодится? Когда "коты" , что проститутку привозили, отъехали, минут этак через десять, я заметил на другой стороне "скорую". К кому - то приехала...
   Виктор задумался.
   - "Скорая"? А в ней ?
   - Не видел... Может, упустил...
   Они помолчали.
   "Телеглаз" вопросительно поглядывал на Виктора, тот улыбнулся.
   - Может оказаться важным, может нет. Но все равно спасибо...
   - Это не все. "Скорая"была какая-то необычная. Я таких и не видел. Явно иностранная. Сзади двери двустворчатые, два окошка. Под одним запаска новая.
   - Слушай, а что если я попрошу тебя поездить с нами показать похожую... - решился Виктор. - Сможешь, а ?
   - Думаю, что да, - пожал тот плечами.
   Виктор внимательно на него посмотрел:
   - Не трудно будет ?
   - Из дому выехать ? - почти задохнувшись, спросил тот. - И просить не надо...
   Виктор протянул ему руку:
   - Завтра мы у тебя...
   Он вышел, но еще постоял в подъезде пару минут. Ему надо было отойти. Сбросить с себя груз перенапряжения. Больше ого, - вернуться из той дальней командировки, откуда если и возвращаешься, то начисто разбитый выпотрошенный.
   Утром к "телеглазу" нагрянула вся троица.
   Сначала свезли каляску вниз на лифте, потом подняли в специально взятый с этой целью милицейский "газик".
   Сам герой дня заметно волновался: на короткое время он снова оказывался " в спарке" с напарником - равным и необходимым...
   Каждый из троих уделял ему внимание: даже смуглый симпатичный малый, которого он сначала принялся за кавказца, а потом разглядел - кавказского там ничего нет: оказалось, израильтянин.
   Поехали сначала на Арбат, в Платную перевозку больных. Чернышев, в первую очередь, подумал о ней, услышая об "иномарке".
   Но нет! Прокол!
   В Институте скорой помощи имени Склифосовского - тоже неудача. Подались к метро "Темирязевская" к президентскому Оздоровительному Центру результат тот же.
   По предложению Анастасии поставили "газик" на Садовом, в районе Триумфаальной площади. Стали ждать. Куда там...
   Чернышеву пришла в голову удачная мысль:
   - А не закатиться ли нам позавтракать. У меня, например, с утра ничего ничего во рту не было...
   Подъехали к "Софии". Благо ресторан был в нескольких десятках метров. Вынесли инвалидную коляску, помогли "Телегазу" помогли ему вьехать внутрь.
   На них оборачивались.
   Никто, правда, ни слова не сказал, но все взгляды посетителей были прикованы к ним, к инвалидной коляске, которую они вкатили в зал. К столу.
   На лицах читалось даже - скрытое, но вежливое осуждение, будто эти четверо сделали что - то не соответствующее правилам приличия.
   Кроме израильтянина никто из четверки другого и не ожидал.
   Не выставлять на общее обозрение инвалидов, больных и стариков стало нормой. Только сами странные посетители никакого внимания на это не обращали. Осторожно вытащили "телеглаза" из коляски и бережно усадили за стол.
   С официантом беседовал Крончер: у них, у иностранцев, это лучше получалось. И долларов больше, и язык, соответственно, развязан.
   Потом Алекс принялся рассказывать про то, как проходит реабилитация солдат и офицеров - инвалидов в Израиле...
   Чернышев готов был его сожрать с потрохами: неужели он не видит, что человеку больно, когда ему напоминают о его ущербности?
   Анастасия сидела молча, и вообще словно отсутствовала. " Что это с ней приключилось? - подумал Виктор. Ему казалось прежде, что кроме своих коней, она в упор вокруг никого не видит.
   А Алекс нес свое: армия, видите ли, не только платит пенсию, но и берет на себя оплату учебу в университете. По скидке предоставляет машины со специальным устройством, и парализованные могут перемещаться из коляски на автосиденье сами.
   "Телеглаз" сначала слушал недоверчиво, а потом все более и более внимательно, даже стал расспрашивать.
   Выходило - многие инвалиды занимаются спортом - плавают, играют на своих колясках в теннис, в баскетбол.
   - У нас это тоже начинается...- кивнул "Телеглаз".
   - Наши на международных Олимпиадах инвалидов всегда срывают кучу медалей. Страна ведь крохотная, а за полвека шесть войн...
   - Ну что у вас там за войны...
   - Не скажи. В семьдесят третьем по обе стороны Суэцкого канала билось больше танков, чем под Прохоровкой...
