Страница:
51. Троцкий Л. Д. Преданная революция. М., 1991.
52. Успенский Г. И. Праздник Пушкина // Ф. М. Достоевский в русской критике. М., 1956.
53. Уэллс Герберт. Россия во мгле. М., 1958.
54. Фадеев А. А. Разгром. Против течения. Разлив. М.-Л., 1928.
55. Федотов Г. П. Империя и свобода. N. Y., 1989.
56. Федотов Г. П. Лицо России // Вопросы философии, 1990. N 8.
57. Федотов Г. П. Судьба и грехи России. СПб., 1992. Т. 2.
58. Хаксли Олдос. Прекрасный новый мир. М., 1985.
59. Хейфиц М. Наши общие уроки // Двадцать два, Иерусалим, 1980. Сентябрь, N 14.
60. Чаадаев П. Я. Отрывки и афоризмы // Статьи и письма. М., 1989.
61. Чаадаев П. Я. 1851 // Сочинения. М., 1989.
62. Ш а ф аревич И. Р. Социализм как явление мировой истории // Сочинения в трех томах. М., 1994. T. 1.
63. Шенталинский В. Рабы свободы. В литературных архивах КГБ. М., 1995.
64. Энциклопедия "Гражданская война и военная интервенция в СССР".
М., 1983.
Публикация Е. В. Ермиловой и А. Ю. Большаковой
17 "Наш современник" N 7
ЕЛЕНА КОЛОМИЙЦЕВА,
ИРИНА СТЕПАНЯН ЕСТЬ ЛИ "АНТИСЕМИТИЗМ" В РОССИИ?
52. Успенский Г. И. Праздник Пушкина // Ф. М. Достоевский в русской критике. М., 1956.
53. Уэллс Герберт. Россия во мгле. М., 1958.
54. Фадеев А. А. Разгром. Против течения. Разлив. М.-Л., 1928.
55. Федотов Г. П. Империя и свобода. N. Y., 1989.
56. Федотов Г. П. Лицо России // Вопросы философии, 1990. N 8.
57. Федотов Г. П. Судьба и грехи России. СПб., 1992. Т. 2.
58. Хаксли Олдос. Прекрасный новый мир. М., 1985.
59. Хейфиц М. Наши общие уроки // Двадцать два, Иерусалим, 1980. Сентябрь, N 14.
60. Чаадаев П. Я. Отрывки и афоризмы // Статьи и письма. М., 1989.
61. Чаадаев П. Я. 1851 // Сочинения. М., 1989.
62. Ш а ф аревич И. Р. Социализм как явление мировой истории // Сочинения в трех томах. М., 1994. T. 1.
63. Шенталинский В. Рабы свободы. В литературных архивах КГБ. М., 1995.
64. Энциклопедия "Гражданская война и военная интервенция в СССР".
М., 1983.
Публикация Е. В. Ермиловой и А. Ю. Большаковой
17 "Наш современник" N 7
ЕЛЕНА КОЛОМИЙЦЕВА,
доцент кафедры литературы Армавирского государственного педагогического университета
Кожиновские чтения: итоги пятилетия (2002-2007)
Сегодня, оборачиваясь назад и вспоминая 2002 год, когда появилась идея провести первую Кожиновскую конференцию в Армавире, искренне поражаешься решительности и самоотверженности профессора Ю. М. Павлова, который эту идею выдвинул, и возглавляемой им кафедры литературы АГПУ. И тому, помимо обычных финансовых и организационных сложностей, имеется ряд причин.
Прежде всего, это сама фигура Вадима Валериановича Кожинова, до сих пор вызывающая неоднозначные оценки и споры в литературной среде, да и не только в ней. Затем - вопрос, возникающий почти у всякого, кто слышит о месте проведения чтений: почему юг России, почему Армавир, где мыслитель никогда не бывал, а не Москва, "коей жизнь свою посвятил Вадим Кожинов"? Думается, первый тезис в дополнительном пояснении для знающих людей не нуждается. Что касается второго, то, конечно, нет той иногда формальной, иногда не очень, привязки мероприятия "здесь был… жил… проезжал… трудился… и т. д.", но есть нечто значительно большее: кожиновская школа, очные и заочные его ученики, единомышленники, продолжатели традиций, да и просто люди, говоря словами писателя В. В. Личутина, чтящие "возвышенно и благоговейно… память выдающегося русского человека как своего близкого родича, любимого учителя и наставника", что никогда не обусловливалось чисто географически.
Едва пробившийся росток первой конференции вдруг вырос мощным деревом, объединившим своим корнем ученых, писателей, журналистов, да и вообще всех неравнодушных к судьбам России и ее культуры людей. И вот уже в течение пяти лет, как образно пишет В. В. Личутин, "каждую весну под своды цветущих каштанов съезжаются со всей Руси известные филологи, литературоведы и писатели, туда стремится научная поросль, чтобы явить себя миру, и, слушая многомысленные речи, с невольной радостью постигаешь, что не сгасла родина, как убеждают нас "немилостивые", не закопали ее "кобыльники и каженики", настойчиво пульсируют в глубинах русского народа родники таланта и живой любви к отечеству… "
Не случайно отсюда сразу "выщелкиваются" случайные люди, лишь на словах преданные Отечеству, русской истории, культуре, литературе. Причем никакой избранности и кастовости остающегося сообщества не возникает: здесь рады любому, но действительно глубокому и искреннему мыслителю. Поэтому каждый год, помимо "завсегдатаев", появляются новые интересные лица, вносящие свежую струю и вновь подтверждающие актуальность и востребованность поднимаемой конференцией проблематики.
За эти пять лет многое было сказано, осмыслено, передумано. Вышло, соответственно, пять сборников материалов (почти все в двух томах), множество статей в центральных и региональных изданиях ("Москва", "Наш современник", "Культурная жизнь Юга России", "Литературная газета", "Литературная Россия", "День литературы", "Российский писатель", "Вольная Кубань" и др.), появились публикации в Интернете. Количество и качество материалов позволило удостовериться в необходимости их систематизации и представления широкой общественности в виде, условно говоря, "Кожиновской энциклопедии", которая могла бы существовать, прежде всего, в виде Интернет-портала, что обеспечило бы максимальный доступ к материалам заинтересованных лиц, а также в печатном издании.
При внимательном изучении материалов конференции можно выделить среди них несколько крупных групп, каждая из которых имеет непреходящее значение.
