Спенсер Лавирль. Прошлые обиды

   Он закрыл дверь, медленно прошел в гостиную, остановился около софы. От Бесс его отделял длинный стол. Она стояла на той стороне с грудой пакетов.
   Майкл обежал глазами комнату:
   – Здесь все отлично выглядит. Мне нравится, что ты сделала с этой комнатой.
   – Спасибо.
   – Прекрасный цвет. – Он повернулся к ней. – У меня с цветом всегда были проблемы.
   Бесс сняла с софы красиво упакованные коробки и положила их на пол.
   – Ты завтра придешь?
   – А меня приглашают?
   – Конечно. Ты отец Лизы, и она захочет, чтобы ты смотрел подарки вместе с ней.
   – Тогда приду. В котором часу?
   – В два. Еда осталась, поэтому не обедай.
   – Тебе нужна помощь? Прийти раньше?
   – Не надо. Мне надо только кофе приготовить. Спасибо за предложение. Просто приходи в два часа.
   – Договорились.
   В окно доносился слабый шум мотора. В комнате был полумрак, шторы подняты над раздвижной стеклянной дверью. Ночь поглощала отблески горящей лампы. Галстук Майкла лежал у него в кармане, ворот рубашки расстегнут. Он стоял засунув руки в карманы. Их по-прежнему разделял стол.
   – Проводи меня до двери, – попросил он.
   Она медленно, как бы нехотя, обогнула софу. Обнявшись, они пошли к двери. Майкл сказал:
   – Мне было весело.
   – Мне тоже.
   Она повернулась к нему лицом. Он полуобнимал ее, слегка касаясь ее бедер своими.
   – Ну что… поздравляю, мамочка. – Он по-мальчишески улыбнулся.
   – Поздравляю, папочка… У нас теперь есть зять.
   – И неплохой.
   – Мм – хмм.
   Вопрос висел в воздухе. Было очевидно, что обоим хочется, этого, но внутренний голос каждого предупреждал, что это неразумно, все уже и так было достаточно опасно там, в лимузине. Майкл проигнорировал этот внутренний голос, наклонился и поцеловал ее – на сей раз страстно. Ее язык следовал за его, проникая во все уголки, восстанавливая в памяти, как они делали это в прежние годы. Он помнил все – ничего не изменилось, помнил контуры ее губ, ее зубы, язык. Как во время бессчетных поцелуев в молодости.
   Когда он оторвался от нее, она прошептала:
   – Майкл, мы не должны.
   – Да, я знаю, – ответил он и отступил вопреки желанию.
   – До завтра.
   Когда он ушел, она выключила свет на лестнице и поднялась на второй этаж в темноте. На полпути она остановилась, вспомнила, что он предложил помочь приготовить еду. Направляясь в спальню, Бесс улыбалась.
 
   В час тридцать на следующий день Рэнди нашел Бесс на кухне. Он был в джинсах, растерзанной кожаной куртке. Она в зеленых шерстяных брюках и таком же свитере укладывала холодную индейку и сырые овощи в двухъярусную вазу. В кухне пахло кофе.
   – Я сегодня не смогу, мама.
   Она пристально на него посмотрела:
   – Что ты имеешь в виду под этим «не смогу»?
   – То, что не смогу. Я должен встретиться с ребятами.
   – Ты участник свадебного вечера. Какие ребята могут быть важнее твоей сестры в день ее свадьбы?
   – Мама, я бы остался, если бы мог, но…
   – Вы останетесь, мистер. Позвони своим ребятам, скажи, что вы увидитесь в другой раз!
   – Мам, черт возьми, почему ты решила сегодня стать Муссолини? – Рэнди стукнул кулаком по столу.
   – Во-первых, перестань чертыхаться. Во-вторых, не стучи кулаком. И в-третьих, стань взрослым! Ты – шафер Лизы и Марка. И у тебя есть определенные обязанности, которые ты еще не выполнил до конца. Сегодня день распаковки подарков, и он не менее важен, чем вчерашний. Они рассчитывают, что ты будешь присутствовать.
