Страница:
«Вернул бы мне мое положение».
Правда, теперь она уже переросла светские амбиции. Высокое положение — ничто без реальной власти. И ей нужна эта власть, нужен доступ на политическую арену.
«Но даже если мы сумеем восстановиться...»
Жизнь все равно уже не станет нормальной, и это пугало Ваннис больше всего. Пока Сантос Даймонаскос не прыгнул из шлюза в космос, узнав от Гештар аль-Гессинав, что его металлургический завод в системе Конигвальта взорван рифтерами Эсабиана, Ваннис не задумывалась о том, что идет и вторая, бескровная война — экономическая. У Гештар, безусловно, есть ловкие агенты на местах, которые позаботятся о ее уцелевшем достоянии, но многим придется усвоить, что, если их дома и уцелеют, к промышленным предприятиям это не относится. И Панархия, когда реставрируется, ничем не сможет помочь им.
Осознает ли Брендон все это? Не сказать ли ему?
Под влиянием импульса Ваннис включила свой босуэлл и послала сигнал Брендону. Почему бы и нет, в конце концов?
Размышляя над иронией своего поступка, она, сама того не замечая, опустилась на скамью, устремив невидящий взор на ручей, и вздрогнула, когда в голове расцвел нейросигнал.
(Брендон?)
(Так это вы мне босуэллируете?)
За словами слышался смех.
Она настроила себя на соответствующий тон, хотя и знала, что при передаче он получит кислый оттенок: (Простите меня. Данаэрик скорбит над руинами. Это был порыв, потребность поговорить с вами без придворных условностей.)
Не важно, что он скажет, этот никчемный третий сын еще-возможно-живого Геласаара, говорила она себе, но все же ждала с бьющимся сердцем и затаенным дыханием, пока после бесконечно длинной паузы не пришел ответ:
(Быть может, мне зайти?)
Он так и сделал, и Ваннис, успевшая услать Йенеф с длительным поручением, открыла дверь сама. Она испытала облегчение, увидев, что с ним десантник, а не тот длиннолицый рифтер. На десантника можно не обращать внимания: он знает правила и держится на почтительном расстоянии. А рифтер со своими побрякивающими траурными косами так и ест тебя глазами.
— Доброе утро, Ваннис, — сказал Брендон, входя из сада в дом.
Она улыбнулась и протянула ему руки почтительным и в то же время приглашающим, призывным, интимным жестом. Он зажал ее ладони в своих и поцеловал ей пальцы — не с медлительностью собственника, как Тау, а легко.
— Выпьете что-нибудь? — спросила Ваннис. Что-то надо было сказать, пока десантник осматривал комнату.
— Нет, благодарю. — Он вежливо ждал, когда она предложит ему сесть.
Перед ней возник непрошеный образ Семиона, и она сказала:
— Тогда, быть может, пройдемся?
Вежливость, служившая Семиону и Тау оружием, у Брендона казалась врожденным качеством. Он подчинился без намека на иронию. Может быть, всем, кто стоит у власти, свойственно пользоваться манерами, как ножом с потайным лезвием? Но Геласаар никогда так не делал — а у Брендона никогда не было власти.
Они вышли на мостик над журчащим ручьем. Лепет воды успокаивал: Ваннис чувствовала, что ей сводит шею от стресса, причину которого она не совсем понимала.
Она покосилась на Брендона. Они редко оказывались так близко друг к другу. Он был выше, чем ей запомнилось, и взгляд голубых глаз, такой туманный на балу, теперь стал острым.
Внизу мелькнула серебристая рыбка, и Ваннис спросила:
— Как вы думаете, они настоящие или это просто голограммы?
Он стал смотреть в воду, и она получила еще одну передышку. Ее восприятие тоже как будто обострилось, и она замечала все: его длинные ресницы, прикрывающие всю радужку, свет, обрисовывающий овал его лица, его легкое дыхание.
— Настоящие, — сказал Брендон. — Во всяком случае, на нашей стороне озера. И утки тоже. — Он улыбнулся весело, без всякой задней мысли. — Мы с Жаимом иногда кормим их хлебом. Им нравится.
— Брендон... — Она произнесла это, не подумав, но он, если и заметил, что она опустила титул, не показал виду. У нее сжалось горло. — Я хотела сказать... мы не можем больше жить в хаосе, без правительства.
Туманный взор вернулся, и она даже не уловила, как Брендон это сделал: только что его улыбка была совсем мальчишеской и тут же стала непроницаемой, как сталь.
Однако он промолчал, и она, оглянувшись на десантника, который, как и положено, не показывался на глаза, продолжила:
— Ходят слухи о какой-то перехваченной должарской депеше. Боюсь, вашего отца нельзя будет спасти, если срочно что-нибудь не предпринять.
Намерен ли ты действовать? Или мы должны действовать за тебя?
Всматриваясь в его лицо, она поняла, что хочет, чтобы он действовал, чтобы взял ответственность на себя. Честолюбие толкнуло ее к Тау, но чувство, неясное ей самой и не поддающееся управлению, побуждало желать, чтобы заговор провалился. Тогда Брендон займет свое законное место — и она будет рядом.
Кровь стучала у нее в ушах, и она не дышала, ожидая его ответа.
Наконец он сказал легким, как на балу, тоном:
— Я верю, что мы все же сумеем его спасти.
«Он действительно верит, что его отца можно спасти, — он ничего не смыслит в политике», — подумала Ваннис, и ее дилемма решилась сама собой. Он не сможет противостоять регентам. Выбор сделан: она ничего не скажет о заговоре и предоставит событиям идти своим чередом.
Теперь она могла дать волю чувствам.
— Мне так жаль. Я, конечно же, тоже надеюсь, что его спасут. — Она повернулась к Брендону лицом. Но и в этот миг ее преследовали противоречивые образы: Тау, который никогда не спит нигде, кроме собственной постели; Аркады во всей своей славе; ухмылка Семиона.
Ее решимость ушла в пустоту, ладони вспотели, судорога прошла по диафрагме.
Его лицо не изменило выражения, но в повороте головы и в жесте приподнятой руки проглянула осторожность.
— Никто не узнает, — быстро сказала она. — А если и узнает, завтра можете не обращать на меня никакого внимания: больше я об этом не попрошу. — Ваннис вынула заколку из волос, которые рассыпались по плечам, и разжала руку. Пряжка, сверкнув драгоценными камнями, упала в воду. — Но сегодня мы будем вдвоем.
Он смотрел на испуганно заметавшихся рыбок. Прочтя в его позе сожаление и внутреннюю борьбу, она спросила:
— Ведь дело не в Семионе?