Пожалуй, самыми интересными и ценными для читательской аудитории выступлениями стали доклады и сообщения людей, близко знавших В. В. Кожинова, работавших с ним, учившихся у него. С. А. Небольсин (ИМЛИ РАН, Москва) в своих эмоциональных выступлениях-воспоминаниях, а затем в докладах "В. В. Кожинов и А. С. Пушкин", "Русистика как средство к жизни и как смысл жизни" поведал свои впечатления о Кожинове-друге, Кожинове-исследователе, Кожинове-наставнике, Кожинове-эпохе в литературоведении, публицистике, истории, Кожинове-человеке "пушкинского" типа. Кожиновские идеи отразились и в работах С. А. Небольсина "Карнавал или хоровод?" (2004), "Жилин и Костылин на Второй мировой войне" (2005). За эти годы и сам Сергей Андреевич стал символом и оберегом конференции, собирателем ее традиций.
Особенно важными и ценными для слушателей стали воспоминания вдовы В. В. Кожинова Е. В. Ермиловой, которая, по ее словам, обозначила "несколько слоев, интересов, путей, которые проходил и которые формировал Вадим Валерианович". А интересы эти - легендарная "Теория литературы" и группа, ее создававшая, а также издание трудов Михаила Бахтина, чему страстно способствовал Кожинов. На одну из конференций Елена Владимировна привезла фильм о муже, который теперь бережно хранится в архиве Армавирского университета. В связи с этим даже возникла идея создания небольшого музея.
Поделились своими воспоминаниями и профессор В. В. Фёдоров (Донецк), в прошлом аспирант В. В. Кожинова, и профессор В. П. Попов (КубГУ, Краснодар). При этом последний предоставил для публикации ценнейший материал: свою переписку с Вадимом Валериановичем. Это письма Учителя и Друга, способные стать ориентиром ещё не для одного учёного. Свою верность этим ориентирам Владислав Павлович продемонстрировал в работах, посвященных русскому пониманию самодержавия в свете идей Кожинова (2005), а также в материалах о Лермонтове, Достоевском, Селезневе (2004), о славянофилах и С. Т. Аксакове (2003).
Ещё один ученик-аспирант В. В. Кожинова, доцент О. Г. Панаэтов (КубГУ, Краснодар), рассказал о двух удивительных дарованиях исследователя: даре учительства, когда учитель "не тот, кто "обучает", "но тот, кто передаёт всего себя по капле своим ученикам", и даре ученичества, когда ученик становится сподвижником и последователем.
Критик С. С. Куняев ("Наш современник", Москва) поставил проблему "Кожинов - историк" (2003). Личными воспоминаниями о встречах с мыслителем поделились известные писатели Л. И. Бородин ("Москва", Москва), В. И. Лихоносов ("Родная Кубань", Краснодар), В. В. Личутин (Союз писателей России, Москва), а также руководитель пресс-службы Союза писателей России, ныне покойный А. Б. Дорин (Союз писателей России, Москва). О личных встречах с Вадимом Валериановичем и его публикациях в журнале "Москва" поведал А. А. Парпара ("Историческая газета", Москва). Вдова поэта В. Соколова М. Е. Роговская рассказала о взаимоотношениях мужа и Кожинова, которые можно было бы охарактеризовать словами Льва Толстого, обращенными к Фету: "Оттого-то мы и любим друг друга, что одинаково думаем умом сердца…" Две святые любви окрыляли и объединяли их души: любовь к поэзии и любовь к России". Эти воспоминания содержат факты, которые не найти больше нигде, и
17*
интересны они не только как эпизоды биографии В. В. Кожинова, но и как штрихи к целой эпохе, к созданию которой он имел отношение.
Для публикации в сборниках материалов конференции прислали свои работы люди, знавшие мыслителя (сам он предпочитал называть себя "литератором"), встречавшиеся с ним на литературных и журналистских перекрёстках. В. Г. Бондаренко ("День литературы", Москва) рассказал о кожи-новском даре находить талантливую молодёжь и помогать ей пробиваться в жизни и констатировал, что "его взгляд на Россию, его видение проблем России, его анализ русского пути" есть "надёжный фундамент для будущего", о его творческой и человеческой "неуемности". С. Н. Семанов (Москва) вспомнил об "авантюрно-творческом даровании" В. В. Кожинова в "сфере быта" и, главное, о его деятельности в "русской антимасонской ложе" - Советско-болгарском клубе творческой молодёжи, под крылом которого собрались молодые патриотически настроенные силы. О В. В. Кожи-нове и вдове М. М. Пришвина Валерии Дмитриевне вспомнила Л. А. Рязанова, директор музея М. Пришвина (с. Дунино). Абхазский писатель и ученый, друг Вадима Валериановича Мушни Ласуриа написал проникновенное "Слово о друге", констатировав: "Он был одним из образованнейших людей своего времени. В его статьях, монографиях, трудах, составляющих многие тома, нигде нет скучных академических фраз, он писал всегда живо, захватывающе. Если многие литературоведческие труды, монографии разных ученых после развала СССР канули в небытие, то слово В. Кожинова будет жить в сердцах многих поколений ученых и историков, а также всех тех, кто интересуется русской литературой и историей России". В подтверждение этому на одной из конференций прозвучал блестящий доклад В. А. Бигуа "Кожинов и Абхазия" (2005). Воспоминаниями очевидца о работе Вадима Валериановича в "Нашем современнике" поделился заместитель главного редактора журнала А. И. Казинцев (2007).
Не всем посчастливилось лично учиться у В. В. Кожинова, но многие делают это, осмысливая его наследие, глядя на мир в целом и литературу, в частности, сквозь призму "кожиновского" видения и понимания действительности. Эта группа исследователей особенно многочисленно представлена на армавирских конференциях.
Профессор В. А. Юдин (Тверь) определил место исторической публицистики В. В. Кожинова в контексте современных оценок прошлого и настоящего России, выстроив "звенья исторической памяти" и подняв "национальный вопрос" (2002, 2003, 2007). Профессор Л. П. Егорова (Ставрополь), бывшая, по её словам, "заинтересованным очевидцем вступления в науку" В. В. Кожинова, рассказала о создании в 1962 году группой молодых учёных академической "Теории литературы" и проанализировала входящую в неё статью о сюжете, принадлежащую перу Вадима Валерианови-ча. Оказывается, небольшая статья не только давала принципиально новое определение сюжета, но и сыграла немаловажную роль в личной научной судьбе исследовательницы. Предоставил материал для публикации профессор Н. Р. Скалон (Тюмень). В нем исследователь высказывает ряд суждений, касающихся статьи В. В. Кожинова "Проблема автора и путь писателя (на материале двух повестей Юрия Трифонова)", и оценивает вклад литературоведа в "реабилитацию" понятия "автор" в противовес бартов-ской концепции "смерти автора" (2002).
