Спиллейн Микки. Я умру завтра (сборник)

   — И еще шерифа, и его помощника, и старика, — напомнил я.
   Кэрол побледнела. Как мел.
   — Ты не можешь, Гарольд, — сказала она.
   Он провел языком по губам.
   — Мы должны. Мы не можем уклониться. От такого.
   — От чего, например? От поста губернатора?
   Алчность, которая снова промелькнула на его лице, была явно ей знакома. Он понял, что я догадался, какие заголовки газет маячили перед его мысленным взором: «Мэр находит украденные миллионы», «Мэр возглавляет штурм логова бандитов»... Правда, я сомневался, будут ли упомянуты те трое, которые погибнут, когда мэр, выполняя свой гражданский долг, уничтожит грабителей.
   — Вы лезете не в свое дело, мистер! — рыкнул он на меня.
   Он завелся с пол-оборота, но я охладил его презрительной улыбкой.
   — Не уверен. Ведь и я по уши сижу в этом дерьме. Вы продумали, как вытащить из него отца малышки? Или, возможно, вы решили принести в жертву всех троих?
   — Кому-то придется пострадать. Может быть, мне самому.
   — Гарольд...
   — Да, Кэрол?
   — Ты не имеешь права. Я не позволю тебе, — с трудом выталкивала она слова. Она смотрела на типа так, словно видела его впервые, и это лицезрение потрясло ее. — Ты же говорил, что любишь меня, Гарольд...
   — Так и есть, сладкая моя. Ты знаешь, что люблю. — Замолчав, он втянул воздух сквозь зубы. — Но я — мэр, радость моя. И мы не можем оставлять такие вещи безнаказанными.
   — Но жизнь моего отца...
   — И твоя, если вернешься.
   Медленно, очень медленно Кэрол повернулась ко мне лицом. Она мягко улыбнулась мне, а я, подмигнув, послал ей воздушный поцелуй и одернул себя, мол, я сосунок, самый настоящий, доподлинный, первоклассный сосунок, рассиропился из-за смазливой девчонки, хотя с самого начала было ясно, что она не для меня.
   — Сожалею, Кэрол, — снова заговорил мэр, даже не пытаясь скрыть жесткость в голосе. Он ясно дал ей понять, что собирается делать, и не испытывал необходимости объясняться. — Вы двое дожидайтесь патруля. Я отправлюсь за деньгами, и мы тут встретимся. — Замолчав на миг, он посмотрел на нее, как на пешку, которой надо пожертвовать, делая выгодный ход. — И еще раз, Кэрол... Мне очень жаль. Честное слово, жаль.
   — Как и мне, — сказал я.
   — Что?
   Я ухмыльнулся. На этот раз — до ушей. А потом врезал ему. Он залился кровью, челюсть съехала в сторону под немыслимым углом, и прежде, чем осела пыль, мухи уже нацелились на его физиономию. Я не успел размять кисть, и костяшки тут же стали опухать. Но игра стоила свеч. Я подтащил его к машине, швырнул на заднее сиденье и кивнул Кэрол, чтобы она садилась. Где-то далеко на дороге еле виднелся шлейф пыли. Если мы поторопимся, времени должно хватить, и все же надо было пошевеливаться. Я развернул джип, врубил скорость и погнал его на полном газу. Меня больше не волновало, заметит ли нас кто-нибудь, и я напрямую срезал все повороты, не включая габаритные огни.
   Кэрол крикнула, чтобы я сбросил скорость, и я притормозил.
   — Еще один поворот — и будет спуск в ущелье. Не проскочи!
   — Сколько времени это займет? — крикнул я в ответ.
   — Полчаса, чтобы добраться до машины. — Щурясь от ветра, она пригнулась ко мне. — Справимся?
   Я скрестил пальцы на счастье, отвечая ей.
   — Думаю, что да. Время поджимает, но мы успеем.
   — А что с Гарольдом?
   — Оставим его здесь. Он оклемается. В этой пылище патруль без труда найдет нас по следам, и парни как раз успеют добраться до хижины.
