Соболь Александр. Мир наизнанку

дворян, для воинов и некоторых других почтенных каст, а также, как
водится, для простого люда. Однако удивительный, но вполне реальный дух
единения, воцарившийся к концу позавчерашнего поединка, снизошел и на
Дворцовую площадь Венды. Ремесленники запросто переговаривались с
маркизами и графами, солдаты - с высшими офицерами, обсуждая нюансы "боя
века", страшную, воистину демоническую силу Глезенгх'арра и несравненное
мастерство Рангара Ола.
Ровно в полдень торжественно грянули трубы Большого императорского
оркестра, и на трибунах Присутственного Места начали появляться люди.
Вначале вышли и заняли свои места вооруженные до зубов офицеры личной
гвардии Императора, за ними потянулись высшие сановники империи, принцы и
принцессы, три Верховных Мага и, наконец, сам Император. Его
приветствовали громкими, но нестройными возгласами. Император поднял руку,
призывая к тишине. Медленно волнуясь, затихало людское море. Еще раз
грянули трубы, и вдруг рядом с монархом появилась фигура... громкий
протяжный стон пронесся над площадью... и тут она взорвалась ревом, едва
ли не перекрывшим позавчерашний пароксизм восторга, когда Глезенгх'арр
рухнул замертво на обагренные кровью песок и опилки.
Рангар Ол, улыбаясь, помахал толпе рукой, чем вызвал новый шквал
ликования. И в этом затопившем площадь грохочущем море приветственных
криков почти никто не обратил внимания на один странный эпизод.
Стоявшая в окружении четырех охранников Лада, набрав полные легкие
воздуха, вдруг закричала что было мочи; она знала, что Рангар _всегда_, в
любом реве и грохоте услышит ее призыв; но человек, как две капли воды
похожий на Рангара, даже бровью не повел; тогда она все поняла и с криком:
"Табиту! Табиту!" бросилась вперед... но ее тут же скрутили и
телепортировали во все те же ненавистные покои, ставшие, по сути,
тюремными. И ждала ее уже дорога гораздо более дальняя...


Фишур тоже сообразил, что похожий на Рангара человек на самом деле
отнюдь не он, хотя для выяснения этого ему пришлось прибегнуть к еще более
экстравагантному способу. Протолкавшись к самой трибуне, он вытащил из
кармана маленькое зеркальце и незаметно для окружающих пустил солнечный
зайчик в глаза того, кого все считали Рангаром Олом; когда тот, удивленно
прищурившись, посмотрел на нахала, Фишур на мгновение приподнял капюшон и
приветственно улыбнулся. И едва не отшатнулся от неузнавающего, чужого
взгляда.
Фишур не стал ничего выкрикивать или каким другим образом привлекать
внимание; он сгорбился, натянул поглубже капюшон и начал проталкиваться с
площади. Ошеломленный случившимся, он не заметил, что за этот краткий миг
его узнал другой человек; и этот человек немедленно двинулся за Фишуром
следом.
...В глубокой задумчивости, граничащей с отчаянием, Фишур брел по
крутому спуску, соединяющему Средний город с Нижним. В этот момент его
негромко окликнули по имени.
Фишур резко обернулся, хватаясь за меч... но тут же опустил руку.
Измененная внешность не ввела его в заблуждение.
- О демоны! Никак генерал Карлехар ла Фор-Рокс собственной персоной! Но
к чему этот маскарад? Поверьте, генеральский мундир был вам больше к лицу.
- Тс-с-с! Я вам все объясню, но не здесь. Идем, а то уже кое-кто
обращает на нас внимание.


Могучий дальний звук, похожий на грохот горного обвала, достиг ушей
спящего Рангара и разбудил его. Однако перед этим ему приснилось, что он
стоит на Арене над телом поверженного врага, и трибуны неистово
приветствуют его.
