Страница:
Более осторожный человек, не любящий такой спешки, не отважился бы подходить так близко к Нхур-Джабалю, зная, что там — колдуны равной силы, которые, как говорил сам Аномиус, могли почувствовать присутствие колдовства. В нашей власти было переправиться через реку ниже и выйти к Шемме обходными путями, но у меня было такое впечатление, что жадность все больше овладевает колдуном по мере того, как мы приближаемся к цели, и он пренебрег осторожностью, чтобы выиграть время. Вот тогда-то я и решил попробовать. Вызывая его злость, я вынуждал его проявлять магические силы, которые и почувствовали колдуны в Нхур-Джабале. Когда я увидел долину, то понял, что колдуны тирана встретят нас на перевале или на реке и что приведет их туда сам Аномиус.
Он замолчал, погасив на мгновенье улыбку, и смущенно посмотрел на Каландрилла.
— А остальное я пустил на самотек. Военный корабль, чайпаку, то, что Аномиус не мог тебя тронуть, — все это убедило меня в том, что камень, когда тебе угрожает опасность, наделяет тебя большой силой. Я доверился камню, надеясь, что он защитит тебя и на сей раз. И он защитил.
Каландрилл был поражен, ему хотелось смеяться и одновременно наорать на кернийца за его риск. Только теперь он вспомнил, что до сих пор Брахт ничего ему этом не говорил, что его загорелое лицо всегда оставалось серьезным, словно он просил у него прощенья, видимо, Брахт долго обдумывал и наконец принял единственно правильное решение. Он спросил:
— А что было потом?
— Ты видел, как они сцепились в схватке? Аномиус как бы сросся с демонами, которых поднял для взятия Кешам-Ваджа. Тогда он говорил, что подобные оккультные упражнения ослабляют его; я думаю, что колдуны тирана тоже почувствовали, что он слабеет. Я рассчитывал именно на этот момент, чтобы бежать, — на этот момент и на камень.
Аномиус поднял на тебя руку и выпустил бурю огня. Но камень загорелся вокруг тебя, как раковина. На мгновенье мне показалось, что нам конец, но вскоре я понял, что мы живы, — меня он тоже защитил. Наверное, потому, что я держался за тебя. Я сбросил тебя в ближайшую лодку и перерезал веревки. И пока они там дрались, мы потихоньку уплывали; последнее, что я видел, был огонь в небе. Боюсь, что селение сгорело.
Каландрилл уставился на отважного товарища — в Куан-на'Форе люди имеют привычку быть осторожными? Он улыбнулся, заметив обожженные волосы и услышав треск кожаной рубашки, словно она пересохла у огня.
— Ты слишком рисковал, — сказал он. — Я думал, что уже умер.
— Я боялся за тебя, — торжественно заверил его Брахт и вдруг опять усмехнулся: — Но затем ты начал дышать, и я не обнаружил на тебе следов огня и понял окончательно, что ты под защитой.
— Значит, теперь ты считаешь меня колдуном?
— Нет, — Брахт покачал головой. — Я думаю, что ты обладаешь некоторыми данными, о которых сам ничего не ведаешь и, уж конечно, в которых не разбираюсь я. Похоже, эту силу тебе дает камень, и это спасло нас обоих, так что в твоем случае я готов пересмотреть свой подход к магии.
— Благодарю, — коротко сказал Каландрилл.
Брахт улыбнулся:
— Он спас нас обоих, и если магия охраняет нас, то мы очень вовремя об этом узнали: Гессиф, по всей видимости место еще менее гостеприимное, чем Кандахар, так что он нам может быть полезен.
Каландрилл кивнул и спросил:
— Так ты говоришь, что мы плывем уже день и две ночи?
— Ага, — подтвердил Брахт, — и ни разу не ели. То, что у нас оставалось, унесли лошади. И всю нашу поклажу тоже.
— А карта? — переполошился Каландрилл. — А деньги?
— Кошелек здесь, — Брахт ткнул пальцем в кошелек лежавший, как подушка, под головой у Каландрилла, затем погладил себя по животу: — А у меня еще остается то, что заплатил мне Варент. Одежда и мечи на месте, но остальное — увы.
Легко отделались. Каландрилл пожал плечами.
— В Харасуле купим все необходимое. С картой, деньгами и камнем у нас есть все, что нам нужно.
— За исключением провизии, — заметил Брахт. — Когда я говорил колдуну, что голоден, я вовсе не врал.
— Наверняка вдоль Шемме есть деревни…
— Мы проплыли одну еще вчера, — произнес Брахт, — но я ничего не смыслю ни в лодках, ни в судовождении и не смог остановить эту штуковину.
Каландрилл рассмеялся, и от его смеха лодка начала раскачиваться: он спасся, Аномиус остался где-то позади, а Брахт в течение дня и двух ночей сидит за рулем и не может остановить это утлое суденышко… Это показалось ему ужасно смешным.
— Ладно, этим займусь я, — сказал он. — Я кое-что смыслю в лодках.
Очень осторожно Брахт передал ему руль и разлегся на дне, собираясь поспать. Каландрилл уселся на корме, направляя лодку на запад.
Взглянув на солнце, он понял, что скоро полдень, и, когда солнечный диск перевалил через зенит, он увидел впереди на берегу небольшое селение. Повернув суденышко к каменному причалу, Каландрилл разбудил Брахта. Вместе они отыскали таверну, где поели только что выловленную из реки рыбу и закупили провизии до самого Харасуля. Ни в таверне, ни в селении никто не обмолвился и словом ни о битве колдунов, ни о людях тирана, разыскивающих беглецов, и они решили, что им все-таки удалось бежать. Колдуны тирана либо убили Аномиуса, либо взяли его в плен — в последнем случае ему, скорее всего, грозит смерть, о чем они особенно не тужили. По дороге обратно к реке им не встретился ни один человек в серебристо-черном халате. Возможно, их посчитали погибшими колдовской схватке, это было им очень даже на руку, и они бодро продолжили путь на сытый желудок. Через неделю Брахт и Каландрилл прибыли в Харасуль, должен был начаться следующий этап их опасного путешествия.