   Откинувшись на спинку сиденья, она взяла меня за руку. Ладошка у нее была мягкой и нежной, с еле заметным пятнышком от ожога посредине. Она легонько провела большим пальцем по запястью моей руки... и внезапно вечность остановила свой бег, оставив нас наедине друг с другом.
   — Рич... у нас совсем не осталось времени... да?
   — Мы должны спешить...
   — Я хочу сказать... у нас с тобой, Рич. Если мы возвращаемся, то иного ответа не существует.
   — Может быть. А что?
   Она ослепительно улыбнулась.
   — Я только что поняла... кое-что.
   — Я и так знал, — бросил я.
   — О Гарольде...
   — Жадность. Честолюбие. Подлость. Он готов на все, лишь бы добиться своего.
   — А я думала, что нужна ему.
   — Какое-то время так и было, малышка. Но теперь замаячило нечто большее, и он решил не упускать шанс.
   — Откуда ты такой проницательный?
   У меня окаменело лицо, и я еле выдавил:
   — Кое-что довелось повидать в жизни, малышка.
   — Рич...
   — Что?
   Она наклонилась ко мне. Я догадывался, что она хочет сказать, но не позволил ей вымолвить ни слова. Во влаге ее губ был запах пыли, и, когда Кэрол прижалась ко мне, я почувствовал, что она вся горит. Внезапно все во мне перевернулось. И чтобы не стало еще хуже, я отодвинулся от нее.
   Ее глаза подернулись слезами, и одна слезинка проложила влажную дорожку на щеке. Кэрол насупила брови, промаргиваясь и вглядываясь в меня, еще крепче сжала мою руку.
   — В тебе есть что-то, Рич...
   — Не бери в голову.
   — Мы же возвращаемся, чтобы умереть, не так ли?
   — Только не ты, котенок.
   На секунду у меня возникло то же ощущение, как и при встрече со стариком. В какую-то долю мгновения ей все открылось, но прежде, чем она смогла разобраться, что к чему, это исчезло, оставив по себе лишь след загадки, понять которую не оставалось времени.
   Но каким-то непостижимым образом и этого оказалось достаточно. Я уловил изменившееся выражение ее глаз и сдержанность, с которой она теперь себя держала. Она вдруг прозрела, осознав, что происходит, и изумленно взглянула на меня.
   — Почему ты это делаешь, Рич?
   — Тебе никогда не понять, — сказал я.
   Взмахом руки она откинула растрепавшиеся волосы и, отведя глаза, уставилась в провал ущелья.
   — А когда все кончится?..
   — Я исчезну. Так или иначе, но я пропал.
   — И значит, больше ничего не будет?
   — Верно.
   — Рич...
   — Ничего не говори, котенок. Смотри на это, не выпускай из рук, но ничего не говори.
   — Я люблю тебя, Рич.
   — Сказал же я тебе, ничего не говори. Все потому, что мы в беде. Сейчас это есть. А завтра, может быть, все исчезнет.
   — Так ведь и «завтра» может не быть.
   — Оно всегда приходит, — возразил я. — Я и сам этого терпеть не могу, но всегда наступает «завтра».
   Мэр на заднем сиденье застонал.
   — Давай займемся делом, — перевел я разговор на другое, выворачивая рулевое колесо джипа.
   Дорога шла вниз под уклон еще с четверть мили, потом вырвалась из каменных теснин. Пустив в ход веревки от брезентового тента, я надежно примотал мэра к заднему сиденью и махнул Кэрол, чтобы она выходила. Над моей головой солнце слишком быстро ползло по небосклону. Оно явно торопилось. По моим подсчетам, у нас оставалось только два часа, и, если нам хоть что-то помешает, мы непоправимо опоздаем.
   В одиночку я бы никогда не справился, но Кэрол знала трассу спуска и видела ее, даже когда на склоне не было никаких примет. Наконец мы добрались до речушки на дне ущелья, берег которой был усеян металлическими останками «олдса».
   Оба трупа остались в салоне машины: они лежали, привалившись друг к другу, как дети, спящие в одной постели. Но все же чувствовалась разница. На них не было пижам, и при них имелось оружие. Лучше их было не трогать. Я бросил беглый взгляд на Кэрол, но не чувствовалось, чтобы она расслабилась или испугалась. Она взяла мешки с деньгами, которые я передал ей, бросила их на землю и помогла мне выбраться из искореженной машины. Я прикрыл дверцу от стервятников, махнул ей, чтобы она пошла вперед, и последовал за ней.