Критик журнала "Москва" К. А. Кокшенева проанализировала проблемы национального сознания и всечеловечности в работе В. В. Кожинова "И назовет меня всяк сущий в ней язык… " (2003) и сделала доклад на тему "Левое искусство" в оценке мыслителя" (2004).
Волгоградская исследовательница М. Д. Головятинская предоставила несколько материалов, посвященных размышлениям Вадима Валерианови-ча над вопросами, касающимися отечественного западничества (2004,
2005, 2006, 2007).
Профессор Г. М. Соловьев (Краснодар) поведал о "пастырской" роли В. В. Кожинова в формировании идеологии литературно-публицистического журнала "Кубань", редакция которого встала на патриотические позиции и стала последовательно воплощать идеи исследователя. Кроме того, предметом размышлений профессора стали метаметафора в творчестве В. В. Кожинова, уроки нравственности мыслителя и его газетно-журнальные
публикации, посвященные "развенчанию псевдоисторических мифов о так называемой "духовной пришибленности России".
Один из самых ярких участников конференции А. В. Татаринов (Краснодар) обратился к ранней кожиновской теоретической работе "Сюжет, фабула, композиция" и на примере ее анализа доказал, что "даже теоретическое построение филолога оказывается в русле антропологии и свидетельствует о гуманитарном символизме любой научной деятельности". Помимо этого пытливая мысль ученого коснулась последних поэм Ю. П. Кузнецова, ставших "кульминацией многолетнего пребывания поэта в пространстве интеллектуального и духовного риска", анализа двух образцов современной христианской философии - В. В. Кожинова и С. С. Аверинцева (2007).
Философские проблемы получили отдельное специальное осмысление в докладах "Личность и народность в метафизике И. В. Киреевского" (Н. П. Ильин, Санкт-Петербург, 2004) и "Самобытность (автономность) сознания: концептуальные схемы в контексте философских идей В. Кожинова" (А. Д. Похилько, Армавир, 2005).
Нашли свое в кожиновском наследии и журналисты. Доцент Е. Ю. Третьякова (Краснодар), опираясь на идеи и суждения Вадима Валерианови-ча, проанализировала перспективы развития культуры при двух различных моделях СМИ, моделях общения - "западной" и "русской", отметив, что благодаря своей публицистике Кожинов - "один из лучших, наиболее желательных собеседников для учащейся молодежи, незаменимый помощник вузовского филологического, педагогического, журналистского образования". В следующем материале она проанализировала вопрос об утрате культурного пространства (2003). Созвучен этим выступлениям доклад доцента КубГУ М. А. Шахбазян (Краснодар), которая рассматривает проповедь как пражурналистское явление и следует при ее анализе по пути, намеченному в свое время В. В. Кожиновым (2002).
В особую группу хотелось бы выделить работы кафедры литературы АГПУ, которая не только с потрясающим размахом и глубиной умеет организовывать конференции, но и выступает на них с не менее глубокими и серьезными научными исследованиями.
Некоторые работы представляют собой опыт осмысления непосредственно наследия В. В. Кожинова и определения его места в русской жизни. Заведующий кафедрой литературы АГПУ, профессор Ю. М. Павлов, проанализировал отношение В. В. Кожинова к русско-еврейскому вопросу и попытался развеять "миф об антисемитизме мыслителя", высказав при этом и свое собственное видение вышеупомянутого вопроса. Это, пожалуй, единственный материал самой первой конференции, где не только оценивается и осваивается огромный вклад исследователя и мыслителя в русскую культуру, но и высказывается обоснованное несогласие с В. В. Кожиновым по некоторым проблемам ("русифицирование" и "облагораживание" личности В. И. Ульянова и др.). Русско-еврейский вопрос лейтмотивом проходит и через материал Юрия Михайловича "В. Розанов - В. Кожинов: штрихи к двойному портрету" (2003). Смелыми, глубокими и оригинальными наблюдениями наполнены его статьи o книгах Станислава Куняева (2005) и Сергея Есина (2006). Не случайно эти и другие работы Ю. М. Павлова отмечены в 2006 году Кожиновской премией "Нашего современника".
Доцент А. А. Безруков представил на суд слушателей опыт прочтения книги В. В. Кожинова о Тютчеве, результатом которого явилась мысль о том, что сам исследователь, как и исследуемый им поэт, заслужил право "много брать на себя" и "судить до крайности пристрастно", так как, "став фактом русской мысли, он уже при жизни становится фактором ее развития, срединным русским литературоведом и мыслителем". Позже предметом анализа Андрея Александровича стали не менее крупные и серьезные вопросы: Кожинов-теоретик, Кожинов и русская классика (2003, 2004, 2005), современное православное литературоведение (2006), творчество И. Киреевского (2007).
Доцент А. К. Костенко для каждой конференции находит новые интересные штрихи в наследии В. В. Кожинова: "В. Кожинов о поэзии Юрия Кузнецова" (2003), "Проблема "литература и НТР" в статье В. В. Кожино-ва "Авторитет истории" (2004), "В. Кожинов о термине "критический реализм" (2005), "О религиозных основах современной поэзии" (2006),
"Связь литературы и истории в работах В. В. Кожинова" (2007). Пристально изучила некоторые литературоведческие и исторические статьи мыслителя Н. Г. Золотухина, взглянув, сообразуясь с их идеями, на творчество С. Т. Аксакова, А. К. Толстого и некоторые события русской истории (2004, 2006, 2007). Н. И. Крижановский, опираясь на работы Вадима Ва-лериановича, рассмотрел некоторые особенности литературных воззрений политика и публициста М. О. Меньшикова, незаслуженно мало изученного деятеля начала XX века (2005, 2006, 2007).
В нынешние времена проводить конференции такого масштаба, а главное, с такой проблематикой - это своего рода нравственный подвиг. Еще на первой конференции было высказано предложение-предположение сделать конференцию памяти В. В. Кожинова ежегодной. Предложение потому, что дело хорошее и нужное, а предположение - поскольку такие форумы требуют чрезвычайных различного рода затрат - и моральных, и материальных. Но, как показало время, дерево пустило очень глубокие и мощные корни: дело выстояло и продолжается уже в течение пяти лет благодаря самоотверженной поддержке ректора университета, главного члена кафедры литературы профессора В. Т. Сосновского, благодаря помощи московских, и не только, единомышленников. С каждым годом расширяется география конференции, увеличиваются научные наработки, нарастает потенциал, что еще раз подтвердила последняя, шестая встреча, состоявшаяся в мае этого года. И думается, делом ближайшего будущего обязательно должно стать рождение "Кожиновской энциклопедии", чтобы не лежали под спудом эти бесценные материалы, а стали достоянием самых широких кругов.
