Словин Леонид Семёнович. Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)

   Экскурсионный автобус в Кострому уже ждал у бывшего здания СЭВа Совета Экономической Взаимопомощи. Сейчас здесь были новые хозяева и другая атмосфера.
   - Приехали, - удовлетворенно крякнул опер за рулем.
   - Ты настоящий к о р е ф а н, - Перед тем, как хлопнуть дверцей, Чернышев сунул под сидение бутылку:
   - Сохранишь?
   - Не обещаю.
   - Ну и черт с вами. Пейте.
   Группа в автобусе подобралась серьезная и не очень молодая, экскурсия была анонсирована зараннее. Чернышев и предполагал нечто подобное. Все профессиональные гиды, исключая его самого, Анастасию и Крончера, из Москвы и подмосковных городков.
   Народ поднялся рано и теперь досыпал положенное. Чернышев сразу оценил ситуацию.
   - Всем спать. Отбой, - объявил он, откинул спинку кресла и первый закрыл глаза.
   Осмотр достопримечательностей начали с единственного сохранившегося еще с 17-го века посадского храма - "Воскресения на Дебре".
   - Построенный на средства купца из посадских людей, он и сегодня поражает своим обликом, проникнутым жизнерадостностью и приветливостью. Сейчас прошу всех выйти...
   Чернышев не слушал - у него были иные заботы. Анастасия спала.
   Экскурсовод - миниатюрная девица в шубке и в лисьей шапке под купчиху смотрела в их сторону с явным неудовольствием.
   Виктора это мало заботило. Вскоре ему и Анастасии предстояло покинуть автобус.
   Он глянул назад, на израильтянина. Тот что-то быстро чиркал в блокноте, пряча от своего соседа, беспрестанно задававшего вопросы экскурсоводу.
   После Воскресения на Дебре поехали к Молочной Горе.
   Виктор посматривал на дорогу. Он знал Кострому: в свое время не раз приезжал сюда с бригадой министерства.
   Вот дореволюционное здание Присутственных мест, потом в нем разместился Горисполком. Бывшая Гауптвахта - изящная архитектурная игрушка. Сбоку - убегающие аркады Торговых рядов, лавки, колоннады, витрины...
   Управление внутренних дел находилось чуть в стороне от центра в невыразительном и безликом здании, построенном в конце пятидесятых. На фоне живописной старины оно выглядело, как чеховский человек в футляре на красочном маскараде.
   Завидев круглый центральный сквер - "Сковородку" и дальше знаменитую, начала прошлого века пожарную каланчу, Чернышев потормошил спутницу.
   - Настя, просыпайся...
   И сразу повысил голос, чтобы водитель мог его слышать.
   - Командир, останови-ка здесь. Мы выйдем...
   Экскурсоводша в лисьей шапке была явно шокирована его беспардонностью, но Чернышев уже вставал, пропуская вперед Анастасию.
   Алекс хотел тоже подняться, но Виктор остановил его жестом руки:
   - Встретимся перед ужином. В гостинице.
   Сверху он случайно заглянул в блокнот Крончера: и как они потом там разбирают свои крючечки и к тому же еще справа налево...
   Гостей из Москвы принял предупрежденный Москвой полковник: он курировал уголовный розыск. Чистюля, с гладким, чистым лицом и тщательно ухоженными волосами, он старался говорить по-деловому и бесстрастно.
   Анастасия перехватила на себе его цепкий мужской взгляд и безошибочно, чисто женским чутьем усекла: " Ни одной юбки не пропустит..."
   Полковник был человеком действия, искусством разговора владел не особенно.
   - Как я понял, вас интересует убийство Бутрина, напарни ка Панадиса?
   Чернышев кивнул.
   - Это случилось в декабре...
   Полковник говорил лаконично, но точно и понятно. Как водится среди тех, для кого выезд к трупу - дело повседневное и привычное, место присшествия обрисовал скупыми бесцветными мазками.
   - Нам позвонили, что человек замерз. Где-то уже часов в семь утра. Люди как раз пошли на работу. Мы выехали. Нашли. Прямо на тропинке, в снегу...
