Спиллейн Микки. Я умру завтра (сборник)

   Тычком пальца шериф сдвинул шляпу на затылок. У него была густая серебряная шевелюра.
   — Откуда же я тебя знаю? Отроду в кино не ходил, сынок. Кэрол возмущенно глянула на папашу.
   — А тебе и не надо было ходить. Он был на всех журнальных обложках. — Она снова улыбнулась мне. — Но вы здорово изменились.
   Я поставил кружку с пивом.
   — Радость моя, как ни больно, но должен вам кое-что напомнить. Война кончилась десять лет назад. И я уже далеко не тот самый киношный юноша.
   Она разразилась смехом, который был мелодичен, как музыка. Откинув голову, она буквально затанцевала на месте.
   — Мне тогда исполнилось всего пятнадцать лет. И вы были одним из моих кумиров. — Тут она увидела мою физиономию и перестала смеяться. — Нет, честно-пречестно. Вы вернулись с войны, и все такое... Я была маленькой девочкой и втрескалась в вас по уши.
   — Я люблю больших девочек.
   — Ага. — Взгляд ее приковался к моему головному убору. — Эта шляпа... Сегодня их никто не носит.
   — Наш мэр, — поправил ее отец.
   — Разве что мэр, — согласилась она.
   Я поднялся и стащил шляпу с головы.
   — Мне всегда хотелось иметь такую. Шляпу носил мой старик, и я считал, что он выглядит на миллион долларов. Вот и обзавелся ею. — Я с улыбкой аккуратно водрузил шляпу на голову и прикончил пиво.
   Повторив заказ, я залпом выпил и взял еще кружку. Бармен мгновенно поставил ее передо мной. Похоже, его что-то волновало, и он то и дело поглядывал на часы. После очередной порции я почувствовал, что настало время расплаты.
   Желудок начал давать о себе знать, но поскольку времени заняться им еще хватало, я добрался до туалета позади бара и попытался привести себя в порядок. Вошел бармен.
   — Парень, до отправления поезда две минуты, — сказал он.
   — Да черт с ним!..
   — О'кей...
   Я приводил себя в чувство, когда поезд тронулся с места. Я услышал свисток и перестукивание колес, а когда снова посмотрел на себя в зеркало, за стенами бара стояла глубокая тишина, которую нарушало лишь шуршание ветра на крыше. Я подошел к раковине, плеснул в лицо холодной водой и обозвал себя так, как того заслуживал.
   Болван! Я был сущим болваном. Нет, я не напился. Во всяком случае, не с четырех наспех пропущенных кружек пива. Просто я поплыл от жары и жажды. Напряжение понемногу отпускало, и я подумал, что пора бы бармену еще раз заглянуть ко мне, и тут дверь снова открылась, и я увидел его.
   Вернее, часть его корпуса. Бармена колотило.
   — Выбирайтесь оттуда, проезжий. Выходите. — У него неудержимо дрожала нижняя губа, ткань брюк вздымалась, и было видно, как конвульсивно сокращаются мышцы, словно массирующие бедренную кость.
   — Что?
   — Вы это... выходите. Тут человек...
   Человек не стал ждать, пока его мне представят. Он отпихнул бармена и протиснулся мимо него, появившись передо мной сам, и мое внимание сразу привлекла пушка, зажатая у него в кулаке. Она была большой и черной, с сероватыми головками пуль в барабане и со взведенным бойком курка. За поясом торчал еще один револьвер, и по выражению его лица было видно, что он только ищет повода пристрелить кого-то.
   Он был явный псих. Чокнутый, как лунатик. И он был убийцей.
   — Так вы не собираетесь выходить, мистер? — У него был высокий визгливый голос.
   Я торопливо кивнул.
   — Иду. Минуту.
   Он отступил в сторону и дал мне пройти. Бармен следовал за мной по пятам.
