Страуб Питер. Коко

   Ему ответила пожилая женщина с низким голосом, говорившая немного в нос.
   – Это миссис Спитални? Маргарет Спитални?
   – Да.
   – Миссис Спитални, вы не знаете меня, но я был во Вьетнаме с вашим сыном. Мы целый год служили вместе, в одном взводе. Меня зовут Майкл Пул – теперь я доктор Пул.
   – О, Господи! Повторите...
   Майкл повторил большую часть того, что только что сказал.
   – Как, вы сказали, ваше имя? Майкл повторил.
   – Сейчас я в Милуоки вместе с Тимом Андерхиллом, другим членом нашего отряда, и с нашей приятельницей. Нам бы очень хотелось, если это возможно, повидаться с вами и вашим мужем.
   – Повидаться с нами?
   Миссис Спитални, казалось, изъяснялась одними вопросами.
   – Мы бы хотели зайти повидаться с вами. Мы прилетели из Нью-Йорка сегодня утром и нашли ваш номер в телефонной книге.
   – Вы проделали весь путь из Нью-Йорка только для того, чтобы повидаться со мной и Джорджем?
   – Нам очень надо поговорить с вами о Викторе. Я надеюсь, что мы не очень побеспокоим вас, и очень прошу извинить за неожиданность нашего появления, но, может быть, нам можно прийти сегодня днем или вечером? Нам интересно все, что вы сможете рассказать о Викторе, мы бы посмотрели на фотографии и все в таком роде.
   – Вы хотите прийти к нам в дом? Сегодня?
   – Если можно. Пожалуйста, не думайте, что вы должны кормить нас. Мы просто заинтересованы в том, чтобы узнать о Викторе все, что можно.
   – Узнавать особо нечего, это я могу сказать вам сразу. Вы ведь не из полиции, правда?
   Кровь Майкла быстрее побежала по жилам.
   – Нет, я врач, а мистер Андерхилл писатель.
   – Второй – писатель? И это не имеет никакого отношения к полиции? Вы обещаете?
   – Конечно!
   – Потому что иначе это убьет моего мужа.
   – Мы просто друзья Виктора. Вам не о чем беспокоиться.
   – Я лучше позвоню Джорджу на “Глакс”. Это завод, где он работает. Я лучше посоветуюсь с Джорджем. Он должен знать об этом. Все это звучит так странно. Скажите мне, где вы находитесь, и я перезвоню после того, как поговорю с мужем.
   Пул дал ей номер телефона, а затем, повинуясь внезапному порыву, спросил:
   – А вы ничего не слышали о Викторе в последнее время? Нам очень интересно, где мы могли бы найти его сейчас.
   – Не слышала ли я о нем? Никто ничего не слышал о Вике вот уже десять лет, доктор Пул. Я перезвоню вам.
   Пул повесил трубку.
   – Похоже, ты был прав относительно родителей, – сказал он Андерхиллу.
   – Она перезвонит? – спросила Мэгги.
   – После того, как поговорит с Джорджем.
   – А если Джордж скажет “нет”?
   – Тогда им, скорее всего, есть что скрывать, и нам надо будет биться с ними до тех пор, пока они не согласятся допустить нас до себя.
   – И узнаем за час все, что хотели, – сказал Андерхилл. – Если они действительно играют именно в эту игру, то наверняка подсознательно им хочется поскорее скинуть с себя это бремя.
   – Так ты надеешься, что она перезвонит и скажет “нет”?
   Тим улыбнулся и снова принялся за свою книгу.
   Через полчаса чтения и хождения взад-вперед по комнате Пул снова выглянул в окно. Там внизу, в Москве, небольшая черная машина, имевшая из-за налипшей на нее грязи цвет мертвой кожи, застряла в одном из сугробов, так что машины двигались теперь в одну линию из-за необходимости объезжать ее.
   – Именно для таких моментов изобретены карты, – сказал Майкл.
   – Именно для таких моментов изобретен маджонг, – сказала Мэгги. – Не говоря уже о наркотиках и телевидении. Зазвонил телефон, и Майкл буквально схватил трубку.
