Уильямс Тэд. Город золотых теней

 
   СЕТЕПЕРЕДАЧА/МУЗЫКА: Запрет на «опасные звуки».
   (Изображение: молодая женщина в барокамере госпиталя.)
   ГОЛОС: После серии травм и одного смертельного случая во время последнего концерта парик-группы «Будешь ли ты меня любить, когда мне вырвут сердце» озабоченные устроители музыкальных фестивалей запретили использование звуковых установок, которые действуют вне диапазона человеческого слуха. Запрет был вызван тем, что американские и европейские страховые компании отказались возмещать ущерб, нанесенный здоровью людей в случаях, когда использовались «опасные звуки».
   (Изображение: клип «Твое пылающее лицо стало моим горящим сердцем».)
   ГОЛОС: «Будешь ли ты меня любить…» и другие известные парик-группы принимают ответные меры. Они объявили бойкот США и Европе, заявив, что не позволят бюрократам и чиновникам вмешиваться в стиль их артистического самовыражения.

Глава 31
Мрачные тени

   Рени не нравилось, когда отец дулся на нее. Но в данный момент она решила не обращать внимания на его капризы.
   – Папа, я должна пойти туда. Ради Стивена! Неужели для тебя это неважно?
   Длинный Джозеф потер лицо мозолистыми ладонями.
   – Конечно, важно, девочка. Ты же не будешь говорить, что я не забочусь о нашем мальчике. Но все эти компьютерные забавы кажутся мне огромной глупостью. Я не понимаю, как ты собираешься вывести брата из комы с помощью какой-то игры.
   – Папа, это не игра! – Рени посмотрела на отца. Он изменился, но в чем именно, она не могла понять. – Ты боишься за меня?
   Он фыркнул.
   – Что? Бояться, что ты ляжешь в ванну, наполненную дурацким желе? Я уже говорил тебе, что об этом думаю.
   – Папа, я могу провести там несколько дней – возможно, даже неделю. Ты должен относиться к этому спокойно и с пониманием.
   Ее терпение подходило к концу. Зачем она вообще завела разговор на эту тему? Что он ей даст, кроме печали и сердечной боли?
   – Да, я боюсь за тебя, – внезапно ответил отец, мрачно уставившись в пол. – Я боюсь за тебя все это время. Ты ведешь себя как малое дитя. Я надрывал пупок, чтобы дать тебе дом и хорошее воспитание. Если ты болела, я оплачивал счета докторов. Мы с мамой сидели у постели и молились о твоем здоровье, когда ты лежала с высокой температурой.
   Рени вдруг поняла, что изменилось в отце. Его глаза стали чистыми, а слова – четкими. Военные интенданты, ликвидировавшие эту подземную базу, забрали все, что могли увезти, – в том числе и запасы алкогольных напитков. Позавчера ее отец выпил последнюю банку пива из той упаковки, которую они купили по пути. Немудрено, что у него такое плохое настроение.
   – Я знаю, ты много работал, папа. И вот теперь настала моя очередь позаботиться о Стивене. Но прошу тебя, не усложняй мою задачу – она и так сложна.
   Он повернулся к ней. Его глаза покраснели от слез. Рот искривился от обиды.
   – Я буду паинькой, девочка. Да и что здесь может натворить такой спокойный человек, как я? А ты… Эта штука тебя не погубит? Мне бы не хотелось, чтобы она зажарила твои мозги или сделала какую-нибудь гадость с телом. И потом не говори, что я тебя не предупреждал!
   Рени знала, что этими словами он хотел сказать, как сильно любит ее.
   – Я постараюсь, чтобы мои мозги остались целыми. Честное слово, папа, постараюсь.
 
   – Эх, хотелось бы мне, чтобы кто-то из нас имел медицинскую подготовку. – Рени с отвращением осмотрела канюлю, прикрепленную к ее руке тонкой латексной мембраной. – Я не доверяю справочникам – особенно военным медицинским.
   Джереми пожал плечами, накладывая такое же устройство на тонкую руку Ксаббу.
   – Не так уж все и трудно. Однажды моя мать попала в аварию, и у нее была рана, которую требовалось дренировать. Так я справился с этим сам.
   – Все будет хорошо, Рени, – сказал Ксаббу. – По-моему, вы учли любую возможность.
   – Надеюсь, что так. Но ведь всегда что-то упускаешь из виду.
