Страница:
повидать там родных и друзей...
В один из таких, "украденных у ОГПУ", дней, когда я направлялся на
Курскiй вокзал, меня вывел из задумчивости шум тормазов останавливающейся
сбоку машины. Привычная реакцiя "нелегальнаго" потянула меня нырнуть в
калитку. Но не успeл я затеряться в толпe прохожих, как сзади раздался
радостный возглас.
-- Дядя Боб... Куда это вы?
Я обернулся. Из автомобиля выскочил какой-то моряк и растал<к>ивая
толпу, бросился ко мнe. Через нeсколько секунд я был в объятiях Володи.
-- Ах, чорт, -- восклицал он, сiяя. -- Едва успeл!... Ну и повезло же
мнe узнать вас, дядя Боб... Ну, давайте: еще разик обнимемся...
Володя был в формe командира флота, с тремя нашивками. Он немного вырос
и окрeп, но по-прежнему был строен и прям. Его когда-то розовое юношеское
лицо теперь прiобрeло какую-то неопредeлимую на словах мужественность
взрослаго человeка.
-- Да вы, Володя, прямо как с картинки сорвались... Красота и четыре
грацiи...
Моряк весело ухмыльнулся.
-- Да вот, из флота во флот переводят. Новую робу выдали... Да пойдем,
пойдем в машину... Там тоже встрeча готова!
В машинe меня ждал новый сюрприз -- за рулем сидeл Григ.
-- Тьфу, дьявольщина! Плюнуть некуда -- вездe друзья. Как это вы вмeстe
очутились? 421
-- Да тоже случайно. Влeз в такси, а там, глянь-ко-сь -- за бубликом
старый друг...
-- Ну, а вы-то, Григ, как здeсь очутились?.. В прошлом году я Боба
видeл -- он говорил, что вы техником гдe-то.
-- Да похоже на это... Я, вот, так себe пролетарскiй стаж отбываю... Из
комсомола меня вытурили... Так я сам себe судьбу строю. Отец-то у меня --
кусок интеллигента был... Ну, вот я и хочу года два стажа наeздить -- тогда,
может быть, еще и удастся в ВУЗ влeзть.
-- "Дeти, будьте осторожны в выборe своих родителей"! -- хихикнул
Володя... -- Теперь папаши -- это не фунт изюму. У студентов даже поют:
"Дайте мнe за два с полтиной
Папу от станка..."
Ну, да ничего, мы с Григом сговорились -- я ему рекомендацiю дам...
-- Какую рекомендацiю?
-- Да партiйную.
Я невольно отодвинулся. Володя замeтил это и весело засмeялся...
-- Чорту душу продал?... Так, что ли?... Ну, ну... Eдем пока, Григ.
Крути на окраинныя мeста -- потихоньку, чтобы разговаривать можно было бы...
Я дядe Бобу разскажу кое-что...
Оказалось, что Володю из училища штурманов мобилизовали во флот. Потом
он скорострeльно прошел курс военно-морского училища, нeсколько лeт плавал
по морям и теперь получил назначенiе командиром небольшого военнаго корабля.
Очевидно, на моем лицe было написано большое изумленiе, ибо Володя,
по-прежнему радостно улыбаясь, обнял меня за плечи рукой.
-- Что?.. Ссучился45, думаете, старый бeлый юнкер?.. Ни хрeна
преподобнаго, дядя Боб... Каким был я, таким и остался... А такая уж планида
вышла... Пришлось, видите, даже в партiю поступить. В обязательном порядкe
нажали... Ну, и хрeн с ней... Дeло не в бумажках... 422
45 Измeнил, предал.
Потом он опять прервал свой разсказ.
-- Ну, до чего же я все-таки рад, дядя Боб... Как увидeл вас в этапe в
Питерe -- ну уж, думаю, капут -- не встрeтить больше дядю Боба живьем... Оля
всe глазья себe проплакала...
-- А гдe она сейчас?
-- Да в X.46 Мальчишку няньчит.
-- Погодите, Володя. Все-таки объясните толком, как это вы превратились
в члена партiи и командира флота?.. Карьера для бeлаго юнкера рeдкая...
-- Э... Такая уж, думаете, рeдкая?.. Думаете -- мало таких вот:
"Эх, яблочко,
Сверху красное,
А что Врангель придет --
Дeло ясное"...
Такiе, вот, как я, "редисками" зовутся. Сверху красное, а внутри..
Конечно, дядя Боб, можно на все это и как на измeну посмотрeть... Но вы вeдь
сами, небось, знаете, к а к нужно здeсь, в совeтской жизни прилаживаться,
в н e ш н е, по крайней мeрe... Назовите это -- мимикрiей, камуфляжем... А,
ей Богу, по моему это простая тактика... Придет время -- мы свое дeло
сдeлаем... Таких, как я, -- немало... Лучше уж мы будем командные посты
занимать, чeм головой в стeнку биться... Может быть, цинично это все. Ну,
что-ж дeлать -- большевики научили бороться их же оружiем. С волками жить --
по волчьи выть. Непрiятно, грязно это -- а что другое? Теперь, по крайней
мeрe, надо умeть зубы сжимать и выкручиваться... А потом... -- Володя
засмeялся... -- Потом -- вы за меня поручитесь, что я не красная сволочь...
Вeдь правда, дядя Боб?..
Молчаливый Григ повернулся от своего руля.
-- Эх, Володя... Смотри -- трудно в грязь не влипнуть. Знаешь, брат,
коготок увяз...
Володя сдeлался серьезным.
46 Исторiя Володи тщательно закамуфлирована, равно как и всeх героев
этой книги, которые продолжают вести работу и борьбу в Россiи.
-- Да, конечно, Григ... Если н е ч а я н н о -- коготок 423 увяз. А
если человeк сознательно идет на такую комбинацiю -- ему виднeе, как
дeйствовать, чтобы не увязнуть... Нeт, брат, ты, может быть, думаешь --
шкурник я? Ну, что-ж тебe сказать?.. Другого пути я не нашел, чтобы ближе к
своему посту стоять... Конечно, потом "полит-каторжане", вот, вродe дяди
Боба будут дeйствовать. Но и теперь в аппаратe своих людей тоже, ох, как
имeть не мeшает!.. А насчет парт-билета, -- ей Богу, предразсудок... Ты вeдь
тоже комсомольцем был? Ну и что, убыло тебя, что ли?
Григ сумрачно отвернулся и помолчал нeсколько секунд.
-- Да не без того...
-- Что, что? Убыло? -- с недоумeнiем переспросил Володя. -- А что
именно?
-- Душу замарал, -- глухо прозвучал отвeт шоффера...
