Страница:
– Прошу прощения, о владыка. Все будет сделано, как ты скажешь. – Он опустил большую и черную шакалью голову, слегка коснувшись кончиком морды каменных плиток пола. – Неужели я снова совершил нечто, вызвавшее твой гнев? – Он быстро задумался. Может, стюардесса?.. Нет, ее тело еще не успели бы найти, к тому же на сей раз он сдержался и не оставил подпись, пожертвовав искусством ради необходимости.
Бог Верхнего и Нижнего Египта наклонил голову, и Дреду на мгновение показалось, что он видит яростный разум, сверкнувший в глубине глаз Старика.
– Нет, – произнес он наконец. – Ты ничего такого не сделал. Возможно, я немного вспыльчив, но я очень занят, а многие мои дела неприятны.
– Боюсь, я, наверное, не пойму твоих проблем, владыка. Даже управление проектом, который ты мне поручил, уже потребовало всех моих способностей – и я не смогу даже вообразить всей сложности того, чем занимаешься ты.
Осирис откинулся на спинку трона, устремив взгляд через зал.
– Да, не сможешь. Сейчас – прямо сейчас! – мои враги собираются в палате для совещаний. И я должен их одолеть. Они устроили заговор против меня, а я еще не… – Он смолк, тряхнул огромной головой и подался вперед. – А к тебе никто не обращался? Никто не спрашивал про меня, предлагая что-либо за информацию или помощь? Я обещаю: ужасен станет мой гнев, обращенный против предателя, но моя щедрость к верным слугам превзойдет даже его.
Дред выдержал паузу, опасаясь ответить слишком поспешно. Старый дьявол никогда прежде не говорил столь откровенно, никогда не проявлял перед ним тревоги или уязвимости. Жаль, что нельзя записать этот момент и потом изучить его, и приходится запечатлевать каждое слово и жест в ненадежной человеческой памяти.
– Ко мне никто не обращался, владыка. Клянусь, я сообщил бы тебе немедленно. Но не могу ли я чем-то помочь тебе – собрать нужную информацию, избавить от союзников, в которых ты начал…
– Нет, нет, нет. – Осирис нетерпеливо махнул рукой, подавая слуге знак замолчать. – Я сам этим займусь, как занимался всегда. А ты внесешь свой вклад, проведя операцию «Небесный бог» как запланировано.
– Конечно, владыка.
– Ступай. Я вызову тебя еще раз перед началом операции. И найди кого-нибудь, кто не станет спускать с того программиста глаз.
– Да, владыка.
Бог шевельнул жезлом, и система выплюнула Дреда.
Потом он еще долго сидел, игнорируя мигающие огоньки трех различных вызовов, и обдумывал увиденное и услышанное. Наконец он встал. Команда зачистки уже закончила работу и грузилась в свой фургон.
Дред выщелкнул окурок сигары с балкона в темную воду и вошел в дом.
Орландо посмотрел на плот. Выглядел он вполне достойно: пучки обвязанных лианами прочных и толстых стеблей тростника, скрепленные в большой прямоугольник. Возможно, эта штука даже станет держаться на плаву. Просто сейчас его ничто не волновало.
– Мне надо минутку посидеть. – Он доковылял до тени под ближайшей пальмой и плюхнулся на песок.
– Прекрасно. Тогда я сделаю это сам. Мне не привыкать. – Согнувшись, Фредерикс принялся за работу.
Орландо поднял дрожащую руку и прикрыл глаза от солнца, просачивающегося между пальмовыми листьями. В полдень город выглядел уже иначе; его облик весь день менялся, цвета и блистающий металл мутировали вместе с перемещением солнца, а тени удлинялись или укорачивались. Сейчас он был похож на поляну, заросшую гигантскими грибами, а золотые крыши распускались цветками, выросшими из суглинка собственной тени.
Он уронил руку и прислонился к стволу пальмы. Он был очень и очень слаб. Легко было представить, как он закапывается в песок, словно корень пальмы, и никогда больше не шевелится. Болезнь вымотала его и сделала движения неуклюжими, и Орландо не представлял, как переживет еще одну ночь, какой оказалась прошлая, полная путаницы, страхов и безумия и уж в любом случае не подарившая ему ни минуты отдыха.
– Так, я дважды все связал. Может, ты мне поможешь хотя бы в воду его столкнуть?
Орландо долго смотрел на друга, но розовое и унылое лицо Фредерикса упорно отказывалось исчезнуть.
– Иду, – простонал он.
Плот действительно держался на плаву, хотя части его упорно погружались ниже ватерлинии, и на нем не нашлось даже сухого пятачка, чтобы присесть. Погода, однако, стояла теплая, и особого неудобства они не испытывали. Орландо порадовался, что уговорил Фредерикса прихватить на плот одну из стенок шалаша, связанную из пальмовых листьев, пусть даже друг полагал, что путешествие станет недолгим. Теперь он держал стенку наклонно, уложив ее себе на плечи, и она заслоняла обоих от жгучего полуденного солнца, но не могла охладить жар, сжигающий его голову и суставы.
– Мне плохо, – тихо произнес он. – Я ведь говорил, у меня пневмония. – Больше ему нечего было сказать, и даже Орландо эта фраза стала надоедать. Фредерикс, упорно баламутивший воду импровизированным веслом, промолчал.
Как ни удивительно – во всяком случае, для Орландо, – они и в самом деле медленно приближались к городу. Течение ощутимо влекло плот к северному, как предположил Орландо, побережью, но сносило их немного; он решил, что они вполне успеют добраться до противоположного берега быстрее, чем течение вынесет их в океан, если это действительно океан. А если нет… что ж, Фредерикса постигнет разочарование, но Орландо не видел между двумя вариантами особой разницы. Он уже дрейфовал в неком подобии чистилища, силы с каждым часом из него вытекали, а то, что он оставил позади (в том месте, которое он время от времени вспоминал как «реальный» мир), было не лучше.
– Я знаю, что ты болен, но может, попробуешь немного погрести? – Фредерикс упорно старался не обижаться, и Орландо словно издалека им (или ею) за это восхищался. – У меня уже руки болят, но если мы перестанем грести, течение унесет нас от берега.
Еще неизвестно, на что уйдет больше энергии – на греблю или споры. Орландо принялся за работу.
Руки его были слабы, как макаронины, но в повторяющейся последовательности движений – поднять весло, опустить, снова поднять, снова опустить – оказалось нечто успокаивающее. Через некоторое время монотонность работы, к которой добавились яркие солнечные зайчики на воде и вызванная лихорадкой отрешенность, ввела его в некое подобие транса, и он даже не заметил, как поднялась вода, пока Фредерикс не крикнул, что они тонут.