   Она осторожно погрузилась в гель. Как только он покрыл ее, Рени сняла нижнее белье и бросила его через край резервуара. Она сомневалась, что Джереми заинтересуется ее голым телом. А отец, не желая наблюдать за герметизацией саркофагов, ушел на кухню проверять припасы. Тем не менее она смущалась своей наготы в присутствии друзей. Ксаббу, не имея подобных предрассудков, сидел без одежды на краю резервуара и невозмутимо ждал, пока Джереми закончит последние приготовления.
   Рени подсоединила трубку к шунту на руке, затем, подавив дрожь от неприятного прикосновения инструментов к телу, закрепила уринальный катетер и толстый фекальный шланг. На щепетильную брезгливость не оставалось времени. Ей приходилось думать о себе как о солдате, уходящем в тыл врага. Она должна была выполнить задание – все остальное стало второстепенным.
   В двенадцатый раз проверив пункты регламентного списка, Рени убедилась в том, что все сделано, как надо. Остальные настройки должны были выполнить В-капсула и плазмообразный гель. Она надела маску и подала знак Джереми. Тот подключил подачу кислорода. Почувствовав в подгубнике прохладную струю воздуха, Рени погрузилась в активную жидкость.
   Она парила в темноте и невесомости, ожидая, когда Джереми запустит в действие компьютерную систему. Казалось, это длилось целую вечность. Она даже решила, что у Ксаббу возникли какие-то проблемы с оснасткой. А что, если его программная оболочка окажется несовершенной и ей придется отправиться в сеть в одиночку? Осознав глубину своего отчаяния при этой мысли, Рени ужаснулась. Она стала зависимой от Ксаббу, от его потрясающего спокойствия и огромной рассудительности. И как бы ей ни хотелось оставаться свободной, это не меняло факта ее зависимости.
   – Рени? – Голос Джереми в наушниках звучал немного странно. – Все нормально?
   – У меня – да. Чего мы ждем?
   – Ничего. Значит, ты готова? – После долгого молчания она решила, что Джереми прервал разговор. – Удачи тебе, Рени. Узнай, кто сделал это с доктором.
   – Мы будем стараться изо всех сил.
   Внезапно ее окружило серое пространство – море статического «ничто» без поверхности и дна.
   – Ксаббу? Ты меня слышишь?
   – Я здесь. Мы не имеем тел, Рени.
   – Пока не имеем. Сначала мы должны войти в контакт с Сагаром Сингхом.
   Она вызвала операционную систему подземной базы, и перед ней появилась типичная контрольная панель, заполненная обзорными окнами, имитацией кнопок и тумблеров. Рени набрала код информационного канала, который им прислала Мартина. Контрольная панель замигала функциональными сообщениями и вдруг исчезла вместе с серым фоном, словно проглоченная чернотой. Через несколько секунд рядом с ней послышался знакомый голос француженки:
   – Рени?
   – Да, это я. Ксаббу, ты где?
   – Я тоже здесь.
   – Мы здесь, Мартина. Почему нет визуальных образов?
   Ей ответил хриплый голос Сингха:
   – А потому, что у меня не было времени и желания забавлять вас веселыми картинками. Скоро у тебя будет столько образов, что шары на лоб полезут – если, конечно, мы прорвемся в систему.
   – Тем не менее вам нужно набрать кое-какие стандарты для ваших образных форм, – сказала Мартина. – Мсье Сингх говорит, что многие узлы этой сети автоматически достраивают симы тех, кто входит в Иноземье, поэтому вы можете выбрать для себя что-нибудь простое и удобное…
   – И не слишком приметное, – добавил Сингх.
   – Как нам это сделать? В чьей системе мы сейчас находимся?
   Мартина промолчала, но из темноты к Рени выплыл светлый голографический куб, снабженный стандартными манипуляторами виртуальной реальности. Она приступила к созданию сима.
   – Поторопитесь! – рявкнул Сингх. – Через пятнадцать минут я раскрою окно, и к тому времени вы должны быть уже готовы.
   Рени задумалась. Старый хакер полагал, что сеть Иноземья служила игровой площадкой для богатых и влиятельных пользователей ВР. Если она сделает простой и невыразительный сим, он будет привлекать к себе подозрительные взгляды. Значит, ей следовало побаловать себя и создать что-то действительно красивое.
