Уэлч Джейн. Певец из Кастагвардии (Онд - 2)

   Великаны переваливались при ходьбе, и пленники болтались в их руках из стороны в сторону. От тряски юноша не мог ориентироваться, но чувствовал, что дорога уводит все вниз и вниз, в самую глубь земли.
   - Воров ждет кара, - рокотали низкие голоса. Огнебой лягался и вырывался из каменных рук, но даже могучий скакун не мог ничего поделать против великанов. Каспар в отчаянии уже не пытался вырваться и безнадежно смотрел в темноту перед собой.
   Слишком усталый и потрясенный, ой не сразу понял, что слышит пение. Это была низкая, немелодичная песня, напомнившая юноше о том, как Халь временами мычал себе под нос. Зеленый неестественный свет лился спереди, из проема высокой каменной арки; его всполохи медленно пульсировали в такт песни.
   Темнота перед глазами рассеялась, и Каспар увидел огромную пещеру с озером бурлящей воды посредине. В озеро низвергались с разных сторон три подземных водопада, а посередине выделялся плоский каменный остров, где вокруг мерцающего огня сидели какие-то сгорбленные фигуры.
   Эти новые существа были вдвое ниже каменных великанов, лишь ненамного превосходя ростом людей. Зато шириной они были каждый в два обхвата! Зеленая и коричневая одежда невысоких созданий напоминала скорее мох и лишайник, нежели ткань. Кожа их была серой и зернистой, как гранит. При приближении каменных великанов невысокие существа повскакивали с мест и дружно заворчали:
   - Ну вот, вы явились во время истории! Вы всегда все портите. Всегда!
   Великаны покаянно опустили головы.
   - Простите нас, - выговорил один. - Мы хотели вас порадовать.
   Серокожие существа недоверчиво захмыкали. Голоса их были низкими и глубокими.
   - Подумаешь, принесли подарки. Это ничего не меняет! Совершенно ничего!
   - Тем не менее...
   Один из великанов ступил в воду озера. Каспар заметил, что трое ему подобных позади, прижались друг к другу плечами, смыкаясь плотным рядом, - и вход закрылся, становясь сплошной стеной. Дороги назад не было. Пение прервалось, и хотя оно было странным и негармоничным, без этого звука в пещере сделалось как-то слишком тихо.
   Даже шум водопадов не справлялся с этим ощущением; струи его звенели, как серебряные колокольчики, и высокий звук кололся эхом среди стен. Три потока рисовали по камню причудливые петли, образуя сверкающий паутинный рисунок. Серокожие создания опустили в воду похожие на чаши ладони и шевелили короткими пальцами, наслаждаясь плотностью струй.
   Каменные великаны шли по озеру, крепко держа добычу. Каспара не восхищала идея быть поднесенным в подарок, и он снова начал бороться и выкручиваться - без особого результата. Великаны вошли в воду уже по пояс. И юноша испугался: а что будет, если они решат перейти озеро по дну и вода поднимется выше их голов? Но, к счастью, озеро оказалось не таким уж глубоким, вода дошла великанам до груди, потом до плеч - и дно начало повышаться.
   Странный, зеленый огонь костра просвечивал толщу воды, выхватывая из озерной тьмы причудливую поросль кораллов. Под ногами великана что-то хрустнуло - это были белые кости скелета, как юноша разглядел, оленьего. Папоротник тоже увидел его и вскрикнул.
   Из клубящейся воды всплыли еще одни останки - на этот раз медвежьи. Пустые, выбеленные струями глазницы слепо глянули вверх. Урсула прерывисто вдохнула, но не сказала ни слова. Лана, постанывая, ткнулась лицом ей в плечо.
   - Подарки вам понравятся, - вымолвил один из великанов умиротворяюще.
   - Они такие недолговечные, - возразило серокожее существо с острова.
   Неуклюжими очертаниями и каменистым цветом оно напоминало носорога. Морригвэн, помнится, показывала Каспару носорогов на картинках в своей "Книге Имен".