Насторожившись, но все еще отгороженный от реальности барьером сонной отрешенности, Орландо взглянул на воду, плескавшуюся уже выше колен. То ли середина плота просела, то ли края поднялись; в любом случае почти весь плот теперь пребывал под водой.
– И что нам теперь делать? – с отчаянием спросил Фредерикс.
– Делать? Тонуть, наверное.
– Совсем просканировался, Гардинер? – Фредерикс, откровенно загоняя внутрь панику, взглянул на горизонт. – Пожалуй, мы сможем проплыть остаток пути.
Орландо проследил за его взглядом и рассмеялся.
– Похоже, это ты просканировался. Да у меня едва хватает сил грести. – Он взглянул на разлохмаченный камышовый веник, служивший им веслом. – Хотя теперь и от этого никакой пользы. – Он отшвырнул весло, и оно закачалось на волнах куда увереннее, чем плот.
Завопив от ужаса, Фредерикс потянулся к веслу, точно желая повернуть законы физики вспять и вернуть весло по воздуху.
– Поверить не могу, что ты сделал такую глупость! – Он снова посмотрел на плот и преисполнился суетливой энергии. – У меня идея. Мы залезем в воду, а за плот станем держаться – ну, сам знаешь, как в бассейне, когда учат плавать.
Орландо никогда не учили плавать или заниматься чем-то другим, опасным, по мнению матери, для его хрупких костей, но и спорить у него все равно настроения не было. Понукаемый другом, он скользнул с плота в прохладную воду. Фредерикс с плеском пристроился рядом, ухватился за передний край плота и заработал ногами – да так, что не опозорил бы своих давних инструкторов.
– Ты можешь тоже отталкиваться ногами, хоть немного? – выдохнул он.
– Я уже отталкиваюсь, – отозвался Орландо.
– И куда только подевалась легендарная сила Таргора? – задыхаясь, поинтересовался Фредерикс. – Что стало с мускулистыми ногами, смело лягавшими чудовищ? Ну, поднажми!
Даже на объяснения Орландо потребовались усилия, а частенько попадающая в рот соленая вода ему отнюдь не помогала.
– Я болен, Фредерико. А может, в этой системе установлена пониженная чувствительность – мне всегда приходилось увеличивать тактильную мощность, чтобы она работала столь же хорошо, как и при нормальных условиях.
Через несколько минут барахтанья по-собачьи Орландо ощутил, что силы оставили его окончательно. Ноги стали двигаться медленнее, затем остановились. Он вцепился в корму плота, но даже держаться ему оказалось трудно.
– Орландо! Мне нужна твоя помощь!
Город, прежде находившийся прямо перед ними, теперь сместился вправо, однако синяя полоса воды между плотом и берегом не очень-то и сузилась. Их уносит в море, понял Орландо – подобно тому, как сейчас дрейфует куда-то он сам. Земля станет уплывать все дальше и дальше, пока город не скроется из виду окончательно.
«Но это нечестно. – Мысли, как и волны, накатывались медленными толчками. – Фредерикс хочет жить. Хочет играть в футбол и заниматься разными делами – хочет стать настоящим парнем, как Буратино. А я ему мешаю, тащу его за собой».
– Орландо!
«Нет, нечестно. Ему приходится загребать так, чтобы тянуть еще и меня. Нечестно…»
Он выпустил плот и погрузился в воду. Это оказалось на удивление легко. Вода сомкнулась над ним, как смыкаются веки, и на мгновение он ощутил полную невесомость, необычную легкость и нечто вроде тупого удовлетворения от подобного решения. И тут что-то схватило его за волосы и дернуло. Орландо заорал от боли и едва не захлебнулся. Фредерикс вытащил его из воды, Орландо принялся выкашливать воду из легких.
– Орландо! – рявкнул в ухо Фредерикс. – Ты что делаешь, идиот?
Он держался за плот одной рукой, а другой крепко цеплялся за длинные черные волосы Орландо – то бишь Таргора.
«А теперь никто не гребет, – печально подумал Орландо. Он выплюнул соленую воду и с трудом подавил спазм в горле. – И ничего хорошего из этого не выйдет».
– Я… я больше не могу.
– Хватайся за плот, – приказал Фредерикс. – Хватайся за плот!
Орландо повиновался, но Фредерикс так и не отпустил его волосы. Несколько секунд они просто лежали в воде, покачиваясь вместе с плотом на проползающих мимо волнах. Если не считать жалящей боли на макушке Орландо, ничего не изменилось.
Фредерикс тоже нахлебался морской воды. Из носа у него текло, глаза покраснели.
– Ты не посмеешь сдаться. Не посмеешь, и все тут!
Орландо отыскал немного сил и покачал головой:
– Не могу…
– Не можешь? Ты, скотина долбаная, ты мне покоя не давал, все уши прожужжал байками о своем проклятом городе! Так вот он, перед тобой! А ты собираешься лапки вверх – и сдаться?
– Я болен…
– Ну и что? Да, да, это очень печально. У тебя какая-то жуткая болезнь. Но вот же то место, куда ты хотел попасть. Ты о нем мечтал. Кроме него тебе, по сути, было на все наплевать. Так что или сейчас ты поможешь мне добраться до берега, или я стану тебя к нему тащить, как меня учили на занятиях в бассейне, и тогда мы вместе утонем в пятистах ярдах от твоего проклятого города. Трус паршивый. – Фредерикс так разгорячился, что запыхался и едва договорил последние слова. По шею в воде, он держался за скачущий поплавком плот и пронзал Орландо взглядом.
Орландо слегка изумился, что кто-то способен проявлять столько эмоций из-за такой ерунды, как разница между движением вперед или вниз, но при этом ощутил и легкое раздражение, ведь Фредерикс – Фредерикс! – назвал его трусом.
– Так ты хочешь, чтобы я тебе помог? Ты об этом говорил?
– Нет, я хочу, чтобы ты завершил то, что стало для тебя настолько важным, что ты и меня завлек в этот бардак, в этот долбаный фенфен!
И опять грести оказалось легче, чем спорить. Фредерикс все еще держал его за волосы, и голова Орландо была повернута под неудобным углом.
– Ладно. Только сперва отпусти.
– Без фокусов?
Орландо устало покачал головой. «Вот и делай после этого людям добро…»
Они навалились грудью на плот и заработали ногами.