   Я так и не увидел, что там произошло, отчего он слетел с катушек. За спиной я услышал, как он что-то буркнул, а потом резко выругался. Рукоятка револьвера с отвратительным хрустом врезалась в череп бармена. Тот рухнул мне на спину, едва не сбив с ног, и с мясистым чмоканьем приложился физиономией об пол. Когда я обернулся, то увидел у себя под носом дуло револьвера. Толчком в спину меня двинули вперед. И я зашагал. Никуда не отклоняясь.
   После моего ухода бар успел наполниться людьми. За одним из столиков в безмолвном ожидании сидели два человека, не обмениваясь ни словом. Они просто сидели. Еще один стоял у дверей с дробовиком в руках, то и дело поглядывая в окно.
   Шериф сидел за другим столом. Под глазом у него набухал приличный синяк. Кэрол, закусив губу и с трудом сдерживая слезы, прижимала к его голове мокрую тряпку.
   Я услышал, как парень с револьвером сказал:
   — Он был в сортире, мистер Огер.
   Огер был маленький и толстый. Улыбнувшись, он похвалил его:
   — Ты толковый мальчик, Джейсон.
   — Пожалуйста, не называйте меня Джейсоном, мистер Огер, — то ли пролепетал, то ли пропел он странным высоким голосом, и я так и не понял, просит он или просто говорит, этот парень с револьвером.
   Улыбка на лице толстячка стала еще шире, и он, исполненный величия, наклонил голову.
   — Прошу прощения, Курок. Я не должен был забывать.
   — Все в порядке, мистер Огер.
   Затем толстяк внимательно уставился на меня, и улыбка медленно сползла с его физиономии.
   — А ты кто такой?
   — Да просто проезжал мимо, приятель. Вот и все.
   — Дайте мне его разговорить, мистер Огер, — суетился у меня за спиной любитель поиграть пушкой, и я напрягся, прикидывая, в какую сторону мне нырять в нужный момент.
   Но прежде, чем до этого дошло дело, Огер сказал:
   — Он говорит правду. Курок. Прислушайся к его акценту. Он не местный. — Огер снова уставился на меня: — У тебя есть машина?
   — Нет. Я приехал на скором.
   — Так почему ты не уехал на нем?
   — Мне стало плохо, и я отстал от поезда.
   — Ага.
   Где-то громко тикали настенные часы, и было слышно, как похрустывает лед в морозильнике. Мимо бара прошли два человека, но никто не зашел внутрь, никто даже не заглянул.
   Так прошло минут пять. Шериф открыл опухшие глаза. В них стояло какое-то скорбное выражение. Застонав, он приложил руку к синяку, наливающемуся густым синим цветом.
   — Могу я еще раз намочить тряпку? — спросила Кэрол.
   Огер просиял отеческим благоволением.
   — Без сомнения, детка. Но всего лишь намочить тряпку — и ничего больше. — Теперь он улыбался кому-то, кто стоял у меня за спиной. — Если она вытащит пистолет... или вообще что-то опасное, пристрели ее... Курок.
   — Будьте уверены, мистер Огер.
   Я услышал, как он отступил в сторону и сделал пару шагов. Кэрол прошла через зал. Стражник держался у нее за спиной, и я понимал, что он ждет только повода, чтобы всадить ей пулю в затылок. В глазах шерифа, когда он смотрел, как его дочь провожают под дулом револьвера, застыла ярость, а на лице — ненависть бессилия.
   Я не мог себе позволить никаких эмоций. Я понимал, что мне придется действовать в одиночку. Вдруг мышцы плеч стали подрагивать. Начав, я уже не смогу остановиться, если до этого дойдет дело, но до чего неудачно все складывается. Как не ко времени! Я подобрался так, что с меня чуть не падали брюки, и, чтобы заговорить, мне пришлось сглотнуть. Я должен выпутаться из чертовой истории, должен выпутаться!
   — Поскольку вы так любезны... — сказал я, — не позволите ли вы мне присесть?
   Огер одарил меня медлительно-спокойной улыбкой.
   — Нервничаешь?
   — Очень.
   — Хорошо. Просто прекрасно, когда человек нервничает. Это удержит тебя от ошибок.