Это была шальная мысль, но по дрогнувшим векам Брендона она поняла, что угадала правильно.
— Хотя он преследует меня повсюду, — тихо произнесла она, — в моей спальне призраков нет. Семион не спал со мной. Никогда.
И тут она испытала шок. Об этом она не говорила никому, даже Бестан, даже...
Но он улыбнулся ей нежно, как никогда прежде, и взял ее за руку, и пожатие его было теплым.
— Сегодня мы будем вдвоем. — Они вместе вошли в дом и закрыли за собой дверь.
14
Правда, теперь она уже переросла светские амбиции. Высокое положение — ничто без реальной власти. И ей нужна эта власть, нужен доступ на политическую арену.
«Но даже если мы сумеем восстановиться...»
Жизнь все равно уже не станет нормальной, и это пугало Ваннис больше всего. Пока Сантос Даймонаскос не прыгнул из шлюза в космос, узнав от Гештар аль-Гессинав, что его металлургический завод в системе Конигвальта взорван рифтерами Эсабиана, Ваннис не задумывалась о том, что идет и вторая, бескровная война — экономическая. У Гештар, безусловно, есть ловкие агенты на местах, которые позаботятся о ее уцелевшем достоянии, но многим придется усвоить, что, если их дома и уцелеют, к промышленным предприятиям это не относится. И Панархия, когда реставрируется, ничем не сможет помочь им.
Осознает ли Брендон все это? Не сказать ли ему?
Под влиянием импульса Ваннис включила свой босуэлл и послала сигнал Брендону. Почему бы и нет, в конце концов?
Размышляя над иронией своего поступка, она, сама того не замечая, опустилась на скамью, устремив невидящий взор на ручей, и вздрогнула, когда в голове расцвел нейросигнал.
(Брендон?)
(Так это вы мне босуэллируете?)
За словами слышался смех.
Она настроила себя на соответствующий тон, хотя и знала, что при передаче он получит кислый оттенок: (Простите меня. Данаэрик скорбит над руинами. Это был порыв, потребность поговорить с вами без придворных условностей.)
Не важно, что он скажет, этот никчемный третий сын еще-возможно-живого Геласаара, говорила она себе, но все же ждала с бьющимся сердцем и затаенным дыханием, пока после бесконечно длинной паузы не пришел ответ:
(Быть может, мне зайти?)
Он так и сделал, и Ваннис, успевшая услать Йенеф с длительным поручением, открыла дверь сама. Она испытала облегчение, увидев, что с ним десантник, а не тот длиннолицый рифтер. На десантника можно не обращать внимания: он знает правила и держится на почтительном расстоянии. А рифтер со своими побрякивающими траурными косами так и ест тебя глазами.
— Доброе утро, Ваннис, — сказал Брендон, входя из сада в дом.
Она улыбнулась и протянула ему руки почтительным и в то же время приглашающим, призывным, интимным жестом. Он зажал ее ладони в своих и поцеловал ей пальцы — не с медлительностью собственника, как Тау, а легко.
— Выпьете что-нибудь? — спросила Ваннис. Что-то надо было сказать, пока десантник осматривал комнату.
— Нет, благодарю. — Он вежливо ждал, когда она предложит ему сесть.
Перед ней возник непрошеный образ Семиона, и она сказала:
— Тогда, быть может, пройдемся?
Вежливость, служившая Семиону и Тау оружием, у Брендона казалась врожденным качеством. Он подчинился без намека на иронию. Может быть, всем, кто стоит у власти, свойственно пользоваться манерами, как ножом с потайным лезвием? Но Геласаар никогда так не делал — а у Брендона никогда не было власти.
Они вышли на мостик над журчащим ручьем. Лепет воды успокаивал: Ваннис чувствовала, что ей сводит шею от стресса, причину которого она не совсем понимала.
Она покосилась на Брендона. Они редко оказывались так близко друг к другу. Он был выше, чем ей запомнилось, и взгляд голубых глаз, такой туманный на балу, теперь стал острым.
Внизу мелькнула серебристая рыбка, и Ваннис спросила:
— Как вы думаете, они настоящие или это просто голограммы?
Он стал смотреть в воду, и она получила еще одну передышку. Ее восприятие тоже как будто обострилось, и она замечала все: его длинные ресницы, прикрывающие всю радужку, свет, обрисовывающий овал его лица, его легкое дыхание.
— Настоящие, — сказал Брендон. — Во всяком случае, на нашей стороне озера. И утки тоже. — Он улыбнулся весело, без всякой задней мысли. — Мы с Жаимом иногда кормим их хлебом. Им нравится.
— Брендон... — Она произнесла это, не подумав, но он, если и заметил, что она опустила титул, не показал виду. У нее сжалось горло. — Я хотела сказать... мы не можем больше жить в хаосе, без правительства.
Туманный взор вернулся, и она даже не уловила, как Брендон это сделал: только что его улыбка была совсем мальчишеской и тут же стала непроницаемой, как сталь.
Однако он промолчал, и она, оглянувшись на десантника, который, как и положено, не показывался на глаза, продолжила:
— Ходят слухи о какой-то перехваченной должарской депеше. Боюсь, вашего отца нельзя будет спасти, если срочно что-нибудь не предпринять.
Намерен ли ты действовать? Или мы должны действовать за тебя?
Всматриваясь в его лицо, она поняла, что хочет, чтобы он действовал, чтобы взял ответственность на себя. Честолюбие толкнуло ее к Тау, но чувство, неясное ей самой и не поддающееся управлению, побуждало желать, чтобы заговор провалился. Тогда Брендон займет свое законное место — и она будет рядом.
Кровь стучала у нее в ушах, и она не дышала, ожидая его ответа.
Наконец он сказал легким, как на балу, тоном:
— Я верю, что мы все же сумеем его спасти.
«Он действительно верит, что его отца можно спасти, — он ничего не смыслит в политике», — подумала Ваннис, и ее дилемма решилась сама собой. Он не сможет противостоять регентам. Выбор сделан: она ничего не скажет о заговоре и предоставит событиям идти своим чередом.
Теперь она могла дать волю чувствам.
— Мне так жаль. Я, конечно же, тоже надеюсь, что его спасут. — Она повернулась к Брендону лицом. Но и в этот миг ее преследовали противоречивые образы: Тау, который никогда не спит нигде, кроме собственной постели; Аркады во всей своей славе; ухмылка Семиона.
Ее решимость ушла в пустоту, ладони вспотели, судорога прошла по диафрагме.