   Когда мы вернулись к джипу, мэр уже пришел в себя. Оклемавшись, он взбеленился от злости, но поднять шум был не в состоянии. Глаза его превратились в острия булавок, которыми он хотел бы проткнуть меня, а когда он посмотрел на Кэрол, в них загорелась ненависть. Мэр увидел мешки с деньгами, и мечта о губернаторстве развеялась как дым; из горла у него вырвался сдавленный звук, напоминающий рыдание.
   — Пока, Гарольд, — попрощалась Кэрол.
   Он не ответил. Я развязал ему затекшие руки и ноги и, пока он был недвижим, выволок его из машины. Он лежал на земле, наблюдая, как я с идиотской улыбкой, которую натянул на свое лицо, занимался тем, чем мне пришлось заниматься. Я знал, что он тоже все понял. Не так, как Кэрол... скорее как старик. Но он все усек.
   У нас оставался всего час. Не успеет стрелка обойти циферблат по кругу — и мы непоправимо опоздаем.
   В какую-то долю секунды я развернулся на месте, взметнув клубы пыли, и врубил передачу. Кэрол рядом со мной откинулась на спинку сиденья, придерживаясь за раму ветрового стекла. Ветер разметал копну ее светлых волос, и сквозь рев двигателя я дважды услышал, как она засмеялась.
   Впереди лежал единственный прямой отрезок пути протяженностью в полмили. Я почувствовал на своей руке пальцы Кэрол и посмотрел на нее. Она улыбалась, и в глазах ее было обещание долгой жизни.
   — Ты — великий актер, Рич, — сказала она. Я услышал в ее словах нечто большее, чем она хотела сказать. И отрицательно замотал головой:
   — Черт возьми, да никакой я не актер!
   — Ты — великий актер, — повторила она, снова улыбнувшись.
   Я не удержался от смеха, чего со мной давно не случалось. Я беззаботно смеялся, давая ей понять, что все чертовски забавно, что такого не должно было происходить. Все перепуталось, как бред сумасшедшего. Долго голодавший человек оказался перед жареной индюшкой и готов был вцепиться в нее зубами, хотя знал, что, съев ее, он умрет от заворота кишок...
   Когда мы преодолели этот отрезок пути, меня затопила радость. Недалеко была хижина, где нас ждали убийцы, но я испытал облегчение. Нас ждет большой «бах-бабах» — и все кончится. События могут повернуться и так и эдак, но кончится все одинаково. Ты умрешь. Сталкиваешься с человеком, которого меньше всего ожидал встретить, — и все, тебе конец.
   Пыль рассеялась, впереди простиралось каменистое плато, и я слегка притормозил, потом притерся к скалистому выступу, остановил машину и вытащил мешки с деньгами.
   Кэрол не поняла, что я собираюсь делать. Подмигнув ей, я пояснил:
   — Страховка. Они считают, что мы — их заложники. Но они будут плясать под нашу дудку. Приятель Огер забыл, что у нас в руках то, что ему так нужно.
   Она не смотрела мне вслед, когда я отошел, да я и сам не хотел этого. Открыв мешок, я начал вытаскивать из него пачки долларов и рассовывать по приметным местам, помечая каждое из них на обороте стодолларовой купюры. Все, конечно, делалось не лучшим образом, но, если кто-то примчится сюда в большой спешке, ему придется попотеть, чтобы найти все тайники. Покончив с одним мешком, я вскрыл второй и провел ту же операцию по другую сторону дороги. В каждом мешке я оставил лишь по одной аккуратно упакованной пачке в тысячу долларов. Мы снова сели в джип и стали подниматься по лесной дороге. Наконец мы добрались до хижины. Где-то за нами ковылял по дороге мэр, надеющийся перехватить патрульную машину. Оставалось не так уж много времени, пока они встретят его и двинутся по нашим следам.
   Короче. Времени было в обрез.