   - Ну да?!
   Из спиртного "Телеглаз" заказал себе только баварское пиво, и кажется, разочаровал этим Виктора...
   Потом все повторилось в обратном порядке. Они усадили инвалида в коляску, погрузили в машину и вновь выехали на Триумфальную.
   И тут им, наконец, улыбнулась удача. Мало того - дважды подряд.
   Едва завидев первый "амбуланс", их попутчик оживился:
   - Вот он... Как раз этой марки...
   Их "газик" рванул следом. Чернышев хотел лучше рассмотреть машину. В это время появился и второй "амбуланс". Лиха беда - начало...
   Чернышев и Анастасия переглянулись: еще бы! Они видели такую машину! В Медицинском центре! У Рындина!
   Они отвезли инвалида домой.
   - Если что снова, - вздохнул "Телеглаз" - я готов...
   - Главное, - не сдавайся ! - пожелал Алекс.
   Виктор незаметно стукнул его в спину.
   - Ты чего там выпендриваешься ? - зло накинулся он, когда они садились в машину. - Что, не понимаешь, что есть вещи, о которых лучше не говорить ? Не колоть глаза несчастьем ?
   Алекс, кажется, в первый раз за все время в Москве, завелся:
   - По-твоему, несчастье от этого исчезнет ? Легче станет кому - то ? он поддал носком колесо рядом стоявшей машины, а, садясь, громко хлопнул дверцей.
   - Слушай, ты, - отчеканил металлическим голосом Виктор, - ты в чужой монастырь со соими порядками не лезь !
   - А это что, твой монастырь, что ли ? - бесцеремонно откликнулся Алекс. - Ты, что ли, в коляске ездишь ?
   Виктор посерел: послать бы сейчас этого наглеца далеко...
   - А ну прекратите ! - вмешалась Анастасия.
   - Я лично прекращать не собираюсь. - окрысился Алекс, - - Если инвалиды живут среди нас, а мы не делаем вид, что они не существуют, они и вправду верят,что такие же, как мы, а мы - как они....
   Раздосадованный Виктор махнул рукой:
   - Да ну тебя... Тоже мне гений психологии нашелся...
   Они уже гнали в сторону Садового кольца.
   В этот момент Виктора окликнули по сотовому телефону.
   - Чернышев, ты?
   - Ну!
   Звонил майор Ловягин из РУОПа, крутой, но уж больно неприятный мужик - маломерок.
   - Тут тебе есть работенка...Начальство уже распорядилось. Приезжай бери... - Он в нескольких словах пересказал происшедшее с Ковальским. Место это, оно где-то в районе Каширки. Давай, жду.
   - Едем в РУОП... - только и сказал Чернышев.
   К разговору об отношении к инвалидам больше не возвра щались. Только Крончер спросил неожиданно:
   - Как ты считаешь, Виктор? Мне что ж лучше по-прежнему делать вид, что мы все- гиды? Или мы все трое все-таки полицейские?
   -Знаешь, - Виктор посерьезнел. - У тебя в Москве представитель полиции. Вот ты ему и задай этот вопрос. А пока все будет по-прежнему...
   - Вон он сидит там, в коридоре. Я попросил подождать.
   Ловягин ничем не выдал своего торжества, в конце-концов, он все-таки сбагрил этого мужика с его дурацкими фантазиями .
   Чернышев отлично понимал разыгрывающееся перед ним действо. Майора Ловягина он давно отделил от фанатов: "темная лошадка".
   Вообще-то, и не он, Чернышев, это первым заметил: чем меньшего роста человек, тем неукротимее кипят в нем амбиции.
   - Тебя представить ему?
   - Я уж сам.
   - Давай. Он - Ковальский Андрей Станиславович. Видимо, поляк...
   Станиславыч отогрелся в "газике" душой. Интеллигентного человека сразу видно. У этого и тон другой, и жесты без приблатнености.
   "Сразу видно, - культурный человек..."
   Напарники Чернышева - мужчина и женщина - ему тоже понравились. С ними он чувствовал себя гораздо увереннее.
   - Да я по запаху это место найду, где я вылез из жижи...
   Он даже хотел рассказать анекдот про ночного варшавского золотаря, ехавшего во главе зловонного обоза на бочке с дерьмом, но раздумал. Пришлось бы вспоминать встретившуюся на въезде в город пани-курву. А тут дама...
   Он закашлялся.
   - Поганое место...
   Как и Ловягин, Чернышев тоже подумал: на Каширку надо, в больницу... Там рядом Онкологический научный Центр.
