Майкл стоял в дверях комнаты Рэнди и смотрел на него.
   «Еще десять часов. Только десять».
   Он подошел к окну и выглянул, заложив руки за спину. Какая ирония судьбы: его дети, оба в одной и той же больнице – одна произвела на свет новую жизнь, а жизнь другого висит на волоске.
   Тем временем над Сент-Крой занялся рассвет и осветил реку, прогулочные пароходики у причала, церковные шпили. Воскресное утро конца августа. Жители города скоро проснутся и отправятся в церковь на утреннюю службу. Туристы наводнят магазины, покупая антиквариат, а потом, захватив стаканчики с мороженым, направятся к воде. Владельцы лодок и катеров проснутся в своих каютах, выйдут на палубы, наблюдая, как рассеивается утренний туман на реке, и размышляя, где им лучше позавтракать. В полдень в больницу приедет Марк и заберет Лизу и Натали домой.
   «А в четыре – Господи, прошу тебя! – Бесс и я заберем Рэнди».
   Рэнди, как будто услышав его мысли, открыл глаза:
   – Папа?
   Майкл повернулся, подошел к кровати и взял Рэнди за руку.
   – Я выкарабкался.
   – Да, – подтвердил отец дрогнувшим голосом. Если Рэнди не знает, что впереди еще десять критических часов, то пусть и остается при этих иллюзиях.
   Поглаживая руку Рэнди большим пальцем, Майкл улыбнулся.
   – Вы все думали, что я умру, да? Потому Лиза и принесла ребенка, пришли бабушка и Марианна.
   – Это было не исключено.
   – Мне очень жаль, что вам пришлось пройти через это из-за меня.
   – Да-а. Иногда мы мучаем людей, которых любим, совершенно ненамеренно.
   Они молча смотрели друг на друга, словно уверяя себя в том, что никогда больше этого делать не будут.
   – Где мама?
   – Я заставил ее пойти домой и поспать.
   – Значит, вы опять женитесь?
   – Ты не против?
   – Влюблены?
   – Абсолютно.
   – Тогда о'кей.
   – Нужно кое-что закончить сначала.
   – Например?
   – Поправить тебя окончательно. Решить, где будем жить.
   – Я могу жить где угодно.
   – Ты будешь жить с нами. – Майкл про себя поклялся в этом. Планы Бесс жить от Рэнди отдельно придется пока отложить. Мысль придала ему надежду. – Я хочу, чтобы ты знал, что мы не отделяемся от тебя.
   – Вы этого не делали и раньше, это я все себе вообразил.
   Майкл наклонился над сыном, заглядывая ему в глаза:
   – Мы будем с тобой. Сделаем все, что нужно. Но сейчас, я думаю, мне пора. Мои пять минут истекли. Мне нужно принять душ, побриться и переодеться.
   Майкл встал.
   – Позвоню маме. Потом забегу домой. Я вернусь через часок. Хорошо?
   Рэнди посмотрел на своего усталого отца, чья мятая одежда и щетина на щеках свидетельствовали о том, что он провел ночь без сна. Его вдруг поразила мысль, как это трудно быть родителем и что он об этом до сих пор не думал. Мысль эта после пережитого напугала его. «Я взрослею, – подумал он. – А что, если у меня когда-нибудь тоже будет ребенок и заставит меня пройти через такое?»
   – Папа, – сказал он.
   Майкл почувствовал, что сейчас произойдет что-то важное.
   – Ты не обругал меня за кокаин.
   – Обругал. Да еще как. Раз десять, не меньше, пока ты боролся за свою жизнь. Просто не сказал этого вслух.
   – Больше этого не будет. Я обещаю. Я хочу жить нормально и быть счастливым.
   Майкл положил руку на волосы Рэнди.
   – Мы все этого хотим, сын.
   Он наклонился, поцеловал Рэнди в щеку.
   – Я скоро вернусь. Я люблю тебя.
   – Я тоже люблю тебя, – сказал Рэнди.
   С этими словами ушла последняя боль. Открылось еще одно окно надежды. Еще один луч солнца пробился в их будущее. Майкл наклонился, прежде чем уйти, и еще раз обнял сына.
 
   Рэнди выписали домой в этот же день перед ужином. Он вышел в сопровождении родителей на свет вечернего солнца. Как декорация, светилось кобальтово-синее небо. Люди шли по своим делам. Все было нормально. На общественном пляже на озере Аили какая-то семья жарила на решетке мясо, взрослые предупреждали детей, чтобы те были осторожнее на воде. На площадке через улицу ребятишки играли в киттенбол. Несколькими кварталами севернее, на Грили-стрит, вовсю работало кафе-мороженое. На бетонных ступеньках перед ним толпились люди самого разного возраста. На реке был поднят мост, и суда проходили вверх к Хултон-Хилл. Приехавшие на один день привязывали лодки к багажникам своих машин, собираясь обратно в город. Постоянные обитатели Стилуотера вздыхали: когда же наступит зима и улицы города вновь будут принадлежать им?
   – Куда? – спросил Майкл, усаживаясь за руль своего «кадиллака».
   – Я голодна, – ответила Бесс. – Что, если купить бутерброды и поесть у реки?
   Майкл оглянулся на Рэнди, который сидел на заднем сиденье.
   – Я – за, – сказал он.
   Они поднялись еще на одну ступеньку в своем семейном единении.
 
   Шесть недель спустя, в один из дней бабьего лета, Бесс и Майкл вновь обвенчались в церкви Святой Марии. Венчал их тот же самый священник, который соединил их в браке двадцать два года тому назад.
   Отец Мор открыл свой молитвенник, улыбнулся жениху и невесте и произнес:
   – Итак… мы снова здесь.
   Его замечание вызвало улыбку на лицах присутствующих. На лице Бесс, сияющем счастьем. На лице Майкла, излучавшем надежду. На лице Рэнди и даже на личике Натали, которая лежала на руках отца и рассматривала блестящую серебряную оправу очков Джила Харвуда. Улыбка Лизы была чуть самодовольной. Лицо Стеллы, казалось, говорило: «Давно пора».
   Когда священник спросил: «Кто отдает эту женщину?», Лиза и Рэнди ответили: «Мы», вызвав еще одну волну улыбок.
   Когда жених и невеста повторили: «Пока смерть не разлучит нас», их глаза сияли искренностью значительно более глубокой, чем когда они произносили эти слова в первый раз.
   Когда отец Мор сказал: «Я объявляю вас мужем и женой», Рэнди и Лиза переглянулись с улыбкой.
   Когда родители поцеловались, Лиза потянулась за рукой Рэнди и пожала ее.
   Маленькая свадебная компания направилась после этого на ужин в «Козлак ройал оукс», который выходил в красивый огороженный сад, украшенный тыквами, кукурузными початками и пугалом. На столе, зарезервированном для них, стояла табличка «Мистер и миссис Куррен» и лежали книжечки для новоиспеченных супружеских пар.
   Усадив Бесс и усаживаясь сам, Майкл взял одну из них и вложил в руки Бесс со словами:
   – Правильно, черт возьми, раз и навсегда.
   Затем он легко поцеловал ее в губы и улыбнулся в ее глаза.
 
   В эту горько-сладкую осень проблемы и шероховатости, которые надо было разрешать и сглаживать, возникали одна за другой.
   Много времени отнимало посещение Рэнди консультаций. Он потерял старых друзей, наркологическая зависимость давала себя знать. Весь ритм его жизни сбился, он искал в себе внутренние силы. Была семейная терапия. Мучительное воскрешение и забвение старой вины, страха, ошибок. Возмущение Лизы, когда она узнала, что продают семейное гнездо. Крушение надежд Майкла и Бесс на уединение. Наконец, сами Майкл и Бесс, муж и жена, вновь приспосабливающиеся к совместной жизни, которая постоянно требовала компромиссов.
