Страница:
Мне даже захотелось увидеться с Черилл.
Фаллон, ты сущий подонок, подумал я. Ведь тебе нравится убивать...
А кто-то другой в этот миг тоже мечтает... убить меня, потому что у них — труп, и они понимают, что бывший зек будет мстить за своего сокамерника. И кто бы он ни был, Старику не будет покоя, ибо этот убийца знает о золоте, и нужен только подходящий момент, чтобы отправить его на европейские рынки.
Мамаша Кристи была одной из тех старых нью-йоркских профессионалок, которая умела ничего не видеть, ничего не слышать, ничего не помнить. Она содержала дешевую гостиницу рядом с доками, где разгружались суда пароходной линии «Кюнард-лайн». Увидев меня, она лишь ткнула большим пальцем в нужную сторону.
— Твоя девка во втором номере, Фаллон.
Поблагодарив ее, я поднялся к Черилл, которая сидела в грязноватой комнатушке, с гамбургером в одной руке и с «Ньюс» в другой. Я сразу заметил, что, по крайней мере, на сей раз мне отвели место на внутренней полосе. Взглянув на меня поверх газеты, она сказала:
— А ведь ты это сделал, босс.
— Одерни юбку. Мамаша думает, что я снял номер для свидания с тобой.
— Она слишком короткая. А твое «свидание» звучит пошловато.
— Другого не подобрать.
— Жаль, — вздохнула она.
Я закрыл и запер дверь на ключ. Подойдя к окну, опустил жалюзи. Она по-прежнему не отрывала глаз от газеты.
— Что ты там вычитала?
— Ты объявлен в розыск, — сообщила мне Черилл. — За убийство.
— Потрясающе! — сказал я.
— Его звали Артер Литлуорт, он же Шим Малыш, он же Малыш Шим, он же Малыш Сохо, он же...
— Знаю.
— Наемный убийца из Де-Мойна, штат Айова. «Магнум-357». Он таскал его с собой, засветился в двух других делах, одно в Лос-Анджелесе, другое в Нью-Йорке.
— Почему он очутился тут в городе?
— Из-за твоего приятеля. Визгуна.
— У них был зуб на него, не так ли?
— Конечно. Он сидел в камере с Визгуном до тебя. Они были врагами.
— Что-то я его не помню.
— Он вышел до твоего появления. Я проверила. Так что твои действия могут считаться только местью и ничем иным. — Она отложила газету и уставилась на меня своими большими круглыми глазами. — Теперь все будут охотиться за тобой, чтобы прикончить.
— А ты как думаешь? — спросил я.
— Стоит ли тебе интересоваться этим сейчас?
— Да пошло оно... Что тебя волнует?
— Похоже, ты совсем не разбираешься в женщинах, а?
— Детка, да я их знаю вдоль и поперек.
— Ну, и что-нибудь усвоил?
— Достаточно, чтобы держаться от тебя подальше... как от объекта секса.
— Хватит одного телефонного звонка — и ты про все забудешь.
— Как и ты, куколка.
— Я — не девственница.
— Есть и другие способы убедиться.
— Звучит заманчиво.
— Попробуй со мной.
— Может, попозже.
— Слава Богу. А то меня достала одна машинисточка, из которой секс так и прет.
Она глуповато улыбнулась мне.
— Ах ты, подлец! — воскликнула она. — Какого черта я должна разрываться между долгом и влюбленностью, как юная школьница!
— Интересно, каким ты меня видишь?
— Толстым, безобразным бездельником с уголовным прошлым. Ты даже одеваться толком не умеешь. Бывший коп, бывший зек, начинающий репортер, а в настоящее время — преступник в бегах.
— Благодарю, — сказал я. — И все — за пару дней.
— Могу ли я помочь тебе смыться?
— Никак хочешь попасть в соучастницы?
Она глянула на полурасстеленную постель и усмехнулась.
— Порой я удивляюсь самой себе.
— Мм-мм...
— Я куда лучше соображаю, когда занимаюсь любовью, — сказала она.
Потом, когда мы уже лежали рядом, продолжила:
— У тебя же нет ни одного шанса. И ты это знаешь.
— Кто так решил?
— Все решено и расписано давным-давно.
— Только не пори чушь о кисмете и о судьбе, девочка.
— Посмотри правде в глаза. Твое будущее запрограммировано, и тебе никуда не деться.
— Помолчала бы ты, специалист по условно-досрочному.
— Вполне рассчитанный риск. — Черилл лежала, глядя в потолок, и лицо ее было предельно серьезно. — Они решили, что игра стоит свеч.
— Они забыли о факторе случайности, — возразил я.
— Он был всего лишь сокамерником.
— Ты не знаешь, что такое жить в тюрьме. С соседом на верхней койке.
— И стоит умирать из-за этого?
— Разве смерть не ждет нас всех?
— И что же?
— А то. Я просто трахаю тебя... и даже не говорю «Я люблю тебя, милая».
— Специалиста по условно-досрочному устраивает и трахание, — спокойно ответила она.
— Но не машинистку, — уточнил я. — Так расскажи, что ты выяснила?
— Чарли считает, что лучше бы тебя прикончили.
— Прелестно!
— И не только он. Тебе заказали киллера.
— Как я и предполагал, — сказал я. Повернувшись на бок, я обнял ее нежное милое тело и тут же уснул. Меня не покидало ощущение уюта и покоя. Погружаясь в сон, я успел лишь подумать, как далеко эта куколка может зайти ради мужика.
Что уж тут говорить о золоте — та еще зараза.
Локо Бене так перепугался, когда я, то есть знаменитый убийца, возник у его изголовья, что чуть не вырубился при виде мрачной дырки на конце ствола моего 45-го калибра и заныл:
— Ради Бога, Фаллон, я ничего не слышал, только разговоры на улицах...
— Бене... ты обретался вместе с Шимом Малышом, — припомнил я информацию Черилл.
— Ну да, ну да! Я не забыл. Но мы не были приятелями. У него имелись кое-какие связи с гангстерами, и поэтому мы делали с ним кое-какие денежки.
— О'кей, Локо. Вы на пару участвовали в доставке наркотиков. Какие новые дорожки вы протоптали?
— Да ты что? Ты меня в угол загоняешь. Если что-то станет известно, думаешь, они не догадаются, кто проболтался? Я знаю только, как их доставляют. И понятия не имею, как вывозят.
— Локо, сведения уже просочились. Собираются вывозить золото, а ты по этой части — мастак. Только не говори мне, что ты ничего не слышал.