   – Лизе все равно, – настаивал он. – Черт, она даже не заметит, что меня нет.
   – Не заметит, потому что ты будешь.
   – Что на тебя вдруг нашло, мама? Это старик велел тебе быть со мной построже?
   Бесс бросила цветную капусту в ледяную воду. Вода брызнула ей на рукав, и она повернулась к сыну:
   – Все, хватит. Ты уже высказал все свои самые остроумные шутки по этому поводу, молодой человек. Он действительно старается из-за тебя. И если бы он посоветовал мне быть строже с тобой, может быть, он был бы прав! Итак, ты сейчас пойдешь снимешь эту свою куртку и переоденешься во что-нибудь приличное. И когда гости придут, будь любезен – открой дверь, если это тебя не слишком затруднит, – саркастически заключила она и занялась овощами.
   Рэнди поплелся вниз, а Бесс осталась на кухне. Щеки ее горели, сердце учащенно билось.
   Материнство! Она терпеть не могла вот такой неопределенности. Что она должна делать – ругаться, приказывать? Как себя вести? Он взрослый, и с ним следует обращаться как со взрослым. Но он живет в ее доме, живет, не имея никаких обязанностей, ни за что не отвечая в свои девятнадцать лет. Большинство молодых людей в его возрасте куда самостоятельнее! У нее есть право требовать от него что-то время от времени. Но стоило ли так бросаться на него именно сегодня? За полчаса до прихода гостей?
   Она вытерла руки, промокнула воду на рукаве и спустилась вниз вслед за ним. В комнате тихо играл стереомагнитофон. Рэнди стоял спиной к двери, лицом к своей подвешенной на трубе одежде и стаскивал с себя рубашку. Она подошла сзади и дотронулась до него. Он не обернулся.
   – Извини, что накричала. Пожалуйста, останься сегодня дома. Ты был вчера великолепен, играл потрясающе. Папа и я гордимся тобой.
   Она обняла его, поцеловала между лопаток и ушла.
 
   Когда зазвонил звонок, Рэнди, в свежей хлопковой рубашке и отутюженных брюках, открыл дверь. Пришли тетя Джоан, дядя Кларк и бабушка Дорнер. С бабушкой было легче всего. Для нее проблем просто не существовало.
   Она дружески хлопнула его по плечу, проходя мимо:
   – Здорово ты вчера управлялся с этими барабанными палочками. – Отдала ему свое пальто и пошла на кухню спросить, чем может помочь.
   Следующими пришли Лиза и Марк, тут же Майкл и почти сразу же целой толпой семейство Пэдгетт. Сердце Рэнди дрогнуло, когда он взял у Марианны пальто. Он готов быть швейцаром и носить ее чемоданы. Пальто она сняла сама, чтобы он не мог прикоснуться к ней, отдала ему и тут же повернулась к матери. Продолжая разговор, они пошли в гостиную. Там уже горел камин и был накрыт стол.
   Рэнди весь вечер оставался как бы на заднем плане, чувствуя себя чужаком в собственном доме. Безучастно глядел, как распаковывали подарки и все охали и ахали; рассматривал Марианну, которая за весь вечер даже не взглянула в его сторону; наблюдал за отцом с матерью, которые старательно держались на расстоянии друг от друга, но их взгляды говорили о многом.
   «Чертова свадьба, – думал Рэнди. – Если это все вот так, я никогда не женюсь. Все просто с ума посходили и делают черт знает что. Дерьмо. Кому это все нужно».
   Когда оберточная бумага поднялась горой, а стол выглядел так, как будто по нему прошлась стая саранчи, все вдруг почувствовали усталость от трехдневного напряжения. Майкл попросил Лизу сыграть «Возвращение домой», и она охотно села за фортепьяно. Кто-то, попрощавшись, удалился, другие прошли во вторую гостиную помогать снова укладывать подарки в коробки и аккуратно складывать их.
   Музыка прекратилась, и толпа гостей еще больше поредела. Рэнди поймал Марианну, когда та уже собралась уходить.
