Страница:
Когда он перечислил цифры, Хонор ахнула.
— Это без учета кораблей, строившихся на Грендельсбейне, и персонала верфей, который мы потеряли там и на шести более мелких ремонтных базах, разбросанных по захваченным у хевов звездным системам. Кроме того, мы потеряли все до единой системы, захваченные нами у хевов с начала войны, — заключил он каменным голосом, — за единственным исключением Звезды Тревора. Не считая контроля над терминалами Сети, мы вернулись к стратегической ситуации начала войны, с той лишь разницей, что сейчас мы намного слабее по сравнению с флотом хевов, чем были до битвы при Хэнкоке.
Хонор в тревоге посмотрела на него, и Белая Гавань пожал плечами.
— Не всётак безнадежно, Хонор, — сказал он ей. — Прежде всего, возблагодарим Бога за Грейсон! Они не только спасли наши задницы у Звезды Тревора и помогли снять вас с крючка у Сайдмора; они составляют единственный реальный стратегический резерв Альянса. Особенно сейчас, после того как эревонцы, по сути дела, перешли на сторону хевов. — Его взгляд стал злым. — Эревон не располагал ни полным пакетом технологий “Призрачного всадника”, ни узлами бета-квадрат, ни ядерными реакторами ЛАКов, но почти всё остальное у них было... включая последнюю версию компенсатора иновейшие гравитационно-импульсные коммуникаторы. Когда Форейкер дотянется до всего этого и начнет производить свои версии, мы окажемся в ещё худшей ситуации, чем сейчас. Далее. Возможно, это даже хуже. Пат сейчас занимается пересмотром материалов РУФ, сравнивая их с информацией, предоставленной Грегом Пакстоном. Она предложила ориентировочный анализ — что и сколько хевы могут всё ещё держать в резерве. Я склонен думать, что она, пожалуй, переоценивает их возможности — вполне естественная реакция на то, какой неожиданностью стало для нас наличие у них техники, которую они применили. С другой стороны, я видел расчеты, и мне вовсе не кажется, что её подход грешит паникерством. Так что, может статься, она и права. А если она права, то в настоящее время у хевов достраиваются ещё как минимум триста кораблей стены. Как минимум, Хонор. В то время как у Грейсона чуть меньше сотни СД(п), а у нас, за все про все, семьдесят три. Поскольку мы, похоже, наблюдали в действии примерно сотни две их кораблей — не считаятех, что они отправили к Сайдмору, — мы имеем, мягко говоря, неблагоприятный расклад сил.
Лицо Хонор застыло и вытянулось. Цифры ошеломили её. Она на собственном опыте убедилась, как эффективно использует Республика свои новые корабли и технику. Теперь же она ощутила чудовищные размеры армады, которая была собрана, чтобы сокрушить Альянс.
— Мы еще не погибли, Хонор, — почти ласково сказал ей Хэмиш.
Она покачала головой, пытаясь физически отогнать атмосферу обреченности.
— Что вы имеете в виду? — спросила она, помолчав.
— Прежде всего, ваши достижения на Сайдморе, похоже, оказали глубокое впечатление на их образ мыслей. Очевидно, они ещё не знают, что именно произошло, — их командующему потребуется гораздо больше времени, чтобы добраться домой, поскольку возможности воспользоваться Сетью у него не будет. Но они знают, что их побили, — хотя бы из новостей, цитировавших наше заявление. Мы с Вилли посоветовались с Елизаветой и собираемся завтра утром официально огласить цифры их потерь. Не думаю, что мы сильно кого-то удивим — после давно расползшихся слухов. Но когда мы подтвердим, что вам удалось уничтожить больше половины их ударного флота и нанести повреждения остальным кораблям, думаю, они призадумаются ещё пуще. Не говоря уже о благотворном воздействии вашей победы на мораль гражданского населения — да черт возьми, не только гражданского! — вы подняли моральный дух всего народа ивсего флота. То, что вы сотворили, — единственное по-настоящему светлое пятно в общей катастрофе.
— А как насчет вашей с Ниалом операции у Звезды Тревора? — оспорила она его заявление.
