Сулима Елена. Опоенные смертью

   - Нет. Просто действие, требующее такой невероятной самоотдачи, заставляет его не думать о своей болезни. - Отвечала Алина и бежала к телефону с единственной мыслью-криком: "Алеша!"
   Но это перезванивала Анна Викторовна. Не свершенное дело с Николаем Ивановичем мучило Алину, там все было под контролем, но Анна Викторовна со своим нетерпеливым волнением, сама же все это затеявшая, стала невыносимой.
   - Как вы думаете, уже октябрь все же - он не простудит почки?
   - Он рубит лапник на ночь, покрывает себя им, или разводит такой костер из поваленных деревьев, что его пламя наверняка видно со спутника.
   - Ой, Алина, я забыла ему дать очки!..
   Алина засыпала и просыпалась с её голосом.
   И вдруг все кончилось - не прошло и двадцати дней. Николай Иванович вышел на сопровождавший его тайно "Газик". Как потом говорил: по нюху. Вышел и все. Игра окончилась. Его, прокоптившегося дымом костра, исхудалого, но словно помолодевшего духом и энергией тела, пришлось везти до Конаково.
   Анна Викторовна спешно отдала Алине часть - в две тысячи долларов, остальное пообещала отдать после того, как получит результаты анализов, вернулась домой и приняла ангельский вид, ожидающей возлюбленного Сольвейг.
   На самом деле с ужасом в сердце Анна Викторовна ожидала, что ей придется объясняться с мужем. Объяснять необъяснимое.
   Он ворвался в дом со счастливой улыбкой то ли юноши, то ли дикаря поцеловал жену, обнял её за плечи и не мог от неё оторваться.
   - Мы будем жить долго-долго. Мы будем жить долго и счастливо, твердил он.
   За последующий месяц лишь раз Анна Викторовна позвонила Алине:
   - У нас медовый месяц - сообщила она со звонкими, девичьими нотками в голосе. - Что с ним было - вразумительно ответить не может, но главное - он так хочет жить!.. Он так уверен в себе! И ни что его не раздражает!
   - А если он узнает, что это вы натворили с ним такое.
   - О нет! Ему сейчас не до того - у него такие планы!
   - А как с анализами.
   - Я боюсь его тревожить мыслями об этом.
   Алина вздохнула спокойно, несмотря на отсутствия истинного результата и снова начала заниматься своей журналисткой работой.
   Иногда Алине позванивали участники авантюры - нет ли ещё подобной работки. Все-таки, если не ей, то им, выставившим суммы в три раза перекрывающие затраты Анна Викторовна заплатила сразу, ещё до начала предприятия, выдав деньги Алине, как аванс - покрывающий изначальные расходы. Деньги кончились. Ребятам хотелось подработать еще. К тому же такое занятие, показавшееся по началу слишком тяжелым - по прошествии времени их здорово забавляло. Рассказ "бывалых" постепенно перекраивались в анекдоты. Они приглашали Алину к себе в гости и в который раз в подробностях описывали, как заблудший в чаще лесной, городской житель с удивлением оглядывал местность, и постепенно превращался в первобытного человека. Он то молился стволам деревьев, то небу. То угрожал сгущающимся тучам, и чувствовал себя властелином, угрозы которого возымели действие, если все-таки тучи рассеивались, и не шел дождь. Несмотря на осень, в той местности стояла солнечная сушь. Действительно не шли дожди. Везде шли. А там нет.
   - В колдуна мы его превратили, - смеялись ребята. Воспоминания не только забавляли их, но и вызывали желание снова отправиться сопровождающими наблюдателями в новые приключения.
   И лишь в начале декабря в дом её ворвалась Анна Викторовна. Молча, отодвинув Алину, она прошла в её комнату, и торжественно медленно отсчитывая деньги, выложила сто долларовые банковские пачки на стол. Когда на столе образовалась куча денег, болезненно напомнившая Алине о её былой жизни, о Кирилле, о Монте-Карло... Анна Викторовна, прервав загадочное молчание, дидактически громко сказала:
   - Это раз. А два... - Глаза её уставились в зрачки Алины, которая, мучительно сморщившись, как бы взывала пожалеть её и не продолжать. Но Анна Викторовна продолжила молча, протянув ей непонятный список с фамилиями и телефонами.
   - Я не понимаю - замотала Алина головой, понимая втайне, но не желая понимать.