   У нее мелькнула мысль о воплощении в образе мужчины. За последние два тысячелетия отношения между полами почти не менялись, и, насколько она знала, большинство мужчин имело о женщинах невысокое мнение. Но, с другой стороны, это было вполне разумной причиной для того, чтобы не претендовать на их самовлюбленный пол. Увидев перед собой довольно среднюю африканку, любой мультимиллионер, запрограммированный на общее мнение, не сочтет ее достойным противником. А недооценка соперника не раз приводила к поражениям. Значит, ей надо оставаться самой собой.
   – Прошлой ночью я видел сон. – Бестелесный голос Ксаббу напугал ее. – Очень странный сон о Деде Богомоле и Всепожирателе.
   – Извини, но я тебя не понимаю.
   Рени выбрала базовый женский сим, и тот появился в кубе, как скульптура из проволоки.
   – В основе сна лежит история, которую я узнал еще в детстве. Это очень важная история для моих соплеменников.
   Рени нахмурилась, пытаясь сосредоточиться на прорисовке сима. Она наделила фигурку темной кожей и коротко остриженными волосами, потом удлинила ее до своих пропорций и немного подправила маленькую девичью грудь.
   – А ты можешь рассказать мне ее позже, Ксаббу? Я делаю сим. Разве ты не занимаешься тем же самым?
   – Вот поэтому сон и кажется мне таким важным. Дед Богомол говорил со мной во сне – представляете, Рени, сам Дед Богомол! Он сказал: «Пришло время всем Первым людям объединиться друг с другом». Но простите меня, Рени. Я, наверное, мешаю вашей работе. Спешу оставить вас в покое.
   – Я пытаюсь сосредоточиться. Расскажешь мне об этом позже, ладно?
   Она увеличила окно с лицом, быстро просмотрела несколько форм и нашла образ, похожий на свой собственный. Носы, глаза и рты пробегали перед ней, как претендентки на хрустальный башмачок, и она поочередно отвергала их, пока не составила комбинацию, напоминавшую ее лицо без всяких прикрас и фантазий. Рени не уважала людей, которые делали свои симы более привлекательными, чем их реальный облик. Это казалось ей слабостью – нежеланием жить с тем, что дано от рождения.
   Она посмотрела на законченный продукт – безмятежный сим, который при беглом осмотре выглядел как ее собственный труп. Рени почувствовала сомнение. Зачем же создавать свой собственный портрет? Насколько она знала, люди из Братства не страдали склерозом. Тогда зачем облегчать им поиск и навлекать на себя возмездие?
   Рени увеличила форму скул и подбородка, затем подобрала более узкий нос и придала глазам косой разрез. Это занятие почти не отличалось от игры в куклы. Теперь сим выглядел лишь слегка похожим на нее и больше напоминал принцессу пустыни из какого-то сетевого фильма о барханах и кривых ятаганах. Посмотрев на свою работу, Рени самодовольно усмехнулась – разве она виновата в том, что ей пришлось приукрасить этот сим?
   Она нарядила свое новое тело в самую функциональную одежду, какую только могла придумать – форму пилота и ботинки. Если сим претендовал на качество, то он должен иметь соответствующий наряд. Рени осмотрела перечень опций – сила, выносливость и другие физические показатели, которые в большинстве сим-программ составляли в сумме нулевое значение. Каждое увеличение в одной позиции компенсировалось уменьшением в другой. Покончив с числами и закрепив за собой набор качеств, она сообщила друзьям о завершении этой задачи. Сим и проекционный куб исчезли, снова оставив ее в черноте.
   Из пустоты донесся скрипучий голос Сингха:
   – А теперь слушайте! Говорю вам это в первый и последний раз. Мы идем внутрь, так что ничему не удивляйтесь – даже нашей неудаче. Это самая причудливая и дьявольская сеть, в какую я только когда-либо входил, поэтому не даю вам никаких обещаний. И не задавайте мне своих глупых вопросов, пока я буду работать.
   – А я считала вас одним из тех, кто создавал ее, – сказала Рени.
   Она уже устала от дурного характера Сингха.
   – Я не работал над самой ОСой, то есть операционной системой, – ответил он. – Мы создавали лишь отдельные компоненты. Их ОСа была самым большим секретом со времен проекта Манхэттена. Я имею в виду создание первой атомной бомбы в двадцатом веке, если вы, ребята, из тех, кто не знает истории.
   – Прошу вас, мсье Сингх, – сказала Мартина, – нельзя ли ближе к теме? У нас ведь мало времени.
