Спенсер Лавирль. Прошлые обиды

   Обнимая Лизу, Майкл сказал:
   – Опасно так все идеализировать.
   – Я не идеализирую. Я видела вас вместе. Я знаю, в день моей свадьбы между вами что-то происходило. Я просто знаю, и все. Пожалуйста, папа!
   Это было потруднее, чем обещать, что он будет всегда перевозить ее пианино.
   – Лиза, я тебе не могу это обещать. Если бы все сложилось немного иначе, чем в вечер нашей встречи…
   Их встреча с Бесс закончилась так, что все происшедшее выглядело фарсом. Майкл не мог не считать свое поведение глупым и своенравным. Лизины речи привели его в окончательное замешательство. Если, как уверяла Лиза, Бесс любила его, то она несколько странно демонстрировала это. Если нет, то ее поведение было еще более непонятным.
   Лиза высвободилась из его объятий. У нее был усталый вид.
   – Ладно, я считала, что должна попытаться, – с грустью сказала она. – Пожалуй, я пойду.
   Майкл прошел с ней к лифту, спустился вместе с ней в вестибюль. Она остановилась И повернулась к нему:
   – Я еще кое о чем хотела тебя спросить.
   – О чем?
   – Ты хочешь присутствовать на родах? Мы пригласили и родителей Марка.
   – И маму, конечно, тоже?
   – Конечно.
   – Еще одна попытка объединить нас? Да, Лиза?
   Дочь передернула плечами:
   – Конечно. Почему бы и нет? Но это может оказаться и единственной возможностью посмотреть редкое зрелище. Я знаю, что, когда рождались я и Рэнди, ты при этом не присутствовал. И я подумала…
   Она снова пожала плечами.
   – Спасибо, что пригласила. Я подумаю.
   Лиза ушла, и мысли Майкла вернулись к Бесс.
   После той субботы он обходил телефон так, как грешник обходит исповедальню. Ему страшно хотелось набрать ее номер, сказать, что просит извинить его, ему просто необходимо было понять ее. Но позвонить ей значило снова подставить под удар себя и свою гордость, и он подавлял в себе это искушение.
 
   На другой день тем не менее Майкл позвонил в одиннадцать часов утра, рассчитывая, что ответит Рэнди.
   К его удивлению, к телефону подошла Бесс.
   – Бесс! – воскликнул он, чувствуя, как вспыхнуло его лицо. – Что ты делаешь дома?
   – Хватаю бутерброд и каталоги, которые я забыла, они нужны мне для встречи в двенадцать.
   – Я не думал, что застану тебя, я позвонил Рэнди.
   – К сожалению, его нет дома.
   – Я хотел его поздравить. Я слышал, что его берут в оркестр.
   – Да, действительно.
   – И наверное, он очень рад.
   – Не то слово. Он бросил работу на складе и барабанит целый день – утром дома, после обеда с оркестром. Сегодня он поехал искать подержанный фургончик. Он нужен ему, чтобы перевозить барабаны.
   – У него есть деньги?
   – Думаю, что нет, но я не решилась предложить.
   – Как ты думаешь, я могу это сделать?
   – Как знаешь.
   – Я прошу у тебя совета. Он наш сын, я хочу сделать как лучше.
   – Я думаю, что будет лучше, если он сам сумеет с этим справиться. Если он хочет работать в оркестре – а он очень хочет, – сумеет добыть фургончик сам.
   – Ну, тогда я не буду ему предлагать деньги.
   Наступила пауза. Сюжет был исчерпан, надо было переходить к другой теме.
   Майкл взял со стола степлер, переложил его на другой конец письменного стола, затем вернул на прежнее место.
   – Бесс, я о той субботе…
   Она молчала. Он нажал на степлер четыре раза, но недостаточно сильно, чтобы выскочили скрепки.
   – Я думал об этом все время. Мне, наверное, нужно было сразу позвонить тебе и извиниться.
   Оба они долго молчали. Майкл тер пальцем степлер, словно стирая с него несуществующую пыль.
   – Я думаю, ты была права, Бесс. Наверное, нам не стоило этого делать.