   - Я не давала твоего телефона, деточка. Зачем рисковать. Когда снимешь помещение под офис, который в любой момент можно перенести, тогда и будешь светить свое местонахождение. Мало ли чего. К тому же рэкет... А деньги пойдут, как я понимаю - немалые. Но пока же - ты сама позвонишь им, узнаешь, в чем дело, и что от тебя требуется. Я нашла юриста, он с удовольствием поступит тебе на службу, чтобы юридически грамотно составлять заверения в том, что ты ни в чем не виновата, и в случае несчастного случая родные и близкие не будут иметь к тебе претензий. Только требуй заключения врача на возможность физических нагрузок в турпоходе. Есть такая форма. И не бери сердечников. Остальные все выдержат. Они сами не представляют, какие возможности таятся в их организмах. С каждого поставленного тебе клиента беру один процент.
   - Но тут так много! Если для вашего мужа мне и удалось кое-как уговорить и задействовать человек семь... Четверо вообще работали, как в экспедиции две недели. То получается, что теперь мне потребуется не то, что взвод, - рота бравых ребят!
   - Что ж придется расширять производство. Но если будете выбрасывать на землю сразу по несколько человек, то себестоимость перемещения на вертолете резко упадет. Я все продумала. Тут у меня не только раковые больные. Сосед по даче, богатейший человек, готов все отдать, чтобы спасти брата алкоголика. Есть и истерик. Сынок приличных родителей, извел всю семью. Раньше таких при церкви розгами пороли, а теперь даже психиатры не считают нужным с ним возиться. Сам, мол, должен изъявить желание лечиться. А как он может изъявить что-либо, если не понимает, что болен?.. Но теперь, благодаря всевозможным международным конвенциям и защитникам прав человека у психиатров лечатся только добровольно, или в случае, если это угрожает жизни больного. Но мы же знаем, - выпаливала она слова с невероятной скоростью, - что как бы эти истерики не угрожали покончить жизнь самоубийством, они скорее прикончат всех вокруг, чем погибнут. Вы представляете, что он-то удумал - чуть в чем ему откажут - сразу бежит и ножку закидывает за балкон! Мать его - за сердце. Отец тащит её ванну. Потому, как самое главное для истерика, - что бы все видели и переживали его возможное самоубийство. Вот они и прячутся в ванной чуть ли не каждый день. А он оглянется, видит, что никто не видит, и успокаивается. Только они из ванной - он снова, подлец, на балкон!.. Так и вытягивает из них деньги. Им легче один раз заплатить, чем всю жизнь мучаться, да понимать, что такого психа и подлеца вырастили. Если он уж так хочет сброситься с высоты - сбросьте его. Сбросьте его и, пожалуйста, деточка. И без инструктора! Иначе у его матери когда-нибудь сердце откажет. Да и отец уже один инфаркт перенес. А этот везде выживет. А еще... Надеюсь, вы все поймете по списку. Если что - звоните.
   - А как анализы вашего мужа? - совершенно пораженная Алина еле успела выговорить вдогонку.
   - Естественно, нормальные. - Убегая, прокричала Анна Викторовна.
   Алина обреченно села перед кучей денег, подпирая руками тяжелую голову в полном не знании ни что делать с деньгами, ни что делать вообще.
   ГЛАВА 20
   - Мне нужна шляпка! - подошла Алина к управляющему одного из самых дорогих магазинов.
   - Но весь ассортимент в вашем распоряжении.
   - Нет. У вас такой нет. Я объездила все магазины. Такой, какую мне надо - нет нигде.
   - Тогда, давайте посмотрим по каталогу из Парижа.
   Алина долго разглядывала каталог, и когда ткнула пальцем в нужную ей шляпку, заметила, как изменился в лице управляющий.
   - А вы уверенны, что именно она стоит вашего выбора?
   - Не беспокойтесь - я прибью её на стену. Так надо.
   - Конечно, если у вас коллекция, мы выпишем вам этот экземпляр.
   - Да у меня коллекция... Коллекция памяти.
   И зачем ей была необходима эта шляпка, та самая, которую она не смогла приобрести в Ницце? Ну и, слава богу, что не смогла!.. В ней действительно нельзя было ходить. И все-таки она была ей необходима. Лишь прибив это чудовище с огромным бантом на стену, так чтобы, когда она лежала в своей одинокой постели, взгляд упирался в нее, лишь тогда Алина почувствовала, что освободилась от чего-то, что неясно тяготило её. Лишь тогда она взялась за осуществление производства невероятных приключений с людьми по списку.