   – Можно тебя на минутку?
   Она старательно разглядывала свою сумочку, которую собиралась повесить через плечо, и покачала головой:
   – Нет.
   – Марианна, пожалуйста. Пойдем на минуту в гостиную. – Он потянул ее за рукав.
   Неохотно, отводя взгляд, она последовала за ним. В комнате, в западной части, было сумрачно, свет не зажигали. В ее восточном конце лампа на пианино отбрасывала небольшой круг света. Рэнди потянул Марианну за угол, подальше от глаз уходящих гостей, и остановился у кресла-качалки.
   – Марианна, прости меня за вчерашнее.
   Она провела пальцем по спинке кресла.
   – Хорошо. Это все было ошибкой. Прежде всего я не должна была выходить с тобой на веранду.
   – Но ты же вышла.
   Она укоризненно поглядела на него.
   – Ты талантливый человек. Совершенно очевидно, что ты вырос в доме, где было много любви, хотя твои родители и развелись. Посмотри!
   Она обвела рукой комнату.
   – Посмотри, как они старались для этой свадьбы. Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь, от Лизы. Против чего ты восстаешь? – Он не ответил, и она продолжила:
   – Я не хочу больше тебя видеть, Рэнди, поэтому, пожалуйста, не звони и не пытайся со мной встретиться.
   Она вышла вместе с родителями. Рэнди сел на кушетку и уставился на книжный шкаф в углу. Сумерки были такими плотными, что он не мог разглядеть корешки книг.
   Кто-то переносил подарки в фургон Марка. Они с Лизой уезжали. Он слышал, как сестра спросила: «Где Рэнди? Я с ним не попрощалась».
   Он сидел тихо, пока она, так и не обнаружив его, уехала. Он слышал, как бабушка Дорнер сказала: «Мы с Джоан поможем тебе здесь все убрать». А отец ответил: «Я помогу ей, мне нечего делать у себя в пустом доме». Стелла тут же согласилась: «Хорошо, Майкл. Ловлю тебя на слове. Я опаздываю на фильм „Сочинила убийство“. Это единственное, что я смотрю по телику».
   Все попрощались, холодный воздух охватил лодыжки Рэнди, дверь закрылась последний раз. Он слушал.
   Его мать сказала:
   – Ты мог не оставаться.
   – Мне хотелось.
   – Это что-то новое для Майкла Куррена. Желание помочь по хозяйству.
   – Она и моя дочь тоже. Что мне сделать?
   – Хорошо, принеси тарелки из столовой и сожги в камине оберточную бумагу.
   Зазвенела посуда. Между кухней и столовой зазвучали шаги.
   Послышался шум текущей воды, звук открываемых дверок моечной машины. Что-то убирали в холодильник.
   Майкл спросил:
   – А что делать со скатертью?
   – Вытряси ее и брось в бак с бельем.
   Было слышно, как стеклянная раздвижная дверь открылась и немного спустя закрылась. Доносились и другие звуки – посвистывание Майкла, шаги, шум льющейся воды, скрип открываемой каминной решетки, шуршание бумаги, потрескивание охватившего ее пламени, звяканье бокалов на кухне.
   – Послушай, Бесс. Ковер весь грязный, на нем полно клочков бумаги. Пропылесосить?
   – Если хочешь.
   – Пылесос все там же?
   – Угу.
   Рэнди слышал шаги отца, направившегося к кладовке, звук открываемой двери и через какое-то время гудение пылесоса. Пока они оба были заняты и шумел пылесос, он выскочил из своего убежища, проскользнул в свою комнату, надел наушники, бросился на кровать и стал думать, что делать дальше со своей жизнью.
   Майкл закончил, убрал пылесос, вышел в гостиную, включил лампу на пианино и спросил:
   – Бесс, что делать со столом? Вынуть вставную доску?
   Она вышла из кухни. Одно полотенце вокруг талии, другим она вытирала руки.
   – Да, конечно.
   – Тот же стол.