   - Они чахнут на глазах или иссыхают от голода... - начало было создание поменьше, но всмотрелось в Каспара - и прервалось на полуслове.
   - Но эти - какие-то особенные! Таких я еще не видел.
   - Это люди, - воскликнул еще один низкорослый. - Настоящие люди! Разве нет?
   Похоже, это открытие привело его в восторг. Он обернулся за подтверждением к своим сородичам.
   - Верно, брат, - кивнуло первое создание, то, что ниже других. Настоящие люди, хотя я и не видел этих существ со времен драконов.
   - Со времен драконов? - восторженно подхватил еще один. - Драконы были самыми великими рассказчиками историй и певцами. Люди - вторые в этом искусстве. Они могут рассказать нам историю. Несите их к огню!
   Квадратных существ у огня собралось не меньше сорока. Они сидели в кругу, скрестив короткие ноги.
   - Рассказывайте, - прогудел их нестройный хор. Каменные великаны радостно забубнили.
   - Вам понравился наш подарок?
   Серокожие не ответили, словно забыв про дарителей. Все внимание их было приковано к Каспару, Урсуле и остальным.
   Самое высокое из них двинулось вперед и ткнуло в бок Нейта, окинув животных взглядом знатока.
   - Мы можем съесть вот этих. Лошадь, волк и собака, они никогда не бывают хорошими рассказчиками. Мы потратили немало лет, пытаясь добиться от них подробных историй о ярком мире, что наверху.
   - Мы не будем ничего рассказывать, если вы обидите животных, - быстро встряла Урсула. - Верно я говорю, господин?
   Каспар закивал, мечтая, чтобы она перестала его так называть.
   - Тогда рассказывайте! - настаивало создание, указывая пальцем на Папоротника. - Начинай ты.
   - Но я... - Папоротник растерянно затоптался на месте, поворачиваясь к Каспару за поддержкой. - Спар, я не знаю ни одной истории.
   Лица квадратных созданий помрачнели.
   - Нам, горовикам, нужна история, - нетерпеливо воскликнул самый юный из них. - Это какой-то скверный подарок! Почему они не хотят рассказывать? Я ждал столько лет! Расскажите мне об этом, - потребовал он, опуская ладони в озеро. - Вода говорит о медведях, которые живут там, наверху. Но водяные слова закрыты. Она прошла недалекий путь.
   Каспар не понимал, что бы это могло значить.
   - Наверное, это моя история, - предположил Нейт, бросая тревожный взгляд на белые кости в озере. - Я могу рассказать про медведей.
   Каспар слегка расслабился, когда беспокойный горовик сел на свое место, урча и пыхтя.
   - Тогда говори. И начинай с самого начала. Иначе нельзя. Нейт подтолкнул свою сестренку поближе к Урсуле.
   - Эта история начинается с волков. - Голос его стал глубоким и звучным, и Каспар, слышавший многих превосходных рассказчиков, понял, что юный овиссиец неплохо владеет этим искусством. - И раз уж вы просите начинать с начала, вам придется выслушать еще одну историю.
   Горовики согласно закивали.
   - Мы в Овиссии из рода в род выпасали овечьи стада. Но потом с севера пришли волки. Они спустились с торра-альтанских гор и принялись охотиться на наших овец.
   - При чем же тут медведи? - перебил Папоротник. Каспар легонько пнул его в бок.
   - Сиди спокойно и не мешай. Мы должны понравиться этим созданиям... Хотя бы попробовать. - Голос его дрогнул.
   - Потом овцы кончились, - продолжал Нейт. - И звери переключились на нас. Они убивали беззащитных детей и женщин, приходя в деревни. Когда волки явились к нам в долину, я спрятался на дереве, как последний трус, и видел, как они рвут моих односельчан на куски. В панике кто-то подпалил соломенную крышу, и вскоре деревня уже полыхала, как огромный погребальный костер. К утру волки ушли, и я побежал домой и нашел в живых из всей семьи только сестренку. Глаза ее были совсем белыми, она смотрела в одну точку и все повторяла, что видела волка с человеческим лицом.