С. А. Небольсин на одной из конференций как-то сказал: "На южных рубежах России стоят воины, чутко охраняющие интересы и традиции ее национальной культуры вообще и литературы в частности". И будут стоять.
Кожиновские чтения: итоги пятилетия (2002-2007)
Сегодня, оборачиваясь назад и вспоминая 2002 год, когда появилась идея провести первую Кожиновскую конференцию в Армавире, искренне поражаешься решительности и самоотверженности профессора Ю. М. Павлова, который эту идею выдвинул, и возглавляемой им кафедры литературы АГПУ. И тому, помимо обычных финансовых и организационных сложностей, имеется ряд причин.
Прежде всего, это сама фигура Вадима Валериановича Кожинова, до сих пор вызывающая неоднозначные оценки и споры в литературной среде, да и не только в ней. Затем - вопрос, возникающий почти у всякого, кто слышит о месте проведения чтений: почему юг России, почему Армавир, где мыслитель никогда не бывал, а не Москва, "коей жизнь свою посвятил Вадим Кожинов"? Думается, первый тезис в дополнительном пояснении для знающих людей не нуждается. Что касается второго, то, конечно, нет той иногда формальной, иногда не очень, привязки мероприятия "здесь был… жил… проезжал… трудился… и т. д.", но есть нечто значительно большее: кожиновская школа, очные и заочные его ученики, единомышленники, продолжатели традиций, да и просто люди, говоря словами писателя В. В. Личутина, чтящие "возвышенно и благоговейно… память выдающегося русского человека как своего близкого родича, любимого учителя и наставника", что никогда не обусловливалось чисто географически.
Едва пробившийся росток первой конференции вдруг вырос мощным деревом, объединившим своим корнем ученых, писателей, журналистов, да и вообще всех неравнодушных к судьбам России и ее культуры людей. И вот уже в течение пяти лет, как образно пишет В. В. Личутин, "каждую весну под своды цветущих каштанов съезжаются со всей Руси известные филологи, литературоведы и писатели, туда стремится научная поросль, чтобы явить себя миру, и, слушая многомысленные речи, с невольной радостью постигаешь, что не сгасла родина, как убеждают нас "немилостивые", не закопали ее "кобыльники и каженики", настойчиво пульсируют в глубинах русского народа родники таланта и живой любви к отечеству… "
Не случайно отсюда сразу "выщелкиваются" случайные люди, лишь на словах преданные Отечеству, русской истории, культуре, литературе. Причем никакой избранности и кастовости остающегося сообщества не возникает: здесь рады любому, но действительно глубокому и искреннему мыслителю. Поэтому каждый год, помимо "завсегдатаев", появляются новые интересные лица, вносящие свежую струю и вновь подтверждающие актуальность и востребованность поднимаемой конференцией проблематики.
За эти пять лет многое было сказано, осмыслено, передумано. Вышло, соответственно, пять сборников материалов (почти все в двух томах), множество статей в центральных и региональных изданиях ("Москва", "Наш современник", "Культурная жизнь Юга России", "Литературная газета", "Литературная Россия", "День литературы", "Российский писатель", "Вольная Кубань" и др.), появились публикации в Интернете. Количество и качество материалов позволило удостовериться в необходимости их систематизации и представления широкой общественности в виде, условно говоря, "Кожиновской энциклопедии", которая могла бы существовать, прежде всего, в виде Интернет-портала, что обеспечило бы максимальный доступ к материалам заинтересованных лиц, а также в печатном издании.
При внимательном изучении материалов конференции можно выделить среди них несколько крупных групп, каждая из которых имеет непреходящее значение.
Пожалуй, самыми интересными и ценными для читательской аудитории выступлениями стали доклады и сообщения людей, близко знавших В. В. Кожинова, работавших с ним, учившихся у него. С. А. Небольсин (ИМЛИ РАН, Москва) в своих эмоциональных выступлениях-воспоминаниях, а затем в докладах "В. В. Кожинов и А. С. Пушкин", "Русистика как средство к жизни и как смысл жизни" поведал свои впечатления о Кожинове-друге, Кожинове-исследователе, Кожинове-наставнике, Кожинове-эпохе в литературоведении, публицистике, истории, Кожинове-человеке "пушкинского" типа. Кожиновские идеи отразились и в работах С. А. Небольсина "Карнавал или хоровод?" (2004), "Жилин и Костылин на Второй мировой войне" (2005). За эти годы и сам Сергей Андреевич стал символом и оберегом конференции, собирателем ее традиций.
Особенно важными и ценными для слушателей стали воспоминания вдовы В. В. Кожинова Е. В. Ермиловой, которая, по ее словам, обозначила "несколько слоев, интересов, путей, которые проходил и которые формировал Вадим Валерианович". А интересы эти - легендарная "Теория литературы" и группа, ее создававшая, а также издание трудов Михаила Бахтина, чему страстно способствовал Кожинов. На одну из конференций Елена Владимировна привезла фильм о муже, который теперь бережно хранится в архиве Армавирского университета. В связи с этим даже возникла идея создания небольшого музея.
Поделились своими воспоминаниями и профессор В. В. Фёдоров (Донецк), в прошлом аспирант В. В. Кожинова, и профессор В. П. Попов (КубГУ, Краснодар). При этом последний предоставил для публикации ценнейший материал: свою переписку с Вадимом Валериановичем. Это письма Учителя и Друга, способные стать ориентиром ещё не для одного учёного. Свою верность этим ориентирам Владислав Павлович продемонстрировал в работах, посвященных русскому пониманию самодержавия в свете идей Кожинова (2005), а также в материалах о Лермонтове, Достоевском, Селезневе (2004), о славянофилах и С. Т. Аксакове (2003).
Ещё один ученик-аспирант В. В. Кожинова, доцент О. Г. Панаэтов (КубГУ, Краснодар), рассказал о двух удивительных дарованиях исследователя: даре учительства, когда учитель "не тот, кто "обучает", "но тот, кто передаёт всего себя по капле своим ученикам", и даре ученичества, когда ученик становится сподвижником и последователем.