— Ничего мы там толком не добились, — ответил граф, а когда она попыталась возразить, покачал головой. — Это не фальшивая скромность, Хонор. И я не преуменьшаю роль нашего успеха и не делаю вид, что народ Мантикоры и, в особенности, сан-мартинцы не понимают, что нам удалось предотвратить превращение атаки хевов в полную катастрофу для Альянса. Но факт остается фактом: флот, за которым охотились мы, ускользнул от нас целехоньким, потеряв лишь несколько ЛАКов. Флот, за которым охотились вы, не просто отступил — он был уничтожен. Готов признать, что в стратегическом отношении Сайдмор гораздо менее важен для Звездного Королевства, чем Звезда Тревора, и даже соединение, которое хевы отправили туда, по всей видимости, включало в себя много кораблей устаревших типов, которые, в конечном счете, они готовы потерять с гораздо большей охотой, чем корабли, отправленные к Звезде Тревора. Все это, конечно, справедливо, но сейчас абсолютно не важно. С увеличением их технических возможностей, особенно теперь, когда Эревон перешел на их сторону, моральное превосходство, которое мы приобрели перед перемирием, становится жизненно важным. Откровенно говоря, они только что продемонстрировали, что мы больше не имеем права на это превосходство, но, возможно, они этого ещё не поняли. Если на то пошло, то и нашилюди, возможно, этого не поймут... если нам повезёт. Вы решительно разгромили их при наличии примерно равных сил — вот что они должны накрепко запомнить. Наши тоже должны думать именно так, но важнее вколотить это в головы хевам. Надеюсь, тот факт, что при примерном равенстве сил они отказались от боя у Звезды Тревора, тоже запомнится. Но после Сайдмора их отступление предстает в совершенно ином свете. Теперь в нём можно видеть не простое благоразумие — между нами, это именно оно и было, — а трусость. Или, по крайней мере, признание, что они по-прежнему не способны сражаться с нами на равных.
— Кажется, я слежу за ходом вашей мысли, — с сомнением произнесла Хонор. — Но аргументы кажутся мне слишком натянутыми.
— Конечно натянутыми, — с воодушевлением согласился Белая Гавань. — Но у нашего лука есть и вторая тетива. И, скажу честно, условия для её появления тоже создали вы.
— Я? И что же это за “вторая тетива”?
— Сэр Энтони уже начал переговоры с андерманцами, — ответил Белая Гавань. — Благодаря терминалу Грегора мы могли связаться с Новым Берлином намного раньше, чем хевенитский флот вернется от Звезды Тревора в систему Хевена, и Вилли с Елизаветой, не теряя времени, воспользовались этой возможностью. Андерманцы потрясены случившимся не меньше нашего. За пределами Республики Хевен никто не подозревал о готовящемся нападении. Даже если кто-то и догадывался, то не верил в возможность такого крупного успеха их первой атаки. Андерманцы явно ни на что подобное не рассчитывали. И, честно говоря, хевы их напугали. Сильно напугали. Во-первых, вы знаете, как мало император Густав доверяет “республиканским” формам правления. Думаю, это подтолкнуло его на нашу сторону, когда мы продемонстрировали, что Причарт и Джанкола подделали дипломатическую переписку, которой сейчас так нагло размахивают перед всей Галактикой. Кроме того, он признался, что Причарт, продолжая давить на нас на переговорах, одновременно сознательно поощряла Империю к проведению агрессивной политики в Силезии. Из того, что рассказал Вилли, у меня сложилось впечатление, что явное стремление хевов использовать Империю как свое орудие в тщательно спланированной интриге сильно повлияло на оценку императором баланса сил в Галактике. Во всяком случае, очень похоже, что Андерманский Флот вот-вот выступит на нашей стороне.
Хонор уставилась на него с недоверием.
— Хэмиш, не прошло и двух месяцев, как мы стрелялидруг в друга! — запротестовала она.
— Ну и что? — сказал Белая Гавань и расхохотался, глядя в её ошалевшее лицо. — Хонор, — начал он, снова сделавшись серьезным, — Андерманская династия исповедует “ realpolitik”. Сейчас Густав Андерман убедился, что хевы непредсказуемы, что они пытались его использовать и что они лгут всей Галактике. Ах да, и ещё они опять располагают самым большим военным флотом из всех государств, не входящих в Солнечную Лигу. Поэтому, — граф пожал плечами, — хевы явно представляют для него намного большую угрозу, чем мы. Вспомните, что андерманцы по большому счету никогда не видели в нас угрозу собственной безопасности. Их задевало наше вмешательство в наведение порядка на территории, которую они считали “естественными границами” Силезии. С другой стороны, в прежней Народной Республике всевидели угрозу. А теперь, когда новый Хевен продемонстрировал, что он всё тот же волк и всё так же смотрит в лес, андерманцы соотносят его с прежним. Ну, а поскольку против нас лично они, собственно говоря, никогда ничего не имели, они вдруг очень остро осознали, что враг их врага — их друг. Особенно когда Вилли и Елизавета поманили их сладкой конфеткой.
— Это какой же? — спросила Хонор, глядя на него скорее с подозрением, чем с недоверием.
— Своей собственной версией realpolitik, — ответил граф. — Ассоциация консерваторов и Либеральная партия фактически больше не существуют. Вы давно не бывали в Палате Лордов, так что даже не подозреваете, насколько единодушно весь парламент сейчас поддерживает новое правительство Вилли. Достаточно сказать, что лорды уже согласились в течение пяти лет передать контроль над бюджетом Палате Общин. Если не произойдет чего-то чрезвычайного, этот билль на следующей неделе будет принят в третьем чтении.
Хонор была настолько ошеломлена, что не нашлась с ответом. Граф пожал плечами.