   – Не стоило. Все только усложнилось.
   – Нам, видимо, не следует больше видеться?
   Никакого ответа.
   – Мы только зря тешим Лизины надежды. Я хочу сказать, что нас это никуда не лриведет.
   Его сердце так колотилось, что, казалось, разрез на кармане может лопнуть. Господи, так было, только когда они были молоды, говорили в колледже по телефону, всеми силами желая быть вместе, собирая всю волю, чтобы делать то, что надо, и всегда терпели поражение.
   Когда он снова заговорил, то мог лишь прошептать:
   – Бесс, ты тут?
   Ее голос тоже был напряжен:
   – Черт побери. Правда как раз в том, что так здорово мне не было ни с кем и никогда со времени нашей женитьбы. Я только и думаю об этом после субботы, о том, что потребовалось столько лет, чтобы это понять. Как легко и здорово с тобой. Ты чувствуешь то же самое?
   – Да, – хрипло прошептал он, чувствуя, как напрягается все его мужское естество.
   – А ведь это важно. Правда?
   – Конечно.
   – Важно, но недостаточно. Пусть подростки считают, что в этом все дело, но мы-то уже не подростки.
   – Что ты хочешь сказать, Бесс?
   – Хочу сказать, что боюсь. Хочу сказать, что только об этом и думаю. Я боюсь новой боли, Майкл.
   – Я, ты думаешь, не боюсь?
   – Думаю, что у мужчин это иначе.
   – Брось, Бесс. Не верь, что мужчины и женщины чувствуют по-разному. Со мной происходит то же самое.
   – Майкл, когда я пошла в ванную за щеткой, я наткнулась на целую коробку презервативов. Целую коробку!
   – А, вот почему ты так стремительно от меня вылетела!
   – А что бы ты на моем месте сделал? – ответила она сердито.
   – А ты не заметила, сколько оттуда взято?
   Бесс не ответила.
   – Один. Вернись и пересчитай их. Один я положил в карман перед твоим приходом. Бесс, я не…
   – О, какое слово.
   – Хорошо, я не хожу по бабам. И ты это знаешь.
   – Откуда? Ведь шесть, нет, семь лет назад это была одна из главных причин, которые разбили наш брак.
   – Мне казалось, что мы покончили с этими разговорами и договорились, что жизнь наша свободна. И вот снова-здорово Мы встречаемся, занимаемся любовью, и ты придумываешь мне новое обвинение. Я не могу бороться с этим всю оставшуюся жизнь.
   – Никто тебя и не просит.
   Через какое-то время, подавив гнев, Майкл сказал:
   – Ладно, все ясно. Скажи Рэнди, что я звонил. Скажешь? Я позвоню ему позже.
   – Скажу.
   Он повесил трубку, не попрощавшись.
   – Черт! – Майкл несколько раз ударил кулаком по столу. – Черт, черт, черт!
   Он стукнул еще три раза, расплющив наконец степлер, уставился на него, нахмурившись. Губы его были сжаты.
   – Черт побери! – произнес он снова, уже спокойнее, прижав сложенные ладони к глазам.
   Чего она от него хочет? Почему он чувствует себя виноватым, хотя она сама хотела того же? Он не сделал ничего плохого! Ничего! Он соблазнил свою бывшую жену с полного ее на то согласия, а теперь, видите ли, он виноват. Черт бы побрал этих женщин! А эту особенно.
 
   Он поехал на следующий уик-энд в свой охотничий домик. Был искусан москитами. Сезон, к сожалению, еще не открылся. Был искусан еще и слепнями. Тоска смертная. Хоть бы с кем-то поехал. Еще на него напали клещи. Телефона там не было, а то бы он позвонил Бесс и сказал ей, что он думает по поводу ее обвинений.
   Майкл вернулся в город все еще на взводе, поднял трубку телефона и тут же бросил ее.