   Киллер открыл двери пинком ноги и тут же взял меня на прицел. На лице его плавала тупая улыбка; он так долго сосал нераскуренный бычок, что бумага совсем размокла.
   — Вот и они, мистер Огер, — сказал он.
   В тусклом свете керосиновой лампы толстячок крепко смахивал на маленького Будду.
   — Пригласи их. Курок, — улыбнулся он.
   Курок подтолкнул нас дулами обоих револьверов, которые он продолжал держать в руках. Дверь захлопнулась, и Курок пробормотал:
   — Замри. — Он весьма профессионально обхлопал меня ладонями от груди до ног. С Кэрол он проделывал ту же процедуру чуть дольше и, ухмыляясь, поглядывал на меня.
   Я подумал, с каким удовольствием пришиб бы его на месте. Дула револьверов снова подтолкнули нас вперед. Курок не мог скрыть удивления.
   — Они безоружны, мистер Огер. Они не взяли пистолеты у Кармена или у Лео.
   — Я и не предполагал, что они это сделают. Всего лишь предосторожность, Курок.
   Я услышал, как где-то в глубине хижины, погруженной в темноту, шериф с тихой яростью пробормотал:
   — Почему она там не осталась?.. Почему?
   — У вас еще двенадцать минут, Рич, — вежливо улыбнулся Огер. — Вы не собирались возвращаться?
   Я молча улыбнулся.
   Темная масса, валявшаяся на лежанке, неторопливо поднялась на ноги, и Аллен осклабился улыбкой убийцы.
   Он раздумывал.
   — В самом деле?
   Я пожал плечами.
   — Может, и мелькнула такая мыслишка. Но выходит, ни к чему не привела.
   — Вы смелый человек, Рич. Таких, как вы, осталось мало. И знаете почему?
   — Конечно, — кивнул я. — Они все мертвы.
   — Да.
   У нас за спиной убийца пяткой толкнул дверь. Я слышал, как где-то во мраке со всхлипами дышит помощник шерифа.
   — Встретили кого-нибудь? — спросил Огер.
   — Кое-кого встретили.
   Несколько секунд стояла полная тишина. Все задержали дыхание. Аллен сделал шаг к свету.
   — Вот как?
   — Они роют носом землю. Они появятся и здесь, но не сразу.
   Очень медленно Огер поднялся на ноги.
   — Вы им все рассказали?
   — Я послал их искать мертвого пса, — ответил я. Затем, улыбнувшись толстячку, аккуратно водрузил на голову мою соломенную шляпу и поправил ее. Мне не стоило бы умничать. Аллен резко шагнул вперед, и я получил такой удар по челюсти, что рухнул на пол, а моя шляпа закатилась под стул, на котором сидел привязанный шериф.
   Аллен навис надо мной башнеообразной глыбой. Он был полон злобы; и в каждой клеточке его массивного тела чувствовалось неудержимое желание убить меня тут же на месте. И к жизни и к смерти он относился с одинаковым презрением, поскольку и то и другое лишь служило его целям. Он выхватил из кармана револьвер, щелкнул оттянутый боек, и он улыбнулся... улыбнулся от всей души, еще шире, чем Огер.
   Но он перестал улыбаться, когда я дал ему пинка по голени, а когда вторая нога пришлась ему под дых, он выронил пушку. Курок успел подхватить ее и расхохотался — но не надо мной.
   Огер отобрал у Курка оружие и сказал:
   — Очень хорошо. Хватит, Аллен.
   Тому потребовалось время, чтобы выдавить из себя хоть словечко. Казалось, он никогда не оторвет глаз от Курка, который тихонько покатывался со смеху.
   — Хватит? — Он с трудом перевел дыхание. — Я убью этого подонка.
   — Не сейчас.
   — Ну так попозже. А потом я сотру Джейсона в порошок.
   Мгновенно возникло напряжение. Курок громко сглотнул слюну, и Огер прикрикнул на них:
   — Спокойнее, парни! Спустите пары. Нас ждут два миллиона. И прежде, чем начинать тут пальбу, давайте разберемся с деньгами.
   «Деньги» были магическим словом. Все трое уставились на мешки, валявшиеся на полу. Но мне не хотелось, чтобы они слишком долго любовались ими.