-- Ну, что-ж, -- тряхнул головой моряк. -- Прямых путей нам, брат, не
давно. Погибнуть -- это каждый дурак может... Нeт, ты, вот, сукин сын (я это
не про тебя, Григ) -- ты, вот, сукин сын, говорю, в э т о й жизни выкрутись,
да всякое оружiе используй, без всякаго там идiотскаго открытаго забрала. В
совeтской политикe рыцарям, брат, жизни нeт... Умереть, да быть
разстрeлянным -- это, брат, не трудно. Было бы за что! За пустяк -- это
всякiй дурак умрет... Нeт, сукин сын, ты, вот, живым останься, выиграй
л ю б ы м и с р е д с т в а м и... Потому что в борьбe за Россiю -- всe
средства хороши. А пятна души, Бог даст, потом, уже в Россiи, сотрем... Надо
умeть драться... А умирать -- что-ж? Этим теперь никого не удивишь... Как
это говорил Маяковскiй:
"В наше время умереть не трудно.
Сдeлать жизнь -- значительно труднeй..."
Вот я и дeлаю, как умeю... Если спросить ум -- так грязно все это... Но
совeсть -- повeрьте, дядя Боб, слову стараго друга -- совeсть у меня, ей
Богу, спокойна. Потому что в борьбe за Россiю все это зачтется, как
нужное... Может быть, к шпiонам отношенiе бывает и презрительное, а без них
никакая война не ведется. А мы в совeтской Россiи многое пересмотрeли. И
теперешним шпiонам, вот, вродe меня, на службe врага никто 424 потом не
бросит слова обвиненiя. На службe Россiи всякая должность почетна...
Побeг No. 2
Прошел цeлый год в подготовкe к новому побeгу, но невидимо для нас око
ОГПУ уже слeдило за нами...
И вот, 8 августа 1933 года, ночью в вагонe поeзда, несшем нас по
Карелiи, я проснулся от какого-то прикосновенiя. Кто-то держал меня за руки
и обшаривал карманы, гдe у меня лежал револьвер.
"Воры!" -- мелькнуло у меня в сознанiи, я рванул чью-то руку.
Послышался хруст кости, стон, но в этот момент в лицо мнe вспыхнуло
нeсколько электрических лампочек, и черныя револьверныя дула показались
перед глазами.
-- Не рвитесь, товарищ! Вы арестованы. Протяните руки!
Борьба была безцeльна. Рeзко щелкнула сталь наручников.
Весь вагон был в движенiи. Старики, рабочiе, инженеры, военные, всe они
стояли с револьверами в руках и радовались удачно проведенной операцiи. Как
оказалось впослeдствiи, для нашего ареста было мобилизовано 36 чекистов,
переодeтых в самые разнообразные костюмы... На каждаго из нас приходилось по
7 человeк, вооруженных и привыкших не стeсняться перед кровью и
выстрeлами...
Операцiя была, что и говорить, проведена чисто...
Одиночка
Опять тюрьма... Каменная одиночная клeтка в Ленинградe. Мокрыя,
заплеснeвeлыя стeны. Мeшок с соломой на желeзной койкe... 6 шагов в длину, 3
-- в ширину. Маленькое с толстыми брусьями окно вверху. Полутьма и тишина...
Утром звякает затвор форточки и просовывается рука надзирателя с 400
граммами чернаго хлeба. В 12 часов миска супа и в 6 часов маленькая порцiя
каши... 425
Ни книг, ни газет, ни писем, ни прогулок... Заживо замурованный...
На первом же допросe мнe предъявили обвиненiя:
1. Организацiя контр-революцiоннаго сообщничества,
2. Агитацiя против совeтской власти,
3. Шпiонаж в пользу "буржуазiи" и
4. Содeйствiе побeгу за-границу...
По каждому из первых трех обвинений полагалась мeра наказанiя, "вплоть
до разстрeла"...
Да, не ждал я, что на этот раз останусь жив...
Прошло 4 мeсяца ожиданiя смерти... И вот, как-то утром мнe принесли
приговор -- 8 лeт заключенiя в концлагерь...
Хотя по точному смыслу совeтских законов за попытку побeга за-границу,
в чем единственно я был, дeйствительно, виновен, в тe времена полагалось
заключенiе до 2 лeт, -- волна радости залила мое сердце. Жив!.. Это самое
главное!.. А дальше?.. Дальше мы увидим!.. Есть еще порох в пороховницах...
Через нeсколько дней в пересыльной тюрьмe я встрeтился с братом и
племянником. Брату тоже дали 8 лeт, а 14-лeтнему юношe, Юрe -- 2 года.
В первую же минуту, когда мы остались одни в камерe и чуть остыла
радость встрeчи, послe миновавшей угрозы смерти, -- было вынесено рeшенiе:
"Что бы ни случилось с каждым из нас, куда бы нас ни бросила судьба --
в концe iюля бeжать опять во что бы то ни стало"...
___
Б e ж а т ь!.. Легко это рeшить, а каково выполнить?.. Куда нас пошлют?
Может быть, за Урал, на сeвер Сибири, откуда до границ тысячи километров...
Впереди была мрачная неизвeстность... Казалось, хуже трудно было бы
чему-нибудь случиться...
Но судьба улыбнулась нам... В серединe января 1934 года громадный
этапный эшелон был направлен в сторону Урала. Но в этот перiод не хватило
рабочей силы в Карелiи для постройки новой гидро-станцiи на рeкe Свирь, ибо
тифозныя эпидемiи свели в могилу много 426 тысяч заключенных... И вот, наш
эшелон был брошен в Карелiю...
И мы очутились в концлагерe, в тeх мeстах, откуда уже 2 раза пытались
бeжать...
И несмотря на жгучiй мороз и ледяной вeтер, когда нас выгрузили, нам
было тепло, и мы смeялись...
Смeлость, бодрость, силы и рeшительность еще не были смяты... Неужели,
чорт побери, в третiй раз не удастся бeжать?..
Лагерь
Я не буду подробно описывать совeтскiй концлагерь. Надeюсь, что
большинство моих читателей прочли книгу брата -- "Россiя в концлагерe"... В
ней и моя личная лагерная исторiя...
Приговор в в о с е м ь лeт заключенiя казался всeм нам шуткой. Все
равно, так или иначе, мы этого срока не высидeли бы. Принятое рeшенiе нужно
было провести в жизнь во что бы то ни стало...
И всe душевныя силы нас троих -- брата, племянника и мои -- были
устремлены в одну точку -- на подготовку к побeгу... Все остальное --
прочное устройство в лагерe, связь с друзьями и родными, перспективы
отдаленнаго будущаго -- отошло на заднiй план. Нужно было быть готовыми к 28
iюля -- дню нашего побeга. Этот день должен бы стать переломным в нашей
жизни... Или -- или...
Каждый день мы узнавали, путем всяческих дипломатических ухищренiй,
новыя свeдeнiя о расположенiи охранных постов кругом лагеря, о деревнях,
лeсах, болотах, дорогах, охранe границ, способах погони и пр. и пр. Мы
настойчиво анализировали причины неудачи первых двух побeгов и старались
предусмотрeть всe мелочи третьяго, ибо он д о л ж е н б ы л б ы т ь
у д а ч н ы м.