Его лицо не изменило выражения, но в повороте головы и в жесте приподнятой руки проглянула осторожность.
— Никто не узнает, — быстро сказала она. — А если и узнает, завтра можете не обращать на меня никакого внимания: больше я об этом не попрошу. — Ваннис вынула заколку из волос, которые рассыпались по плечам, и разжала руку. Пряжка, сверкнув драгоценными камнями, упала в воду. — Но сегодня мы будем вдвоем.
Он смотрел на испуганно заметавшихся рыбок. Прочтя в его позе сожаление и внутреннюю борьбу, она спросила:
— Ведь дело не в Семионе?
Это была шальная мысль, но по дрогнувшим векам Брендона она поняла, что угадала правильно.
— Хотя он преследует меня повсюду, — тихо произнесла она, — в моей спальне призраков нет. Семион не спал со мной. Никогда.
И тут она испытала шок. Об этом она не говорила никому, даже Бестан, даже...
Но он улыбнулся ей нежно, как никогда прежде, и взял ее за руку, и пожатие его было теплым.
— Сегодня мы будем вдвоем. — Они вместе вошли в дом и закрыли за собой дверь.
14
Нг держалась на заднем плане, с нелегким чувством наблюдая за изысканным па-де-де: Найберг принимал Эренарха у себя в кабинете.
— Благодарю Ваше Высочество за то, что нашли для меня время. Мы только что получили сообщение из Мандалы: оно было передано по гиперсвязи, и я подумал, что Ваше Высочество сможет прояснить его смысл.
На экране появился неизвестный бори в сером должарианском мундире. Он поклонился в объектив и сказал на уни угодливо, с сильным акцентом:
— Сенц ло-Барродах, к сожалению, вынужден доложить вам о проблемах с тарканскими войсками. Количество происшествий, — он произнес это слово с подчеркнутой осторожностью, — возрастает. Деркаш Джессериан настоял на том, чтобы я связался по этому поводу с вами. Солдаты утверждают, что во дворце нечисто. Какие будут указания?
Эренарх, к общему удивлению, громко рассмеялся.
Осри пережидал грозу молча, следя за происходящим на лужайке, — это отвлекало от направленных по его адресу звуков.
— Он не отвечает на голокомы, не заходит — особенно теперь, когда поселился у этих заносчивых задниц...
Осри насмешил эпитет, присвоенный Элоатри, и он фыркнул, продолжая смотреть в окно поверх материнского плеча. Стали слышны крики играющих детей.
— Кто это там? — нетерпеливо оглянулась леди Ризьена. — Поганое отродье! Так вот, Осри, я неоднократно пыталась добиться хотя бы минимального содействия от твоего отца, и должна добавить...
Осри стоял, терпеливо перебирая в уме список дел и дожидаясь первой же возможности, чтобы спустить флаг и обратиться в бегство.
Он слишком поздно уловил, что его о чем-то спросили, и включился опять.
— ...Но ты-то, конечно, видишь его каждый день?
Кого это? Ну да, отца.
— В общем, да. — Осри посмотрел на старшую из своих единоутробных сестер, которая валялась тут же на кушетке. Странно видеть, что незнакомый тебе человек так на тебя похож. Помалита тоже смотрела на него, надуто и неприязненно. Он перевел взгляд на мать: — Но, по правде говоря, у него нет времени ни на что, помимо того, что поручил ему адмирал Найберг. — Леди Ризьена открыла рот, и Осри поспешно добавил: — Это секретное задание. Да я и сам постоянно занят.
Это был шаг по пути к свободе.
Мать стукнула рукой по стене, и кольца, надетые на ее длинные ногти, звякнули. Осри отшатнулся — его пугал ее стиль, в котором всегда присутствовало нечто хищное.
При этом он снова взглянул в окно. Подростки, Дулу и Поллои, играли в какую-то игру с ракетками и воланами. Один из них, рыжий, стал перед самым окном.
Ивард, но какой-то не такой. Что-то в нем изменилось.
Парень сделал Осри знак — выходи, мол.
— Пома, — сказала леди Ризьена, — вели Кульду прогнать этих паршивцев.
— Нет, мама, он не пойдет, — заныла Помалита. — Это общественная лужайка — так мне сказали десантники, когда я хотела прогнать тех полоумных святош, которые тут развылись.
— Осри, — леди Ризьена обнажила зубы, и на клыке блеснула коронка из золотой узорчатой эмали, — уж ты-то мог бы проявить немного внимания. Ты хуже Себастьяна, который...
Мать переключилась на его дурное воспитание. Эту тему, Осри знал по опыту, она могла развивать часами, если не капитулировать и не сделать того, что она хочет. Но чего она, собственно, хочет?
Осри собрал разбегающиеся мысли и заметил, что леди Ризьена и Помалита одеты как для приема в саду. Приспичило втереться в дом какой-то титулованной особы, что ли?
— ...жуткая старуха, которая именует себя «нумен», хотя ей больше подошла бы роль привратницы. Я словом не могу перемолвиться со своим законным мужем...
«Она пытается привлечь внимание отца — и преуспела в этом еще меньше, чем я полагал».
— ...даже видеть музыкантов, не говоря уж о том, чтобы слышать. Ты же знаешь, какой у твоей сестры тонкий слух, в отличие от многих на этой станции, — она сама могла бы выступать, будь у нее время брать уроки...
Ага, концерт Брендона. Осри, не скрываясь, посмотрел на свой босуэлл.
— Мама, мне очень жаль, но у меня назначена встреча с Эренархом, и я опоздаю, если не уйду сию же минуту. Попросить его, чтобы пригласил вас?
Мать открыла рот, показав экзотические образчики стоматологического искусства. Пома позади нее заухмылялась.
Леди Ризьена внушала еще больший страх, если это возможно, когда становилась приветливой.
— Дорогой мальчик, такому лицу даже мать должна уступить. Да, попроси, пожалуйста. Ты же понимаешь, это не для меня, а для твоей сестры, которая...
Шаг назад, еще один, несколько уверений в серьезности своих намерений — и Осри, отдуваясь, выскользнул за дверь. Пусть Брендон сам имеет с ней дело — для него это хорошая практика. Осри шел по краю лужайки, а Ивард в это время бежал к кучке других игроков. Мимо пролетел волан, и ракетка Иварда послала его прямо под ноги Осри.
Лейтенант не удержал равновесия и рухнул в куст, а волан застрял под ним, жужжа своим гравитором.
Осри с ругательством раздвинул ветки, надеясь, что не слишком испачкался. Ивард протянул ему свою квадратную ладошку и с поразительной силой поднял на ноги. Осри хотел обругать парня, но осекся, увидев его твердый взгляд. Это был уже не тот хилый, полусумасшедший малец, которого Осри видел на «Телварне». Даже безобразные веснушки и бледность трансформировались в более нормальную пигментацию.
— Я обещал Вийе не говорить Жаиму про Аркада — она говорит, для Жаима это опасно, — но келли слышали какой-то разговор о регентском совете. Скажи ты, ладно? — Ивард проговорил это быстро и еле слышно, помогая Осри очищать грязь и листья.
Осри растерялся — он не мог ответить так сразу.
Ивард посмотрел на него, взял свой волан и побежал к другим как ни в чем не бывало.
Осри думал об этом всю дорогу до анклава. Сказать? Или лучше не выставлять себя дураком, повторяя сплетни какого-то мальчишки-рифтера?
Ванн и его люди, уж наверное, знали бы, будь это правдой! Идя по садовой дорожке, он наконец решил, что скажет, только если представится удобный случай.
Эренарх был один: Жаима не было видно, а Ванн сидел в большой комнате за одним из пультов.
Осри поклонился, на что Брендон ответил весьма рассеянно, и сказал:
— Прежде чем мы начнем, я хотел бы попросить об одной вещи. — Видя, как на лицо Брендона опустилась вежливая маска, он заторопился: — Мне, право, неловко... — Брендон выказал подобие интереса, и Осри изложил материнское желание самым сухим и бесцветным голосом, на который был способен. Брендон со смехом дал согласие.
Сейчас как раз подвернулся случай рассказать об услышанном, но Брендон сказал:
— Может быть, начнем?
— Я готов, — ответил Осри.
«Он в самом деле собрался сдавать. Почему бы мне не оставить сплетни тем, кому и деньги платят за то, чтобы их собирать?»
Чувствуя облегчение, он проверил пульт Брендона, очистил его, вставил свой чин и предупредил:
— Время ограничено.
— Я помню. — Брендон с кривой улыбкой сел за пульт и размял пальцы.
«Что он нервничает? За две недели повторения даже гений не овладел бы этой программой. Почему ему взбрело это в голову именно сейчас, здесь, на Аресе?»
Он не получит лишний балл за внезапное сожаление о потраченных впустую десяти годах, и титулы на экзаменах тоже не учитываются. Работу Эренарха будут сравнивать с работами всех выпускников года, а не только с маленькой группой кадетов в Колпаке, которые делали те же контрольные накануне.
— Начинайте. — И Осри ушел из поля зрения Брендона, чтобы тот мог сосредоточиться.
Стоя у двери в сад, Осри решил, что мудрее всего будет забыть то, что сказал Ивард. Что может Вийя знать об опасностях, грозящих Брендону — или кому бы то ни было?
«Конечно, у нее есть эти мохнатые выжигатели мозгов, которые читают мысли. Надеюсь, отдел безопасности Найберга присматривает за ней».
Чьи-то тихие шаги заставили его оглянуться. Ванн стоял у двери в другую комнату, где Брендон его не видел, с двумя кружками в руках. Его брови выражали молчаливый вопрос.
Осри включил босуэлл.
(Что бы это ни было, я буду. Спасибо.) Он бесшумно подошел, и Ванн вручил ему теплую кружку. Аромат настоящего кофе пощекотал Осри нос, и он глубоко вдохнул, прежде чем пригубить.
— Стандартная серия? — тихо спросил Ванн, мотнув подбородком в сторону Брендона.
Неужели все уже знают? Возможно. Осри забыл, какой вес имеет имя Аркадов и как быстро распространяются слухи.
Ему опять стало не по себе, когда он вспомнил слова Иварда. Может, сказать Ванну? Но ужас перед вмешательством не в свое дело удержал его. Ванн и без того должен знать обо всем, что происходит: это его работа.
Поэтому Осри только кивнул, и оба посмотрели на Брендона, который весь ушел в свое занятие. Он не заметил бы даже бомбы, взорвись она у него под стулом.
— Я слышал, задачи трудные, — сказал Ванн.
— Могу подтвердить, — кивнул Осри. Ванн поднял кружку с кофе.
— За его успехи.
Осри, услышав в его тоне что-то непростое, посмотрел на него, но Ванн с ничего не выражающим лицом повернулся и вышел.
Мысленно пожав плечами, Осри включил один из боковых пультов. Ему тоже пора было приступить к работе, и он вставил один из своих персональных чипов.
Время быстро шло. Брендон молча проходил тест за тестом, а Осри тем временем проверил задания своего класса и подготовил вчерне три лекции.
Эренарх ни разу не заговорил с ним, не задал ни одного вопроса. Наконец он встал из-за пульта и направился к раздаточному автомату. Пока он поглощал какой-то темный напиток, Осри прервал свою работу и вынул контрольный чип.
— Результаты я пришлю по почте, — сказал он. — Это недолго.
— Спасибо. — Брендон выглядел усталым, и Осри снова спросил себя, зачем Эренарху это нужно.
«Авось он не слишком опозорится, но если он даже покажет приличный результат, что это ему даст? У Найберга сейчас нет возможности присвоить ему офицерское звание».
Осри удивился, застав в кают-компании Колпака множество старших офицеров. Здесь царило веселье, но как только он вошел, разговор прекратился, и он понял зачем они собрались.
Нг встала со стула и протянула ему руку:
— Меня назначили дублером Й'Мандева. Его даже Эренарх не смог оторвать от кормушки.
Нг, покосившись на остальных, прошла вместе с Осри в боковую комнатку, где стояли пульты. Она ввела программу оценки контрольных работ и взяла у Осри чип.
Проверка не заняла много времени. Осри, как ему и полагалось, держался позади, не глядя на экран. Зато он наблюдал за лицом Нг, и от этого у него участилось сердцебиение. Она вскинула свои тонкие брови и поджала губы. Прядь коротких шелковистых волос упала ей на глаза. Она взяла распечатку, как только та вышла из принтера, и прочла ее.
— Н-да, — произнесла она наконец. — Ну и ну. — И протянула Осри верхний лист.
Осри быстро пробежал его сверху донизу и начал сызнова. Оценки были высокие — в каждой графе значился наивысший балл.
— Он второй по итогам года, Омилов. Учитывая не только нашу аресскую группу, но всю Академию. Он всего на три десятых отстал от Тессы Чанг. — Осри помнил эту необычайно одаренную девушку, произведенную в мичманы совсем юной и погибшую на борту «Криона».