   Неожиданно вмешалась Лана и перехватила нить повествования:
   - Мама меня спрятала в печку, где мы пекли хлеб. Печка еще не остыла, и я чуть не задохнулась там, но задвинула заслонку и сидела тихо-тихо. Там была щелочка, и я сквозь нее видела все, все. - Девочка сильно задрожала, по лицу ее текли слезы. - Я слышала, как мама кричит, а потом вдруг стало тихо. Только остались шаги... Такие мягкие, тяжелые шаги по всему дому. Я поглядела сквозь щелочку и увидела, что это большой-пребольшой волк. Серый, с черной гривой, оскаленный, он стоял как раз напротив печки и принюхивался. Я видела его лицо, совсем без глаз, но такое, как у человека, ужасное, ужасное... Я... я его видела совсем близко. А мама...
   Тут голос девочки прервался, она зашлась рыданиями.
   Нейт потянул ее из объятий Урсулы и крепко притиснул к груди. Плечи Ланы часто вздрагивали. Горовики опустили ладони в воду и важно закивали.
   - Да, да, это правда. О нем рассказывает вода. Каспар дернулся всем телом, но не посмел прервать рассказ.
   Нейт потер повлажневшие глаза.
   - Вот так получилось, что мы ушли из деревни. Нам больше было негде жить. А на дороге нам повстречались солдаты, люди барона Годафрида. Когда я объяснил, что мы пострадали от волков, они сказали, что для меня есть работа - убивать этих тварей. Если уж торра-альтанцы не могут с ними справиться, то мы должны пойти в их горы и сделать за них эту работу - это были их слова, и я тут же согласился. Нам было не на что жить, а за волков хорошо платили. Кроме того, я горел жаждой мести, как и многие другие люди в нашем отряде. Нас таких было немало. Волки причинили горе множеству народа.
   Парень уныло смотрел в сторону и прервался, чтобы тяжело вздохнуть.
   - Но волков нам попадалось мало. Я переходил из одного отряда в другой и так добрался до восточных предгорий. Там люди уже не говорили ничего о волках, как будто забыв про них; и людей барона Годафрида среди нас уже не было, только разные отщепенцы вроде меня. Я бы счел, что мне не повезло, если бы не зарабатывал хорошие деньги.
   Нейт похлопал по тугому кошельку на поясе.
   - Но мы уже не охотились на волков: нас посылали на медведей. Полагалось ловить по медведю в неделю. Мы заманивали их в ловушки, а потом переправляли через горы, к медвежатникам. - Он кивнул в сторону Урсулы. Это была тяжелая работа, и она очень отвлекала от волков, но деньги платили хорошие. Ну и... В общем, вот и вся история, - неожиданно оборвал он рассказ. - Больше мне нечего сказать про медведей.
   Выразительные лица горовиков были как у детишек, которым в праздничный вечер позволили подольше оставаться У огня в компании взрослых. Они казались довольными, пока Нейт говорил, - но теперь на всех лицах написалось разочарование.
   - Разве же это история? Это всего лишь коротенький случай! - Один из горовиков встал и бросил в озеро огромный камень, как обиженный ребенок, швыряющий игрушку. Каменные великаны, уже перебравшиеся с острова на берег, недовольно зароптали.
   - Ну вот, мы принесли им подарки, и какова благодарность...
   Урсула неожиданно поднялась на ноги, поглядывая на Каспара, словно ожидая его одобрения.
   - Я могу рассказать... Я много об этом знаю, потому что медведи мне как родичи. Такие, как Нейт, ловили медведей и переправляли их через горы, а я, понимаете, как раз поджидала там. Ну, я забирала этих медведей и, понимаете, уводила их дальше. - Девушка нервно стискивала руки. - Дальше, к морю, а потом их сажали на корабли и увозили, ну, то есть далеко за море. Я это видела.