   Брат, со своею женою живший с ней в одной квартире, никак не тяготил её. Но она чувствовала, что им тесно рядом с нею. То она слишком часто занимала телефон, то забывала помыть за собою посуду... Самые добрые отношения легко портятся из-за бытовых мелочей. Решившись повторить фокус с вертолетом, теперь из-за погодных условий и морозов, сократив маршруты до недельного срока, всего за месяц набрала необходимую сумму на отдельную однокомнатную квартиру. Снимать квартиру ей было противно, хотя и разумнее, поскольку на хорошую, окончательную жилплощадь все равно не хватало. Но ей во что бы то ни стало надо было иметь свою.
   Постепенно, она и сама не заметила как, дело за которое она взялась однажды, скорее по слабости воли, не чувствуя в себе сил отказать, развилось настолько, что превратилось в основное дело, в её фирму.
   "Услуги садистов" - ухмыляясь щелью рта, называла их спонтанно образовавшуюся фирму Надежда. - Устали, надоело жить? Добро пожаловать в ад.
   Она, со своим исполосованном театрально-авангардными шрамами лицом, отлично смотрелась в роли привратницы спасительного ада.
   Заказов было столько много, что пришлось снимать квартиру под офис и дежурить круглосуточно у телефона. Надежда окончательно переселилась туда, забыв о том, что она дрессировщик собак, фанатично увлеклась дрессировкой человеческой воли к жизни. Она превратилась в верного напарника Алины. Целыми днями они разрабатывали все новые и новые проекты раз и навсегда отбивающие у него животную тягу к саморазрушению потерявших чувство оптимизма, когда-то проигравших, позволивших себя подавить, смирившихся, потерявших цель людей.
   Себестоимость их проектов постоянно уменьшалась. Оттого и цена становилась все более и более доступной, если не для основного, как прежде бедствующего населения, то для тех, кто зарабатывал не за счет занятия бизнесом - она стала возможной.
   Не только вертолетный десант был теперь у них в арсенале, но и высадка на катере на необитаемый берег незамерзающего залива из-за близкого присутствия ТЭЦ все того же Иваньковского водохранилища. Освоили ещё и катакомбы под горками Ленинскими. Много веков назад в них добывали белый камень для строительства Москвы и система подземных лабиринтов, если их распрямить, была примерно равна пути из Москвы в Питер.
   Придумывали и приключения попроще. Связавшись с дигерами, забрасывали горьких пьяниц, когда-то людей достойных, в канализационную систему и там дилеры разыгрывали перед ними адские сцены, внушая чувство ужаса и нежелания повторения. Одновременно, следили за их самочувствием, подкидывая в пару якобы дружка по несчастью. Это был тщательно продуманный спектакль ужасов, с неожиданным блеском фонарей, эхом, страшными звуками, непонятного происхождения мелькающими немыми чудовищами, в коих переодевались ребята Алины, его обычно хватало, чтобы измучившие всю семью горемыки, бросали пить и соглашались лечиться.
   Если же с первого раза такие пациенты не понимали, что пора остановиться - начиналась тщательная система слежки. Но едва, упрямо стремящийся спрятаться от проблем мира сего в темной норке собственной деградации, брался за стакан - происходили ужасающие чудеса. То любимая шаурма тут же наполнялась дымом, или начинала гудеть сирена, назначалась всеобщая паника. То по облюбованной скамеечке в парке начинали ползать змеи... То преследовали какие-то типы в костюмах пришельцев. Спрячется такой в доме, заснет в постели - очнется вновь канализационном люке, а если холодно - в теплом подвале, да хоть в квартире оформленной столь мрачно, что рехнуться можно, ан нет - мало?.. - рядом спит женщина в шрамах - мало не покажется. А прикорнет ещё где - все одно - ужасающей местности при пробуждении не избежать - то свалка, то заброшенный дом, в обезлюдившей деревне, посередине заснеженной равнины, полный сухих цветов и протезов. А ещё того хлеще - среди трупов в морге. И никто ничего не мог объяснить. И никто ничего не понимал, и даже собутыльники ему перестают верить. И просыпалось даже в самых упрямых чувство гордости - не позволю! "Не позволю делать из меня игрушку даже потустороннему миру! Оно мне надо!".