   – Черт побери, верно. Говоря по правде, я производил небольшие набеги на эту систему и долгое время наблюдал за ее созданием. Тем не менее у меня осталось множество вопросов. Эта штука имеет временные циклы, которые почти не заметны для пользователей. При вхождении в сеть она кажется довольно стабильной во всех временных зонах, но сама ОСа построена на периодах, смысла которых я не понимаю. Иногда система работает быстрее, чем в остальное время. Я выявил двадцатипятичасовой цикл, при котором она девятнадцать часов циркулирует на высокой скорости, а затем переходит на шестичасовой ленивый режим. В это сонное время гораздо легче бродить вокруг ее защитных программ. Однако не забывайте, что она в два раза быстрее любой другой сети и может увеличивать свою скорость до безумных пределов.
   – Вы сказали, двадцатипятичасовой цикл? – Голос Мартины немного дрожал. – Вы уверены?
   – Конечно, уверен, – огрызнулся Сингх. – Кто пасет эту штуку целый год, ты или я? Но ближе к делу, ребята. Чтобы пробраться в сеть и протащить вас туда, мне придется создать плацдарм для высадки десанта. Это означает, что я должен вскрыть систему, изолировать несколько входных каналов, закрепить их за собой, а потом перетащить вас с волоконных телефонных линий на отслеженные мной места. И вы не получите никакой картинки, пока не попадете внутрь. У меня нет времени на эти детские забавы. Поэтому слушайте мой голос и делайте все, что я вам скажу. Надеюсь, вы поняли инструкции?
   Рени и Ксаббу ответили унылыми «да».
   – Вот и хорошо. Сидите в сторонке и молчите. Сначала я должен пробраться к дыре, которую мы с Мелани и Сакатой оставили в системе. Думаю, ее хватит, чтобы пробраться в ОСу, но дальше может случиться всякое. Они снабдили ее кое-какими сумасшедшими устройствами – потрясающий уровень сложности, которого я еще не видел.
   Голос Сингха умолк, и наступила тишина. Рени терпеливо ждала, не зная, как без звуков и визуальных образов измерить проходившее время. Минут через десять или, возможно, через час, голос хакера снова зажужжал в ее наушниках.
   – Беру свои слова обратно. – Он задыхался и был чем-то очень взволнован. – «Сложность» – не то слово. Скорее, «безумие»! Все внутренние кольца этой системы расположены под жутко беспорядочными углами. Я знал, что они собирались сделать центром ОСы нейронную сеть, но даже она имеет какие-то правила. Самообучающиеся сети дают один оптимальный результат на тысячу ошибок, но потом они уже никогда не ошибаются в этом месте.
   Рени надоело сидеть в темноте и ничего не делать. Наверное, впервые в жизни она затосковала о возможности коснуться кого-то или чего-то. В древних книгах по ВР это называлось телеприсутствием, или контактом на расстоянии.
   – Я ничего не понимаю, – сказала она. – Что случилось?
   Сингх был настолько расстроен, что даже не обиделся на ее реплику.
   – Она открыта! Открыта настежь! Я спокойно прошел в нее через свою лазейку. Каждый раз, когда мы делали это раньше, на другой стороне нас ожидал причудливый барьер гнездового кода. Я разработал решение для него, допустив, что он является первым защитным слоем вокруг ядра системы. Но теперь его нет! Кто-то открыл нам путь в Иноземье! Нас больше вообще ничего не задерживает.
   – Что? – встревоженно воскликнула Мартина. – Вы говорите, что система не защищена? Я не верю этому.
   – Ты просто не уловила моей мысли. – В голосе Сингха послышалось разочарование. – Я хотел сказать, что… Короче, кто-то сломал систему защиты. Насколько я могу судить, открытый проход находится лишь в последнем кольце барьера – как раз напротив моей точки входа. А точка входа – это и есть та лазеечка, которую мы создали в программе несколько десятилетий назад. Причем прохода там никогда раньше не было!
   – Простите, что я говорю о незнакомых мне вещах, – вмешался Ксаббу. – Но все это похоже на ловушку.
   Рени испытала удовольствие, услышав его голос в темноте. И удивилась своему удовольствию.
   – Конечно, похоже! – Дурной нрав Сингха никогда не исчезал надолго. – Возможно, уже сейчас дюжина системных программистов этого ублюдка Атаско сидят в какой-то комнате, как белые медведи над прорубью, и ждут, когда чья-то голова появится перед ними на поверхности. Да, тут есть огромный риск! Но что еще мы можем делать, скажите мне на милость?
   Паря в каком-то отрицательном пространстве, бестелесная Рени почувствовала, как зачесалась ее виртуальная кожа.