   — Ага, — сказал я, — пора подумать и о добыче. Но два миллиона так легко вам не достанутся.
   Огер оказался вторым, до которого все дошло. Первым все понял старик, и его взгляд был более чем красноречив, когда он уставился на меня. У старика были странные глаза — их взгляд был устремлен и поверх револьверов, и поверх трупов; глаза эти видели многое, а теперь, откровенно потешаясь, смотрели на меня. То были глаза человека, который слишком долго жил на свете, и теперь его ничто не могло испугать.
   — Аллен... вскрой мешки.
   Ему пришлось нагнуться поблизости от меня, и появилась надежда, что мне удастся рассчитаться с ним. Я почувствовал, как напряглись плечи и невидимые руки словно узлом скрутили желудок. Судорогой свело мышцы, и я как бы услышал голос, говоривший мне: «Тихо, успокойся. Потерпи. Скоро все кончится. Все так или иначе разрешится и всему придет конец...»
   Пальцы Аллена торопливо распутали завязки. Он засунул руку внутрь и, не веря своим глазам, вытащил ее, одну пачку.
   — Мой залог, Огер. Моя гарантия, что мне достанутся еще несколько лишних минут жизни.
   От ярости у него побагровел затылок. Но голос был едва ли не дружелюбный.
   — Может, поторгуемся?
   — Не будь идиотом.
   — Ни в коем случае. Ты так и так умрешь.
   — Но мне нужно еще несколько минут.
   — Они — твои. Где деньги?
   Повернувшись, я уставился в окошко. Солнце садилось за западную кромку горизонта, и его последние лучи падали на россыпь холмов и долин, в окружении которых расположилась хижина.
   — Где-то там, — обронил я. — И найти их вам будет непросто.
   — Так ли, мистер мэр? Может, нам заняться девушкой? Пока вы не покажете, куда вы их дели?
   — Не стоит. — Засмеявшись, я поднялся и стал отряхивать брюки от пыли. — Я же сказал, что мне нужно всего лишь несколько минут. Я вас обманул.
   Аллен наконец пришел в себя, дыхание его стало ровным. Лицо его обрело бесстрастное выражение, и он стоял, засунув большие пальцы за пояс.
   — Я хочу убить этого парня, Огер.
   — Не сейчас. Он еще не дал объяснений.
   Я вытащил из нагрудного кармана рубашки и подбросил вверх стодолларовую купюру, испещренную линиями и надписями. Развернув ее в длину, я кинул банкнот Огеру.
   — Вот так, приятель. Два миллиона баксов. Все распиханы по кустам. Если они вам нужны, ищите.
   — Он нам все выложит, — угрожающе сказал Аллен.
   Огер снова покровительственно улыбнулся:
   — Нет... он нам не нужен, Аллен. Неужели ты не видишь, что он говорит правду? Он хочет, чтобы мы отправились на поиски, чтобы выиграть для себя время. О, мы, конечно, все найдем, но, видишь ли, он хочет заставить нас играть... скажем, в поиски сокровищ. Каждая находка заставит нас искать остальное, и так — вплоть до самой темноты, чтобы у нас не было времени вернуться и проверить, не освободились ли они. Очень хитрый... и смелый план, Аллен.
   — Он рехнулся.
   Огер сунул купюру себе в карман.
   — Нет... он, скорее, человек толковый. Не так чтобы очень, но мозгов хватает. — Он взглянул на меня, кончиком языка увлажнив губы. Он шел ва-банк и прекрасно понимал это. Теперь ему оставалось лишь выкинуть козырного туза.
   — Я даже не дам себе труда связать вас, мистер мэр. Мы с Алленом отправимся на поиски, а вас оставим на попечение Курка. Приятная перспектива, не так ли. Курок?.. Тебе это нравится?
   — Нравится, мистер Огер.
   — Мы доберемся до места на патрульной машине, найдем деньги и вернемся за тобой, Курок. Я предполагаю, что к тому времени ты уже окажешься в одиночестве, не так ли?
   — Я буду один, мистер Огер.