   Обращался он как бы к Чернышеву, но Анастасия без труда ощутила настоящий адрес, хотя полковник на нее больше уже и не смотрел.
   Чернышев долгое время проработал на з е м л е, в низовых подразделениях и легко представлял себе, о чем говорил полковник.
   Погибших зимой находили в типичных позах: съежившихся, свернувшихся "калачиком". Особенно часто это бывало с теми, кто замерзал пьяный: такие лежали на спине или на боку, подняв плечи, лицом вниз...
   - А тут, - полковник голосом выделил главное, - сидит на корточках, обхватил себя руками. Голову уткнул в колени. Я сам выезжал...
   Полковник помолчал, взглянул на Чернышева: пока понятно?
   - Когда труп увозили, судмедэксперт подозвал меня: кровь под одеждой.
   Кто-то позвонил, полковник поднял трубку. Разговаривал недолго, потом без объяснений отключил телефон.
   - Еще много крови оказалось в обуви. Он был в теплых сапогах... Я дал команду: "Ищите кровь вокруг. Где-то хоть капля да пролилась..."
   Чернышев не проронил ни слова и полковник его зауважал: значит, разбирается!
   - Оперативники разошлись по близлежащим улицам. Нигде ни одного пятнышка...
   Чернышеву все это было знакомо.
   - Первую каплю обнаружили в метрах в ста пятидесяти от трупа. Крошечную! С булавочную головку! Она сразу и дала направление...
   Он многозначительно вздернул брови.
   - Всех послали в ту сторону. Следующую каплю нашли метрах в пятидесяти. Так и пошли...
   Чтобы намекнуть, что они не байки слушать пришли, а по делу здесь сидят Анастасия воспользовалась паузой:
   - Кто он, этот Бутрин?
   Но полковник был тертым калачом и, чтобы поставить ее на место, сделал вид, что не слышит.
   - Вышли на улицу Симановского, к ресторану. За углом нашли целую лужу замерзшей крови. Видно, тут ему и нанесли удар ножом.
   - И все же, что он представлял из себя, убитый? - настойчиво повторила Настя.
   Полковник отвел взгляд от Чернышева.
   - Бутрин? Коллекционер. Торговал раритетом. Разъезжал по стране...
   - А что его связывало с Панадисом? - теперь уже спрашивал Чернышев.
   - Их видели в тот день вместе в ресторане. Правда, Панадис ушел в гостиницу раньше и из номера не выходил. А Бутрин не вернулся вовсе.
   Полковник сухо поджал губы. Он был раздасадован.
   - Ночью кто-то звонил в скорую, в областную больницу, разыскивал Бутрина. А ведь у него в Костроме никого знакомых нет...
   - А откуда он сам?
   - Жена живет в Нижнем Новгороде. Рассказала, что
   примерно за неделю кто-то позвонил ее мужу. Сообщил, что подвернулось что-то интересное. Бутрин сказал ей, что едет на пару суток. Наш опер был там в командировке. Похоже, жалеть там о Бутрине особо некому: дети взрослые, жена молодая. Вторая или третья...
   Полковник мельком окинул взглядом Анастасию и, давая понять, что разговор подощел к концу, спросил:
   - Вы приехали вдвоем?
   Чернышев кивнул. Сейчас это не имело значения. Его интересовало другое: что связывало Панадиса с любителем антиквариата, убитым ударом ножа неподалеку от ресторана, где они вместе ужинали...
   - Из Москвы звонили о троих... - недоуменно окинул их взглядом полковник. И Анастасия невольно смутилась.
   - С нами действительно еще один, иностранц. Мы его отпус тили. У него свои дела в Костроме...
   Полковник посмотрел на часы:
   - Как вы отнесетесь к предложению пообедать?
   Чернышев досадливо мотнул головой.
   - Мы не кайфовать приехали. Пусть нам сначала покажут розыскное дело. А там уж решим, что делать...
   Обедали поздно вечером. Вместе с Крончером, остановившись возле первого же попавшегося по пути кафе.
   Ни шиком, ни славянской экзотикой оно не отличалось: больше того, само название его теперь звучало здесь, в центре России, неожиданно актуально: "Кавказ".
   Собирались тут, в основном, завсегдатаи: одна и та же, приезжающая с далекого Юга публика. По стенам были развешаны репродукции и цветные фотографии заснеженных гор и ущелий. Зато чеканка на стенах была воистину отменной.
   Вряд ли, Анастасия с Виктором это заметили, но Алекс оценил сразу:
   - Я таких у нас и в черкесских селах не видел.
   - А черкесы-то у вас откуда?
   - С Кавказа, в прошлом веке бежали от царя.
   - Поди ж ты... - удивился Чернышев.
   Народу в кафе было не то, чтобы много. Так: фон без особых всплесков. И только за столиком, в углу, выделялись подчеркнутой развязностью несколько явно подвыпивших южан.
   Оттуда слышались громкие взрывы смеха, гортанная чужая речь.
   Расхаживавший по небольшому залу хозяин - былобрысый, веснущатый русак в кавказском бешмете с газырями на груди кидал на них беспокойные взгляды. Кампания явно ему не нравилась.
   Из музыкального автомата в углу слышалась заунывная восточная музыка.
   Заказ у приезжих принял официант, на нем тоже был бешмет с газырями.
   - Что желаете? Сегодня у нас кюфта-бозбаш, бозартма из баранины, люля-кебаб...
   - Кебаб, - решительно ответил за всех Виктор.
   - А что это? -заинтересовался Алекс.
   - Азербайджанское блюдо. Баранина, пропущенная через мясорубку и обжаренная в виде сарделек на курдючном сале...
   Все трое были голодны.
   - Мне суп, - попросил Алекс.
   - Пусть так. Холодная закуска есть у вас? Минералки захватите. И бутылку водки. Что-нибудь приличное есть? - втянул в себя воздух от нетерпения Виктор.
   - Найдем.
   Вскоре перед ним замерцал маленький, запотевший, из морозилки графинчик водки. Виктор не без усмешки, вопросите льно взглянул на Крончера, но тот ответил взглядом: пить не будет.
   Когда мелодия закончилась, один из сидевших в углу под нялся, подошел к автомату и поставил ту же песню заново. Потом еще раз.
   - У вас что, других нет? - спросил Виктор проходившего рядом хозяина.
   Русак в бешмете бросил тревожный взгляд на кампанию в углу и покраснел. Было видно: не рвется с ними связываться.
   - Гости выбирают...
   - А мы - не гости? - посмотрела на него с вызо вом Анастасия.
   Алекс поднялся - мелодия уже заканчивалась - и напра вился к музыкальному ящику. Для этого ему пришлось пройти мимо загулявшей кампании.
   Наклонившись к автомату, он ткнул почти наугад в одно из названий. Это был популярный в свое время " Квин".
   Когда возвращался назад, он едва не полетел. Ему подста вили ногу. Крончер споткнулся, но словно бы и ничего не заметил - вернулся на свое место, сел. На губах Виктора заиграла глумливая усмешка, Анастасия, сморщившись, отверулась.
   Приезжий - в кожаной куртке и в свитере - встал из- за стола и под смешки приятелей поставил прежнюю песню.
   Официант принес Крончеру суп с лапшой и горохом.
   Презрительно хмыкнув, Виктор налил себе водки, чуть по-меньше плеснул Насте. Когда он поднял взгляд, Алекса уже на месте не было. Он снова шел к музыкальному автомату. Шея его была чуть согнутой, походка пружинистой.
   Южане уставились на высокого и нескладного, но настырного парня с явным любопытством. Они даже перестали жевать. Эта рыба была в их заводи чужой.
   Алекс остановил музыкальный автомат и сменил песню.
   - Эй, друг! - раздался хриплый голос сидевшего в углу. Своей бесцветностью он был опасней остальных. - У тебя гости какие - то невежливые ! Плохо это !
   Костромич в кавказском бешмете затравленно оглянулся, кивнул, не зная, что предпринять. Публика ему на помощь не спешила.
   Во взгляде Виктора появилось настороженное выражение. Ситуация ему явно не нравилась.
   Сидевший с кавказцами малый с прилепившейся к губам размокшей сигаретой устремил на Алекса Крончера взгляд белесых глаз. Возможно, он отрабатывал свой нелегкий хлеб.
   - Ты, козел, - сказал он громко. - удавлю !
   Не реагируя, Алекс направился к своему к столу.
   Малый поднялся. Не вынимая изо рта сигарету, он со всего размаха шлепнул Крончера по шее. В кафе на минуту стало тихо. Звон был такой, словно разбилось стекло.
   Южане за угловым столом, буквально, рыдали от хохота. Зал безмолствовал. На хозяина ресторана жалко было смотреть. Он явно не знал, как поступить.
   Алекс сел на свое место, но малый с сигаретой не отвязал ся. Изображая из себя гомика и виляя задом, он подошел к столу, где сидели Виктор с Анастасией и Алекс, взял солонку и выпотрошил ее в тарелку с супом, стоявшую перед Алексом. А потом еще и плюнул туда.
   Приезжие в углу выли от хохота.
   Виктор наливался злобой, смотрел вниз. Но не вмешивался. Ждал.
   По лицу Анастасии плыли пятна.
   Малый возвратился к автомату. Последнее, что заметил перед тем, как подняться со своего стула Виктор, был стоявший у музыкального автомата Алекс, который ждал, пока его обидчик сменит песню.
   Когда малый увидел за своей спиной Алекса, изо рта его вырвался поток ругани. Глаза помутнели от бешенства, в руке блеснул нож.
   Рванувшийся к автомату Виктор обомлел: нож валялся на полу. Малый, уже без сигареты в зубах, скорчившись, сидел на полу, держась за плечо. Крончер, повидимому, вывернул ему руку в суставе.
   Онемевшая лишь на долю секунды чужая братва повскакала с мест. Растерянный, едва не плачущий хозяин в бешмете раскинул в сторону руки...
   Врубаясь в свалку, Виктор со злостью думал об этом израильском болване, который навлек на них настоящую беду...
   Еще в проходе между столами на Виктора навалилось сразу двое. Прорубая себе дорогу бутылкой, он сквозь белое бешенство взгляда, успел заметить прижавшегося к стене Алекса, на которого накатывали рассвирипевшие кавказцы.
   Затем раздался грохот опрокинутого стола, звон посуды и рев здоровенного дяди - наиболее авторитетного члена кампании - которому в пах угодила нога долговязого, пританцовывающего на месте Алекса.
   Ворвавшиеся в ресторан милиционеры во всю заработали дубинками. Сопротивление приезжих было немедленно подавлено. Всю компанию вместе с Виктором и Алексом, намяв предвари тельно бока, повели к милицейскому "газику".
   - Давай, по одному. Быстро. Но аккуратно! Видишь?
   У решетки, между водителем и скамейками вдоль кузова, сидел кинолог со здоровенной овчаркой. Зверь устрашающе зевал, открывая огромную пасть.
   Виктору, показавшему удостоверение, посоветовывали идти в городской отдел милиции своим ходом.
   - Ты не очень там, - бросил Виктор старшему лейтенанту, садившемуся рядом с водителем, показав на Алекса, - это не наш человек...
   - А, - в глазах у того тут же зажглись недобрые огоньки, - тоже кавказец ?!
   - Тот еще тебе кавказец. Из Израиля!
   Офицер бросил на Алекса подозрительный взгляд.
   - Разберемся. А ну, лезь !
   При посадке менты быстро шмонали каждого и придавали ему ускорение.
   Первым чуть ли не в пасть псу полетел авторитетный здоровяк. Зачинщик скандала, оказался в середке машины, Крончер - рядом. Вслед за ним, матюгаясь, поднялись остальные. Их, буквально, вдавили внутрь.
   Один из ментов сел у задней дверцы. После чего ее заперли снаружи.