Город стоял на мысе, на севере и юге которого Ти и Шемме образовывали небольшие бухты. Кхарм-Рханна закончилась в полудне плаванья к востоку от города; между холмами и океаном местность была ровная; река, принесшая их туда, расширялась к устью. Купеческие корабли, сродни «Морскому плясуну» Рахаммана эк'Джемма, стояли на рейде рядом с каравеллами, пришедшими из Лиссе, и узкими военными кораблями кандийских пиратов. Рыболовецкие лодки были вытащены на берег, а маленькие суда заполняли всю бухточку; используя ослабевающее течение реки, Каландрилл подвел лодку к широкому каменному причалу. Воздух был влажен и пах джунглями, лежавшими за Ти, в Гаше; солнце, близкое к закату, окрашивало океан в багровые, а Харасуль — в золотисто-оранжевые тона. Когда они причаливали, чайки так и кружили над их лодкой. Они поднялись по скользким от выброшенных приливом морских водорослей ступенькам и мимо складов прошли к центру города.
Харасуль не был похож на Секку; стена отгораживала его от странных обитателей джунглей, которые время от времени предпринимали на него набеги; в то же время он выглядел более шумным, и, как им показалось, здесь совсем не было патрулей; строения города, жавшиеся друг к другу на мысе, были выше, чем в Секке, а солдаты, которых они встречали на улицах, к ним не придирались. Город был меньше Секки, но не менее оживлен, и очень скоро Каландрилл понял, что его улицы очень похожи на улицы его родины. В восточной части располагались дома дворянства, а владения купцов — рядом с устьем реки; за ними шли таверны и постоялые дворы; самые бедные районы приютились около Ти; здесь же, отделенный базара, располагался и городской гарнизон. Харасуль не был застроен столь организованно, как города Лиссе; улицы его были проложены хаотично, так что очень скоро путники оказались на узкой улочке, на которой возвышались высокие, запертые на все засовы здания, которые днем, по всей видимости, были торговыми домами, но сейчас, в сгущающихся сумерках, устрашающе напоминали им, что они идут по улицам незнакомого города. Каландрилл вспомнил военные суда, стоявшие на причале, и чайпаку и рука его непроизвольно опустилась на эфес меча. Они шли по брусчатке, морща нос от неприятного густого сладковатого запаха, исходившего от канав и джунглей столь непривычного после чистого речного воздуха.
Здесь, на юге, солнце садилось быстро, и когда они вышли на площадь, окруженную пальмами, с небольшим приземистым зданием, освещенным разноцветными окнами и стоявшим рядом со стройной башней, разом стемнело. Каландрилл распознал в этом здании храм Бураша и позвал Брахта прочь отсюда.
— А я-то думал, что ты хочешь ублажить бога, — сказал керниец, и Каландрилл яростно замотал головой, думая о том, что прочитал у Медифа: по некоторым поверьям, священники Бураша связаны с чайпаку.
— Я принес ему жертву на «Морском плясуне», — ответил он. — Этого достаточно. Я вовсе не хочу, чтобы на нас обратили внимание.
Брахт согласился с ним, и они пошли отыскивать район гостеприимных таверн.
Наконец они вышли к высокому и узкому, как все строения в Харасуле, постоялому двору, называвшемуся «Водонос». На первом этаже располагались общий зал и кухня, а спальные комнаты с маленькими балкончиками помещались выше, одна над другой, как в башне; подняться туда можно было по скрипучей лестнице. Им дали комнату на четвертом этаже — небольшая, но вполне удобная, с двумя близко стоявшими одна от другой кроватями, с одним окном и шкафом. Они помылись в ванной комнате на втором этаже, куда запыхавшиеся слуги натаскали им воды, а затем спустились поесть.
В общем зале ужинало много лиссеанцев, но Каландрилла никто не узнал. Его земляки держались обособленно среди смуглых кандийцев и почти черных людей с огромными желтоватыми глазами и широкими носами; Каландрилл посчитал, что они из Гаша или полукровки. Все были хорошо вооружены, что и неудивительно: большая часть из них являлась моряками или наемниками; но здесь мечи носили даже купцы, а под некоторыми распахнутыми плащами они увидели поблескивающую кольчугу. Брахт и Каландрилл сели немного в стороне, рядом с колонной, защищавшей их сбоку; ужиная, они прислушивались к разноязычному говору, пытаясь выведать что-то новенькое для себя.
Сафоман эк'Хеннем взял Мхерит'йи, как и предсказывал Аномиус, и поклялся покорить все восточное побережье. Ликтор из Харасуля отправился во главе купеческих судов на службу тирану; на Файн шла армия, но пока от нее не было никаких вестей. Секка и Альдарин строили морской флот на верфях Эрина, поклявшись освободить морские пути от корсаров, и тиран благословил этот союз — кандийцы очень смеялись по этому поводу, поскольку, по их мнению, точно такое же благословение он дал и пиратам, которые тратили награбленное золото в Кандахаре, обогащая его казну. Лиссеанский моряк не согласился с ними, выразив неудовольствие двуликими правителями и кандийцами вообще. Его вынесли из таверны с перебитым носом и с отвратительной ножевой раной в боку и очень быстро забыли о нем. О Гессифе говорили мало, если не считать нескольких замечаний, что туда лучше идти в начале года, хотя купцы и побаивались, что ликтор перехватит их суда; все же они предпочитали подождать до середины лета, когда меняется ветер.
Последнее не очень им понравилось: чтобы добраться до Тезин-Дара раньше Азумандиуса, им надо отправиться в путь как можно быстрее; к тому же, если Аномиус все-таки выжил, он наверняка гонится за ними — он или колдуны тирана. Помимо этого Каландрилл почти физически ощущал присутствие чайпаку, желающих за убийство Мехеммеда его и Брахта смерти. Они поели, выпили флягу вина и отправились обсуждать планы на будущее туда, где их не могли слышать посторонние уши.
В отличие от колющей жары гахина на севере здесь было приятно тепло; но воздух был тяжелым от запахов джунглей, которые не развеивал даже слабый бриз, дувший с моря. Они сбросили кожаные куртки, вытирая пот с груди и лба. Город, казалось, и не собирался спать; с улиц доносился шум, постоялые дворы были ярко освещены. Каландрилл стоял у окна и смотрел на джунгли по ту сторону реки Ти, светившиеся странным фосфоресцирующим светом; под неполной луной поблескивало море.
— Поутру надо поискать судно, — пробормотал он.
— Если это возможно, — заметил Брахт, растягиваясь на кровати. — После того, что мы слышали, сомневаюсь, чтобы какое-нибудь купеческое судно решилось отправиться на север.
— Но военным-то кораблям нечего здесь стоять, — возразил Каландрилл. — У них есть весла.
— Да, но, скорее всего, они принадлежат пиратам, которым не терпится перерезать нам глотки за наши же деньги.