   – Да, мне жалко было от него отказаться.
   – Хорошо, что оставила. Мне он всегда нравился. – Майкл подбросил вставную доску, чуть не задев люстру.
   – О Господи, – сказала она низким голосом.
   Он прислонил доску к стене.
   – Я аккуратно, – усмехнулся он.
   Они нажали на стол с двух сторон, и он сложился.
   – Скажешь тоже! А кто бил лампочки в люстре по меньшей мере раз в год?
   – Ты и сама парочку разбила.
   Направляясь на кухню, она улыбалась.
   – Положи доску под диван в гостиной, как всегда.
   Майкл так и сделал, выключил свет в гостиной и пошел в кухню. Бесс стояла у мойки без туфель, в одних чулках. Ему всегда нравились женские ноги в чулках. Он снял у нее с плеча кухонное полотенце и стал вытирать огромную салатную ложку.
   – Здорово здесь, – вздохнул он. – Как будто и не уходил отсюда.
   – Только ничего не придумывай, – остановила его она.
   – Да так, невинное замечание, Бесс. Может мужчина сделать невинное замечание?
   – Это зависит от…
   Она схватила тряпку и стала яростно протирать полку. А он смотрел на ее спину. Перекинутое через плечо кухонное полотенце болталось в такт ее движениям.
   – Зависит от чего?
   – От того, что произошло накануне.
   – А, вот ты о чем.
   Она повернулась к нему, он уставился на миску, которую вроде бы вытирал.
   Она вытирала крышку плиты.
   – Люди на свадьбе делают черт знает что.
   – Да, верно. Эту миску нам подарили на свадьбу?
   Он рассматривал салатницу, а она отошла к раковине спустить мыльную пену.
   – Да. Джерри и Хелл Шипман.
   – Джерри и Хелл… Я не вспоминал о них несколько лет. Ты с ними видишься?
   – Они, кажется, живут сейчас в Сакраменто. Я слышала, что они открыли детский сад.
   – Не развелись?
   – Нет, насколько я знаю. Давай сюда.
   Пока она относила салатницу в посудную, он открыл ножом западающую дверцу буфета и начал ставить туда рюмки.
   Бесс вошла в кухню, сняла с себя полотенце и стала протирать им водопроводный кран. Майкл убрал все рюмки, она повесила полотенце, налила в руку лосьон, и они оба одновременно повернулись друг к другу.
   – Ты по-прежнему любишь все, что пахнет розами.
   Бесс не ответила, продолжая втирать лосьон. Когда он впитался, она опустила рукава. Они стояли на некотором расстоянии друг от друга. В моечной машине тихо позвякивала посуда.
   – Спасибо, что помог мне.
   – Не за что.
   – Если бы ты делал это шесть лет назад, все могло бы быть по-другому.
   – Люди меняются, Бесс.
   – Не надо, Майкл. Страшно даже подумать об этом.
   – Хорошо. – Он поднял руки вверх, подчиняясь приказу. – Больше ни слова. Я получил удовольствие. Это было здорово. Когда привезут мою мебель?
   Майкл пошел к выходу, она последовала за ним.
   – Я тебе позвоню, когда что-то доставят.
   – Хорошо.
   Он открыл шкаф в прихожей, достал свою кожаную куртку с рукавом реглан.
   – Новая куртка? – спросила она.
   Застегнув молнию, он ответил:
   – Да.
   – Ну все, теперь в моем шкафу все пропахнет.
   Он засмеялся:
   – О Господи. Ты не можешь обойтись без критики?
   Это было сказано доброжелательно, и они оба улыбнулись.
   Он взялся за дверную ручку, останввился и повернулся к ней:
   – Я не думаю, что нам следует целоваться на прощание? А ты?
   Бесс сложила руки на груди и прислонилась, улыбаясь, к дверной раме.
   – Я тоже так не думаю.
   – Ты, наверное, права.
   Он минуту разглядывал ее, затем открыл дверь.