   — У тебя есть время. Курок. Не торопись. Пускай они обдумают свое положение. Пускай осознают, что в любом случае им никуда не деться. Ты понимаешь, что я имею в виду, Курок?
   — Я не буду торопиться, мистер Огер.
   Аллен старательно размахнулся и от души врезал мне по челюсти. Голова у меня мотнулась, и я оказался на полу, чувствуя во рту вкус крови.
   — Спасибо, — сказал я ему.
   — Не стоит благодарности, — ответил Аллен. Нагнувшись, он подобрал мешки и вышел.
   Я поднялся во второй раз и посмотрел на толстяка. Засовывая пистолет в карман, он глянул на меня.
   — Некоторым образом мне жаль, что не могу лично пристрелить вас, — произнес задумчиво, — но я обещал Курку, что не лишу его этого удовольствия.
   — И вы предполагаете, что вам удастся унести ноги?
   Он был преисполнен серьезности, что заметил даже я.
   — Я предполагаю, что удастся.
   — Хотите пари? — предложил я.
   Он улыбнулся в последний раз и вышел. Вскоре из-за хижины вырулила машина и уехала. Курок тычком локтя прикрыл двери.
   В глазах у него мелькнуло странное выражение. Что-то вроде голода.

* * *

   Пока шум мотора не стих вдали, никто не обращал внимания на часы, висевшие на стене. Часы старинной ручной работы, в которых механизм порядком поизносился. Стена резонировала в унисон с тиканьем, и каждый «тик-так» был отчетливо слышен. В этих звуках было что-то неестественное, потому что часы отмеривали не будущее, а напоминали об исходе настоящего.
   Даже Курок заметил их и понял, о чем мы думаем. Эта мысль ему понравилась. Она делала его королем последних минут, вручив ему власть над жизнью и смертью заложников. Перекатывая во рту остаток сигареты, он поглядывал то на часы, то на нас.
   Шериф сидел, крепко привязанный к стулу, и я мог себе представить, что ему пришлось пережить, когда мы ушли, бросив его, и что произошло с его помощником, который до сих пор плакал.
   Я посмотрел на Кэрол и подумал, какого черта, все так нелепо складывается. Она выглядела усталой, и, когда я бросил на нее пристальный взгляд, на глаза девушки навернулись слезы.
   — Кэрол...
   Помедлив, она подняла на меня глаза.
   За спиной у меня Курок сказал:
   — Чего в тебе не поцеловать ее, Мак?
   — Ясно, спасибо, — ответил я, пересек комнату и протянул ей руку. Она лишь коснулась ее.
   Вот и конец, подумал я. Ничего не осталось. Взлет и падение. Повернувшись, я взглянул на Курка.
   — Ты считаешь меня идиотом, так, что ли? — неожиданно спросил он.
   — Именно так.
   — И вовсе я не идиот. — Он играл пальцами на спусковых крючках револьверов. — А ты вовсе не мэр.
   — Нет? (Часы громко тикали.) А кто же я?
   — Ты не мэр.
   — Ты мог бы раньше сказать.
   — А никто не спрашивал, приятель. — Лицо его было перекошено ухмылкой. — У меня своя игра. А те... — Он кивнул в сторону двери. — Они слишком умные. Они все не позволяли тебя прикончить, а мне так давно этого хочется. Мак.
   — В самом деле?
   — Ага. Ты — мужик сообразительный. Ты прикинул, что Аллен и Огер пойдут искать денежки и сцепятся из-за них. Ты на это рассчитывал, верно? А пока они будут выяснять отношения, их сцапают. Так?
   Я покачал головой.
   — Не совсем.
   — Ну и ладно. Выходит, ты все понял, приятель? Тебя я пришью в мгновение ока. Тебя и всех остальных. Пока Аллен с Огером будут там цапаться, черт побери, можешь быть уверен, я тут разберусь с вами со всеми. Вот что тебя ждет, парень.
   — Я не рассчитывал на это, — отозвался я.
   Был слышен скрип веревок — шериф тщетно пытался разорвать путы. Он все еще был примотан ими к стулу. Его изрытое глубокими морщинами лицо пылало от ненависти; глаза и рот напоминали прорезанные ножом щели.