Когда они миновали первый волнорез и выбрались из поперечного течения, солнце уже висело очень низко, а прохладный ветерок вспенивал верхушки волн. Отпраздновав это событие коротким отдыхом, Фредерикс разрешил Орландо залезть на выгнувшийся дугой плот и грести руками, а сам продолжил имитировать подвесной мотор.
К тому времени, когда они достигли второго волнореза, их плот уже стал лишь самым малым из снующих по воде судов – завершив дневные труды, в порт возвращались всевозможные корабли, и моторные, и парусные. Обгоняя плот, они поднимали такую волну, что хлипкая конструкция угрожающе раскачивалась. Орландо снова перебрался в воду.
В городе стали зажигаться огни.
Они спорили, подавать ли сигналы проплывающим кораблям, когда Орландо ощутил, как на него наваливается новый приступ лихорадки.
– Нам нельзя держаться на плоту до последнего, – доказывал Фредерикс. – В темноте нас большой корабль раздавит и даже не заметит.
– А мне кажется… все большие корабли… заходят в порт… с той стороны, – задыхаясь, сказал Орландо. – Смотри.
В дальнем конце портового лабиринта, за несколькими причалами, буксиры тянули в гавань два крупных судна. Одно из них походило на танкер, а то, что ближе, – неизмеримо меньше танкера, но все равно весьма крупное и внушительное – было баржей. Несмотря на крайнюю усталость, Орландо не мог оторвать от нее взгляда. Баржа, украшенная расписной резьбой и чем-то вроде солнца с глазом внутри, нарисованным на корме, казалось, принадлежала к совершенно иной эпохе по сравнению с остальными кораблями в гавани. У нее была единственная высокая мачта с плоским прямоугольным парусом. На носу и вдоль бортов светились фонари.
Пока Орландо разглядывал это странное сооружение, на мир внезапно упала тень, а точечки фонарей превратились в размытые лучистые звезды. Он еще успел удивиться, как это сумерки внезапно сменились ночью, и опечалиться, что жители города погасили все огни, и тут снова ощутил, как погружается в воду.
На сей раз Орландо едва осознал, что произошло, когда Фредерикс вытащил его из воды. Его била лихорадка, а он был уже настолько вымотан, что ему уже не верилось, что она когда-нибудь его отпустит. Рев далекой сирены показался ему набором постепенно слабеющих звуков, которым не суждено смолкнуть окончательно. Фредерикс говорил ему что-то важное, но Орландо не понимал смысла слов. А потом невообразимо яркий свет сменил темноту, и его белизна оказалась куда болезненней и страшнее мрака.
Прожектор светил на небольшом корабле портовой полиции великого города. Полицейские не были грубы, но объяснения Фредерикс их совершенно не заинтересовали. Похоже, они кого-то искали, и парочка, болтающаяся на воде рядом с самодельным плотом, похоже, подошла под описание. Поднимая Орландо и Фредерикса на борт, они переговаривались; Орландо услышал слова «бог-царь» и «совет». Получалось, что его с Фредериксом арестовали за какое-то преступление, но чем дальше, тем все меньше и меньше смысла он улавливал в происходящем.
Над ними нависла баржа, потом ее резной борт заскользил в сторону – патрульный катер двинулся мимо нее к причалу у Великого дворца, – но он еще не миновал ее корпус, как сознание ускользнуло от Орландо.
СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Британцы вновь напуганы возможностью отравления консервированной говядиной.
(Изображение: толпы людей у ворот дербиширского мясокомбината.)
ГОЛОС: Эпидемия смертельной болезни вызвала хаос в мясной индустрии Британии. Возмущенные граждане избили водителей пищевой компании «Артиплоть лимитед» и сожгли дотла фабричные помещения.
(Изображение: бактерия сальмонеллы, увеличенная под микроскопом.)
ГОЛОС: В многочисленных смертях повинны зараженные сальмонеллой говяжьи «матки» – мясные матрицы, каждая из которых производит до сотни клоновых посевов мясного продукта. Одна такая «матка» может быть источником нескольких тысяч тонн консервированного мяса…
Глава 35
Бог Верхнего и Нижнего Египта наклонил голову, и Дреду на мгновение показалось, что он видит яростный разум, сверкнувший в глубине глаз Старика.
– Нет, – произнес он наконец. – Ты ничего такого не сделал. Возможно, я немного вспыльчив, но я очень занят, а многие мои дела неприятны.
– Боюсь, я, наверное, не пойму твоих проблем, владыка. Даже управление проектом, который ты мне поручил, уже потребовало всех моих способностей – и я не смогу даже вообразить всей сложности того, чем занимаешься ты.
Осирис откинулся на спинку трона, устремив взгляд через зал.
– Да, не сможешь. Сейчас – прямо сейчас! – мои враги собираются в палате для совещаний. И я должен их одолеть. Они устроили заговор против меня, а я еще не… – Он смолк, тряхнул огромной головой и подался вперед. – А к тебе никто не обращался? Никто не спрашивал про меня, предлагая что-либо за информацию или помощь? Я обещаю: ужасен станет мой гнев, обращенный против предателя, но моя щедрость к верным слугам превзойдет даже его.
Дред выдержал паузу, опасаясь ответить слишком поспешно. Старый дьявол никогда прежде не говорил столь откровенно, никогда не проявлял перед ним тревоги или уязвимости. Жаль, что нельзя записать этот момент и потом изучить его, и приходится запечатлевать каждое слово и жест в ненадежной человеческой памяти.
– Ко мне никто не обращался, владыка. Клянусь, я сообщил бы тебе немедленно. Но не могу ли я чем-то помочь тебе – собрать нужную информацию, избавить от союзников, в которых ты начал…
– Нет, нет, нет. – Осирис нетерпеливо махнул рукой, подавая слуге знак замолчать. – Я сам этим займусь, как занимался всегда. А ты внесешь свой вклад, проведя операцию «Небесный бог» как запланировано.
– Конечно, владыка.
– Ступай. Я вызову тебя еще раз перед началом операции. И найди кого-нибудь, кто не станет спускать с того программиста глаз.
– Да, владыка.
Бог шевельнул жезлом, и система выплюнула Дреда.
Потом он еще долго сидел, игнорируя мигающие огоньки трех различных вызовов, и обдумывал увиденное и услышанное. Наконец он встал. Команда зачистки уже закончила работу и грузилась в свой фургон.
Дред выщелкнул окурок сигары с балкона в темную воду и вошел в дом.
