Спенсер Лавирль. Прошлые обиды

   – Идет! Но если мы держим пари, давай по крайней мере выберем что-то…
   Кто-то прервал их:
   – Не этот ли мужчина шесть лет посылал мне в День матери поздравительные карточки?
   К Майклу с протянутыми руками шла Стелла, шелестя серебряными воланами своего платья.
   – Стелла! – воскликнул он. – Прекрасная дама!
   Они обнялись с искренней теплотой.
   – Майкл, – сказала она, прижавшись щекой к его щеке, – как я рада.
   Она откинулась назад, чтобы лучше рассмотреть его.
   – Ты с каждым годом становишься все более интересным.
   Он засмеялся, держа ее руки в своих, больших и смуглых, и пощелкал языком.
   – Ты тоже. – И посмотрел на ее атласные бальные туфли. – Разве бабушки так одеваются?
   Стелла подняла ногу.
   – Ортопедическая обувь на высоких каблуках, – сказала она. – Если тебе это нравится. Пошли. Бесс, ты с нами. Я хочу вас познакомить со своим другом.
   Они едва успели пожать руку Джилу Харвуду, как появилась невеста. Она вошла в вестибюль, и с этого мгновения Майкл и Бесс уже не видели никого, кроме нее. Они вместе повернулись к ней, рука Майкла нашла руку Бесс и крепко сжала ее.
   – О Боже мой, – прошептал он.
   Она была хорошенькой и юной. Она соединила в себе мать и отца. Пока она шла к ним, у них в голове проносилось многое: что она взяла у каждого лучшие черты, что она счастлива, что готова к этой свадьбе и к будущей жизни со своим избранником, что она носит под сердцем их первого внука. Но больше всего их потрясло, как старательно, во всех деталях, она воссоздала их собственную свадьбу.
   Платье так же шелестело, как некогда на Бесс.
   Вуаль была точной копией той, ее.
   Букет как будто бы сохранился с тех времен.
   – Мама, папа… – сказала она, тронув каждого за плечо и прижимаясь поочередно к их лицам щекой. – Я так счастлива.
   – И мы счастливы за тебя, – шепнула Бесс.
   Майкл добавил:
   – Любимая, ты поразительно красива.
   – Да, согласен, – подтвердил подошедший Марк.
   Вмешался фотограф:
   – Все сюда, пожалуйста. Мне нужен снимок всех вместе перед входом в церковь. Мы опаздываем!
   Все двинулись к входным дверям. Глаза Майкла нашли глаза Бесс.
   – Хотя ты Меня и предупредила, все равно это был шок. На секунду я подумал, что это ты.
   – Да, я понимаю. Это может вызвать замешательство.
   Битый час фотограф заставлял всех становиться так или иначе. Майкл и Бесс все время оказывались вместе: в группе ли, которую снимали, в стороне ли, наблюдая, как снимают других. Оба остро ощущали присутствие друг друга, вспоминая эпизоды собственной свадьбы.
   В конце фотограф заявил:
   – Теперь семья невесты, пожалуйста. Только члены семьи.
   Майкл на секунду заколебался, но Лиза тут же позвала его:
   – Папа, иди же!
   Через минуту они – Лиза, Бесс, Майкл и Рэнди – стояли на ступеньках церкви Святой Марии, той церкви, где когда-то венчались Бесс и Майкл, где крестили Лизу и Рэнди, где дети принимали первое причастие, куда они всей семьей ходили в те счастливые дни.
   – Пусть родители встанут на верхнюю ступеньку, а вы, двое, перед ними, – командовал фотограф.
   – Чуть правее, – обратился он к Рэнди. – Отец, положите руку ему на плечо…
   Майкл положил руку на плечо сыну и почувствовал, как опять зашлось от этого прикосновения сердце.
   – Хорошо. Теперь все поближе друг к другу.
   Фотограф наводил фотоаппарат, они стояли рядом, чувствуя тепло друг друга.
   Лиза думала: «Пусть, пусть это подействует».
   Бесс: «Скорее, а то я заплачу».
   Рэнди: «Приятно чувствовать руку отца».