   — Ты кретин, — сказал он. — Молодой и самонадеянный кретин. Ты не должен был возвращаться сюда. И тащить ее с собой. Зачем было сюда являться...
   — Он был должен, папа, — еле слышно ответила вместо меня Кэрол.
   — Болван, актеришка...
   — Он — не актер, — засмеялся старик.
   Все мы уставились на него, и я покачал головой. Я хотел было сказать ему, что не стоит, но его уже ничто не волновало. Он предвидел, что-то должно случиться, и ждал этого.
   — Папа...
   — Ты — не актер, каким он тебя считает. Не так ли, сын? Ты — не мэр, и ты — не актер. — Он помолчал немного. У него опустились уголки рта. — Но может быть, ты просто чертовски хороший парень.
   Раздался громкий металлический щелчок взводимых бойков. Я повернулся к двери, у которой застыл Курок.
   — Что ты там о себе воображаешь, приятель?
   Я посмотрел на часы. Вроде время. Теперь уж скрывать нечего.
   — Сюда направляется группа вооруженных людей и отряд полиции, Джейсон. Они полны дикого желания добраться до нас. Сейчас, пока твои дружки дерутся из-за денег, они уже идут по нашему следу, сбиться с которого невозможно. Они не будут задавать никаких вопросов. Они их просто пристрелят на месте, что ждет и тебя.
   По выражению его глаз я понял, что он начал что-то осознавать.
   — Только не меня. У дома стоит джип. Меня не пристрелят. — Он обвел комнату беспокойным взглядом, из которого опять исчезло осмысленное выражение, уступив место звериному голоду. — Пристрелят всех вас...
   Шериф не отрывал от меня глаз. В нем чувствовалось предельное напряжение, которое мне не нравилось.
   — Значит, ты — не актер, сынок.
   — Значит, не актер.
   — Рич?..
   Старик не дал мне ответить:
   — Он совсем не таков, каким ты его себе вообразила, Кэрол.
   — Рич...
   — Я — не Тербер, Кэрол. — (С растущим изумлением она смотрела на меня.) — Просто я похож на него, вот и все. Я — не киноактер. Но порой это сходство помогает мне в жизни.
   — Рич... я люблю тебя.
   — Не надо, — коротко остановил ее старик.
   — Я всегда буду любить тебя, Рич.
   — Не надо, — упрямо повторил старик.
   Ушло время, исчезло расстояние, и остались только мы вдвоем. Два человека, смотревшие глаза в глаза, безмолвно говорившие слова, которых никто в мире не мог понять. То были и любовь, и желание, и нежное понимание, родившееся при единственной встрече, и внезапное осознание конца, который нас ждет... Ее глаза недоверчиво расширились и вдруг наполнились слезами.
   Наступила тишина, в которой было слышно лишь гулкое тиканье часов. Стоящий у дверей киллер переступил с ноги на ногу.
   — Вы назвали меня Джейсоном, мистер!
   — Именно так, Джейсон.
   — Вы сошли с ума, мистер!
   — Не я, Джейсон. А ты. Только ты.
   Его губы стянулись в странный плотный овал.
   — Мне плевать, что там делается снаружи, мистер. Это понятно?
   — Не важно. Все кончено.
   — Ясно, кончено. И сейчас я приступлю к делу. Как приказал мистер Огер. — Он облизал губы и, не отрывая от меня взгляда, вытер их о плечо. — Теперь-то я займусь делом, как давно хотел. Их-то я ждать не стану.
   Голос старика донесся, словно эхо из туннеля:
   — Почему ты не предупредил толстяка?
   Джейсон улыбнулся, решив, что старик обращается к нему.
   — Я его предупреждал, — хмыкнул он.
   Часы снова тикнули, в них что-то зашипело, и надреснутый колокольчик отбил четверть часа.
   Откуда-то издалека донесся приглушенный треск автомата. Ему ответил другой, потом присоединился грохот сдвоенных выстрелов из охотничьих ружей и резкие щелчки пистолетных выстрелов. Перестрелка длилась пару минут и еще до того, как до нас донеслись пистолетные выстрелы, там уже все было кончено.