* * *
– Слушай, нам осталось лишь еще разок связать концы, и готово. – Фредерикс поднял охапку лиан. – Ведь там волны, Орландо, а в них Бог знает что. Акулы… может, и какие-нибудь морские чудовища. Да пойми ты, если чуть больше поработаем сейчас, то на воде нам станет спокойнее.Орландо посмотрел на плот. Выглядел он вполне достойно: пучки обвязанных лианами прочных и толстых стеблей тростника, скрепленные в большой прямоугольник. Возможно, эта штука даже станет держаться на плаву. Просто сейчас его ничто не волновало.
– Мне надо минутку посидеть. – Он доковылял до тени под ближайшей пальмой и плюхнулся на песок.
– Прекрасно. Тогда я сделаю это сам. Мне не привыкать. – Согнувшись, Фредерикс принялся за работу.
Орландо поднял дрожащую руку и прикрыл глаза от солнца, просачивающегося между пальмовыми листьями. В полдень город выглядел уже иначе; его облик весь день менялся, цвета и блистающий металл мутировали вместе с перемещением солнца, а тени удлинялись или укорачивались. Сейчас он был похож на поляну, заросшую гигантскими грибами, а золотые крыши распускались цветками, выросшими из суглинка собственной тени.
Он уронил руку и прислонился к стволу пальмы. Он был очень и очень слаб. Легко было представить, как он закапывается в песок, словно корень пальмы, и никогда больше не шевелится. Болезнь вымотала его и сделала движения неуклюжими, и Орландо не представлял, как переживет еще одну ночь, какой оказалась прошлая, полная путаницы, страхов и безумия и уж в любом случае не подарившая ему ни минуты отдыха.
– Так, я дважды все связал. Может, ты мне поможешь хотя бы в воду его столкнуть?
Орландо долго смотрел на друга, но розовое и унылое лицо Фредерикса упорно отказывалось исчезнуть.
– Иду, – простонал он.
Плот действительно держался на плаву, хотя части его упорно погружались ниже ватерлинии, и на нем не нашлось даже сухого пятачка, чтобы присесть. Погода, однако, стояла теплая, и особого неудобства они не испытывали. Орландо порадовался, что уговорил Фредерикса прихватить на плот одну из стенок шалаша, связанную из пальмовых листьев, пусть даже друг полагал, что путешествие станет недолгим. Теперь он держал стенку наклонно, уложив ее себе на плечи, и она заслоняла обоих от жгучего полуденного солнца, но не могла охладить жар, сжигающий его голову и суставы.
– Мне плохо, – тихо произнес он. – Я ведь говорил, у меня пневмония. – Больше ему нечего было сказать, и даже Орландо эта фраза стала надоедать. Фредерикс, упорно баламутивший воду импровизированным веслом, промолчал.
Как ни удивительно – во всяком случае, для Орландо, – они и в самом деле медленно приближались к городу. Течение ощутимо влекло плот к северному, как предположил Орландо, побережью, но сносило их немного; он решил, что они вполне успеют добраться до противоположного берега быстрее, чем течение вынесет их в океан, если это действительно океан. А если нет… что ж, Фредерикса постигнет разочарование, но Орландо не видел между двумя вариантами особой разницы. Он уже дрейфовал в неком подобии чистилища, силы с каждым часом из него вытекали, а то, что он оставил позади (в том месте, которое он время от времени вспоминал как «реальный» мир), было не лучше.
– Я знаю, что ты болен, но может, попробуешь немного погрести? – Фредерикс упорно старался не обижаться, и Орландо словно издалека им (или ею) за это восхищался. – У меня уже руки болят, но если мы перестанем грести, течение унесет нас от берега.
Еще неизвестно, на что уйдет больше энергии – на греблю или споры. Орландо принялся за работу.
Руки его были слабы, как макаронины, но в повторяющейся последовательности движений – поднять весло, опустить, снова поднять, снова опустить – оказалось нечто успокаивающее. Через некоторое время монотонность работы, к которой добавились яркие солнечные зайчики на воде и вызванная лихорадкой отрешенность, ввела его в некое подобие транса, и он даже не заметил, как поднялась вода, пока Фредерикс не крикнул, что они тонут.
Насторожившись, но все еще отгороженный от реальности барьером сонной отрешенности, Орландо взглянул на воду, плескавшуюся уже выше колен. То ли середина плота просела, то ли края поднялись; в любом случае почти весь плот теперь пребывал под водой.
– И что нам теперь делать? – с отчаянием спросил Фредерикс.
– Делать? Тонуть, наверное.
– Совсем просканировался, Гардинер? – Фредерикс, откровенно загоняя внутрь панику, взглянул на горизонт. – Пожалуй, мы сможем проплыть остаток пути.
Орландо проследил за его взглядом и рассмеялся.
– Похоже, это ты просканировался. Да у меня едва хватает сил грести. – Он взглянул на разлохмаченный камышовый веник, служивший им веслом. – Хотя теперь и от этого никакой пользы. – Он отшвырнул весло, и оно закачалось на волнах куда увереннее, чем плот.
Завопив от ужаса, Фредерикс потянулся к веслу, точно желая повернуть законы физики вспять и вернуть весло по воздуху.
– Поверить не могу, что ты сделал такую глупость! – Он снова посмотрел на плот и преисполнился суетливой энергии. – У меня идея. Мы залезем в воду, а за плот станем держаться – ну, сам знаешь, как в бассейне, когда учат плавать.
Орландо никогда не учили плавать или заниматься чем-то другим, опасным, по мнению матери, для его хрупких костей, но и спорить у него все равно настроения не было. Понукаемый другом, он скользнул с плота в прохладную воду. Фредерикс с плеском пристроился рядом, ухватился за передний край плота и заработал ногами – да так, что не опозорил бы своих давних инструкторов.
– Ты можешь тоже отталкиваться ногами, хоть немного? – выдохнул он.
– Я уже отталкиваюсь, – отозвался Орландо.
– И куда только подевалась легендарная сила Таргора? – задыхаясь, поинтересовался Фредерикс. – Что стало с мускулистыми ногами, смело лягавшими чудовищ? Ну, поднажми!
Даже на объяснения Орландо потребовались усилия, а частенько попадающая в рот соленая вода ему отнюдь не помогала.
– Я болен, Фредерико. А может, в этой системе установлена пониженная чувствительность – мне всегда приходилось увеличивать тактильную мощность, чтобы она работала столь же хорошо, как и при нормальных условиях.
Через несколько минут барахтанья по-собачьи Орландо ощутил, что силы оставили его окончательно. Ноги стали двигаться медленнее, затем остановились. Он вцепился в корму плота, но даже держаться ему оказалось трудно.
– Орландо! Мне нужна твоя помощь!
