Страница:
— Грейсонцы сбрасывают ЛАКи, — доложил Марстон. — Мы уже засекли свыше шестисот импеллерных следов.
Турвиль только крякнул. Разумеется, они выпускают ЛАКи, но убивать они будут не ими. Сегодня — не ими. Второй флот был глубоко внутри радиуса досягаемости многодвигательных ракет и Харрингтон, и Гвардии Протектора, и его двенадцать СД(п), которые должны были обеспечить ему двукратный перевес сил над харрингтонскими “Медузами”, оказались двукратно превзойденными противником. И если разведка флота не ошиблась относительно новых грейсонских линейных крейсеров “Курвуазье II”, у Харрингтон имелись ещё шесть носителей подвесок. В сочетании с преимуществом мантикорцев и грейсонцев в системах РЭБ и противоракетной обороны это давало им огромное преимущество в назревающем огневом противостоянии. К тому же, Харрингтон превосходно рассчитала время. Второй флот слишком далеко ушел от гиперграницы и был зажат между двумя соединениями, у каждого из которых было преимущество перед ним в ускорении.
— Меняем курс — право руля один-два-ноль, — сказал Турвиль. — Максимальная мощность супердредноутам. Перестроиться в “Майк-Дельта-три”, приготовиться к сбросу ЛАКов.
Одно за другим приходили подтверждения приказа, и он физически ощутил, насколько легче стало его людям, когда они услышали его голос, которому всегда доверяли, голос, отдающий четкие, ясные приказы. Так всегда было и будет, с горечью подумал он, на всех кораблях его флота. Так должно быть, потому что он приучил своих людей, что они могутдоверять ему. Потому, что они верят в него.
Но на этот раз их ожидало разочарование. Даже новым курсом его корабли продолжают лететь прямо в руки мантикорских кораблей Харрингтон. Новый вектор вскоре позволит относительно быстро начать уклоняться от противника, кроме того, он выводит на самый быстрый из возможных путей назад к гипергранице системы. Но им не удастся погасить скорость достаточно быстро, чтобы расстояние между ними и манти не сократилось по крайней мере ещё на тридцать световых секунд. А к тому времени, когда они погасят большую часть скорости сближения, грейсонцы выйдут на прямой курс к точке, в которой он пересечёт гиперграницу. Если он сохранит текущее ускорение, они вряд ли поймают его — из-за более низкой начальной скорости, — но как пить дать догонят все отставшие из-за повреждений корабли. И всё время, пока он будет бежать, они будут посылать ему вслед ураган ракетного огня, который как раз и обеспечит им немало этих самых поврежденных кораблей. А ещё остаются ЛАКи...
Все это означает, что его флот и его люди будут уничтожены.
— Значит, у них все-таки есть НЛАКи, — тихо сказала Хонор, когда голосфера расцвела сотнями и сотнями свежих импеллерных следов.
— Да, мэм, — подтвердила Ярувальская, вместе с лейтенант-коммандером Рейнольдсом изучавшая последние данные с платформ слежения системы. — Похоже на то, ваша светлость, что как минимум восемь их “супердредноутов” на самом деле НЛАКи. Это означает, что они гораздо крупнее, чем все, что есть у нас, и, похоже, размер крыла каждого из них как минимум на треть превосходит “Ковингтон”. По оценке БИЦ, они несут примерно две тысячи ЛАКов.
— Тогда им кранты, — уверенно заявил Раф Кардонес с экрана коммуникатора. — Две тысячи — это примерно на двести больше, чем у нас, — продолжил он, мысленно объединяя мантикорские и грейсонские ЛАКи. — Ни за что не поверю, что они достигли такого технического уровня, чтобы мы не порвали их в клочья при практическом равенстве сил.
— Может, ты и прав, — ответила Хонор. — Но давай не будем слишком самоуверенными. Наша разведка даже не подозревала, что у них есть носители, так что нам нечем мерить эффективность их ЛАКов.
— Вы правы, ваша милость, — признал Кардонес.
— Не ввести ли нам в дело собственные ЛАКи, ваша милость? — спросила Ярувальская.
— Пока нет, — ответила Хонор. — Прежде я хочу пощипать их бортовые защитные системы. Я не собираюсь лишиться наших ЛАК-групп, отправив их против нетронутой стены, которая знает, с чем имеет дело.
— Ваша милость, если мы не введем их в дело в самое ближайшее время, нам больше не представится возможность их использовать, — предостерегла Ярувальская, указывая на проекцию изменившегося курса хевов. — Если мы задержим их ещё минут на пятнадцать-двадцать, у них не хватит ускорения преодолеть преимущество хевов в базовой скорости и догнать их до альфа-перехода.
— Согласна, — ответила Хонор. — Но я не пойду на крупные жертвы без крайней необходимости. Помните, мы не знаем, что сделают анди, если мы понесем тяжелые потери в бою с Республикой. Если мы сможем разбить их, не пуская в ход ЛАКи, нам же лучше.
Ярувальская кивнула, в знак если не полного согласия, то, по крайней мере, понимания. Хонор повернулась к лейтенанту Брантли.
— Прошу передать адмиралу МакКеону и адмиралу Ю, моё приветствие и приказ открыть огонь.
— Ракетная атака! — объявил Марстон. — Вижу вражеские запуски — множественныезапуски!
— Ответный огонь, — почти спокойно сказал Лестер Турвиль.
— Есть, сэр! Всем боевым расчетам — огонь!
Многодвигательные ракеты мчались сквозь бесконечные световые секунды пустоты. Никогда в истории космические флоты не вступали в перестрелку на столь невообразимом расстоянии. Между Тридцать четвертым оперативным соединением и Вторым флотом пролегло более двух полных световых минут, и даже мантикорским ракетам на преодоление этого гигантского океана вакуума требовалось почти семь минут. Ракетам Второго флота, с чуть более низким ускорением, чтобы долететь до Тридцать четвертого оперативного соединения, требовалось ещё больше. Но Гвардия Протектора находилась ближе. Подлётное время ракет Альфредо Ю составляло три минуты с небольшим.