___
Был конец марта. До побeга оставалось около 4 мeсяцев. Мы кое-как
устроились. Брат и Юра работали в УРЧ (Учетно-распредeлительная часть
лагеря), а я был завeдующим амбулаторiей. Мы радовались, что есть 427 шансы
удержаться вмeстe до момента побeга и расчитывали, что в намeченный день
"три мушкетера" (как звали нас в лагерe) спаянной группой рванутся вмeстe к
новому мiру...
Но... "человeк предполагает, а ГПУ располагает..." Никому из нас не
суждено было бeжать из Подпорожья -- маленькаго села на берегу рeки Свирь.
В один из хмурых, темных вечеров в барак быстро вошел брат и озабоченно
сказал:
-- Плохiя новости... Телеграмма получена из Медгоры... Меня и Юру
переводят на сeвер...
-- А меня?
-- Да ты вeдь тут к санитарному городку пришит. Незамeнимый... Про тебя
ничего нeт... Чорт возьми... Неужели нас разлучат? Пойду еще в Управленiе --
попробую там поднажать... А как ты себя чувствуешь?
-- Да так -- согласно всeм законам приступа. Жар за сорок, но
неожиданнаго ничего. Хины все равно нeт...
-- Ладно, Бобби. Твое дeло теперь срочно выздоравливать. А я пойду
нажимать...
Я лежал в припадкe своей старой хронической малярiи -- дара кавказских
путешествiй. Кровь горячими волнами пульсировала в артерiях, голова гудeла
от жара, а сердце сжималось от боли и безпомощности.
Неужели нас разлучат?..
В баракe было темно и душно. Далеко в углу горeла небольшая керосиновая
лампочка, и около нея, у гудящей печки сидeло нeсколько темных фигур.
Я метался на своей койкe, и в памяти вставали картины прошлаго. Сколько
раз уже мнe приходилось разставаться с братом, самым родным и близким мнe
человeком, и разставаться без всякой увeренности, что еще доведется
увидeться на этом свeтe...
-- Вот, Петербург. 1917 год. Революцiя. Я, молодой студент, уeзжаю на
юг в отпуск "во всe города и селенiя Россiйской Имперiи", как значилось в
отпускном билетe, а уже чувствуется, что вся страна -- в лихорадкe. И даже
наше прощанье на вокзалe проходит под аккомпанимент отдаленных выстрeлов...
-- Кiев. 1919 год. Гражданская война. Я прорвался к брату в гости из
Ростова только на нeсколько дней. 428 На Кубани остался старик отец и работа
на газетном и молодежном посту. И я закидываю винтовку за плечо и опять
ныряю в водоворот событiй.
-- Маленькiй украинскiй городок Ананьев. 1921 год. Случай или чудо
помогли нам найти друг друга послe взрывов гражданской войны. Среднiй брат
погиб, и мы особенно сильно чувствуем себя связанными общей судьбой. Но по
телеграммe Крыма меня арестовывают за скаутскую работу и увозят под конвоем.
И опять я махаю шапкой на прощанье и силюсь весело улыбнуться...
-- Одесса. 1923. Послe ряда арестов и года тюрьмы я уeзжаю в
Севастополь. Пароход медленно отходит от пристани, и в толпe провожающих
массивной глыбой видны плечи дяди Вани...
-- Москва. 1926. Туманное утро. Чекистски автомобиль увозит меня,
арестованнаго, на Лубянку, страшную Лубянку... У ворот дома стоит Ирина и
Ваня. До свиданья!..
А, может быть, и прощайте?..
-- Еще через пять мeсяцев. Лицо брата прильнуло к рeшеткe Бутырской
тюрьмы. Это прощанье перед Соловками... Впереди пять лeт разлуки. Пять лeт
совeтской каторги...
-- Двор Ленинградской тюрьмы. 1933. Мы всe арестованы при второй
попыткe побeга из СССР. Шансов на жизнь почти нeт... Особенно для меня,
соловчанина и бeглаго ссыльнаго... Мы молча обнимаемся. Развe нужны слова в
такiя тяжелыя минуты?..
И теперь вот опять...
___
Познай самого себя, но познав... не впадай в унынiе...
Послe безсонной ночи забрезжило сeверное утро. У дверей барака
появляется конвой.
-- Эй, Солоневич... Юрiй и Иван... Выходи!..
Послeднiй поцeлуй, суровый и короткiй. Крeпкое рукопожатiе.
Мы молчим... Не хочется, чтобы дрогнувшiй голос 429 выдал волненiе. И
без того на сердцe так тяжело... Впереди -- побeг, в котором шансы на успeх
так малы... А неудача -- смерть... Увидимся ли когда-нибудь? Неужели этот
поцeлуй был д e й с т в и т е л ь н о послeдним?.. Да, что и говорить, нам и
помолчать есть о чем...
Послeднiй взгляд, и фигура брата скрывается в дверях.
Я заворачиваю голову в одeяло, и мучительныя рыданiя сотрясают мое
тeло. Горячiя слезы не облегчают, а жгут... Онe так мучительны для мужской
гордости и выдержки. И одна за другой онe ползут и ползут по щекам, как
расплавленный свинец. Зубы судорожно сжимаются в тщетном стремленiи удержать
их, и от этого усилiя вздрагивает грудь... Неужели я сломан?..
Боже мой! Боже мой!.. Когда же конец всему этому?..
--------
Лeто 1934 года я провел в небольшом лагерном пунктe в г. Лодейное Поле
на рeкe Свирь в должности начальника санитарной части.
Там мнe в теченiе нeскольких мeсяцев пришлось наблюдать картины
оборотной стороны лагеря. Из таких картин я составил очерк-мозаику типичнаго
дня врача в лагерe, подобрав для нея не наиболeе жуткiе, а просто наиболeе
характерные эпизоды.
Многiе читатели сочтут этот очерк трагической утрировкой. Я знаю это.
Уже два иностранных журнала отказались помeстить его, откровенно
признавшись, что они не вeрят в правдивость написаннаго. Да, конечно, этому
трудно вeрить. Только тому, кто сам соприкасался с такой жизнью, мнe не
нужно доказывать, что, к сожалeнiю, это правда. И таких "дней" в разные годы
и в разных лагерях я провел не одну сотню.
Судьба мальчугана
Ранним утром меня будит стук в дверь. В открывшуюся щель просовывается
голова санитара:
47 Отрывки. См. "Голос Россiи" No. 10-13.
430
-- Так что, товарищ доктор, вас в амбулаторiю вызывають. Привели
кого-то-сь -- сами не справляются...
Через нeсколько минут я вышел из лазарета -- низкаго деревяннаго
домика, расположеннаго на скалах, у излучины большой рeки.
Сeверная ночь давно уже смeнилась полным свeта утром, и из низкой
пелены тумана были видны десятки низких деревянных бараков нашего лагернаго
пункта. За крышами бараков, прямо из тумана какими-то призраками вставали
деревянныя вышки между двумя рядами проволочных заборов -- это
наблюдательные сторожевые посты с установленными там пулеметами. Вдали, на
горкe была едва видна полуразрушенная колокольня давно закрытой городской
церкви...