Город, прежде находившийся прямо перед ними, теперь сместился вправо, однако синяя полоса воды между плотом и берегом не очень-то и сузилась. Их уносит в море, понял Орландо – подобно тому, как сейчас дрейфует куда-то он сам. Земля станет уплывать все дальше и дальше, пока город не скроется из виду окончательно.
«Но это нечестно. – Мысли, как и волны, накатывались медленными толчками. – Фредерикс хочет жить. Хочет играть в футбол и заниматься разными делами – хочет стать настоящим парнем, как Буратино. А я ему мешаю, тащу его за собой».
– Орландо!
«Нет, нечестно. Ему приходится загребать так, чтобы тянуть еще и меня. Нечестно…»
Он выпустил плот и погрузился в воду. Это оказалось на удивление легко. Вода сомкнулась над ним, как смыкаются веки, и на мгновение он ощутил полную невесомость, необычную легкость и нечто вроде тупого удовлетворения от подобного решения. И тут что-то схватило его за волосы и дернуло. Орландо заорал от боли и едва не захлебнулся. Фредерикс вытащил его из воды, Орландо принялся выкашливать воду из легких.
– Орландо! – рявкнул в ухо Фредерикс. – Ты что делаешь, идиот?
Он держался за плот одной рукой, а другой крепко цеплялся за длинные черные волосы Орландо – то бишь Таргора.
«А теперь никто не гребет, – печально подумал Орландо. Он выплюнул соленую воду и с трудом подавил спазм в горле. – И ничего хорошего из этого не выйдет».
– Я… я больше не могу.
– Хватайся за плот, – приказал Фредерикс. – Хватайся за плот!
Орландо повиновался, но Фредерикс так и не отпустил его волосы. Несколько секунд они просто лежали в воде, покачиваясь вместе с плотом на проползающих мимо волнах. Если не считать жалящей боли на макушке Орландо, ничего не изменилось.
Фредерикс тоже нахлебался морской воды. Из носа у него текло, глаза покраснели.
– Ты не посмеешь сдаться. Не посмеешь, и все тут!
Орландо отыскал немного сил и покачал головой:
– Не могу…
– Не можешь? Ты, скотина долбаная, ты мне покоя не давал, все уши прожужжал байками о своем проклятом городе! Так вот он, перед тобой! А ты собираешься лапки вверх – и сдаться?
– Я болен…
– Ну и что? Да, да, это очень печально. У тебя какая-то жуткая болезнь. Но вот же то место, куда ты хотел попасть. Ты о нем мечтал. Кроме него тебе, по сути, было на все наплевать. Так что или сейчас ты поможешь мне добраться до берега, или я стану тебя к нему тащить, как меня учили на занятиях в бассейне, и тогда мы вместе утонем в пятистах ярдах от твоего проклятого города. Трус паршивый. – Фредерикс так разгорячился, что запыхался и едва договорил последние слова. По шею в воде, он держался за скачущий поплавком плот и пронзал Орландо взглядом.
Орландо слегка изумился, что кто-то способен проявлять столько эмоций из-за такой ерунды, как разница между движением вперед или вниз, но при этом ощутил и легкое раздражение, ведь Фредерикс – Фредерикс! – назвал его трусом.
– Так ты хочешь, чтобы я тебе помог? Ты об этом говорил?
– Нет, я хочу, чтобы ты завершил то, что стало для тебя настолько важным, что ты и меня завлек в этот бардак, в этот долбаный фенфен!
И опять грести оказалось легче, чем спорить. Фредерикс все еще держал его за волосы, и голова Орландо была повернута под неудобным углом.
– Ладно. Только сперва отпусти.
– Без фокусов?
Орландо устало покачал головой. «Вот и делай после этого людям добро…»
Они навалились грудью на плот и заработали ногами.
Когда они миновали первый волнорез и выбрались из поперечного течения, солнце уже висело очень низко, а прохладный ветерок вспенивал верхушки волн. Отпраздновав это событие коротким отдыхом, Фредерикс разрешил Орландо залезть на выгнувшийся дугой плот и грести руками, а сам продолжил имитировать подвесной мотор.
К тому времени, когда они достигли второго волнореза, их плот уже стал лишь самым малым из снующих по воде судов – завершив дневные труды, в порт возвращались всевозможные корабли, и моторные, и парусные. Обгоняя плот, они поднимали такую волну, что хлипкая конструкция угрожающе раскачивалась. Орландо снова перебрался в воду.
В городе стали зажигаться огни.
Они спорили, подавать ли сигналы проплывающим кораблям, когда Орландо ощутил, как на него наваливается новый приступ лихорадки.
– Нам нельзя держаться на плоту до последнего, – доказывал Фредерикс. – В темноте нас большой корабль раздавит и даже не заметит.
– А мне кажется… все большие корабли… заходят в порт… с той стороны, – задыхаясь, сказал Орландо. – Смотри.
В дальнем конце портового лабиринта, за несколькими причалами, буксиры тянули в гавань два крупных судна. Одно из них походило на танкер, а то, что ближе, – неизмеримо меньше танкера, но все равно весьма крупное и внушительное – было баржей. Несмотря на крайнюю усталость, Орландо не мог оторвать от нее взгляда. Баржа, украшенная расписной резьбой и чем-то вроде солнца с глазом внутри, нарисованным на корме, казалось, принадлежала к совершенно иной эпохе по сравнению с остальными кораблями в гавани. У нее была единственная высокая мачта с плоским прямоугольным парусом. На носу и вдоль бортов светились фонари.
Пока Орландо разглядывал это странное сооружение, на мир внезапно упала тень, а точечки фонарей превратились в размытые лучистые звезды. Он еще успел удивиться, как это сумерки внезапно сменились ночью, и опечалиться, что жители города погасили все огни, и тут снова ощутил, как погружается в воду.
На сей раз Орландо едва осознал, что произошло, когда Фредерикс вытащил его из воды. Его била лихорадка, а он был уже настолько вымотан, что ему уже не верилось, что она когда-нибудь его отпустит. Рев далекой сирены показался ему набором постепенно слабеющих звуков, которым не суждено смолкнуть окончательно. Фредерикс говорил ему что-то важное, но Орландо не понимал смысла слов. А потом невообразимо яркий свет сменил темноту, и его белизна оказалась куда болезненней и страшнее мрака.
Прожектор светил на небольшом корабле портовой полиции великого города. Полицейские не были грубы, но объяснения Фредерикс их совершенно не заинтересовали. Похоже, они кого-то искали, и парочка, болтающаяся на воде рядом с самодельным плотом, похоже, подошла под описание. Поднимая Орландо и Фредерикса на борт, они переговаривались; Орландо услышал слова «бог-царь» и «совет». Получалось, что его с Фредериксом арестовали за какое-то преступление, но чем дальше, тем все меньше и меньше смысла он улавливал в происходящем.