   И Майкл: «Оставьте меня с ними навсегда…»

Глава 11

   Перед самым началом церемонии, когда гости собрались в вестибюле, а мать и невеста фотографировались в комнате для переодевания, Майкл увидел, что к нему направляются двое знакомых.
   – Барб и Дон! – воскликнул он, расплываясь в улыбке. Он все еще не мог прийти в себя от удивления, когда обнимал их. Они в свое время были на их свадьбе, он – шафером, она – подружкой невесты. Барб и Дон, их лучшие друзья. После развода из-за каких-то глупых предубеждений они не встречались. Майкл не видел их лет пять. Обняв Барб, он ощутил ответный порыв, а пожатие руки Дона вызвало такой прилив дружеских чувств, что он тут же обнял старого друга.
   – Нам вас не хватало, – шепнул Дон Майклу и так сжал его в ответном объятии, что у того перехватило дыхание.
   – Что случилось? Мы совсем вас потеряли!
   – Ты знаешь, как это… Черт, я не знаю.
   – Ну, все. Этой сегрегации – конец.
   Сказать что-то большее не было возможности. К Майклу постоянно кто-нибудь обращался – бывшие соседи, дядюшки и тетушки с обеих сторон, Лизины школьные подружки, сестра Бесс Джоан и ее муж Кларк, которые прилетели из Денвера.
   Наконец распорядители, показывающие гостям их место, всех рассадили, йевеста приготовилась войти. Пока Марианна поправляла шлейф Лизиного платья, Майкл улучил момент и прошептал Бесс:
   – Здесь Дон и Барб.
   Ее лицо осветилось. Она пыталась найти их глазами среди гостей, но не успела – началась церемония. Расстелили белый ковер. Впереди стоял священник. Бесс и Майкл заняли свои места по обе стороны от Лизы. Рэнди шел под руку с Марианной.
   Наконец они вступили на ковер, и их охватило сильное волнение. У Бесс ослабели колени, Майкла била внутренняя дрожь. Они прошли мимо множества лиц, устремленных к ним, не видя ни одного. Бесс и Майкл передали свою дочь ожидающему ее жениху и стояли рядом, пока не прозвучал традиционный вопрос:
   – Кто отдает эту женщину?
   Майкл ответил:
   – Ее мать и я.
   Он проводил Бесс к передней скамье, они сели рядом.
   Этот час был самым трудным за весь до отказа наполненный переживаниями день. Отец Мор мягко улыбнулся Лизе и обратился к собравшимся:
   – Я знаю Лизу с той ночи, когда она пришла в этот мир. Я крестил ее, когда ей было две недели, принял ее первую исповедь перед первым причастием, когда ей исполнилось семь лет, и конфирмовал ее в двенадцать. Поэтому так естественно, что я венчаю ее сегодня.
   Отец Мор обвел взглядом аудиторию и продолжал:
   – Я знаю многих присутствующих сегодня на церемонии бракосочетания.
   Он бросил быстрый взгляд на Бесс и Майкла и продолжал, обращаясь к остальным:
   – Я приветствую вас от лица Лизы и Марка и благодарю за то, что вы пришли. Своим приходом вы не только оказываете честь этой молодой паре, но и подтверждаете свою собственную веру в институт брака и семьи, в освященную временем традицию союза мужчины и женщины, дающих друг другу клятву хранить любовь и верность до того дня, когда смерть разлучит их.
   «До смерти, которая одна может разлучить их… И это долгий, долгий путь». Проповедь продолжалась. Майкл и Бесс, сидящие рядом друг с другом, не пропустили ни единого слова. Священник рассказал идиллическую историю о том, как один очень богатый человек хотел доказать свою любовь к невесте. Он привез сто тысяч шелковых червей и накануне свадьбы выпустил их в тутовую рощу. Они трудились всю ночь, и в предрассветные часы вся листва в роще превратилась в кружево. Прежде чем на шелковых нитках высохла роса, жених приказал, чтобы по всей роще разбросали золотую пыль. И в этой вот позолоченной беседке невеста и жених в лучах восходящего солнца, от которых все засияло вокруг, произносили клятву любви и верности.
   Молодой паре священник сказал:
   – Конечно, этот подарок был прекрасным. Но то самое ценное, что муж может дать жене и жена мужу, нельзя соткать из шелковых нитей, нельзя купить в ювелирном магазине или положить на руку. Это любовь и верность, которые они дарят друг другу до конца жизни.
   Уголком глаз Бесс видела, что Майкл повернул голову и смотрит на нее. Выражение его лица было торжественным, взгляд твердым. Она чувствовала это, как чувствуют смену времени года, когда, распахнув дверь, видишь, что кончилась зима. Бесс опустила глаза, а он продолжал смотреть на нее. И из-за этого она даже пропустила какие-то слова священника.
   Бесс не хотела этого, но взгляд ее постоянно возвращался к Майклу, к краю его одежды – она позволила себе смотреть не далее… к коленям, к боковому шву на его смокинге, которой касался ее юбки… к его запонкам, его элегантным пальцам и рукам, которые так часто прикасались к ней, которыми он держал их новорожденных детей, рукам, которыми позвонил сегодня в дверь, обнял Лизу и несколько раз деликатно коснулся Рэнди. О, как она любила руки Майкла!
   Бесс пробудилась от своего полузабытья, увидев, что все встали. Майкл, в свою очередь, поднялся и покачал коленом, поправляя брючину. Как все эти мелочи сейчас действовали на нее! Он всегда так делал, но прежде это ничего не значило. Теперь же все было иначе. Они снова сели. Бесс почувствовала прикосновение его плеча, но ни один из них не отодвинулся.
   Отец Мор снова обратился к присутствующим:
   – Невеста и жених сейчас будут произносить свою клятву, приглашаю всех, кто женат, взяться за руки и повторить слова этой клятвы вместе с ними.
   Лиза и Марк взялись за руки.
   Марк говорил четко, громко, так, что слышали все:
   – Я, Марк, беру тебя, Лиза…
   Слезы ручьями бежали по щекам Бесс и оставили две темные полоски на ее жакете, Майкл вынул платок, вложил его ей в руку, другую взял в свою и сильно пожал ее. Она ответила ему тем же.
   – Я, Лиза, беру тебя, Марк…
   Лиза, их первенец, когда-то стала центром их счастливой семьи… Лиза, сделавшая так, чтобы их руки сегодня снова соединились.
   – Властью, данной мне волей Бога, Отца и Сына и Святого Духа, я объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту.
   Лиза подняла счастливое лицо, чтобы Марк поцеловал ее, и Майкл сжал руку Бесс так сильно, что ей стало больно.
   Утешение?
   Сожаление?
   Страсть?
   Это было не важно, потому что она тоже сжимала его руку, этот контакт был ей необходим – твердое пожатие его пальцев и прикосновение ладони.
   Бесс смотрела на затылок Рэнди и молилась про себя, чтобы неприязнь сына к Майклу прошла. Она следила, как поднялся на три ступеньки шлейф Лизи-ного платья: они с Марком приближались к алтарю, чтобы зажечь общую свечу. Чистый голос-сопрано пел: «Он выбрал тебя для себя…» Рука Майкла все еще держала ее руку, большим пальцем он рисовал на ее ладони крылья ангела.
   Пение кончилось, зазвучал орган, Лиза и Марк пошли к матерям, у каждого в руке была красная роза на длинном стебле. Марк приблизился к Бесс, и Майкл отпустил ее руку.
   Марк поцеловал Бесс в щеку и сказал:
   – Спасибо, что вы здесь вместе. Вы сделали Лизу счастливой. – Он пожал руку Майклу. – Она будет счастлива, я обещаю.
   Подошла Лиза и поцеловала каждого из них в щеку.
   – Я люблю тебя, мама. Я люблю тебя, папа. Берите пример с нас с Марком.
   Когда она отошла. Бесс пришлось снова воспользоваться платком Майкла. Минуту спустя, когда они преклонили колена, он сжал ее локоть и протянул руку ладонью вверх. Она вложила в нее платок, и Майкл, вытерев глаза и нос, положил платок в карман.
   Они прослушали окончание мессы и вместе приняли причастие, как бывало в прошлом. Оба раздумывали, что может означать то, что во время клятвы они держались за руки.
   Всю оставшуюся часть церемонии Бесс и Майкл старательно держались друг от друга на расстоянии. Когда зазвучали последние аккорды органа, они, улыбаясь, вышли из церкви вместе с детьми. Майкл поддерживал Бесс за локоть.
   Гости последовали за женихом и невестой.
   На лестнице начались объятия, поздравления, на молодых посыпался дождь из пшеницы, и они направились к ожидающим их лимузинам.
   Жених с невестой сели в первый, фотограф сделал несколько кадров, и Майкл позвал:
   – Рэнди, Марианна, идите к нам.
   Марианна ответила с сожалением в голосе:
   – Я бы с удовольствием, но я на своей машине.
   Рэнди сказал:
   – Я поеду с Марианной, встретимся на месте.
   Бесс дотронулась до руки Майкла:
   – Я должна взять вещи Лизы из комнаты для переодевания. Я обещала ей привезти их в ресторан.
   – Я пойду с тобой.
   Они вновь вошли в церковь и прошли в ярко освещенную комнату. В ней никого не было. Бесс собирала вещи – туфли, косметику, сумку. Она укладывала все в пакет, и тут на нее накатила волна меланхолии. Опустив пакеты на пол, она закрыла глаза рукой и, стоя спиной к Майклу, пыталась найти в сумке бумажный носовой платок, чувствуя, что еще минута, и она разрыдается.
   – Ну и ну… Это что такое? – Майкл осторожно обнял ее.
   – Не знаю. – Она прижала платок к лицу. – Просто захотелось поплакать.
   – Ну что ж, это не запрещено. Ведь ты мать.
   – Ну что я за нюня!
   – Не важно. Ты ее мать.
   – О Майкл! Все. Она замужем.
   – Я понимаю. Она наш ребенок, но теперь она уже не принадлежит нам.
   Бесс больше не сдерживалась. Она обняла его плечи и зарыдала. Майкл поглаживал ее по спине. Она перестала плакать, но они так и стояли обнявшись.
   – Помнишь, когда она была маленькая, как она устраивала для нас концерты?
   – И мы были уверены, что это будет новая Ба-рбра Стрейзанд.
   – И как она всегда сидела на буфете, когда я пекла печенье, и помогала мне размешивать тесто. Ее головка все время лезла мне под руку.
   – А как она закутала лампочку в кукольной комнате игрушечным одеялом и чуть не сожгла весь дом?
   – А ты помнишь, как она повредила руку на катке, и врачу пришлось ее сломать до конца, чтобы можно было наложить гипс? О Майкл, я бы предпочла тогда, чтобы он сломал мою.
   – И я тоже.
   Они помолчали, вспоминая. И только через какое-то время опомнились: стоят обнявшись и прекрасно при этом себя чувствуют.
   Бесс сказала:
   – Наверное, я испортила твой смокинг.
   – С Лизой все в порядке, Бесс. – Голос Майкла был спокойным, и он говорил искренне. – Она победительница.
   Бесс заглянула ему в глаза:
   – Да, я согласна. И я верю, что она будет счастлива с Марком. Поэтому обещаю больше не плакать.
   Они продолжали стоять, как стояли, наслаждаясь близостью друг друга. Она не торопилась высвободиться из его объятий.
   – Я обещала Лизе, что мы проверим, чтобы в комнате все осталось чисто. Закрой, пожалуйста, если не возражаешь, коробки с цветами, пока я накрашусь.
   Он опустил руки и сказал:
   – Конечно. Закрою.
   Увидев себя в зеркале, Бесс ужаснулась:
   – Господи, на кого я похожа!
   Майкл оглянулся через плечо, завязывая коробки. Бесс поправляла макияж. Он положил коробки на стул у двери, застегнул Лизину сумку и встал позади Бесс, с интересом наблюдая, что она проделывает со своими глазами.
   – Не смотри, – сказала она, поднимая голову, чтобы свет падал получше.
   – Почему?
   – Я начинаю нервничать.
   – Почему?
   – Потому что это интимное дело.
   – Мне приходилось видеть тебя и в более интимном.
   Ее рука застыла, когда она увидела его отражение в зеркале. Он был на полголовы выше ее, галстук-бабочка и белый воротничок были выше ее плеча и выгодно подчеркивали смуглость его кожи и черноту волос. Она продолжала заниматься своим лицом, накладывая на веки зеленые тени. Он стоял за ней, засунув руки в карманы, следя за каждым ее движением и получая от этого явное удовольствие. Бесс откинула голову назад, положила тушь сначала на верхние ресницы, потом на нижние.
   – Я не помню, чтобы ты раньше возилась со всем этим.
   – Я посещала курсы.
   – Какие?
   – Ну, не курсы, а уроки, что ли, по макияжу.
   – Когда?
   – Сразу после нашего развода. Как только стала зарабатывать деньги.
   Он слегка улыбнулся:
   – Результат налицо.
   Их глаза встретились, и ей пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы не показать, что его слова ее взволновали. Это ей не удалось. Она положила тушь в сумочку и защелкнула ее.
   – Майкл, ты флиртуешь со мной?
   Она подняла подбородок и поправила волосы за левым ухом.
   Продолжая усмехаться, он взял ее под руку:
   – Пошли, Бесс. Пошли праздновать свадьбу нашей дочери.
 
   Прием устроили в «Ривервуд клаб», с видом на Сент-Крой, на той стороне реки, где находится Висконсин. Они доехали туда, отгороженные от мира замкнутым кожаным салоном лимузина: каждый на своем сиденье, не касаясь друг друга даже краем одежды. Уже стемнело, но когда они спустились с холма в город, огни Стилуотера отражались в стеклах машин, падали на их плечи и лица. Время от времени они взглядывали друг на друга в надежде, что отблеск упадет на лицо другого, а когда это происходило, отворачивались.
   Они пересекли мост. Миннесота осталась позади, и машина поднялась вверх к Хултону.
   Наконец Майкл повернулся, позволив себе чуть приблизиться к ней.
   – Бесс, – сказал он.
   Она попыталась разглядеть его лицо. Освещенные улицы остались позади, и они ехали по сельской местности.
   – Что, Майкл? – наконец сказала она.
   Затаив дыхание, он колебался: все еще обдумывал, надо ли говорить то, что собирался сказать.
   – Ничего, – ответил он наконец, и она постаралась скрыть разочарование.
   «Ривервуд клаб», старое здание семнадцатого века, стоял на высоком берегу реки среди сучковатых дубов. К нему вел подковообразный въезд. Перед зданием расположился сквер в форме сердца, края которого образовывал подстриженный под углом вечнозеленый кустарник. Над шестью белыми колоннами высились два этажа. Все здание опоясывала веранда.
   Майкл помог Бесс выйти из лимузина, взял ее под руку, открыл тяжелую входную дверь, отдал ее пальто вместе со своим в гардероб и положил номерок в карман.
   В вестибюле висела гигантская люстра, в бальный зал вела роскошная лестница.
   – Вот за что мы платим, – сказал Майкл, поднимаясь с Бесс по лестнице. – Не знаю, как ты, но я намерен получить за свои деньги все возможные удовольствия.
   Он начал с шампанского. Перед входом в бальный зал был устроен фонтан из шампанского, а рядом стояла пирамида бокалов на высоких ножках, выстроенная столь искусно, что не всякий решился бы ее разрушить. Майкл взял один с самого верха и сказал Бесс:
   – Ну как? Шампанского?
   – Раз мы за него платим, почему бы и нет?
   С бокалами в руках они смешались с толпой. Бесс поймала себя на том, что по пятам следует за Майклом: останавливается, когда останавливается он, беседует с теми же людьми, что и он, в общем, так, как это было до развода. Осознав это, она двинулась в другом направлении, но через минуту уже искала его глазами. Площадку для танцев окаймлял круглый стол, накрытый абрикосовой скатертью. Люстра, не менее великолепная, чем в вестибюле, освещала площадку теплым светом.
   На каждом столике горели свечи, и сотни их отблесков отражались на стеклянной стене, выходящей на реку, за которой играли огни Стилуотера. Зал был большой, но она за считанные секунды могла найти в нем Майкла, его кремовый смокинг и темные волосы, где бы он ни стоял.
   Она следила за ним глазами, когда к ней подошла Стелла и сказала:
   – Он, несомненно, самый интересный мужчина здесь. Джил тоже так думает.
   – Мама, ты неисправима.
   – Вы во время клятвы держались за руки?
   – Ну что за чепуха!
   Подошла Хидер с мужем:
   – Прекрасная служба и прекрасный зал! Я так рада, что вы нас пригласили.
   Они отошли, и их место заняла Хилда Пэдгетт.
   – Слава Богу, что я прохожу через такое не каждый день.
   Подошедший сзади Джейк сообщил:
   – Она проплакала всю службу.
   – Я тоже, – созналась Бесс.
   Появились Рэнди и Марианна. Вслед за ними, держась за руки, Лиза и Марк, которых все обнимали и целовали. Бесс не заметила, как рядом возник Майкл, и поняла это, только когда Лиза обняла его и сказала:
   – Папа, ты так хорош, что тебя можно подавать на десерт. Это напоминает мне о том, что обед готов. Папа, мама, вы с нами во главе стола.
   И вновь Майкл и Бесс оказались рядом. Отец Мор поднялся и начал читать благодарственные молитвы. Обед состоял из тушеной говядины в винном соусе, дикого риса и брокколи. Им становилось все легче друг с другом. Официанты подошли, чтобы наполнить их бокалы шампанским. Сейчас должен был последовать официальный тост.
   Рэнди как шафер встал.
   – Внимание! Внимание! – сказал он, застегивая свой смокинг и ожидая, когда смолкнут разговоры. Кто-то постучал по стеклу ложкой, и в комнате стало тихо.
   – Ну что же. Сегодня моя большая сестричка вышла замуж.
   Рэнди остановился и почесал голову.
   – Видит Бог, я рад. Она всегда расходовала горячую воду в ванной и оставляла меня…
   Смех заглушил его слова.
   – Нет, правда, Лиза. Я очень за тебя счастлив. И за тебя, Марк. Теперь ты будешь от нее зависеть – когда занять ванную и вертеться у зеркала.
   Снова смех. Рэнди стал сентиментальным.
   – Серьезно, Лиза… Марк… вы оба молоды.
   Он отсалютовал им своим стаканом.
   – За любовь и счастье на всю жизнь. Я думаю, у вас обоих его будет много.
   Все зааплодировали, Рэнди сел на свое место рядом с Марианной.
   Она улыбнулась ему:
   – Ты держался так естественно.
   Он пожал плечами:
   – Надеюсь.
   – Ты бы хорошо себя чувствовал на сцене.
   Он отпил шампанского и усмехнулся:
   – Значит, ты не думаешь, что я туда попаду.
   – Откуда я знаю? Я никогда не слышала, как ты играешь.
   – Расскажи, как ты занимаешься спортом. Я думаю, ты играешь в школьных командах.
   – Все три года.
   – И отметки у тебя самые лучшие.
   – Конечно.
   – И ты редактор школьного ежегодника.
   – Школьной газеты.
   – Да, газеты… извини.
   Он какое-то время ее разглядывал.
   – А что ты делаешь для удовольствия?
   – Что ты хочешь сказать? Для меня все это и есть удовольствие. Я люблю школу.
   – А кроме школы?
   – Я многое делаю в своей общине. Хочу этим летом отправиться в Мексику, чтобы помогать там жертвам урагана. Церковь это организует. Могут поехать пятьдесят человек. Но мы сами должны найти деньги на дорогу.
   – И что вы будете делать?
   – Разное.
   Он был обескуражен. Церковная община? Жертвы урагана?
   – А что же вы там делаете, в Мексике?