По бревенчатой мостовой, проложенной между скалами и болотами, я
направился в амбулаторiю. Улицы были еще пустынны. Трех-тысячное населенiе
нашего лагеря еще спало...
В корридорe амбулаторiи, согнувшись, сидeл сонный солдат с винтовкой. В
перевязочной фельдшер суетился и хлопотал около какого-то худенькаго
оборваннаго мальчика на вид лeт 14.
-- Что это у вас, Петр Иваныч, за паника?
Завeдующiй амбулаторiей, рыжеусый коренастный "кулак", с фельдшерским
опытом великой войны, озабоченно качнул головой.
-- Да скверное дeло, доктор. Собаки, вишь, порвали мальченку-то...
Вид у мальчика был дeйствительно ужасный. Фельдшер уже срeзал часть его
лохмотьев, и худое и грязное тeло оказалось покрытым запекшейся кровью и
рваными ранами. Мeстами куски кожи и обрывки мышц висeли какими-то
отвратительными клочьями.
Я вышел в корридор и спросил у солдата, откуда привели мальчика.
Задремавшiй было солдат встряхнул головой. Его веснусчатое лицо было
тупо и равнодушно.
-- А хто е знает... С заставы привели. Бeгунок -- видать... Приказано
послe амбулаторiи в изолятор отправить... 431
СВИРЛАГ ОГПУ
"___" отдел _____
ПОСТОЯННЫЙ ПРОПУСК No. <нрзб>
Пред'явитель сего заключенный Солоневич Борис Лукьянович работающий
Начальником санчасти <нрзб> по роду возложенных на него обязанностей
пользуется правом свободного хождения в районе Лодейного поля <нрзб>
Свирлага ОГПУ в течение круглых суток.
Д е й с т в и т е л е н по "__" 193_ г.
(подпись)
М. П. <печать>
Срок продлен по "__" 193_ г.
Подпись
М. П. <печать>
П Р А В И Л А
1. Пропуск пред'являть по первому требованию патрулей и других
должностных лиц.
2. Передача пропуска другому лицу категорически воспрещается.
Виновные в передаче, а также в пользовании пропуском другого лица
привлекаются к ответственности.
3. Пропуск хранить в порядке, обеспечивающем его сохранность в
продолжении года.
4. При утере пропуска немедленно заявить в обще-адм. отдел или
обще-админ. часть отделения.
___
Зак. 437-3000
Мой пропуск Свирьлага ОГПУ 432
-- А давно его привели к вам?
-- Да не... Вчерась днем....
-- Почему же вы раньше не привели его сюда?
-- А я не знаю, товарищ доктор... Приказа не было... Мое дeло --
сторона...
В перевязочной Петр Ивановыч уже раздeл мальчика и уложил на стол.
Тонкiя, как спички, ноги и руки бeглеца дрожали, как в лихорадкe, мелкой
нервной дрожью, а из горла вырывались стоны, вперемежку с судорожными
вздохами. За неимeнiем других возбуждающих средств Петр Иваныч налил
стаканчик водки, которую мальчик выпил с жадностью, лязгая зубами по краю
стакана.
-- И что это тебe, дурила-мученик, вздумалось бeжать из лагеря? -- с
ворчливой ласковостью спросил фельдшер.
Паренек с какой-то озлобленностью взглянул на него.
-- А что-ж?.. Так и сдыхать по маленькой? -- хрипло отвeтил он. -- На
баланах что-ль надрываться?.. Все едино подыхать...
-- А куда-ж ты бeжать хотeл?
-- Извeстно куда -- в Питер...
-- Родные там что ли?
Мальчик опять озлобленно сморщился.
-- Давно с голоду сдохли мои родные... В Питерe -- наша бражка --
урки... Да хлeба, вот, не хватило... В хуторок и пришлось сунуться...
Голос мальчика стал судорожно прерываться.
-- И поймали значит?
-- Не... Охранники бы не догнали... А от собак энтих развe убeгишь...
Чисто людоeды?..
Голос мальчика слабeл все больше. Петр Иваныч многозначительно
посмотрeл на меня.
-- Температура... С этой рукой -- табак дeдо. Навидался я, слава Богу,
за войну-то на порванное тeло. Тут без ампутацiи не обойтись...
Я направился в III часть48. Дежурный сотрудник сонным голосом ругался с
кeм-то по телефону. При моем 433 появленiи он повeсил трубку и кивнул мнe
головой. Я сообщил ему о мальчикe и необходимости операцiи.
48 ГПУ внутри лагеря.
-- А-а... Бeгунок этот... Знаю, знаю... Что-ж -- рeжьте, ежели надо...
-- Да у нас ни операцiонной нeт, ни инструментов. Надо в центральный
лазарет направить...
-- Ишь чего... -- недовольно пробурчал, чекист. -- У нас распоряженiе:
в изолятор, а не в лазарет...
-- Развe раненому мeсто в изоляторe?
-- А про то начальству лучше знать...
-- Может быть, его можно хотя бы в наш лазарет положить?
Невыспавшiйся чекист нахмурился.
-- Что это вам, доктор, по сто раз повторять: приказано в изолятор, как
бeгунка. Сдохнет -- туда ему и дорога.. Пускай в другой раз не бeгит... И
другим неповадно будет...
-- Но в изоляторe для него -- вeрная смерть.
-- Ну и хрeн с ним... Сокровище тоже нашлось! Хорошо еще, что охрана
его сюда живым довела... Сколько таких, вот, сокровищ по лeсам гнiет.
Бросьте вы, доктор, зря волноваться. Сказано -- в изолятор и точка... А что
дальше -- не ваше дeло...
Я сжал зубы и вышел. В амбулаторiи Петр Иваныч уже согрeл воды, и мы
оба перед перевязкой стали мыть руки песком (мыла не было) и обтирать их
сулемовым раствором. Я молчал, и фельдшер с безпокойством наблюдал за мной.
-- Так куда его? -- тихо спросил он, наконец
Оригинал закона о наказанiях для несовершеннолетних.
-- В изолятор, -- коротко отвeтил я и отвернулся. Старый, видавшiй
виды, фельдшер только вздохнул. Как-то чувствовалось, что к этому мальчику
он отнесся с большой любовью. Я знал, что семья Петра Иваныча погибла от
голода, в деревнe и только сынишка лeт восьми сумeл как-то пробраться к отцу
и теперь жил у него в лагерном баракe, питаясь подачками... Лагерная
администрацiя могла в любой момент придраться и выгнать мальчика из лагеря,
и тогда ему оставалась только та дорога безпризорника и вора, которая
привела на наш 434 перевязочный стол этого израненнаго собаками бeглеца.
Мы стали осматривать и перевязывать мальчика. Он застонал от боли.
-- У нас там, кажется, еще хлор-этил оставался, Петр Иваныч?
Нахмуренное лицо фельдшера как-то болeзненно передернулось.