   Другого похожего места в этом районе не было. Да и милицейский патруль, доставивший Ковальского в Тридцать Четвертое, подобрал его в районе Каширского проезда. По-видимому, выбравшись из подвала, бедолага перебежал Каширку и направился по Старокаширскому шоссе к Варшавке. В одном из домов между обоими шоссе был и мебельный магазин. Возможно, Ковальский говорил именно о нем.
   - Напомните, пожалуйста, описание "скорой"... - попросил Чернышев.
   - Я же говорил...
   За эти сутки со Станославычем беседовало несколько человек, и он уже не помнил, кто и о чем его спрашивал, кому и о чем он рассказал.
   - Я такой не видел. На базе "Мерседеса". Между кабиной и кузовом на окне пестрая шторка...
   О " Крокодиле Гене" перед стеклом у водилы он забыл, а, может, посчитал, что уже упоминал не раз. Но именно Чернышеву и его группе сведения об этом не поступили.
   - Еще запаска сзади...
   Чернышев переглянулся с партнерами.
   Приметы "амбуланса" сходились с теми, что указал инвалид - афганец, и они сами видели на Триумфальной... Машин этих становилось в Москве все больше.
   Такой же "амбуланс" стоял во дворе в хозяйстве у Рындина, да только "Милосердие,97" находилось не на Каширке, а далеко отсюда, в самом Центре!
   Они не заметили, как подъехали к комплексу больничных зданий. К большому разочарованию Ковальского и членов оперативной группы оказалось, что территорию больницы пересекало нсчетное количество тропинок, заканчивавшихся отверстиями в решетке забора. При свете дня все выглядело абсолютно другим.
   Словно потерянный кружил Ковальский между корпусами.
   - Не нервничайте...
   Чернышев знал эту больницу.
   Одно из зданий - наиболее престижное - числилось за Литературным фондом России, и все друзья отца, и отец тоже, не раз укладывался с повышенным давлением в "писательский корпус". Палаты там были просторные, на одного человека. Удобно, можно работать и даже принимать посетителей.
   Длиннющими тоннелями, не поднимаясь на поверхность, тяже лых больных перевозили отсюда в другой - центральный корпус: на рентген, в операционные, реанимацию. Кроме того по этим же туннелям ежедневно развозили еду...
   Виктор со своей командой сразу же направился в центральный корпус, растянувшийся едва ли не на километр. Устрашенная их решимостью гардеробщица, ни о чем не спрашивая, приняла у них одежду. Узнав, где располагается начальство, они мимо киосков с галантереей, книгами и одеждой они прошли к лифту.
   Их принял заместитель главного врача по хозяйственной части. Но рассказывать ему, что произошло, они не стали. Поинтересовались арендуются ли какие-нибудь помещения посторонними коммерческими структурами. Тот что-то промямлил: якобы и сам не полностью в курсе дела.
   - Видитке ли происходит определенная коммерциализация медицины. Необходимость содержать себя. Но лучше, - посоветовал он, - обсудить этот предмет непосредственно с главным. А что, собственно...
   Чернышев, когда у него пропадало настроение, становился весьма невежливым собеседником, и каждый кто лез к нему с вопросами, рисковал напороться на откровенную грубость. Зам главного быстро это почувствовал, потому не продолжил, а только спросил:
   - Могу ли я чем-то быть полезен?
   - Я сам позже скажу вам об этом...
   Тот с улыбкой развел руками.
   Без проводника они лифтом спустились в подвальное помещение. Оно оказалось огромным, с идущими по сторонам ответвлениями, отсеками. Коридоры даже днем были пусты, только время от времени впереди или сбоку мелькала фигура в больничной пижаме или белом халате.
   Станиславыч напрягся, когда вошли, губу закусил. Но ничего вокруг ни о чем не говорило его памяти.
   По указанию Чернышева, и Анастасия и Крончер, каждый в отдельности, набрасывал для себя схему размещения помешений. По большей части они оказались запертыми...
   - Тут дверь не та, а тут замок не врезной...
   Главное же, нигде в конце отсеков они не обнаружили ни одного окна, поднятого над полом настолько, чтобы человек обычного роста не мог до него дотянуться...
   Они повернули назад. Вышли во двор. Зашли с тыльной стороны здания. Дурнопахнущие контейнеры, о которых рассказывал Ковальский, были уже вывезены. Нигде не было видно и коробок от лекарств.