   – Ну что ж, спокойной ночи, Бесс. Дай мне знать, если передумаешь. Холостяк время от времени испытывает трудности со своим…
   Если бы у нее в руках была та салатница, которую им подарили на свадьбу, Бесс бросила бы ее ему в голову.
   – Пошел к черту, Куррен! – закричала она, и дверь закрылась.

Глава 13

   Выпал и растаял последний мартовский снег, бураны, засыпавшие Миннесоту, сменились слякотью раннего апреля. На деревьях набухли почки, ожидающие, чтобы солнце их распахнуло. Вода в озерах вернулась к своему обычному уровню, снизившемуся было за два последних засушливых года; возвратились утки; иногда залетали канадские гуси.
   Майкл Куррен стоял у окна своего офиса на первом этаже и наблюдал, как они расправляют крылья, направляясь к Миссисипи. Порыв ветра сбил с курса вожака и нескольких следующих за ним птиц, но они быстро, хлопая крыльями, вернулись в строй, вся стая исчезла за одним из зданий.
   Он, конечно, звонил Бесс дважды за прошедший месяц, предлагал пойти куда-нибудь, но она отказалась: «Этого не стоит делать». Вообще-то он был склонен согласиться с ней, и все же мысли о бывшей жене не оставляли его.
   Его секретарша Нина заглянула в кабинет и сообщила:
   – Я ухожу. Звонил мистер Стрингер, он не вернется до совещания и увидится с вами на месте.
   Стрингер, архитектор фирмы.
   Майкл повернулся:
   – А, спасибо, Нина.
   Ей было сорок семь, вес – больше семидесяти килограммов, нос приплюснут, очки настолько сильные, что он поддразнивал ее: если эти линзы оставить под солнцем на бумаге, то та загорится. Волосы Нина красила в черный-пречерный цвет, ногти – в ярко-красный, хотя артрит уже уподобил ее пальцы корням женьшеня. Она вошла, воткнула один из них в цветочную землю в горшке на его письменном столе, сочла ее достаточно влажной и сказала:
   – Ну, тогда я пошла. Удачного совещания.
   – Спасибо. Доброй ночи.
   – Доброй.
   Она ушла, и стало совсем тихо. Он сел за чертежный стол, просмотрел эскизы двухэтажного кирпичного дома, сделанные Джимом Стрингером, и задумался над тем, будет ли дом когда-либо построен. Четыре года назад он купил коммерческое здание на углу Виктории и Гранд. Неудобное, неуютное, окруженное неудобными, неуютными улицами с домами в викторианском стиле, вышедшими из моды десять лет назад. Виктория и Гранд, известные в городе как Перекресток Виктория, в семидесятых уже были просто свободными угловыми зданиями, пригодными для автобизнеса.
   Прошло время – и Гранд открыли заново, перестроили, модернизировали. Дух старины сохранился лишь в викторианских фонарях, облицованных кирпичом фасадах, цветочных ящиках, да еще в трех милых прогулочных площадках и нескольких магазинах, растянувшихся вдоль улицы.
   Перекресток Виктория имел репутацию одного из лучших торговых центров Сент-Пола. Женщины любили походить по здешним магазинам подарков и перекусить с приятельницами в уютных ресторанчиках. Студенты из близлежащей «Вильям Митчелл скул» обнаружили на Виктории прекрасные книжные лавки. Бизнесмены из центра города и политики столицы штата приезжали сюда на холмы подышать свежим воздухом. На это требовалось всего полчаса. Местные жители гуляли с детьми по холмистым улицам. Прошлым летом Майкл видел, как две молодые мамы тащили наверх старомодные коляски с младенцами. В рождественские дни в магазинах звучала духовная музыка, шумели веселые компании с Санта Клаусом во главе… И все это называлось «Виктория Уорт». В июне обычно проводился парад, на улицах играли оркестры, ларьки торговали традиционными американскими лакомствами, и все это называлось «Гранд оулд дэйз». В год сюда приезжало не меньше трехсот тысяч человек.
   И всему этому требовались площадки для парковки. Одна из них принадлежала с недавних пор Майклу Куррену.