— Конечно, следует быть осторожным, — согласился Каландрилл. — Но у нас есть мечи, чтобы защищаться.
Брахт угрюмо усмехнулся.
— Надо бы поискать то снадобье, что давал мне эк'Джемм, ведь, если мне опять станет так же плохо, как тогда, то от меня будет мало проку.
Каландрилл кивнул и отвернулся от окна.
— Какой еще у нас есть выбор? — спросил он, как бы размышляя вслух; Брахт пожал плечами. — Ждать попутного ветра? В этом случае колдун нас обгонит. К тому же если мы тут задержимся, то нам опять грозят чайпаку.
— Именно, — согласился Брахт. — Остается только военный корабль.
Они почти мгновенно заснули, и простыни их быстро намокли от пота; ночь была полна криков веселящихся людей и странных звуков джунглей; когда Брахт и Каландрилл проснулись на восходе солнца, то не почувствовали себя отдохнувшими — бриз лишь на короткое время освежил воздух, и вскоре обжигающая жара вновь набросилась на город. Они спустились в гостиную, позавтракали хлебом и фруктами и отправились в гавань.
Два торговых судна вышли из гавани под полными парусами, направляясь на юго-восток в сопровождении трех военных судов, на каждом из которых полоскался флаг тирана.
— Призваны на службу тирана. Люди говорят, что на севере идет гражданская война.
Они повернулись и нос к носу столкнулись с седым человеком на деревяшке вместо левой ноги, улыбающимся им со швартовой тумбы. Из бороды его торчала трубка, от которой исходил тонкий запах наркотического табака, распространенного в Кандахаре. Он вежливо улыбнулся, вытащил изо рта трубку и выбил остатки табака.
— По всему видно, что Сафоман эк'Хеннем идет на Мхазомуль, и потому тиран решил укрепить там свой гарнизон. Плохие новости для купцов — их суда конфисковываются для поставок провианта и перевозок, а вознаграждение за их потери — мизерное.
— А что они теряют? — спросил Каландрилл. — Груз их не трогают.
— Груз-то не трогают, — согласился старик, — но все дело в том, что капитаны, отваживающиеся рано обойти мыс Вишат'йи, предпочитают отсиживаться здесь до смены ветра и возвращаются со шкурами дракона. А вот эти пошли порожняком по крайней мере до Гхомбаларя, а то, что они получат от тирана за такую услугу, далеко не компенсирует ходку порожняком.
— А когда меняется ветер? — поинтересовался Каландрилл.
Старик втянул носом воздух, словно пробовал бриз на вкус.
— Не раньше чем через месяц. А может, и позже.
— И до тех пор ни одно судно не отправится на север?
— По крайней мере до начала болотных ветров, — заявил старик, набивая свежий табак в трубку.
Каландрилл всмотрелся в тонкие очертания военных кораблей, раскачивавшихся на волнах.
— Но ведь эти могут плыть при любом ветре, а? — спросил он.
Старик высек искру, прикурил и, прежде чем ответить, сделал несколько энергичных затяжек.
— Вы из Лиссе? — И, когда Каландрилл кивнул, продолжил: — Большинство этих морских волков избегают флагов тирана — они здесь потому, что сопровождают торговые суда. А остальные — корсары, они только и ждут «купца» который отважится выйти в море. В Гессифе им делать нечего. Да ни один нормальный человек и не рискнет отправиться в это богом забытое место. Видите? — Он похлопал себя по деревянной ноге. — Со мной эту штуку проделал дракон. Я пошел с Йоханненом эк'Деманом на «Гордости ветров». Он обещал нам полный корабль шкур и долю в деле. Я за свою долю заплатил ногой! Проклятый Бурашем дракон набросился на наш баркас и семерых сбросил в воду. Четверо сразу же утонули, а проклятущее животное заглотнуло мою ногу, прежде чем Йоханнен смог меня отбить. — Он покачал головой, глубоко затягиваясь и успокаиваясь под действием наркотика. — Нет, если у человека все дома, он не пойдет в Гессиф без твердых гарантий дохода.
— Предположим, — сказал Каландрилл, — что мы можем предложить такое вознаграждение.
— Вы что, хотите нанять судно, чтобы отправиться в этот ад? Зачем?
Каландрилл, усмехнувшись, пожал плечами, не давая никаких объяснений. Старик сплюнул, не сводя с него глаз, словно оценивая, нормальный ли он человек, и, посчитав его ненормальным, сказал с торжественным выражением на избитом непогодой лице:
— Вы никого не найдете, а стоит вам показать деньги, которые с вас запросит пират, как очень скоро вам в спину воткнут нож, а денежки попросту заберут. Вам нужно в Гессиф? Дождитесь, пока сменится ветер, и отправляйтесь с судном-«купцом», если к тому времени здесь останется хоть одно.
— Да, такое впечатление, что к тому времени здесь не останется ни одного, — заметил Каландрилл.
— Похоже, что так, — охотно кивнул старик, — похоже, что вам придется здесь задержаться.
Каландрилл хмуро ухмыльнулся — одноногий старик подтвердил сомнения Брахта, но им все-таки надо попасть в Гессиф и надо что-то предпринять, несмотря ни на какие опасности. Он кивнул старику на прощанье и пошел вдоль причала, но тот крикнул ему вдогонку:
— В Гессифе тебя ждет только смерть.
— Хорошенькое напутствие, — заметил Брахт.
— У нас нет выбора, — ответил Каландрилл.
— Именно, — согласился керниец, и они молча пошли по брусчатке, глядя на суда, стоящие на якоре в устье.
Присутствие солдат тирана стало более явным. То и дело на глаза им попадались группки вооруженных людей с пурпурными тюрбанами вокруг шлемов, а их офицеры спорили на берегу с капитанами, многие из которых шумно возмущались захватом их кораблей, а другие скрепя сердце подчинялись. На каждое судно отправлялся отряд лучников, и уже к полудню Брахт и Каландрилл поняли, что им будет трудно отсюда выбраться. Они зашли в таверну и еще раз обсудили положение, решив, что остаток дня посвятят поискам корсара, желающего попутешествовать.
Легко сказать, да трудно сделать, ибо военные суда, на которых не было флага тирана, стояли без команды, а на все расспросы о шкипере звучал весьма неопределенный ответ или их просто посылали подальше. До наступления сумерек они только и узнали, что шкипера, который, может быть, пожелает их выслушать, лучше всего искать в тавернах у Нищих ворот.