— Фаллон...
Я взвел курок, и его металлический щелчок прозвучал как удар грома.
Он сглотнул и растерянно пожал плечами:
— Конечно, я кое-что слышал. Вроде кто-то ищет Гиббонса, но не знают, что он мотает срок в мексиканской тюрьме.
— Адриан Гиббоне?
— Ясно, он. Он имел дело с большими грузами, и перво-наперво с запчастями. В своем деле он — чистый артист. Провозил наркоту, как сущую рухлядь, и пудрил мозги таможенникам. У него никогда не было никаких неприятностей, пока он не трахнул ту мексиканскую дешевку.
— Но золото таким манером не переправить, — заметил я. — Кого еще они могут найти?
— Мне никто не говорил... а, черт! Китаец. Отказался от предложения, потому что он спекся на сделке с картинами из музея. Да и в любом случае, он пользовался только законными путями. А вот золото...
— Кто такой Механик, Локо?
— А?
— Ты меня слышал.
— По машинам, что ли... или шулер?
— Кого Шим Малыш называл Механиком?
Он сцепил пальцы и нервно облизал пересохшие губы.
— Был вроде с ним в тюрьме парень, которого звали Механиком. Только он делал тайники в автомобилях, в которых через границу перевозили гашиш и травку.
— Помнишь, как его зовут?
— Не-а, но номер его машины кончается на двойную восьмерку. Он освободился передо мной. Фаллон, как насчет того, чтобы оставить меня в покое? Я тебе выложил...
Я поставил револьвер на предохранитель и сунул его за пояс.
— Может, я еще навещу тебя, Локо, — сказал я. — Так что держи ушки на макушке.
Хорошо, что Черилл снабдила меня точной информацией. На меня в самом деле был заключен недешевый контракт с киллером, и в тех местах, которые я обычно посещал, стали мелькать новые физиономии, репутация которых не была ни для кого тайной. О'Мейли, швейцар в моем доме, был настоящим другом. Он искренне обрадовался, услышав меня, и сказал, что чертовски уверен — кто-то уже обыскивал мою квартиру. Он приготовил мне смену одежды и спрятал ее в своем шкафчике в подвале, куда можно было попасть через черный ход — ключ он положил на притолоку. Я сразу же понял, что на служебный телефон поставят «подслушку», и заблаговременно позаботился о системе связи с Черилл. Она подтвердила уже имеющуюся у меня информацию, предварительно пообщавшись с полицией, с репортерами и двумя сотрудниками окружной прокуратуры.
— Черт возьми, ты влипнешь, Фаллон! — раздраженно сказала она.
— Теперь слишком поздно выходить из игры.
— Тебе лучше знать, — буркнула она.
— Конечно, — заверил я ее. — Я могу доказать, что стрелял в целях самообороны, тем более что из этого же оружия убили Визгуна. Но кто аннулирует контракт с киллером на мое убийство?
— Вот это самое странное, не так ли?
— Чертовски странное. Слишком высокая цена за бывшего зека, который пристрелил какого-то подонка с оружием... но когда речь идет о спасении некоей личности, которая сидит на груде золота, то считай, всего лишь выплачиваешь налог.
— Ладно, не читай мне лекции. Лучше скажи, что делать.
Мне нужно, втолковал я ей, найти парня, которого называют Механиком... Я сообщил ей предполагаемые даты, когда он сидел за решеткой, и две последние цифры номера его машины. Пусть она возьмет кассету и японский мини-диктофон из ящика моего письменного стола и встречает меня у Мамаши Кристи к двум часам ночи. На все про все у нее четыре часа.
Я снова ушел в ночь. Кто-то же должен знать Механика. И если Старик решил пристрелить и его, то вытащить парня из этого дерьма можно только одним способом — распространить слухи, что его ждет. Чем бы Механик сейчас ни занимался, он тут же бросит все свои дела, если узнает, что расплатятся с ним пулей в затылок. Вся эта партия золота была слишком тяжела и нетранспортабельна. Справиться с ней мог только человек с толковой головой и ловкими руками, который был бы в состоянии придумать какой-то особый способ транспортировки. Пересылать золото мелкими партиями — значит слишком много операций и слишком много людей, с каждым из которых будет возрастать уровень риска, так что я не сомневался, что его постараются выбросить на рынок единой партией. Мне осталось только выяснить, когда все произойдет, каким образом и кто этим занимается. Наконец, что мне делать, если все это удастся выяснить.
Конечно, я мог выложить всю эту историю Чарли Уоттсу, и служака-капитан начал бы исправно раскручивать ее, но, если готовится операция против банды, всегда надо учитывать возможность протечки какой-нибудь из труб запутанной чиновничьей системы, после чего желтый металл вернется в свой тайник до наступления лучших времен.
Нет, мне оставалось одно — самому разбираться в этой истории.
К полуночи я уже побывал в трех разных местах, но многого узнать о Шиме Малыше так и не удалось. Он был типичным одиночкой, который мотался из одного дешевого мотеля в другой, никогда не имел постоянного адреса; в карманах у него всегда водилось достаточно денег, но никто не мог припомнить, чтобы у него был какой-то постоянный приятель. Несколько раз его видели с каким-то парнем, совершенно невыразительной личностью, но Пэдди Эйбл, ночной бармен в «Далеком Грилле», сказал, что, насколько ему известно, тот парень всегда таскал при себе пушку, и пару раз он заметил у него в руках газету из другого штата. Название ее он не помнит, там было изображение большого орла. Пэдди заметно нервничал, разговаривая со мной, так что я поблагодарил его и ушел.
С реки поднимался густой туман, в воздухе ощущалось предвестие надвигающегося дождя.
Я двинулся по Седьмой авеню и дошел до перекрестка, где было строение, предназначенное под снос. Вдохнул едкий запах всех испарений города, которые въелись в кирпичную кладку, словно перегорелый жир в старую сковородку, и повернул на запад в поисках последнего адреса, по которому жил Шим Малыш. Это оказалась ветхая гостиница с дешевыми номерами, которые можно было снять на день или неделю, но чаще всего их использовали на часок или даже на несколько минут недорогие шлюхи, торговавшие собой в районе Бродвея, или идиоты туристы, считавшие, что, трахнув кого-то в Нью-Йорке, дома они будут за закрытыми дверями рассказывать эту потрясающую историю своим приятелям.