-- Двe ампулы еще есть... -- он помолчал и потом, как бы через силу,
В один из таких, "украденных у ОГПУ", дней, когда я направлялся на
Курскiй вокзал, меня вывел из задумчивости шум тормазов останавливающейся
сбоку машины. Привычная реакцiя "нелегальнаго" потянула меня нырнуть в
калитку. Но не успeл я затеряться в толпe прохожих, как сзади раздался
радостный возглас.
-- Дядя Боб... Куда это вы?
Я обернулся. Из автомобиля выскочил какой-то моряк и растал<к>ивая
толпу, бросился ко мнe. Через нeсколько секунд я был в объятiях Володи.
-- Ах, чорт, -- восклицал он, сiяя. -- Едва успeл!... Ну и повезло же
мнe узнать вас, дядя Боб... Ну, давайте: еще разик обнимемся...
Володя был в формe командира флота, с тремя нашивками. Он немного вырос
и окрeп, но по-прежнему был строен и прям. Его когда-то розовое юношеское
лицо теперь прiобрeло какую-то неопредeлимую на словах мужественность
взрослаго человeка.
-- Да вы, Володя, прямо как с картинки сорвались... Красота и четыре
грацiи...
Моряк весело ухмыльнулся.
-- Да вот, из флота во флот переводят. Новую робу выдали... Да пойдем,
пойдем в машину... Там тоже встрeча готова!
В машинe меня ждал новый сюрприз -- за рулем сидeл Григ.
-- Тьфу, дьявольщина! Плюнуть некуда -- вездe друзья. Как это вы вмeстe
очутились? 421
-- Да тоже случайно. Влeз в такси, а там, глянь-ко-сь -- за бубликом
старый друг...
-- Ну, а вы-то, Григ, как здeсь очутились?.. В прошлом году я Боба
видeл -- он говорил, что вы техником гдe-то.
-- Да похоже на это... Я, вот, так себe пролетарскiй стаж отбываю... Из
комсомола меня вытурили... Так я сам себe судьбу строю. Отец-то у меня --
кусок интеллигента был... Ну, вот я и хочу года два стажа наeздить -- тогда,
может быть, еще и удастся в ВУЗ влeзть.
-- "Дeти, будьте осторожны в выборe своих родителей"! -- хихикнул
Володя... -- Теперь папаши -- это не фунт изюму. У студентов даже поют:
"Дайте мнe за два с полтиной
Папу от станка..."
Ну, да ничего, мы с Григом сговорились -- я ему рекомендацiю дам...
-- Какую рекомендацiю?
-- Да партiйную.
Я невольно отодвинулся. Володя замeтил это и весело засмeялся...
-- Чорту душу продал?... Так, что ли?... Ну, ну... Eдем пока, Григ.
Крути на окраинныя мeста -- потихоньку, чтобы разговаривать можно было бы...
Я дядe Бобу разскажу кое-что...
Оказалось, что Володю из училища штурманов мобилизовали во флот. Потом
он скорострeльно прошел курс военно-морского училища, нeсколько лeт плавал
по морям и теперь получил назначенiе командиром небольшого военнаго корабля.
Очевидно, на моем лицe было написано большое изумленiе, ибо Володя,
по-прежнему радостно улыбаясь, обнял меня за плечи рукой.
-- Что?.. Ссучился45, думаете, старый бeлый юнкер?.. Ни хрeна
преподобнаго, дядя Боб... Каким был я, таким и остался... А такая уж планида
вышла... Пришлось, видите, даже в партiю поступить. В обязательном порядкe
нажали... Ну, и хрeн с ней... Дeло не в бумажках... 422
45 Измeнил, предал.
Потом он опять прервал свой разсказ.
-- Ну, до чего же я все-таки рад, дядя Боб... Как увидeл вас в этапe в
Питерe -- ну уж, думаю, капут -- не встрeтить больше дядю Боба живьем... Оля
всe глазья себe проплакала...
-- А гдe она сейчас?
-- Да в X.46 Мальчишку няньчит.
-- Погодите, Володя. Все-таки объясните толком, как это вы превратились
в члена партiи и командира флота?.. Карьера для бeлаго юнкера рeдкая...
-- Э... Такая уж, думаете, рeдкая?.. Думаете -- мало таких вот:
"Эх, яблочко,
Сверху красное,
А что Врангель придет --
Дeло ясное"...
Такiе, вот, как я, "редисками" зовутся. Сверху красное, а внутри..
Конечно, дядя Боб, можно на все это и как на измeну посмотрeть... Но вы вeдь
сами, небось, знаете, к а к нужно здeсь, в совeтской жизни прилаживаться,
в н e ш н е, по крайней мeрe... Назовите это -- мимикрiей, камуфляжем... А,
ей Богу, по моему это простая тактика... Придет время -- мы свое дeло
сдeлаем... Таких, как я, -- немало... Лучше уж мы будем командные посты
занимать, чeм головой в стeнку биться... Может быть, цинично это все. Ну,
что-ж дeлать -- большевики научили бороться их же оружiем. С волками жить --
по волчьи выть. Непрiятно, грязно это -- а что другое? Теперь, по крайней
мeрe, надо умeть зубы сжимать и выкручиваться... А потом... -- Володя
засмeялся... -- Потом -- вы за меня поручитесь, что я не красная сволочь...
Вeдь правда, дядя Боб?..
Молчаливый Григ повернулся от своего руля.
-- Эх, Володя... Смотри -- трудно в грязь не влипнуть. Знаешь, брат,
коготок увяз...
Володя сдeлался серьезным.
46 Исторiя Володи тщательно закамуфлирована, равно как и всeх героев
этой книги, которые продолжают вести работу и борьбу в Россiи.
-- Да, конечно, Григ... Если н е ч а я н н о -- коготок 423 увяз. А
если человeк сознательно идет на такую комбинацiю -- ему виднeе, как
дeйствовать, чтобы не увязнуть... Нeт, брат, ты, может быть, думаешь --
шкурник я? Ну, что-ж тебe сказать?.. Другого пути я не нашел, чтобы ближе к
своему посту стоять... Конечно, потом "полит-каторжане", вот, вродe дяди
Боба будут дeйствовать. Но и теперь в аппаратe своих людей тоже, ох, как
имeть не мeшает!.. А насчет парт-билета, -- ей Богу, предразсудок... Ты вeдь
тоже комсомольцем был? Ну и что, убыло тебя, что ли?
Григ сумрачно отвернулся и помолчал нeсколько секунд.
-- Да не без того...
-- Что, что? Убыло? -- с недоумeнiем переспросил Володя. -- А что
именно?
-- Душу замарал, -- глухо прозвучал отвeт шоффера...