Путники поужинали в «Водоносе» и перед опасным предприятием поменяли пропитанные потом рубашки.
Квартал, куда их направили, располагался на окраине в западной части Харасуля, как выселки, — это был лабиринт узких улочек и маленьких площадей, где стоял непереносимый запах алкоголя и вонь переполненных сточных канав, где в мусоре копались крысы, не обращавшие внимания на толпы людей, переполнявших улицы. В тавернах пахло ничуть не лучше, было дымно, на полу — лужи, за столами — мужчины с тяжелым взглядом и женщины, чуть более грациозные. Каландрилл вдруг отметил, что постоянно держит руку на рукоятке меча, готовый в любой момент вытащить его из ножен; Брахт делал то же, и глаза его постоянно бегали по сторонам. В трех тавернах уже само упоминание о переходе в Гессиф вызвало взрывы хохота и предложение поискать капитана, расположенного к такому путешествию, в каком-нибудь другом месте, дабы не беспокоить честных людей. В других на них смотрели с осторожной улыбкой, как на блаженных. Один человек, однако, сказал, что доставит их на место при условии, что они купят ему судно; в еще одной хозяин посоветовал им убираться, поскольку не может положиться за их глотки, которые здесь запросто могут перерезать. Ближе к полуночи они оказались на площади несколько более спокойной, чем все предыдущие; прямо над ней возвышалась городская стена; с трех других сторон ее ограничивали бледные в свете неполной луны строения. Они зашли в ближайшую таверну и попросили эля — опыт подсказывал им, что лучше помалкивать до тех пор, пока они не увидят кого-нибудь с подходящей физиономией.
Люди, пившие здесь, ничем не отличались от тех, кого они видели в предыдущих тавернах: мечи на боку, готовые, чуть что не так, тут же выскользнуть из ножен. Дочерна загоревшие лица смотрели на них либо без всякого любопытства, либо с угрозой, словно присутствие двух незнакомцев было достаточным основанием для ссоры. Каландрилл подумал, что если бы рядом с ним не было Брахта, то ему уже давно пришлось бы драться за свою жизнь, ибо во всем квартале он не встретил ни одного лиссеанца, а сам он резко отличался от смуглых обитателей квартала Нищих ворот. Он потягивал темный эль, хотя живот у него и так уже был раздут, и оглядывал задымленную комнату, опасаясь, что вот-вот поплывет под действием наркотического дыма, поднимавшегося в вонючий воздух. Вдруг рядом с ним за стойку сел человек, и Каландрилл выпрямился, заметив, что и Брахт как бы случайно опустил руку на рукоятку меча.
Незнакомец был невысокий и худой, на голове у него был намотан тюрбан из темно-зеленой материи; свободная туника того же цвета была плотно перехвачена на талии поясом, на котором болтались кривой кортик и короткий меч. Бледный шрам пересекал ему щеку от виска к бороде, отчего один глаз у незнакомца был перекошен. Он улыбнулся, обнажив коричневые зубы, и кивнул вместо приветствия.
Каландриллу показалось, что он сейчас сделает им предложение поучаствовать в более экзотических развлечениях, чем те, которые предлагались в таверне, — такое уже случалось в этот вечер, — но незнакомец неожиданно сказал:
— Вы ищете того, кто переправил бы вас в Гессиф?
Голос у него был хриплый, и заявление это было скорее утверждением, нежели вопросом. Каландрилл попытался ответить как ни в чем не бывало.
— У тебя есть предложение?
Незнакомец поманил его пальцем, Каландрилл наклонился и учуял запах дешевого вина.
— Можно устроить… За цену, которую лучше обсудить в другом месте.
Брахт придвинулся с другой стороны к незнакомцу.
— Почему не здесь? — спросил он.
Кривой глаз незнакомца замигал, лицо расплылось в широкой улыбке.
— Слишком много ушей, слишком много жадных ушей. Цена немалая, а если эти, — он махнул рукой в сторону переполненной таверны, — узнают, что у вас есть золото…
Он выразительно пожал плечами. Брахт взглянул на Каландрилла, приподняв брови. Каландрилл едва заметно кивнул. Брахт сказал:
— Они могут попытаться завладеть им, — и когда незнакомец кивнул, продолжил: — Как, впрочем, и ты, если мы пойдем за тобой на какую-нибудь темную улочку, где нас поджидают разбойники.
— Господа! — На лице со шрамом появилось выражение оскорбленного самолюбия. — Я честный человек. Я шел за вами сюда, чтобы предложить вам то, что вы ищете. Я слышал, что вы везде об этом спрашиваете. Если вы считаете, что я самый обыкновенный вор, то я предпочту удалиться.
Он собрался было встать, но Брахт положил ему руку на плечо.
— Где будем говорить?
Кандиец посмотрел на кернийца снизу вверх, перевел взгляд на Каландрилла и опять улыбнулся.
— В таверне под названием «Павлин», — прошептал он, — недалеко от гавани. Если вам на самом деле нужно судно до Гессифа, встретимся там завтра в полдень.
— Честные сделки заключаются при свете дня, — сказал Брахт. — И между людьми, которые называют друг друга по имени.
— Меня зовут Ксанфезе, — сказал незнакомец. — Спросите меня в «Павлине» завтра в полдень, и судно ваше.
— В полдень, — повторил Брахт.
— Да, вот еще что, господа, — пробормотал Ксанфезе, — я бы посоветовал вам поскорее убраться отсюда. Ваши расспросы вызвали некоторый… интерес… и может статься, что люди менее честные, чем я, захотят попытаться разлучить вас с кошельком. Будьте осторожны!
Он притронулся рукой ко лбу и растворился в толпе как быстрая крыса, выйдя через дверь прежде, чем они успели пошевелиться. Каландрилл посмотрел на своего товарища.
— Ну что, поверим?
— Я считаю, что верить никому нельзя, — ответил Брахт. — Хотя он дал нам вполне разумный совет. Пошли отсюда, и на улице — ушки на макушке.
— Но завтра мы с ним встречаемся? — спросил Каландрилл. — По крайней мере для нас это хоть какой-то шанс. Он ведь не пытался выманить нас на темную улицу и ограбить.
— Похоже, что это наш единственный шанс, — кивнул Брахт. — Завтра в полдень пойдем в ту таверну и послушаем, что он нам предложит.