Критик С. С. Куняев ("Наш современник", Москва) поставил проблему "Кожинов - историк" (2003). Личными воспоминаниями о встречах с мыслителем поделились известные писатели Л. И. Бородин ("Москва", Москва), В. И. Лихоносов ("Родная Кубань", Краснодар), В. В. Личутин (Союз писателей России, Москва), а также руководитель пресс-службы Союза писателей России, ныне покойный А. Б. Дорин (Союз писателей России, Москва). О личных встречах с Вадимом Валериановичем и его публикациях в журнале "Москва" поведал А. А. Парпара ("Историческая газета", Москва). Вдова поэта В. Соколова М. Е. Роговская рассказала о взаимоотношениях мужа и Кожинова, которые можно было бы охарактеризовать словами Льва Толстого, обращенными к Фету: "Оттого-то мы и любим друг друга, что одинаково думаем умом сердца…" Две святые любви окрыляли и объединяли их души: любовь к поэзии и любовь к России". Эти воспоминания содержат факты, которые не найти больше нигде, и
17*
интересны они не только как эпизоды биографии В. В. Кожинова, но и как штрихи к целой эпохе, к созданию которой он имел отношение.
Для публикации в сборниках материалов конференции прислали свои работы люди, знавшие мыслителя (сам он предпочитал называть себя "литератором"), встречавшиеся с ним на литературных и журналистских перекрёстках. В. Г. Бондаренко ("День литературы", Москва) рассказал о кожи-новском даре находить талантливую молодёжь и помогать ей пробиваться в жизни и констатировал, что "его взгляд на Россию, его видение проблем России, его анализ русского пути" есть "надёжный фундамент для будущего", о его творческой и человеческой "неуемности". С. Н. Семанов (Москва) вспомнил об "авантюрно-творческом даровании" В. В. Кожинова в "сфере быта" и, главное, о его деятельности в "русской антимасонской ложе" - Советско-болгарском клубе творческой молодёжи, под крылом которого собрались молодые патриотически настроенные силы. О В. В. Кожи-нове и вдове М. М. Пришвина Валерии Дмитриевне вспомнила Л. А. Рязанова, директор музея М. Пришвина (с. Дунино). Абхазский писатель и ученый, друг Вадима Валериановича Мушни Ласуриа написал проникновенное "Слово о друге", констатировав: "Он был одним из образованнейших людей своего времени. В его статьях, монографиях, трудах, составляющих многие тома, нигде нет скучных академических фраз, он писал всегда живо, захватывающе. Если многие литературоведческие труды, монографии разных ученых после развала СССР канули в небытие, то слово В. Кожинова будет жить в сердцах многих поколений ученых и историков, а также всех тех, кто интересуется русской литературой и историей России". В подтверждение этому на одной из конференций прозвучал блестящий доклад В. А. Бигуа "Кожинов и Абхазия" (2005). Воспоминаниями очевидца о работе Вадима Валериановича в "Нашем современнике" поделился заместитель главного редактора журнала А. И. Казинцев (2007).
Не всем посчастливилось лично учиться у В. В. Кожинова, но многие делают это, осмысливая его наследие, глядя на мир в целом и литературу, в частности, сквозь призму "кожиновского" видения и понимания действительности. Эта группа исследователей особенно многочисленно представлена на армавирских конференциях.
Профессор В. А. Юдин (Тверь) определил место исторической публицистики В. В. Кожинова в контексте современных оценок прошлого и настоящего России, выстроив "звенья исторической памяти" и подняв "национальный вопрос" (2002, 2003, 2007). Профессор Л. П. Егорова (Ставрополь), бывшая, по её словам, "заинтересованным очевидцем вступления в науку" В. В. Кожинова, рассказала о создании в 1962 году группой молодых учёных академической "Теории литературы" и проанализировала входящую в неё статью о сюжете, принадлежащую перу Вадима Валерианови-ча. Оказывается, небольшая статья не только давала принципиально новое определение сюжета, но и сыграла немаловажную роль в личной научной судьбе исследовательницы. Предоставил материал для публикации профессор Н. Р. Скалон (Тюмень). В нем исследователь высказывает ряд суждений, касающихся статьи В. В. Кожинова "Проблема автора и путь писателя (на материале двух повестей Юрия Трифонова)", и оценивает вклад литературоведа в "реабилитацию" понятия "автор" в противовес бартов-ской концепции "смерти автора" (2002).
Критик журнала "Москва" К. А. Кокшенева проанализировала проблемы национального сознания и всечеловечности в работе В. В. Кожинова "И назовет меня всяк сущий в ней язык… " (2003) и сделала доклад на тему "Левое искусство" в оценке мыслителя" (2004).
Волгоградская исследовательница М. Д. Головятинская предоставила несколько материалов, посвященных размышлениям Вадима Валерианови-ча над вопросами, касающимися отечественного западничества (2004,
2005, 2006, 2007).
Профессор Г. М. Соловьев (Краснодар) поведал о "пастырской" роли В. В. Кожинова в формировании идеологии литературно-публицистического журнала "Кубань", редакция которого встала на патриотические позиции и стала последовательно воплощать идеи исследователя. Кроме того, предметом размышлений профессора стали метаметафора в творчестве В. В. Кожинова, уроки нравственности мыслителя и его газетно-журнальные
публикации, посвященные "развенчанию псевдоисторических мифов о так называемой "духовной пришибленности России".
Один из самых ярких участников конференции А. В. Татаринов (Краснодар) обратился к ранней кожиновской теоретической работе "Сюжет, фабула, композиция" и на примере ее анализа доказал, что "даже теоретическое построение филолога оказывается в русле антропологии и свидетельствует о гуманитарном символизме любой научной деятельности". Помимо этого пытливая мысль ученого коснулась последних поэм Ю. П. Кузнецова, ставших "кульминацией многолетнего пребывания поэта в пространстве интеллектуального и духовного риска", анализа двух образцов современной христианской философии - В. В. Кожинова и С. С. Аверинцева (2007).
Философские проблемы получили отдельное специальное осмысление в докладах "Личность и народность в метафизике И. В. Киреевского" (Н. П. Ильин, Санкт-Петербург, 2004) и "Самобытность (автономность) сознания: концептуальные схемы в контексте философских идей В. Кожинова" (А. Д. Похилько, Армавир, 2005).