Корабли обеих сторон буксировали подвески, и обе стороны использовали их все для первого же массированного залпа. В состав Второго флота входило семьдесят восемь тяжелых кораблей: сорок шесть супердредноутов, восемь НЛАКов и двадцать четыре линейных крейсера, но его предполагаемое численное превосходство было сведено на нет появлением Альфредо Ю. Тридцать четвертое оперативное соединение и эскадра Гвардии Протектора вместе располагали ста шестью тяжелыми кораблями: сорока тремя супердредноутами, десятью НЛАКами, одиннадцатью дредноутами и сорока двумя линейными крейсерами. Но всё-таки одиннадцать кораблей стены у Хонор были всего лишь дредноутами, а сорок четыре процента остальных тяжелых кораблей — и вовсе линейными крейсерами. Хотя боевая техника Альянса по-прежнему превосходила имевшуюся в распоряжении Республики, превосходство это было менее заметным, чем когда-либо прежде.
Хевенитские подвески загружались меньшим числом ракет, поскольку сами эти ракеты пришлось сделать на тридцать процентов крупнее, чем мантикорские, чтобы добиться примерно тех же характеристик. Но поскольку у Шэннон Форейкер всё равно не было выбора, кроме как строить огромные ракеты, поскольку двигатели и энергетические установки требовали увеличения массы и объема изделия, она заодно снабдила их более мощными, по сравнению с мантикорскими аналогами, боеголовками. Часть выделенного для них объема она использовала для увеличения поражающей силы, но ещё большее пространство отдали дополнительному сенсорному оборудованию. В результате, в сравнении с характеристиками мантикорского аналога, получилось оружие с дальностью действия восемьдесят восемь процентов, с точностью почти восемьдесят процентов, и с поражающей способностью боеголовки превосходящей всё, чем располагала Мантикора.
Но этим ракетам ещё надо было пробиться сквозь более совершенные мантикорские системы РЭП. С обеих сторон, при приближении смертоносной волны разрушения, заработали имитаторы и генераторы помех. Ложные цели искушали, завораживали системы наведения, заманивали вражеские ракеты и уводили прочь от настоящих кораблей, от целей, которые следовало уничтожить. Буря многократно интерферирующих помех заполонила космос, ослепляя чувствительные сенсорные системы. А когда расстояние сократилась еще больше, навстречу огню с бесстрашием камикадзе устремились противоракеты.
Мантикорские системы были намного эффективнее, особенно с учетом вынесенных платформ “Призрачного всадника”, значительно увеличивавших зону эффективного действия средств РЭБ. Хотя Форейкер удалось существенно повысить точность прицеливания республиканских ракет, системы наведения союзников были по крайней мере на пятьдесят процентов эффективнее просто за счет разницы в уровне систем РЭБ.
Активные оборонительные средства обрушились на ракеты, которые пробились сквозь завесу электронных помех. Мантикорские противоракеты последнего поколения увеличили эффективную дистанцию перехвата до двух миллионов километров, хотя вероятность поражения на расстоянии более полутора миллионов была невелика. Все усилия Шэннон Форейкер, даже с учетом копирования технологии Лиги, позволили довести максимальнуюдистанцию перехвата только до чуть более полутора миллионов километров. А значит, системы противоракетной обороны Хонор обладали достаточной дальностью действия, чтобы встречать каждую атакующую ракету двумя противоракетами, до того как она приблизится на дальность действия лазерной боеголовки. Форейкер добилась лишь одного залпа на каждую волну ракет Альянса, зато она более чем на тридцать процентов увеличила количество пусковых установок. По отдельности её противоракеты обладали меньшей эффективностью, но на один залп их приходилось больше, так что Второй флот выстроил из них на пути вражеских боеголовок настоящую стену.
Импеллерные клинья пересекались с импеллерными клиньями, равно уничтожая противоракеты и ракеты в ослепительных вспышках испаряющихся импеллерных узлов и конденсаторов. Обе стороны использовали многослойную оборону: множественные волны противоракет, на ближней дистанции подключались лазерные кластеры; кроме того, Форейкер и коммандер Клапп включили в оборонительный план Флота Республики и “Скимитеры”. Лазерные кластеры ЛАКов могли поразить атакующий снаряд, если попадали в него, зато очень немногие ракеты снисходили до того, чтобы атаковать такую незначительную цель, как ЛАК.
Космос вокруг Второго флота превратился в слепящий, бурлящий котел энергии. Противоракеты, бортовые лазеры и гразеры, ЛАКи — все извергали огонь на приближающуюся лавину разрушения. По крайней мере шестьдесят процентов атакующих ракет Альянса были обезврежены средствами РЭП или перебиты активными системами обороны. Но это означало, что сорок процентов уцелели, и корабли Лестера Турвиля завертелись, как дервиши, стараясь подставить под удар яростных боеголовок с накачкой взрывом плоскости импеллерных клиньев или, хотя бы, боковые гравистены. Начали взрываться мантикорские боеголовки.
По крайней мере половина лазерных лучей, не причинив вреда, уткнулась в непроницаемые гравитационные ленты импеллерных клиньев супердредноутов или были отклонены гравистенами целей. Но некоторые всё же прорвались.
Лестер Турвиль вцепился в подлокотники командирского кресла. Корабль флота республики Хевен “Величественный” трясся и дергался. Сообщения о повреждениях на флагманский мостик не поступали. Ими занималась капитан Хьюз у себя на командном мостике, но Турвиль ощущал раны большого корабля, в который врезался один пучок излучения за другим. Даже массивная броня корабля не выдержала этого жестокого обстрела. Он знал, что мантикорский огонь уничтожает сенсоры, энергетическое оружие, ракетные пусковые... и людей, которые их обслуживали.
Он всё же загнал боль разрушенного корабля поглубже в подсознание, заставил себя отрешиться от неё. Раны “Величественного” были заботой капитана Хьюз, а его задача — спасти Второй флот, насколько это в его силах.
И похоже, много спасти ему не удастся.
И мантикорский, и грейсонский огонь безжалостно сосредоточился на его СД(п) и НЛАКах. Лишь немногие ракеты потеряли цель и устремились к другим жертвам, в том числе и к “Величественному”, но было ясно, что они всего лишь отклонились от своего пути, а изначально предназначались для новых типов кораблей. Сначала Турвиль удивился тому, как манти ухитрились безошибочно выделить их в строю, не располагая записями эмиссионных сигнатур и других характеристик. Но потом понял, что ответ до смешного прост. Они не выбирали новые корабли; они просто решили нестрелять по кораблям, которые с уверенностью идентифицировали как доподвесочные. Тем самым, методом исключения, огонь концентрировался на более новых, более опасных моделях.