   Огер даже не представлял, насколько он был прав. Он и не догадывался, какая серьезная тут произошла ошибка. Где-то за дверью зажурчала и смолкла вода. Вернулась Кэрол с мокрой тряпкой в руках и приложила ее к голове отца. Огер показал на их столик.
   — Можешь сесть с ними. Просто сесть и сидеть. Я думаю, ты все понял?
   — Яснее ясного, мистер.
   Когда я встал, мне сразу полегчало. Плечи расслабились, и я снова ощутил давление ремня на брюках. А ведь оставалось всего лишь несколько секунд... Я посмотрел на Кэрол, и в первый раз за долгое время осознал, как глубоко во мне живет страх. Нет, он не давал о себе знать. Просто я знал, что он есть.
   Когда я подошел к столику, Кэрол подняла на меня глаза и улыбнулась. Мы оба в беде, словно говорил ее взгляд, но мы вместе. Два человека, оказавшиеся в невообразимо кошмарной ситуации.
   Шериф сидел с закрытыми глазами, но лежащие на столе руки то сжимались в кулаки, то разжимались. Грудь вздымалась короткими сильными толчками, как будто он удерживался от рыданий. Кэрол легонько погладила отца по руке и прижала к своему плечу его голову.
   Стояла тягостная тишина.
   Вы знаете, как это бывает, когда кто-то настойчиво смотрит вам в спину? Кожа покрывается пупырышками, или по ней ползут, как от холода, мурашки, а в грудной клетке так жжет, будто бы ее опалило огнем. Волоски на запястьях встают дыбом, и вы никак не решите, повернуться вам резко и стремительно или неторопливо.
   Голос был таким басовитым, что прозвучал едва ли не как рычание.
   — Эй, ты, — прикрикнул он, — развернись-ка!
   Я медленно повернулся и взглянул на темнокожего, что стоял рядом с Огером. Его лицо было искажено гримасой гнева, и я понял, что он-то и представляет основную опасность: тот самый, кто срывает банк, когда кости брошены. Курок был всего лишь убийцей, а он палачом.
   — Я знаю этого типа, Огер, — сказал он.
   Огер лишь улыбнулся.
   — Откуда я тебя знаю, парень?
   Я пожал плечами, чтобы расслабить сведенные спазмой плечевые мышцы. Меня снова охватила предстартовая лихорадка, но на этот раз все было не так уж плохо.
   — Я снимался в фильмах, — объяснил я ему.
   — В каких?
   Я назвал три. Повезло, что хотя бы вспомнил, как они называются.
   На лице типа проступила брезгливость.
   — Не помню их. Как тебя зовут?
   Прежде чем я успел ответить, меня опередил Огер:
   — Тербер. Ричард Тербер. — Он глянул на темнокожего, и по его лицу скользнуло хитрое выражение. — Оставь подробности мне, Аллен.
   С лица Аллена гнев мгновенно исчез. Он сделал вид, что улыбается, обнажив зубы, и, когда он замер с этим оскалом, я понял, что, если он и дальше будет так улыбаться, кому-то придется распроститься с жизнью.
   — Прошу прощения, мистер Огер. Просто мне не нравится, когда я встречаюсь со знакомыми. Во всяком случае, на деле. Если я знаю их, то, значит, и они знают меня. Точно?
   — Хорошая мысль, Аллен. Но какая тебе разница в данной ситуации?
   Кэрол сидела неподвижно, не поднимая глаз. Душа ее заледенела, по щеке катились слезинки, но плакала она не по себе. Она плакала из-за старика, который прижимался к ней щекой. Всем нам предстояло умереть, и никто был не в силах предотвратить такой исход. Многое можно остановить — но только не это.
   Огер повернулся, и стул под ним скрипнул. Парень у дверей чуть отодвинулся и бросил из-за плеча:
   — Сюда идет Берни, мистер Огер.
   — Кто с ним еще, Лео?
   — Какой-то коротышка. С револьвером. Они говорят.
   — Спокойно?
   — Вроде да. Что-то про рыбалку. Про улов рассуждают.
   — Что там Кармен?
   — Не вижу его, мистер Огер.