   В конце центрального здания в одном месте виднелась
   кирпичная кладка, но она была значительно ниже той, какую обрисовал Ковальский. Кроме того, рядом не было окон. И это все тоже мало походило на то, что рассказывал Станиславович.
   Мужик просто расстроился:
   - Вы мне верите ? Нет, правда, - верите ?
   Виктор должен был его успокоить.
   - Верю, и еще как, - На него Чернышев не держал ни малейшего зла, был терпелив и покладист. - То, что мы пока еще ничего не нашли - ни о чем не говорит. Разыщем, не сомневайтесь, - и он успокаивающе похлопывал Ковальского по руке.
   Впереди, за забором, высилась огромная, похожая на вытянутую литровую банку, башня Онкологического научного Центра. Они прошли туда.
   Тут тоже был заместитель главврача, ведавший всем сложным хозяйством. Чернышеву показалось, что он отнесся к их визиту с подозрением. К Онкоцентру тянулось немало жучков, зарабатывавших на новых "чудодейственных" препаратах.
   Там, в Онкоцентре, было еще больше помещений в подвальном этаже и обследовать их все в течение одного дня не было никакой возможности.
   Подвалы, описанные Станиславычем, на эти не походили: не было и мертвенно-бледного света, который он видел ночью.
   Снаружи обнаружили мусорные контейнеры с пищевыми отходами, но кирпичная кладка, через которую перелезал ночью Ковальский, отсутствовала начисто. Коробки из под лекарств тут оставляли в подсобном помещении, которого, клялся Станиславыч, там, откуда он бежал, и в помине не было.
   - Нет, похоже, там, где мы были, больше подходит...
   Они снова вернулись в центральный корпус.
   В подвал спустились теперь другим лифтом, попали в другой отсек. Отсюда знакомым ему туннелем Чернышев вывел их в "писательский" корпус, но это им снова ничего не дало.
   Между тем, известие, что в подвале больницы милиция что-то ищет быстро распространилось среди ее обитателей...
   В новом корпусе к ним подошел врач, симпатичный, молодой мужчина в белом халате и шапочке, с рукой подвешенной на бинте через шею. Представился. Фамилия оказалась грузинской,имя-отчество и внешность абсолютно русские.
   - Чем могу служить, друзья?
   Чернышев что-то пробурчал про лекарства, про возможную контрабанду импортных препаратов.
   Врач тонко улыбнулся и благожелательно бросил:
   - Если вы хотите, чтобы я помог вам, а я готов это сделать, но прежде, пожалуйста, поставьте меня в известность об обстоятельствах... Что-нибудь случилось?
   Виктор бросил сквозь зубы, что это его забота - майора милиции Чернышева, и он не собирается никого ни о чем информировать в том числе и его... доктора... Как его ? Кавтарадзе ?...
   - Вы можете полностью на меня рассчитывать...
   - Я, знаете ли, я как-то привык обходиться своими силами, без чьей либо посторонней помощи, - теперь он, улыбался улыбкой змеелова, который приподнял свою раздвоенную на конце острую палочку. - Но за предложение, он ухмыльнулся еще демонстративней, - спасибо...
   Поразительно, но на врача и это не подействовало.
   - Вы тоже - работник милиции ? - спросил он небрежно у Ковальского.
   Тот смутился, покраснел, стал что-то мямлить...
   Нет, он не из милиции, но милиции всегда помогал и помогает...
   Виктор вздернул брови: движением руки остановил Станиславыча. Сказал сухо:
   - Вопросы задаю я. Все отвечают только мне. До свиданья, доктор...
   Кавторадзе ретировался смущенно.
   Настроение Чернышева портилось все больше. Ковалерийским наскоком на больницу нельзя ничего добиться. Надо отступить, чтобы позже вернуться. Требовался толковый информатор, разговоры по душам с нянечками, секьюрити, гардеробщиками... Наблюдение за машинами скорой помощи, списки врачей, административно-технического персонала...
   В конце их долгих проходов с Чернышевым по сотовому телефону связался его постоянный дублер, напарник из РУОПа, сидевший с ним в одном кабинете.
   - Тебе звонил человек по имени Марс. Сказал, что ты в курсе.
   - Да...
   - Из Ташкента вылетает Мустафа Раджабов, бортпроводник узбекских авиалиний. Ты им интересовался. Прилет сегодня в Аэропорт "Домодедово"...
   - Ну время-то прилета ты, по крайней мере, ты сообразил узнать? - он и напарник вели непрекращающуюся игру, в которой Чернышев постоянно наезжал на коллегу, а тот простодушно оправдывался.