   Имея власть над чужими судьбами, Алина, тем не менее, не могла прорваться к Алексею. С тех пор как он получил символический подарок куколку, похожую на нее, суеверный страх зависимости от этой странной молодой, но словно живущей вне времени и пространства женщины, заставлял его избегать встреч с нею. Впрочем, по телефону он разговаривал с ней. Их разговоры длились часами. Разговоры обо всем. И вроде бы ни о чем. Темы поднимались настолько глобальные, что бессильна была человеческая жизнь прописаться в них, впрочем, как и влиять на эту глобальность. Алина отмечала про себя, что в фантазиях об "Аристократах духа", его явно клинит. Что-то уж больно не совпадало то, к чему тянулся Алексей с его реальной формой бытия. Все чаше голос его становился особенно мрачным. Он явно с трудом произносил слова. Очень скоро Алина поняла, что он голодает, просто-напросто голодает. Но помощи, боясь оскорбить, откровенно не предлагала.
   Вскорости Алексей стал находить у своих дверей огромные сумки с едой. В них было все необходимое, даже витамины и соки. Он гордо объявил ей, что там, в космосе, откликнулись и прислали ему тайных покровителей, чтобы не думая о еде, он мог добиваться освоения космической идеи, зацепляя её своими вибрациями. Ей хотелось плакать от умиления. Никогда она не видела взрослого человека, чтобы он настолько серьезно жил своими фантазиями. Она понимала, что он не совсем нормальный. Вернее совершенно ненормальный, но он был единственным человеком, которого ей было естественно слушать и слушать, не перебивая. А Алексей удивлялся - что нужно этой странной женщине от него, женщине совсем из другого мира, - она же ничего не понимает в его музыке! Неужели мистические связи действительно повязали их, и когда-нибудь его произведения будут зависеть от нее?..
   Алина хотела только одного, что бы он жил. Жил и жил, оставаясь вот таким, не вписывающимся никуда. Она не стремилась жить с ним в тесной плотности действительности, а жить в его присутствии. Ощущение, что он скоро умрет, ужасало её постоянно, хотя длилось уже почти год. Не молясь, она словно молилась за него ежедневно, и чувствуя с неудовольствием, что слишком привязалась душой к этому, все-таки городскому сумасшедшему, молилась и приказывала себе оторваться одновременно. И отрывалась. Насильно. Полностью погружаясь в свое дело, постоянно разрабатывая в деталях не только маршруты, но и целую долгоиграющую систему психологического прессинга, не думая о собственной выгоде, поскольку ей это было невероятно интересно. Несмотря на то, что психология делит человечество на весьма малое количество типов - всякий попадавший к ней казался Алине уникумом. Возможность реализовать все новые и новые фантазии - вот что увлекало её. А деньги сами притекали к ней.
   Как бы дорого не оценивала труд своих напарников, её положенные пятнадцать процентов от дохода постепенно складывались в крупные суммы. Быть может, оттого, что ей не на что было особо тратиться?.. Работа была настолько увлекательна, что не тянуло её ни в игорные, ни в прочие развлекательные заведения. Она забыла - что такое бильярд, что такое рестораны, вернисажи, богемные тусовки, арт-галереи. В мае она уже смогла продать свою однокомнатную квартирку и купить большую, в доме, сталинской эпохи на набережной Москвы-реки. Ей всегда хотелось жить и видеть - как течет река. В доме с высокими потолками она блаженствовала, ощущая, что ни что не сутулит её, как бы придавливая излучаемую ею энергию, сверху. Правы были архитекторы прошлого, не экономя стройматериалов на высоте потолков философствовала Алина, - они, наверняка, знали нечто более серьезное, чем деньги.
   Впрочем, теперь она рассуждала все меньше и меньше, чаще действовала. И дела её шли настолько хорошо, что уже начала подумывать - как бы официально, не таясь, зарегистрировать свою фирму и оформить патент, как "ноу-хау", но её отговаривали, объясняя, что в обществе озверевшим от естественной жестокости, скорее согласятся официально до смерти заласкать, чем признать возможность лечения таким способом. Но все-таки фирму учредили, как благотворительную психологическую помощь.
   Однажды в её офис залетела столь взволнованная женщина, что не могла объяснить сразу - в чем её проблема. Женщину принимала Надежда, умеющая ни при каких обстоятельствах не дрогнуть своим фантастическим лицом. Когда её видели клиентки, обращающиеся с просьбами, они сначала впадали в состояние шока, а потом начинали медленно и правильно излагать свои мысли и пожелания.
   После часовой беседы, Надежда зашла в кабинет Алины.
   - Патологический мот нам подходит?
   - Это не болезнь. Это судьба, - усмехнулась Алина. - Если у него есть, что проматывать, то она должна быть счастлива, что муж не безработный лентяй. И чего это нашим женщинам вечно не терпится что-то исправить, кого-то воспитать?.. Хоть бы один мужик заслал свою жену в наше виртуальное путешествие...