Некоторое время он лежал неподвижно, вслушиваясь. Звук действительно
напоминал отдаленный гул Арены. Конечно же, Рангар не мог знать, что это
вендийцы и гости столицы приветствуют его двойника на Дворцовой площади,
но что-то царапнуло его по сердцу... с чего бы это, подумал он
удивленно... и понял, что его неудержимо тянет в город. Он даже хотел идти
туда немедленно, но благоразумие восторжествовало, и он отложил эту акцию
на вечер, когда стемнеет.
И в этот момент иное чувство, похожее на взрыв сосущей пустоты в самом
центре его "я", заставило содрогнуться Рангара до самого дна души.
Недовольный решением Алькондара о захоронении иномирянина хоть и в
частичном соответствии с Ритуалом Погребения, Нессекар Кирлаудит отдал
приказ труп выкопать, сжечь и особым образом заговоренный пепел развеять
по ветру. Когда отряд из пяти особо доверенных жрецов серой мантии прибыл
на место захоронения, глазам их предстало зрелище опустевшей могилы.
Руководитель отряда, владевший магией на уровне мага-магистра, с помощью
специального заклинания определил, что тело Рангара Ола не похитили, а он
ушел оттуда сам.
Нессекар Кирлаудит тут же был поставлен в известность об этом
шокирующем факте и немедленно доложил Верховному. От него, не прошло и
итта, сенсационная новость ушла к Первой Ипостаси. И еще через несколько
тэнов трехслойный интерференционный щит закрыл всю планету. Даже та слабая
связь Рангара с его Покровителем, что возобновилась в последние несколько
тэнов (Покровитель применил особый, очень хитрый вариант с
кратковременными импульсами и скользящей частотой), прервалась.


Лада открыла глаза и увидела лицо отца, который сидел возле постели и
держал ее за руку. Почему-то он показался ей каким-то постаревшим, на лице
замерли новые морщины, в волосах добавилось седины. И почему-то в глазах
его дрожали слезы.
- Папа? Я что, больна? Почему ты плачешь?
- Ты... ты была больна, дочка... но сейчас уже все образовалось. - И,
слегка помедлив, неуверенно прибавил: - Кажись...
Лада приподнялась на своей постели, все так же укрытой мягким одеялом
из кусочков катфера - пушистой кожистой ткани, срезаемой с ресничных
покровов Голубого Дракона; в занавешенное вышитой ее руками занавеской
окно пробивался тусклый свет. Стол, стул, шкафчик со скудным девичьим
гардеробом, коврики из драконьей шкуры... все знакомое, родное и в то же
время как бы подзабытое... точно появилась она тут после долгого
отсутствия... да еще какое-то неприятное беспокойное ощущение в голове,
когда забыл что-то важное, силишься вспомнить, но не можешь, да щемящее
чувство пустоты в груди, будто оттуда вынули ее горячее сердце и вставили
другое, холодное и безразличное, только и способное, что мерными толчками
гнать по жилам равнодушную кровь.
- Как долго... я болела?
- Долго, дочка, к-хе, долго... почитай, более четырех месяцев...
- И все это время я была без сознания?
- Ну а как же иначе, дочка... в беспамятстве лежала... разве ты помнишь
что-то?
- Нет, не помню. Вот только знаю - сны мне снились. Яркие, красивые...
Но даже их сейчас забыла.
- Эх-хе, дочка... сны они и есть сны. Так, одно беспокойство, душевное
томление. Блажь, в общем-то.
- Нет, не блажь, - тихо произнесла Лада. Она шевельнулась, пробуя тело,
- оно было удивительно легким, послушным. Спустив босые ноги с кровати,
она шагнула к зеркалу в углу комнаты.
И едва не ахнула.
Куда-то пропала нескладная девчушка с милым полудетским личиком, с
мягкими чертами лица и пухлыми губками. На нее в упор глядела прекрасная,
гордая женщина с резко очерченными скулами, твердой линией губ с чуть
обозначившимися складками затаенной горечи в углах, с загорелым и слегка
обветренным лицом. И глаза лучились уже не прежней мягкой синевой, а
появился в них жестковатый, пронзительный высверк.