— Знаю. Глупо, правда? То самое пугало, на котором Высокий Хребет въехал на вершину власти. Политический жупел, которого все пэры настолько страшились, что фактически спускали Высокому Хребту с рук его манипуляции и грязные дела. А теперь, не прошло и месяца после возобновления боевых действий, как большинство процентов в восемьдесят готово сдать нам всё. Если бы эти недоумки дали себе труд хотя бы задуматься о возможности уступки три года назад, ничегобы подобного не произошло. Или, по крайней мере, произошло бы таким образом, что у Причарт не было бы фигового листка, которым она сейчас прикрывается. Но для андерманцев важна не поддержка лордами нашей внутренней финансовой реформы. Империю склоняет на нашу сторону тот факт, что наш парламент слил в гальюн идеологическое сопротивление так называемому “империализму” вместе с Высоким Хребтом и графиней Нового Киева. Сами идеи, вполне вероятно, вскоре кристаллизуются снова, но теперь шансов на победу у них уже не будет. Ибо на этой неделе Вилли на совместной сессий обеих палат собирается внести предложение о том, чтобы Звездное Королевство и Андерманская Империя наконец положили конец непрекращающемуся кровопролитию и зверствам в Силезии.
— О, Боже. Неужели это правда?!
— Конечно правда. Вряд ли лично я начал бы с этого, но логика вполне понятна. Да и хевы не оставили нам выбора. Нам нужны анди, чтобы уцелеть, Хонор, а их цена — расширение границ в Силезии. — Он пожал плечами. — Ну что же, снявши голову, по волосам не плачут.
— А если правительство Конфедерации не захочет, чтобы их поделили между двумя иностранными державами? — поинтересовалась Хонор.
— Вы служили в Силезии больше, чем большинство наших офицеров, — сказал граф. — Вы действительно считаете, что среднестатистический силли откажется от мантикорского подданства в пользу силезского?
Хонор хотела возразить, но осеклась. В чем-то он был прав. Среднестатистический силезец, безусловно, хотел в первую очередь безопасности, порядка и такого правительства, которое заботилось бы об интересах и благосостоянии граждан, а не видело в них нескончаемый источник взяток.
— Чего бы ни хотел среднестатистический силезец, власти Конфедерации могут с ним не согласиться, — указала она.
— Власти Конфедерации — шайка коррумпированных, корыстных стяжателей, мошенников, воров и жуликов. Все их заботы начинаются и заканчиваются их банковскими счетами, — невозмутимо ответил Белая Гавань. — Ради Бога, Хонор! Вы и сами прекрасно знаете, что правительство Силезской Конфедерации — это, пожалуй, единственная в Галактике банда проходимцев, рядом с которыми Высокий Хребет и Декруа выглядят вполне приличными ребятами.
Несмотря на внутренний протест, Хонор чуть усмехнулась, оценив сравнение.
— Вилли и сэр Энтони уже готовят предложение о своего рода массовом подкупе, — с выражением отвращения на лице продолжил Хэмиш, — Они вместе с Густавом собираются перекупить нынешнее правительство. Большинство его членов хорошо заработают на этой сделке. Но есть одна загвоздка, о которой они пока не знают. Мы всерьез потребуем восстановить власть закона. Сейчас мы их покупаем и одновременно амнистируем за прошлые преступления, но если при новой власти они попытаются вернуться к прежним махинациям, мы обрушимся на них, как Гнев Господень. Не уверен насчет дозволенности методов, — пожал плечами граф, — но в результате мы получим необходимого нам союзника; яблоко раздора, служившее источником напряженности между нами и Империей последние пятьдесят-шестьдесят стандартных лет, будет поделено раз и навсегда, и — пожалуй, это самое важное — мы наконец покончим с беспределом, каждый год уносящим в Силезии сотни тысяч жизней.
— И по ходу дела превратимся в Звездную ИмпериюМантикора, — с обеспокоенным видом ответила Хонор.
— Не вижу иного выхода, — сказал Белая Гавань. — К тому же с присоединением Звезды Тревора и Скопления Талботта мы уже двигаемся в этом направлении.
— Пожалуй, — задумчиво протянула Хонор. — Наверное, больше всего меня беспокоит то, что эти действия могут быть расценены как прямое подтверждение выдвинутых в наш адрес Республикой обвинений в экспансионизме. Что именно из-за стремления к завоеваниям Высокий Хребет саботировал конструктивные переговоры о возвращении хевам оккупированных систем.
— Это тревожит и меня, — вставила Эмили, а когда Хэмиш с Хонор обернулись к ней, неопределенно повела в воздухе правой рукой. — Межзвездные отношения часто строятся на основе не объективных знаний, а субъективных впечатлений, — пояснила она. — Если Республика пытается убедить кого-то — скажем, тех же солли — в том, что мы отъявленные негодяи, наша политика сыграет им на руку. Они, как и сказала Хонор, воспримут это как доказательство того, что мы всегда были сторонниками экспансионизма, а значит, у них не было иного выбора, кроме как напасть на нас в целях самозащиты.