   Она запиналась и с трудом подбирала слова. В отличие от Нейта, у Урсулы не было таланта рассказчика.
   - Море, великое, безбрежное море, - загудели горовики. - О, как прекрасно прикоснуться к величию, безбрежности, вечности воды. Широкие, глубокие воды, воды без конца и начала!
   Многие из них снова опустили неуклюжие руки в клубящееся озеро и пили воду с ладоней. Прежде чем снова взглянуть на Урсулу, странные создания дружно вздохнули.
   Один наставил на девушку обвиняющий палец.
   - Но ты маленькое существо; как бы ты могла приказывать медведю? Нам нужны истории, а не выдумки.
   - Это не выдумка! Но я сама не знаю, как у меня это получается. Я совсем никто, даже имени у меня нет, только прозвище - Урсула, это из-за того, что я вожусь с медведями. Но в сердце своем я знаю, что это не настоящее имя.
   Горовики выражали живейший интерес и ловили каждое слово девушки. Каспар был в этом с ними солидарен - более интересной истории он давно не слышал.
   - Меня нашли на восточном побережье Ориаксии.
   Это утверждение вызвало общее оживление. Урсула больше не обращала на слушателей внимания, и речь ее потекла более ровно по мере того, как девушка сама увлекалась своим рассказом.
   - Ориаксия - самая восточная земля, какую только знают в Кабаллане. Что за ней, неизвестно никому в мире. На том побережье всегда дуют ветры и гонят большие волны, которые лижут пустынные берега. В бурные дни волны поднимаются выше, чем на сорок футов, гонимые штормовыми ветрами неведомых далей. Первое мое воспоминание - это лицо женщины, наверное, очень-очень старой. Она махала рукой кому-то на прощание и плакала, и слезы падали мне прямо на лицо, и я помню их вкус, когда они скатывались мне на губы. Потом я помню высокое небо, добела выгоревшее от жары. И дни, бесконечные дни... В те дни я забыла все, что было до того, и знала только о знаках на моей руке.
   Каспар пораженно смотрел на девушку, не отводя глаз. Урсула продолжала:
   - Мне сказали, что меня нашли на пустынном берегу Ориаксии, там, где пустыня обрывается в великое море. Человек, подобравший меня, принес найденыша в свою добрую и любящую семью и воспитал как своего ребенка. У меня были родители, братья и сестры, и я любила их всех. Мы часто играли на побережье, и я лепила из песка медведей, больших, выше своего роста - как будто посылала весть небесам, потому что таких животных я совсем не помнила.
   Девушка рассеянно начала рисовать медвежью фигурку на скале, царапая осколком камня.
   - Я жила в семье добытчиков жемчуга. На побережье многие этим зарабатывали. Весной и летом мы добывали жемчуг, а осенью все вместе отправлялись в дальний путь, за многие сотни миль - в глубь материка, к оазису, где каждый год проводились большие ярмарки. Наша семья считалась обеспеченной, хотя чтобы купить одного чистокровного коня ориаксинской породы, понадобилось бы не менее тысячи наших жемчужин. - Урсула пренебрежительно кивнула в сторону Огнебоя. - Каждый год на этих ярмарках мы хорошо зарабатывали, и я была очень счастлива. Я любила танцевать и знала много танцев. И однажды на ярмарке мы встретили человека, устраивавшего медвежьи танцы. Я еще никогда не видела такого зверя, как медведь, но сразу же побежала к нему и принялась танцевать с ним вместе, и он играл со мной, я смеялась и возилась с ним, как с большой собакой. Он слушался меня, а я радовалась. Это видел еще один человек, который приехал на ярмарку торговать лошадьми и рабами. Он обещал моему отцу целый табун чистокровных коней в обмен на меня. Но отец прижал меня к груди и отвечал, что я - его родная девочка, и он не продаст меня. Голос Урсулы дрогнул на этих словах.