Парнишка с грязными ногтями, сидевший за конторкой, пододвинул мне регистрационную книгу, даже не взглянув на меня. Его вполне устроил беглый взгляд на мою репортерскую карточку и пять долларов, после чего он поведал мне, что копы уже обшарили комнату Шима Малыша, но ровно ничего не обнаружили, кроме чемодана с личными вещами и портативного радиоприемника. Насколько ему известно, к Малышу никогда не ходили гости, да и вообще он о нем ничего не может рассказать.
— Как насчет дам? — спросил я.
Он обалдело уставился на меня и сказал не без юмора:
— Вы шутите? Вы что, не видите, куда попали?
— То есть он никого не приводил?
— Да ему надо было всего лишь постучать в любую дверь. Здесь штаб-квартира десятидолларовых шлюх, которых можно драть во все дырки. Если мужик с извращениями, он может найти классом и повыше.
Я продемонстрировал ему очередную пятерку, которая мгновенно исчезла у меня из пальцев.
— А кого он предпочитал?
Он ткнул большим пальцем в сторону узенького холла. В дверях появилась коренастая девица в коротком обтягивающем платье, с мрачным усталым лицом.
— Поговори с Софи. Она знала этого парня. — Он кивнул ей, и, когда девица заметила меня, мрачное выражение тут же исчезло с ее лица, словно кто-то щелкнул выключателем, и на физиономии засияла профессионально приветливая улыбка. Она даже не стала терять время на знакомство. Просто подцепив под руку, она протащила меня по двум лестничным маршам к своему номеру, открыла дверь и через полминуты осталась в чем мама родила. Повернувшись, она распростерла руки и сказала:
— Десять долларов — и вынимай свое хозяйство.
Я вручил ей двадцать и велел одеться. Шрам от аппендицита, еще один после кесарева сечения, испещренная складками задница и бритый лобок в розовых царапинах от тупой бритвы — она не вызывала у меня никаких сексуальных позывов.
Но, получив двадцатку, она сделала то, что от нее требовалось.
— Ты любитель извращений? — с интересом спросила она. — Можешь поиметь меня и одетой, если тебе так нравится.
— Я любитель поговорить, — объяснил я ей.
На этот раз ее искренняя улыбка была полна усталости.
— Как хорошо, мистер. — Она хлопнулась в кресло и стянула черный парик. На голове у нее была спутанная копна кудряшек. — Сегодня вечером я буду только рада пообщаться. Мне здорово досталось. Ну, вы хотите вести грязные разговоры, услышать историю моей сексуальной жизни или же...
— Я хочу информацию.
Она слегка прищурилась:
— Вы вроде не коп. Ведете себя не как они.
— Я репортер, Софи.
— Черт возьми, что мне рассказывать? Вы делаете материал о шлюхах? Да кому это надо? Вам стоит только...
— Шим Малыш.
— Он мертв. — По выражению ее лица я понял, что больше она ничего сказать не может.
— Знаю. Это я убил его.
И тут она меня узнала. Она вспомнила фотографии в газетах, все сопоставила, и воображение нарисовало ей жуткое зрелище.
— Мистер... — хриплым испуганным голосом проговорила она. — Я давала ему только пару раз. Чисто для заработка. Он был... ну, с ним все было о'кей...
— Он жил тут две недели, девочка. И только не рассказывай мне, что ты понятия не имеешь о своих соседях.
— В общем, мы немного разговаривали. Болтуном его не назовешь. В моем деле, если хочешь заработать, отвлекаться некогда.
— Сколько он тебе платил?
— Пятьдесят... оба раза. Не скупился. Такие не часто встречаются.
— Чувствую, ты охотно проводила с ним время.
— Почему бы и нет?
Я улыбнулся ей, и она снова перепугалась.
— На чем он зарабатывал?
— Честное слово, мистер... вот черт, да мы только...
Я, улыбаясь, продолжал смотреть на нее, и она вытерла рот тыльной стороной ладони.
— Он был... ну, одним из тех парней. Ну, не очень важных. Он хотел, чтобы я считала его именно таким, но я-то все видела. Он говорил, что у него отличная надежная работа, и все время смеялся при этих словах. Прямо помирал со смеху, но я не задавала ему никаких глупых вопросов. Он был из тех, кто сразу же начинают злиться, и все время таскал с собой жуткую пушку. Даже когда мы трахались, засовывал ее под подушку.
— Называл какие-нибудь имена?
— Просто говорил, что сейчас у него — самая классная работа. И смеялся.
— Кто у него был в друзьях?
— Никого не видала. Как-то раз встретила его на Восьмой авеню. С каким-то парнем, вот и все.
Я встал, и она испуганно вжалась в спинку кресла.
— Наверное, я не должен напоминать тебе, чтобы ты не вздумала звонить кому-то? Ясно?
— Мистер, — начала она, — я заработала себе на кусок хлеба, вы поговорили, и теперь давайте все забудем.
— Хорошо сказано. — Я посмотрел на часы. На них было четверть второго.
— Привет, красавица! — сказал я.
— У моей квартиры дежурят два детектива. Ждут появления прелестной особы.
— Проскочила?
— Да. Но они все еще торчат на месте. Ждут Мисс Очарование. На всякий случай я проскользнула задворками.
— Принесла?
— Да, но сначала поешь.
Я как-то забыл, что голоден, и теперь жадно впился зубами в гамбургеры. Покончив с едой, я вытащил из конверта, что она принесла, бумаги и разложил их на постели. Теперь все связи и контакты, выявленные Чёрилл, были у меня перед глазами.
Механиком звали некоего Генри Бордена, пятидесяти девяти лет; его арестовывали за хранение и продажу наркотиков; подозревали, что он устраивал в кузовах грузовиков тайники для переправки нелегальных товаров. По профессии — инструментальщик и жестянщик; в последнее время работал на алюминиевом заводе в Бруклине. Жил где-то в Виллидже.
Кое-что стало проясняться. Связующим звеном был металл.
Сложив бумаги в пачку, я аккуратно, не потревожив слой пыли, заснул их под шаткий комод и сказал:
— Двинулись.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас, — повторил я.
— Похоже, тебе стоит немного отдохнуть, — решительно возразила она.
— Нет. Пока есть силы, надо действовать.
На углу мы остановили такси, вылезли за два квартала до дома Бордена и остаток пути прошли пешком. Начало моросить, и улицы были пустынны. Мы нашли номер дома, в подвальном помещении которого обитал Борден, и без труда проникли внутрь, потому что тот, кто был тут до нас, не потрудился закрыть двери.