   – Работы много. Тяжелой. Мешаем бетон, восстанавливаем крыши, спим в гамаках, обходимся без ванны целую неделю.
   – Извини меня. Но если вы будете обходиться неделю без ванны, эти мексиканцы выгонят вас, прежде чем кончится эта неделя.
   Она засмеялась, прикрыв рот салфеткой.
   – Но сегодня от тебя хорошо пахнет, – сказал он самым игривым тоном, на который был способен.
   Она перестала смеяться, положила салфетку и переключила внимание на еду.
   – Ты так со всеми девушками разговариваешь?
   – Какими «всеми»?
   – Я думаю, их достаточно много.
   Он сказал ей правду:
   – Что-то серьезное у меня было последний раз в десятом классе.
   – О, брось. Не рассчитывай, что поверю.
   – Правда.
   – В десятом классе?
   – Ну, я встречался кое с кем после этого, но все это было несерьезно.
   – Как? Встречи на одну ночь?
   – Ты слишком зла для красивой девушки.
   Она опять покраснела, и ему это нравилось.
   Она была самым хорошеньким, самым чистым существом, с каким ему когда-либо доводилось проводить вечер. И он с удивлением подумал, что впервые за много лет поцелует девушку, а не потащит в кровать.
   Кто-то постучал по бокалу ложечкой. Все подхватили этот призыв и начали стучать в тон.
   Марк и Лиза поднялись на ноги и исполнили требуемое традицией с удовольствием: выдали гостям настоящий поцелуй, страстный, секунд на пять.
   Марианна наблюдала, а Рэнди наблюдал за ней. Она как бы повторяла этот поцелуй сама, губы ее были раскрыты.
   Жених и невеста сели, все захлопали. Все, кроме Марианны. Девушка опустила глаза, затем, почувствовав неотрывный взгляд Рэнди, быстро посмотрела на него, но тут же отвела глаза. Но за эти секунды Марианна успела взглянуть на его губы.
 
   Ужин закончился, все встали и начали кружить по залу. Появился оркестр. Майкл отодвинул стул и сказал Бесс:
   – Пошли общаться.
   Общались они вместе – с родственниками, с которыми не встречались после развода, со старыми друзьями, новыми друзьями, соседями, чьи дети играли с Лизой и Рэнди в начальной школе, с целым залом, и все вежливо воздерживались от вопросов на их счет.
   Наконец они подошли к Барб и Дону Махолик. Мужчины пожали друг другу руки, женщины обнялись.
   – О Барб, как я рада тебя видеть. – с чувством сказала Бесс.
   – Прошло так много времени.
   – Лет пять.
   – Не меньше. Мы были счастливы получить приглашение. Лиза чудо как хороша. Мои поздравления.
   – Да, правда? Трудно сдерживать слезы, когда твой ребенок вступает в брак. Расскажи мне про твоих.
   – Присядем, поговорим.
   Мужчины принесли бокалы, и все четверо потягивали вино и разговаривали. О детях. О бизнесе. О поездках, общих знакомых и их родителях. Начал играть оркестр, и они, наклонившись друг к другу, заговорили громче.
   Дирижер пригласил на танцевальный круг Лизу и Марка, и оркестр заиграл «Можно мне пригласить вас на танец?». Молодожены танцевали, и гости не спускали с них глаз.
   Дирижер призвал всех присоединиться.
   Рэнди повернулся к Марианне:
   – Нас приглашают.
   Джейк Пэдгетт встал и обратился к супруге:
   – Мать? Пойдем?
   Лиза сказала Майклу:
   – Пригласи маму.
   Он взглянул на Бесс. Она сидела, облокотившись на стол, и наблюдала за Лизой с задумчивой улыбкой.
   – Потанцуем, Бесс? – спросил он.
   – Да, наверное, мы должны, – ответила она.
   Он отодвинул ее стул, последовал за ней на площадку. Лиза радостно улыбалась, он подмигнул ей и протянул к Бесс руки. Она с улыбкой позволила себя обнять, радуясь возможности снова быть с ним. Они танцевали друг с другом шестнадцать лет, всегда вызывая восторг присутствующих.