Супердредноуты были могучи — самые мощно бронированные и надёжно защищенные подвижные сооружения, когда-либо построенные человеком. Они могли держаться под немыслимой мощности обстрелом — и уцелеть. Больше чем уцелеть — нанести ответный удар из самого сердца ада, который испарил бы менее крупный корабль. Но всё имеет свой предел, даже мощь супердредноутов. Вражеские ракеты били, били и били по кораблям Турвиля, а он следил, как на дисплее мигают и меняются сводки состояния его флота.
В какой-то момент он испытал жгучий стыд — и одновременно позорное чувство облегчения, — когда понял, что его флагманский корабль манти практически игнорируют. Лестер выбрал “Величественный”, потому что тот был спроектирован как командный корабль, оснащенный наиболее совершенными коммуникационными устройствами и системами управления боем. Но он был доподвесочным, и поэтому, несмотря на множество повреждений, его, по сути, пощадили, когда первый, чудовищный залп полностью разнес треть СД(п) Турвиля. Еще два были повреждены почти так же серьезно, седьмой лишился двух альфа-узлов. Лишь один СД(п) не получил абсолютно никаких повреждений... и к нему уже неслись мантикорские ракеты следующего залпа.
Хонор наблюдала, как ответный огонь хевенитов ворвался в её ряды. Ее выстроенные стеной корабли были слишком далеко от противника, чтобы бортовые сенсоры могли в деталях различить, что происходит со Вторым флотом, но заранее размещённые сенсорные платформы “Призрачного всадника” — другое дело. Никому, даже Мантикоре, еще не удалось найти способ сделать так, чтобы платформы передавали информацию для прицеливания непосредственно на многодвигательные ракеты, а сами эти ракеты были слишком малы, чтобы оружейники могли разместить на них гравитационно-импульсные коммуникаторы, которые позволили бы передавать на корабль, совершивший пуски, телеметрию цели в режиме реального времени. Но Хонор могла в общих чертах оценить, что произошло, когда её ракеты достигли своих целей. Её глаза удивленно сузились, когда она испытывала уважение перед прочностью этой многослойной безупречно скоординированной обороны.
Было очевидно, что Республика сознавала техническое несовершенство своих оборонительных систем. Однако стиль Шэннон Форейкер сказался в том, как тщательно были скоординированы действия этих систем, каждая из которых по отдельности не отличалась высокой эффективностью. При совершенстве мантикорских систем такой подход был бы чрезмерной и неразумной тратой ресурсов. При существующем республиканском вооружении он представлял собой блестящее использование имеющихся средств. Массированный ответ индивидуальному превосходству вооружения Альянса.
И это работало.
Как и Турвиль, Хонор выбрала себе флагманский корабль исходя из его максимальной приспособленности к управлению боем, а не к ведению ракетной дуэли. И, так же как командующий Вторым флотом, обнаружила, что её флагман республиканские ракеты буквально игнорируют. Она поняла, в чем дело, хотя, делая свой выбор, ни о чем подобном не думала. В конце концов, носитель, уже выпустивший свои ЛАКи, естественно превращался во второстепенную мишень в сравнении с супердредноутами, которые в это время запускают ракеты или управляют ракетами подвесок, сброшенных другими СД(п).
В первом всесокрушающем обмене залпами “Оборотень” чудесным образом остался абсолютно нетронутым. Другим кораблям повезло меньше. “Трубадур” Алистера МакКеона был мишенью первостепенной важности. Около десятка ракет прорвались сквозь все защитные системы, и Хонор увидела, как сигнатура СД(п) на экране вспыхнула и замигала: корабль получил повреждение. Близнецу “Трубадура”, “Хэнкоку”, достался столь же сильный удар, а “Звезда Тревора” выдержала по меньшей мере с десяток ударов отдельных лучей. Досталось и кораблям старого образца: “Горацию”, “Ромулу” и “Явате”. Линейный крейсер “Возмездие” случайно оказался на пути полного бортового залпа, предназначенного для дредноута “Король Майкл”. Все корабли стены уцелели, “Возмездие” — нет.
На глазах Хонор сигнатура линейного крейсера исчезла с дисплея, и она подумала: сколько еще сотен — или тысяч — её людей ранены или умирают на борту других кораблей? Она чувствовала, как эти новые смерти давят на неё, как новое бремя ложится на её плечи вместе с памятью о прежних погибших, но, чувствуя, как люди на её кораблях продолжают умирать, она помнила, что врагу приходится еще тяжелее.
Следя за тем, как во вспомогательном окне дисплея поднимается приливная волна разрушений, Лестер Турвиль изо всех сил старался не выпустить отчаяние наружу.
Несмотря на невероятное расстояние, несмотря на огромное подлетное время многодвигательных ракет, сосредоточенность атаки манти на его СД(п) изрядно убавила его наступательный потенциал первыми двумя залпами... и за тридцать минут фактически уничтожила полностью. Из современных тяжелых кораблей с дальнобойными ракетами боеспособность сохранил только “Герой”, флагман Двадцать первой эскадры. Два корабля того же класса были полностью уничтожены, четыре пришлось оставить, установив заряды самоуничтожения, еще три придется бросить очень скоро, если не удастся на ходу починить узлы. И хотя “Герой” продолжал вести бой, он тоже получил серьезные повреждения. Его система управления огнем была выведена из строя тем же самым ракетным залпом, который уничтожил флагманский мостик... и мгновенно убил контр-адмирала Зрубека. В результате корабль ослеп и оглох, но продолжал сбрасывать подвески с максимально возможной скоростью, передавая их под управление кораблям старой конструкции. Благодаря этому Второй флот не перестал ещё огрызаться на манти, но “Герой” остался единственным кораблем, который был способен выпускать подвески, и количество их было не бесконечно.
Пострадали, конечно, не только СД(п). Пять доподвесочных супердредноутов были уничтожены или повреждены так, что их тоже пришлось оставить, чтобы уцелевшие сохранили шансы уйти. По крайней мере ещё у одного был серьезно поврежден импеллер; как и пострадавшие СД(п), его придется оставить перед уходом в гипер, если корабль к тому моменту не восстановит утраченный альфа-узел. Один из его НЛАКов тоже был уничтожен, еще два превратились в истекающие воздухом обломки, и, следовательно, что бы ни произошло с остальными кораблями его флота, как минимум семьсот из двух тысяч ЛАКов предстояло списать.