Он же и оставил Механика лежащим на полу с перерезанным от уха до уха горлом в огромной луже крови, которая растеклась по дощатому полу. Помещение было столь невелико, что обыскать его можно было в два счета, но незваный гость явно не пожалел трудов. Все было вывалено и вывернуто, включая и карманы одежды, а на полу на видном месте — как ложная улика ограбления — валялся пустой бумажник. Была оторвана даже подкладка рабочей куртки Бордена и расстегнуты все карманы на «молниях», а в нагрудном кармане так и остались торчать две авторучки и ручка маленькой отвертки. Ее я положил на стул, а ручки забрал себе. Бордену они больше не понадобятся.
За спиной у меня Черилл стала давиться рвотными спазмами. Я вывел ее наружу, и мы прошлись, пока она не начала чувствовать себя лучше, после чего, поймав такси, я отвез ее домой. Она прошла к себе через подъезд соседнего дома, а я вернулся к Мамаше Кристи. За мной никто не следил.
И теперь я сидел на краю кровати и раз за разом внимательно прокручивал запись. Голоса вели речь о необходимости избавиться от Механика — тот сделал свое дело, груз готов к транспортировке. Ясно было, что у них уже все было на мази. Вытащив ручку, я сделал несколько пометок, готовясь к завтрашнему дню. Исписав один листик, я взялся за другой. И лишь закончив с пометками, я увидел маркировку на корпусе ручки: «Ассоциация Ридинга, редкие книги, первоиздания». Судя по адресу, ассоциация располагалась на Мэдисон-авеню, в районе пятидесятых улиц. Я взглянул на другую ручку. Такое же дешевое изделие с рекламой «Макинтош и Стилс. Алюминиевые отливки». Пожав плечами, я опустился на постель и через минуту уже спал.
Я пролистал все газеты, но в утренних не было ни слова о трупе, обнаруженном в Виллидже, и, если кто-то не зайдет к Генри Бордену, лежать ему там незамеченным, пока трупный запах не начнет беспокоить соседей.
К половине одиннадцатого я поднялся в лифте на четвертый этаж здания, где располагалась «Ассоциация Ридинга». Там работало не менее дюжины сотрудников — с благообразным обликом пожилых ученых; несколько почтенных особ академического вида бродило между стендов, изучая рукописи, разложенные в застекленных витринах.
Я не очень разбирался в старых книгах, но библиофилы — люди особой породы; предполагалось, что каждый, кто сюда заходит, должен быть любителем раритетов и первоизданий. Какой-то худенький старичок дружелюбно кивнул мне и немедленно осведомился, что я могу продемонстрировать. Я увильнул от ответа, позволив ему пуститься в рассуждения о книжных выставках. Он только что посетил одну из них в Лос-Анджелесе, а на следующей неделе — он уже это предвкушает — его ждет другая, в Нью-Йорке, но, к глубочайшему сожалению, придется пропустить лондонскую, в конце месяца; разумеется, главным событием года будет большая чикагская выставка, и есть надежда, что там будут экспонированы новые фонды.
Я даже обменялся рукопожатием лично с мистером Ридингом, пучеглазым мужчиной лет за тридцать, в очках с толстыми стеклами, с сияющей улыбкой на лице, который одновременно разговаривал с тремя собеседниками. Насколько я понял, основной темой его разглагольствований был сюрприз, который он готовит к чикагской книжной выставке.
Расставшись с ним, я побродил по офису, успев заглянуть за каждую дверь, но повсюду меня встречал лишь шорох бумаг. Через широко распахнутую дверь в кабинет Ридинга я увидел стены, сплошь заставленные полками с книгами, древний письменный стол, заваленный бумагами, и архаичный сейф, за приоткрытой дверцей которого виднелись груды папок.
Я уже собрался уходить, когда вдруг в офисе появились двое фотографов из журналов, с которыми я был знаком, и мне пришлось поспешно нырнуть за полки, где я наткнулся на девушку в комбинезончике, с измазанной физиономией. Удивленно охнув, она выронила из рук корзинку с бумагами.
— Прошу прощения, мисс! — извинился я и нагнулся, чтобы собрать бумажный мусор.
Засмеявшись, она откинула свисавшую на глаза челку.
— Эй, дайте-ка мне. Не то вы испачкаете руки, а вы же знаете, как к этому относится мистер Ридинг. — Она собрала использованные копирки, исчерканные черновики, завернула в бумагу два аэрозольных баллончика, положила сверху две пустые бутылки из-под пива и протиснулась мимо меня.
Фотографы топтались рядом с Ридингом, рассматривали что-то на полках, и, улучив момент, я выскользнул в коридор и нажал кнопку лифта.
Тут я ничего не выяснил. Полный облом.
Когда я вышел на улицу, снова начался дождь, который дал мне отличный повод пониже надвинуть шляпу на лоб. Через весь город я поехал к газетному киску, где продавались местные издания. Внимательно просмотрев все газеты на стендах, я так и не нашел ни одной, в шапке которой был бы знак большого орла. Я еще раз пробежался по ним взглядом, но — с тем же результатом. В дневных местных газетах по-прежнему не было ни слова о смерти Генри Бордена.
В таких случаях время, как правило, играет на руку убийце. И если ты уж напал на след, его нельзя терять, каких бы это тебе ни стоило усилий. В табачной лавочке на Таймс-сквер я обнаружил пустую телефонную кабину, отыскал номер телефона в Бруклине компании «Макинтош и Стилс», позвонил туда и услышал на другом конце линии раздраженный голос управляющего:
— Этот сукин сын сегодня так и не появился, а нам заказ надо сдавать...
— Может, с ним что-то случилось? — предположил я.
— Неужели? Мы позволили ему взять с собой инструменты, на время конечно, а он, видно, забыл, кому они принадлежат. Он единственный, кто может справиться с этим проклятым заказом, но, если он не приволочет свою задницу, мы, черт побери, обойдемся и без него.
Фаллон, ты сущий подонок, подумал я. Ведь тебе нравится убивать...
А кто-то другой в этот миг тоже мечтает... убить меня, потому что у них — труп, и они понимают, что бывший зек будет мстить за своего сокамерника. И кто бы он ни был, Старику не будет покоя, ибо этот убийца знает о золоте, и нужен только подходящий момент, чтобы отправить его на европейские рынки.
Мамаша Кристи была одной из тех старых нью-йоркских профессионалок, которая умела ничего не видеть, ничего не слышать, ничего не помнить. Она содержала дешевую гостиницу рядом с доками, где разгружались суда пароходной линии «Кюнард-лайн». Увидев меня, она лишь ткнула большим пальцем в нужную сторону.