Словно во сне она дернула тесемку под горлом и подняла руки, не
стесняясь отца, и ночная рубашка упала к ее ногам, белым облаком скользнув
по совершенным линиям ее _нового_ тела. И, уже не удержавшись, Лада
тихонько вскрикнула.
Белый звездоподобный шрам на правом плече, чуть повыше груди, отчетливо
виднелся даже в тусклом свете. И точно такой же шрам был на спине, над
правой лопаткой. Шрамы, которые могло оставить нечто, пробившее ее плечо
насквозь; которых, как она знала, у нее _никогда не было_.


...Чары оказались настолько могущественными, рассказывал Фишур, что не
помогло даже кольцо Рангара. Меня спасло только то, что основная мощь
магического удара пришлись на него и Ладу; я оказался на периферии
действия сил и смог защититься несколькими наспех сооруженными заслонами
из набора простейшего охранного колдовства. Тем не менее меня здорово
трахнуло и зашвырнуло в какую-то расщелину, где я и отключился. Вполне
возможно, это и спасло мне жизнь. Не ощутив меня эмпатически, напавшие
маги унеслись, забрав Рангара и Ладу. Я добрался до столицы, стараясь
поменьше попадаться на глаза кому бы то ни было, и попытался выяснить
судьбу моих друзей. Меня долго преследовали неудачи, но потом на глаза
попалась афиша, возвещавшая об очередном гладиаторском поединке Рангара, и
я с невыразимым облегчением понял, что тот жив. Ну а когда Рангар
победил-таки этого ужасного монстра, человека-паука, я очутился на вершине
восторга... Я очень надеялся, что смогу как-то привлечь внимание Рангара
на празднестве в его честь, не особо веря упорным слухам о его "отплытии
на родину", но... но это оказался не Рангар.
- Двойник? - спросил Карлехар.
- Вам приходилось слышать о _табиту_, генерал?
Карлехар вздрогнул.
- Да... что-то темное и ужасное из арсенала магов Змеи.
- Вот-вот. Для создания _табиту_ нужна магия несравненно более мощная,
чем, скажем, фантомов... но ведь к похищению Рангара приложил руку сам
Верховный Маг Змеи.
Фишур и Карлехар долго молчали; они сидели на деревянной скамье
третьеразрядного пивного подвальчика в Нижнем городе неподалеку от
грузового порта, потягивая пенный напиток. Их вполне устраивала царившая
здесь полутьма и висевший в воздухе густой разноязыкий говор: на них никто
не обращал внимания и никто не мог подслушать их тихий разговор.
Карлехар первым рассказал о своих приключениях, а точнее, злоключениях
после бегства друзей из полкового лагеря, и теперь переваривал услышанное
от Фишура.
- Да, - наконец тихо сказал он, вздохнув. - Жаль Тангора. Большой боец
был и человек правильный, да обретет его душа покой на небесном острове...
Но сейчас следует думать о живых. Надо сделать все, чтобы освободить
Рангара и Ладу.
- Если только они еще живы, - мрачно заметил Фишур. - Впрочем, будем
надеяться на лучшее. Как вы думаете, Карлехар, где они могут быть?
- Есть у меня одно соображение... - медленно проговорил Карлехар. - Я
знаю, где находится столичная резиденция Алькондара Тиртаида ин-Хорума.
Вероятнее всего, их укрывают там.
- Очевидно, вы правы. Но меня это мало радует. Вы представляете, какая
там охрана? Едва ли уступает даже дворцовой...
- Тем не менее мы должны попытаться, - сказал Карлехар решительно.
- Мы и попытаемся, - сказал Фишур. - Только к этому делу надо подойти
потоньше и похитрее... лихим наскоком тут ничего не решить.
- Да уж, - невесело хмыкнул Карлехар. - Нас положат на первых же
шагах... Вот если бы мои воины были со мной! Но об этом даже и мечтать
нельзя.