— Возможно, ты и права, Эмили, — сказал, поразмыслив, ее муж. — К сожалению, это не меняет императивов, которыми вынуждены руководствоваться Вилли и Елизавета. Суть остается прежней: нам нужен флот анди, если мы хотим выжить. Если выжить нам не удастся, тревожиться о чем-то ещё бессмысленно. А если удастся, — он пожал плечами, — тогда уж займемся пиаром.
Некоторое время Хонор пристально смотрела на него в молчании. Её сомнения не исчезли, но, как сказал Хэмиш, задача выживания перевешивала всё.
— Ну что ж, — сказала Эмили в наступившей короткой паузе, — думаю, о политике на сегодня достаточно.
— Мне так более чем достаточно, — согласился Белая Гавань с невеселым смешком. — Твой тиран и деспот, сноб-аристократ и он же упрямый, ненавидящий политику муж в ближайшем будущем окунется в неё по самые уши. Уверен, у нас впереди слишком много вечеров для обсуждения этой безрадостной темы.
— Как скажешь, — невозмутимо ответила Эмили и чуть заметно улыбнулась. — Но вообще-то, будет довольно интересно. Может быть, ты и не любишь политику, но это не значит, что я её не люблю, дорогой!
— Знаю, — мрачно сказал он. — Собственно говоря, в этом я вижу чуть ли не единственное утешение.
— Да будет тебе! — укорила его жена. — Есть ещё Саманта. Уверена, она с удовольствием поделится с тобой своим мнением по поводу твоих политических проблем.
— Как раз то, что нужно! — рассмеялась Хонор. — Я потратила не один десяток лет, чтобы объяснить паршивцу суть политики двуногих. — Она потрепала Нимица за ухо, и он шлепнул её лапой по запястью. — Жду не дождусь узнать, что скажет её проказливое величество!
— Вы будете приятно удивлены, моя дорогая, — сказала ей Эмили. — Мы с Самантой ведем долгие и увлекательные беседы о различиях между Народом и нами, двуногими.
— Вот как? — Хонор была заинтригована.
— О да. — Эмили тихонько рассмеялась. — К счастью, мне пришлось только научиться читать её знаки. Она прекрасно понимает мою речь, и это очень хорошо, потому что с одной рукой объясняться знаками мне было бы затруднительно. Бедный Хэмиш так занят то одним, то другим, что у нас с Самантой было время спокойно посплетничать “по-девчоночьи” у него за спиной. Просто поразительно, насколько... тонкие наблюдения в его адрес она делает.
— “Наблюдения”, говоришь? — Хэмиш взглянул на нее подозрительно.
Никто не собирается выносить сор из избы, дорогой, — заверила его Эмили. — Хотя Саманта сделала несколько интересных и точных замечаний касательно бестолковости людей в целом.
— Каких замечаний? — спросила Хонор.
— Главным образом относительно неизбежных различий между расой эмпатов и телепатов и расой мыслеслепых, — ответила Эмили, и тон её почему-то сделался очень серьезным. — К слову, — тихо продолжила она, — одним из самых впечатляющих комментариев, которые я услышала, был такой: по меркам древесных котов, если два человека не признаются в чувствах, которые они испытывают друг к другу, это безумие.
Хонор, ошеломленная неожиданным поворотом беседы, оцепенела, вжавшись в кресло. Ей хотелось повернуть голову и увидеть Хэмиша, но она не решалась. Она могла лишь не отрываясь смотреть на Эмили.
— Конечно, наши общества различны, — продолжила Эмили, — поэтому между ними не может быть прямых соответствий. Но чем больше мы с ней говорили, тем лучше я понимала, почему раса эмпатов считает именно так. Знаете, они правы. Если два человека глубоко любят друг друга, и не желают обидеть кого-то третьего, и обрекают себя на страдания и горькое несчастье лишь потому, что общество двуногих мыслеслепо, это хуже, чем бессмысленно. Это не просто глупость, это безумие. И от того, что эти двое мучают себя лишь потому, что они такие замечательные и ответственные люди и согласны скорее страдать сами, чем причинить страдания другим, они не становятся менее безумны. Возможно, этими двумя людьми можно глубоко восхищаться... и доверять им во всем. Но если бы они задумались, то, возможно, поняли бы, что человек, которого они хотят уберечь от боли, знает, какую боль они причиняют себе. И может быть, этому человеку так же не хочется служить причиной их страданий, как им — причинять боль ей. Будь они не людьми, а древесными котами, все трое знали бы, что чувствует каждый из них. И знали бы, что ни один из них никого не предает, если он — любящий и заботливый человек... желающий дарить свою любовь.
Сидя в кресле жизнеобеспечения, Эмили ласково улыбнулась Хэмишу и Хонор.
— Знаете, я много размышляла об этом, — сказала она, — и пришла к выводу, мои дорогие, что древесные коты — на редкость здравомыслящие личности. Полагаю, если бы вы побеседовали с ними — или хотя бы друг с другом, — вы пришли бы к тому же самому заключению.
Она снова улыбнулась им, и кресло жизнеобеспечения беззвучно отъехало от стола.
— Может быть, вам захочется поразмыслить об этом, — сказала она перед тем, как кресло пересекло порог комнаты. — А пока яотправляюсь в постель.