Он глянул на маневровый дисплей, и лицо его перекосилось от боли. До гиперграницы оставалось еще около двух часов лету, и если соединение Харрингтон начало отставать, поскольку его новый вектор увел Второй флот в сторону, то грейсонцы, наоборот, неуклонно приближались. Впрочем, это почти не имело значения. Медленно и с большим трудом он постепенно увеличивал отрыв от противника, но находился всё ещё в двух световых минутах внутри радиуса досягаемости его ракет.
Во всяком случае, мрачно подумал адмирал, часть кораблей Харрингтон получила достаточно повреждений, чтобы отстать и прекратить преследование. Некоторые, по информации с зондов, пострадали очень серьезно, а два линейных крейсера и не менее трех эсминцев или легких крейсеров уничтожены полностью. Точнее с такого расстояния БИЦ определить не мог, тем более что специально эти цели и не отслеживал. Но, как и предсказывала Шэннон, на большой дистанции многодвигательные ракеты оказались очень неразборчивы в выборе целей. Хотя большинство шло к запрограммированным жертвам, но существенный процент в конце своего долгого пути захватывали первые попавшиеся цели.
Даже сейчас, наблюдая, как его флот планомерно уничтожают, Турвиль вновь восхитился работой Шэннон и её подчиненных. Второй флот не мог оказаться в более катастрофическом тактическом положении, чем сейчас, зажатый между двумя вражескими группировками обладающими большей мощью, чем предполагалось. Никакая доктрина не способна скомпенсировать такой провал. Но хотя наступательный потенциал Второго флота был практически уничтожен, адмирал поражался тому, как много его кораблей уцелело. Они уже не могли нанести урон противнику, но пока держались вместе, могли продолжать защищать друг друга от бушевавшей вокруг них смертоносной бури. И если боеприпасы единственного оставшегося в распоряжении Турвиля СД(п) подходили к концу, то же самое должно было случиться и с супердредноутами Харрингтон. Может быть, в конце концов, он сможет продержаться.
— У нас осталось только двадцать процентов боезапаса, — сообщил Хонор с экрана коммуникатора Алистер МакКеон.
Лицо его было мрачно, а боковая врезка на мониторе сообщала, что “Трубадур” получил серьезные повреждения и понес тяжелый урон в живой силе. Однако флагман МакКеона не вышел из боя, он все еще выпускал подвески, и, что бы ни произошло с подчиненными Хонор, хевенитам было гораздо хуже.
— У старых СД получше, — продолжил адмирал, — но они не могут выдавать такие залпы, как СД(п). У нас есть ещё минут пятнадцать. После этого плотность наших залпов станет слишком мала, чтобы на таком расстоянии преодолеть их чертову оборону.
— Хонор, Алистер прав, — добавила со своего экрана Элис Трумэн. — И моим ЛАКам отсюда их не достать. До их выхода за гиперграницу не успеем. Альфредо мог бы их перехватить, но нам его не прикрыть.
Хонор кивнула — не в знак согласия, а признавая неприятную реальность. Она прекрасно расставила ловушку и жестоко наказала хевенитов. Её потери были болезненны, но они были несопоставимы с потерями врага, и она это знала. И тем не менее почти половина неприятельского флота ускользала. Слишком дисциплинированно они держались вместе, а их оборонительная тактика оказалась слишком крепким орешком для того количества многодвигательных ракет, которым располагала Хонор. И даже если её ЛАКи перехватят неприятеля... она слишком хорошо знала, что произойдет, если она бросит их в ближний бой с противником, который так лихо проредил её ракетную атаку.
Вот почему она не хотела посылать ЛАКи Альфредо в бой без поддержки.
— Вы правы — оба, — сказала Хонор после недолгого молчания и снова взглянула на дисплей. Из разбитых рядов хевенитского флота вылетали только немногочисленные ракеты. Противник был наголову разбит. И хотя каждой клеточкой своего тела она желала догнать уцелевших и довершить разгром, она уже поняла, что не сможет.
— Мы продолжим преследование. — Голос её был спокоен, в нем не было и намека на глубокую досаду — и на боль потерь. — Алистер, измени приоритеты целераспределения. Нам не удастся пробить их защиту массированным огнем, поэтому снизь темп ведения огня и аккуратно выбирай цели. Используй для уплотнения залпов пуск с отсроченной активацией, пока хватит подвесок, и постарайся сосредоточиться на супердредноутах с неповрежденными импеллерами. Если нам удастся притормозить ещё несколько, наши старые корабли смогут добить их, когда нагоним, или отправим ЛАКи Элис разобраться с ними...
— Есть, мэм, — отрапортовал МакКеон.
— Элис, я знаю, тебе досадно, что твои ЛАКи пока никак не участвовали в деле, — продолжила Хонор, — но не меньше полудюжины хевов будут двигаться слишком медленно и будут слишком измочалены, чтобы от вас уйти. Когда ничто не будет мешать, вышлешь за ними ЛАКи. Но я хочу, чтобы им дали шанс сдаться. Они очень далеко от дома, им здорово досталось, и я не хочу убивать никого, кто готов сложить оружие.
— Разумеется, — подтвердила Трумэн.
— Вот и хорошо, — сказала Хонор, откинувшись в кресле и кивнув обоим собеседникам. — Такие же инструкции Харпер передаст Альфредо. Тем временем нам надо завершить сражение. Так что давайте приступать, друзья!
Глава 59
Турвиль только крякнул. Разумеется, они выпускают ЛАКи, но убивать они будут не ими. Сегодня — не ими. Второй флот был глубоко внутри радиуса досягаемости многодвигательных ракет и Харрингтон, и Гвардии Протектора, и его двенадцать СД(п), которые должны были обеспечить ему двукратный перевес сил над харрингтонскими “Медузами”, оказались двукратно превзойденными противником. И если разведка флота не ошиблась относительно новых грейсонских линейных крейсеров “Курвуазье II”, у Харрингтон имелись ещё шесть носителей подвесок. В сочетании с преимуществом мантикорцев и грейсонцев в системах РЭБ и противоракетной обороны это давало им огромное преимущество в назревающем огневом противостоянии. К тому же, Харрингтон превосходно рассчитала время. Второй флот слишком далеко ушел от гиперграницы и был зажат между двумя соединениями, у каждого из которых было преимущество перед ним в ускорении.