- Да, Карлехар, нам надо быть реалистами и полагаться только на свои
силы.
- Тогда будем действовать по всем правилам воинского искусства. Начнем
с разведки и рекогносцировки.
- Да, за домом Алькондара надо установить скрытое наблюдение. Причем
следить только с помощью зеркал.
- Вы верите в то, что маги не чувствуют взглядов, направленных не прямо
на них, а на их изображение? - Карлехар скептически поднял бровь.
- Я не _верю_, а _знаю_, - ответил Фишур.
- Ну тогда вооружимся зеркалами. Нам нельзя терять времени, - произнес
Карлехар, вставая.


Визит в Храм Сверкающих оставил в душе Ольгерна Орнета очень тягостный
осадок. И дело было не только в том, что у него состоялся долгий и крайне
неприятный разговор с жрецом белой мантии Нессекаром Кирлаудитом, правой
рукой Светлейшего. И даже прямые и неприкрытые угрозы жреца не произвели
на него того впечатления, на которое, очевидно, рассчитывал Нессекар.
Ольгерн знал, какой непростой задачей является физическое уничтожение мага
высшего ранга, ибо последствия такого шага могут угрожать Ткани Мира. В
предельном упрощении каждый маг, начиная с уровня магистра, отвечает за
одну или несколько определенных нитей Ткани, и его смерть может привести к
их разрыву; а ведь хорошо известно, какие последствия могут иметь обрывы
нитей даже обычного полотна. Но - и Ольгерну были ведомы такие случаи -
иногда деятельность мага начинала угрожать Ткани Мира больше, чем обрыв
одной или нескольких ее нитей; тогда мага ожидало уничтожение. И поскольку
Ольгерн знал, что его действия не угрожают целостности Ткани, то не
особенно переживал за свою личную безопасность, справедливо полагая, что
жрец ведет на него всего лишь психическую атаку, чтобы добиться полного и
беспрекословного послушания.
Худо было другое: Ольгерна Орнета не покидало ощущение, что в храм его
пригласили не столько для "промывания мозгов", сколько для того, чтобы не
дать ему возможности присутствовать на церемонии чествования Рангара.
Означать это могло только одно: на Дворцовой площади затевалась какая-то
пакость, какой-то грандиозный обман, который он мог, но не должен был
разоблачить...
Душа Ольгерна Орнета рвалась прочь из храма, но он вынужден был все
вытерпеть; и когда закончился, наконец, невероятно долгий Ритуал
Почтительного Расставания и он вышел из отливающего холодным белым огнем
центрального портала храма, светлые тени вечера уже легли на Верхний
город.
Он огляделся. Одинаковые двухэтажные домики концентрическими кольцами
располагались вокруг храма. Каждое кольцо домов имело свой цвет сообразно
цвету мантий проживающих в нем жрецов: белый, пурпурный, серый, желтый,
зеленый... Стояла тишина; никакие звуки не долетали сюда ни из Среднего,
ни тем более Нижнего города. Праздник уже, видимо, закончился.
Отсюда, сверху, хорошо были видны широкое устье Ангры и залив, куда она
впадала, тонкие нити причалов пассажирского и грузового портов, путаница
доков и вереницы складских помещений; на глади залива и у причалов
прикорнули корабли, с высоты казавшиеся игрушечными. Словно что-то позвало
туда гранд-мага, тревожно и властно, и он заторопился вниз.


Лада долго не могла добиться от отца ничего вразумительного по поводу
своей болезни. Пряча от дочери глаза. Дан Зортаг знай твердил о "падучей
хвори", против которой оказался бессилен и островной маг Лаурик Муун.
Наконец, отчаявшись добиться от отца правды уговорами, Лада пригрозила,
что не будет есть и пить, пока не узнает истины.