   - А потом мы поехали домой. Прошло три года... Морские течения переменились, они стали холодными, и многие ловцы жемчуга покидали свои дома и уезжали на юг, ловить устриц. С каждым годом море приносило отцу все меньше и меньше заработка. Мама часто плакала, сетуя, что невозможно прокормить шесть ртов. Потом пришла осень, и мы снова поехали на ярмарку, хотя и знали, как мало денег нам это принесет. Это был долгий путь, и я была очень счастлива, потому что любила странствовать. Мы все время играли и танцевали с братьями и сестрами, и нам было очень хорошо. Отец носил меня на плечах, изображая лошадь, а иногда валял меня в песке, играя в пустынного демона, и я очень смеялась. В тот раз он очень мало выручил за свой жемчуг, но все равно купил мне подарок, маленькую куколку.
   Урсула сунула руку в карман и извлекла наружу старую-престарую игрушку. Тряпичная куколка совсем облезла и истрепалась, у нее оторвалась одна рука. Девушка долго смотрела на нее, и по щекам ее катились слезы.
   - А потом отец взял меня за руку и сказал маме, что поведет меня смотреть медведей. Я была так рада! Но отец сказал неправду, - ровным голосом продолжала она. - Вместо этого он привел меня к работорговцу. Отец не сказал мне ни слова, престо поставил перед тем человеком и ударил с ним по рукам. А потом ушел, забрав с собой пятнадцать чистокровных лошадей. Урсула яростно сверкнула глазами на Огнебоя и указала пальцем: - Да, я стоила в пятнадцать раз больше, чем этот конь.
   Работорговец увез меня далеко-далеко на спине верблюда. Из того путешествия я мало что запомнила, потому что все время плакала. - Она низко наклонила голову. - Но я ведь и не была настоящей, родной дочкой своего отца, так что, наверное, он был по-своему прав, когда продал меня, чтобы прокормить своих детей. Его можно понять, верно? - Урсула тихо всхлипнула. Кто угодно сделал бы точно так же. Кто угодно в первую очередь заботился бы о родных.
   Каспар был потрясен ее способностью к прощению. На месте Урсулы он, наверное, сошел бы с ума от гнева и горя.
   Остальную часть своей истории Урсуле было необязательно рассказывать о горечи рабства за нее говорили рубцы от бичей на руках и плечах.
   - Я служила своему господину и помогала ему красть медведей. Но не переставала чувствовать, что работаю убийцей. И тут пришел этот великий чародей и спас меня. - Девушка придвинулась поближе к Каспару, преданно глядя ему в лицо. - Он забрал меня с собою, и теперь он - мой господин.
   Сердце Каспара разрывалось от боли за нее. Горовики тоже сочувствовали Урсуле - они роняли слезы, тяжело вздыхали и бормотали, что никогда еще не слышали такой хорошей истории. Никогда, никогда... Под это бормотание горовики один за другим начали отходить ко сну.
   Пленники сидели, тревожно глядя на серокожие создания, спавшие в неестественных позах, cjiobho большие уродливые куклы. Каменные великаны вошли в воду и теперь созерцали своих малорослых собратьев, вполголоса приговаривая, какие они хорошенькие, когда спят - других таких очаровательных малышей никогда на свете не было, и разве же это не умилительная картина? Великаны-горовики растроганно вздыхали и хлопали друг друга по плечам, донельзя довольные собой.
   Каспар, зверски голодный и промерзший до костей, пребывал в полном замешательстве. Он сидел между Трогом и Папоротником, пытаясь согреться, и переводил подозрительный взгляд с Нейта на горовиков.
   - Почему бы вам тоже не рассказать свою историю? - наконец вопросил он причитающих великанов.
   Серый горовик, казавшийся вылепленным из какой-то рыхлой породы, поразился вопросу.
   - Свою историю? Нам? Но тут нечего рассказывать! Мы просто есть. Мы всегда были в этих пещерах, с самого начала сотворения гор. Мы знаем только то, что рассказывает вода.
   - Ох!