   – Значит, они как бы заманивают нас туда?
   – Откуда мне знать? – ответил старый хакер. – Но я уже вам говорил, что операционная система Иноземья непостижима. Такой наисложнейшей штуки я не видел никогда… Трудно представить, сколько триллионов команд она выполняет за одну секунду. О Иисус! Эти люди действительно сотворили чудо – даже слухи не распространяются с такой скоростью. – В его голосе чувствовалось нечто большее, чем восхищение. – Но я не склонен считать предоставленную нам возможность ловушкой. Прежде всего, это было бы до глупости просто – отключить систему защиты и ждать, когда мы вломимся. Я думаю, что данная ситуация вообще с нами никак не связана. Скорее всего операционная система выполняет критически важное задание и вовлекает в работу некоторые ресурсы из внутреннего защитного кольца. Возможно, они полагают восстановить их после завершения операции или в случае, если кто-то прорвет первичные внешние кольца защиты. Если бы мы, скажем, пришли сюда в другое время, то нам сначала пришлось бы сосчитать все пегие пятна этого самого большого в мире Троянского коня.
   Рени задумалась на миг.
   – Мне кажется, это наш звездный час. Я предлагаю идти вперед.
   – Благодарю тебя, мисс Чака. – В саркастическом тоне старика звучали нотки одобрения.
   – Меня встревожило ваше сообщение, – сказала вдруг Мартина. Рени еще никогда не слышала столько печали и горечи в ее словах. – Я хочу подумать над этим вопросом.
   – Если ОСа использует ресурсы других программ, то они планируют какое-то большое изменение, – ответил Сингх. – Я же говорю, должно случиться что-то очень важное. Возможно, они хотят модернизировать сеть и по этой причине временно закрывают ее для пользователей, отсекая доступ извне.
   – Я уже говорил Рени, что мне снился сегодня особый сон, – произнес Ксаббу. – Наверное, вы найдете это странным, мистер Сингх, но меня учили доверять таким сообщениям.
   – И тебе приснилось, что мы вломились в сеть?
   – О нет, не это. Однако я согласен с вами. Такая возможность больше не повторится. Я не могу объяснить причин своей уверенности, но ваши слова повторяют смысл моего сновидения. Настало время, чтобы дети нашего Деда Богомола объединились. Вот о чем говорил мой сон.
   – А-ха-ха-ха-ха! – хрипло засмеялся Сингх. – Нормально, ребята! Одна говорит «да», вторая – «я не знаю», а этот – «у меня был сон о черном жучке». Ну так слушайте меня! Я – за продолжение! Давайте попробуем попасть туда, черт подери! Но не удивляйтесь маленьким задержкам – я не собираюсь взрывать эту штуку, как юный террорист. Не думаю, что они могут выследить меня, но и не хочу давать этим ублюдкам какие-то шансы на успех. Тем более что я могу запутать наш след не хуже пьяного матроса.
   Его голос угас, и всех снова окутало молчание.
   На сей раз ожидание длилось неестественно долго. Чернота была повсюду. Рени почти чувствовала, как она проникала внутрь ее сердца, омрачая последнюю надежду. Да и на что они рассчитывали? Четверо безумцев пытались вломиться в самую огромную компьютерную сеть. А ведь для этого требовалось подвергнуть анализу невообразимо сложную операционную систему. Требовалось найти ответы, которых, возможно, даже не существовало на свете. Проще было отыскать иголку в стоге сена.
   «Что он там делает? Удастся ли ему провести нас в сеть?»
   – Мартина! Ксаббу!
   Ей никто не ответил. По какой-то причине она оказалась отрезанной от друзей – возможно, по вине заумной системы Сингха или из-за собственной неудачи. Это открытие лишь усилило ее беспокойство. Рени не знала, как долго находится в темноте. Минуты? Часы? Недели? Она попыталась вызвать контрольную панель или какой-нибудь набор управления, но система не реагировала на ее сигналы. Помахав перед лицом невидимыми руками и не заметив никакого результата, она почувствовала панику. Ей с трудом удалось уговорить себя оставаться неподвижной.
   «Успокойся, глупая корова. Ты не в обвалившемся колодце и не в склепе под могильной плитой. Ты лежишь в В-капсуле, неподалеку от Ксаббу, а в нескольких футах от тебя прогуливаются Джереми и отец. При желании ты можешь сесть, отсоединить все патрубки и сбросить крышку саркофага. Но это лишит тебя возможности, которую ты так долго ждала. Не упусти ее, девочка. Будь сильной».