Осушив кружки, они встали и направились к дверям. Никто не последовал за ними на квадратную площадь, а оттуда на узкую улочку; по обеим сторонам поднимались стены домов, над которыми светилась узкая полоска неба; под ногами чернела дорога. Они шли по улочке — касаясь друг друга плечом, руки на рукоятках мечей, — напряженно прислушиваясь, нет ли за ними погони. Улочка перешла в более широкую, где на маленьких балкончиках их поджидали неряшливые женщины, а из таверн вываливались пьяные гуляки. Но никто не пытался Брахта или Каландрилла остановить, и никто не преследовал.
Он замолчал, погасив на мгновенье улыбку, и смущенно посмотрел на Каландрилла.
— А остальное я пустил на самотек. Военный корабль, чайпаку, то, что Аномиус не мог тебя тронуть, — все это убедило меня в том, что камень, когда тебе угрожает опасность, наделяет тебя большой силой. Я доверился камню, надеясь, что он защитит тебя и на сей раз. И он защитил.
Каландрилл был поражен, ему хотелось смеяться и одновременно наорать на кернийца за его риск. Только теперь он вспомнил, что до сих пор Брахт ничего ему этом не говорил, что его загорелое лицо всегда оставалось серьезным, словно он просил у него прощенья, видимо, Брахт долго обдумывал и наконец принял единственно правильное решение. Он спросил:
— А что было потом?
— Ты видел, как они сцепились в схватке? Аномиус как бы сросся с демонами, которых поднял для взятия Кешам-Ваджа. Тогда он говорил, что подобные оккультные упражнения ослабляют его; я думаю, что колдуны тирана тоже почувствовали, что он слабеет. Я рассчитывал именно на этот момент, чтобы бежать, — на этот момент и на камень.
Аномиус поднял на тебя руку и выпустил бурю огня. Но камень загорелся вокруг тебя, как раковина. На мгновенье мне показалось, что нам конец, но вскоре я понял, что мы живы, — меня он тоже защитил. Наверное, потому, что я держался за тебя. Я сбросил тебя в ближайшую лодку и перерезал веревки. И пока они там дрались, мы потихоньку уплывали; последнее, что я видел, был огонь в небе. Боюсь, что селение сгорело.
Каландрилл уставился на отважного товарища — в Куан-на'Форе люди имеют привычку быть осторожными? Он улыбнулся, заметив обожженные волосы и услышав треск кожаной рубашки, словно она пересохла у огня.
— Ты слишком рисковал, — сказал он. — Я думал, что уже умер.
— Я боялся за тебя, — торжественно заверил его Брахт и вдруг опять усмехнулся: — Но затем ты начал дышать, и я не обнаружил на тебе следов огня и понял окончательно, что ты под защитой.
— Значит, теперь ты считаешь меня колдуном?
— Нет, — Брахт покачал головой. — Я думаю, что ты обладаешь некоторыми данными, о которых сам ничего не ведаешь и, уж конечно, в которых не разбираюсь я. Похоже, эту силу тебе дает камень, и это спасло нас обоих, так что в твоем случае я готов пересмотреть свой подход к магии.
— Благодарю, — коротко сказал Каландрилл.
Брахт улыбнулся:
— Он спас нас обоих, и если магия охраняет нас, то мы очень вовремя об этом узнали: Гессиф, по всей видимости место еще менее гостеприимное, чем Кандахар, так что он нам может быть полезен.
Каландрилл кивнул и спросил:
— Так ты говоришь, что мы плывем уже день и две ночи?
— Ага, — подтвердил Брахт, — и ни разу не ели. То, что у нас оставалось, унесли лошади. И всю нашу поклажу тоже.
— А карта? — переполошился Каландрилл. — А деньги?
— Кошелек здесь, — Брахт ткнул пальцем в кошелек лежавший, как подушка, под головой у Каландрилла, затем погладил себя по животу: — А у меня еще остается то, что заплатил мне Варент. Одежда и мечи на месте, но остальное — увы.
Легко отделались. Каландрилл пожал плечами.
— В Харасуле купим все необходимое. С картой, деньгами и камнем у нас есть все, что нам нужно.
— За исключением провизии, — заметил Брахт. — Когда я говорил колдуну, что голоден, я вовсе не врал.
— Наверняка вдоль Шемме есть деревни…
— Мы проплыли одну еще вчера, — произнес Брахт, — но я ничего не смыслю ни в лодках, ни в судовождении и не смог остановить эту штуковину.
Каландрилл рассмеялся, и от его смеха лодка начала раскачиваться: он спасся, Аномиус остался где-то позади, а Брахт в течение дня и двух ночей сидит за рулем и не может остановить это утлое суденышко… Это показалось ему ужасно смешным.
— Ладно, этим займусь я, — сказал он. — Я кое-что смыслю в лодках.
Очень осторожно Брахт передал ему руль и разлегся на дне, собираясь поспать. Каландрилл уселся на корме, направляя лодку на запад.
Взглянув на солнце, он понял, что скоро полдень, и, когда солнечный диск перевалил через зенит, он увидел впереди на берегу небольшое селение. Повернув суденышко к каменному причалу, Каландрилл разбудил Брахта. Вместе они отыскали таверну, где поели только что выловленную из реки рыбу и закупили провизии до самого Харасуля. Ни в таверне, ни в селении никто не обмолвился и словом ни о битве колдунов, ни о людях тирана, разыскивающих беглецов, и они решили, что им все-таки удалось бежать. Колдуны тирана либо убили Аномиуса, либо взяли его в плен — в последнем случае ему, скорее всего, грозит смерть, о чем они особенно не тужили. По дороге обратно к реке им не встретился ни один человек в серебристо-черном халате. Возможно, их посчитали погибшими колдовской схватке, это было им очень даже на руку, и они бодро продолжили путь на сытый желудок. Через неделю Брахт и Каландрилл прибыли в Харасуль, должен был начаться следующий этап их опасного путешествия.
Город стоял на мысе, на севере и юге которого Ти и Шемме образовывали небольшие бухты. Кхарм-Рханна закончилась в полудне плаванья к востоку от города; между холмами и океаном местность была ровная; река, принесшая их туда, расширялась к устью. Купеческие корабли, сродни «Морскому плясуну» Рахаммана эк'Джемма, стояли на рейде рядом с каравеллами, пришедшими из Лиссе, и узкими военными кораблями кандийских пиратов. Рыболовецкие лодки были вытащены на берег, а маленькие суда заполняли всю бухточку; используя ослабевающее течение реки, Каландрилл подвел лодку к широкому каменному причалу. Воздух был влажен и пах джунглями, лежавшими за Ти, в Гаше; солнце, близкое к закату, окрашивало океан в багровые, а Харасуль — в золотисто-оранжевые тона. Когда они причаливали, чайки так и кружили над их лодкой. Они поднялись по скользким от выброшенных приливом морских водорослей ступенькам и мимо складов прошли к центру города.