   Каспар, решив, что это очень примечательно, сунул руку в озеро. На ощупь это была обычная холодная вода, но юноша не решался ее отпить из-за множества трупов, сокрытых в глубине.
   Один из маленьких горовиков нахмурился.
   - Хочешь сказать, что ничего в этом не понимаешь? Великан засопел, словно извиняясь за Каспара.
   - У них такая краткая жизнь! Им просто не хватает времени познать основы мира, некогда обрести истинное понимание.
   Несколько спавших горовиков пробудились и смотрели на Каспара с таким любопытством, что он ощутил себя едва ли не уродцем. Один из них подался вперед, опустил руку в воду и крепко стиснул пальцы Каспара. Взгляд серых глаз горовика изменился, став внимательным и в то же время отсутствующим. Тот словно вглядывался во что-то очень далекое.
   - Я вижу темницу в Фароне. Король говорит с твоим отцом, но не верит ему.
   Сердце Каспара едва не остановилось. Неожиданно вместо своего собственного отражения он увидел в воде колеблющийся образ отца и матери, лицо Керидвэн искажено тревогой и болью. Бранвульф выглядел слабым и больным. Вокруг них была какая-то темная пещера, стены сочились влагой. На запястьях родителей виднелись кандалы.
   Каспар с трудом сглотнул. Образ задрожал и исчез, сменившись картинкой всадника в черном капюшоне, скачущего на могучем коне. Человек медленно обернулся и взглянул на Каспара, но лицо его скрывала тень, и юноша различил только губы. Рот всадника раскрывался все шире и шире, делаясь черной дырой, в этой черноте промелькнули бегущие черномордые волки, и Каспар почувствовал, что они ищут его.
   Волчонок неожиданно положил ему сзади лапу на плечо и огласил пещеру долгим заунывным воем. Человек в черном капюшоне настороженно дернулся, как будто услышал что-то; картинка заколебалась, распалась на части и утонула в глубине воды.
   - Они ищут тебя, - раздался голос горовика. - Бойся ночи! Бойся засыпать! Тогда они могут прийти!
   Каспар отшатнулся от воды и сел рядом с Нейтом, который держал в объятиях свою сестру и покачивал ее на руках, поглядывая на горовиков словно на демонов.
   - Они могут продержать нас здесь сколько угодно. У нас есть хоть какая-нибудь еда?
   Каспар хотя и не забыл, что этот парень - овиссиец, нанятый красть торра-альтанских медведей, все же поднялся на ноги и отправился пошарить в седельных сумках Огнебоя. Воспоминание о своих запасах принесло ему большое облегчение.
   - Здесь должно быть полно медовых лепешек нашей кухарки! Мягкий сыр, несколько хлебов... Хлеб мы почти весь съели, но должно остаться немного мяса.
   Каспар знал, как странствия на свежем воздухе дразнят аппетит, и поэтому взял с собой так много еды, как только смог. Сумка, некогда туго набитая, теперь казалась подозрительно легкой; и неудивительно - в ней обнаружилась всего-то корочка хлеба, кусок сушеного мяса и огрызок сыра. А от лепешек не осталось и следа. Юноша яростно повернулся к лёсику.
   - Это ты?..
   Теперь Каспар понял, почему Папоротник так долго сидел молча: земля вокруг него была усыпана крошками.
   - Я проголодался, - независимо ответил тот. - Мужчине нужно есть!
   - Но ты сожрал весь хлеб и лепешки! - простонал Каспар, и все обернулись к нему.
   Еще одна ужасная мысль пришла ему в голову, и юноша схватился за вторую сумку. И верно - она тоже оказалась пуста!
   - Ты слопал даже зерно Огнебоя! Как ты мог?..
   - Конь может есть траву. Зачем ему зерно? А на меня ты всегда косился, когда я жевал траву...
   Каспар стиснул зубы, зажмурился и заставил себя мысленно досчитать до десяти, прежде чем снова заговорить:
   - Если я еду на коне день напролет, у него нет времени, чтобы пастись. И тогда ему нужно зерно. Как ты мог такое сделать?..