Не в силах скрыть своего изумления, он начал листать страницы, просматривая работу Брендона. В математическом разделе сразу привлекало внимание изящество решения самых заковыристых задач; тактическая часть доказывала, что Брендону не просто повезло: чувствовался огромный запас знаний.
Осри поднял глаза на Нг, которая сидела на краешке стула с ехидной улыбкой.
— А я еще думала, как это он умудрился так освоить новые тенноглифы, — словно Варригаль сама его учила. — Это талант. Думаю, он намного превосходит своего покойного брата.
— Выходит, так, раз он сумел превзойти всю эту премудрость за две недели.
— Он хоть и талант, но все-таки не компьютер, — засмеялась Нг.
— Не понял?
Она постучала тонким пальцем по распечаткам.
— Это со всей очевидностью доказывает одно: за все эти десять лет рассеянной светской жизни он никогда не прекращал учиться.
«И это, должно быть, было дьявольски трудно, учитывая постоянную слежку Семиона», — подумал Осри, постепенно начиная постигать смысл всего этого.
У Брендона была какая-то цель, и он преследовал ее упорно, не делясь этим ни с одной живой душой,
Но в ночь Энкаинации, когда он должен был вступить в качестве игрока на политическую арену, бросил все и бежал.
Почему?
Осри встретился с понимающим взглядом Нг.
— Эта информация секретна, — сказала она. — Пусть Найберг сам решает, что, когда и как обнародовать.
— Но я обещал уведомить его по почте...
Нг с улыбкой пожала плечами:
— Он устраивает прием, вы на нем присутствуете и должны подготовиться — остальное пока подождет.
Осри вспомнил о матери и поморщился.
— Но я пробуду с ним целый вечер.
Нг бросила листы в ликвидатор и закодировала файл.
— Мне кажется, этот молодой человек за последние дни серьезно пересмотрел свои планы, и этот процесс еще не закончился. Но рискну предположить, что он ни о чем вас не спросит. Даже не вспомнит, об этом. — Она вынула чип и спрятала в карман.
— Что вы имеете в виду?
— Ступайте туда. Наблюдайте. Слушайте музыку. Мне думается, он хочет нам что-то сообщить — способом, которым лучше всего владеет. Сообщить или предупредить о чем-то.
Она вышла. Осри последовал за ней, не слушая вопросов и комментариев других офицеров. Нг приняла огонь на себя — Осри, выходя из кают-компании, слышал ее высокий серебристый смех.
Лейтенант посмотрел на босуэлл — осталось полтора часа.
Вдоль всего холла стояли десантники в парадной форме — почетный караул наследника престола. Но величественный мажордом с посохом, докладывающий о гостях, отсутствовал. Эренарх встречал всех сам, блистая белизной, золотом и кобальтом — цвета его костюма граничили с вульгарностью, но на нем таковыми не казались.
«Он сейчас на авансцене и сознает это», — подумала Фиэрин, охватывая взглядом всю его стройную фигуру: от безупречно причесанных волос до сверкающей обуви. На нем поблескивали драгоценности, в основном бриллианты.
Откуда они взялись? Он ведь прибыл сюда ни с чем, только с фамильным перстнем Шарванна?
Тут позади тихонько засмеялась Ваннис.
— У него в ухе голубой алмаз Чаридхе Масо. Как он, во имя Харубановой преисподней, умудрился выцарапать у нее этот камень?
Фиэрин, не оглядываясь назад, осмотрелась. Блистательная Чаридхе, всегда напоминавшая ей ядовитый цветок, стояла в кучке других гостей с гордой улыбкой на тонких губах.
Значит, драгоценности он взял напрокат. Аркад носит драгоценности, взятые взаймы, да еще в семье, ненавидящей его семью. Фиэрин слышала взволнованные разговоры в череде гостей, поднимающихся по ступеням. Брендон, безусловно, добился нужного эффекта.
Физрин была уже достаточно близко, чтобы слышать, как он приветствует каждого по имени. Где-то позади, конечно, спрятан ларгист, подающий ему по босуэллу нужные имена, однако это все равно впечатляет.
Фиэрин попыталась, пока безуспешно, как-то сблизиться с Брендоном, чтобы завязать разговор о Джесе. Оказалось, что втянуть его в нужный тебе разговор совершенно невозможно, и она затратила уйму энергии на то, чтобы это понять.
Зато она переговорила с каждым из экипажа «Телварны», кроме капитана, которая редко бывала на людях. Никто их них Джесу помочь не мог. Поневоле придется иметь дело с этим новым Эренархом. Правда ли, что он просто болван, которого ловко натаскали и у которого под слоем изящных манер нет ничего, как намекает Тау и его друзья?
Фиэрин была рада, что приходится ждать в очереди, — это давало ей время придумать какой-то вопрос, чтобы привлечь его внимание и прощупать, что скрывается за этим красивым фасадом. Тау разговаривал с Ваннис и Кестианом, и Фиэрин, улыбаясь, делала вид, что слушает, но мысль ее при этом работала вовсю.
Музыка. Надо будет упомянуть о ней — как бы в шутку, учитывая присутствие Тау. И быстро, ведь у нее будет всего несколько секунд.
Подошла их очередь, и Тау прошел вперед, как высший по рангу. Он исполнил безукоризненный поклон, более уместный для бала, чем для концерта, но игра рук и улыбка придавали церемониалу юмористический оттенок.
Брендон ответил с той же помпой и обвел рукой павильон.
— Я счастлив, что вы сочли мой совет достойным внимания, — улыбнулся Тау, проходя дальше.
Эренарх одну за другой поцеловал руки Ваннис, но ничего не сказал. Она слегка улыбнулась с холодком во взгляде. Значит, он ей неприятен? Фиэрин это удивило: Ваннис в обществе всякий раз следила за каждым его шагом.
С Кестианом Брендон просто обменялся любезностями. Затем его голубые глаза взглянули прямо на Фиэрин, он коснулся ее протянутых ладоней и назвал ее по имени.
Возможно, он уже думает о следующем в ряду? Фиэрин сделала реверанс, выпрямилась и сказала:
— Спасибо за приглашение. Нельзя ли намекнуть, что мы сегодня услышим?
— А разве вы не любите сюрпризов?
Считать это намеком или нет? Ее спутники уже прошли вперед, и Тау оглянулся, вопросительно приподняв брови. Фиэрин облизнула губы.
— Мне очень жаль, что не все могут здесь присутствовать. Я всегда верила, что музыка, как и справедливость, вечно влечет к себе сердца. — Последнюю фразу она проговорила тихо, чтобы никто не мог услышать.