   – Это Джордж Спитални, – голос мужчины звучал достаточно агрессивно. – Жена сказала, что вы звонили ей и рассказали какую-то там дурацкую сказку для малолеток.
   – Я рад, что вы перезвонили, мистер Спитални. Меня зовут доктор Майкл Пул и я служил с вашим сыном в одном взводе во Вьетнаме...
   – Послушайте, в моем распоряжении всего-навсего пятнадцатиминутный перерыв. Надеюсь, вы расскажете мне, что там у вас на уме.
   – Я надеялся, что смогу посетить вас вместе с еще одним другом Виктора сегодня вечером, и мы сможем поговорить.
   – Я не понимаю. Зачем это нужно?
   – Мы хотим побольше узнать о вашем сыне. Виктор был видным бойцом в нашем отряде, и мы все помним о нем.
   – Мне это не нравится. Я не разрешаю вам и вашим друзьям приходить в мой дом.
   – Нет, этого не может быть, мистер Спитални. Я прошу прощения за то, что мы вынуждены появиться так неожиданно, но мы с друзьями специально прилетели сегодня утром из Нью-Йорка. Мы никого не знаем в Милуоки. И мы готовы выслушать все, что вы согласны сообщить о своем сыне.
   – Черт. И кто же эти друзья?
   – Человек, которого я упомянул, Тим Андерхилл, и наша приятельница по имени Мэгги Ла.
   – Она тоже оттуда?
   – Нет. Она просто приехала вместе с нами, чтобы помочь.
   – Вы говорили, что Виктор был видным бойцом вашего отряда. Как это?
   – Он был очень хорошим бойцом. На него всегда можно было положиться под огнем.
   – Дерьмо все это, – прервал его Джордж Спитални. – Я знал Вика лучше, чем вы, мистер.
   – Что ж, именно поэтому мы и хотели поговорить с вами. Мы хотим больше узнать о нем.
   Несколько секунд Спитални что-то невнятно бормотал себе под нос.
   – Вы сказали моей жене, что вы не копы, – произнес он наконец.
   – Это так.
   – И вы просто приехали сюда повидать нас? Посреди зимы?
   – В прошлом году в Вашингтоне у нас было что-то вроде встречи однополчан. Нас осталось очень немного. И нам очень хочется узнать подробности о Викторе и еще одном бойце нашего отряда который тоже родом из Милуоки. И тут как раз подвернулось свободное время.
   – Хорошо, раз вам просто надо поговорить о Вике, я думаю, вы можете прийти. Около пяти. А сейчас мне пора работать.
   Он рассказал Майклу, как найти их дом, и повесил трубку.
   – Он не хотел, чтобы мы приходили, но в конце концов сдался, – сказал Майкл. – Он, похоже, чем-то напуган, а, судя по голосу, он явно не из тех, кого легко напугать.
   – Мне кажется, что теперь и я чем-то напугана, – сказала Мэгги.
   Пул снова поплелся к окну. Черная машина все еще буксовала в сугробе, отчаянно вращая задними колесами, так что от асфальта даже поднимался дымок.
   – Давайте посмотрим телефон родителей Денглера, – услышал он за спиной голос Андерхилла.
   Майклу слышно было, как Тим встал и прошел через комнату, чтобы взять телефонную книгу. Желтый городской автобус пытался проехать по улице. Люди, закутанные в пальто и шарфы, за ярко освещенными окнами напоминали музейные экспонаты. Некоторое время водитель автобуса подождал, не выберется ли наконец из сугроба черная машина. Затем он открыл окно и что-то крикнул. Водитель черной машины открыл дверцу и что-то прокричал в ответ. На нем была твидовая кепка. Он знаками показывал, что автобус должен объехать его. Он прокричал еще что-то, затем уселся обратно в машину. Автобус медленно двинулся вперед, прополз несколько дюймов и уперся в правый задний бампер
   – Только один Денглер, – сказала Андерхилл. – На Маффин-стрит.