Крайне редко видела Лада отца плачущим, но тут слезы ручьем полились из
его глаз, и он пробормотал, запинаясь:
- Не могу... ой не могу я тебе правды поведать. Ладушка, доченька
моя... Кровную клятву дал я, иначе убили бы тебя. Одно скажу: не было тебя
все это время на острове. А как уплыла ты отсюда и как привезли - не могу
сказывать... ведомо же тебе, что бывает с нарушившими клятву. Не спрашивай
меня более об этом, шибко тяжко мне покуда... а спрос твой еще горше
делает...
Лада подошла к плачущему отцу, опустилась перед ним на колени и
прижалась лицом к его большим, сильным, пропахшим океаном рукам:
- Прости меня, папа. Я больше никогда не спрошу тебя... об этом. Сама
вспомню, будет на то воля Создателя. А сейчас идем завтракать, я
приготовила рыбу в белом соусе, такую, как ты любишь.
Они сели за стол и начали молча есть. Дан Зортаг уже не плакал, глаза
его были красные, но сухие, и зрела в них какая-то тяжелая, трудная мысль.
Лада, совсем не испытывавшая аппетита, вяло поковырялась вилкой в
тарелке, подцепила кусок рыбы, положила в рот... и вдруг тошнота комком
подкатила к горлу, потемнело в глазах...
Она упала бы со скамьи, если бы Дан Зортаг не успел в последний момент
через стол схватить ее за руки.
- Что с тобой, Ладушка?! - вскричал он, испуганно вглядываясь в
побледневшее лицо дочери.
- О... дурно что-то... Помоги мне выйти на воздух.
Дан Зортаг, осторожно поддерживая дочь за талию, вывел ее из дома и
усадил на вросшую в землю скамью.
- Все... уф-ф... прошло, кажется. Что это со мной? Никогда раньше
такого не было... Нельзя мне, наверное, память свою так напрягать.
Но Дан Зортаг уже все понял, хоть и не был знатоком по этой части, и
прошептал, бледнея лицом и темнея глазами:
- Ох, Ладушка, не в памяти перетруженной тут дело, видать... Что же
будет теперь, дочка?..
- Что ты хочешь сказать, папа? - нахмурилась Лада, и вдруг догадка
обожгла ее и бросила в дрожь... Она вскочила на ноги, выпрямилась гордо,
лицо ее осветилось внутренним светом, глаза полыхнули неистовой синевой...
Точно ступившая на землю Фея Блистающих Вод стояла сейчас перед Даном
Зортагом, прекрасная и неустрашимая, и он медленно, с благоговением
опустился перед дочерью на колени.


Чтобы добраться до города, Рангару необходимо было каким-то образом
пересечь устье Ангры, в этом месте, как уже отмечалось, разлившейся
особенно широко. Конечно, он мог преодолеть водную преграду вплавь, но
рассказы Фишура о злобных водяных существах хуг'яри, морских змеях удуку,
заплывающих в реку из океана и прочей мерзкой живности, что не прочь
полакомиться незадачливым пловцом, поумерили его пыл. Пораскинув мозгами,
Рангар решил поискать какое-нибудь плавсредство.
Ему повезло: не прошло и тэна, как он наткнулся на небольшой ялик с
косым парусом. Произведя бесшумный поиск в округе, он обнаружил парочку,
беззаботно предающуюся прелестям любви на лоне природы. Мысленно
пробормотав извинения, Рангар столкнул ялик в воду и поднял парус. Вот
когда ему по-настоящему пригодились уроки Дана Зортага! Вспомнив его
наставления, он легко справился с управлением, и ялик послушно заскользил
в нужном направлении. Примерно через полтора тэна нос суденышка ткнулся в
песок противоположного берега.