   Во вторник вечером у него была еще одна встреча с «Обеспокоенными гражданами», по тому же вопросу. Он ушел с нее еще более злым, потому что они потребовали, чтобы он посадил вдоль Гранд-авеню двадцать четыре взрослых дерева, по тысяче долларов каждое (включая железобетонные работы). Это не имело никакого отношения к зданию, которое он собирался построить, но ему поставили ультиматум: двадцать четыре тысячи долларов за деревья – и вопрос закрыт.
   Майкл еще четыре раза пытался дозвониться Рэнди и поздравить его, но безуспешно, и это его раздражало.
   Каждый раз, когда он проходил в галерее мимо постамента без скульптуры, он злился на Бесс, что она не завершила работу.
   В конце концов, она была главной причиной его недовольства жизнью, и он понимал это.
   Прошло две недели, а его настроение не улучшилось. Наконец однажды в конце июля, когда он пережарил свои эскалопы, а шум лодочных моторов был таким сильным, что ему пришлось закрыть дверь на балкон, по телевизору же передавали какую-то чепуху, просидев два часа за письменным столом и ничего не сделав, Майкл прошел в ванную, схватил коробку презервативов, бросился вниз к машине, доехал до ее дома, нажал кнопку звонка и остановился на ступеньках, ожидая, когда она откроет.
   Через какое-то время в холле загорелся свет, и Бесс появилась в дверях, босиком, в коротком до бедер махровом халатике с поясом. Волосы ее были мокрыми. От нее так хорошо пахло, что ее запах можно было запечатать в бутылочку и дорого продавать. Это еще больше возбудило его.
   – Майкл, что ты тут делаешь?
   – Пришел поговорить и поговорю.
   Он стремительно вошел в дом и закрыл за собой дверь.
   Она взглянула на запястье, чтобы посмотреть, который час, но часов на руке не было. Ясно, что она вышла из душа.
   – Сейчас, наверное, половина одиннадцатого!
   – Мне плевать, сколько времени, Бесс. Ты одна?
   – Да. Рэнди играет с оркестром.
   – Хорошо. Пойдем в гостиную.
   Он прошел вперед.
   – Иди к черту, Майкл Куррен! – закричала Бесс. – Врываешься в мой дом и командуешь. Меня это не устраивает. Изволь выйти и закрыть за собой дверь!
   Она прихватила полы своего коротенького халатика и пошла вверх по лестнице.
   – Подождите минуту, моя госпожа!
   Майкл бросился за ней, перескакивая через ступеньки, и поймал ее на полдороге.
   – Ты никуда не уйдешь, пока я не…
   – Я тебе не госпожа, убери руки!
   – Тогда, в моем Доме, ты этого не говорила. Мои руки тебя вполне устраивали.
   – Ты пришел, чтобы сообщить мне это? Так?
   – Нет, я пришел сказать, что после той ночи все полетело к чертям собачьим. Я брожу как ненормальный, бросаюсь на людей, которые ни в чем не виноваты, и не могу дозвониться до своего чертова сына, чтобы поздравить его.
   – И в этом виновата я? – Она прижала руки к груди.
   – Да, ты!
   – Что я сделала?
   – Ты обвинила меня в том, что я шляюсь по бабам, а это не так!
   Майкл схватил ее руку и всунул в нее коробку с презервативами.
   – Я купил их в тот день! Пересчитай!
   Она попыталась вернуть коробку:
   – Не говори глупостей. Я не буду считать!
   – Тогда как ты узнаешь, что я говорю правду?
   – Это не важно, Майкл, потому что ничего больше не повторится.
   – Черта с два не повторится! Посмотри, что со мной. Хуже, чем двурогий козел. А ты всего лишь стоишь рядом, и от тебя так пахнет! Если не пересчитаешь их, то это сделаю я. Не будешь? Ну-ка, дай сюда!
   Он схватил коробку, уселся на ступеньку у ее ног, открыл и начал считать:
   – Раз. Два. Три.
   Майкл вытряс все на ковер, насчитал одиннадцать, разбросав их около ее ног.
   – Видишь?
   Он поднял на нее глаза.
   – Одного не хватает. Теперь ты мне веришь?
   Бесс прислонилась к стене, прикрыла рот рукой и засмеялась:
   – Ты бы себя видел, как ты тут сидишь и считаешь эти штуки.