   Огер откинулся на спинку стула.
   — Когда они войдут, я на тебя рассчитываю, Лео. Веди себя вежливо.
   Лео был высок и массивен. Хотя во рту не хватало трех зубов, он не переставал улыбаться. Что производило забавное впечатление, потому что в проеме, на месте выбитых зубов, вываливался толстый язык.
   — Я буду сама любезность, мистер Огер, — пообещал он.
   Едва Лео отошел к бару и облокотился на стойку, изображая из себя обыкновенного посетителя, как в дверях показались двое мужчин. Все произошло быстро и четко. Парень, которого он назвал Берни, вошел первым и тут же остановился как вкопанный, так что второй наткнулся на него, и, как только Лео выхватил пистолет из кобуры за поясом, он тоже попытался запустить руку в карман.
   Он едва ли успел понять, что происходит. Кэрол сдавленно выдохнула «Джордж!», и Лео врезал ему рукояткой револьвера за ухом. Джордж все понял, лишь когда повалился лицом на посыпанный опилками пол.
   Джордж был помощником шерифа.
   Огер, застыв на стуле, наклонился и уставился на него.
   — Подтащи его к остальным, Берни. Он скоро очнется. Все идет по намеченному?
   Берни, оттаскивавший помощника шерифа, буркнул:
   — Конечно. Он обедает один в задней комнате.
   — Нашел его машину?
   — Она за углом. — Он усадил помощника шерифа на стул. — Но у него нет ключей.
   — Ключи у нас есть. — Огер кивнул в сторону шерифа.
   Часы на стене зашипели, и молоточек стал тихо отбивать время. Три раза. На мгновение все было уставились на часы, и тут Лео сказал от дверей:
   — Я вижу Кармена, мистер Огер. Он один.
   Аллен что-то презрительно буркнул, и меня опять поразил его басистый голос.
   — Ты уверен, Лео?
   — Абсолютно, мистер Огер. Он идет медленно. Спокоен. Совершенно один.
   На пухлой физиономии Огера вновь вспыхнула отеческая улыбка. Он неторопливо, как и подобает толстякам, повернулся и уставился на нас. Сначала я подумал, что он собирается обратиться ко мне. Но тут я заметил, что Кэрол дернулась; рот у нее обметало чем-то белым.
   — Это мэр, мисс Уэйлен. Каждый день, в одно и то же время он идет к себе в офис, чтобы заняться частной практикой. Каждый день, регулярно.
   Он сделал долгую паузу, которая была словно беременна ожиданием.
   — Ну? — бросил он, продолжая улыбаться, но теперь у него были влажные глаза убийцы.
   Меня удивил ее спокойный голос.
   — Его нет в городе. Он уехал в пятницу вечером на конференцию юристов штата. Утром ему выступать, так что он вернется домой не раньше полуночи.
   — Хотите, чтобы я выбил из нее правду, мистер Огер? — спросил Курок.
   — Нет, Курок. Она не лжет. Люди просто не могут выдумывать так быстро и уверенно. — Он поднялся на ноги, и остальные двое присоединились к нему. Аллен был примерно на фут выше его, и слышать, как Огер дает ему приказания, было довольно смешно.
   — Черт побери, — сказал я, — да удастся ли, в конце концов, узнать, что тут происходит?
   — А я все ждал, когда ты спросишь, — засмеялся Огер. — Мы собираемся ограбить банк. Понятно? Вы все — заложники. Если за нами будет погоня, убьем кого-нибудь из вас и выкинем на дорогу из машины. Тогда погоня остановится. Если она вообще будет. Мы поедем в машине шерифа с мигалкой, сиренами и рацией. Так что, как мы предполагаем, погони не последует.
   — А потом?
   — А потом всех пристрелим. Все очень просто.
   — При подобной раскладке такой парень, как я, может слегка поломать ваше расписание.
   Он еще больше расплылся в улыбке.
   — Ни в коем случае. Каждому свойственно до последней минуты цепляться за жизнь. Это самое драгоценное, что у человека есть. Стоит дернуться — и ты труп. Все очень ясно и доходчиво, а?