Харасуль не был похож на Секку; стена отгораживала его от странных обитателей джунглей, которые время от времени предпринимали на него набеги; в то же время он выглядел более шумным, и, как им показалось, здесь совсем не было патрулей; строения города, жавшиеся друг к другу на мысе, были выше, чем в Секке, а солдаты, которых они встречали на улицах, к ним не придирались. Город был меньше Секки, но не менее оживлен, и очень скоро Каландрилл понял, что его улицы очень похожи на улицы его родины. В восточной части располагались дома дворянства, а владения купцов — рядом с устьем реки; за ними шли таверны и постоялые дворы; самые бедные районы приютились около Ти; здесь же, отделенный базара, располагался и городской гарнизон. Харасуль не был застроен столь организованно, как города Лиссе; улицы его были проложены хаотично, так что очень скоро путники оказались на узкой улочке, на которой возвышались высокие, запертые на все засовы здания, которые днем, по всей видимости, были торговыми домами, но сейчас, в сгущающихся сумерках, устрашающе напоминали им, что они идут по улицам незнакомого города. Каландрилл вспомнил военные суда, стоявшие на причале, и чайпаку и рука его непроизвольно опустилась на эфес меча. Они шли по брусчатке, морща нос от неприятного густого сладковатого запаха, исходившего от канав и джунглей столь непривычного после чистого речного воздуха.
Здесь, на юге, солнце садилось быстро, и когда они вышли на площадь, окруженную пальмами, с небольшим приземистым зданием, освещенным разноцветными окнами и стоявшим рядом со стройной башней, разом стемнело. Каландрилл распознал в этом здании храм Бураша и позвал Брахта прочь отсюда.
— А я-то думал, что ты хочешь ублажить бога, — сказал керниец, и Каландрилл яростно замотал головой, думая о том, что прочитал у Медифа: по некоторым поверьям, священники Бураша связаны с чайпаку.
— Я принес ему жертву на «Морском плясуне», — ответил он. — Этого достаточно. Я вовсе не хочу, чтобы на нас обратили внимание.
Брахт согласился с ним, и они пошли отыскивать район гостеприимных таверн.
Наконец они вышли к высокому и узкому, как все строения в Харасуле, постоялому двору, называвшемуся «Водонос». На первом этаже располагались общий зал и кухня, а спальные комнаты с маленькими балкончиками помещались выше, одна над другой, как в башне; подняться туда можно было по скрипучей лестнице. Им дали комнату на четвертом этаже — небольшая, но вполне удобная, с двумя близко стоявшими одна от другой кроватями, с одним окном и шкафом. Они помылись в ванной комнате на втором этаже, куда запыхавшиеся слуги натаскали им воды, а затем спустились поесть.
В общем зале ужинало много лиссеанцев, но Каландрилла никто не узнал. Его земляки держались обособленно среди смуглых кандийцев и почти черных людей с огромными желтоватыми глазами и широкими носами; Каландрилл посчитал, что они из Гаша или полукровки. Все были хорошо вооружены, что и неудивительно: большая часть из них являлась моряками или наемниками; но здесь мечи носили даже купцы, а под некоторыми распахнутыми плащами они увидели поблескивающую кольчугу. Брахт и Каландрилл сели немного в стороне, рядом с колонной, защищавшей их сбоку; ужиная, они прислушивались к разноязычному говору, пытаясь выведать что-то новенькое для себя.
Сафоман эк'Хеннем взял Мхерит'йи, как и предсказывал Аномиус, и поклялся покорить все восточное побережье. Ликтор из Харасуля отправился во главе купеческих судов на службу тирану; на Файн шла армия, но пока от нее не было никаких вестей. Секка и Альдарин строили морской флот на верфях Эрина, поклявшись освободить морские пути от корсаров, и тиран благословил этот союз — кандийцы очень смеялись по этому поводу, поскольку, по их мнению, точно такое же благословение он дал и пиратам, которые тратили награбленное золото в Кандахаре, обогащая его казну. Лиссеанский моряк не согласился с ними, выразив неудовольствие двуликими правителями и кандийцами вообще. Его вынесли из таверны с перебитым носом и с отвратительной ножевой раной в боку и очень быстро забыли о нем. О Гессифе говорили мало, если не считать нескольких замечаний, что туда лучше идти в начале года, хотя купцы и побаивались, что ликтор перехватит их суда; все же они предпочитали подождать до середины лета, когда меняется ветер.
Последнее не очень им понравилось: чтобы добраться до Тезин-Дара раньше Азумандиуса, им надо отправиться в путь как можно быстрее; к тому же, если Аномиус все-таки выжил, он наверняка гонится за ними — он или колдуны тирана. Помимо этого Каландрилл почти физически ощущал присутствие чайпаку, желающих за убийство Мехеммеда его и Брахта смерти. Они поели, выпили флягу вина и отправились обсуждать планы на будущее туда, где их не могли слышать посторонние уши.
В отличие от колющей жары гахина на севере здесь было приятно тепло; но воздух был тяжелым от запахов джунглей, которые не развеивал даже слабый бриз, дувший с моря. Они сбросили кожаные куртки, вытирая пот с груди и лба. Город, казалось, и не собирался спать; с улиц доносился шум, постоялые дворы были ярко освещены. Каландрилл стоял у окна и смотрел на джунгли по ту сторону реки Ти, светившиеся странным фосфоресцирующим светом; под неполной луной поблескивало море.
— Поутру надо поискать судно, — пробормотал он.
— Если это возможно, — заметил Брахт, растягиваясь на кровати. — После того, что мы слышали, сомневаюсь, чтобы какое-нибудь купеческое судно решилось отправиться на север.
— Но военным-то кораблям нечего здесь стоять, — возразил Каландрилл. — У них есть весла.
— Да, но, скорее всего, они принадлежат пиратам, которым не терпится перерезать нам глотки за наши же деньги.
— Конечно, следует быть осторожным, — согласился Каландрилл. — Но у нас есть мечи, чтобы защищаться.
Брахт угрюмо усмехнулся.
— Надо бы поискать то снадобье, что давал мне эк'Джемм, ведь, если мне опять станет так же плохо, как тогда, то от меня будет мало проку.
Каландрилл кивнул и отвернулся от окна.