-- Ну, что-ж, -- тряхнул головой моряк. -- Прямых путей нам, брат, не
давно. Погибнуть -- это каждый дурак может... Нeт, ты, вот, сукин сын (я это
не про тебя, Григ) -- ты, вот, сукин сын, говорю, в э т о й жизни выкрутись,
да всякое оружiе используй, без всякаго там идiотскаго открытаго забрала. В
совeтской политикe рыцарям, брат, жизни нeт... Умереть, да быть
разстрeлянным -- это, брат, не трудно. Было бы за что! За пустяк -- это
всякiй дурак умрет... Нeт, сукин сын, ты, вот, живым останься, выиграй
л ю б ы м и с р е д с т в а м и... Потому что в борьбe за Россiю -- всe
средства хороши. А пятна души, Бог даст, потом, уже в Россiи, сотрем... Надо
умeть драться... А умирать -- что-ж? Этим теперь никого не удивишь... Как
это говорил Маяковскiй:
"В наше время умереть не трудно.
Сдeлать жизнь -- значительно труднeй..."
Вот я и дeлаю, как умeю... Если спросить ум -- так грязно все это... Но
совeсть -- повeрьте, дядя Боб, слову стараго друга -- совeсть у меня, ей
Богу, спокойна. Потому что в борьбe за Россiю все это зачтется, как
нужное... Может быть, к шпiонам отношенiе бывает и презрительное, а без них
никакая война не ведется. А мы в совeтской Россiи многое пересмотрeли. И
теперешним шпiонам, вот, вродe меня, на службe врага никто 424 потом не
бросит слова обвиненiя. На службe Россiи всякая должность почетна...
Побeг No. 2
Прошел цeлый год в подготовкe к новому побeгу, но невидимо для нас око
ОГПУ уже слeдило за нами...
И вот, 8 августа 1933 года, ночью в вагонe поeзда, несшем нас по
Карелiи, я проснулся от какого-то прикосновенiя. Кто-то держал меня за руки
и обшаривал карманы, гдe у меня лежал револьвер.
"Воры!" -- мелькнуло у меня в сознанiи, я рванул чью-то руку.
Послышался хруст кости, стон, но в этот момент в лицо мнe вспыхнуло
нeсколько электрических лампочек, и черныя револьверныя дула показались
перед глазами.
-- Не рвитесь, товарищ! Вы арестованы. Протяните руки!
Борьба была безцeльна. Рeзко щелкнула сталь наручников.
Весь вагон был в движенiи. Старики, рабочiе, инженеры, военные, всe они
стояли с револьверами в руках и радовались удачно проведенной операцiи. Как
оказалось впослeдствiи, для нашего ареста было мобилизовано 36 чекистов,
переодeтых в самые разнообразные костюмы... На каждаго из нас приходилось по
7 человeк, вооруженных и привыкших не стeсняться перед кровью и
выстрeлами...
Операцiя была, что и говорить, проведена чисто...
Одиночка
Опять тюрьма... Каменная одиночная клeтка в Ленинградe. Мокрыя,
заплеснeвeлыя стeны. Мeшок с соломой на желeзной койкe... 6 шагов в длину, 3
-- в ширину. Маленькое с толстыми брусьями окно вверху. Полутьма и тишина...
Утром звякает затвор форточки и просовывается рука надзирателя с 400
граммами чернаго хлeба. В 12 часов миска супа и в 6 часов маленькая порцiя
каши... 425
Ни книг, ни газет, ни писем, ни прогулок... Заживо замурованный...
На первом же допросe мнe предъявили обвиненiя:
1. Организацiя контр-революцiоннаго сообщничества,
2. Агитацiя против совeтской власти,
3. Шпiонаж в пользу "буржуазiи" и
4. Содeйствiе побeгу за-границу...
По каждому из первых трех обвинений полагалась мeра наказанiя, "вплоть
до разстрeла"...
Да, не ждал я, что на этот раз останусь жив...
Прошло 4 мeсяца ожиданiя смерти... И вот, как-то утром мнe принесли
приговор -- 8 лeт заключенiя в концлагерь...
Хотя по точному смыслу совeтских законов за попытку побeга за-границу,
в чем единственно я был, дeйствительно, виновен, в тe времена полагалось
заключенiе до 2 лeт, -- волна радости залила мое сердце. Жив!.. Это самое
главное!.. А дальше?.. Дальше мы увидим!.. Есть еще порох в пороховницах...
Через нeсколько дней в пересыльной тюрьмe я встрeтился с братом и
племянником. Брату тоже дали 8 лeт, а 14-лeтнему юношe, Юрe -- 2 года.
В первую же минуту, когда мы остались одни в камерe и чуть остыла
радость встрeчи, послe миновавшей угрозы смерти, -- было вынесено рeшенiе:
"Что бы ни случилось с каждым из нас, куда бы нас ни бросила судьба --
в концe iюля бeжать опять во что бы то ни стало"...
___
Б e ж а т ь!.. Легко это рeшить, а каково выполнить?.. Куда нас пошлют?
Может быть, за Урал, на сeвер Сибири, откуда до границ тысячи километров...
Впереди была мрачная неизвeстность... Казалось, хуже трудно было бы
чему-нибудь случиться...
Но судьба улыбнулась нам... В серединe января 1934 года громадный
этапный эшелон был направлен в сторону Урала. Но в этот перiод не хватило
рабочей силы в Карелiи для постройки новой гидро-станцiи на рeкe Свирь, ибо
тифозныя эпидемiи свели в могилу много 426 тысяч заключенных... И вот, наш
эшелон был брошен в Карелiю...
И мы очутились в концлагерe, в тeх мeстах, откуда уже 2 раза пытались
бeжать...
И несмотря на жгучiй мороз и ледяной вeтер, когда нас выгрузили, нам
было тепло, и мы смeялись...
Смeлость, бодрость, силы и рeшительность еще не были смяты... Неужели,
чорт побери, в третiй раз не удастся бeжать?..
Лагерь
Я не буду подробно описывать совeтскiй концлагерь. Надeюсь, что
большинство моих читателей прочли книгу брата -- "Россiя в концлагерe"... В
ней и моя личная лагерная исторiя...
Приговор в в о с е м ь лeт заключенiя казался всeм нам шуткой. Все
равно, так или иначе, мы этого срока не высидeли бы. Принятое рeшенiе нужно
было провести в жизнь во что бы то ни стало...
И всe душевныя силы нас троих -- брата, племянника и мои -- были
устремлены в одну точку -- на подготовку к побeгу... Все остальное --
прочное устройство в лагерe, связь с друзьями и родными, перспективы
отдаленнаго будущаго -- отошло на заднiй план. Нужно было быть готовыми к 28
iюля -- дню нашего побeга. Этот день должен бы стать переломным в нашей
жизни... Или -- или...
Каждый день мы узнавали, путем всяческих дипломатических ухищренiй,
новыя свeдeнiя о расположенiи охранных постов кругом лагеря, о деревнях,
лeсах, болотах, дорогах, охранe границ, способах погони и пр. и пр. Мы
настойчиво анализировали причины неудачи первых двух побeгов и старались
предусмотрeть всe мелочи третьяго, ибо он д о л ж е н б ы л б ы т ь
у д а ч н ы м.