   – Да, это вы, женщины, черт бы вас побрал, превращаете нас, мужчин, в идиотов. Теперь ты мне веришь, Бесс?
   – Верю, верю. Но ради Бога, собери их. Что, если Рэнди придет домой раньше?
   Он схватил ее за голую лодыжку:
   – Спустись и помоги мне.
   – Майкл, пусти.
   Он ухватил крепче и свободной рукой поднял ее халат:
   – А что у тебя под ним?
   Она прижала халат к бедрам:
   – Майкл, дурак ненормальный, пусти меня!
   – Бог мой, Бесс, у тебя под ним ничего нет!
   – Пусти!
   – Бесс, ты ведь тоже готова. Держу пари, что так. Почему бы тебе не пригласить меня в нашу старую спальню? Мы прихватим вот эту штуку и найдем ей должное применение.
   – Майкл, прекрати!
   Он поднялся на ноги, держа в руке презерватив, и, перепрыгнув через две ступеньки, прижал ее к перилам.
   – Бесс, нас такое ждет! Мы уже убедились той ночью. Не будем терять время.
   Она из всех сил старалась отделаться от этого наваждения. Он выглядел таким потерянным со своими глазами оленя, волосами, которые нуждались в стрижке. Потерянным и притягательным: близким, теплым, соблазнительным.
   – Уходи отсюда. Ты с ума сошел.
   Майкл целовал ее шею и приник к ее телу от груди до бедер.
   – Да, сошел. С ума сошел по тебе, моя госпожа. Пошли.
   – А что потом? Повторять эти две недели? Я ведь тоже не веселилась, так же как и ты.
   Он поцеловал ее в губы, почти укусил, и прошептал ей на ухо свое предложение.
   Она хихикнула:
   – Как не стыдно, развратный старик!
   – Пошли. Тебе понравится.
   Майкл все еще сжимал ее, и она слабела.
   – Ты раздавишь меня об эти перила.
   – Ты будешь стонать так громко, что не услышишь, как все треснет.
   – Майкл Куррен, твое самомнение на знает предела.
   – Не знает.
   Он поднял ее халат и схватил руками ее ягодицы. Его губы были на ее губах, язык касался ее языка. Руки Бесс обвились вокруг его плеч, он трогал ее самые интимные места, горячие и влажные. Дыхание их прерывалось.
   Бесс прошептала:
   – Черт с тобой, дьявол. Твоя взяла.
   Он потащил ее в спальню, схватив за руку, оставив презервативы разбросанными на лестнице, срывая на ходу одежду: свою рубашку, ее пояс, свои ботинки, ее халат, – и бросил ее на кровать обнаженной.
   Они смеялись, а потом замолкли, охваченные порывом страсти.
   – Бесс, – прошептал Майкл, перекатываясь через нее и покрывая ее поцелуями, – я скучал по тебе.
   – Я тоже скучала и думала об этом. Хотела этого.
   Она прерывисто дышала.
   – О!
   Они отдавали друг другу и получали взамен, жадные, расточительно нежные и яростные. Их руки и языки путешествовали по телам друг друга, каждый брал от другого все и был благодарен за это. Простыни сбились, две подушки упали на пол, остальные они приспособили, как им было удобно.
   Он сказал:
   – Я помню твой запах.
   Она сказала:
   – А я твой…
   Запах, вкус…
   – Твои руки, – шептала она, разглядывая их, – я всегда так любила твои руки. Вот тут… сюда…
   Чуть позже он пробормотал:
   – А тебе это все еще нравится…
   – О-о, – простонала она, закрыла глаза и чуть слышно прошептала:
   – Да.
   То, что происходило сейчас между ними, происходило множество раз и у других. Почему же им казалось, что эти ощущения могут принадлежать только им? Им, и никому больше – ни до них, ни после? Они сами ответили на этот вопрос, когда он слился с ней, прижимая ее к груди.
   – Я думаю, что опять в тебя влюблен, Бесс, – прошептал он в ее влажные волосы.