Над ними нависла баржа, потом ее резной борт заскользил в сторону – патрульный катер двинулся мимо нее к причалу у Великого дворца, – но он еще не миновал ее корпус, как сознание ускользнуло от Орландо.
СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Британцы вновь напуганы возможностью отравления консервированной говядиной.
(Изображение: толпы людей у ворот дербиширского мясокомбината.)
ГОЛОС: Эпидемия смертельной болезни вызвала хаос в мясной индустрии Британии. Возмущенные граждане избили водителей пищевой компании «Артиплоть лимитед» и сожгли дотла фабричные помещения.
(Изображение: бактерия сальмонеллы, увеличенная под микроскопом.)
ГОЛОС: В многочисленных смертях повинны зараженные сальмонеллой говяжьи «матки» – мясные матрицы, каждая из которых производит до сотни клоновых посевов мясного продукта. Одна такая «матка» может быть источником нескольких тысяч тонн консервированного мяса…
Глава 35
Владыка Темилюна
– Атаско!
Рени вскинула вверх руки, словно защищая лицо, но их враг посмотрел на нее с раздраженным недоумением.
– Вам известно мое имя? Я удивлен.
– Почему? Потому что мы простые маленькие люди?
Представ перед первым реальным лицом, управлявшим Иноземьем, – довольно нелепое определение в приложении к симу – Рени поняла, что не боится его. Гнев не оставил места для страха.
– Нет, – ответил Атаско, не скрывая изумления. – Потому что мое имя известно лишь в узких кругах. Кто вы?
Рени опустила руку и положила ладонь на плечо Ксаббу, успокаивая этим жестом и себя, и маленького бушмена.
– Если вам ничего не известно о нас, то я не собираюсь лишать себя такого преимущества. Вопрос останется без ответа.
Бог-царь покачал головой.
– Вы очень дерзкая девушка.
– Рени… – начала было Мартина, но в этот миг какое-то размытое радужное пятно пронеслось на огромной скорости по залу Совета и, едва не задев Ксаббу, исчезло в тени у дальней стены.
– О черт! – воскликнул Боливар, глядя на то место, где исчез странный призрак. – Опять оно! Вы не знаете, что это было?
Недовольство Атаско угасло, но Рени не могла уловить оттенка его тона.
– Нет. А вы?
– У меня тоже нет ни малейшей идеи, – покачав головой, ответил он. – Впрочем, это не совсем верно. У меня есть идея о том, что собой представляет «пятно», но я не знаю, чем оно является на самом деле. Скорее всего это феномен сложности – потрясающей сложности системы. Не первая и, я смею сказать, не последняя из странностей. – Он задумчиво потер подбородок, а затем, словно вспомнив о чем-то, повернулся к Рени и ее друзьям: – Очевидно, нам скоро придется прервать эту неприятную беседу. Мне надо сделать еще очень много дел…
– Вы имеете в виду пытки людей? – с презрением спросила Рени. – Или покупку зажигательных бомб, которые вы подкладываете в дома своих жертв? Разве вам мало детей, загнанных в кому? Разве мало старых женщин, которых ваши наемники забили насмерть?
– Рени… – прошептала Мартина, но ее оборвал гневный крик Атаско:
– Довольно! – Его глаза сузились в щелки. – Вы что, сошли с ума? Кто дал вам право приходить в мой мир и предъявлять нелепые обвинения? – Он повернулся к Мартине: – Если вы ее сиделка, вам следует получше присматривать за своей подопечной. У вашей обезьяны манеры куда приличнее, чем у этой психопатки.
– Просто наша обезьяна более терпелива, – тихо ответила Мартина. – Рени, Ксаббу! Я думаю, мы совершаем ошибку.
– Ошибку? – свирепо закричала Рени.
Возможно, Мартина и страдала какой-то амнезией после своего травматического вхождения в сеть, но сама-то она прекрасно помнила имя Атаско. В любом случае ей хватило одного взгляда на этого высокомерного аристократического ублюдка, чтобы понять всю его сущность.
– А я считаю, что ошибаемся не мы, а он. Чудак возомнил, что с ним должны обращаться вежливо.
Ксаббу вскарабкался на одно из кресел и запрыгнул оттуда на стол.
– У меня к вам вопрос, мистер Атаско. Зачем вы привели нас сюда?
Бог-царь воспринял говорящую обезьяну довольно спокойно.
– Я не приводил вас сюда. Насколько мне известно, вы сами пришли в мой мир.
– Тем более странно, – настаивал Ксаббу. – Почему вы, правитель этой фантастической симуляции, тратите свое драгоценное время на беседу с нами? Что вы от нас хотите?
Атаско поднял брови:
– Просто вы все должны встретиться здесь. Я разрешил человеку, который собирает вас, воспользоваться моим городом и моим дворцом. Ему так удобнее, понимаете? И я согласился – потому что разделяю некоторые его страхи. – Он покачал головой, словно ему приходилось объяснять вполне очевидные вещи. Его величественная корона, украшенная перьями, угрожающе закачалась. – Вас интересует, почему я беседую с вами? Потому что вы гости. Это обычная вежливость, понимаете? То, о чем вы, кажется, понятия не имеете.
– Не надо ля-ля…
Рени вдруг замолчала, размышляя над тем, что он сказал.
– Так вы говорите, что нас привели сюда не для угроз и пыток? Что вы не имеете отношения к случившемуся с моим братом и к людям, которые убили доктора Сьюзен Ван Блик?
Какое-то время Атаско молча смотрел на нее. Невероятно красивое лицо по-прежнему выражало величественную снисходительность. Но Рени почувствовала, что его настроение изменилось.
– Если ужасные деяния, описанные вами, относятся к Братству Грааля, то я тут совершенно ни при чем, – наконец сказал он. – Именно этого я и боялся – что стану невольным ответчиком за то зло, которое превратило мой любимый Темилюн в место сбора незнакомых мне личностей. Поверьте, я не несу ответственности за преступления, о которых вы говорили. Видит Бог, я тут ни при чем. – Он повернулся и осмотрел широкую комнату. – О Господи, что за несносные времена. В мой город уже попадало несколько чужаков, но теперь их будет еще больше. Да, как я и полагал, настала пора перемен. – Он повернулся к Рени: – Вы знаете, какой завтра день? День Четырех движений. Мы унаследовали свое летосчисление от ацтеков. Это особый день – конец Пятого солнца! Конец эпохи, понимаете? Многие из моих людей забыли старые суеверия, но я не удивлен – ведь с момента подобного события прошла тысяча лет.