— Какой еще у нас есть выбор? — спросил он, как бы размышляя вслух; Брахт пожал плечами. — Ждать попутного ветра? В этом случае колдун нас обгонит. К тому же если мы тут задержимся, то нам опять грозят чайпаку.
— Именно, — согласился Брахт. — Остается только военный корабль.
Они почти мгновенно заснули, и простыни их быстро намокли от пота; ночь была полна криков веселящихся людей и странных звуков джунглей; когда Брахт и Каландрилл проснулись на восходе солнца, то не почувствовали себя отдохнувшими — бриз лишь на короткое время освежил воздух, и вскоре обжигающая жара вновь набросилась на город. Они спустились в гостиную, позавтракали хлебом и фруктами и отправились в гавань.
Два торговых судна вышли из гавани под полными парусами, направляясь на юго-восток в сопровождении трех военных судов, на каждом из которых полоскался флаг тирана.
— Призваны на службу тирана. Люди говорят, что на севере идет гражданская война.
Они повернулись и нос к носу столкнулись с седым человеком на деревяшке вместо левой ноги, улыбающимся им со швартовой тумбы. Из бороды его торчала трубка, от которой исходил тонкий запах наркотического табака, распространенного в Кандахаре. Он вежливо улыбнулся, вытащил изо рта трубку и выбил остатки табака.
— По всему видно, что Сафоман эк'Хеннем идет на Мхазомуль, и потому тиран решил укрепить там свой гарнизон. Плохие новости для купцов — их суда конфисковываются для поставок провианта и перевозок, а вознаграждение за их потери — мизерное.
— А что они теряют? — спросил Каландрилл. — Груз их не трогают.
— Груз-то не трогают, — согласился старик, — но все дело в том, что капитаны, отваживающиеся рано обойти мыс Вишат'йи, предпочитают отсиживаться здесь до смены ветра и возвращаются со шкурами дракона. А вот эти пошли порожняком по крайней мере до Гхомбаларя, а то, что они получат от тирана за такую услугу, далеко не компенсирует ходку порожняком.
— А когда меняется ветер? — поинтересовался Каландрилл.
Старик втянул носом воздух, словно пробовал бриз на вкус.
— Не раньше чем через месяц. А может, и позже.
— И до тех пор ни одно судно не отправится на север?
— По крайней мере до начала болотных ветров, — заявил старик, набивая свежий табак в трубку.
Каландрилл всмотрелся в тонкие очертания военных кораблей, раскачивавшихся на волнах.
— Но ведь эти могут плыть при любом ветре, а? — спросил он.
Старик высек искру, прикурил и, прежде чем ответить, сделал несколько энергичных затяжек.
— Вы из Лиссе? — И, когда Каландрилл кивнул, продолжил: — Большинство этих морских волков избегают флагов тирана — они здесь потому, что сопровождают торговые суда. А остальные — корсары, они только и ждут «купца» который отважится выйти в море. В Гессифе им делать нечего. Да ни один нормальный человек и не рискнет отправиться в это богом забытое место. Видите? — Он похлопал себя по деревянной ноге. — Со мной эту штуку проделал дракон. Я пошел с Йоханненом эк'Деманом на «Гордости ветров». Он обещал нам полный корабль шкур и долю в деле. Я за свою долю заплатил ногой! Проклятый Бурашем дракон набросился на наш баркас и семерых сбросил в воду. Четверо сразу же утонули, а проклятущее животное заглотнуло мою ногу, прежде чем Йоханнен смог меня отбить. — Он покачал головой, глубоко затягиваясь и успокаиваясь под действием наркотика. — Нет, если у человека все дома, он не пойдет в Гессиф без твердых гарантий дохода.
— Предположим, — сказал Каландрилл, — что мы можем предложить такое вознаграждение.
— Вы что, хотите нанять судно, чтобы отправиться в этот ад? Зачем?
Каландрилл, усмехнувшись, пожал плечами, не давая никаких объяснений. Старик сплюнул, не сводя с него глаз, словно оценивая, нормальный ли он человек, и, посчитав его ненормальным, сказал с торжественным выражением на избитом непогодой лице:
— Вы никого не найдете, а стоит вам показать деньги, которые с вас запросит пират, как очень скоро вам в спину воткнут нож, а денежки попросту заберут. Вам нужно в Гессиф? Дождитесь, пока сменится ветер, и отправляйтесь с судном-«купцом», если к тому времени здесь останется хоть одно.
— Да, такое впечатление, что к тому времени здесь не останется ни одного, — заметил Каландрилл.
— Похоже, что так, — охотно кивнул старик, — похоже, что вам придется здесь задержаться.
Каландрилл хмуро ухмыльнулся — одноногий старик подтвердил сомнения Брахта, но им все-таки надо попасть в Гессиф и надо что-то предпринять, несмотря ни на какие опасности. Он кивнул старику на прощанье и пошел вдоль причала, но тот крикнул ему вдогонку:
— В Гессифе тебя ждет только смерть.
— Хорошенькое напутствие, — заметил Брахт.
— У нас нет выбора, — ответил Каландрилл.
— Именно, — согласился керниец, и они молча пошли по брусчатке, глядя на суда, стоящие на якоре в устье.
Присутствие солдат тирана стало более явным. То и дело на глаза им попадались группки вооруженных людей с пурпурными тюрбанами вокруг шлемов, а их офицеры спорили на берегу с капитанами, многие из которых шумно возмущались захватом их кораблей, а другие скрепя сердце подчинялись. На каждое судно отправлялся отряд лучников, и уже к полудню Брахт и Каландрилл поняли, что им будет трудно отсюда выбраться. Они зашли в таверну и еще раз обсудили положение, решив, что остаток дня посвятят поискам корсара, желающего попутешествовать.
Легко сказать, да трудно сделать, ибо военные суда, на которых не было флага тирана, стояли без команды, а на все расспросы о шкипере звучал весьма неопределенный ответ или их просто посылали подальше. До наступления сумерек они только и узнали, что шкипера, который, может быть, пожелает их выслушать, лучше всего искать в тавернах у Нищих ворот.
Путники поужинали в «Водоносе» и перед опасным предприятием поменяли пропитанные потом рубашки.