Нашли свое в кожиновском наследии и журналисты. Доцент Е. Ю. Третьякова (Краснодар), опираясь на идеи и суждения Вадима Валерианови-ча, проанализировала перспективы развития культуры при двух различных моделях СМИ, моделях общения - "западной" и "русской", отметив, что благодаря своей публицистике Кожинов - "один из лучших, наиболее желательных собеседников для учащейся молодежи, незаменимый помощник вузовского филологического, педагогического, журналистского образования". В следующем материале она проанализировала вопрос об утрате культурного пространства (2003). Созвучен этим выступлениям доклад доцента КубГУ М. А. Шахбазян (Краснодар), которая рассматривает проповедь как пражурналистское явление и следует при ее анализе по пути, намеченному в свое время В. В. Кожиновым (2002).
В особую группу хотелось бы выделить работы кафедры литературы АГПУ, которая не только с потрясающим размахом и глубиной умеет организовывать конференции, но и выступает на них с не менее глубокими и серьезными научными исследованиями.
Некоторые работы представляют собой опыт осмысления непосредственно наследия В. В. Кожинова и определения его места в русской жизни. Заведующий кафедрой литературы АГПУ, профессор Ю. М. Павлов, проанализировал отношение В. В. Кожинова к русско-еврейскому вопросу и попытался развеять "миф об антисемитизме мыслителя", высказав при этом и свое собственное видение вышеупомянутого вопроса. Это, пожалуй, единственный материал самой первой конференции, где не только оценивается и осваивается огромный вклад исследователя и мыслителя в русскую культуру, но и высказывается обоснованное несогласие с В. В. Кожиновым по некоторым проблемам ("русифицирование" и "облагораживание" личности В. И. Ульянова и др.). Русско-еврейский вопрос лейтмотивом проходит и через материал Юрия Михайловича "В. Розанов - В. Кожинов: штрихи к двойному портрету" (2003). Смелыми, глубокими и оригинальными наблюдениями наполнены его статьи o книгах Станислава Куняева (2005) и Сергея Есина (2006). Не случайно эти и другие работы Ю. М. Павлова отмечены в 2006 году Кожиновской премией "Нашего современника".
Доцент А. А. Безруков представил на суд слушателей опыт прочтения книги В. В. Кожинова о Тютчеве, результатом которого явилась мысль о том, что сам исследователь, как и исследуемый им поэт, заслужил право "много брать на себя" и "судить до крайности пристрастно", так как, "став фактом русской мысли, он уже при жизни становится фактором ее развития, срединным русским литературоведом и мыслителем". Позже предметом анализа Андрея Александровича стали не менее крупные и серьезные вопросы: Кожинов-теоретик, Кожинов и русская классика (2003, 2004, 2005), современное православное литературоведение (2006), творчество И. Киреевского (2007).
Доцент А. К. Костенко для каждой конференции находит новые интересные штрихи в наследии В. В. Кожинова: "В. Кожинов о поэзии Юрия Кузнецова" (2003), "Проблема "литература и НТР" в статье В. В. Кожино-ва "Авторитет истории" (2004), "В. Кожинов о термине "критический реализм" (2005), "О религиозных основах современной поэзии" (2006),
"Связь литературы и истории в работах В. В. Кожинова" (2007). Пристально изучила некоторые литературоведческие и исторические статьи мыслителя Н. Г. Золотухина, взглянув, сообразуясь с их идеями, на творчество С. Т. Аксакова, А. К. Толстого и некоторые события русской истории (2004, 2006, 2007). Н. И. Крижановский, опираясь на работы Вадима Ва-лериановича, рассмотрел некоторые особенности литературных воззрений политика и публициста М. О. Меньшикова, незаслуженно мало изученного деятеля начала XX века (2005, 2006, 2007).
В нынешние времена проводить конференции такого масштаба, а главное, с такой проблематикой - это своего рода нравственный подвиг. Еще на первой конференции было высказано предложение-предположение сделать конференцию памяти В. В. Кожинова ежегодной. Предложение потому, что дело хорошее и нужное, а предположение - поскольку такие форумы требуют чрезвычайных различного рода затрат - и моральных, и материальных. Но, как показало время, дерево пустило очень глубокие и мощные корни: дело выстояло и продолжается уже в течение пяти лет благодаря самоотверженной поддержке ректора университета, главного члена кафедры литературы профессора В. Т. Сосновского, благодаря помощи московских, и не только, единомышленников. С каждым годом расширяется география конференции, увеличиваются научные наработки, нарастает потенциал, что еще раз подтвердила последняя, шестая встреча, состоявшаяся в мае этого года. И думается, делом ближайшего будущего обязательно должно стать рождение "Кожиновской энциклопедии", чтобы не лежали под спудом эти бесценные материалы, а стали достоянием самых широких кругов.
С. А. Небольсин на одной из конференций как-то сказал: "На южных рубежах России стоят воины, чутко охраняющие интересы и традиции ее национальной культуры вообще и литературы в частности". И будут стоять.
ИРИНА СТЕПАНЯН ЕСТЬ ЛИ "АНТИСЕМИТИЗМ" В РОССИИ?
"Еврейский вопрос" в контексте взглядов В. В. Кожинова и М. П. Лобанова
На протяжении вот уже нескольких десятилетий Россию называют страной с ярко выраженными антисемитскими настроениями. В сознание современного человека вбивают мысль, что именно в России "еврейский вопрос" получил широкое распространение. Насколько оправданы подобные обвинения, мы попытаемся понять на основе работ двух ярких представителей литературно-критической мысли XX века - М. П. Лобанова и В. В. Кожинова. Выбор творчества именно этих критиков обусловлен тем, что в их работах "еврейский вопрос" рассматривается с разных сторон: у В. В. Кожинова - с исторической, у М. П. Лобанова - с духовно-нравственной, что позволяет говорить о целостности взгляда.
Также в данной статье мы будем рассматривать тему в двух ракурсах: актуальность проблемы юдофобии в России и влияния представителей еврейского народа на русскую культуру, литературу и национальное сознание.
В "Опыте духовной автобиографии" М. П. Лобанов признается, что интерес его к "еврейскому вопросу" возник в 60-х годах и был связан с засильем "мелкого еврейского духа" в культуре и литературе России. В итоге критик пришёл к пониманию, что возрождение народности в сознании русского человека является единственно возможным путём сохранения русского национального "я".
В интервью на вопрос Владимира Бондаренко: "…в своем "Опыте духовной автобиографии" вы много пишете о еврейском вопросе. Чем он вам интересен и важен? Что в еврейском вопросе для вас актуально?" Лобанов выводит проблему на общенациональный уровень. Еврейский вопрос ныне поставлен во главу угла нашего существования. "Понимание его - это уже, я бы сказал, показатель степени развитости каждого из нас, развитости духовной, культурной, национальной… Евреи сами открыто говорят, что впервые за тысячелетнюю историю России они пришли у нас к реальной власти. Александр Солженицын призывает в своей книге к диалогу между евреями и русскими, тем самым, на мой взгляд, парализуя нашу русскую волю к сопротивлению. Потому что какой может быть диалог победителей с побежденными?" ("Уступи место деянию").