   Из черной машины опять выскочил водитель. Автобус продолжал ехать вперед, вдавливая машину в сугроб. Мужчина в твидовой кепочке что-то кричал и бросался на автобус с кулаками. Машина его погрузилась в сугроб еще на два-три дюйма. Один из счетчиков автостоянки, торчащий из сугроба, начал крениться. Человек в кепке подбежал к своей машине, достал из багажника обод колеса и, закрывая багажник свободной рукой, начал колотить ободом по серебристой стали автобуса, который продолжал методично вдавливать его машину в снег. Счетчик тоже постепенно погружался в сугроб. Освободив себе место для проезда, автобус вывернул на середину улицы. Кругом загудели машины. Водитель черной машины продолжал бежать за автобусом и лупить его по заднему бамперу. Он все время старался попасть по красочному объявлению, нарисованному на автобусе. Человечек в кепке напоминал забавную надувную игрушку, которая гонится за автобусом. Пассажиры автобуса оглядывались посмотреть, откуда исходит шум и грохот. Их физиономии напоминали Пулу лица новорожденных младенцев.

3

   Когда такси свернуло на большой мост, Пул выглянул из окна, ожидая увидеть внизу реку. Вместо этого под мостом простиралась гигантская равнина, вся утыканная серыми трубами, выплевывавшими облака такого же серого дыма, которые, казалось, замерзали и так и оставались висеть в воздухе. То здесь, то там из труб вырывался багровый огонь.
   – Как это называется? – спросил Пул у водителя.
   – Никак, – ответил тот.
   Водитель был созданием неопределенного возраста и весом фунтов, наверное, в триста. Руки его были сплошь покрыты татуировками.
   – Что, у этого места нет названия?
   – Мы называем его Долиной.
   – А что там, внизу?
   – Местные промышленные компании. “Глакс”, “Дакс”, “Маффе-ринг”, “Братья Фьюгельхон” и другие фирмы.
   – Делают оборудование?
   – Землечерпалки, мусоровозы и всякие такие штуки. По мере того, как они двигались вперед по мосту, все больше усиливалось сходство лежащих внизу равнин с сюрреалистическим изображением преисподней. Глыбы дыма напоминали каменные скалы, багровые отсветы вспыхивали все чаще. Видны были кривые серые улочки, стоящие на приколе вагонетки, длинные здания фабрик с разбитыми и заделанными фанерой окнами. В одном месте вспыхивала и гасла вывеска “У Мардж и Эла”, в которой не хватало половины букв.
   – Там, внизу, есть бары? – удивился Майкл.
   – Там все есть, – угрюмо ответил водитель.
   – Там что, живут люди? Дома там тоже есть?
   – Послушай, – сказал водитель. – Заткни свои вопросы себе в задницу, с меня хватит. Если не нравится, можешь выметаться из машины. Понял? Меси свое дерьмо в другом месте.
   – Я вовсе не хотел...
   – Тогда просто заткнись, и я довезу тебя туда, куда надо, хорошо?
   – Хорошо, еще как хорошо.
   Мэгги закрыла руками рот. Плечи ее тряслись.
   – А в этом городе есть бар под названием “Исправительный дом”? – спросил Андерхилл.
   – Слышал о таком, – ответил водитель.
   В конце моста такси наехало на ледяную полосу, по которой его пронесло примерно полпути вниз, затем машина опять выправилась. Салон тут же наполнился запахом шоколада.
   – Откуда это? – спросил Андерхилл. – Этот запах?
   – С шоколадной фабрики.