   Сквозь зарешеченное окно "газика" виднелись заснеженные улицы, здания в стиле русского провинциального классицизма, о которых еще утром пол-дня рассказывала девушка - экскурсовод. И даже великая русская река, о которой он столько слышал от родителей...
   Посреди дороги блатной малый - любитель восточной музыки, из-за которого все началось, решил снова обратить на себя внимание.
   На этот раз - прямо в милицейском "газике", благо ни для кинолога, сидевшего с собакой у самой кабины, ни для высокого курносого мента в штатском с обветренным лицом у самой дверцы, он был практически недосягаем.
   Кинолог держал собаку за морду, чтобы она не искусала ближайшего к ней кавказца, а опер контролировал дверь.
   - Эй, ты! - громко обратился к Крончеру все тот же малый, выплюнув сигарету изо рта. Физиономия его в ссадинах и синяках- была похожа на лоскутное одеяло. - Хочешь я тебе глаза выну?
   Он соорудил из двух пальцев вилку и поднял их на уровень лба повидимому, не привыкшего к таким номерам израильского полицейского.
   - Говори: хочешь? Что молчишь?!
   Все в "газике" теперь уставились на него.
   Он уже не мог взять свои слова назад. Б а з а р состоялся. А за базар надо платить!
   Алекс поколебался. Сказать: "Только попробуй!" - ударит! Смолчать? Трусость его только подстигнет...
   Курносый опер, с обветренным лицом рядом с дверцей, попытался что-то сказать. Но малый только отмахнулся:
   - А ты молчи, козел...
   Он зарвался окончательно. Менты не прощают такое. Опер уже считал последние заснеженные повороты. "Газик" подъезжал к горотделу.
   - Ну! Че молчишь? - Два пальца угрожающе качнулись перед лицом.
   Опасность подсказала Крончеру нужную линию поведения. Выиграть время.
   Сказал спокойно, глядя в бешенные глаза:
   - Да, ладно. Чего заводиться?! Смотри, какой пес здоровый... На нас глядит.
   Малый еще дергался, но интерес братвы к нему был уже утерян. "Газик" въехал во двор горотдела. Все смотрели в окошки. Куда поедут? Слевадежурка, с Изолятором временного содержания за выбеленной стеной, забранные железом окошки. Справа - двухэтажное длинное здание: собственно Костромской городской отдел внутренних дел...
   Во дворе уже ждали. Дверцу открыли снаружи.
   - По одному в дежурку! Руки за голову!..
   Курносый опер, приехавший в воронке, сразу же тяжеловато посмотрел на "отмороженного", выступавшего по дороге, и на Крончера, этот был как бы потерпевшей стороной.
   Малый мгновенно протрезвел, он все понял. За б а з а р придется платить. Теперь он старался держаться в срединке, между кавказцами.
   - Я беру этих двоих к себе... - опер показал дежурному на обоих.
   - Забирай...
   - Никуда не пойду. Я вас... Что мне сделаете?
   Малый оказался бывалым. С ходу спустил с себя штаны, трусы, скинул пальто, куртку. Стоял голый, в носках и ботинках. Одежда ваялялась рядом.
   Женщина, сунувшаяся, было, к дежурному с жалобой то ли на соседа, то ли на мужа, выскочила из кабинета как ошпаренная.
   - Ничего, - опер позвал кого-то из коллег. - Разберемся.
   Вдвоем они накинули хулигану на плечи пальто и крепко взяли под руки.
   - Я сам. Пусти...- вырывлся тот.
   - Ничего, милок, мы поможем...
   Они повели его к двери. Крончер двинулся сзади.
   - Кстати: про какого там козла ты говорил по дороге?! поинтересовался опер.
   На дворе стоял звонкий от тишины, звездный вечер. Полная луна светила в небе куском ослепительного чистого льда. Крончер уже понял: снега в Костроме больше, и тут он значительно чище, чем в Москве. К вечеру морозец окреп.
   Двор был безлюден.
   Проходя мимо сугроба, курносый опер словно нечаянно поша тнулся, подшиб ногу шагавшего рядом скандалиста. Голой зад- ницей тот плюхнулся в снег.