«Он либо сумасшедший, либо ученый», – подумала Рени. Само собой разумеется, она не хотела, чтобы ее жизнь зависела от прихотей какого-то безумца.
– Вы сказали, что нас «собирают», – сказал Ксаббу, взмахнув волосатыми лапами. – Скажите пожалуйста, а кто нас собирает?
– Вы должны дождаться других. Я хозяин дворца, но не тот, кто вас избрал.
Рени почувствовала себя так, словно мир развернулся вокруг нее на сто восемьдесят градусов. Неужели они должны принять Атаско за своего союзника? Но тогда зачем все эти недомолвки? Она вертела в уме узел запутанных проблем, но не находила никакого решения.
– Неужели вы не можете сказать нам ничего конкретного? – спросила она, заслужив укоряющий взгляд от Ксаббу. – А мы думали, вы здесь главный.
Атаско с трудом одолел волну антипатии и вежливо ответил:
– Тот, кто собирает вас, потратил уйму времени, сил и ума на организацию этой встречи. Он действовал с такой осторожностью, что даже я не знаю его намерений и планов.
Рени нахмурилась. Она не собиралась лебезить перед человеком, который ей абсолютно не нравился. Он напоминал Рени наихудших и самых гадких белых Южной Африки – богатых и вкрадчивых, тайных наследников древнего режима , которые никогда не отстаивали своего превосходства, потому что считали его очевидным для всех. Однако ей приходилось считаться с тем, что она могла составить об Атаско неправильное мнение.
– Ладно. Если я поспешила с обвинениями, то прошу прощения, – сказала она. – Мой гнев вполне объясним после тех бед, которые мы пережили, и после грубого обращения ваших полицейских…
– С вами грубо обращались? Это правда?
Она пожала плечами.
– Без явного насилия. Но их поведение не свидетельствовало о том, что мы здесь почетные гости.
– Я сделаю им выговор – в мягкой форме, разумеется. Вы, конечно, понимаете, что они должны иметь автономию. Если бог-царь начнет грубить и проявлять насилие, система может выйти из равновесия.
Мартина откашлялась и тихо спросила:
– Вы сами создали это место? Оно ваше?
– Скорее, вырастил его – так будет ближе к истине. – Надменное выражение его лица смягчилось. – Я понял, что вы приехали на автобусе, верно? Как жаль! Вам не удалось полюбоваться великолепием каналов и гавани. Если хотите, мы можем поговорить немного о Темилюне.
– О да, конечно, – поспешно ответила Мартина. – Но сначала позвольте обратиться к вам с просьбой. У меня проблемы с фильтрацией сигналов по входным каналам – очень мощный поток необработанной информации. Не могли бы вы… как-то помочь мне настроиться? Боюсь, вскоре я не выдержу этого шума в голове.
– Можно попробовать.
Он замолчал, но это было больше, чем молчание. Его сим застыл на месте, не подавая ни малейших признаков жизни, но по-прежнему сохраняя форму человеческого тела. Ксаббу посмотрел на Рени, и та в ответ пожала плечами. Она не знала, что сейчас делал Атаско. И не верила, что позже Мартина расскажет им об этом. Внезапно сим Атаско ожил.
– Да, это можно было бы сделать, – сказал он. – Хотя и пришлось бы повозиться. В принципе, вы получаете тот же объем информации, что и остальные. Но поскольку вы и ваши спутники находитесь на одном канале, я не могу менять ваш системный набор без ухудшения их характеристик. – Он помолчал, потом покачал головой. – Мы должны найти какой-то способ вывести вас из сети и вернуть обратно по другому каналу. Хотя этого не стоит делать, пока вы не поговорите с Селларсом. Я не знаю, какие у него планы относительно вас, но если мы начнем вашу переброску на другой канал, вы можете не вернуться в сеть вовремя.
Рени вскинула вверх руки, словно защищая лицо, но их враг посмотрел на нее с раздраженным недоумением.
– Вам известно мое имя? Я удивлен.
– Почему? Потому что мы простые маленькие люди?
Представ перед первым реальным лицом, управлявшим Иноземьем, – довольно нелепое определение в приложении к симу – Рени поняла, что не боится его. Гнев не оставил места для страха.
– Нет, – ответил Атаско, не скрывая изумления. – Потому что мое имя известно лишь в узких кругах. Кто вы?
Рени опустила руку и положила ладонь на плечо Ксаббу, успокаивая этим жестом и себя, и маленького бушмена.
– Если вам ничего не известно о нас, то я не собираюсь лишать себя такого преимущества. Вопрос останется без ответа.
Бог-царь покачал головой.
– Вы очень дерзкая девушка.
– Рени… – начала было Мартина, но в этот миг какое-то размытое радужное пятно пронеслось на огромной скорости по залу Совета и, едва не задев Ксаббу, исчезло в тени у дальней стены.
– О черт! – воскликнул Боливар, глядя на то место, где исчез странный призрак. – Опять оно! Вы не знаете, что это было?
Недовольство Атаско угасло, но Рени не могла уловить оттенка его тона.
– Нет. А вы?
– У меня тоже нет ни малейшей идеи, – покачав головой, ответил он. – Впрочем, это не совсем верно. У меня есть идея о том, что собой представляет «пятно», но я не знаю, чем оно является на самом деле. Скорее всего это феномен сложности – потрясающей сложности системы. Не первая и, я смею сказать, не последняя из странностей. – Он задумчиво потер подбородок, а затем, словно вспомнив о чем-то, повернулся к Рени и ее друзьям: – Очевидно, нам скоро придется прервать эту неприятную беседу. Мне надо сделать еще очень много дел…
– Вы имеете в виду пытки людей? – с презрением спросила Рени. – Или покупку зажигательных бомб, которые вы подкладываете в дома своих жертв? Разве вам мало детей, загнанных в кому? Разве мало старых женщин, которых ваши наемники забили насмерть?
– Рени… – прошептала Мартина, но ее оборвал гневный крик Атаско:
– Довольно! – Его глаза сузились в щелки. – Вы что, сошли с ума? Кто дал вам право приходить в мой мир и предъявлять нелепые обвинения? – Он повернулся к Мартине: – Если вы ее сиделка, вам следует получше присматривать за своей подопечной. У вашей обезьяны манеры куда приличнее, чем у этой психопатки.
– Просто наша обезьяна более терпелива, – тихо ответила Мартина. – Рени, Ксаббу! Я думаю, мы совершаем ошибку.
– Ошибку? – свирепо закричала Рени.