Подобные интервью и высказывания критика давали необоснованный повод обвинять его в "антисемитизме".
Неоправданность подобных обвинений очевидна. В "Опыте духовной автобиографии" Лобанов не раз повторял, что на его пути встречались разные евреи. Он вспоминает историю, случившуюся с ним в начале творческой деятельности. Критик написал статью о том, как во время войны видел группу евреев, направляющихся в обратную от фронта сторону. Он посчитал, что их эвакуируют. Но как приятно был поражен Лобанов, когда получил грамотное опровержение своей статьи от достаточно исторически осведомленного еврея, который сам воевал на полях сражений во время ВОВ.
Бесспорной заслугой Лобанова было хотя бы то, что он, в отличие от многих своих современников и коллег, не боялся и не боится открыто высказать свою позицию по столь острому вопросу. Поразительно и несправедливо то, что принято смело и без опаски говорить: "русский - убийца", "русский - вор", "преступник - лицо кавказской национальности". И это воспринимается как "ну все мы не без пороков", но стоит сказать "еврей - убийца", "еврей - вор" - и сразу сыплются обвинения в "антисемитизме", "шовинизме", "юдофобии"…
Обвинения русских и России в антисемитских настроениях опровергал неоднократно и В. В. Кожинов. Во-первых, задолго до того, как евреи начали селиться на территории России, они претерпели ряд погромов, если не сказать массовых уничтожений на территории таких европейских стран, как Англия, Франция, Германия. Самым большим истреблениям подверглись евреи в Испании и Португалии. Переселившись на территорию Польши, они взяли в свои руки почти всю торгово-финансовую деятельность страны. Но когда основная часть населения страны захотела заниматься торговлей, то сразу же столкнулась с засилием в этой области еврейского населения, и как следствие - возникновение конфликтов.
Кожинов вполне оправданно задает вопрос: "Можно ли, зная обо всем этом, считать Россию "родиной погромов"?!" - и сам же отвечает, что "постоянно пропагандируемое мнение, что-де в новейшее время погромы характерны именно для России, является очевидной фальсификацией". Более того, Вадим Валерианович приводит факты как из Еврейской энциклопедии, так и из исторических исследований авторитетного еврейского ученого Ю. И. Гессена. Все эти факты свидетельствуют о том, что в России массовых еврейских погромов на национальной почве никогда и не было, все конфликты носили сугубо экономический характер и в результате этих междоусобиц страдали люди разных наций.
Стоит заметить, что, по свидетельству многих историков, в последние два десятилетия советской эпохи "еврейский вопрос" приобрел особо большое значение. И связано это было с пресловутой проблемой эмиграции евреев на "историческую Родину".
Поскольку легально эмигрировать из СССР можно было только по "израильскому каналу", то пользовались этим люди весьма различного происхождения, получившие прозвище "евреев по профессии". В те же годы не случайно родился анекдот, что жена-еврейка - это не роскошь, а средство передвижения. Характерно, что большая часть эмигрантов, составивших так называемую "третью волну" эмиграции, предпочли ехать не в Израиль, а в западные страны. Среди эмигрантов оказалось много родственников представителей советской элиты, что не могло не вызвать реакцию типа - "всё в России развалили, а теперь сваливаете за бугор". Арест какого-нибудь еврея (еврея по профессии и по происхождению) немедленно вызывал мировые скандалы, за арестованного сразу же вступались международные организации, правительства стран Запада, не говоря уже о радиоголосах.
И не случайно еще в "застойные" годы вновь вошло в словарь русского языка забытое, казалось, слово "жид", обозначающее именно дельца-космополита. Среди русских бытовала следующая градация: иудей - это вероисповедание, еврей - это народ, жид - это образ жизни (или, как вариант, профессия). Поэтому в целом "антисемитизм" в конце советской эпохи был скорее "антижидизмом", а не юдофобией. Отношение к диссидентам как к исключительным евреям долго господствовало на бытовом уровне. Не случайно еще в 70-80-х годах у многих советских граждан существовало твердое убеждение в еврейском происхождении всех видных правозащитников.
Постоянно муссировалась тема вины русских перед евреями за "антисемитизм", "погромы" и пр., зато никакой вины евреев перед Россией за бедствия ХХ века не обсуждалось, виноват был "коммунизм", "сталинизм" и прочие абстракции. Так, сегодня почему-то многие стараются забыть или умолчать о роли представителей еврейского народа в революции 1917 года. Никто, конечно, не пытается свалить всю вину за революцию на еврейский народ, но факты говорят сами за себя. Так, В. В. Кожинов приводит слова В. К. Жаботинского, который писал: "Передовые газеты, содержимые на еврейские деньги и переполненные сотрудниками-евреями…" Далее В. К. Жаботинский с возмущением писал: "…под каким ужасом воспитывается наша молодежь. Мы уже видели таких, которые помешались на революции, на терроре… " Более того, через творчество некоторых еврейских авторов (Бабель и др.) культивировалась мысль, что русская революция имела целью уничтожить еврейский народ.
В. В. Кожинов опровергает и эти обвинения, опираясь на исследования С. А. Степанова, который доказывал, что погромы не были направлены против представителей какой-нибудь конкретной нации… "…Вь›1 допускаете распространенную ошибку, называя погромы еврейскими… Погромы совершались против революционеров, демократически настроенной интеллигенции и учащейся молодёжи".
На протяжении вот уже нескольких десятилетий Россию называют страной с ярко выраженными антисемитскими настроениями. В сознание современного человека вбивают мысль, что именно в России "еврейский вопрос" получил широкое распространение. Насколько оправданы подобные обвинения, мы попытаемся понять на основе работ двух ярких представителей литературно-критической мысли XX века - М. П. Лобанова и В. В. Кожинова. Выбор творчества именно этих критиков обусловлен тем, что в их работах "еврейский вопрос" рассматривается с разных сторон: у В. В. Кожинова - с исторической, у М. П. Лобанова - с духовно-нравственной, что позволяет говорить о целостности взгляда.
Также в данной статье мы будем рассматривать тему в двух ракурсах: актуальность проблемы юдофобии в России и влияния представителей еврейского народа на русскую культуру, литературу и национальное сознание.