— Меняем курс — право руля один-два-ноль, — сказал Турвиль. — Максимальная мощность супердредноутам. Перестроиться в “Майк-Дельта-три”, приготовиться к сбросу ЛАКов.
Одно за другим приходили подтверждения приказа, и он физически ощутил, насколько легче стало его людям, когда они услышали его голос, которому всегда доверяли, голос, отдающий четкие, ясные приказы. Так всегда было и будет, с горечью подумал он, на всех кораблях его флота. Так должно быть, потому что он приучил своих людей, что они могутдоверять ему. Потому, что они верят в него.
Но на этот раз их ожидало разочарование. Даже новым курсом его корабли продолжают лететь прямо в руки мантикорских кораблей Харрингтон. Новый вектор вскоре позволит относительно быстро начать уклоняться от противника, кроме того, он выводит на самый быстрый из возможных путей назад к гипергранице системы. Но им не удастся погасить скорость достаточно быстро, чтобы расстояние между ними и манти не сократилось по крайней мере ещё на тридцать световых секунд. А к тому времени, когда они погасят большую часть скорости сближения, грейсонцы выйдут на прямой курс к точке, в которой он пересечёт гиперграницу. Если он сохранит текущее ускорение, они вряд ли поймают его — из-за более низкой начальной скорости, — но как пить дать догонят все отставшие из-за повреждений корабли. И всё время, пока он будет бежать, они будут посылать ему вслед ураган ракетного огня, который как раз и обеспечит им немало этих самых поврежденных кораблей. А ещё остаются ЛАКи...
Все это означает, что его флот и его люди будут уничтожены.
* * *
— Значит, у них все-таки есть НЛАКи, — тихо сказала Хонор, когда голосфера расцвела сотнями и сотнями свежих импеллерных следов.
— Да, мэм, — подтвердила Ярувальская, вместе с лейтенант-коммандером Рейнольдсом изучавшая последние данные с платформ слежения системы. — Похоже на то, ваша светлость, что как минимум восемь их “супердредноутов” на самом деле НЛАКи. Это означает, что они гораздо крупнее, чем все, что есть у нас, и, похоже, размер крыла каждого из них как минимум на треть превосходит “Ковингтон”. По оценке БИЦ, они несут примерно две тысячи ЛАКов.
— Тогда им кранты, — уверенно заявил Раф Кардонес с экрана коммуникатора. — Две тысячи — это примерно на двести больше, чем у нас, — продолжил он, мысленно объединяя мантикорские и грейсонские ЛАКи. — Ни за что не поверю, что они достигли такого технического уровня, чтобы мы не порвали их в клочья при практическом равенстве сил.
— Может, ты и прав, — ответила Хонор. — Но давай не будем слишком самоуверенными. Наша разведка даже не подозревала, что у них есть носители, так что нам нечем мерить эффективность их ЛАКов.
— Вы правы, ваша милость, — признал Кардонес.
— Не ввести ли нам в дело собственные ЛАКи, ваша милость? — спросила Ярувальская.
— Пока нет, — ответила Хонор. — Прежде я хочу пощипать их бортовые защитные системы. Я не собираюсь лишиться наших ЛАК-групп, отправив их против нетронутой стены, которая знает, с чем имеет дело.
— Ваша милость, если мы не введем их в дело в самое ближайшее время, нам больше не представится возможность их использовать, — предостерегла Ярувальская, указывая на проекцию изменившегося курса хевов. — Если мы задержим их ещё минут на пятнадцать-двадцать, у них не хватит ускорения преодолеть преимущество хевов в базовой скорости и догнать их до альфа-перехода.
— Согласна, — ответила Хонор. — Но я не пойду на крупные жертвы без крайней необходимости. Помните, мы не знаем, что сделают анди, если мы понесем тяжелые потери в бою с Республикой. Если мы сможем разбить их, не пуская в ход ЛАКи, нам же лучше.
Ярувальская кивнула, в знак если не полного согласия, то, по крайней мере, понимания. Хонор повернулась к лейтенанту Брантли.
— Прошу передать адмиралу МакКеону и адмиралу Ю, моё приветствие и приказ открыть огонь.
* * *
— Ракетная атака! — объявил Марстон. — Вижу вражеские запуски — множественныезапуски!
— Ответный огонь, — почти спокойно сказал Лестер Турвиль.
— Есть, сэр! Всем боевым расчетам — огонь!
* * *
Многодвигательные ракеты мчались сквозь бесконечные световые секунды пустоты. Никогда в истории космические флоты не вступали в перестрелку на столь невообразимом расстоянии. Между Тридцать четвертым оперативным соединением и Вторым флотом пролегло более двух полных световых минут, и даже мантикорским ракетам на преодоление этого гигантского океана вакуума требовалось почти семь минут. Ракетам Второго флота, с чуть более низким ускорением, чтобы долететь до Тридцать четвертого оперативного соединения, требовалось ещё больше. Но Гвардия Протектора находилась ближе. Подлётное время ракет Альфредо Ю составляло три минуты с небольшим.
Корабли обеих сторон буксировали подвески, и обе стороны использовали их все для первого же массированного залпа. В состав Второго флота входило семьдесят восемь тяжелых кораблей: сорок шесть супердредноутов, восемь НЛАКов и двадцать четыре линейных крейсера, но его предполагаемое численное превосходство было сведено на нет появлением Альфредо Ю. Тридцать четвертое оперативное соединение и эскадра Гвардии Протектора вместе располагали ста шестью тяжелыми кораблями: сорока тремя супердредноутами, десятью НЛАКами, одиннадцатью дредноутами и сорока двумя линейными крейсерами. Но всё-таки одиннадцать кораблей стены у Хонор были всего лишь дредноутами, а сорок четыре процента остальных тяжелых кораблей — и вовсе линейными крейсерами. Хотя боевая техника Альянса по-прежнему превосходила имевшуюся в распоряжении Республики, превосходство это было менее заметным, чем когда-либо прежде.