Возможно, Мартина и страдала какой-то амнезией после своего травматического вхождения в сеть, но сама-то она прекрасно помнила имя Атаско. В любом случае ей хватило одного взгляда на этого высокомерного аристократического ублюдка, чтобы понять всю его сущность.
– А я считаю, что ошибаемся не мы, а он. Чудак возомнил, что с ним должны обращаться вежливо.
Ксаббу вскарабкался на одно из кресел и запрыгнул оттуда на стол.
– У меня к вам вопрос, мистер Атаско. Зачем вы привели нас сюда?
Бог-царь воспринял говорящую обезьяну довольно спокойно.
– Я не приводил вас сюда. Насколько мне известно, вы сами пришли в мой мир.
– Тем более странно, – настаивал Ксаббу. – Почему вы, правитель этой фантастической симуляции, тратите свое драгоценное время на беседу с нами? Что вы от нас хотите?
Атаско поднял брови:
– Просто вы все должны встретиться здесь. Я разрешил человеку, который собирает вас, воспользоваться моим городом и моим дворцом. Ему так удобнее, понимаете? И я согласился – потому что разделяю некоторые его страхи. – Он покачал головой, словно ему приходилось объяснять вполне очевидные вещи. Его величественная корона, украшенная перьями, угрожающе закачалась. – Вас интересует, почему я беседую с вами? Потому что вы гости. Это обычная вежливость, понимаете? То, о чем вы, кажется, понятия не имеете.
– Не надо ля-ля…
Рени вдруг замолчала, размышляя над тем, что он сказал.
– Так вы говорите, что нас привели сюда не для угроз и пыток? Что вы не имеете отношения к случившемуся с моим братом и к людям, которые убили доктора Сьюзен Ван Блик?
Какое-то время Атаско молча смотрел на нее. Невероятно красивое лицо по-прежнему выражало величественную снисходительность. Но Рени почувствовала, что его настроение изменилось.
– Если ужасные деяния, описанные вами, относятся к Братству Грааля, то я тут совершенно ни при чем, – наконец сказал он. – Именно этого я и боялся – что стану невольным ответчиком за то зло, которое превратило мой любимый Темилюн в место сбора незнакомых мне личностей. Поверьте, я не несу ответственности за преступления, о которых вы говорили. Видит Бог, я тут ни при чем. – Он повернулся и осмотрел широкую комнату. – О Господи, что за несносные времена. В мой город уже попадало несколько чужаков, но теперь их будет еще больше. Да, как я и полагал, настала пора перемен. – Он повернулся к Рени: – Вы знаете, какой завтра день? День Четырех движений. Мы унаследовали свое летосчисление от ацтеков. Это особый день – конец Пятого солнца! Конец эпохи, понимаете? Многие из моих людей забыли старые суеверия, но я не удивлен – ведь с момента подобного события прошла тысяча лет.
«Он либо сумасшедший, либо ученый», – подумала Рени. Само собой разумеется, она не хотела, чтобы ее жизнь зависела от прихотей какого-то безумца.
– Вы сказали, что нас «собирают», – сказал Ксаббу, взмахнув волосатыми лапами. – Скажите пожалуйста, а кто нас собирает?
– Вы должны дождаться других. Я хозяин дворца, но не тот, кто вас избрал.
Рени почувствовала себя так, словно мир развернулся вокруг нее на сто восемьдесят градусов. Неужели они должны принять Атаско за своего союзника? Но тогда зачем все эти недомолвки? Она вертела в уме узел запутанных проблем, но не находила никакого решения.
– Неужели вы не можете сказать нам ничего конкретного? – спросила она, заслужив укоряющий взгляд от Ксаббу. – А мы думали, вы здесь главный.
Атаско с трудом одолел волну антипатии и вежливо ответил:
– Тот, кто собирает вас, потратил уйму времени, сил и ума на организацию этой встречи. Он действовал с такой осторожностью, что даже я не знаю его намерений и планов.
Рени нахмурилась. Она не собиралась лебезить перед человеком, который ей абсолютно не нравился. Он напоминал Рени наихудших и самых гадких белых Южной Африки – богатых и вкрадчивых, тайных наследников древнего режима , которые никогда не отстаивали своего превосходства, потому что считали его очевидным для всех. Однако ей приходилось считаться с тем, что она могла составить об Атаско неправильное мнение.
– Ладно. Если я поспешила с обвинениями, то прошу прощения, – сказала она. – Мой гнев вполне объясним после тех бед, которые мы пережили, и после грубого обращения ваших полицейских…
– С вами грубо обращались? Это правда?
Она пожала плечами.
– Без явного насилия. Но их поведение не свидетельствовало о том, что мы здесь почетные гости.
– Я сделаю им выговор – в мягкой форме, разумеется. Вы, конечно, понимаете, что они должны иметь автономию. Если бог-царь начнет грубить и проявлять насилие, система может выйти из равновесия.
Мартина откашлялась и тихо спросила:
– Вы сами создали это место? Оно ваше?
– Скорее, вырастил его – так будет ближе к истине. – Надменное выражение его лица смягчилось. – Я понял, что вы приехали на автобусе, верно? Как жаль! Вам не удалось полюбоваться великолепием каналов и гавани. Если хотите, мы можем поговорить немного о Темилюне.
– О да, конечно, – поспешно ответила Мартина. – Но сначала позвольте обратиться к вам с просьбой. У меня проблемы с фильтрацией сигналов по входным каналам – очень мощный поток необработанной информации. Не могли бы вы… как-то помочь мне настроиться? Боюсь, вскоре я не выдержу этого шума в голове.
– Можно попробовать.
Он замолчал, но это было больше, чем молчание. Его сим застыл на месте, не подавая ни малейших признаков жизни, но по-прежнему сохраняя форму человеческого тела. Ксаббу посмотрел на Рени, и та в ответ пожала плечами. Она не знала, что сейчас делал Атаско. И не верила, что позже Мартина расскажет им об этом. Внезапно сим Атаско ожил.
– Да, это можно было бы сделать, – сказал он. – Хотя и пришлось бы повозиться. В принципе, вы получаете тот же объем информации, что и остальные. Но поскольку вы и ваши спутники находитесь на одном канале, я не могу менять ваш системный набор без ухудшения их характеристик. – Он помолчал, потом покачал головой. – Мы должны найти какой-то способ вывести вас из сети и вернуть обратно по другому каналу. Хотя этого не стоит делать, пока вы не поговорите с Селларсом. Я не знаю, какие у него планы относительно вас, но если мы начнем вашу переброску на другой канал, вы можете не вернуться в сеть вовремя.