   Ее сердце отчаянно забилось. Казалось, его биение наполняло все ее тело, всю комнату, весь мир.
   – Я думаю, что тоже влюбилась в тебя.
   Боясь разрушить этот трепещущий драгоценный момент, ни один из них не говорил и не двигался. Ее глаза были закрыты, его широкая ладонь лежала на ее затылке, влажные волосы приятно холодили ее.
   Наконец Майкл отстранился, ласково убирая волосы от ее лица.
   – Это правда? – Он удивленно улыбался.
   – Правда.
   Они целовали друг друга с пронизывающей душу нежностью – голову, лицо, виски, горло. Каждый поцелуй говорил больше, чем произнесенные слова.
   – Эти последние две недели были ужасны. Давай никогда больше не доставлять столько горя друг другу, – прошептал он.
   – Да, – согласилась она так тихо, что слово еле слетело с ее губ.
   Все это, начавшись столь непристойно, закончилось красиво. Мужчина и женщина, прильнувшие друг к другу в ритмичных движениях. Затем последний момент, остановивший дыхание, экстаз… и улыбка, когда он кончился.
   Потом она прошептала:
   – Не уходи… – И положила его руку туда, где ей и полагалось лежать, а другую туда, где, казалось, осталась ее душа.
   Потом они лежали на боку. Горела настольная лампа, тишину нарушал шелест крыльев какого-то насекомого. Их головы лежали на одной подушке, и волосы Бесс, как всегда, пахли розами. Сбившееся покрывало разделяло их ноги. Майкл ногой расправил его, нащупал пальцы Бесс, прижал их к своим, закрыл глаза и вздохнул.
   Она рассматривала его левую руку, свисающую с матраса, пятно волос под мышкой, белую кожу на внутренней стороне руки, золотой браслет часов, ладонь, пальцы, на которых не было кольца.
   Прошло немало минут, прежде чем он произнес:
   – Бесс?
   Она открыла глаза:
   – Что?
   – Готова выслушать предложение руки и сердца?
   Она ответила не сразу:
   – Не знаю.
   – Я думаю, что нам следует обсудить этот вопрос, – сказал он.
   – Согласна.
   Они поудобнее улеглись на спину. Он вынул руку из-под ее головы.
   – Хорошо, – начал он. – Давай поговорим напрямую. Как ты думаешь, если мы снова поженимся, все будет хорошо?
   Хотя Бесс уже знала, о чем пойдет речь, слово это заставило ее вздрогнуть. Она ответила:
   – Я только об этом и думаю. Что касается постели, то да.
   – А кроме этого?
   – А ты как думаешь?
   – Я думаю, что самой большой проблемой будет доверие. У каждого из нас были другие и…
   – Другой. У меня, во всяком случае.
   – Да и у меня тоже. Но доверие – это то, что будет необходимо прежде всего.
   – Ты прав.
   – Мы оба встречаемся с разными людьми, вступаем с ними в деловые отношения, иногда нужны вечерние встречи. Если я скажу тебе, что еду на совещание в мэрию, ты мне поверишь?
   Майкл взял ее руку и положил на свою.
   – Не знаю, – ответила она честно. – Когда я наткнулась на ту коробку с презервативами, я думала…
   Они внимательно рассматривали свои руки, меняя положение пальцев.
   – Да ты ведь знаешь, что я подумала.
   – Знаю.
   Он отпустил ее руку и положил свои под голову.
   – Но мы не можем постоянно пересчитывать презервативы, Бесс.
   Она повернулась к нему и положила руку ему на грудь:
   – Понимаю, Майкл. Я просто честно говорю то, о чем думаю.
   – Ты больше не сможешь мне доверять?
   Бесс молчала, задумавшись.
   Майкл снова заговорил:
   – Я думал и о многом другом. Мы ведь оба работаем. Я теперь все хорошо осознал и готов разделить с тобой домашний труд наполовину, нет, не обязательно наполовину. Иногда на шестьдесят четыре процента, иногда на сорок шесть. Я понял теперь, что, когда работают оба, усилия должны быть совместными.
   Она улыбнулась:
   – У меня теперь домработница.