— Твоя девка во втором номере, Фаллон.
Поблагодарив ее, я поднялся к Черилл, которая сидела в грязноватой комнатушке, с гамбургером в одной руке и с «Ньюс» в другой. Я сразу заметил, что, по крайней мере, на сей раз мне отвели место на внутренней полосе. Взглянув на меня поверх газеты, она сказала:
— А ведь ты это сделал, босс.
— Одерни юбку. Мамаша думает, что я снял номер для свидания с тобой.
— Она слишком короткая. А твое «свидание» звучит пошловато.
— Другого не подобрать.
— Жаль, — вздохнула она.
Я закрыл и запер дверь на ключ. Подойдя к окну, опустил жалюзи. Она по-прежнему не отрывала глаз от газеты.
— Что ты там вычитала?
— Ты объявлен в розыск, — сообщила мне Черилл. — За убийство.
— Потрясающе! — сказал я.
— Его звали Артер Литлуорт, он же Шим Малыш, он же Малыш Шим, он же Малыш Сохо, он же...
— Знаю.
— Наемный убийца из Де-Мойна, штат Айова. «Магнум-357». Он таскал его с собой, засветился в двух других делах, одно в Лос-Анджелесе, другое в Нью-Йорке.
— Почему он очутился тут в городе?
— Из-за твоего приятеля. Визгуна.
— У них был зуб на него, не так ли?
— Конечно. Он сидел в камере с Визгуном до тебя. Они были врагами.
— Что-то я его не помню.
— Он вышел до твоего появления. Я проверила. Так что твои действия могут считаться только местью и ничем иным. — Она отложила газету и уставилась на меня своими большими круглыми глазами. — Теперь все будут охотиться за тобой, чтобы прикончить.
— А ты как думаешь? — спросил я.
— Стоит ли тебе интересоваться этим сейчас?
— Да пошло оно... Что тебя волнует?
— Похоже, ты совсем не разбираешься в женщинах, а?
— Детка, да я их знаю вдоль и поперек.
— Ну, и что-нибудь усвоил?
— Достаточно, чтобы держаться от тебя подальше... как от объекта секса.
— Хватит одного телефонного звонка — и ты про все забудешь.
— Как и ты, куколка.
— Я — не девственница.
— Есть и другие способы убедиться.
— Звучит заманчиво.
— Попробуй со мной.
— Может, попозже.
— Слава Богу. А то меня достала одна машинисточка, из которой секс так и прет.
Она глуповато улыбнулась мне.
— Ах ты, подлец! — воскликнула она. — Какого черта я должна разрываться между долгом и влюбленностью, как юная школьница!
— Интересно, каким ты меня видишь?
— Толстым, безобразным бездельником с уголовным прошлым. Ты даже одеваться толком не умеешь. Бывший коп, бывший зек, начинающий репортер, а в настоящее время — преступник в бегах.
— Благодарю, — сказал я. — И все — за пару дней.
— Могу ли я помочь тебе смыться?
— Никак хочешь попасть в соучастницы?
Она глянула на полурасстеленную постель и усмехнулась.
— Порой я удивляюсь самой себе.
— Мм-мм...
— Я куда лучше соображаю, когда занимаюсь любовью, — сказала она.
Потом, когда мы уже лежали рядом, продолжила:
— У тебя же нет ни одного шанса. И ты это знаешь.
— Кто так решил?
— Все решено и расписано давным-давно.
— Только не пори чушь о кисмете и о судьбе, девочка.
— Посмотри правде в глаза. Твое будущее запрограммировано, и тебе никуда не деться.
— Помолчала бы ты, специалист по условно-досрочному.
— Вполне рассчитанный риск. — Черилл лежала, глядя в потолок, и лицо ее было предельно серьезно. — Они решили, что игра стоит свеч.
— Они забыли о факторе случайности, — возразил я.
— Он был всего лишь сокамерником.
— Ты не знаешь, что такое жить в тюрьме. С соседом на верхней койке.
— И стоит умирать из-за этого?
— Разве смерть не ждет нас всех?
— И что же?
— А то. Я просто трахаю тебя... и даже не говорю «Я люблю тебя, милая».
— Специалиста по условно-досрочному устраивает и трахание, — спокойно ответила она.
— Но не машинистку, — уточнил я. — Так расскажи, что ты выяснила?
— Чарли считает, что лучше бы тебя прикончили.
— Прелестно!
— И не только он. Тебе заказали киллера.
— Как я и предполагал, — сказал я. Повернувшись на бок, я обнял ее нежное милое тело и тут же уснул. Меня не покидало ощущение уюта и покоя. Погружаясь в сон, я успел лишь подумать, как далеко эта куколка может зайти ради мужика.
* * *
Такую штуку, которая называется «золотая лихорадка», скрыть невозможно. Допустим, вы наградили триппером свою жену и соседку. Допустим, ваша жена не будет выступать, но вот сосед, переспав со своей женой, начнет орать не своим голосом, когда у него закапает с кончика, он будет бегать по потолку, готовый разорвать всех и каждого.Что уж тут говорить о золоте — та еще зараза.
Локо Бене так перепугался, когда я, то есть знаменитый убийца, возник у его изголовья, что чуть не вырубился при виде мрачной дырки на конце ствола моего 45-го калибра и заныл:
— Ради Бога, Фаллон, я ничего не слышал, только разговоры на улицах...
— Бене... ты обретался вместе с Шимом Малышом, — припомнил я информацию Черилл.
— Ну да, ну да! Я не забыл. Но мы не были приятелями. У него имелись кое-какие связи с гангстерами, и поэтому мы делали с ним кое-какие денежки.
— О'кей, Локо. Вы на пару участвовали в доставке наркотиков. Какие новые дорожки вы протоптали?
— Да ты что? Ты меня в угол загоняешь. Если что-то станет известно, думаешь, они не догадаются, кто проболтался? Я знаю только, как их доставляют. И понятия не имею, как вывозят.
— Локо, сведения уже просочились. Собираются вывозить золото, а ты по этой части — мастак. Только не говори мне, что ты ничего не слышал.
— Фаллон...
Я взвел курок, и его металлический щелчок прозвучал как удар грома.
Он сглотнул и растерянно пожал плечами:
— Конечно, я кое-что слышал. Вроде кто-то ищет Гиббонса, но не знают, что он мотает срок в мексиканской тюрьме.
— Адриан Гиббоне?