Хевенитские подвески загружались меньшим числом ракет, поскольку сами эти ракеты пришлось сделать на тридцать процентов крупнее, чем мантикорские, чтобы добиться примерно тех же характеристик. Но поскольку у Шэннон Форейкер всё равно не было выбора, кроме как строить огромные ракеты, поскольку двигатели и энергетические установки требовали увеличения массы и объема изделия, она заодно снабдила их более мощными, по сравнению с мантикорскими аналогами, боеголовками. Часть выделенного для них объема она использовала для увеличения поражающей силы, но ещё большее пространство отдали дополнительному сенсорному оборудованию. В результате, в сравнении с характеристиками мантикорского аналога, получилось оружие с дальностью действия восемьдесят восемь процентов, с точностью почти восемьдесят процентов, и с поражающей способностью боеголовки превосходящей всё, чем располагала Мантикора.
Но этим ракетам ещё надо было пробиться сквозь более совершенные мантикорские системы РЭП. С обеих сторон, при приближении смертоносной волны разрушения, заработали имитаторы и генераторы помех. Ложные цели искушали, завораживали системы наведения, заманивали вражеские ракеты и уводили прочь от настоящих кораблей, от целей, которые следовало уничтожить. Буря многократно интерферирующих помех заполонила космос, ослепляя чувствительные сенсорные системы. А когда расстояние сократилась еще больше, навстречу огню с бесстрашием камикадзе устремились противоракеты.
Мантикорские системы были намного эффективнее, особенно с учетом вынесенных платформ “Призрачного всадника”, значительно увеличивавших зону эффективного действия средств РЭБ. Хотя Форейкер удалось существенно повысить точность прицеливания республиканских ракет, системы наведения союзников были по крайней мере на пятьдесят процентов эффективнее просто за счет разницы в уровне систем РЭБ.
Активные оборонительные средства обрушились на ракеты, которые пробились сквозь завесу электронных помех. Мантикорские противоракеты последнего поколения увеличили эффективную дистанцию перехвата до двух миллионов километров, хотя вероятность поражения на расстоянии более полутора миллионов была невелика. Все усилия Шэннон Форейкер, даже с учетом копирования технологии Лиги, позволили довести максимальнуюдистанцию перехвата только до чуть более полутора миллионов километров. А значит, системы противоракетной обороны Хонор обладали достаточной дальностью действия, чтобы встречать каждую атакующую ракету двумя противоракетами, до того как она приблизится на дальность действия лазерной боеголовки. Форейкер добилась лишь одного залпа на каждую волну ракет Альянса, зато она более чем на тридцать процентов увеличила количество пусковых установок. По отдельности её противоракеты обладали меньшей эффективностью, но на один залп их приходилось больше, так что Второй флот выстроил из них на пути вражеских боеголовок настоящую стену.
Импеллерные клинья пересекались с импеллерными клиньями, равно уничтожая противоракеты и ракеты в ослепительных вспышках испаряющихся импеллерных узлов и конденсаторов. Обе стороны использовали многослойную оборону: множественные волны противоракет, на ближней дистанции подключались лазерные кластеры; кроме того, Форейкер и коммандер Клапп включили в оборонительный план Флота Республики и “Скимитеры”. Лазерные кластеры ЛАКов могли поразить атакующий снаряд, если попадали в него, зато очень немногие ракеты снисходили до того, чтобы атаковать такую незначительную цель, как ЛАК.
Космос вокруг Второго флота превратился в слепящий, бурлящий котел энергии. Противоракеты, бортовые лазеры и гразеры, ЛАКи — все извергали огонь на приближающуюся лавину разрушения. По крайней мере шестьдесят процентов атакующих ракет Альянса были обезврежены средствами РЭП или перебиты активными системами обороны. Но это означало, что сорок процентов уцелели, и корабли Лестера Турвиля завертелись, как дервиши, стараясь подставить под удар яростных боеголовок с накачкой взрывом плоскости импеллерных клиньев или, хотя бы, боковые гравистены. Начали взрываться мантикорские боеголовки.
По крайней мере половина лазерных лучей, не причинив вреда, уткнулась в непроницаемые гравитационные ленты импеллерных клиньев супердредноутов или были отклонены гравистенами целей. Но некоторые всё же прорвались.
* * *
Лестер Турвиль вцепился в подлокотники командирского кресла. Корабль флота республики Хевен “Величественный” трясся и дергался. Сообщения о повреждениях на флагманский мостик не поступали. Ими занималась капитан Хьюз у себя на командном мостике, но Турвиль ощущал раны большого корабля, в который врезался один пучок излучения за другим. Даже массивная броня корабля не выдержала этого жестокого обстрела. Он знал, что мантикорский огонь уничтожает сенсоры, энергетическое оружие, ракетные пусковые... и людей, которые их обслуживали.
Он всё же загнал боль разрушенного корабля поглубже в подсознание, заставил себя отрешиться от неё. Раны “Величественного” были заботой капитана Хьюз, а его задача — спасти Второй флот, насколько это в его силах.
И похоже, много спасти ему не удастся.
И мантикорский, и грейсонский огонь безжалостно сосредоточился на его СД(п) и НЛАКах. Лишь немногие ракеты потеряли цель и устремились к другим жертвам, в том числе и к “Величественному”, но было ясно, что они всего лишь отклонились от своего пути, а изначально предназначались для новых типов кораблей. Сначала Турвиль удивился тому, как манти ухитрились безошибочно выделить их в строю, не располагая записями эмиссионных сигнатур и других характеристик. Но потом понял, что ответ до смешного прост. Они не выбирали новые корабли; они просто решили нестрелять по кораблям, которые с уверенностью идентифицировали как доподвесочные. Тем самым, методом исключения, огонь концентрировался на более новых, более опасных моделях.
Супердредноуты были могучи — самые мощно бронированные и надёжно защищенные подвижные сооружения, когда-либо построенные человеком. Они могли держаться под немыслимой мощности обстрелом — и уцелеть. Больше чем уцелеть — нанести ответный удар из самого сердца ада, который испарил бы менее крупный корабль. Но всё имеет свой предел, даже мощь супердредноутов. Вражеские ракеты били, били и били по кораблям Турвиля, а он следил, как на дисплее мигают и меняются сводки состояния его флота.