   - Было. Вспомни - раковая больная, желудок. Мы её отправили голодать в пустыню с бурдюком воды. Не в пустыню, конечно, а поволжскую степь. Выбралась через три дня в деревушку из трех домов. Там наши люди заплатили оставшимся местным старикам, чтобы все соблюдали диету сыроедения и подольше под любыми предлогами не отпускали её. Неужели не помнишь? Так что бабы были. И патологический лентяй был. А вот мотов у нас ещё не было.
   - Так в чем же дело? Что, его жене денег не хватает?
   - Нет. Зарабатывает он много, но... по её выражению: выбрасывает деньги в форточку.
   - Пусть встает под форточкой и ловит. - Усмехнулась Алина.
   Ей было некогда переключаться на другую проблему, она читала отчет о похождениях патологического вруна, очередной раз доведшего до истерики всю семью, тем, что объявил приятелям причиной своей тоскливой внешности похороны обоих родителей, неожиданно скончавшихся в один день. Приятели, взрослые, преуспевающие люди, уже давно не верившие своему школьному товарищу, сужавшие ему деньги, лишь бы отвязался, да из милосердия не надеясь, что отдаст долг, вдруг поверили, и выпытав у него день и час похорон, явились к нему домой с траурными венками. На ленточках обвивающие венки были написаны имена родителей вруна. Открыла дверь его мать, ничего не подозревающая женщина, хотя и шестидесяти пяти лет, но явно бодрая, можно сказать в соку и в полном расцвете сил. Скорая помощь еле откачала её от сердечного припадка. Теперь этот враль десятый день проводил в компании глухонемых в забытой богом глуши. В лесном пансионате на Валдайской возвышенности, из которого невозможно было сбежать. Отчет напоминал комедию. С чувством юмора у наблюдателя было все в порядке. Впрочем, как и у Алины, придумавшей болтуну подобное наказание.
   - Это её образное выражение: "Бросает деньги в форточку". - Продолжила Надежда. Но выражение это заставило вернуться Алину к собственной фантастической реальности, - уже смутно вспоминалось что-то из её прошлой жизни. А Надежда продолжала, - Он даже на трусики ей потратиться - не то что бы жадничает, но забывает, говорит, что деньги даст потом, потом и не дает. А по ресторанам ходит и её таскает, не замечая, что дома нуждается во всем её ребенок от первого брака. Она вышла за него, как за респектабельного мужчину, а получила второго ребенка, игры которого даже не сдерживаются отсутствием средств.
   - Может быть его ограбить? А потом вернуть деньги месяца через три, или шесть?..
   - Я уже предлагала это. Она сказала, что это невозможно. Он делает деньги ежедневно, как бы ни из чего - играючи.
   - Красиво. С таким не грех и поиграть на "кто - кого". Ладно. Давай устроим ему маршрут номер пять. И по деревням и весям, чтобы катали его на телеге по замкнутому кругу без копейки денег. На какую сумму она способна?
   - Говорит, не задумываясь, возьмет у него из кармана тысячу долларов, поскольку в день, обычно, он пускает на ветер чуть ли не тысячу. Врет, конечно... но уверенно.
   - Вот видишь, за тысячу и с парашютом не кинешь. Сунуть в мой "джип", а потом выкинуть в чистом поле, километров за триста от Москвы - дешевле получается. Только ты уверенна, что этот новый русский не дознается от неё потом, что произошло, и не устроит нам облаву? Они ребята вспыльчивые. Опасный контингент. У нас же таких ещё не было.
   - Я думаю, можно будет подписать с ней такую форму договора, что она сама не будет знать, когда это с ним произойдет. Возьмем внезапным нападением. А когда результат скажется, месяца через три возьмем с неё деньги. Он успокоится, а она не будет знать, что это исходило от нас. Через три месяца побоится признаться ему, когда догадается, что его исчезновение было нашей работой.
   - Нормально. Заодно её ценить научим таких вот. Но не проще было бы развестись? Если уж действительно такое несовпадение?..
   - Спрашивала. Боится. Уже пожила одна. Сама знаешь, что такое зависимость.
   - Какая зависимость - независимость... Не поймешь - что лучше, и кто в действительности от кого зависит. Может, он без неё и деньги бы не тратил на что попало... как мой Кирилл без меня, слышала я, остепенился, по бильярдным и ресторанам меньше шляется, новую жену, во всяком случае, никуда с собой не таскает. А мне бы обидно было, что муж без меня развлекается. Хотя я и ворчала... Мы были красивой парой. Я его так любила... а бежала от него.