— Это без учета кораблей, строившихся на Грендельсбейне, и персонала верфей, который мы потеряли там и на шести более мелких ремонтных базах, разбросанных по захваченным у хевов звездным системам. Кроме того, мы потеряли все до единой системы, захваченные нами у хевов с начала войны, — заключил он каменным голосом, — за единственным исключением Звезды Тревора. Не считая контроля над терминалами Сети, мы вернулись к стратегической ситуации начала войны, с той лишь разницей, что сейчас мы намного слабее по сравнению с флотом хевов, чем были до битвы при Хэнкоке.
Хонор в тревоге посмотрела на него, и Белая Гавань пожал плечами.
— Не всётак безнадежно, Хонор, — сказал он ей. — Прежде всего, возблагодарим Бога за Грейсон! Они не только спасли наши задницы у Звезды Тревора и помогли снять вас с крючка у Сайдмора; они составляют единственный реальный стратегический резерв Альянса. Особенно сейчас, после того как эревонцы, по сути дела, перешли на сторону хевов. — Его взгляд стал злым. — Эревон не располагал ни полным пакетом технологий “Призрачного всадника”, ни узлами бета-квадрат, ни ядерными реакторами ЛАКов, но почти всё остальное у них было... включая последнюю версию компенсатора иновейшие гравитационно-импульсные коммуникаторы. Когда Форейкер дотянется до всего этого и начнет производить свои версии, мы окажемся в ещё худшей ситуации, чем сейчас. Далее. Возможно, это даже хуже. Пат сейчас занимается пересмотром материалов РУФ, сравнивая их с информацией, предоставленной Грегом Пакстоном. Она предложила ориентировочный анализ — что и сколько хевы могут всё ещё держать в резерве. Я склонен думать, что она, пожалуй, переоценивает их возможности — вполне естественная реакция на то, какой неожиданностью стало для нас наличие у них техники, которую они применили. С другой стороны, я видел расчеты, и мне вовсе не кажется, что её подход грешит паникерством. Так что, может статься, она и права. А если она права, то в настоящее время у хевов достраиваются ещё как минимум триста кораблей стены. Как минимум, Хонор. В то время как у Грейсона чуть меньше сотни СД(п), а у нас, за все про все, семьдесят три. Поскольку мы, похоже, наблюдали в действии примерно сотни две их кораблей — не считаятех, что они отправили к Сайдмору, — мы имеем, мягко говоря, неблагоприятный расклад сил.
Лицо Хонор застыло и вытянулось. Цифры ошеломили её. Она на собственном опыте убедилась, как эффективно использует Республика свои новые корабли и технику. Теперь же она ощутила чудовищные размеры армады, которая была собрана, чтобы сокрушить Альянс.
— Мы еще не погибли, Хонор, — почти ласково сказал ей Хэмиш.
Она покачала головой, пытаясь физически отогнать атмосферу обреченности.
— Что вы имеете в виду? — спросила она, помолчав.
— Прежде всего, ваши достижения на Сайдморе, похоже, оказали глубокое впечатление на их образ мыслей. Очевидно, они ещё не знают, что именно произошло, — их командующему потребуется гораздо больше времени, чтобы добраться домой, поскольку возможности воспользоваться Сетью у него не будет. Но они знают, что их побили, — хотя бы из новостей, цитировавших наше заявление. Мы с Вилли посоветовались с Елизаветой и собираемся завтра утром официально огласить цифры их потерь. Не думаю, что мы сильно кого-то удивим — после давно расползшихся слухов. Но когда мы подтвердим, что вам удалось уничтожить больше половины их ударного флота и нанести повреждения остальным кораблям, думаю, они призадумаются ещё пуще. Не говоря уже о благотворном воздействии вашей победы на мораль гражданского населения — да черт возьми, не только гражданского! — вы подняли моральный дух всего народа ивсего флота. То, что вы сотворили, — единственное по-настоящему светлое пятно в общей катастрофе.
— А как насчет вашей с Ниалом операции у Звезды Тревора? — оспорила она его заявление.
— Ничего мы там толком не добились, — ответил граф, а когда она попыталась возразить, покачал головой. — Это не фальшивая скромность, Хонор. И я не преуменьшаю роль нашего успеха и не делаю вид, что народ Мантикоры и, в особенности, сан-мартинцы не понимают, что нам удалось предотвратить превращение атаки хевов в полную катастрофу для Альянса. Но факт остается фактом: флот, за которым охотились мы, ускользнул от нас целехоньким, потеряв лишь несколько ЛАКов. Флот, за которым охотились вы, не просто отступил — он был уничтожен. Готов признать, что в стратегическом отношении Сайдмор гораздо менее важен для Звездного Королевства, чем Звезда Тревора, и даже соединение, которое хевы отправили туда, по всей видимости, включало в себя много кораблей устаревших типов, которые, в конечном счете, они готовы потерять с гораздо большей охотой, чем корабли, отправленные к Звезде Тревора. Все это, конечно, справедливо, но сейчас абсолютно не важно. С увеличением их технических возможностей, особенно теперь, когда Эревон перешел на их сторону, моральное превосходство, которое мы приобрели перед перемирием, становится жизненно важным. Откровенно говоря, они только что продемонстрировали, что мы больше не имеем права на это превосходство, но, возможно, они этого ещё не поняли. Если на то пошло, то и нашилюди, возможно, этого не поймут... если нам повезёт. Вы решительно разгромили их при наличии примерно равных сил — вот что они должны накрепко запомнить. Наши тоже должны думать именно так, но важнее вколотить это в головы хевам. Надеюсь, тот факт, что при примерном равенстве сил они отказались от боя у Звезды Тревора, тоже запомнится. Но после Сайдмора их отступление предстает в совершенно ином свете. Теперь в нём можно видеть не простое благоразумие — между нами, это именно оно и было, — а трусость. Или, по крайней мере, признание, что они по-прежнему не способны сражаться с нами на равных.