— Ясно, он. Он имел дело с большими грузами, и перво-наперво с запчастями. В своем деле он — чистый артист. Провозил наркоту, как сущую рухлядь, и пудрил мозги таможенникам. У него никогда не было никаких неприятностей, пока он не трахнул ту мексиканскую дешевку.
— Но золото таким манером не переправить, — заметил я. — Кого еще они могут найти?
— Мне никто не говорил... а, черт! Китаец. Отказался от предложения, потому что он спекся на сделке с картинами из музея. Да и в любом случае, он пользовался только законными путями. А вот золото...
— Кто такой Механик, Локо?
— А?
— Ты меня слышал.
— По машинам, что ли... или шулер?
— Кого Шим Малыш называл Механиком?
Он сцепил пальцы и нервно облизал пересохшие губы.
— Был вроде с ним в тюрьме парень, которого звали Механиком. Только он делал тайники в автомобилях, в которых через границу перевозили гашиш и травку.
— Помнишь, как его зовут?
— Не-а, но номер его машины кончается на двойную восьмерку. Он освободился передо мной. Фаллон, как насчет того, чтобы оставить меня в покое? Я тебе выложил...
Я поставил револьвер на предохранитель и сунул его за пояс.
— Может, я еще навещу тебя, Локо, — сказал я. — Так что держи ушки на макушке.
* * *
Судя по теленовостям и сообщениям в газетах, которыми я успел обзавестись, чертова перестрелка на заднем дворе превратила меня в кошмарного ночного убийцу. Теперь каждый коп на участке был настороже, да и любой прохожий не упустил бы шанса капнуть, что видел меня. Не то что они хотели заслужить благоволение полиции, наводя ее на мой след. Но кое-кто находился не в лучшем, чем у меня, положении, и выжить они могли лишь будучи законопослушными.Хорошо, что Черилл снабдила меня точной информацией. На меня в самом деле был заключен недешевый контракт с киллером, и в тех местах, которые я обычно посещал, стали мелькать новые физиономии, репутация которых не была ни для кого тайной. О'Мейли, швейцар в моем доме, был настоящим другом. Он искренне обрадовался, услышав меня, и сказал, что чертовски уверен — кто-то уже обыскивал мою квартиру. Он приготовил мне смену одежды и спрятал ее в своем шкафчике в подвале, куда можно было попасть через черный ход — ключ он положил на притолоку. Я сразу же понял, что на служебный телефон поставят «подслушку», и заблаговременно позаботился о системе связи с Черилл. Она подтвердила уже имеющуюся у меня информацию, предварительно пообщавшись с полицией, с репортерами и двумя сотрудниками окружной прокуратуры.
— Черт возьми, ты влипнешь, Фаллон! — раздраженно сказала она.
— Теперь слишком поздно выходить из игры.
— Тебе лучше знать, — буркнула она.
— Конечно, — заверил я ее. — Я могу доказать, что стрелял в целях самообороны, тем более что из этого же оружия убили Визгуна. Но кто аннулирует контракт с киллером на мое убийство?
— Вот это самое странное, не так ли?
— Чертовски странное. Слишком высокая цена за бывшего зека, который пристрелил какого-то подонка с оружием... но когда речь идет о спасении некоей личности, которая сидит на груде золота, то считай, всего лишь выплачиваешь налог.
— Ладно, не читай мне лекции. Лучше скажи, что делать.
Мне нужно, втолковал я ей, найти парня, которого называют Механиком... Я сообщил ей предполагаемые даты, когда он сидел за решеткой, и две последние цифры номера его машины. Пусть она возьмет кассету и японский мини-диктофон из ящика моего письменного стола и встречает меня у Мамаши Кристи к двум часам ночи. На все про все у нее четыре часа.
Я снова ушел в ночь. Кто-то же должен знать Механика. И если Старик решил пристрелить и его, то вытащить парня из этого дерьма можно только одним способом — распространить слухи, что его ждет. Чем бы Механик сейчас ни занимался, он тут же бросит все свои дела, если узнает, что расплатятся с ним пулей в затылок. Вся эта партия золота была слишком тяжела и нетранспортабельна. Справиться с ней мог только человек с толковой головой и ловкими руками, который был бы в состоянии придумать какой-то особый способ транспортировки. Пересылать золото мелкими партиями — значит слишком много операций и слишком много людей, с каждым из которых будет возрастать уровень риска, так что я не сомневался, что его постараются выбросить на рынок единой партией. Мне осталось только выяснить, когда все произойдет, каким образом и кто этим занимается. Наконец, что мне делать, если все это удастся выяснить.
Конечно, я мог выложить всю эту историю Чарли Уоттсу, и служака-капитан начал бы исправно раскручивать ее, но, если готовится операция против банды, всегда надо учитывать возможность протечки какой-нибудь из труб запутанной чиновничьей системы, после чего желтый металл вернется в свой тайник до наступления лучших времен.
Нет, мне оставалось одно — самому разбираться в этой истории.
К полуночи я уже побывал в трех разных местах, но многого узнать о Шиме Малыше так и не удалось. Он был типичным одиночкой, который мотался из одного дешевого мотеля в другой, никогда не имел постоянного адреса; в карманах у него всегда водилось достаточно денег, но никто не мог припомнить, чтобы у него был какой-то постоянный приятель. Несколько раз его видели с каким-то парнем, совершенно невыразительной личностью, но Пэдди Эйбл, ночной бармен в «Далеком Грилле», сказал, что, насколько ему известно, тот парень всегда таскал при себе пушку, и пару раз он заметил у него в руках газету из другого штата. Название ее он не помнит, там было изображение большого орла. Пэдди заметно нервничал, разговаривая со мной, так что я поблагодарил его и ушел.
С реки поднимался густой туман, в воздухе ощущалось предвестие надвигающегося дождя.
Я двинулся по Седьмой авеню и дошел до перекрестка, где было строение, предназначенное под снос. Вдохнул едкий запах всех испарений города, которые въелись в кирпичную кладку, словно перегорелый жир в старую сковородку, и повернул на запад в поисках последнего адреса, по которому жил Шим Малыш. Это оказалась ветхая гостиница с дешевыми номерами, которые можно было снять на день или неделю, но чаще всего их использовали на часок или даже на несколько минут недорогие шлюхи, торговавшие собой в районе Бродвея, или идиоты туристы, считавшие, что, трахнув кого-то в Нью-Йорке, дома они будут за закрытыми дверями рассказывать эту потрясающую историю своим приятелям.