   – Она для тебя готовит?
   – Нет.
   – Ну, вот видишь. Мы можем готовить по очереди.
   Бесс почувствовала, что засыпает, – Знаешь что?
   – Что?
   – Мне нравится, что меня уговаривают. Продолжай.
   – Я даже думал про мою охоту. Я знаю, что тебя обижало, когда я уезжал и оставлял тебя одну, но теперь у меня есть охотничий домик, и ты можешь ездить со мной… зажечь огонь в камине… взять с собой хорошую книжку… ну как?
   – Ммм…
   – Для тебя будет полезно отвлечься от дел, немного отдохнуть…
   – Ммм…
   Ее рука лежала на его груди тяжело и неподвижно.
   – Бесс, ты спишь?
   Она ровно дышала, даже ресницы не подрагивали во сне. Он приподнялся на локте, нащупал покрывало, прикрыл ее, затем себя. Она что-то пробормотала и задышала глубже. Он положил руку на ее живот, подтянул к нему колени, устроился поуютнее рядом и подумал: «Я посплю только полчаса… так приятно быть рядом с ней… если я не выключу свет, то проснусь скоро».

Глава 16

   Рэнди вернулся домой в четверть третьего ночи, выехал на дорогу, ведущую к дому, и остановился, уставившись в изумлении на серебряный «кадиллак-севилль». «Какого черта, что он делает здесь?» Он поднял глаза на окна спальни матери, увидел, что там горит свет, покачал в негодовании головой и захлопнул за собой дверь фургона.
   В холле на втором этаже горела люстра. На ступеньках лестницы было что-то разбросано. Он подошел поближе и увидел коробку из-под презервативов и сами презервативы. Рэнди поднял один из них, положил на ладонь, рассматривая, и стал осторожно подниматься по ступенькам, стараясь не задеть валявшуюся там одежду. На лестничной площадке ее было еще больше – мужские брюки, ботинки, халатик матери, который она надевала после ванны. Дверь в спальню была распахнута, в комнате горел свет.
   – Мам, – позвал он.
   Молчание.
   Он подошел к двери, остановился и позвал еще раз:
   – Мама, ты в порядке?
   Опять никакого ответа, поэтому Рэнди вошел в спальню.
   Отец с матерью лежали на кровати, свернувшись калачиком, голые, чуть прикрытые покрывалом. Рука Майкла обнимала талию Бесс, другая лежала на ее груди. Комната выглядела как поле боя, а сама кровать имела такой вид, словно ее пропустили через машину для изготовления канатов. Пустой пакетик от презерватива лежал на кровати с отцовской стороны, рядом с ним мокрый носовой платок.
   Рэнди почувствовал, как вспыхнуло его лицо. Он сделал шаг, чтобы уйти, но тут Майкл проснулся, поднял голову и увидел Рэнди в дверном проеме. Он взглянул на Бесс, которая спала, прикрыл покрывалом ее грудь и посмотрел на сына:
   – Рэнди?
   – А ты – мужик с яйцами. У тебя хватило совести вот так сюда явиться, – прошипел Рэнди.
   – Эй, Рэнди, подожди…
   Но Рэнди уже выскочил из комнаты, прогремев по лестнице вниз.
   Бесс открыла глаза и пробормотала:
   – Майкл? Который час?
   – Четверть третьего. Спи.
   Она поджала колени и стала натягивать покрывало.
   – Укройся.
   – Бесс, Рэнди дома.
   – Ну и что? Теперь он знает. Погаси свет и укройся.
   Майкл выключил свет и забрался под покрывало.
 
   Утром он проснулся, почувствовав, что за ним наблюдают. Так и было. Бесс, положив голову на единственную подушку, оставшуюся на кровати, рассматривала его.
   – Привет! – Лицо ее выражало полное удовлетворение.
   – Привет.
   – Где твоя подушка?
   Его голова лежала на матрасе.
   – Мы вроде бы сбросили ее на пол.
   Она улыбнулась и сказала:
   – Итак, нас застукали.
   – И не говори.
   – Он зашел в комнату?