   Теперь они ехали по бесчисленным узеньким и широким улицам с двухэтажными домишками. В каждом квартале был свой бар, который назывался как-нибудь вроде “У Пита и Билла”, причем на вывеске обязательно не хватало букв, а асфальт перед входом был таким же щербатым, как и возле домиков. В некоторых кварталах было по два бара – по одному на каждом углу. Высокие проволочные заборы огораживали незастроенные пространства между домами засыпанные снегом, который напоминал в свете уличных фонарей злокачественные синие опухоли. Время от времени на окне какого-нибудь строения, казавшегося до этого частным домом, вспыхивало изображение кружки пива. На ярко освещенном углу перед вывеской “Счастливые времена у Сэма и Энни” толстый мужчина в волчьей парке стоял рядом с большой черной собакой. Такси остановилось у светофора. Мужчина ударил пса левой рукой достаточно сильно, так что несчастное животное завалилось на бок. Затем в ход пошла правая рука. Пул видел, как мужчина довольно ухмыляется. Еще один удар. Собака попятилась, скаля зубы. И снова кулак мужчины врезался в голову собаки. На этот раз пес споткнулся и упал, но тут же поднялся на лапы и задом попятился от своего обидчика. Пул не мог оторвать взгляда от мужчины и от собаки: мужчина был хозяином этого пса, он владел им и развлекался таким образом. Светофор переключился и такси проехало перекресток. Пул и Андерхилл оба обернулись, чтобы взглянуть через заднее стекло. Но все, что они смогли увидеть, это серую спину мужчины, широкую, как трактор, которая покачивалась туда сюда по мере того, как он продолжал сражаться с несчастной собакой.
   Минут через десять такси подъехало к одному из бетонных двухэтажных домиков. На двери была табличка с цифрами 6835. Пул открыл дверцу и начал расплачиваться с водителем. Холодный воздух тут же обжег щеки, лоб, нос. Пальцы на морозе сделались неловкими.
   – Вы служили во Вьетнаме? – спросил он водителя. – Я видел у вас на руке знак морского десанта. Водитель покачал головой.
   – Мне всего-то двадцать лет, парень.
   Друзья заспешили к подъезду по покрытой слоем льда бетонной дорожке. Ступеньки были щербатыми, порог покосился вправо. Стены были отделаны зелеными битумными щитами, которые лупились на стыках под окнами и дверьми. Пул надавил на звонок. Он удивился, снова почувствовав запах шоколада.
   – Какой-то кисло-сладкий город, – произнес Андерхилл.
   – Кисло-сладкий, – пошутила Мэгги, намекая на вывески, в которых отсутствовали буквы.
   Дверь открылась, и перед друзьями, за слегка приоткрытой второй дверью, появился низенький коренастый мужчина с редеющими черными волосами, зачесанными вверх ото лба. На нем были брюки и рубашка цвета хаки. Тяжелый взгляд его маленьких глазок скользнул по Майклу и Тиму, а затем остановился на Мэгги. Он явно не ожидал увидеть ничего подобного и пришел в себя только после того, как девушка улыбнулась ему. Затем он еще раз мрачно взглянул на Пула и приоткрыл дверь еще на несколько дюймов.
   – Вы – те люди, которые звонили?
   – Мистер Спитални? Можно мы войдем? – спросил Майкл. Джордж Спитални распахнул дверь и, бормоча под нос что-то, подозрительно напоминающее ругательства, придерживал ее открытой, пока друзья, обойдя его массивное тело, загородившее проход, очутились в коридоре. Запахло колбасой и вареной капустой.
   – Идите дальше, – велел им Джордж Спитални. – Я еще должен закрыть дверь.
   Майкл прошел вслед за Мэгги и Андерхиллом в гостиную, где перед диваном с дерматиновой обивкой, скрестив на груди руки, стояла с обеспокоенным видом женщина в цветастом домашнем платье. Лицо ее будто окаменело, когда она увидела Мэгги, и миссис Спитални испуганно взглянула на мужа. Джордж Спитални стоял в дверях, явно не в силах ничем помочь своей жене. Было ясно, что оба они сидели на диване и смотрели в окно, ожидая, пока подъедет машина, а теперь, когда люди, которых они ждали, вошли в комнату, супруги не знали, что делать.
   Мэгги сделала шаг вперед и протянула руку миссис Спитални. Затем она представила обоих мужчин.
   Мистер Спитални торопливо пожал руки каждому из них и сказал:
   – Думаю, вам лучше сесть.
   Сам он подошел к большой зеленой кушетке и, приподняв брюки, уселся. Мэгги, все еще улыбаясь одной из своих самых обворожительных улыбок, заняла место рядом с миссис Спитални.
   – Итак, – сказал Джордж.
   – У вас красивый дом, миссис Спитални, – похвалила Мэгги.