   Он наклонился вперед и рассматривал кальки чертежей – в том числе и большой стоянки, из-за которой в прошлом месяце случился скандал на митинге «Обеспокоенных граждан».
   – Наши улицы не принадлежат нам! – вопили владельцы домов, возле которых постоянно парковались машины.
   – Люди не могут делать покупки, если им негде поставить машины, – жаловались бизнесмены.
   Вопрос не был решен ни в чью пользу. Майкл нанял фирму «Паблик рилейшнз», чтобы составить дружеский протокол о намерениях, представил концепцию архитектора – каким он видит здание в его окружении; результаты экспертизы, утверждающие, что еще один бизнес здесь возможен; и еще одно обследование, доказывающее, что предполагаемая парковка вместит больше машин, чем та, которая была здесь прежде; а также гарантии, что Майкл останется владельцем дома и, таким образом, будет заинтересован в эстетической, деловой, демографической сохранности района не только сейчас, но и в будущем. Бизнесменам и владельцам домов по соседству с предполагаемым зданием были разосланы соответствующие письма.
   Сегодня этот вопрос будет вновь обсуждаться, и он увидит, какие тут произошли сдвиги.
   Встречу устроили в школьной столовой, сохранявшей запах венгерского гуляша. Джим Стрингер был уже на месте, с ним Питер Олсон, менеджер проекта из «Велти-Нортон контракшн компани», которой было поручено строительство.
   Директор по планированию призвал присутствующих к порядку и предоставил Майклу первое слово. Майкл поднялся, выбрал среди присутствующих лицо, на котором сфокусировал внимание. – женщину средних лет во втором ряду, – и сказал:
   – Письма с чертежами предполагаемого здания, которые вы получили в прошлом месяце, были направлены мной. Мой архитектор Джим Стрингер будет совладельцем здания. А это – Питер Олсон, менеджер проекта. Мы хотим, чтобы вы все задумались вот о чем. Мы уже провели пробное бурение почвы – земля отвечает требуемым стандартам, другими словами, она не загрязнена. Примите это во внимание и поймите: со временем здесь много чего построят – нравится вам это или нет. Если вам угодно, то вы можете сидеть и ждать, пока не появится какой-то темный делец, который что-то построит сегодня и исчезнет завтра. Но у вас есть альтернатива – вы можете иметь дело со мной и Джимом. Мы оба будем владельцами того, что построим. Выгодно ли нам с ним подкинуть вам что-то уродливое, несовместимое с эстетикой района? Вряд ли. Мы хотим сохранить ту атмосферу, которая так заботливо сохранялась, потому что в конце концов именно она помогает процветанию Перекрестка Виктории. Джим ответит на все вопросы, связанные с архитектурой здания. Питер Олсон пояснит чисто строительные аспекты. За время, прошедшее после нашей последней встречи, мы внесли в наши планы коррективы: уменьшили площадь под коммерческим зданием, увеличили территорию окружающего парка. Джим может показать вам новые чертежи. Такова наша доля компромисса. Мы ждем ответной от вас.
   Посыпались вопросы и замечания.
   – Я живу в соседнем доме. Не изменится ли мой вид из окна?
   – Что за магазины там будут? Если мы позволим построить это здание, то мы позволим себе пригласить своих людей.
   – Строительство помешает бизнесу.
   – Конечно, будет больше места для парковки. Но расширение бизнеса – это новые люди, и машины опять будут стоять на наших улицах.