— Кажется, я слежу за ходом вашей мысли, — с сомнением произнесла Хонор. — Но аргументы кажутся мне слишком натянутыми.
— Конечно натянутыми, — с воодушевлением согласился Белая Гавань. — Но у нашего лука есть и вторая тетива. И, скажу честно, условия для её появления тоже создали вы.
— Я? И что же это за “вторая тетива”?
— Сэр Энтони уже начал переговоры с андерманцами, — ответил Белая Гавань. — Благодаря терминалу Грегора мы могли связаться с Новым Берлином намного раньше, чем хевенитский флот вернется от Звезды Тревора в систему Хевена, и Вилли с Елизаветой, не теряя времени, воспользовались этой возможностью. Андерманцы потрясены случившимся не меньше нашего. За пределами Республики Хевен никто не подозревал о готовящемся нападении. Даже если кто-то и догадывался, то не верил в возможность такого крупного успеха их первой атаки. Андерманцы явно ни на что подобное не рассчитывали. И, честно говоря, хевы их напугали. Сильно напугали. Во-первых, вы знаете, как мало император Густав доверяет “республиканским” формам правления. Думаю, это подтолкнуло его на нашу сторону, когда мы продемонстрировали, что Причарт и Джанкола подделали дипломатическую переписку, которой сейчас так нагло размахивают перед всей Галактикой. Кроме того, он признался, что Причарт, продолжая давить на нас на переговорах, одновременно сознательно поощряла Империю к проведению агрессивной политики в Силезии. Из того, что рассказал Вилли, у меня сложилось впечатление, что явное стремление хевов использовать Империю как свое орудие в тщательно спланированной интриге сильно повлияло на оценку императором баланса сил в Галактике. Во всяком случае, очень похоже, что Андерманский Флот вот-вот выступит на нашей стороне.
Хонор уставилась на него с недоверием.
— Хэмиш, не прошло и двух месяцев, как мы стрелялидруг в друга! — запротестовала она.
— Ну и что? — сказал Белая Гавань и расхохотался, глядя в её ошалевшее лицо. — Хонор, — начал он, снова сделавшись серьезным, — Андерманская династия исповедует “ realpolitik”. Сейчас Густав Андерман убедился, что хевы непредсказуемы, что они пытались его использовать и что они лгут всей Галактике. Ах да, и ещё они опять располагают самым большим военным флотом из всех государств, не входящих в Солнечную Лигу. Поэтому, — граф пожал плечами, — хевы явно представляют для него намного большую угрозу, чем мы. Вспомните, что андерманцы по большому счету никогда не видели в нас угрозу собственной безопасности. Их задевало наше вмешательство в наведение порядка на территории, которую они считали “естественными границами” Силезии. С другой стороны, в прежней Народной Республике всевидели угрозу. А теперь, когда новый Хевен продемонстрировал, что он всё тот же волк и всё так же смотрит в лес, андерманцы соотносят его с прежним. Ну, а поскольку против нас лично они, собственно говоря, никогда ничего не имели, они вдруг очень остро осознали, что враг их врага — их друг. Особенно когда Вилли и Елизавета поманили их сладкой конфеткой.
— Это какой же? — спросила Хонор, глядя на него скорее с подозрением, чем с недоверием.
— Своей собственной версией realpolitik, — ответил граф. — Ассоциация консерваторов и Либеральная партия фактически больше не существуют. Вы давно не бывали в Палате Лордов, так что даже не подозреваете, насколько единодушно весь парламент сейчас поддерживает новое правительство Вилли. Достаточно сказать, что лорды уже согласились в течение пяти лет передать контроль над бюджетом Палате Общин. Если не произойдет чего-то чрезвычайного, этот билль на следующей неделе будет принят в третьем чтении.
Хонор была настолько ошеломлена, что не нашлась с ответом. Граф пожал плечами.