   – Нас он устраивает. Как, вы сказали, ваше имя?
   – Мэгги Ла.
   Маргарет Спитални, явно делая над собой усилие, протянула девушке раскрытую ладонь, но потом вспомнила, что они уже обменялись рукопожатиями, и тут же отдернула руку.
   – Там все еще идет снег, не так ли? – спросила она.
   Ее муж поглядел в окно.
   – Кончился, – сказал он. – Причем несколько часов назад.
   Пул смотрел на фотографию губернатора Джорджа Уоллиса, улыбавшегося со своего кресла на колесах посреди окружившей его толпы. На круглом столике рядом с ним стояли в изобилии фарфоровые олени, гномы, пастушки. Пол был покрыт зеленым линолеумом. Кругом было очень чисто.
   Джордж Спитални еще раз взглянул исподлобья на Мэгги, затем, нахмурившись, перевел взгляд на собственные ботинки.
   Пулу пришло в голову, что эти люди абсолютно не представляют, как нужно себя вести, когда в их доме находятся посторонние. Если бы не Мэгги, они до сих пор стояли бы в дверях.
   – Итак, вы говорите, что знали Виктора, – произнес наконец Джордж Спитални, еще раз с сомнением взглянув на Мэгги.
   – Доктор Пул и я служили с ним, – сказал Андерхилл.
   – Вы врач, так?
   – Педиатр.
   – Ммм, – Джордж закусил губу. – Что ж, я так и не понял, что вы рассчитываете узнать. Думаю, все это пустая трата времени. Нам нечего сказать вам о Викторе.
   – О, Джордж, – воскликнула миссис Спитални.
   – Может, ты можешь что-то сказать, а я ничего не знаю.
   – Может, эти люди хотели бы пива, Джордж?
   – Пойду принесу, – Джордж вышел из комнаты, явно обрадованный представившейся возможностью.
   – Надеюсь, вы не считаете, что мы зря теряем свое время, миссис Спитални? – спросил Андерхилл, наклоняясь вперед и улыбаясь женщине. Тим в своем мешковатом свитере и джинсах явно чувствовал себя здесь как дома, и миссис Спитални удалось расслабиться хотя бы на те несколько минут, пока она смотрела на него.
   – Я не знаю, почему Джордж так сказал. Он все еще переживает из-за Виктора. А он гордый, знаете ли, очень гордый.
   Она резко осеклась и отвела глаза, как только в комнату вошел ее муж, держа в руках три бутылки пива, на каждую из которых был надет бокал. Он протянул их Майклу, который взял одну из бутылок. Следующая бутылка перекочевала к Андерхиллу, а последнюю Джордж оставил себе. Мэгги вновь широко улыбнулась миссис Спитални.
   Джордж Спитални сел и налил себе пива.
   – Держу пари, там, откуда вы приехали, нет такого пива. Многое жители Милуоки в рот ничего не возьмут, кроме местного пива. А все эти пижоны из “Форшеймера” и понятия не имеют, что они теряют. Я пробовал ваше нью-йоркское пиво. “Моча, – сказал я себе. – Обыкновенная моча”.
   – Джордж, – укоризненно воскликнула миссис Спитални.
   – Подожди, пока они попробуют. Они сразу почувствуют разницу. Я всегда говорил, что только у нас настоящее пиво.
   – Это действительно настоящее пиво, – похвалил Андерхилл. – Клянусь, никогда не пил ничего лучшего.
   – То-то же!
   – У Вика были друзья? – спросила вдруг Маргарет Спитални, обращаясь к Тиму Андерхиллу. – Вы любили его?
   – Да, конечно же у него были друзья, – ответил Тим. – Он был очень близок с Тони Ортегой. И со многими другими, правда, Майкл?
   – Конечно, – сказал Пул, стараясь не вспоминать выражение лица Виктора Спитални, пытающегося отпилить ухо от мертвой головы Тони Ортеги. – Мы были его друзьями. Ходили вместе не на одно задание.
   – Виктор спас им жизнь, – сказала Мэгги с улыбкой, настолько натянутой, что Майкл почти физически почувствовал ее напряженность. – Почему вы не расскажете об этом его родителям?