В "Опыте духовной автобиографии" М. П. Лобанов признается, что интерес его к "еврейскому вопросу" возник в 60-х годах и был связан с засильем "мелкого еврейского духа" в культуре и литературе России. В итоге критик пришёл к пониманию, что возрождение народности в сознании русского человека является единственно возможным путём сохранения русского национального "я".
В интервью на вопрос Владимира Бондаренко: "…в своем "Опыте духовной автобиографии" вы много пишете о еврейском вопросе. Чем он вам интересен и важен? Что в еврейском вопросе для вас актуально?" Лобанов выводит проблему на общенациональный уровень. Еврейский вопрос ныне поставлен во главу угла нашего существования. "Понимание его - это уже, я бы сказал, показатель степени развитости каждого из нас, развитости духовной, культурной, национальной… Евреи сами открыто говорят, что впервые за тысячелетнюю историю России они пришли у нас к реальной власти. Александр Солженицын призывает в своей книге к диалогу между евреями и русскими, тем самым, на мой взгляд, парализуя нашу русскую волю к сопротивлению. Потому что какой может быть диалог победителей с побежденными?" ("Уступи место деянию").
Подобные интервью и высказывания критика давали необоснованный повод обвинять его в "антисемитизме".
Неоправданность подобных обвинений очевидна. В "Опыте духовной автобиографии" Лобанов не раз повторял, что на его пути встречались разные евреи. Он вспоминает историю, случившуюся с ним в начале творческой деятельности. Критик написал статью о том, как во время войны видел группу евреев, направляющихся в обратную от фронта сторону. Он посчитал, что их эвакуируют. Но как приятно был поражен Лобанов, когда получил грамотное опровержение своей статьи от достаточно исторически осведомленного еврея, который сам воевал на полях сражений во время ВОВ.
Бесспорной заслугой Лобанова было хотя бы то, что он, в отличие от многих своих современников и коллег, не боялся и не боится открыто высказать свою позицию по столь острому вопросу. Поразительно и несправедливо то, что принято смело и без опаски говорить: "русский - убийца", "русский - вор", "преступник - лицо кавказской национальности". И это воспринимается как "ну все мы не без пороков", но стоит сказать "еврей - убийца", "еврей - вор" - и сразу сыплются обвинения в "антисемитизме", "шовинизме", "юдофобии"…
Обвинения русских и России в антисемитских настроениях опровергал неоднократно и В. В. Кожинов. Во-первых, задолго до того, как евреи начали селиться на территории России, они претерпели ряд погромов, если не сказать массовых уничтожений на территории таких европейских стран, как Англия, Франция, Германия. Самым большим истреблениям подверглись евреи в Испании и Португалии. Переселившись на территорию Польши, они взяли в свои руки почти всю торгово-финансовую деятельность страны. Но когда основная часть населения страны захотела заниматься торговлей, то сразу же столкнулась с засилием в этой области еврейского населения, и как следствие - возникновение конфликтов.
Кожинов вполне оправданно задает вопрос: "Можно ли, зная обо всем этом, считать Россию "родиной погромов"?!" - и сам же отвечает, что "постоянно пропагандируемое мнение, что-де в новейшее время погромы характерны именно для России, является очевидной фальсификацией". Более того, Вадим Валерианович приводит факты как из Еврейской энциклопедии, так и из исторических исследований авторитетного еврейского ученого Ю. И. Гессена. Все эти факты свидетельствуют о том, что в России массовых еврейских погромов на национальной почве никогда и не было, все конфликты носили сугубо экономический характер и в результате этих междоусобиц страдали люди разных наций.
Стоит заметить, что, по свидетельству многих историков, в последние два десятилетия советской эпохи "еврейский вопрос" приобрел особо большое значение. И связано это было с пресловутой проблемой эмиграции евреев на "историческую Родину".
Поскольку легально эмигрировать из СССР можно было только по "израильскому каналу", то пользовались этим люди весьма различного происхождения, получившие прозвище "евреев по профессии". В те же годы не случайно родился анекдот, что жена-еврейка - это не роскошь, а средство передвижения. Характерно, что большая часть эмигрантов, составивших так называемую "третью волну" эмиграции, предпочли ехать не в Израиль, а в западные страны. Среди эмигрантов оказалось много родственников представителей советской элиты, что не могло не вызвать реакцию типа - "всё в России развалили, а теперь сваливаете за бугор". Арест какого-нибудь еврея (еврея по профессии и по происхождению) немедленно вызывал мировые скандалы, за арестованного сразу же вступались международные организации, правительства стран Запада, не говоря уже о радиоголосах.
И не случайно еще в "застойные" годы вновь вошло в словарь русского языка забытое, казалось, слово "жид", обозначающее именно дельца-космополита. Среди русских бытовала следующая градация: иудей - это вероисповедание, еврей - это народ, жид - это образ жизни (или, как вариант, профессия). Поэтому в целом "антисемитизм" в конце советской эпохи был скорее "антижидизмом", а не юдофобией. Отношение к диссидентам как к исключительным евреям долго господствовало на бытовом уровне. Не случайно еще в 70-80-х годах у многих советских граждан существовало твердое убеждение в еврейском происхождении всех видных правозащитников.
Постоянно муссировалась тема вины русских перед евреями за "антисемитизм", "погромы" и пр., зато никакой вины евреев перед Россией за бедствия ХХ века не обсуждалось, виноват был "коммунизм", "сталинизм" и прочие абстракции. Так, сегодня почему-то многие стараются забыть или умолчать о роли представителей еврейского народа в революции 1917 года. Никто, конечно, не пытается свалить всю вину за революцию на еврейский народ, но факты говорят сами за себя. Так, В. В. Кожинов приводит слова В. К. Жаботинского, который писал: "Передовые газеты, содержимые на еврейские деньги и переполненные сотрудниками-евреями…" Далее В. К. Жаботинский с возмущением писал: "…под каким ужасом воспитывается наша молодежь. Мы уже видели таких, которые помешались на революции, на терроре… " Более того, через творчество некоторых еврейских авторов (Бабель и др.) культивировалась мысль, что русская революция имела целью уничтожить еврейский народ.
В. В. Кожинов опровергает и эти обвинения, опираясь на исследования С. А. Степанова, который доказывал, что погромы не были направлены против представителей какой-нибудь конкретной нации… "…Вь›1 допускаете распространенную ошибку, называя погромы еврейскими… Погромы совершались против революционеров, демократически настроенной интеллигенции и учащейся молодёжи".