   Дискуссия набирала силу. Большинство кипело негодованием. Так продолжалось минут сорок пять, пока со своего места не поднялась женщина, назвавшаяся Сильвией Рэдвей. Она сказала:
   – Я владелица «Кукс оф крокус хилл», школы кулинарии и магазина кухонных принадлежностей прямо через дорогу. Я присутствовала на первой встрече, но тогда не выступала. Сейчас я получила письмо мистера Куррена и много над ним размышляла, а сегодня внимательно выслушала всех выступавших. Мне кажется, что некоторые из вас ведут себя неблагоразумно. Думаю, что мистер Куррен прав. Этот участок земли слишком уж лакомый кусочек, чтобы оставаться все время обычной стоянкой. Мне нравится вид здания, которое предполагается построить. И я думаю, что полдюжины разных специализированных магазинов пойдут всем на пользу. И еще. Вы предпочитаете скрывать сами от себя, что все вы знали: Гранд-авеню – улица деловая, не важно, живете вы здесь или у вас здесь бизнес. Если бы вам захотелось иметь здесь незастроенную территорию, то вы бы сюда приехали в 1977 году. Я призываю вас разрешить построить это здание, оно такое красивое, и вот увидите, земля с собственностью возрастет здесь в цене.
   Сильвия Рэдвей села на свое место, а зал загудел, все обсуждали услышанное.
   В конце встречи уже было ясно, что если кто-то еще и не проголосовал за строительство, то уж, во всяком случае, значительно меньше этому сопротивлялся.
   Майкл поймал Сильвию Рэдвей в школьном вестибюле.
   – Мисс Рэдвей, – он протянул руку, – хочу поблагодарить вас за то, что вы сказали.
   Ей было лет пятьдесят пять. Мягко очерченное, круглое приятное лицо, красивые вьющиеся волосы, собранные в серебряно-белый пучок. Приветливая улыбка.
   Ее рукопожатие было крепким.
   – Сказала то, что думала.
   – Все дело в том, что они знают вас и не знают меня.
   – Некоторые противятся любым переменам, в чем бы они ни состояли.
   – Бог мой, мне ли не знать этого. Я без конца с ними встречаюсь по работе. И тем не менее спасибо еще раз. Если я могу быть вам чем-то полезен…
   Она улыбнулась:
   – Будете покупать что-либо для кухни, не забудьте про «Кукс оф крокус хилл».
   Майкл думал о ней по дороге домой. Ее поддержка удивила его. Никогда не знаешь, чего ждать от человека. Он улыбнулся, вспомнив ее замечание о кухонной посуде. В следующий раз, когда он будет в этом районе, непременно зайдет в ее магазин и что-нибудь купит в знак признательности.
   Это случилось неделей позже. Майкл назначил встречу во время ленча в кафе «Лэтте», как раз неподалеку от «Куке оф крокус хилл», и, освободившись, подъехал к магазину. Это было приятное двухэтажное здание, с большими окнами, полом из твердой древесины, простой элегантной мебелью от «Формики». Все выдержано в белых и голубых тонах. Пахло хорошим кофе, травяным чаем, пряностями. На полках стояло все, что нужно для кухни гурмана: лопаточки, дуршлаги, сковородки различной величины и формы, фартуки, терки для орехов, кулинарные книги и еще полно всякой всячины. Он миновал висящие на крючках сковородки для омлетов и подошел к прилавку. Сильвия Рэдвей считывала компьютерную ленту, глядя сквозь спущенные на нос очки.
   – Привет, – сказал Майкл.
   Она подняла глаза и улыбнулась ему, как бабушка Боти Крокс:
   – Смотрите, кто пришел! Решили записаться на кулинарные курсы, мистер Куррен?
   Он почесал в затылке.
   – В общем-то нет.
   Она взяла с прилавка баночку и, прищурившись, прочла наименование:
   – Ну, тогда – маринованный папоротник?
   Он засмеялся:
   – Шутите?
   Она протянула ему банку.
   – «Маринованные стебли папоротника», – прочел он. – Вы хотите сказать, что это съедобно? Действительно съедобно?
   – Абсолютно.
   Майкл внимательнее пригляделся к ассортименту.
   – «Чатней» – приправа. Горчичная глазурь, пралине с орехом пекан. А что это такое?
   – Божественно с печеной ветчиной. Намажьте и запекайте.
   – Правда? – Он еще раз осмотрел баночку.
   – Добавьте несколько свежих стручков спаржи на пару и несколько молодых картофелин в кожуре и можете угощать королевских особ.
   В ее устах все было так просто.