Парнишка с грязными ногтями, сидевший за конторкой, пододвинул мне регистрационную книгу, даже не взглянув на меня. Его вполне устроил беглый взгляд на мою репортерскую карточку и пять долларов, после чего он поведал мне, что копы уже обшарили комнату Шима Малыша, но ровно ничего не обнаружили, кроме чемодана с личными вещами и портативного радиоприемника. Насколько ему известно, к Малышу никогда не ходили гости, да и вообще он о нем ничего не может рассказать.
— Как насчет дам? — спросил я.
Он обалдело уставился на меня и сказал не без юмора:
— Вы шутите? Вы что, не видите, куда попали?
— То есть он никого не приводил?
— Да ему надо было всего лишь постучать в любую дверь. Здесь штаб-квартира десятидолларовых шлюх, которых можно драть во все дырки. Если мужик с извращениями, он может найти классом и повыше.
Я продемонстрировал ему очередную пятерку, которая мгновенно исчезла у меня из пальцев.
— А кого он предпочитал?
Он ткнул большим пальцем в сторону узенького холла. В дверях появилась коренастая девица в коротком обтягивающем платье, с мрачным усталым лицом.
— Поговори с Софи. Она знала этого парня. — Он кивнул ей, и, когда девица заметила меня, мрачное выражение тут же исчезло с ее лица, словно кто-то щелкнул выключателем, и на физиономии засияла профессионально приветливая улыбка. Она даже не стала терять время на знакомство. Просто подцепив под руку, она протащила меня по двум лестничным маршам к своему номеру, открыла дверь и через полминуты осталась в чем мама родила. Повернувшись, она распростерла руки и сказала:
— Десять долларов — и вынимай свое хозяйство.
Я вручил ей двадцать и велел одеться. Шрам от аппендицита, еще один после кесарева сечения, испещренная складками задница и бритый лобок в розовых царапинах от тупой бритвы — она не вызывала у меня никаких сексуальных позывов.
Но, получив двадцатку, она сделала то, что от нее требовалось.
— Ты любитель извращений? — с интересом спросила она. — Можешь поиметь меня и одетой, если тебе так нравится.
— Я любитель поговорить, — объяснил я ей.
На этот раз ее искренняя улыбка была полна усталости.
— Как хорошо, мистер. — Она хлопнулась в кресло и стянула черный парик. На голове у нее была спутанная копна кудряшек. — Сегодня вечером я буду только рада пообщаться. Мне здорово досталось. Ну, вы хотите вести грязные разговоры, услышать историю моей сексуальной жизни или же...
— Я хочу информацию.
Она слегка прищурилась:
— Вы вроде не коп. Ведете себя не как они.
— Я репортер, Софи.
— Черт возьми, что мне рассказывать? Вы делаете материал о шлюхах? Да кому это надо? Вам стоит только...
— Шим Малыш.
— Он мертв. — По выражению ее лица я понял, что больше она ничего сказать не может.
— Знаю. Это я убил его.
И тут она меня узнала. Она вспомнила фотографии в газетах, все сопоставила, и воображение нарисовало ей жуткое зрелище.
— Мистер... — хриплым испуганным голосом проговорила она. — Я давала ему только пару раз. Чисто для заработка. Он был... ну, с ним все было о'кей...
— Он жил тут две недели, девочка. И только не рассказывай мне, что ты понятия не имеешь о своих соседях.
— В общем, мы немного разговаривали. Болтуном его не назовешь. В моем деле, если хочешь заработать, отвлекаться некогда.
— Сколько он тебе платил?
— Пятьдесят... оба раза. Не скупился. Такие не часто встречаются.
— Чувствую, ты охотно проводила с ним время.
— Почему бы и нет?
Я улыбнулся ей, и она снова перепугалась.
— На чем он зарабатывал?
— Честное слово, мистер... вот черт, да мы только...
Я, улыбаясь, продолжал смотреть на нее, и она вытерла рот тыльной стороной ладони.
— Он был... ну, одним из тех парней. Ну, не очень важных. Он хотел, чтобы я считала его именно таким, но я-то все видела. Он говорил, что у него отличная надежная работа, и все время смеялся при этих словах. Прямо помирал со смеху, но я не задавала ему никаких глупых вопросов. Он был из тех, кто сразу же начинают злиться, и все время таскал с собой жуткую пушку. Даже когда мы трахались, засовывал ее под подушку.
— Называл какие-нибудь имена?
— Просто говорил, что сейчас у него — самая классная работа. И смеялся.
— Кто у него был в друзьях?
— Никого не видала. Как-то раз встретила его на Восьмой авеню. С каким-то парнем, вот и все.
Я встал, и она испуганно вжалась в спинку кресла.
— Наверное, я не должен напоминать тебе, чтобы ты не вздумала звонить кому-то? Ясно?
— Мистер, — начала она, — я заработала себе на кусок хлеба, вы поговорили, и теперь давайте все забудем.
— Хорошо сказано. — Я посмотрел на часы. На них было четверть второго.
* * *
Чёрилл явилась к Мамаше Кристи за пять минут до меня и притащила с собой пакет гамбургеров и термос с горячим кофе специально для меня. Она оделась нарочито небрежно и неряшливо, не наложила косметики и соорудила на голове омерзительное воронье гнездо, но при всем старании ей не удалось скрыть свои женские прелести, если, конечно, присмотреться.— Привет, красавица! — сказал я.
— У моей квартиры дежурят два детектива. Ждут появления прелестной особы.
— Проскочила?
— Да. Но они все еще торчат на месте. Ждут Мисс Очарование. На всякий случай я проскользнула задворками.
— Принесла?
— Да, но сначала поешь.
Я как-то забыл, что голоден, и теперь жадно впился зубами в гамбургеры. Покончив с едой, я вытащил из конверта, что она принесла, бумаги и разложил их на постели. Теперь все связи и контакты, выявленные Чёрилл, были у меня перед глазами.
Механиком звали некоего Генри Бордена, пятидесяти девяти лет; его арестовывали за хранение и продажу наркотиков; подозревали, что он устраивал в кузовах грузовиков тайники для переправки нелегальных товаров. По профессии — инструментальщик и жестянщик; в последнее время работал на алюминиевом заводе в Бруклине. Жил где-то в Виллидже.
Кое-что стало проясняться. Связующим звеном был металл.
Сложив бумаги в пачку, я аккуратно, не потревожив слой пыли, заснул их под шаткий комод и сказал:
— Двинулись.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас, — повторил я.
— Похоже, тебе стоит немного отдохнуть, — решительно возразила она.
— Нет. Пока есть силы, надо действовать.