   — Уже минуло три часа, — напомнил я.
   — Знаю. Шериф проведет нас. Туда, где ждут два миллиона долларов. Приятная мыслишка, а?
   — С вашей точки зрения. Вас схватят, — сказал я. — Стоит появиться трупу, и все изменится.
   — Вот как? Ты знаком с криминалистикой?
   — Я читаю детективы.
   Он улыбнулся моей шутке. И даже позволил всем остальным посмеяться над ней. Затем он взглянул на часы, и снова воцарилось мрачное напряженное молчание, когда он велел:
   — Пойди глянь на бармена, Курок.
   Курок обогнул стойку бара и наклонился. На несколько секунд он исчез из виду и опять выпрямился.
   — Парень мертв, мистер Огер.
   — Тогда мы закрываем бар. Ключи у тебя. Курок?
   — Я их прибрал.
   — Очень хорошо, — похвалил Огер. — Двинулись.
   Валявшийся на полу помощник шерифа с трудом принял сидячее положение и застонал. Теперь он точно знал, что случилось, и эта мысль была для него непереносима.
   Даже Курок стал зыркать взглядом по углам, старательно делая вид, что все нормально, а гигант, высившийся над Огером, скорчил гримасу, которую трудно было назвать улыбкой.
   — Мне нужна моя шляпа, — заявил я.
   Напряжение уступило место удивленному молчанию. Курок выхватил револьвер, и голова у него склонилась набок, как у попугая.
   — Что? — переспросил Огер.
   — Моя шляпа. Без нее я никуда не пойду.
   — Пристрелить его, мистер Огер?
   У меня опять свело плечевые мышцы. Я понимал, что рано или поздно эти снова начнется, но на сей раз я быстро справился с собой, и все прошло.
   — Лучше кинь в меня фруктовым тортом, — мрачно пошутил я, — а когда мы выйдем, я нахлобучу его тебе на голову. И как говорят на съемочной площадке, кончаем игру. Понял?
   Я думаю, Огер в первый раз улыбнулся по-настоящему.
   — Пусть он поищет свою шляпу. Курок, — разрешил он, блеснув безукоризненно белыми зубами. — Просто присмотри за ним, чтобы он взял только ее.
   — Не сомневайтесь, мистер Огер.
   Встав, я направился в туалет. Курок придержал дверь, я вошел и вышел со шляпой. Вернувшись к Кэрол, я отряхнул шляпу, водрузил на макушку и сказал:
   — О'кей, парни, заседание суда начинается.
   Такой реакции я не ожидал! Физиономия Аллена застыла мрачной маской, и все молча уставились на Огера. У нашего толстенького приятеля был вид карманника, которого самого только что обчистили, и он передернулся, колыхнувшись животиком.
   — Идиотничает, — бросил он на меня колючий взгляд. — А у тебя крепкие нервы, наш... новый приятель.
   — Он тебя морочит, Огер, — тихо сказал Аллен.
   — Нет... не морочит... только пытается. Хотя ваша честь — человек чертовски умный.
   У меня чуть глаза не вылезли на лоб, когда я, как бы со стороны, представил эту картину, которая возникла целиком и сразу и, черт возьми, была настолько смешна, что я чуть не расхохотался.
   Огер покачал головой.
   — Тут нет ничего смешного. Непредусмотренная ситуация. Мне приходилось ошибаться и раньше, и я знаю, что всего предусмотреть невозможно. — Лицо Огера разгладилось, и на нем опять засияла улыбка. — Хотя я могу оценить юмор его ситуации, Аллен. О вашей чести, которого нам никогда не доводилось видеть в лицо, известно, что вы — единственный человек в городе, который предпочитает стетсону соломенную шляпу. И он — явно не местный. Хочет он признаваться или нет, но он у нас в руках... и ему предстоит, как говорится, умереть со шляпой на голове.
   Но Аллен продолжал стоять на своем:
   — А эта баба, Огер. Она же соврала.
   Он вскинул голову.