...Рангар темной, невидимой на фоне ночного неба тенью взметнулся на
городскую стену. Строители воздвигли ее основательно: в четыре
человеческих роста, да еще с тремя рядами остро заточенных пик поверху,
внешний ряд которых был наклонен в сторону от города. Она казалась
неприступной для обычного человека, и разве что маг достаточно высокого
ранга мог преодолеть ее. Рангар не был магом, но и от обычного человека он
также отличался весьма существенно. Причем после своего пока ему самому
непонятного "воскрешения" в гробу на Ведьмином погосте он чувствовал
просто-таки необычайный приток сил; сейчас, пожалуй, их у Рангара было
даже больше, чем перед поединком с Глезенгх'арром. Во всяком случае он не
без оснований считал, что, доведись ему драться с полудемоном _сейчас_, он
победил бы более убедительно.
Мягко приземлившись по ту сторону стены, Рангар устремился в глубь
городских улиц, в который раз положившись на свою феноменальную интуицию.
Двигался он так, что человек, возле которого он проскальзывал совсем
рядом, ничего не замечал.
Спустя некоторое время строгий порядок широких бульваров и проспектов
Среднего города сменился на лабиринт улочек и переулков Нижнего. Какое-то
шестое чувство влекло Рангара все дальше и дальше, пока до его чуткого
слуха не донеслись звуки, которые он не мог спутать ни с чем: звон мечей и
сдавленные возгласы отчаянной схватки. Через пол-итта стремительного бега
Рангар вынырнул из узкого переулка на относительно широкую улицу, и его
глазам предстало такое зрелище.
Две фигуры в темных плащах, стоя спиной к спине, с завидным
хладнокровием и мастерством отражали атаки семерых громил устрашающего
роста и вида. По характерным украшениям на шлемах и кольчугах Рангар
признал в них членов официально запрещенной гильдии ночных разбойников; с
тихим, почти беззвучным шелестом вышли мечи из самодельных ножен, и Рангар
темной молнией устремился к месту сражения. Ему в общем-то не было
никакого дела до этого инцидента, но обостренное чувство справедливости не
позволило пройти мимо: все-таки семеро на двоих - это много.


Уже совсем стемнело, когда гранд-маг Ольгерн Орнет оказался в Нижнем
городе. Завернувшись в плащ и сотворив охранное заклятие от ночного люда
разного калибра и разной степени опасности, он спокойно шагал по мощеным
мостовым, спускаясь все ниже к океану. Надчувствие его далеко простерло
свои щупальца в разные стороны, и вдруг одного из них коснулось нечто до
боли знакомое... он напрягся... ощутил жар в груди и сухость во рту... и
бросился бежать по направлению, словно заданному неведомым в этом мире
компасом.


Фишур и Карлехар быстрым шагом двигались по улице Благодарения,
намереваясь не позже чем через семь иттов попасть в Средний город. Напали
на них внезапно, с четырех сторон, и худо бы пришлось им, если бы не
нарочитая, наглая медлительность атаковавших, уверенных в своем
превосходстве (прежде всего численном). Жертв с моральным духом послабже
такая манера держать себя ломала с ходу, но испытанным бойцам любые паузы
только на руку; молниеносно извлеченные мечи парировали первые удары и
нанесли ответные; один из бандитов застонал и упал, а другой вынужден был
перебросить меч из раненой руки в пока еще целую. Бандиты поняли, что
напоролись отнюдь не на мальчиков для битья, и взялись за дело
по-настоящему. Карлехар и Фишур встали спина к спине и отчаянно отражали
град ударов, но было видно, что долго им не продержаться.
- Эх... если бы... Рангар был... сейчас здесь... - на выдохах
проговорил Карлехар и вдруг поскользнулся, отражая сильный и коварный
выпад (разбойники оказались отнюдь не дилетантами в фехтовании), и в это
время удар другого бандита достал его, лезвие пробило кольчугу и глубоко
вошло в грудь Карлехару. Мир потемнел и покачнулся в глазах генерала, он
упал на одно колено и уже был готов принять смерть... но в это время
произошло нечто, оставшееся за гранью восприятия не только разбойников, но
и Фишура с Карлехаром.