___
Был конец марта. До побeга оставалось около 4 мeсяцев. Мы кое-как
устроились. Брат и Юра работали в УРЧ (Учетно-распредeлительная часть
лагеря), а я был завeдующим амбулаторiей. Мы радовались, что есть 427 шансы
удержаться вмeстe до момента побeга и расчитывали, что в намeченный день
"три мушкетера" (как звали нас в лагерe) спаянной группой рванутся вмeстe к
новому мiру...
Но... "человeк предполагает, а ГПУ располагает..." Никому из нас не
суждено было бeжать из Подпорожья -- маленькаго села на берегу рeки Свирь.
В один из хмурых, темных вечеров в барак быстро вошел брат и озабоченно
сказал:
-- Плохiя новости... Телеграмма получена из Медгоры... Меня и Юру
переводят на сeвер...
-- А меня?
-- Да ты вeдь тут к санитарному городку пришит. Незамeнимый... Про тебя
ничего нeт... Чорт возьми... Неужели нас разлучат? Пойду еще в Управленiе --
попробую там поднажать... А как ты себя чувствуешь?
-- Да так -- согласно всeм законам приступа. Жар за сорок, но
неожиданнаго ничего. Хины все равно нeт...
-- Ладно, Бобби. Твое дeло теперь срочно выздоравливать. А я пойду
нажимать...
Я лежал в припадкe своей старой хронической малярiи -- дара кавказских
путешествiй. Кровь горячими волнами пульсировала в артерiях, голова гудeла
от жара, а сердце сжималось от боли и безпомощности.
Неужели нас разлучат?..
В баракe было темно и душно. Далеко в углу горeла небольшая керосиновая
лампочка, и около нея, у гудящей печки сидeло нeсколько темных фигур.
Я метался на своей койкe, и в памяти вставали картины прошлаго. Сколько
раз уже мнe приходилось разставаться с братом, самым родным и близким мнe
человeком, и разставаться без всякой увeренности, что еще доведется
увидeться на этом свeтe...
-- Вот, Петербург. 1917 год. Революцiя. Я, молодой студент, уeзжаю на
юг в отпуск "во всe города и селенiя Россiйской Имперiи", как значилось в
отпускном билетe, а уже чувствуется, что вся страна -- в лихорадкe. И даже
наше прощанье на вокзалe проходит под аккомпанимент отдаленных выстрeлов...
-- Кiев. 1919 год. Гражданская война. Я прорвался к брату в гости из
Ростова только на нeсколько дней. 428 На Кубани остался старик отец и работа
на газетном и молодежном посту. И я закидываю винтовку за плечо и опять
ныряю в водоворот событiй.
-- Маленькiй украинскiй городок Ананьев. 1921 год. Случай или чудо
помогли нам найти друг друга послe взрывов гражданской войны. Среднiй брат
погиб, и мы особенно сильно чувствуем себя связанными общей судьбой. Но по
телеграммe Крыма меня арестовывают за скаутскую работу и увозят под конвоем.
И опять я махаю шапкой на прощанье и силюсь весело улыбнуться...
-- Одесса. 1923. Послe ряда арестов и года тюрьмы я уeзжаю в
Севастополь. Пароход медленно отходит от пристани, и в толпe провожающих
массивной глыбой видны плечи дяди Вани...
-- Москва. 1926. Туманное утро. Чекистски автомобиль увозит меня,
арестованнаго, на Лубянку, страшную Лубянку... У ворот дома стоит Ирина и
Ваня. До свиданья!..
А, может быть, и прощайте?..
-- Еще через пять мeсяцев. Лицо брата прильнуло к рeшеткe Бутырской
тюрьмы. Это прощанье перед Соловками... Впереди пять лeт разлуки. Пять лeт
совeтской каторги...
-- Двор Ленинградской тюрьмы. 1933. Мы всe арестованы при второй
попыткe побeга из СССР. Шансов на жизнь почти нeт... Особенно для меня,
соловчанина и бeглаго ссыльнаго... Мы молча обнимаемся. Развe нужны слова в
такiя тяжелыя минуты?..
И теперь вот опять...
___
Познай самого себя, но познав... не впадай в унынiе...
Послe безсонной ночи забрезжило сeверное утро. У дверей барака
появляется конвой.
-- Эй, Солоневич... Юрiй и Иван... Выходи!..
Послeднiй поцeлуй, суровый и короткiй. Крeпкое рукопожатiе.
Мы молчим... Не хочется, чтобы дрогнувшiй голос 429 выдал волненiе. И
без того на сердцe так тяжело... Впереди -- побeг, в котором шансы на успeх
так малы... А неудача -- смерть... Увидимся ли когда-нибудь? Неужели этот
поцeлуй был д e й с т в и т е л ь н о послeдним?.. Да, что и говорить, нам и
помолчать есть о чем...
Послeднiй взгляд, и фигура брата скрывается в дверях.
Я заворачиваю голову в одeяло, и мучительныя рыданiя сотрясают мое
тeло. Горячiя слезы не облегчают, а жгут... Онe так мучительны для мужской
гордости и выдержки. И одна за другой онe ползут и ползут по щекам, как
расплавленный свинец. Зубы судорожно сжимаются в тщетном стремленiи удержать
их, и от этого усилiя вздрагивает грудь... Неужели я сломан?..
Боже мой! Боже мой!.. Когда же конец всему этому?..
--------
День врача в концлагерe47
Лeто 1934 года я провел в небольшом лагерном пунктe в г. Лодейное Поле
на рeкe Свирь в должности начальника санитарной части.
Там мнe в теченiе нeскольких мeсяцев пришлось наблюдать картины
оборотной стороны лагеря. Из таких картин я составил очерк-мозаику типичнаго
дня врача в лагерe, подобрав для нея не наиболeе жуткiе, а просто наиболeе
характерные эпизоды.
Многiе читатели сочтут этот очерк трагической утрировкой. Я знаю это.
Уже два иностранных журнала отказались помeстить его, откровенно
признавшись, что они не вeрят в правдивость написаннаго. Да, конечно, этому
трудно вeрить. Только тому, кто сам соприкасался с такой жизнью, мнe не
нужно доказывать, что, к сожалeнiю, это правда. И таких "дней" в разные годы
и в разных лагерях я провел не одну сотню.
Судьба мальчугана
Ранним утром меня будит стук в дверь. В открывшуюся щель просовывается
голова санитара:
47 Отрывки. См. "Голос Россiи" No. 10-13.
430
-- Так что, товарищ доктор, вас в амбулаторiю вызывають. Привели
кого-то-сь -- сами не справляются...
Через нeсколько минут я вышел из лазарета -- низкаго деревяннаго
домика, расположеннаго на скалах, у излучины большой рeки.
Сeверная ночь давно уже смeнилась полным свeта утром, и из низкой
пелены тумана были видны десятки низких деревянных бараков нашего лагернаго
пункта. За крышами бараков, прямо из тумана какими-то призраками вставали
деревянныя вышки между двумя рядами проволочных заборов -- это
наблюдательные сторожевые посты с установленными там пулеметами. Вдали, на
горкe была едва видна полуразрушенная колокольня давно закрытой городской
церкви...