— Знаю. Глупо, правда? То самое пугало, на котором Высокий Хребет въехал на вершину власти. Политический жупел, которого все пэры настолько страшились, что фактически спускали Высокому Хребту с рук его манипуляции и грязные дела. А теперь, не прошло и месяца после возобновления боевых действий, как большинство процентов в восемьдесят готово сдать нам всё. Если бы эти недоумки дали себе труд хотя бы задуматься о возможности уступки три года назад, ничегобы подобного не произошло. Или, по крайней мере, произошло бы таким образом, что у Причарт не было бы фигового листка, которым она сейчас прикрывается. Но для андерманцев важна не поддержка лордами нашей внутренней финансовой реформы. Империю склоняет на нашу сторону тот факт, что наш парламент слил в гальюн идеологическое сопротивление так называемому “империализму” вместе с Высоким Хребтом и графиней Нового Киева. Сами идеи, вполне вероятно, вскоре кристаллизуются снова, но теперь шансов на победу у них уже не будет. Ибо на этой неделе Вилли на совместной сессий обеих палат собирается внести предложение о том, чтобы Звездное Королевство и Андерманская Империя наконец положили конец непрекращающемуся кровопролитию и зверствам в Силезии.
— О, Боже. Неужели это правда?!
— Конечно правда. Вряд ли лично я начал бы с этого, но логика вполне понятна. Да и хевы не оставили нам выбора. Нам нужны анди, чтобы уцелеть, Хонор, а их цена — расширение границ в Силезии. — Он пожал плечами. — Ну что же, снявши голову, по волосам не плачут.
— А если правительство Конфедерации не захочет, чтобы их поделили между двумя иностранными державами? — поинтересовалась Хонор.
— Вы служили в Силезии больше, чем большинство наших офицеров, — сказал граф. — Вы действительно считаете, что среднестатистический силли откажется от мантикорского подданства в пользу силезского?
Хонор хотела возразить, но осеклась. В чем-то он был прав. Среднестатистический силезец, безусловно, хотел в первую очередь безопасности, порядка и такого правительства, которое заботилось бы об интересах и благосостоянии граждан, а не видело в них нескончаемый источник взяток.
— Чего бы ни хотел среднестатистический силезец, власти Конфедерации могут с ним не согласиться, — указала она.
— Власти Конфедерации — шайка коррумпированных, корыстных стяжателей, мошенников, воров и жуликов. Все их заботы начинаются и заканчиваются их банковскими счетами, — невозмутимо ответил Белая Гавань. — Ради Бога, Хонор! Вы и сами прекрасно знаете, что правительство Силезской Конфедерации — это, пожалуй, единственная в Галактике банда проходимцев, рядом с которыми Высокий Хребет и Декруа выглядят вполне приличными ребятами.
Несмотря на внутренний протест, Хонор чуть усмехнулась, оценив сравнение.
— Вилли и сэр Энтони уже готовят предложение о своего рода массовом подкупе, — с выражением отвращения на лице продолжил Хэмиш, — Они вместе с Густавом собираются перекупить нынешнее правительство. Большинство его членов хорошо заработают на этой сделке. Но есть одна загвоздка, о которой они пока не знают. Мы всерьез потребуем восстановить власть закона. Сейчас мы их покупаем и одновременно амнистируем за прошлые преступления, но если при новой власти они попытаются вернуться к прежним махинациям, мы обрушимся на них, как Гнев Господень. Не уверен насчет дозволенности методов, — пожал плечами граф, — но в результате мы получим необходимого нам союзника; яблоко раздора, служившее источником напряженности между нами и Империей последние пятьдесят-шестьдесят стандартных лет, будет поделено раз и навсегда, и — пожалуй, это самое важное — мы наконец покончим с беспределом, каждый год уносящим в Силезии сотни тысяч жизней.
— И по ходу дела превратимся в Звездную ИмпериюМантикора, — с обеспокоенным видом ответила Хонор.
— Не вижу иного выхода, — сказал Белая Гавань. — К тому же с присоединением Звезды Тревора и Скопления Талботта мы уже двигаемся в этом направлении.
— Пожалуй, — задумчиво протянула Хонор. — Наверное, больше всего меня беспокоит то, что эти действия могут быть расценены как прямое подтверждение выдвинутых в наш адрес Республикой обвинений в экспансионизме. Что именно из-за стремления к завоеваниям Высокий Хребет саботировал конструктивные переговоры о возвращении хевам оккупированных систем.
— Это тревожит и меня, — вставила Эмили, а когда Хэмиш с Хонор обернулись к ней, неопределенно повела в воздухе правой рукой. — Межзвездные отношения часто строятся на основе не объективных знаний, а субъективных впечатлений, — пояснила она. — Если Республика пытается убедить кого-то — скажем, тех же солли — в том, что мы отъявленные негодяи, наша политика сыграет им на руку. Они, как и сказала Хонор, воспримут это как доказательство того, что мы всегда были сторонниками экспансионизма, а значит, у них не было иного выбора, кроме как напасть на нас в целях самозащиты.
— Возможно, ты и права, Эмили, — сказал, поразмыслив, ее муж. — К сожалению, это не меняет императивов, которыми вынуждены руководствоваться Вилли и Елизавета. Суть остается прежней: нам нужен флот анди, если мы хотим выжить. Если выжить нам не удастся, тревожиться о чем-то ещё бессмысленно. А если удастся, — он пожал плечами, — тогда уж займемся пиаром.