Глядя в его глаза, такие голубые, она, несмотря на все туже его приятную улыбку, ощутила предостерегающий холодок. Но Брендон сказал только:
— Надеюсь, музыка вам понравится. — И поклонился.
— Благодарю Ваше Высочество за то, что нашли для меня время. Мы только что получили сообщение из Мандалы: оно было передано по гиперсвязи, и я подумал, что Ваше Высочество сможет прояснить его смысл.
На экране появился неизвестный бори в сером должарианском мундире. Он поклонился в объектив и сказал на уни угодливо, с сильным акцентом:
— Сенц ло-Барродах, к сожалению, вынужден доложить вам о проблемах с тарканскими войсками. Количество происшествий, — он произнес это слово с подчеркнутой осторожностью, — возрастает. Деркаш Джессериан настоял на том, чтобы я связался по этому поводу с вами. Солдаты утверждают, что во дворце нечисто. Какие будут указания?
Эренарх, к общему удивлению, громко рассмеялся.
* * *
— Ты почти такой же эгоист, как твой отец, Осри, — негодующе бросила леди Ризьена Геттериус, прищурив черные глаза.Осри пережидал грозу молча, следя за происходящим на лужайке, — это отвлекало от направленных по его адресу звуков.
— Он не отвечает на голокомы, не заходит — особенно теперь, когда поселился у этих заносчивых задниц...
Осри насмешил эпитет, присвоенный Элоатри, и он фыркнул, продолжая смотреть в окно поверх материнского плеча. Стали слышны крики играющих детей.
— Кто это там? — нетерпеливо оглянулась леди Ризьена. — Поганое отродье! Так вот, Осри, я неоднократно пыталась добиться хотя бы минимального содействия от твоего отца, и должна добавить...
Осри стоял, терпеливо перебирая в уме список дел и дожидаясь первой же возможности, чтобы спустить флаг и обратиться в бегство.
Он слишком поздно уловил, что его о чем-то спросили, и включился опять.
— ...Но ты-то, конечно, видишь его каждый день?
Кого это? Ну да, отца.
— В общем, да. — Осри посмотрел на старшую из своих единоутробных сестер, которая валялась тут же на кушетке. Странно видеть, что незнакомый тебе человек так на тебя похож. Помалита тоже смотрела на него, надуто и неприязненно. Он перевел взгляд на мать: — Но, по правде говоря, у него нет времени ни на что, помимо того, что поручил ему адмирал Найберг. — Леди Ризьена открыла рот, и Осри поспешно добавил: — Это секретное задание. Да я и сам постоянно занят.
Это был шаг по пути к свободе.
Мать стукнула рукой по стене, и кольца, надетые на ее длинные ногти, звякнули. Осри отшатнулся — его пугал ее стиль, в котором всегда присутствовало нечто хищное.
При этом он снова взглянул в окно. Подростки, Дулу и Поллои, играли в какую-то игру с ракетками и воланами. Один из них, рыжий, стал перед самым окном.
Ивард, но какой-то не такой. Что-то в нем изменилось.
Парень сделал Осри знак — выходи, мол.
— Пома, — сказала леди Ризьена, — вели Кульду прогнать этих паршивцев.
— Нет, мама, он не пойдет, — заныла Помалита. — Это общественная лужайка — так мне сказали десантники, когда я хотела прогнать тех полоумных святош, которые тут развылись.
— Осри, — леди Ризьена обнажила зубы, и на клыке блеснула коронка из золотой узорчатой эмали, — уж ты-то мог бы проявить немного внимания. Ты хуже Себастьяна, который...
Мать переключилась на его дурное воспитание. Эту тему, Осри знал по опыту, она могла развивать часами, если не капитулировать и не сделать того, что она хочет. Но чего она, собственно, хочет?
Осри собрал разбегающиеся мысли и заметил, что леди Ризьена и Помалита одеты как для приема в саду. Приспичило втереться в дом какой-то титулованной особы, что ли?
— ...жуткая старуха, которая именует себя «нумен», хотя ей больше подошла бы роль привратницы. Я словом не могу перемолвиться со своим законным мужем...
«Она пытается привлечь внимание отца — и преуспела в этом еще меньше, чем я полагал».
— ...даже видеть музыкантов, не говоря уж о том, чтобы слышать. Ты же знаешь, какой у твоей сестры тонкий слух, в отличие от многих на этой станции, — она сама могла бы выступать, будь у нее время брать уроки...
Ага, концерт Брендона. Осри, не скрываясь, посмотрел на свой босуэлл.
— Мама, мне очень жаль, но у меня назначена встреча с Эренархом, и я опоздаю, если не уйду сию же минуту. Попросить его, чтобы пригласил вас?
Мать открыла рот, показав экзотические образчики стоматологического искусства. Пома позади нее заухмылялась.
Леди Ризьена внушала еще больший страх, если это возможно, когда становилась приветливой.
— Дорогой мальчик, такому лицу даже мать должна уступить. Да, попроси, пожалуйста. Ты же понимаешь, это не для меня, а для твоей сестры, которая...
Шаг назад, еще один, несколько уверений в серьезности своих намерений — и Осри, отдуваясь, выскользнул за дверь. Пусть Брендон сам имеет с ней дело — для него это хорошая практика. Осри шел по краю лужайки, а Ивард в это время бежал к кучке других игроков. Мимо пролетел волан, и ракетка Иварда послала его прямо под ноги Осри.
Лейтенант не удержал равновесия и рухнул в куст, а волан застрял под ним, жужжа своим гравитором.
Осри с ругательством раздвинул ветки, надеясь, что не слишком испачкался. Ивард протянул ему свою квадратную ладошку и с поразительной силой поднял на ноги. Осри хотел обругать парня, но осекся, увидев его твердый взгляд. Это был уже не тот хилый, полусумасшедший малец, которого Осри видел на «Телварне». Даже безобразные веснушки и бледность трансформировались в более нормальную пигментацию.
— Я обещал Вийе не говорить Жаиму про Аркада — она говорит, для Жаима это опасно, — но келли слышали какой-то разговор о регентском совете. Скажи ты, ладно? — Ивард проговорил это быстро и еле слышно, помогая Осри очищать грязь и листья.
Осри растерялся — он не мог ответить так сразу.
Ивард посмотрел на него, взял свой волан и побежал к другим как ни в чем не бывало.
Осри думал об этом всю дорогу до анклава. Сказать? Или лучше не выставлять себя дураком, повторяя сплетни какого-то мальчишки-рифтера?