По бревенчатой мостовой, проложенной между скалами и болотами, я
направился в амбулаторiю. Улицы были еще пустынны. Трех-тысячное населенiе
нашего лагеря еще спало...
В корридорe амбулаторiи, согнувшись, сидeл сонный солдат с винтовкой. В
перевязочной фельдшер суетился и хлопотал около какого-то худенькаго
оборваннаго мальчика на вид лeт 14.
-- Что это у вас, Петр Иваныч, за паника?
Завeдующiй амбулаторiей, рыжеусый коренастный "кулак", с фельдшерским
опытом великой войны, озабоченно качнул головой.
-- Да скверное дeло, доктор. Собаки, вишь, порвали мальченку-то...
Вид у мальчика был дeйствительно ужасный. Фельдшер уже срeзал часть его
лохмотьев, и худое и грязное тeло оказалось покрытым запекшейся кровью и
рваными ранами. Мeстами куски кожи и обрывки мышц висeли какими-то
отвратительными клочьями.
Я вышел в корридор и спросил у солдата, откуда привели мальчика.
Задремавшiй было солдат встряхнул головой. Его веснусчатое лицо было
тупо и равнодушно.
-- А хто е знает... С заставы привели. Бeгунок -- видать... Приказано
послe амбулаторiи в изолятор отправить... 431
СВИРЛАГ ОГПУ
"___" отдел _____
ПОСТОЯННЫЙ ПРОПУСК No. <нрзб>
Пред'явитель сего заключенный Солоневич Борис Лукьянович работающий
Начальником санчасти <нрзб> по роду возложенных на него обязанностей
пользуется правом свободного хождения в районе Лодейного поля <нрзб>
Свирлага ОГПУ в течение круглых суток.
Д е й с т в и т е л е н по "__" 193_ г.
(подпись)
М. П. <печать>
Срок продлен по "__" 193_ г.
Подпись
М. П. <печать>
П Р А В И Л А
1. Пропуск пред'являть по первому требованию патрулей и других
должностных лиц.
2. Передача пропуска другому лицу категорически воспрещается.
Виновные в передаче, а также в пользовании пропуском другого лица
привлекаются к ответственности.
3. Пропуск хранить в порядке, обеспечивающем его сохранность в
продолжении года.
4. При утере пропуска немедленно заявить в обще-адм. отдел или
обще-админ. часть отделения.
___
Зак. 437-3000
Мой пропуск Свирьлага ОГПУ 432
-- А давно его привели к вам?
-- Да не... Вчерась днем....
-- Почему же вы раньше не привели его сюда?
-- А я не знаю, товарищ доктор... Приказа не было... Мое дeло --
сторона...
В перевязочной Петр Ивановыч уже раздeл мальчика и уложил на стол.
Тонкiя, как спички, ноги и руки бeглеца дрожали, как в лихорадкe, мелкой
нервной дрожью, а из горла вырывались стоны, вперемежку с судорожными
вздохами. За неимeнiем других возбуждающих средств Петр Иваныч налил
стаканчик водки, которую мальчик выпил с жадностью, лязгая зубами по краю
стакана.
-- И что это тебe, дурила-мученик, вздумалось бeжать из лагеря? -- с
ворчливой ласковостью спросил фельдшер.
Паренек с какой-то озлобленностью взглянул на него.
-- А что-ж?.. Так и сдыхать по маленькой? -- хрипло отвeтил он. -- На
баланах что-ль надрываться?.. Все едино подыхать...
-- А куда-ж ты бeжать хотeл?
-- Извeстно куда -- в Питер...
-- Родные там что ли?
Мальчик опять озлобленно сморщился.
-- Давно с голоду сдохли мои родные... В Питерe -- наша бражка --
урки... Да хлeба, вот, не хватило... В хуторок и пришлось сунуться...
Голос мальчика стал судорожно прерываться.
-- И поймали значит?
-- Не... Охранники бы не догнали... А от собак энтих развe убeгишь...
Чисто людоeды?..
Голос мальчика слабeл все больше. Петр Иваныч многозначительно
посмотрeл на меня.
-- Температура... С этой рукой -- табак дeдо. Навидался я, слава Богу,
за войну-то на порванное тeло. Тут без ампутацiи не обойтись...
Я направился в III часть48. Дежурный сотрудник сонным голосом ругался с
кeм-то по телефону. При моем 433 появленiи он повeсил трубку и кивнул мнe
головой. Я сообщил ему о мальчикe и необходимости операцiи.
48 ГПУ внутри лагеря.
-- А-а... Бeгунок этот... Знаю, знаю... Что-ж -- рeжьте, ежели надо...
-- Да у нас ни операцiонной нeт, ни инструментов. Надо в центральный
лазарет направить...
-- Ишь чего... -- недовольно пробурчал, чекист. -- У нас распоряженiе:
в изолятор, а не в лазарет...
-- Развe раненому мeсто в изоляторe?
-- А про то начальству лучше знать...
-- Может быть, его можно хотя бы в наш лазарет положить?
Невыспавшiйся чекист нахмурился.
-- Что это вам, доктор, по сто раз повторять: приказано в изолятор, как
бeгунка. Сдохнет -- туда ему и дорога.. Пускай в другой раз не бeгит... И
другим неповадно будет...
-- Но в изоляторe для него -- вeрная смерть.
-- Ну и хрeн с ним... Сокровище тоже нашлось! Хорошо еще, что охрана
его сюда живым довела... Сколько таких, вот, сокровищ по лeсам гнiет.
Бросьте вы, доктор, зря волноваться. Сказано -- в изолятор и точка... А что
дальше -- не ваше дeло...
Я сжал зубы и вышел. В амбулаторiи Петр Иваныч уже согрeл воды, и мы
оба перед перевязкой стали мыть руки песком (мыла не было) и обтирать их
сулемовым раствором. Я молчал, и фельдшер с безпокойством наблюдал за мной.
-- Так куда его? -- тихо спросил он, наконец
Оригинал закона о наказанiях для несовершеннолетних.
-- В изолятор, -- коротко отвeтил я и отвернулся. Старый, видавшiй
виды, фельдшер только вздохнул. Как-то чувствовалось, что к этому мальчику
он отнесся с большой любовью. Я знал, что семья Петра Иваныча погибла от
голода, в деревнe и только сынишка лeт восьми сумeл как-то пробраться к отцу
и теперь жил у него в лагерном баракe, питаясь подачками... Лагерная
администрацiя могла в любой момент придраться и выгнать мальчика из лагеря,
и тогда ему оставалась только та дорога безпризорника и вора, которая
привела на наш 434 перевязочный стол этого израненнаго собаками бeглеца.
Мы стали осматривать и перевязывать мальчика. Он застонал от боли.
-- У нас там, кажется, еще хлор-этил оставался, Петр Иваныч?
Нахмуренное лицо фельдшера как-то болeзненно передернулось.
-- Двe ампулы еще есть... -- он помолчал и потом, как бы через силу,