Некоторое время Хонор пристально смотрела на него в молчании. Её сомнения не исчезли, но, как сказал Хэмиш, задача выживания перевешивала всё.
— Ну что ж, — сказала Эмили в наступившей короткой паузе, — думаю, о политике на сегодня достаточно.
— Мне так более чем достаточно, — согласился Белая Гавань с невеселым смешком. — Твой тиран и деспот, сноб-аристократ и он же упрямый, ненавидящий политику муж в ближайшем будущем окунется в неё по самые уши. Уверен, у нас впереди слишком много вечеров для обсуждения этой безрадостной темы.
— Как скажешь, — невозмутимо ответила Эмили и чуть заметно улыбнулась. — Но вообще-то, будет довольно интересно. Может быть, ты и не любишь политику, но это не значит, что я её не люблю, дорогой!
— Знаю, — мрачно сказал он. — Собственно говоря, в этом я вижу чуть ли не единственное утешение.
— Да будет тебе! — укорила его жена. — Есть ещё Саманта. Уверена, она с удовольствием поделится с тобой своим мнением по поводу твоих политических проблем.
— Как раз то, что нужно! — рассмеялась Хонор. — Я потратила не один десяток лет, чтобы объяснить паршивцу суть политики двуногих. — Она потрепала Нимица за ухо, и он шлепнул её лапой по запястью. — Жду не дождусь узнать, что скажет её проказливое величество!
— Вы будете приятно удивлены, моя дорогая, — сказала ей Эмили. — Мы с Самантой ведем долгие и увлекательные беседы о различиях между Народом и нами, двуногими.
— Вот как? — Хонор была заинтригована.
— О да. — Эмили тихонько рассмеялась. — К счастью, мне пришлось только научиться читать её знаки. Она прекрасно понимает мою речь, и это очень хорошо, потому что с одной рукой объясняться знаками мне было бы затруднительно. Бедный Хэмиш так занят то одним, то другим, что у нас с Самантой было время спокойно посплетничать “по-девчоночьи” у него за спиной. Просто поразительно, насколько... тонкие наблюдения в его адрес она делает.
— “Наблюдения”, говоришь? — Хэмиш взглянул на нее подозрительно.
Никто не собирается выносить сор из избы, дорогой, — заверила его Эмили. — Хотя Саманта сделала несколько интересных и точных замечаний касательно бестолковости людей в целом.
— Каких замечаний? — спросила Хонор.
— Главным образом относительно неизбежных различий между расой эмпатов и телепатов и расой мыслеслепых, — ответила Эмили, и тон её почему-то сделался очень серьезным. — К слову, — тихо продолжила она, — одним из самых впечатляющих комментариев, которые я услышала, был такой: по меркам древесных котов, если два человека не признаются в чувствах, которые они испытывают друг к другу, это безумие.
Хонор, ошеломленная неожиданным поворотом беседы, оцепенела, вжавшись в кресло. Ей хотелось повернуть голову и увидеть Хэмиша, но она не решалась. Она могла лишь не отрываясь смотреть на Эмили.
— Конечно, наши общества различны, — продолжила Эмили, — поэтому между ними не может быть прямых соответствий. Но чем больше мы с ней говорили, тем лучше я понимала, почему раса эмпатов считает именно так. Знаете, они правы. Если два человека глубоко любят друг друга, и не желают обидеть кого-то третьего, и обрекают себя на страдания и горькое несчастье лишь потому, что общество двуногих мыслеслепо, это хуже, чем бессмысленно. Это не просто глупость, это безумие. И от того, что эти двое мучают себя лишь потому, что они такие замечательные и ответственные люди и согласны скорее страдать сами, чем причинить страдания другим, они не становятся менее безумны. Возможно, этими двумя людьми можно глубоко восхищаться... и доверять им во всем. Но если бы они задумались, то, возможно, поняли бы, что человек, которого они хотят уберечь от боли, знает, какую боль они причиняют себе. И может быть, этому человеку так же не хочется служить причиной их страданий, как им — причинять боль ей. Будь они не людьми, а древесными котами, все трое знали бы, что чувствует каждый из них. И знали бы, что ни один из них никого не предает, если он — любящий и заботливый человек... желающий дарить свою любовь.
Сидя в кресле жизнеобеспечения, Эмили ласково улыбнулась Хэмишу и Хонор.
— Знаете, я много размышляла об этом, — сказала она, — и пришла к выводу, мои дорогие, что древесные коты — на редкость здравомыслящие личности. Полагаю, если бы вы побеседовали с ними — или хотя бы друг с другом, — вы пришли бы к тому же самому заключению.
Она снова улыбнулась им, и кресло жизнеобеспечения беззвучно отъехало от стола.
— Может быть, вам захочется поразмыслить об этом, — сказала она перед тем, как кресло пересекло порог комнаты. — А пока яотправляюсь в постель.