Квартал, куда их направили, располагался на окраине в западной части Харасуля, как выселки, — это был лабиринт узких улочек и маленьких площадей, где стоял непереносимый запах алкоголя и вонь переполненных сточных канав, где в мусоре копались крысы, не обращавшие внимания на толпы людей, переполнявших улицы. В тавернах пахло ничуть не лучше, было дымно, на полу — лужи, за столами — мужчины с тяжелым взглядом и женщины, чуть более грациозные. Каландрилл вдруг отметил, что постоянно держит руку на рукоятке меча, готовый в любой момент вытащить его из ножен; Брахт делал то же, и глаза его постоянно бегали по сторонам. В трех тавернах уже само упоминание о переходе в Гессиф вызвало взрывы хохота и предложение поискать капитана, расположенного к такому путешествию, в каком-нибудь другом месте, дабы не беспокоить честных людей. В других на них смотрели с осторожной улыбкой, как на блаженных. Один человек, однако, сказал, что доставит их на место при условии, что они купят ему судно; в еще одной хозяин посоветовал им убираться, поскольку не может положиться за их глотки, которые здесь запросто могут перерезать. Ближе к полуночи они оказались на площади несколько более спокойной, чем все предыдущие; прямо над ней возвышалась городская стена; с трех других сторон ее ограничивали бледные в свете неполной луны строения. Они зашли в ближайшую таверну и попросили эля — опыт подсказывал им, что лучше помалкивать до тех пор, пока они не увидят кого-нибудь с подходящей физиономией.
Люди, пившие здесь, ничем не отличались от тех, кого они видели в предыдущих тавернах: мечи на боку, готовые, чуть что не так, тут же выскользнуть из ножен. Дочерна загоревшие лица смотрели на них либо без всякого любопытства, либо с угрозой, словно присутствие двух незнакомцев было достаточным основанием для ссоры. Каландрилл подумал, что если бы рядом с ним не было Брахта, то ему уже давно пришлось бы драться за свою жизнь, ибо во всем квартале он не встретил ни одного лиссеанца, а сам он резко отличался от смуглых обитателей квартала Нищих ворот. Он потягивал темный эль, хотя живот у него и так уже был раздут, и оглядывал задымленную комнату, опасаясь, что вот-вот поплывет под действием наркотического дыма, поднимавшегося в вонючий воздух. Вдруг рядом с ним за стойку сел человек, и Каландрилл выпрямился, заметив, что и Брахт как бы случайно опустил руку на рукоятку меча.
Незнакомец был невысокий и худой, на голове у него был намотан тюрбан из темно-зеленой материи; свободная туника того же цвета была плотно перехвачена на талии поясом, на котором болтались кривой кортик и короткий меч. Бледный шрам пересекал ему щеку от виска к бороде, отчего один глаз у незнакомца был перекошен. Он улыбнулся, обнажив коричневые зубы, и кивнул вместо приветствия.
Каландриллу показалось, что он сейчас сделает им предложение поучаствовать в более экзотических развлечениях, чем те, которые предлагались в таверне, — такое уже случалось в этот вечер, — но незнакомец неожиданно сказал:
— Вы ищете того, кто переправил бы вас в Гессиф?
Голос у него был хриплый, и заявление это было скорее утверждением, нежели вопросом. Каландрилл попытался ответить как ни в чем не бывало.
— У тебя есть предложение?
Незнакомец поманил его пальцем, Каландрилл наклонился и учуял запах дешевого вина.
— Можно устроить… За цену, которую лучше обсудить в другом месте.
Брахт придвинулся с другой стороны к незнакомцу.
— Почему не здесь? — спросил он.
Кривой глаз незнакомца замигал, лицо расплылось в широкой улыбке.
— Слишком много ушей, слишком много жадных ушей. Цена немалая, а если эти, — он махнул рукой в сторону переполненной таверны, — узнают, что у вас есть золото…
Он выразительно пожал плечами. Брахт взглянул на Каландрилла, приподняв брови. Каландрилл едва заметно кивнул. Брахт сказал:
— Они могут попытаться завладеть им, — и когда незнакомец кивнул, продолжил: — Как, впрочем, и ты, если мы пойдем за тобой на какую-нибудь темную улочку, где нас поджидают разбойники.
— Господа! — На лице со шрамом появилось выражение оскорбленного самолюбия. — Я честный человек. Я шел за вами сюда, чтобы предложить вам то, что вы ищете. Я слышал, что вы везде об этом спрашиваете. Если вы считаете, что я самый обыкновенный вор, то я предпочту удалиться.
Он собрался было встать, но Брахт положил ему руку на плечо.
— Где будем говорить?
Кандиец посмотрел на кернийца снизу вверх, перевел взгляд на Каландрилла и опять улыбнулся.
— В таверне под названием «Павлин», — прошептал он, — недалеко от гавани. Если вам на самом деле нужно судно до Гессифа, встретимся там завтра в полдень.
— Честные сделки заключаются при свете дня, — сказал Брахт. — И между людьми, которые называют друг друга по имени.
— Меня зовут Ксанфезе, — сказал незнакомец. — Спросите меня в «Павлине» завтра в полдень, и судно ваше.
— В полдень, — повторил Брахт.
— Да, вот еще что, господа, — пробормотал Ксанфезе, — я бы посоветовал вам поскорее убраться отсюда. Ваши расспросы вызвали некоторый… интерес… и может статься, что люди менее честные, чем я, захотят попытаться разлучить вас с кошельком. Будьте осторожны!
Он притронулся рукой ко лбу и растворился в толпе как быстрая крыса, выйдя через дверь прежде, чем они успели пошевелиться. Каландрилл посмотрел на своего товарища.
— Ну что, поверим?
— Я считаю, что верить никому нельзя, — ответил Брахт. — Хотя он дал нам вполне разумный совет. Пошли отсюда, и на улице — ушки на макушке.
— Но завтра мы с ним встречаемся? — спросил Каландрилл. — По крайней мере для нас это хоть какой-то шанс. Он ведь не пытался выманить нас на темную улицу и ограбить.
— Похоже, что это наш единственный шанс, — кивнул Брахт. — Завтра в полдень пойдем в ту таверну и послушаем, что он нам предложит.
Осушив кружки, они встали и направились к дверям. Никто не последовал за ними на квадратную площадь, а оттуда на узкую улочку; по обеим сторонам поднимались стены домов, над которыми светилась узкая полоска неба; под ногами чернела дорога. Они шли по улочке — касаясь друг друга плечом, руки на рукоятках мечей, — напряженно прислушиваясь, нет ли за ними погони. Улочка перешла в более широкую, где на маленьких балкончиках их поджидали неряшливые женщины, а из таверн вываливались пьяные гуляки. Но никто не пытался Брахта или Каландрилла остановить, и никто не преследовал.