   - Извини, милок, нечаянно. Впрочем тебе полезно чуть поостыть... Опер придержал его, не давая подняться. - Больно ты горяч... - Потом внезапно дернул того за руку. - Ладно, хватит рассиживаться. Пошли...
   Известие, что в уголовном розыске горотдела находится детектив израильской полиции произвело впечатление разорвавшейся бомбы.
   Американцы и англичане здесь уже бывали. А вот израильтянин впервые.
   Иностранные к о р о ч к и рассматривали, переглядыва- лись, передавали из рук в руки.
   - А ты кто по должности? - спросил курносый блондин с об- ветренным лицом, приехавший вместе с ним в "газике".
   Алекс полжал плечами.
   - Инспектор...
   Курносый развел руками.
   - Офицер ?
   - Офицер, - кивнул Алекс. - Но инспектор у нас не обяза тельно офицер. И следователь тоже может быть и сержантом...
   Такого рода ответ не удовлетворил.
   - Следователь- сержант? Ты всерьез?
   - Всерьез.
   - А по званию? Ну вот я, скажем, - старший лейтенант, любопытствовал он, - а ты ?
   - Капитан. У нас все звания до генеральского, как у вас, только лейтенантов не три, а два: младший и просто. А потом капитан...
   - Фью, - присвистнул один из любопытных в капитанских погонах, молод...
   На вид тому было лет тридцать пять, и форма сидела на нем довольно неуклюже.
   - Да не! Я еще в армии офицером был, - как бы извинил ся Алекс. - А потом полицейскую школу кончил. Поэтому и быстрее капитана присвоили...
   - А что за дела вели ? - обращаясь на "вы", спросил другой опер молоденький лейтенантик. Он явно гордился своим званием, а манерами напоминал больше студента, чем мента.
   - Марихуана, таблетки "экстази", кокаин...
   - Наркота, - усмехнулся уже знакомый курносый из "газика".
   - А вы ? - спросил Алекс у лейтенантика.
   - Я ? - несколько стушевался тот. - У нас линейно- зональный принцип. Территория плюс линия работы. Я, вообще-то, после университета...
   Из дежурки позвонили:
   - Тут капитан Чернышев из Москвы разыскивает своего друга, его привезли из кафе...
   В кабинете посовещались. Дежурному объявили:
   - Скажи "отпустили"! Поехал в гостиницу. Пусть встречает.
   - А что это мы, собственно, здесь, в отделе? - вдруг заторопился, захлопотал курносый блондин с обветренным лицом. - Рабочий день кончился. Еще человек подумает, что мы гостей не умеем принимать. Эй, Федор, кончай... - оборвал он лейтенанта. - Тут и замерзнуть можно. Поедем, разогреем ся...
   Алекс почувствовал себя, как дома.Он перестал стесняться акцента, неправильных ударений. Все офицеры были в штатском. Если бы не капитан с его формой, можно было представить, что знаешь этих парней долгие годы...
   - Мы тебя приглашаем, - сказал русский капитан, оглядываясь на коллег. - Ну так, на стопочку...
   - Не согласен. Я - вас... - авторитетно произнес Алекс.
   Разве мог он допустить, чтобы кто - то перещеголял его ?
   Лица новых знакомых стали мягче. И он знал, почему. По сравнению с ним, они работали за гроши.
   - В "Охотничью избу", что ли ? - таровато спросил старший лейтенант из "газика".
   - В нее, - поддержал грубоватый капитан.
   Во все тот же "газик", в котором Алекса привезли в горотдел, снова набилось человек девять... Все громко говорили, перебивая друг друга: впереди их ждали приятные минуты! "Газик" гнал по выпавшему снежку, оставляя два черных аккуратных следа. Водителя выделил дежурный, услышавший, что в горотделе иностранец.
   С темного, сбивающего дыхание мороза улицы все ввалились в зал. Стены здесь были увешаны еловыми вевями и чучелами зверей. Воздух - сиз от табачного дыма. Алекса стегануло по глазам, как во время песчаной бури в пустыне.