   — Нашим источникам удалось кое-что выяснить. Они любят друг друга. А любовники соображают куда как быстро, когда вторая половина в беде.
   — Так он киноактер или нет, Огер?
   Улыбка была готова смениться смехом.
   — Нет... но так смахивает на него, что стоило бы ему захотеть — и он смог бы зарабатывать на этом.
   Тут уж я стал играть на всю катушку.
   — Достоин ли я осуждения? — вмешался я. — Да, я притворялся. Останься я в живых, может, и признался бы.
   — Очень тонко. Как жаль, что вашей чести придется умереть.
   — В самом деле?
   Теперь-то я видел, что он не лжет.
   — В самом деле, — подтвердил он. — А ну, пошли.
   — Я тоже?
   — Именно. И ты и шериф. Вместе с нами войдете и вместе выйдете. — Он помолчал, мягко улыбнулся и добавил: — Нужно напоминать, что стоит кому-то не по делу открыть рот — и он тут же получит пулю в затылок? Мы играем по-крупному. Выбор можете делать сами. Шериф... хочу предупредить, пикнете — и вашу дочь прикончат. Ясно?
   Шериф кивнул, и морщины на его лице углубились.
   Казалось, что загар Кэрол совершенно выцвел. Я широко, от всей души улыбнулся ей, словно мы присутствовали на интересном представлении, и, как бы она ни восприняла мою улыбку, на ее лицо вернулся загар, и глаза снова обрели серый цвет. Она криво усмехнулась мне и чуть вздернула одну бровь, словно мучительно стараясь понять смысл всего этого бреда, которому тут никак не могло быть места.
   Она удивленно озиралась по сторонам, и было видно, что Кэрол прощалась со всем, что попадалось ей на глаза. Я попытался отвести от нее взгляд, но у меня ничего не получилось; в моей груди словно набухал плотный горячий ком.
   Я перестал улыбаться. Я просто смотрел на нее, пытаясь беззвучно крикнуть «нет!» тому, что удушающей спазмой копилось в нас, прежде чем оно вырвется наружу.
   Огер, стоящий у дверей, сказал:
   — Кармен, подгони машину шерифа. Аллен... ты готов грузить пассажиров?
   — Готов.
   Держа руку в кармане с револьвером, Кармен подошел к помощнику шерифа. Он поднял его со словами:
   — Вставай, парень. И держись как подобает служителю закона.
   Тот безмолвно пошел к дверям. Мне показалось, что его сейчас вырвет. Оставив нас в ожидании, Аллен последовал за ними.
   За все это время в баре никто так и не показался. Никто даже не прошел мимо. Словно все было специально организовано и приготовлено, как первоклассное кремовое пирожное.
   Машины притерлись к обочине — темно-синий «олдсмобил»-седан и черный «форд» с высокой антенной и кронштейном на крыше с сиреной и мигалкой. Шериф сел за руль, а я пристроился рядом. Огер и киллер расположились на заднем сиденье. Помощник шерифа снова отключился и сполз на пол. Все остальные разместились в «олдсе» за нами — и деваться было некуда. Ну просто абсолютно некуда. Все разыгрывалось как по нотам.
   В банке все прошло точно так же.
   Ограбление состоялось в 3 часа 22 минуты — без малейших осложнений, ибо шериф понял, что от условий договора с налетчиками отступить не удастся, и возглавил процессию едва ли не с воодушевлением. Охранник открыл перед ним двери и, казалось, испытал скорее удивление, чем страх, когда очутился под прицелом оружия.
   Огер, доставив нас к конторке управляющего, ткнул в нашу сторону дулом.
   — Это налет. Стоит вам нажать кнопку — и вы и заложники будете убиты. Все остальные — тоже. Вы застрахованы, так что не пытайтесь изображать из себя героя.
   Управляющий банком ответил ему с обезоруживающей откровенностью:
   — Нет... не буду.