На углу мы остановили такси, вылезли за два квартала до дома Бордена и остаток пути прошли пешком. Начало моросить, и улицы были пустынны. Мы нашли номер дома, в подвальном помещении которого обитал Борден, и без труда проникли внутрь, потому что тот, кто был тут до нас, не потрудился закрыть двери.
Он же и оставил Механика лежащим на полу с перерезанным от уха до уха горлом в огромной луже крови, которая растеклась по дощатому полу. Помещение было столь невелико, что обыскать его можно было в два счета, но незваный гость явно не пожалел трудов. Все было вывалено и вывернуто, включая и карманы одежды, а на полу на видном месте — как ложная улика ограбления — валялся пустой бумажник. Была оторвана даже подкладка рабочей куртки Бордена и расстегнуты все карманы на «молниях», а в нагрудном кармане так и остались торчать две авторучки и ручка маленькой отвертки. Ее я положил на стул, а ручки забрал себе. Бордену они больше не понадобятся.
За спиной у меня Черилл стала давиться рвотными спазмами. Я вывел ее наружу, и мы прошлись, пока она не начала чувствовать себя лучше, после чего, поймав такси, я отвез ее домой. Она прошла к себе через подъезд соседнего дома, а я вернулся к Мамаше Кристи. За мной никто не следил.
И теперь я сидел на краю кровати и раз за разом внимательно прокручивал запись. Голоса вели речь о необходимости избавиться от Механика — тот сделал свое дело, груз готов к транспортировке. Ясно было, что у них уже все было на мази. Вытащив ручку, я сделал несколько пометок, готовясь к завтрашнему дню. Исписав один листик, я взялся за другой. И лишь закончив с пометками, я увидел маркировку на корпусе ручки: «Ассоциация Ридинга, редкие книги, первоиздания». Судя по адресу, ассоциация располагалась на Мэдисон-авеню, в районе пятидесятых улиц. Я взглянул на другую ручку. Такое же дешевое изделие с рекламой «Макинтош и Стилс. Алюминиевые отливки». Пожав плечами, я опустился на постель и через минуту уже спал.
* * *
Если навыки старого копа позволили просчитать все варианты развития событий, то инстинкт зека тоже дал о себе знать, и я тщательно все обмозговал, со всех точек зрения, догадываясь, сколько глаз ищут меня и чем все кончится, если я не буду осмотрителен.Я пролистал все газеты, но в утренних не было ни слова о трупе, обнаруженном в Виллидже, и, если кто-то не зайдет к Генри Бордену, лежать ему там незамеченным, пока трупный запах не начнет беспокоить соседей.
К половине одиннадцатого я поднялся в лифте на четвертый этаж здания, где располагалась «Ассоциация Ридинга». Там работало не менее дюжины сотрудников — с благообразным обликом пожилых ученых; несколько почтенных особ академического вида бродило между стендов, изучая рукописи, разложенные в застекленных витринах.
Я не очень разбирался в старых книгах, но библиофилы — люди особой породы; предполагалось, что каждый, кто сюда заходит, должен быть любителем раритетов и первоизданий. Какой-то худенький старичок дружелюбно кивнул мне и немедленно осведомился, что я могу продемонстрировать. Я увильнул от ответа, позволив ему пуститься в рассуждения о книжных выставках. Он только что посетил одну из них в Лос-Анджелесе, а на следующей неделе — он уже это предвкушает — его ждет другая, в Нью-Йорке, но, к глубочайшему сожалению, придется пропустить лондонскую, в конце месяца; разумеется, главным событием года будет большая чикагская выставка, и есть надежда, что там будут экспонированы новые фонды.
Я даже обменялся рукопожатием лично с мистером Ридингом, пучеглазым мужчиной лет за тридцать, в очках с толстыми стеклами, с сияющей улыбкой на лице, который одновременно разговаривал с тремя собеседниками. Насколько я понял, основной темой его разглагольствований был сюрприз, который он готовит к чикагской книжной выставке.
Расставшись с ним, я побродил по офису, успев заглянуть за каждую дверь, но повсюду меня встречал лишь шорох бумаг. Через широко распахнутую дверь в кабинет Ридинга я увидел стены, сплошь заставленные полками с книгами, древний письменный стол, заваленный бумагами, и архаичный сейф, за приоткрытой дверцей которого виднелись груды папок.
Я уже собрался уходить, когда вдруг в офисе появились двое фотографов из журналов, с которыми я был знаком, и мне пришлось поспешно нырнуть за полки, где я наткнулся на девушку в комбинезончике, с измазанной физиономией. Удивленно охнув, она выронила из рук корзинку с бумагами.
— Прошу прощения, мисс! — извинился я и нагнулся, чтобы собрать бумажный мусор.
Засмеявшись, она откинула свисавшую на глаза челку.
— Эй, дайте-ка мне. Не то вы испачкаете руки, а вы же знаете, как к этому относится мистер Ридинг. — Она собрала использованные копирки, исчерканные черновики, завернула в бумагу два аэрозольных баллончика, положила сверху две пустые бутылки из-под пива и протиснулась мимо меня.
Фотографы топтались рядом с Ридингом, рассматривали что-то на полках, и, улучив момент, я выскользнул в коридор и нажал кнопку лифта.
Тут я ничего не выяснил. Полный облом.
Когда я вышел на улицу, снова начался дождь, который дал мне отличный повод пониже надвинуть шляпу на лоб. Через весь город я поехал к газетному киску, где продавались местные издания. Внимательно просмотрев все газеты на стендах, я так и не нашел ни одной, в шапке которой был бы знак большого орла. Я еще раз пробежался по ним взглядом, но — с тем же результатом. В дневных местных газетах по-прежнему не было ни слова о смерти Генри Бордена.
В таких случаях время, как правило, играет на руку убийце. И если ты уж напал на след, его нельзя терять, каких бы это тебе ни стоило усилий. В табачной лавочке на Таймс-сквер я обнаружил пустую телефонную кабину, отыскал номер телефона в Бруклине компании «Макинтош и Стилс», позвонил туда и услышал на другом конце линии раздраженный голос управляющего:
— Этот сукин сын сегодня так и не появился, а нам заказ надо сдавать...
— Может, с ним что-то случилось? — предположил я.
— Неужели? Мы позволили ему взять с собой инструменты, на время конечно, а он, видно, забыл, кому они принадлежат. Он единственный, кто может справиться с этим проклятым заказом, но, если он не приволочет свою задницу, мы, черт побери, обойдемся и без него.