Впрочем, Фишур кое-что уловил: мгновенная тень перечеркнула
пространство боя, и все семеро нападавших медленно осели на мостовую и
застыли в разнообразных позах; Карлехар упал на второе колено и зажал
рукой рану на груди; Фишур сорвал с головы капюшон и попытался быстро
осмотреться, но не успел даже головы повернуть, остановленный поразительно
знакомым голосом, звеневшим неприкрытой радостью:
- Кажется, я вовремя, друг Фишур, а?


Друзья не успели даже как следует обняться, потому что с глухим сгоном,
ни с улыбкой на устах Карлехар упал навзничь. В мгновение ока Рангар
очутился рядом, опустился на колени, подложив руку под голову.
- Рангар... умница... нашел-таки нас... Я верил, верил, что мы еще
встретимся... - Голос Карлехара медленно перешел в шепот, из ужасной раны
на груди толчками выплескивалась кровь.
- Фишур! - Голос Рангара прервался. - Ну сделай что-нибудь, ты же
знаешь магию! Я умею снимать боль и еще кое-что, но совсем не знаю, что
делать с такими ранами!
Фишур тоже опустился на колени возле Карлехара и скороговоркой
забормотал заклинания. Вначале казалось, что он добьется успеха:
кровотечение уменьшилось, и Рангар уже вздохнул с облегчением, как вдруг в
груди Карлехара словно плотину прорвало, и фонтан алой крови выплеснулся
наружу.
- Нет! - простонал Фишур в отчаянии. - Моих знаний не хватает! Я ничего
не могу поделать! О небо, если бы здесь оказался Ольгерн Орнет!
И еще раз поразительно знакомый, но уже другой голос разорвал густую
ткань ночи:
- Я здесь, друзья мои! - И гранд-маг Ольгерн Орнет собственной персоной
вынырнул из темноты, склонился над распростертым телом Карлехара...
бело-голубые искры жизненной энергии кья, сорвавшись с кончиков его
пальцев, пунктирами прочертили пространство...
- Ты ли это, мой друг... глазам своим не верю! - Карлехар начал
говорить гаснущим шепотом, но уже к концу фразы голос его заметно окреп.
- Я, я... - проворчал гранд-маг, широко улыбаясь, и, не удержавшись,
прикоснулся к Рангару, словно желая удостовериться, что перед ним живой
человек, а не бесплотный дух. В его взоре удивление перемешалось с
восхищением, но произнес он вполне буднично, утирая со лба выступивший
пот:
- Вы не находите, Рангар, что здесь чертовски душные ночи? - на что
воспрянувший духом Фишур отреагировал мгновенно:
- Лично я не знаю лучшего средства от духоты, чем холодное пиво!


Жизнь капля за каплей возвращалась к Карлехару, и вскоре он уже мог
идти, заботливо поддерживаемый с двух сторон Фишуром и Ольгерном. Рангар
шагал сбоку и чуть сзади с обнаженными мечами в руках, охраняя друзей. Еще
одной разбойничьей шайке зашла в голову дурь напасть на них; Фишур и
Ольгерн даже не шелохнулись, с удовольствием полюбовавшись на результат
работы Рангара - валявшихся в живописном беспорядке "рыцарей удачи" (самой
работой любоваться было затруднительно в силу ее несхватываемой глазом
скоротечности). Все разбойники остались живы, но, сказывали, вынужденно
сменили профессию.
- Ты что-то там говорил о холодном пиве? - осведомился Рангар,
материализуясь из темноты.
- Говорил и готов повторить! - произнес Фишур с воодушевлением и выдал
афоризм: - Иногда душу может согреть и мысль о холодном пиве...
Далеко не всегда хорошие мысли воплощаются в столь же достойные дела; в
данном случае, однако, все получилось в лучшем виде, и вскоре друзья
очутились подле круглосуточно работающего заведения с многообещающей
вывеской "Моряк и бутылка".
- В заведениях такого рода не принято присматриваться друг к другу, -
сказал Ольгерн Орнет, - что, безусловно, нам на руку. Единственное
исключение - наш друг Рангар, который сейчас почти что народный герой.