   Были и радости.
   Рэнди привел домой нового друга, которого звали Стив. Он познакомился с ним у врача. Стив хотел создать оркестр, в котором бы никто не употреблял наркотиков. Оркестр, который будет играть в школах и проповедовать лозунг «Скажи наркотикам „Нет!“».
   Майкл возился у плиты, отвечая на просьбу Рэнди: «Папа, научи меня, как ты это делаешь?»
   Ужины на троих все готовили по очереди. Аппетит Рэнди наконец восстановился.
   Радость, когда приходили Лиза и Марк с ребенком: «Эй, дядя Рэнди! Бабушка и дедушка, что вы там делаете?»
   Простые домашние радости, когда Бесс вопила: «Кто бросил в стиральную машину мой свитер? Он сел!» Когда Майкл, разбивший капот машины, позвонил домой и услышал от Рэнди: «Я сейчас за тобой приеду, папа». Когда Рэнди учился менять пеленки племяннице: все валились от смеха. Он так описывал, что именно он в них обнаружил. Когда Рэнди заявил, что нашел работу в фирме «Шмидс мьюзик» – продавать инструменты и учить детей играть на барабане: «Зарплата ерундовая, зато можно филонить, когда нет народа».
   Когда, наконец, Бесс пошла в магазин и купила себе голубые джинсы.
   Она надела их перед приходом Майкла с работы. Он нашел ее на кухне. Она растирала крем-соус – была ее очередь готовить ужин. Макароны кипели, в кастрюле булькало. Она резала чеснок, когда он вошел в кухню и положил на шкафчик ключ от машины.
   – Нет, вы только посмотрите! – воскликнул он удивленно. – Что это на моей жене!
   Бесс улыбнулась, оглянувшись, и вильнула бедрами.
   – Ну и как?
   Майкл, в зимнем французском пальто, подошел к ней, прислонился к шкафу и внимательно оглядел ее нижнюю половину.
   – Смотрится неплохо.
   – Знаешь, – сказала она, – мне в общем-то все равно, как это смотрится. Важно, что в них я хорошо себя чувствую.
   – Ну-ка, ну-ка. – Он сделал вид, что обыскивает ее. – Посмотрим. – Ощупав Бесс спереди и сзади, Майкл поцеловал ее и пробормотал:
   – Да, чувствуешь себя хорошо.
   Она захихикала:
   – Майкл, я режу чеснок.
   – Чувствую, черт знает как пахнет.
   Он развернул ее к себе лицом, положив руки на ее ягодицы. Бесс обвила его шею, держа нож в правой руке.
   – Как прошел день? – спросила она, когда долгий поцелуй прервался.
   – Неплохо. А у тебя?
   – Паршиво. Эти мгновения – лучшее, что в нем было.
   – Ну что ж, я помогу, чтобы стало еще лучше, если ты перевернешь мясо, которое горит, и положишь нож.
   – Мм, – пробормотала она, прижимаясь к нему, уронив нож и пытаясь не глядя нащупать выключатель конфорки.
   На другом конце квартиры открылась дверь.
   – Черт побери, – прошептал Майкл.
   – Но ты же хотел, чтобы он вернулся, – ответила она столь же тихо.
   – Но не тогда, когда у меня… Когда я стою вот так, ты чувствуешь как в кухне перед ужином.
   Бесс пять захихикала.
   – Застегни пальто, – прошептала она.
   В дверях появился Рэнди:
   – Мама, папа… привет. Надеюсь, я не помешал. Я тут привел кое-кого поужинать.
   Он вывел ее вперед. Хорошенькую темноволосую девушку. Она улыбалась. Лицо Рэнди по-мальчишески сияло.
   – Вы ведь помните Марианну?
   Родители повернулись с радостными лицами и разомкнули объятия, чтобы поприветствовать ее.