   Чтобы занять себя – и хоть как-то подогнать остановившееся время, – она начала считать, поочередно загибая пальцы. Это напоминало ей, что у нее есть тело и что, кроме черноты и голоса в голове, где-то рядом существует целый мир. Когда Рени дошла до трехсот, в наушниках что-то захрустело.
   –… Думаю, я прохожу какой-то… мешающие… указатели будут…
   Голос Сингха казался очень слабым и далеким, и хотя его слова приходили на гребнях статических помех, в них безошибочно чувствовался страх.
   – Это Рени. Вы слышите меня?
   Голос старого хакера стал еще тише.
   – Нет причин сходить с ума, но… мы можем прокрасться…
   «Прокрасться»? Он сказал «прокрасться» или «попасться»? Рени снова пришлось сражаться с нахлынувшим ужасом. Она понимала, что бояться, в принципе, нечего. Да, их могли поймать и наказать за нелегальное проникновение на государственный объект. Но теперь такая перспектива начинала казаться сказочной удачей – потому что здесь им угрожало нечто худшее, чем тюрьма или смерть. «Только суеверный идиот может бояться сети», – говорила она себе. И тут, словно дразня ее рассудок, в памяти возникли змееподобные руки Кали.
   Раздался еще один взрыв помех – на этот раз без слов. Внезапно Рени обнаружила, что ей очень холодно.
   – Ксаббу! Мартина! Вы здесь?
   Тишина. Холод стал еще сильнее. Это просто психосоматика, подумала она. Реакция на темноту, одиночество и неопределенность. «Крепись, девчушка, крепись. Без паники, подруга. Для страха нет причин. Ты делаешь это ради Стивена. И ты поможешь ему, правда?»
   Она дрожала. Она чувствовала, как стучат зубы и судорожно дергается челюсть.
   Чернота. Озноб. Молчание. Она снова начала считать, но ей не удавалось сохранять порядок цифр.
   – Рени, ты здесь?
   Звуки были слабыми и прерывистыми, словно приходили к ней по длинной трубе. Услышав свое имя, Рени испытала огромную радость, и та помогла ей оценить размеры ее страха. Прошло не меньше минуты, прежде чем она узнала этот голос.
   – Джереми?
   – Я беспокоюсь. Показания свидетельствуют, что температура в капсуле падает. – Его голос пробивался сквозь шторм статических помех и казался таким же далеким, как шепот Сингха. – Ты не хочешь… – Шипение накрыло голос как волной.
   – Я не слышу тебя, Джереми! Ты можешь связаться с Ксаббу по другой линии?
   –… Очень большое понижение. Скажи, ты… хотела бы… вас вытащили?
   О, как ей этого хотелось! Одно только «да» освободило бы Рени от странных и мрачных теней, окружавших ее. Но она не могла смириться с поражением. Она не могла отказаться от надежды. И в темноте, самым светлым фантомом из тех, что всплывали в ее уме, она увидела лицо брата за гофрированной прозрачной крышкой барокамеры. Эти горькие мысли, темнота и одиночество стали для него каждодневной реальностью. Разве могла она позволить какому-то сиюминутному страху погубить его последний шанс?
   – Джереми, ты слышишь меня? Большие помехи. Скажи «да», если слышишь.
   Треск длился всю паузу. Но потом она услышала воющий свист и долгожданное «да».
   – Хорошо. Не вздумайте нас вытаскивать. Не делайте ничего, пока наши физиологические параметры не станут напрочь скверными – пока нам не станет грозить серьезная проблема медицинского свойства. Ты понял меня? Не вытаскивайте нас!
   В ответ раздался взрыв треска, и снова наступила тишина.
   «Вот и все, – подумала она. – Теперь тебе придется идти до конца. Ты отослала его. Никто не спасет тебя, даже если… Успокойся! Это истерика, подружка. Ты становишься маленькой нюней». Рени попыталась дотянуться до центра невозмутимого спокойствия, но ее усилия вновь оборвала неконтролируемая дрожь. «О Иисус милосердный! Почему так холодно? Неужели моя капсула сломалась?»
   Что-то сгущалось в темноте – сначала так слабо, что Рени посчитала это игрой своего потрясенного воображения. Затем несколько пятен стали светлее и налились люминесцентным огнем, словно поганки в глубине подвала. От страха Рени затаила дыхание. Пятна выстроились в линии, изменили цвета и слились в едином образе, который проявился из темноты, как негатив фотографии.