   - А что с тем малым будет? -спросил он у курносого. - Ну с тем, который в машине...
   - А ничего! Завтра проспится - посмотрим. Может в помощники себе возьму. Понимаешь?
   - Еще бы! У меня вначале у самого было восемь агентов.
   Вновьприбывшим тут же освободили кабинет. Минут через пять стол был уставлен бутылками и снедью. Алекс ревниво следил, чтобы гора провизии на столе росла непрерывно.
   Появился хозяин - мордастый, с прокуренными усами крепыш с перебитым, повидимому в боксе, носом.
   Алекс подозвал его и что-то спросил шопотом. Но курносый опер все слышал.
   - Доллары примете ?
   Хозяин замешкался, бросил взгляд на представителя власти.
   - Примет, примет ! - ухмыляясь, заверил тот.
   Хозяин радостно закивал: конечно, примет...
   Когда Алекс увидел, что водку льют прямо в стаканы, он прикусил губу и отвел глаза. Но новые его друзья, раскрасневшись, с мороза, только потирали руки.
   - Ну, за дружбу полицейских, за тебя ! - откашлялся и поднял стакан капитан. - Ты у нас герой дня. Капитан...
   - Алекс Крончер, - подсказал он, поднимая свой стакан.
   Все уставились на него. Ждали.
   Он похолодел: не хватало, чтобы они поняли, что это его первый стакан водки в жизни...
   Водка лилась через край стакана на шею и за воротник. Курносый усмехнулся и почесал висок. Он все понял.
   Ошпаренный сбивающим дыханье духом и горечью Алекс браво оглянулся. Проверял: уже в доску пьян или что-то еще соображает. Со всех сторон ему уже тянули - кто огурец, кто кусок селедки... Вобщем, никто ничего не заметил.
   Дальше все, однако, пошло кувырком.Новые друзья что-то рассказывали, хохотали, перебивали друг друга. Что - то ели. Алекс не совсем понимал, что происходит: как в замедленной киносъемке, когда каждый жест и слово вдруг становятся невыносимо длинными, вялыми, а тебе хочется, чтобы они уже, наконец, обрели привычный смысл.
   - Больше капитану не наливать, - сказал в какой-то момент курносый.
   Рядом с Алексом вдруг оказалась девица: здоровенная халда с рыжей челкой и белесыми глазами. Из -под миниюбки, которая выглядела на ней особенно похабно, вылезали белые, с голубоватым отливом ляжки. Алекс пощекотал их по тыльной стороне, девица захихикала.
   Он потянул ее танцевать. Она охотно откликнулась, но предварительно, склонившись к столу, оперативно всосала в себя заряд водки и воткнула в рот редиску. Он ее вел, а она с удовольствием хрумкала ею вслух.
   Проститутка была не особо высокого пошиба. Просто еще не успела растерять былую непосредственность и живость харак тера. Покончив с редиской, принялась за жвачку и больше уже ни на секунду ее не оставляла.
   Танцуя, она несколько раз стрельнула в Алекса белесым, как презерватив, пузырем жевательной резинки и, радуясь произведенным эффектом, беззвучно рассмеялась:
   - Гы-ы-ы...
   Лицо у нее было в веснушках, нос слегка курносый. Самой впечатляющей деталью внешности был изрядных размеров рот.
   Спьяна Алекс и сам принялся хохотать. В такой ртище - не то что ложка - огнетушитель бы поместился. Его бы на обложку порнографического журнала.
   Между губ у нее снова возник еще больший пузырь- презерватив, но и он лопнул с мокрым треском, рассыпавшсь мельчайшими брызгами слюны.
   - Ты хорошенький, армян ! Не глаза, а глазищи ! И улыбаешься как.. Ну, артист, вот артист...
   Потом последовал второй стакан. Алекс ощупал девице сиськи и сказал, что они похожи на дыни. Коллеги делали вид, что ничего не видят и не слышат. У них, наверное, таких телок пруд пруди.
   - Давай трахнемся, - предложил он ей.