   - Обижаешь, начальник! Через два с половиной часа ты должен уже быть в Домодедове...
   - Ну, молодец. Хвалю.
   - Рад стараться, господин майор.
   Чернышев дал "отбой", взглянул на часы, обернулся к своим:
   - На сегодня все. Сваливаем. У нас нет времени...
   Сквозь стеклянную стену вестибюля Кавтарадзе наблюдал отъезд ментов из больницы: их старшего - задиристого грубияна- майора, симпатичной "следовательши", как определил ее для себя Геннадий, высокого смуглого молчуна-секьюрити и еще одного человека, сразу вызвавшего у него подозрения, который не походил на мента ни внешностью, ни возрастом.
   Кавторадзе уже знал о чрезвычайном происшествии ночью: когда из специальной выгородки у подсобного помещения из-под замка сбежал привезенный "скорой" мужик-донор. Примет его Геннадий не представлял, но мужчина, приехавший с ментами, вполне мог оказаться именно им.
   Тут в вестибюле, где, кроме него никого не было, Кавторадзе по сотовому телефону, набрал номер Медицинского Центр "Милосердие, 97" .
   Прямая линия с Рындиным была занята.
   Геннадий положил телефон его в кожаный чехол и забарабанил по столу пальцами: эта ситуация ему не нравилась, совсем не нравилась...
   Вторая попытка через минуту-другую оказалась более удачной. Трубку снял Рындин.
   - Олег ! - Кавторадзе был явно в смятении, Рындин это сразу почувствовал.- Сейчас в больницу приезжала милицейская команда. Во главе какой-то майор с женщиной. Повидимому, сотрудницей...
   Рындин внимательно слушал.
   - С ними еще один - высокий, черноглазый малый. Загорелый, смуглый. Всю дорогу молчал...
   Рындин не перебивал его.
   - И еще какой- то тип лет шестидесяти... Не тот ли это... которого, ну ты сам знаешь?!
   Рындин невольно представил себе гримасу недоумения и досады на красивом генкином лице, однако, сдержался, заметил спокойно:
   - Я тебя не запугиваю... Просто ты должен понимать, что такая возможность тоже существует... Обрисуй мне женщину. Короткоострижена, с серыми глазами...
   - Да. Майор с седыми висками, лет тридцати пяти...
   - Резок в общении...
   - Как в точку попал.
   - Это те самые "брат" и "сестра"... - Рындин разложил все по полочкам - Панадис послал их ко мне, когда у него самого сорвалось с китайцем. Третий с ними - израильтянин, партнер Панадиса...
   Мустафу Раджабова, бортпроводника узбекских авиалиний, притормозили в девятиэтажном "Профилактории летного состава" в аэропорту "Домодедово".
   Стюард - крепкий скуластый парень с выпуклым лбом и квадратным тяжелым подбородком - прошел туда, протиснувшись между десятками расставленных в беспорядке по площади автобусов, такси, частных и служебных машин и по дороге обогнул поднятый на пьедестал первенец межконтинентальных рейсов "ТУ-104".
   Профилакторий размещался в одном из нескольких кирпичных зданий, высившихся на краю небольшой рощи. Раджабова встретила знакомая аптечная тишина выкрашенных в неяркие цвета коридоров, за стенами которых всегда кто-то отдыхал вернувшись из рейса...
   - Мустафа Раджабович... - молоденькая медсестра в окошечке поманила его. - Тут вас ждут...
   Она вышла из своего кабинетика, осторожно шаркая тапочками по ковровой дорожке, чтобы никого не разбудить,
   проводила в одну из комнат...
   Он не ждал неприятных неожиданностей. Был абсолютно чист. В сумке его тоже не было ничего предосудительного.
   Навстречу ему из лифта прошли люди ростовского экипажа.
   - вам сюда...
   Она не зашла туда, неслышно прикрыла за ним дверь.
   По-прежнему ничего не понимая, он остановился. В комнате на четверых кровати были аккуратно застелены, пусты. В средине стоял большой квадратный стол. Напротив окон, на стене, висела карта авиалиний Евразии...
   За столом Раджабова ждали трое. Он видел их впервые. Высокий, лет сорока, с дерзким взглядом; молодая женщина с короткой, медного цвета стрижкой и худой, нескладный малый с крупными темными глазами и натренированной фигурой спортсмена.
   - Ну вот, мы с вами и встретились, - сказал тот, что постраше, представляясь, - майор милиции Виктор Чернышев.