   – Ух ты!
   – Что-то сказал?
   – Сказал: «Ты – мужик с яйцами».
   – Так и есть. Можно я их потрогаю?
   Он ухмыльнулся, оттолкнул ее руку и с сожалением сказал:
   – Послушай, хозяйка, наш сын дома и кипятком писает.
   – И что же мы ему скажем?
   – Черт. Не знаю. Есть идеи?
   – Ну, например: «В сорок лет тоже хочется»?
   – Забавно. Очень забавно.
   Майкл сел на край кровати и потянулся.
   Бесс потрепала его волосы:
   – Он не встает раньше девяти, что-то вроде этого.
   – Тогда я останусь до девяти или что-то вроде этого.
   – Не обязательно. Я с ним поговорю.
   – Он не на тебя злится. На меня. Я не собираюсь оставить тебя и удрать, поджав хвост.
   Она провела рукой по его спине. Спина была прямой и твердой.
   Майкл посмотрел на нее через плечо:
   – Когда мы его зачинали, приходило ли тебе в голову, что нам придется перед ним извиняться за нечто подобное?
   Бесс улыбнулась.
   Майкл поднялся, совершенно голый, и прошел в ванную. Он оставил дверь открытой, и она улыбнулась своим воспоминаниям. Покончив с утренним туалетом, он наклонился к зеркалу, рассматривая свое лицо.
   – Знаешь, почему я поняла, что у тебя интрижка? – спросила она.
   – Почему?
   Он достал из ящика ее щетку для волос и стал причесываться.
   – Ты стал закрывать дверь в ванную.
   С кровати она видела лишь половину его, вторая была отрезана дверью. Он перестал причесываться, повернулся вокруг, заглянул в спальню и спросил:
   – Правда?
   – Хм…
   Она лежала на кровати, положив голову на сложенные руки, слегка улыбаясь. Майкл вышел из ванной, подошел к ней, совершенно не смущаясь своей наготы, и сел на край кровати.
   – Ну, вот… видишь?
   Он дотронулся до ее носа обратной стороной щетки.
   – Я оставил ее открытой. Разве это ничего не доказывает?
   Они улыбнулись друг другу. Он обнимал ее одной рукой, их голые бедра разделяла лишь тонкая простыня.
   Ночью прошел дождь. Через открытые окна проникали в спальню утренняя свежесть и запах, чем-то напоминавший грибной. Где-то капала вода и методично ударяла по металлу – блин, блин, блин. Это был самый идиллический момент их взаимоотношений после развода. Было больно прерывать его.
   – Майкл, послушай… – Бесс провела ладонями по его руке. – Я не буду врать Рэнди и говорить ему, что я опять выхожу замуж. Это не так. Мне нужно какое-то время подумать. Эта… ну, как бы сказать… связь, интрижка… которую мы начали, всего лишь роман. Если Рэнди будет трудно привыкнуть к этой мысли, что поделаешь. Но врать я не буду. Ты меня понимаешь?
   Майкл отодвинулся от нее подальше, повернулся к ней спиной:
   – Да, конечно. Ты хочешь сказать, что я хорош для тебя в постели, но и только.
   Она села, коснулась его спины:
   – Нет, Майкл.
   Он поднялся, нашел свое белье, надел его, собрал все раскиданное в холле и на ступеньках. В комнату он вошел наполовину одетым, держа в руках ее халат и горсть презервативов, и бросил их вместе с пустой коробкой на кровать.
   – Вот. – Застегнул пуговицы рубашки и стал сердито засовывать ее в брюки. – Держи их под рукой, потому что я обещаю тебе, что вернусь. Я вряд ли справлюсь с искушением. Прекрасный пример для наших детей. Как ты думаешь?
   – Майкл, это ты пришел сюда. Не я. И не вини меня за то, что случилось.
   – Я хочу жениться на тебе, черт побери! А тебе, видите ли, по душе романчик…
   – Я этого не говорю.
   Бесс вскочила на ноги, схватила халат, натянула его через голову.
   – Я не хочу повторить ошибку, споткнуться еще раз. Вот и все.