   Пул и Андерхилл несколько секунд глядели друг на друга. Мэгги опять пришла на помощь.
   – В Долине Дракона. Может, он не в буквальном смысле слова спас вас, но ведь это он заставил всех успокоиться и он ползал по полю боя вместе с медиком.
   – О, – пробормотал Пул. Супруги Спитални не сводили с него глаз, и, извинившись про себя перед призраком Денглера, Майкл начал:
   – В первый день по прибытии лейтенанта Биверса он заблудился и вывел нас на засаду...
   Когда он закончил, Маргарет сказала:
   – Вик никогда ничего такого не рассказывал.
   – Не любил хвастаться, – пояснил Андерхилл.
   – А что было еще что-нибудь? – спросил Джордж.
   – Он никогда не рассказывал, как нес на своей спине три-четыре мили раненого солдата по фамилии Ханнапин?
   Супруги Спитални удивленно пожали плечами, и Майкл рассказал еще одну историю про Денглера.
   – Что ж, может, военная служба в конце концов сделала из него человека, – произнес Джордж, скосив глаза на губернатора Уоллеса. – Думаю, мне хочется еще пива.
   Он снова вышел из комнаты.
   – Бог да благословит вас, джентльмены, – сказала Маргарет. – И вас, мисс. Вы все по-прежнему работаете на армию?
   – Нет, – ответил Пул. – Миссис Спитални, у вас нет писем, открыток от Виктора, фотографий?
   – После... ну, вы понимаете, после того, как мы узнали, Джордж собрал все, что имело отношение к службе Виктора, и сжег это. Все до последнего клочка. Но у меня есть все фотографии Виктора, когда он был ребенком, и несколько из старшей школы.
   – А он не связывался с вами после того, как ушел из армии?
   – Конечно нет. Вик мертв.
   Мистер Спитални появился в дверях с новыми бутылками пива. На сей раз одна из них предназначалась Мэгги.
   – Я забыл стакан, – сказал он. – Вы можете пить прямо из бутылки?
   – Нет, Джордж, это же девушка. Ей обязательно нужен стакан, – сказала Маргарет, и Джордж, раздав все пиво, опять отправился на кухню.
   – Джордж запрещает говорить об этом, он все еще не верит, но я-то знаю, что Вик мертв и уже давно.
   – Нам кажется, что он, возможно, жив, – сказал Майкл. – Мы...
   Джордж Спитални вернулся с бокалом и протянул его Мэгги, долго и пристально глядя на девушку.
   – Где могла девушка, вроде вас, научиться такому безукоризненному английскому? – спросил он.
   – В Нью-Йорке.
   Спитални удивленно заморгал.
   – Я приехала туда в возрасте шести лет.
   – А родились во Вьетнаме, да?
   – Я родилась в Формозе.
   Опять удивленно поднятые брови.
   – Я – китаянка, – объяснила Мэгги и улыбнулась так широко, что мускулы ее рта, казалось, могут порваться.
   – Но вы знали Виктора?
   – Я только слышала о нем.
   – А, – Джордж смутился лишь на несколько секунд. – Думаю, вы уже дозрели до настоящего ужина по-милуокски.
   – Еще нет, Джордж, – возразила миссис Спитални.
   – Вы когда-нибудь слышали там у себя, в Китае, о заводе “Глакс”, милочка? Одно из самых крупных предприятий в Америке. Вы, должно быть, проезжали мимо, когда ехали сюда?
   На лице Мэгги было все то же выражение живого участия и интереса.
   – Если вы надолго приехали в наш город, то должны обязательно сходить туда посмотреть. Могу проводить вас, познакомить там со всеми. Ну так как?
   – Очень занимательно, – ответила Мэгги.
   – Здесь много интересных мест. В нашем старом городе полно сюрпризов.