Ванн и его люди, уж наверное, знали бы, будь это правдой! Идя по садовой дорожке, он наконец решил, что скажет, только если представится удобный случай.
* * *
Брендон встретил Осри как обычно, но Осри почувствовал, что он взволнован. Лейтенант удивился и сначала приписал это предстоящему концерту. Не может быть, чтобы Брендон взаправду вознамерился сдать экзамены за Академию экстерном, — это трудно даже для тех, кто полностью прошел курс. Хотя Осри специально послали провести контрольные, он до сих пор не верил, что Брендон это серьезно.Эренарх был один: Жаима не было видно, а Ванн сидел в большой комнате за одним из пультов.
Осри поклонился, на что Брендон ответил весьма рассеянно, и сказал:
— Прежде чем мы начнем, я хотел бы попросить об одной вещи. — Видя, как на лицо Брендона опустилась вежливая маска, он заторопился: — Мне, право, неловко... — Брендон выказал подобие интереса, и Осри изложил материнское желание самым сухим и бесцветным голосом, на который был способен. Брендон со смехом дал согласие.
Сейчас как раз подвернулся случай рассказать об услышанном, но Брендон сказал:
— Может быть, начнем?
— Я готов, — ответил Осри.
«Он в самом деле собрался сдавать. Почему бы мне не оставить сплетни тем, кому и деньги платят за то, чтобы их собирать?»
Чувствуя облегчение, он проверил пульт Брендона, очистил его, вставил свой чин и предупредил:
— Время ограничено.
— Я помню. — Брендон с кривой улыбкой сел за пульт и размял пальцы.
«Что он нервничает? За две недели повторения даже гений не овладел бы этой программой. Почему ему взбрело это в голову именно сейчас, здесь, на Аресе?»
Он не получит лишний балл за внезапное сожаление о потраченных впустую десяти годах, и титулы на экзаменах тоже не учитываются. Работу Эренарха будут сравнивать с работами всех выпускников года, а не только с маленькой группой кадетов в Колпаке, которые делали те же контрольные накануне.
— Начинайте. — И Осри ушел из поля зрения Брендона, чтобы тот мог сосредоточиться.
Стоя у двери в сад, Осри решил, что мудрее всего будет забыть то, что сказал Ивард. Что может Вийя знать об опасностях, грозящих Брендону — или кому бы то ни было?
«Конечно, у нее есть эти мохнатые выжигатели мозгов, которые читают мысли. Надеюсь, отдел безопасности Найберга присматривает за ней».
Чьи-то тихие шаги заставили его оглянуться. Ванн стоял у двери в другую комнату, где Брендон его не видел, с двумя кружками в руках. Его брови выражали молчаливый вопрос.
Осри включил босуэлл.
(Что бы это ни было, я буду. Спасибо.) Он бесшумно подошел, и Ванн вручил ему теплую кружку. Аромат настоящего кофе пощекотал Осри нос, и он глубоко вдохнул, прежде чем пригубить.
— Стандартная серия? — тихо спросил Ванн, мотнув подбородком в сторону Брендона.
Неужели все уже знают? Возможно. Осри забыл, какой вес имеет имя Аркадов и как быстро распространяются слухи.
Ему опять стало не по себе, когда он вспомнил слова Иварда. Может, сказать Ванну? Но ужас перед вмешательством не в свое дело удержал его. Ванн и без того должен знать обо всем, что происходит: это его работа.
Поэтому Осри только кивнул, и оба посмотрели на Брендона, который весь ушел в свое занятие. Он не заметил бы даже бомбы, взорвись она у него под стулом.
— Я слышал, задачи трудные, — сказал Ванн.
— Могу подтвердить, — кивнул Осри. Ванн поднял кружку с кофе.
— За его успехи.
Осри, услышав в его тоне что-то непростое, посмотрел на него, но Ванн с ничего не выражающим лицом повернулся и вышел.
Мысленно пожав плечами, Осри включил один из боковых пультов. Ему тоже пора было приступить к работе, и он вставил один из своих персональных чипов.
Время быстро шло. Брендон молча проходил тест за тестом, а Осри тем временем проверил задания своего класса и подготовил вчерне три лекции.
Эренарх ни разу не заговорил с ним, не задал ни одного вопроса. Наконец он встал из-за пульта и направился к раздаточному автомату. Пока он поглощал какой-то темный напиток, Осри прервал свою работу и вынул контрольный чип.
— Результаты я пришлю по почте, — сказал он. — Это недолго.
— Спасибо. — Брендон выглядел усталым, и Осри снова спросил себя, зачем Эренарху это нужно.
«Авось он не слишком опозорится, но если он даже покажет приличный результат, что это ему даст? У Найберга сейчас нет возможности присвоить ему офицерское звание».
Осри удивился, застав в кают-компании Колпака множество старших офицеров. Здесь царило веселье, но как только он вошел, разговор прекратился, и он понял зачем они собрались.
Нг встала со стула и протянула ему руку:
— Меня назначили дублером Й'Мандева. Его даже Эренарх не смог оторвать от кормушки.
Нг, покосившись на остальных, прошла вместе с Осри в боковую комнатку, где стояли пульты. Она ввела программу оценки контрольных работ и взяла у Осри чип.
Проверка не заняла много времени. Осри, как ему и полагалось, держался позади, не глядя на экран. Зато он наблюдал за лицом Нг, и от этого у него участилось сердцебиение. Она вскинула свои тонкие брови и поджала губы. Прядь коротких шелковистых волос упала ей на глаза. Она взяла распечатку, как только та вышла из принтера, и прочла ее.
— Н-да, — произнесла она наконец. — Ну и ну. — И протянула Осри верхний лист.
Осри быстро пробежал его сверху донизу и начал сызнова. Оценки были высокие — в каждой графе значился наивысший балл.
— Он второй по итогам года, Омилов. Учитывая не только нашу аресскую группу, но всю Академию. Он всего на три десятых отстал от Тессы Чанг. — Осри помнил эту необычайно одаренную девушку, произведенную в мичманы совсем юной и погибшую на борту «Криона».
Не в силах скрыть своего изумления, он начал листать страницы, просматривая работу Брендона. В математическом разделе сразу привлекало внимание изящество решения самых заковыристых задач; тактическая часть доказывала, что Брендону не просто повезло: чувствовался огромный запас знаний.
Осри поднял глаза на Нг, которая сидела на краешке стула с ехидной улыбкой.
— А я еще думала, как это он умудрился так освоить новые тенноглифы, — словно Варригаль сама его учила. — Это талант. Думаю, он намного превосходит своего покойного брата.
— Выходит, так, раз он сумел превзойти всю эту премудрость за две недели.