В какой-то момент он испытал жгучий стыд — и одновременно позорное чувство облегчения, — когда понял, что его флагманский корабль манти практически игнорируют. Лестер выбрал “Величественный”, потому что тот был спроектирован как командный корабль, оснащенный наиболее совершенными коммуникационными устройствами и системами управления боем. Но он был доподвесочным, и поэтому, несмотря на множество повреждений, его, по сути, пощадили, когда первый, чудовищный залп полностью разнес треть СД(п) Турвиля. Еще два были повреждены почти так же серьезно, седьмой лишился двух альфа-узлов. Лишь один СД(п) не получил абсолютно никаких повреждений... и к нему уже неслись мантикорские ракеты следующего залпа.
* * *
Хонор наблюдала, как ответный огонь хевенитов ворвался в её ряды. Ее выстроенные стеной корабли были слишком далеко от противника, чтобы бортовые сенсоры могли в деталях различить, что происходит со Вторым флотом, но заранее размещённые сенсорные платформы “Призрачного всадника” — другое дело. Никому, даже Мантикоре, еще не удалось найти способ сделать так, чтобы платформы передавали информацию для прицеливания непосредственно на многодвигательные ракеты, а сами эти ракеты были слишком малы, чтобы оружейники могли разместить на них гравитационно-импульсные коммуникаторы, которые позволили бы передавать на корабль, совершивший пуски, телеметрию цели в режиме реального времени. Но Хонор могла в общих чертах оценить, что произошло, когда её ракеты достигли своих целей. Её глаза удивленно сузились, когда она испытывала уважение перед прочностью этой многослойной безупречно скоординированной обороны.
Было очевидно, что Республика сознавала техническое несовершенство своих оборонительных систем. Однако стиль Шэннон Форейкер сказался в том, как тщательно были скоординированы действия этих систем, каждая из которых по отдельности не отличалась высокой эффективностью. При совершенстве мантикорских систем такой подход был бы чрезмерной и неразумной тратой ресурсов. При существующем республиканском вооружении он представлял собой блестящее использование имеющихся средств. Массированный ответ индивидуальному превосходству вооружения Альянса.
И это работало.
Как и Турвиль, Хонор выбрала себе флагманский корабль исходя из его максимальной приспособленности к управлению боем, а не к ведению ракетной дуэли. И, так же как командующий Вторым флотом, обнаружила, что её флагман республиканские ракеты буквально игнорируют. Она поняла, в чем дело, хотя, делая свой выбор, ни о чем подобном не думала. В конце концов, носитель, уже выпустивший свои ЛАКи, естественно превращался во второстепенную мишень в сравнении с супердредноутами, которые в это время запускают ракеты или управляют ракетами подвесок, сброшенных другими СД(п).
В первом всесокрушающем обмене залпами “Оборотень” чудесным образом остался абсолютно нетронутым. Другим кораблям повезло меньше. “Трубадур” Алистера МакКеона был мишенью первостепенной важности. Около десятка ракет прорвались сквозь все защитные системы, и Хонор увидела, как сигнатура СД(п) на экране вспыхнула и замигала: корабль получил повреждение. Близнецу “Трубадура”, “Хэнкоку”, достался столь же сильный удар, а “Звезда Тревора” выдержала по меньшей мере с десяток ударов отдельных лучей. Досталось и кораблям старого образца: “Горацию”, “Ромулу” и “Явате”. Линейный крейсер “Возмездие” случайно оказался на пути полного бортового залпа, предназначенного для дредноута “Король Майкл”. Все корабли стены уцелели, “Возмездие” — нет.
На глазах Хонор сигнатура линейного крейсера исчезла с дисплея, и она подумала: сколько еще сотен — или тысяч — её людей ранены или умирают на борту других кораблей? Она чувствовала, как эти новые смерти давят на неё, как новое бремя ложится на её плечи вместе с памятью о прежних погибших, но, чувствуя, как люди на её кораблях продолжают умирать, она помнила, что врагу приходится еще тяжелее.
* * *
Следя за тем, как во вспомогательном окне дисплея поднимается приливная волна разрушений, Лестер Турвиль изо всех сил старался не выпустить отчаяние наружу.
Несмотря на невероятное расстояние, несмотря на огромное подлетное время многодвигательных ракет, сосредоточенность атаки манти на его СД(п) изрядно убавила его наступательный потенциал первыми двумя залпами... и за тридцать минут фактически уничтожила полностью. Из современных тяжелых кораблей с дальнобойными ракетами боеспособность сохранил только “Герой”, флагман Двадцать первой эскадры. Два корабля того же класса были полностью уничтожены, четыре пришлось оставить, установив заряды самоуничтожения, еще три придется бросить очень скоро, если не удастся на ходу починить узлы. И хотя “Герой” продолжал вести бой, он тоже получил серьезные повреждения. Его система управления огнем была выведена из строя тем же самым ракетным залпом, который уничтожил флагманский мостик... и мгновенно убил контр-адмирала Зрубека. В результате корабль ослеп и оглох, но продолжал сбрасывать подвески с максимально возможной скоростью, передавая их под управление кораблям старой конструкции. Благодаря этому Второй флот не перестал ещё огрызаться на манти, но “Герой” остался единственным кораблем, который был способен выпускать подвески, и количество их было не бесконечно.
Пострадали, конечно, не только СД(п). Пять доподвесочных супердредноутов были уничтожены или повреждены так, что их тоже пришлось оставить, чтобы уцелевшие сохранили шансы уйти. По крайней мере ещё у одного был серьезно поврежден импеллер; как и пострадавшие СД(п), его придется оставить перед уходом в гипер, если корабль к тому моменту не восстановит утраченный альфа-узел. Один из его НЛАКов тоже был уничтожен, еще два превратились в истекающие воздухом обломки, и, следовательно, что бы ни произошло с остальными кораблями его флота, как минимум семьсот из двух тысяч ЛАКов предстояло списать.
Он глянул на маневровый дисплей, и лицо его перекосилось от боли. До гиперграницы оставалось еще около двух часов лету, и если соединение Харрингтон начало отставать, поскольку его новый вектор увел Второй флот в сторону, то грейсонцы, наоборот, неуклонно приближались. Впрочем, это почти не имело значения. Медленно и с большим трудом он постепенно увеличивал отрыв от противника, но находился всё ещё в двух световых минутах внутри радиуса досягаемости его ракет.