   Щеки Папоротника подозрительно надулись, и юноша понял, что лёсик успел еще чем-то набить рот. Он протянул руку к Папоротнику, и тот торопливо вытащил из кармана последнюю лепешку и целиком отправил в рот - раньше, чем Каспар успел ее отобрать.
   Каспар не находил слов.
   - Тебе очень повезло, что здесь нет Халя. Он бы... разобрался с тобой по-своему.
   Лёсик сглотнул, даже толком не разжевав, и облизал губы. Глаза у него были как два больших черных блюдца.
   - Этих припасов бы хватило на два дня, - продолжал Каспар. - А теперь что нам делать? Как ты считаешь, долго ли нас тут продержат? - Юноша махнул рукой на неподвижных, ровно дышавших горовиков. В колеблющейся воде всплывали и снова тонули белые скелеты животных. - Мы можем тут засесть навсегда! А ты оставил нас без крошки съестного.
   - Но здесь полно еды! - оправдывался Папоротник. - Я бы ни за что не съел все припасы, если бы ты из-за этого мог голодать. Смотри, тут повсюду мох на камнях...
   - Папоротник, люди не едят мох.
   - Правда? - Лёсик казался искренне изумленным. - А я думал, лепешки тебе просто больше нравятся... Они ведь такие медовые, - почти заговорщицки добавил он. - Кроме того, не пойму, чего ты кипятишься. Ведь осталась эта... сушеная и копченая плоть. Ну, которую ты больше всего любишь.
   Каспар сдался с тяжелым вздохом и принялся исследовать огрызок сыра и сушеное мясо. Не оставляя надежды, что судьба вскорости пошлет им какой-нибудь еще еды, он достал нож и поделил остатки припасов на равные части. Сначала юноша протянул кусок Урсуле, потом - Нейту и его сестре.
   - Как собрат-человек, предлагаю тебе все, что могу. Хотя я не забыл, что ты явился на землю Торра-Альты убивать волков и красть медведей, моих медведей!
   - Твоих медведей! - ощерился Нейт. - Подумаешь! Из-за того, что эта несчастная девчонка бросилась тебе в ноги, да какой-то сумасшедший за тобой бегает, как собачонка, ты решил мной командовать? У меня, между прочим, раньше было свое собственное стадо!
   - Мы находимся в баронстве Торра-Альта. Это земли моего отца. И медведи принадлежат ему.
   Каспар никак не ожидал последовавшей реакции ни от Нейта, ни уж тем более от Ланы. Парень уставился на него с неприкрытой ненавистью, а девочка неожиданно бросилась Каспару в лицо, вцепившись пальцами в щеки и желая вырвать глаза. Он постарался отстранить ее от себя, не причинив боли, - но не смог, и Лану оттащила Урсула. Нейт плюнул на предложенный ему кусок мяса и швырнул его Трогу. Пес проглотил мясо мгновенно, с таким же радостным урчанием, как Папоротник - ворованную медовую лепешку.
   Двое юношей, вскочив на ноги, теперь стояли друг напротив друга с засученными рукавами, готовые сцепиться. Нейт был старше Каспара не более чем на пару лет, но телосложением сильно превосходил его, скорее напоминая Халя. Пастух прорычал сквозь зубы:
   - Убийца. Ты убил мою мать. Это сделали твои волки. Трог зарычал и бросился на Нейта, но Каспар перехватил его за ошейник раньше, чем пес успел вонзить зубы в ногу овиссийца.
   - Клянусь тебе своими отцом и матерью и всем, что мне дорого... Самой Торра-Альтой, что я не насылал этих волков на Овиссию.
   Нейт, не слушая, бросился на него, пытаясь схватить за горло. Но юный дворянин был быстрее и ловчее, кроме того, долго учился всяким хитрым приемам. Он увернулся, пропуская противника мимо себя, и перехватил его руку, заламывая за спину. Нейт, шипя от боли, повалился ничком. Каспар тут же отпустил его: