Соболь Александр. Мир наизнанку

Бросок был хорош, но и Киурт оказался начеку - лязгнув о щит, кинжал
беспомощно упал к его ногам. Впервые за время боя усмехнувшись, Киурт
носком сапога отбросил кинжал за красную линию и вновь неумолимо пошел на
Ферона. Во взгляде того невообразимо перемешались боль, ненависть,
неистовое, животное желание жить... и еще что-то, чего Киурт не смог
определить, но что ему очень не понравилось. Какая-то злобная, тайная
надежда? На что _теперь_ мог надеяться Ферон Гуртак?
Вновь лязгнули клинки, и еще один, на сей раз режущий удар Киурта
Тормса достиг цели. Правая рука Ферона повисла как плеть, и он едва успел
перехватить меч в левую руку. Киурт пошел на него, все убыстряя движение
меча, на трибунах уже стояли все, каждое мгновение ожидая решающего удара.
Ферон быстро попятился, почти побежал задом наперед по дуге рядом с
красной чертой. Киурт тоже ускорил шаг, все яростнее нанося удары. Еще два
выпада достигли цели. Даже багряный панцирь уже не мог скрыть потоки
крови, льющиеся из многочисленных ран Ферона Гуртака; кровавый след
тянулся за ним, и красная черта в этом месте стала как бы сдвоенной. Киурт
Тормс сохранял хладнокровие и необходимую осторожность, уже полностью
диктуя ход боя. Он даже загадал, что убьет Ферона как раз напротив входа в
туннель, а не у ложи знати, чтобы его хозяин и товарищи по дружине могли
порадоваться и все хорошо рассмотреть. И так все бы и случилось, но...
Отражая очередной выпад Киурта, Ферон поскользнулся и, перевернувшись в
воздухе, _упал целиком за красной чертой_. Вновь пронзительный крик судьи
перекрыл шум трибун, Киурт отступил на положенные три шага, опустил меч и
щит и поклонился судье.
И так и застыл в этой позе, а затем медленно опрокинулся навзничь. В
груди его торчал кинжал Ферона Гуртака, тот самый, который незадолго до
этого он пренебрежительно отбил щитом и отбросил за пределы Арены...
Смерть Исподтишка не зря выбрал место, где ему следовало поскользнуться и
броситься за красную черту: там лежал его кинжал, и Ферон Гуртак,
оправдывая свое прозвище, действительно метнул его из крайне неудобного,
почти невообразимого положения, причем как раз в тот момент, когда
гладиатор Киурт Тормс, подчиняясь судье, оказался совершенно беззащитным.
То, что творилось на скамьях амфитеатра, было не только неописуемым, но
и невообразимым. Только что вольный гладиатор Ферон Гуртак совершил на
глазах у всех чудовищное злодеяние, нанеся удар после приказа судьи
прекратить бой, да еще и _из-за красной черты_!
Выбежали рабы с носилками. Примчался лекарь-маг дружины герцога диль
Оанга Тарфара, впервые за свою службу спасать жизнь _чужого_ бойца; сам
герцог вышел на арену с ритуальным кинжалом для убийств, подошел к
лежащему с широко открытыми глазами Ферону Гуртаку и без слов вонзил его в
сердце своего дружинника. Вообще-то, по закону, таким образом хозяин имел
право убить лишь своего раба, а судьбой Ферона, как члена касты
гладиаторов, должен был распорядиться суд старейшин касты в Лиг-Ханоре;
однако в данном случае, без сомнения, суд мог только вынести благодарность
герцогу за "суд скорый, но справедливый".
Тем временем усилием лекаря клинок как бы сам по себе вышел из раны,
кровотечение прекратилось, и Киурта Тормса чрезвычайно осторожно погрузили
на носилки и отнесли в гладиаторскую дружины маркиза ла Дуг-Хорнара.
- Жить будет, - ответил лекарь-маг герцога на немой вопрос во взгляде
маркиза. - Но вот на Арену если и выйдет, то не раньше, чем через месяца
три-четыре. И ему нужен очень хороший уход.
- Благодарю вас, - отрывисто бросил ла Дуг-Хорнар. - Не сомневайтесь,
уход будет высшего класса.
Лекарь-маг откланялся и удалился.
- Главное - он жив, - сказал Рангар. - И он победил, хозяин. Победил
заслуженно.
- Да, - кивнул маркиз с каменным лицом. - Главное - Киурт жив. И он в
самом деле победил заслуженно. Но каков мерзавец этот Ферон Гуртак! - Лицо
маркиза исказилось, и он отвернулся, кусая губы. - Три-четыре месяца... -
еле слышно повторил он. - Такой боец!.. Да, сегодня черный день для герба
ла Дуг-Хорнаров.
Он долго молчал, а потом произнес, постепенно наполняя слова
экспрессией:
- Итак, благодаря нашему славному Киурту Тормсу счет в поединках
сравнялся. И от тебя, Тангор, зависит все: победим мы или уедем
побежденными. А поражение... ты знаешь, что оно означает для _тебя_. Ты
будешь сражаться за свою жизнь, и этим все сказано. Что ответишь?
- Я буду драться с той же доблестью, как и Киурт, хозяин, - тихо
произнес он.
Тут загудел Дайн:
- Тебе будет противостоять Халфон Руар, очень опасный соперник. Боев он
выиграл меньше тебя, всего одиннадцать, но восемь из них - в первом
раунде, а точнее, в первой четверти первого раунда. Это когда он дрался
своим любимым оружием.
- Я видел его бои. Дайн. И лот случай будет первым, когда я
возблагодарю судьбу за выбор оружия по жребию. Уж чересчур лихо он
управляется со своими метательными дисками.
- Метательные диски? - спросил Рангар. - Это те, что я видел тогда в
оружейной, Тангор?
- Те, да не те. - Тангор даже сплюнул в сердцах. - Его диски
_возвращаются_.
- То есть... как это возвращаются?!
- Я сейчас объясню, - сказал маркиз. - Излюбленный прием этого Халфона
Руара состоит в том, что он швыряет вроде бы без всякой системы несколько
дисков заведомо мимо цели, и в тот же миг начинает бешеную атаку мечом.
Противник вынужден отбиваться, и тут диски, возвращаясь словно по
волшебству, наносят ему один или несколько ударов сзади, каждый из которых
может быть смертельным.
"Принцип бумеранга", - опять невесть откуда всплыло в памяти Рангара.
- И самая тщательная проверка этих дисков на предмет магии не дала
результатов, - утвердительно произнес Рангар.
- Совершенно верно. Тебе что, знакомо это оружие? - спросил маркиз.
- Ну... в некотором роде. И я позволю попросить вас разрешить мне дать
Тангору несколько советов. Вы не возражаете, хозяин?
Маркиз фыркнул, скривив губы в подобие улыбки:
- Еще бы я возражал! Мне очень нужна победа в этом бою. А тебе я верю,
Рангар, и этим сказано все.
- Тогда слушай, Тангор...
Слушали, впрочем, и маркиз с Дайном; вначале глаза у всех троих
округлились, а затем лица осветили широкие улыбки.
- Пожалуй, я переменю свое пожелание, - сказал Тангор. - Пусть Халфон
дерется своими дисками!
И судьба, словно вняв ему, подсуетилась, и выпавший жребий пал на
излюбленное оружие этой пары гладиаторов. У Тангора это были тяжелый
двуручный меч, метательный нож и мощный щит; из доспехов шлем, кольчужная
рубашка и такие же штаны, в некоторых местах укрепленные толстыми
стальными пластинами. У Халфона Руара экипировка была почти такой же, за
одним, но очень существенным исключением: вместо щита он хитрым образом
держал в левой руке пять слегка изогнутых дисков размером с большую
тарелку для салата, края которых зловеще сверкали голубым блеском.
После стандартного Ритуала прозвучал гонг, и соперники начали
сходиться. Рангар сразу заметил, что Халфон старательно замедляет шаг,
чтобы встреча произошла не в центре, а ближе к краю Арены. Рангар даже
усмехнулся удовлетворенно, так как и об этом он предупредил друга, точно
просчитав действия Халфона Руара. Впрочем, ничего заумного здесь не было -
просто Рангар _знал_, что Халфону понадобится максимум пространства _за
спиной_ Тангора. И теперь это знал и Тангор; но, словно ничего не
подозревая, он нетерпеливо ускорил шаг, чтобы сразиться с соперником.
Они почти сошлись всего в нескольких шагах от красной черты, и в этот
момент Халфон едва уловимым, но мощным движением левой руки отправил
метательные диски в полет...
Маркиз, Дайн и Рангар затаили дыхание...
Над амфитеатром повисла мертвая тишина.
Диски, пролетев высоко над головой Тангора, устремились, казалось,
просто в небо.
В этот момент Халфон, заорав нечто нечленораздельное, устремился в
отчаянную атаку, неистово орудуя мечом; по всем канонам Тангор обязан был
уйти в глухую защиту и даже отступить на шаг-другой.
И тут произошло нечто неожиданное. Тангор быстро отступил, да не на
шаг-другой, а сразу на четыре; в пылу атаки Халфон последовал за ним и
оказался точно на том месте, где мгновением раньше стоял Тангор и где он
_должен был находиться по замыслу Халфона еще несколько занов_. Затем
гигант отпрыгнул еще на два шага вбок и мягко упал навзничь, закрыв щитом
лицо, туловище и то, что непосредственно следует за ним. Впрочем, эта
предосторожность оказалась излишней: Тангор вышел из зоны поражения
дисками, и в ней остался один Халфон Руар. Лишь в последний момент перед
смертью он понял суть уловки Тангора; он попытался отскочить, упасть, но
было уже поздно. С тонким смертельным посвистом два из пяти дисков угодили
в голову и живот своего хозяина, остальные зарылись в песок и опилки.
...На труп Халфона Руара, когда его уносили с Арены, с содроганием
смотрели даже бывалые люди.
Тангор легко вскочил на ноги и поклонился судье, ложе и трибунам,
грохотавших от восторга. И вразвалочку, посвистывая, зашагал в туннель,
где попал в объятия Рангара и Дайна. Даже маркиз ла Дуг-Хорнар улыбнулся,
похлопал Тангора по плечу и сказал:
- Молодчина! Ты сделал-таки нам победу!
В это время запели фанфары, и голосистый герольд что-то прокричал:
- А вот это уже по твою душу, Рангар, - сказал маркиз. - Иди, и да
пребудет с тобой удача!

6

Сойдя на берег в порту вольного города Лиг-Ханора, Лада Зортаг была
потрясена. Шум, гам, выкрики и, главное, обилие людей, которое она и
представить не могла в своем затворничестве на острове, - все это едва не
поставило ее на грань психического шока. Но постепенно здоровая, крепкая
первооснова ее психики взяла вверх - а за ее недолгую жизнь ей приходилось
переживать и гораздо худшее, - и, уже не обращая внимания на толпы снующих
мимо людей, она направилась... куда? Да куда глаза глядят. У нее
отсутствовал какой бы то ни было план поисков Рангара в этом водовороте
лиц, и девушка, положившись на удачу и судьбу, медленно шла, сжимая
котомку и осторожно оглядываясь по сторонам. Сразу, как только она
покинула борт шхуны, Лада забежала за какой-то пакгауз, сунула себе за
спину под кофту заранее приготовленный сверток, имитировавшим горб, и
укутала платком лицо, оставив лишь щелочки для глаз. Теперь, благословение
силам Земли, Воды и Огня, шныряющая рядом пьяная матросня пренебрежительно
отворачивалась от горбуньи, да и другие подозрительные личности с серыми
личиками и бегающими глазками неопределимого цвета смотрели на нее, как на
пустое место.
Ей того и надо было.
Несколько тэнов Лада бесцельно бродила по улицам и улочкам, пока не
захотела есть и пить. Тогда она начала внимательно присматриваться к
вывескам таверен и харчевен, коими изобиловал припортовой район, но ни
одна не внушала ей доверия. Названия одних казались ей вызывающими, других
- неприличными, из окон и дверей третьих неслась пьяная ругань. Наконец,
она остановила выбор на харчевне с вполне пристойным названием "Летающая
рыбка", и оттуда не доносился шум и другие пугающие звуки; подойдя к
почерневшей, но еще крепкой деревянной двери, Лада переборола внутреннюю
дрожь и шагнула внутрь.
В харчевне - просторном темном помещении с низким закопченным потолком
и узенькими, давно немытыми окнами - было малолюдно, и девушка вздохнула с
облегчением. За стойкой меж исполинских бочек восседал невероятно толстый
мужчина с огромными усами, коими он время от времени грозно шевелил,
поглядывая на суетящихся девиц в белых передниках. Глядя на них. Лада
испытала двойственное чувство: с одной стороны, они были молоденькими,
едва ли старше ее самой, и девушку невольно тянуло к ним; с другой - их
лица и особенно глаза указывали, что они много узнали о жизни, причем
отнюдь не об ее лучших сторонах; порок уже поставил на них свою
неизгладимую печать, и это инстинктивно Ладу отталкивало. Девицы суетливо
изображали бурную деятельность: носились меж столиков, что-то там
подтирали, подправляли, переставляли с места на место. Попеременно они
стреляли влажными глазками в угол, где веселилась компания моряков из
шести человек. Еще за одним столом сидел пьяный вусмерть жандарм,
неподвижным взглядом уставившись прямо перед собой; время от времени он
падал лицом в предусмотрительно положенную на стол кожаную подушечку. Как
раз когда Лада вошла и в нерешительности остановилась у порога, жандарм в
очередной раз оторвался от подушки, несколько занов сидел ровно, глядя
строго вперед, потом пробормотал длинное заковыристое ругательство,
смахнул подушку вместе с недопитым стаканом рн'агга со стола и с хрустом
вонзил морду в столешницу. Тут же, повинуясь взмаху руки хозяина,
откуда-то выскочили двое слуг с удивительно одинаковыми жуликоватыми
физиономиями, ловко подхватили жандарма под руки и ноги (что
свидетельствовало о большой сноровке и немалом опыте) и уложили его в
темном углу за ширмой на лавку.
Стараясь горбиться и посильнее шаркать ногами, Лада приблизилась к
стойке и робко поклонилась.
- Чего тебе? - грозно спросил хозяин и так зашевелил усами, что у Лады
душа ушла в пятки. - Милостыню я подаю лишь по праздникам.
- Мне бы... поесть чего, - едва выдавила из себя девушка. - А деньги...
у меня имеются.
И она протянула дрожащую ладонь с несколькими мелкими медными монетами,
предусмотрительно ею приготовленными. Основной ее капитал - несколько
десятков золотых литаров и серебряных дрон - был зашит в поясе, который
она носила под одеждой. У Лады хватило ума, чтобы не афишировать обладание
такими деньгами.
Хозяин пренебрежительно скривился, узрев такое "сокровище", однако
повел бровью и бросил подбежавшей официантке:
- Накорми ее рыбной похлебкой, дай две... нет, одну лепешку и пол малой
мерки рн'агга.
- Господин, - еще ниже поклонилась Лада. - Да не прогневят вас мои
слова, но нельзя ли рн'агг заменить на еще одну лепешку и позволить выпить
мне кружку обычной воды из колодца?
Толстяк то ли удивленно, то ли возмущенно фыркнул, но ничего не сказал
и лишь махнул рукой.
Лада отдала ему монетки и присела на указанное официанткой место у
самого порога - наименее почетное, следовало понимать, место. Но ей было
все равно. От доносившихся в зал с кухни ароматов кружилась голова и
сводило желудок. Наконец официантка принесла мятую железную миску остро
пахнущего рыбного супа, две лепешки и кружку холодной воды. Чтобы
нормально есть, Ладе пришлось освободить от платка нижнюю часть лица, зато
она поглубже надвинула его на глаза. И принялась уплетать за обе щеки,
почти уткнувшись в миску.
Она уже почти все съела, когда в дверь вошла высокая статная старуха с
пронзительными черными глазами. Судя по одежде, она была чародейкой Земли,
Воды и Огня. Видно, она пользовалась здесь немалым уважением, так как даже
толстяк хозяин приподнялся со своего насеста и, кряхтя, изобразил поклон.
А девицы так вообще поклонились ей прямо в ноги. Старуха чуть кивнула в
ответ и сотворила в воздухе сложный жест двумя руками.
- Как обычно, достопочтенная Ирхель?
- Да, почтенный Узоф. Немного больше зелени, чем в прошлый раз, да мяса
поменьше. В нашем возрасте уже вредно есть много мяса.
Толстяк густо покраснел и пробормотал, опустив глаза:
- Вы зря обеспокоили себя, достопочтенная Ирхель. Вам стоило подать
лишь знак, и Лин мигом принесла бы все, что надо.
- Ничего, я все равно проходила мимо... - с этими словами чародейка
острым взглядом обвела зал. Ее глаза не задержались на угловом столе, где
по-прежнему мрачно веселились моряки, едва заметная гримаса брезгливости
мелькнула на ее лице, когда заметила без чувств валявшегося на лавке
жандарма... и тут ее взгляд коснулся Лады. Прикосновение настолько
ощущалось физически, что девушка едва не поперхнулась.
Чародейка бесстрастно отвела глаза и обратила их на хозяина харчевни.
- Мне еще долго ждать?
- Сей момент, почтеннейшая Ирхель! - вскричал толстяк и беспокойно
задвигался на своем насесте. Тут же выбежала одна из официанток, неся в
вытянутых руках узелок из тонкого шелка.
- Благодарю, почтенный Узоф. Благодарю, Лин. Да пребудет с вами
благословение Земли, Воды и Огня.
Девицы вновь низко поклонились, и хозяин, кряхтя от натуги, безуспешно
попытался проделать нечто подобное - мешал чудовищный живот.
Уходя, старуха на миг задержалась подле столика Лады и, почти не
разжимая губ, быстро прошептала:
- Выйдешь и пойдешь налево. Седьмой дом зеленого цвета - мой. Дверь не
будет заперта. Я тебя буду ждать.
И вышла.
Лада вздрогнула. Первой ее мыслью было - бежать. Потом, поразмыслив,
решила, что чародейка, да еще родной магии - просто находка для нее в ее
положении. Допив воду и смиренно поклонившись хозяину, который на это не
обратил никакого внимания, она зашаркала к выходу.
Дом чародейки оказался небольшим одноэтажным домишком, зажатым между
мебельной лавкой и магазином скобяных товаров. Поколебавшись, Лада
толкнула единственную дверь, и в самом деле незапертую, и вошла.
И сразу предчувствие чуда охватило ее.
Она оказалась в небольшой прихожей, освещенной магическими огнями.
Отсюда в длинный коридор вел арочный вход. По левую и правую стороны
коридора располагались десять дверей - по пять с каждой. Еще одна дверь,
гораздо массивнее, виднелась в торце коридора. Всего дверей, таким
образом, насчитывалось одиннадцать - магическое число второго порядка. И
вот эта одиннадцатая дверь начала медленно открываться, словно приглашая
Ладу...
Она, затаив дыхание, вошла в коридор. Тут же на нее пахнуло вначале
холодом, затем теплом, какой-то неясный шепот донесся до ее слуха, потом
будто невидимая птица коснулась крылом ее лица... Дрожа всем телом. Лада
проследовала по коридору, в какой-то миг показавшемуся ей бесконечным...
Это было странно: насколько Лада знала, ни в одной из магий женщины не
достигали высших рангов, оставаясь рядовыми волшебницами, чародейками и
колдуньями - соответственно своим магиям. Здесь же чувствовалась очень
мощная магия.
Лада сделала еще несколько шагов вперед, ощущая вокруг необъятное
пространство, - и вдруг оно сузилось, очерченное кругом ярко вспыхнувшего
света. И в этом круге стояла чародейка, приветливо улыбаясь Ладе. Только
теперь это была уже не старуха, а изумительно красивая женщина, и глаза у
нее были не черные пронзающие, а голубые, лучащиеся нежным, мягким светом.
Под стать внешности изменился и наряд: сверкающая пелерина, длинное, до
пола белое платье с жемчужным отливом, белые же перчатки по локоть и
дивной красы туфельки, словно сотканные из лунных лучей; голову чародейки
венчала корона, усыпанная самоцветами.
Испытывая почтительный трепет и какое-то необъяснимое внутреннее
ликование, Лада опустилась на колени.
- Встань, дитя. - Чародейка улыбнулась и подняла девушку, ласково взяв
за плечи. - Меня зовут Виральда. Я буду твоей заступницей, если ты
захочешь этого.
- О, пресветлая госпожа!.. Я и мечтать не смела о таком!
- А теперь так будет. И расслабься, ты вся дрожишь! Тебе надо выпить
вина.
Виральда хлопнула в ладоши, и перед Ладой возник маленький столик с
пузатым графином и двумя бокалами чудной работы. Чародейка разлила вино по
бокалам, протянула один Ладе, а другой взяла себе. Вино пенилось,
пузырилось и радовало глаз мягким, золотистым цветом.
- Пей, Лада!
- Вы... знаете мое имя?
- Я многое знаю, девочка. На то я и чародейка. А теперь выпей, не
бойся.
Вкус у вина оказался еще восхитительнее, чем его вид. Лада никогда
ничего подобного не пробовала. Она даже зажмурилась от удовольствия,
отпивая чудесное вино маленькими глоточками, чтобы продлить удовольствие,
и даже не заметила, как бокал показал дно.
Виральда засмеялась.
- Понравилось? Потом налью еще. А сейчас присаживайся и слушай меня
внимательно.
Вновь словно из воздуха в круге света возникли два изящных кресла,
обитых золотистой и пурпурной парчой. Лада осторожно опустилась в одно из
них. Чародейка села во второе и внимательно взглянула на девушку.
- Я не зря зашла сегодня в эту гнусную забегаловку. Я искала тебя - и
нашла.
- Меня, пресветлая госпожа?
- Да, тебя, дитя мое Кстати, можешь снять платок и вытащить этот
ужасный горб. _Такая_ маскировка тебе больше не понадобится (Она сделала
непонятное для Лады ударение на слове "такая".) Я знаю о Рангаре, знаю,
как сильно ты его любишь. Мне ведомо, что произошло на острове и почему
твои возлюбленный был вынужден бежать, пожертвовав - хоть и временно -
своей свободой. Известно мне также, как нелегко тебе далось решение
оставить отца, родительский дом и идти за Рангаром. Но ты сделала свой
выбор... - Виральда почему-то вздохнула, и прекрасные глаза ее на миг
затенила поволока грусти. - И я знаю, что главное для тебя - отыскать
Рангара и всегда быть с ним рядом. Верно?
У Лады перехватило дыхание, и она только и смогла, что кивнуть. По ее
щекам медленно покатились слезинки.
- А вот этого не надо, глупенькая. - Виральда улыбнулась доброй
материнской улыбкой и изящным кружевным платочком промокнула слезы.
- О пресветлая госпожа!.. - наконец сумела вымолвить Лада. - Я готова
все отдать ради этого!
- Все отдавать не надо. Пообещай только, что будешь точно следовать
моим советам, и я помогу тебе.
- Клянусь вам, пресветлая госпожа!
- Хорошо. Я знаю, где сейчас Рангар Ол, и мне известно, что скоро он
станет свободным... свободным гладиатором. Его досрочно примут в касту, но
он предпочтет громкой славе бойца трудный, тяжелый путь... И вот что ты
должна сделать, чтобы счастье в конце концов улыбнулось и тебе, и ты
смогла бы в свое время присоединиться к нему.
Чародейка склонилась к Ладе и начала говорить, понизив голос. У девушки
широко раскрылись глаза, но когда Виральда закончила и спросила ее,
согласна ли она в точности выполнить все, как было сказано. Лада твердо
сжала губы и ответила:
- Я все сделаю в точности так, как велели вы, пресветлая госпожа. Вот
только смогу ли я?
- Сможешь, - уверенно произнесла чародейка. - Не без моей помощи,
конечно, но сможешь.
И не совсем понятно прибавила:
- Эта линия судьбы прослеживается дальше других и доходит почти до
конца...
- А когда, позвольте спросить, мне будет разрешено...
- Я дам знак. Не переживай, тебе не придется долго... делать то, что я
сказала. А теперь тебе пора идти в твои покои. Там тебя, кстати, ждет
горячая ванна и душистое мыло. И обязательно хорошо выспись!
- Благодарю, пресветлая госпожа. У меня есть еще одна просьба, если
позволите. Вы не смогли бы помочь переслать весточку моему отцу?
- Завтра напишешь письмо, я отправлю его. Не сомневайся, попадет прямо
в руки Дану Зортагу. - Виральда улыбнулась. - А теперь иди вот за этим
светлячком. Он приведет тебя прямо в твои комнаты.


Если бы кто-нибудь сказал человеку, хорошо знавшему Квенда Зоала, что
сей славный жрец серой мантии способен нервничать, то он воспринял бы это
как шутку. Ибо все знавшие Квенда Зоала могли дать голову на отсечение,
что лишь две сильные эмоции способны овладеть им: холодная, беспощадная
ярость в бою и радость при виде поверженного врага. И это было верно, но
только до сегодняшнего утра; сегодня ему предстояло скрестить свой меч с
оружием чужака по имени Рангар Ол. И мало того, что он, Квенд, плохо спал
ночью, так еще и утром, поднявшись ни свет ни заря, он ощутил ранее
неведомые ему неуверенность в себе и даже странное знобящее чувство, по
симптомам чересчур уж напоминавшее самый банальнейший страх.
Тут он встряхнулся. Неужели он, великий боец Квенд Зоал, может бояться
какого-то там чужака?! Нет, не бывать тому, да будут Сверкающие
свидетелями! Да он разделается с этим щенком в первом же раунде!
"Чужак голыми руками убил семерых вооруженных людей", мягко, но
настойчиво напомнил ему внутренний голос. "Да ничего это не значит!" -
взвился Квенд. "Ой ли?" - усомнился внутренний голос. "Да я его!.." -
"Ну-ну..." - "Да он у меня!.." - "Так-так..."
Со стороны это выглядело странно даже для человека, не знавшего Квенда
Зоала. Жрец метался по спальне гостиничного номера, как фархар в клетке,
разговаривая сам с собой, бормоча ругательства и взывая к Сверкающим
Проклятое знобящее чувство никак не желало покинуть его.
И тогда Квенд извлек из потайного отделения походного сундучка
Магический Кристалл. Сейчас он не собирался сам погружаться в сверкающую
беспредельность, лишавшую его так необходимых сил Нет, он просто дал камню
приказ - короткий и ясный и, облегченно вздохнув, завалился на кровать и
задремал. Магический Кристалл должен был создать таинственную и незримую
субстанцию холль, контакт с которой самого могучего человека лишал почти
всех физических сил. Далее волшебный камень доставит _холль_ в
гладиаторскую дружину этого благородного ублюдка Дуг-Хорнара, и... В
полудреме Квенд даже довольно улыбнулся, напрочь позабыв о том, что еще
недавно жгуче желал встретиться с чужаком в честном _физическом_, без
всякой магии поединке...
...Муллар Кромпф блокировал действие _холля_, приняв весь удар
магической субстанции на себя.
Покемарив еще с тэн, Квенд поднялся уже успокоенным, немного
потренировался во внутреннем дворике гостиницы, надел свои боевые доспехи
из баснословно дорогого нифриллита, прихватил маску из черной эластичной
ткани, оставлявшую открытыми только глаза, снял с дорожного плаща все
значки и регалии, которые могли его дезавуировать, оседлал тарха и