   - Любила?
   - Конечно. Я теперь это понимаю. Он был как я - такой же. Оба свободолюбивые. Единственная проблема была в том, что мне при нем было дано маленькое пространство, а ему большое. Нет, мне порою без него тоскливо никто тебя не поднимает, не тянет играть черти куда, да и с шишками на лбу никто не устраивает театра...
   - А этого... музыканта своего сумасшедшего ты тоже любишь?
   - Это моя боль милосердия. - Усмехнулась сама над собою Алина.
   - На Руси говорят, любить значит жалеть.
   - Что полностью опровергает наше занятие.
   - Может быть его тоже скинуть?
   - Я не знаю - чем он болен. Я не могу понять.
   - Шизофренией.
   - Но какой заманчивой, какой интересной!
   - Да чего там интересного - ты посмотри на результат.
   - А что результат, Надежд, какой может быть результат? У мужчин он поразнообразнее, чем у женщин.
   - У женщин пик истории, к сожалению один - вышла замуж.
   - Вот именно. Вышла замуж и все. Считай - конец истории. Что я буду делать без тебя, когда ты выйдешь замуж за своего укротителя тигров? Он же не сможет жить у нас. У нас даже тигры в цирке голодают, не говоря про дрессировщиков.
   - Я уеду туда, прощупаю почву, и мы перейдем на мировой уровень. Тигров тоже можно вписать в систему наших маршрутов. Так что конца истории не будет.
   - Н-да... - вздохнула Алина. - Недаром Надежда была последней из зол, вылетевшей из ящика Пандоры. Ты железная леди.
   - От железной и слышу.
   Алина улыбнулась печально в ответ и занялась своими делами. Но зря Надежда вспомнила при ней про Алексея. Алина ни на чем не могла сосредоточиться - сердце ныло по Алексею. Сердце ныло ещё и по Кириллу... Сердце ныло даже по Фоме, оттого, что встреться он ей сейчас - быть может, она бы перевернула его сознание так, как собиралась перевернуть завтра очередному алкоголику - Пете Дятлову.
   По анкете Петя Дятлов, сорока двух лет, пропил все - семью, детей, квартиру доставшуюся в наследство, машину и весь имидж живого человека, превратившись в некий фантом. И все это, якобы, во имя поэзии. Однажды почувствовав себя поэтом, он стал слагать, естественно, напившись, романтически-возвышенные стихи. Поклонялся черным розам, нектарам из бутонов, наброшенным на женские плечи не платкам, а почему-то вуалям, веерам, бутоньеркам. Откуда он их откапывал, никому не было понятно. Но этими видениями он жил, подпитывая физическое тело весьма калорийной водочкой. Бывшая жена, уйдя от него, открыла свое дело, стала прилично зарабатывать, выучила детей, добилась того, что они стали учиться в институте. Казалось бы, все у нее, вопреки былому браку, сложилось хорошо. Но дети страдали от сознания, что их отец - опустившийся алкоголик. И она, сама же бросив его, болела о нем, таком лиричном, и неприспособленном, вечном юноше, теперь уж в теле немощном, но все таком же романтике. Она даже подружилась со многими его любовницами, пытавшимися спасти после неё поэта. Петя всегда, не смотря ни на что, почему-то был твердо уверен в том, что его спасет только любовь. И любовью обделен он не был. Женщин, способных любить и все прощать, ничего не понимавших в поэзии, но чувствовавших высокое "нечто", так и влекло на его поэтический настрой. Они, свято веря в свою спасительную миссию, перебирались к нему, и издавали в своем минигосударстве созидательные указы... А он читал им стихи и продолжал пить. Женщины покидали его в трагическом отчаянии. А он все пил, считая, что все они не те, и продолжал страдать от нехватки любви. Женщины страдали не меньше, чем он, но почему-то не спились, а некоторые, из "бывших", образовали во главе с его бывшей женой союз по спасению Пети-поэта. Они таскали его по всевозможным наркологическим службам, кодировали, плакали, убеждали и с ужасом замечали, как в своих витиеватых фразах он становился однообразным, что стихи - похожими на уже написанные когда-то, а сам же он далее красивого жеста рукой, не был способен уже ни на какое действие. Восхищаясь неким далеким, не подвластным описанию, прекрасным - мочился в постель, месяцами не мылся и пил с кем придется, при этом соблюдая романтически устремленное выражение глаз.