   Пул смотрел, как Джордж буквально пожирает глазами Мэгги Да Он забыл о присутствии в комнате своей жены и еще двоих мужчин Джордж чувствовал себя потрясающе – сегодня он услышал приятные новости о своем сыне, в одной руке у него была бутылка пива, а на кушетке в его доме сидела девушка, являвшая собой живое воплощение секса. Он был жутким человеком. Он сжег все, что напоминало о Викторе, в порыве нарциссизма. Пул почувствовал вдруг что-то похожее на жалость к Виктору Спитални, выросшего под властью этого хамоватого, невежественного, непредсказуемого, тщеславного человека.
   – А каким был Виктор в детстве? – спросил Майкл.
   Джордж Спитални повернулся к Майклу. Взгляд его был тяжелым, почти угрожающим. “Не мешай мне, сынок”, – говорили его глаза. Прежде чем заговорить, он чуть ли не подмигнул Мэгги Ла.
   – Не Бог весть что, честно говоря. Несносный ребенок. Много орал, ведь правда?
   Он бросил холодный равнодушный взгляд на жену.
   – Да, Вик плакал, – ответила она. – Все младенцы много плачут.
   – Он был моим большим разочарованием. Никогда не имел друзей, пока не дошел до старшей школы. Учился плохо, и даже спортом не особенно увлекался. Подождите-ка, я хочу кое-что показать вам.
   Джордж почти что застенчиво улыбнулся Мэгги и вышел из комнаты. Было слышно, как он поднимается по лестнице.
   – Вы сказали, что может, быть, Вик жив? – спросила миссис Спитални.
   – Нам кажется, такая возможность есть.
   – Сообщений о его смерти нигде нет, – сказал Андерхилл. – Он просто исчез, находясь в Таиланде, так что всегда существует возможность, что он просто остался там или же отправился в одно из дюжины других мест. Он мог купить новые документы. А вы действительно ничего не получали от сына с тех пор, как он исчез?
   Со стороны двери послышались тяжелые шаги, Маргарет поспешно замотала головой и посмотрела в ту сторону. Руки ее начинали дрожать.
   – Не думаю... – Она замолчала, как только ее муж вошел в комнату, на этот раз держа в руках фотографию в старой серебряной рамке.
   – Посмотрите на это, Мэгги, – сказал Джордж. Миссис Спитални искоса поглядела на Майкла, затем опустила глаза.
   – Пойду лучше посмотрю, как там ужин, – она встала и, не глядя, прошла мимо мужа, который улыбался Мэгги, переводя дух после подъема по лестнице.
   Пул подвинулся поближе к Мэгги, чтобы взглянуть на фотографию. Это был старый студийный снимок молодого человека в бейсбольной форме, снявшегося с битой в руках. Лет в восемнадцать-девятнадцать Джордж Спитални выглядел точно так же, как сын, которого он впоследствии произвел на свет, – тот же узкий лоб и черный чуб. Он был более мускулистым, чем Виктор, каким-то более сильным, основательным. У него было, как и у Виктора, лицо человека неприятного, но неприятного совершенно на другой манер.
   – Неплохо, да? Это я в тридцать восьмом году. Что вы об этом думаете?
   Мэгги ничего не сказала, и Спитални предпочел принять ее молчание за признак того, что она не может подобрать нужных слов.
   – Не думаю, что сейчас я выгляжу намного хуже, хотя прошло уже почти пятьдесят лет. В следующем году мне выходить на пенсию, а я еще в чертовски хорошей форме. – Он на несколько секунд повернул фотографию к Пулу, затем к Андерхиллу и снова к Мэгги.
   – Вот именно так и должен выглядеть молодой человек, ведь правда? А когда я посмотрел на моего ребенка – я имею в виду тот день, когда родился Виктор, то испытал чудовищный шок: я был уверен, что полюблю его, что буду безумно любить его, что это случится само собой. Но так и не смог ничего почувствовать, таким уродливым был этот ребенок. Я сразу увидел, что ему никогда не догнать меня. Можете называть это психозом или как хотите, но все так и вышло. Никогда. Ни разу. Когда уже в старшей школе у него была эта девица, Дебби Макжик, он никак не мог взять в толк, как следует вести себя с такой умной девушкой. Сказать по правде, мне тогда казалось, что она скорее приходит сюда полюбоваться на меня, чем на него.