   Больше от него ничего и не требовалось. И служащие сами все сделали. Кассир и два бухгалтера собрали и упаковали пачки банкнотов под присмотром киллера, который жадно облизывал губы, надеясь, что они допустят оплошность. Огер с видом умиротворенного клиента благодушно кивал и делал знаки киллеру, чтобы тот был терпеливее. В материнском кудахтанье крылся намек, что его час еще придет, и киллер перестал судорожно сжимать рукоятку револьвера.
   — В чем дело, шериф? — тихо спросил я.
   — Она обручена с мэром, — так же тихо ответил шериф. — И он нас вытащит.

* * *

   Огромное пространство пустыни исчезло в сумерках, которые опустились на нас. Последние блики солнца еще освещали кромку горного хребта, и расщелины в нем, доходившие до самого подножия, рдели красновато-оранжевым светом.
   Лицо сидевшего рядом со мной шерифа было напряжено так же, как и его руки, сжимавшие рулевое колесо, в глазах с покрасневшими белками застыла усталость. Он тяжело и с хрипом дышал, раздувая ноздри. И я прекрасно понимал, что он сейчас чувствует. У меня самого наливалась холодом та точка на затылке, куда может войти пуля, если мы попробуем оторваться от задней машины или свернем не в ту сторону. За нами сидели Огер с напарником, и даже сквозь шум двигателя я услышал щелчки взводимых курков.
   Хуже всего было шерифу. В синем «олдсе» на заднем сиденье находилась его дочь, и от его действий зависело, погибнет она или останется в живых. Некоторым образом — и от моих. Там же, где сидели его помощник и дочь, были и деньги. Позади было то, что заставляло нас играть по их правилам.
   Шериф приподнялся на сиденье, и нижнее полукружье руля уперлось ему в живот. Не поворачиваясь, он сказал:
   — Или мы остановимся и протрем ветровое стекло от грязи и насекомых, или дайте мне включить фары.
   У Огера был мягкий спокойный голос.
   — Ни того, ни другого, — не проявляя никаких эмоций, ответил он.
   — Так мы влетим в какую-нибудь яму.
   — Не думаю, — возразил Огер. — Про вас говорят, что вы знаете каждый дюйм этой дороги.
   — Но не ямы, мистер.
   Он сбросил скорость и притормозил, объезжая ухаб, а потом переключил скорость, и щебенка заскрипела под колесами. «Олдс» влетел в глубокую колею и чуть не врезался нам в багажник. Шериф нажал педаль акселератора, чтобы оторваться от седана, и его лицо осунулось еще больше.
   — Лучше дайте мне протереть стекло, мистер.
   Мне было показалось, что Огер готов согласиться, но тут внезапно рация, затрещав, подала признаки жизни и стал слышен высокий женский голос, повторявший сигнал вызова.
   — Настроить! — приказал Огер.
   Шериф машинально подчинился. Он коснулся тумблера, и теперь мы ясно слышали далекий голос.
   — Вызывает Маршалл, — объяснил шериф, не дожидаясь вопроса.
   — Заткнись!
   — ...Использовав две машины, прихватили с собой шерифа Лафонта и двух других. Видели, как они направились на запад по Девяносто второй. Патруль в шестом секторе, сообщите. Конец связи.
   Снова раздался треск статических разрядов, но никаких голосов не было слышно.
   — Что значит — патруль в шестом секторе? — все тем же ровным голосом спросил Огер.
   — Лесная служба. Они работают на другой частоте. Мы их не слышим.
   — Мистер Огер?
   — Да, Курок...
   — У нас неприятности?
   Не отвечая ему, Огер обратился к шерифу.
   — Вот вы ему и растолкуйте, — сказал он. Теперь спокойствие его голоса несло в себе смертельную угрозу. У меня снова плечи свело судорогой.
   Сморщившись, как от боли, шериф скрипнул зубами:
   — Нет. Пока еще нет. Но несколько погодя они прочешут и эту трассу.
   Гул в рации сменился серией щелчков.
   — ...Всем секторам сообщать о замеченных фарах на дорогах. Рацией не пользоваться. Повторяю — не по рации. Все сообщения — только по телефону. Конец связи.
   — Неплохо, — одобрил я.
   — Только не для вас, — бросил Огер.