— Он хоть и талант, но все-таки не компьютер, — засмеялась Нг.
— Не понял?
Она постучала тонким пальцем по распечаткам.
— Это со всей очевидностью доказывает одно: за все эти десять лет рассеянной светской жизни он никогда не прекращал учиться.
«И это, должно быть, было дьявольски трудно, учитывая постоянную слежку Семиона», — подумал Осри, постепенно начиная постигать смысл всего этого.
У Брендона была какая-то цель, и он преследовал ее упорно, не делясь этим ни с одной живой душой,
Но в ночь Энкаинации, когда он должен был вступить в качестве игрока на политическую арену, бросил все и бежал.
Почему?
Осри встретился с понимающим взглядом Нг.
— Эта информация секретна, — сказала она. — Пусть Найберг сам решает, что, когда и как обнародовать.
— Но я обещал уведомить его по почте...
Нг с улыбкой пожала плечами:
— Он устраивает прием, вы на нем присутствуете и должны подготовиться — остальное пока подождет.
Осри вспомнил о матери и поморщился.
— Но я пробуду с ним целый вечер.
Нг бросила листы в ликвидатор и закодировала файл.
— Мне кажется, этот молодой человек за последние дни серьезно пересмотрел свои планы, и этот процесс еще не закончился. Но рискну предположить, что он ни о чем вас не спросит. Даже не вспомнит, об этом. — Она вынула чип и спрятала в карман.
— Что вы имеете в виду?
— Ступайте туда. Наблюдайте. Слушайте музыку. Мне думается, он хочет нам что-то сообщить — способом, которым лучше всего владеет. Сообщить или предупредить о чем-то.
Она вышла. Осри последовал за ней, не слушая вопросов и комментариев других офицеров. Нг приняла огонь на себя — Осри, выходя из кают-компании, слышал ее высокий серебристый смех.
Лейтенант посмотрел на босуэлл — осталось полтора часа.
* * *
Фиэрин лит-Кендриан приноравливала свой шаг к Тау Шривашти, держа руку на его шелковом рукаве. Они поднимались по отлогой лестнице к павильону. Она держала под контролем каждый свой нерв, и первым знаком того, что им предстоит нечто необычное, стало прервавшееся на миг дыхание Тау.Вдоль всего холла стояли десантники в парадной форме — почетный караул наследника престола. Но величественный мажордом с посохом, докладывающий о гостях, отсутствовал. Эренарх встречал всех сам, блистая белизной, золотом и кобальтом — цвета его костюма граничили с вульгарностью, но на нем таковыми не казались.
«Он сейчас на авансцене и сознает это», — подумала Фиэрин, охватывая взглядом всю его стройную фигуру: от безупречно причесанных волос до сверкающей обуви. На нем поблескивали драгоценности, в основном бриллианты.
Откуда они взялись? Он ведь прибыл сюда ни с чем, только с фамильным перстнем Шарванна?
Тут позади тихонько засмеялась Ваннис.
— У него в ухе голубой алмаз Чаридхе Масо. Как он, во имя Харубановой преисподней, умудрился выцарапать у нее этот камень?
Фиэрин, не оглядываясь назад, осмотрелась. Блистательная Чаридхе, всегда напоминавшая ей ядовитый цветок, стояла в кучке других гостей с гордой улыбкой на тонких губах.
Значит, драгоценности он взял напрокат. Аркад носит драгоценности, взятые взаймы, да еще в семье, ненавидящей его семью. Фиэрин слышала взволнованные разговоры в череде гостей, поднимающихся по ступеням. Брендон, безусловно, добился нужного эффекта.
Физрин была уже достаточно близко, чтобы слышать, как он приветствует каждого по имени. Где-то позади, конечно, спрятан ларгист, подающий ему по босуэллу нужные имена, однако это все равно впечатляет.
Фиэрин попыталась, пока безуспешно, как-то сблизиться с Брендоном, чтобы завязать разговор о Джесе. Оказалось, что втянуть его в нужный тебе разговор совершенно невозможно, и она затратила уйму энергии на то, чтобы это понять.
Зато она переговорила с каждым из экипажа «Телварны», кроме капитана, которая редко бывала на людях. Никто их них Джесу помочь не мог. Поневоле придется иметь дело с этим новым Эренархом. Правда ли, что он просто болван, которого ловко натаскали и у которого под слоем изящных манер нет ничего, как намекает Тау и его друзья?
Фиэрин была рада, что приходится ждать в очереди, — это давало ей время придумать какой-то вопрос, чтобы привлечь его внимание и прощупать, что скрывается за этим красивым фасадом. Тау разговаривал с Ваннис и Кестианом, и Фиэрин, улыбаясь, делала вид, что слушает, но мысль ее при этом работала вовсю.
Музыка. Надо будет упомянуть о ней — как бы в шутку, учитывая присутствие Тау. И быстро, ведь у нее будет всего несколько секунд.
Подошла их очередь, и Тау прошел вперед, как высший по рангу. Он исполнил безукоризненный поклон, более уместный для бала, чем для концерта, но игра рук и улыбка придавали церемониалу юмористический оттенок.
Брендон ответил с той же помпой и обвел рукой павильон.
— Я счастлив, что вы сочли мой совет достойным внимания, — улыбнулся Тау, проходя дальше.
Эренарх одну за другой поцеловал руки Ваннис, но ничего не сказал. Она слегка улыбнулась с холодком во взгляде. Значит, он ей неприятен? Фиэрин это удивило: Ваннис в обществе всякий раз следила за каждым его шагом.
С Кестианом Брендон просто обменялся любезностями. Затем его голубые глаза взглянули прямо на Фиэрин, он коснулся ее протянутых ладоней и назвал ее по имени.
Возможно, он уже думает о следующем в ряду? Фиэрин сделала реверанс, выпрямилась и сказала:
— Спасибо за приглашение. Нельзя ли намекнуть, что мы сегодня услышим?
— А разве вы не любите сюрпризов?
Считать это намеком или нет? Ее спутники уже прошли вперед, и Тау оглянулся, вопросительно приподняв брови. Фиэрин облизнула губы.
— Мне очень жаль, что не все могут здесь присутствовать. Я всегда верила, что музыка, как и справедливость, вечно влечет к себе сердца. — Последнюю фразу она проговорила тихо, чтобы никто не мог услышать.
Глядя в его глаза, такие голубые, она, несмотря на все туже его приятную улыбку, ощутила предостерегающий холодок. Но Брендон сказал только:
— Надеюсь, музыка вам понравится. — И поклонился.