Во всяком случае, мрачно подумал адмирал, часть кораблей Харрингтон получила достаточно повреждений, чтобы отстать и прекратить преследование. Некоторые, по информации с зондов, пострадали очень серьезно, а два линейных крейсера и не менее трех эсминцев или легких крейсеров уничтожены полностью. Точнее с такого расстояния БИЦ определить не мог, тем более что специально эти цели и не отслеживал. Но, как и предсказывала Шэннон, на большой дистанции многодвигательные ракеты оказались очень неразборчивы в выборе целей. Хотя большинство шло к запрограммированным жертвам, но существенный процент в конце своего долгого пути захватывали первые попавшиеся цели.
Даже сейчас, наблюдая, как его флот планомерно уничтожают, Турвиль вновь восхитился работой Шэннон и её подчиненных. Второй флот не мог оказаться в более катастрофическом тактическом положении, чем сейчас, зажатый между двумя вражескими группировками обладающими большей мощью, чем предполагалось. Никакая доктрина не способна скомпенсировать такой провал. Но хотя наступательный потенциал Второго флота был практически уничтожен, адмирал поражался тому, как много его кораблей уцелело. Они уже не могли нанести урон противнику, но пока держались вместе, могли продолжать защищать друг друга от бушевавшей вокруг них смертоносной бури. И если боеприпасы единственного оставшегося в распоряжении Турвиля СД(п) подходили к концу, то же самое должно было случиться и с супердредноутами Харрингтон. Может быть, в конце концов, он сможет продержаться.
* * *
— У нас осталось только двадцать процентов боезапаса, — сообщил Хонор с экрана коммуникатора Алистер МакКеон.
Лицо его было мрачно, а боковая врезка на мониторе сообщала, что “Трубадур” получил серьезные повреждения и понес тяжелый урон в живой силе. Однако флагман МакКеона не вышел из боя, он все еще выпускал подвески, и, что бы ни произошло с подчиненными Хонор, хевенитам было гораздо хуже.
— У старых СД получше, — продолжил адмирал, — но они не могут выдавать такие залпы, как СД(п). У нас есть ещё минут пятнадцать. После этого плотность наших залпов станет слишком мала, чтобы на таком расстоянии преодолеть их чертову оборону.
— Хонор, Алистер прав, — добавила со своего экрана Элис Трумэн. — И моим ЛАКам отсюда их не достать. До их выхода за гиперграницу не успеем. Альфредо мог бы их перехватить, но нам его не прикрыть.
Хонор кивнула — не в знак согласия, а признавая неприятную реальность. Она прекрасно расставила ловушку и жестоко наказала хевенитов. Её потери были болезненны, но они были несопоставимы с потерями врага, и она это знала. И тем не менее почти половина неприятельского флота ускользала. Слишком дисциплинированно они держались вместе, а их оборонительная тактика оказалась слишком крепким орешком для того количества многодвигательных ракет, которым располагала Хонор. И даже если её ЛАКи перехватят неприятеля... она слишком хорошо знала, что произойдет, если она бросит их в ближний бой с противником, который так лихо проредил её ракетную атаку.
Вот почему она не хотела посылать ЛАКи Альфредо в бой без поддержки.
— Вы правы — оба, — сказала Хонор после недолгого молчания и снова взглянула на дисплей. Из разбитых рядов хевенитского флота вылетали только немногочисленные ракеты. Противник был наголову разбит. И хотя каждой клеточкой своего тела она желала догнать уцелевших и довершить разгром, она уже поняла, что не сможет.
— Мы продолжим преследование. — Голос её был спокоен, в нем не было и намека на глубокую досаду — и на боль потерь. — Алистер, измени приоритеты целераспределения. Нам не удастся пробить их защиту массированным огнем, поэтому снизь темп ведения огня и аккуратно выбирай цели. Используй для уплотнения залпов пуск с отсроченной активацией, пока хватит подвесок, и постарайся сосредоточиться на супердредноутах с неповрежденными импеллерами. Если нам удастся притормозить ещё несколько, наши старые корабли смогут добить их, когда нагоним, или отправим ЛАКи Элис разобраться с ними...
— Есть, мэм, — отрапортовал МакКеон.
— Элис, я знаю, тебе досадно, что твои ЛАКи пока никак не участвовали в деле, — продолжила Хонор, — но не меньше полудюжины хевов будут двигаться слишком медленно и будут слишком измочалены, чтобы от вас уйти. Когда ничто не будет мешать, вышлешь за ними ЛАКи. Но я хочу, чтобы им дали шанс сдаться. Они очень далеко от дома, им здорово досталось, и я не хочу убивать никого, кто готов сложить оружие.
— Разумеется, — подтвердила Трумэн.
— Вот и хорошо, — сказала Хонор, откинувшись в кресле и кивнув обоим собеседникам. — Такие же инструкции Харпер передаст Альфредо. Тем временем нам надо завершить сражение. Так что давайте приступать, друзья!
Глава 59
С бота корабля Грейсонского космического флота “Сенека Гилмор”, входившего в верхние слои атмосферы, окутанная белой и голубой дымкой планета Мантикора виделась удивительно прекрасной. Адмирал дама Хонор Харрингтон, герцогиня и землевладелец Харрингтон, сидела в большом пассажирском отсеке одна, не считая трех телохранителей, и следила за тем, как со стремительным снижением бота по направлению к Лэндингу бесформенная белизна превращается в мохнатое, разгоняемое ветром море облаков.
Этот короткий полет был последним отрезком её пути домой с Сайдмора, начавшегося две недели назад, когда Гвардия Протектора была наконец отозвана на Грейсон через Мантикору. Завершая рейс, бот изящно заходил на особую посадочную площадку позади королевского дворца, а Хонор по-прежнему неподвижно смотрела в иллюминатор, ощущая опустошенность и внутреннее напряжение.
Этот короткий полет был последним отрезком её пути домой с Сайдмора, начавшегося две недели назад, когда Гвардия Протектора была наконец отозвана на Грейсон через Мантикору. Завершая рейс, бот изящно заходил на особую посадочную площадку позади королевского дворца, а Хонор по-прежнему неподвижно смотрела в иллюминатор, ощущая опустошенность и внутреннее напряжение.