Страница:
— Обеденный перерыв закончен. Я буду вон там; а ты можешь продолжать есть сосиски или возвращаться в отель, это уж на твое усмотрение.
— Я еще не поел, — рассердился Кеди.
— Очень плохо. Нас ждет работа.
Кеди отвернулся от сосисочного гриля, к которому направлялся, и последовал за Глауеном.
Так прошла вся вторая половина первого дня, весь второй день и утро третьего; Кеди старался терять понапрасну как можно больше времени, а Глауен был хмур, и как обнаружил, находил бессмысленное удовольствие в разрушении коварных планов Кеди. За это время Глауен посетил все туристические агентства, значащиеся в его списке. Результат каждого посещения был примерно одним и тем же. Каждое агентство имело дело с симпатичной молодой женщиной, одетой в костюм внешнего мира. По мнению соумианцев, ее отличительной чертой была неотразимая женственность, воспоминание о которой вызывало мечтательную улыбку на лицах мужчин и ехидное фырканье женщин. По описанию дама была среднего роста, с великолепной фигурой и с волосами, которые называли и темно-коричневыми, и каштановыми, и рыжими, и светлыми, и серебристо-седыми, очевидно, их цвет она подбирала к своему костюму. Дальнейшие описания были примерно следующими: «экзотика внешнего мира», «фигуристая», «ветреная», «что надо: бюст, бедра и ресницы», «несколько развязная», «высшей пробы, вы понимаете, что я хочу сказать». Или: «Таинственная! Я спросил как ее зовут и она ответила, что ее имя означает „О“ в названии „Огмо“. Я вас спрашиваю, разве в этом есть какой-то смысл?», или «Я сразу раскусил ее: проказница». Или: «Она вошла как актриса, одни позы». Или: «Я спросил ее где проводятся туры „Высшего наслаждения“; она сказала, что на Кадволе, Тогда я спросил все ли девушки на Кадволе так же хороши, на что она ответила, что для нее это слишком старомодный мир».
В каждом из агентств Глауен интересовался и организацией финансовой стороны дела:
— Когда вы продавали билеты на туры «Высшего наслаждения», вы получали деньги. Куда они девались? Их так же забирала молодая леди?
В каждом агентстве он получал одни и те же ответы:
— Мы переводили деньги в банк Мирсеи, на счет Огмо. Таковы были наши инструкции.
— А не сталкивались ли вы с этой женщиной при каких-нибудь других обстоятельствах?
— Нет, сэр.
— Вы не знаете, где находится контора «Огмо Энтерпрайсис»?
— Понятия не имею, сэр.
Глауен не мог отделаться от чувства разочарования. Самая многообещающая нить расследования вела в никуда. Все что он узнал, так это то, что существует молодая привлекательная женщина, которая появляется и исчезает, не оставляя после себя никакого следа.
Кеди, как обычно, обедал сосисками и, как обычно, пытался растянуть время. Глауен, не обращая внимания на его протесты, направился к Банку Мирсеи, которым по случайному совпадению руководил Ольвари Ирлинг, до сих пор находящийся под арестом на станции Араминта.
В банке Глауену пришлось спорить, угрожать, махать своим документами перед четырьмя разными чиновниками, каждый из которых стоял в банковской иерархии на ступеньку выше предыдущего, пока он, наконец, не добрался до человека, который был согласен предоставить некоторую информацию. Кеди все это время сидел в фойе и внимательно наблюдал за каждым шагом Глауена, очевидно опасаясь, что в какой-то момент тот попробует от него ускользнуть.
Менеджер банка внимательно выслушал просьбу Глауена, после чего покачал головой.
— Я не могу вам ничем помочь. У Огмо Энтерпрайсис закрытый счет. Деньги туда может положить любой, а потом, с нашей точки зрения, они просто исчезают. Снять деньги с этого счета можно только используя соответствующий код. Сам счет засекречен и анонимен; для вас это все равно, что он вообще не существует.
— И вы не можете его вычислить, даже если бы и захотели сделать это?
— Какой-нибудь гений в области вычислительной техники мог бы вскрыть этот счет, положа на него какую-нибудь сумму и проследив ее движение по действиям компьютера. Он мог бы и вычислить код, хотя в этом я не совсем уверен. Но определить владельца счета не смог бы и он.
— А если бы Ольвари Ирлинг приказал бы вам сделать это не взирая ни на какие расходы?
Менеджер внимательно посмотрел на Глауена взглядом, в котором смешались расчетливость и любопытство.
— Как-то вы слишком легко ссылаетесь на это имя, — с недоверчивостью заметил менеджер.
— А что в этом такого? На данный момент он гостит на станции Араминта. Мне достаточно высказать предположение и он тут же уволит вас с вашего поста.
— Правда? У вас на него большое влияние. Интересно. Пожалуйста, попросите его повысить меня в должности до первого исполнительного директора, с соответствующим повышением зарплаты.
— Я вполне могу это сделать, если вы снабдите меня необходимой информацией.
Менеджер с грустью покачал головой.
— В данном вопросе я ничего не могу сделать. И дело даже не в банковских правилах. Код известен только владельцу счета. Его имени нет ни в каких банковских документах.
Глауен с бредущим по пятам Кеди вышел из банка. Когда они вернулись в гостиницу «Путник», настроение у Глауена было очень мрачное.
В фойе гостиницы Глауен рухнул на стул, а Кеди встал рядом и с загадочной улыбкой.
— Ну и что теперь?
— Я бы тоже хотел это знать.
— Ты не хочешь никого больше опросить?
— А кого еще? О чем мне спрашивать?
— Здесь много чего можно узнать, — равнодушно пожал плечами Кеди, — Соум большой мир.
— Дай мне подумать над нашим положением.
— Подумай, — согласился Кеди и пошел к доске объявлений. Вдруг он издал радостный клич и в припрыжку бросился через все фойе обратно к Глауену, — Мы не можем уезжать с Соума! Сейчас просто невозможно уехать!
— Что еще такое?
— Посмотри на афишу!
Без всякого интереса Глауен подошел к доске объявлений и обнаружил на ней следующий плакат, напечатанный веселыми разноцветными буквами:
Известный импресарио
Мастер Флорест
Вместе со своей талантливой труппой
Бродяги Хлыста
Снова на Соуме
Рекомендуем заблаговременно приобретать билеты.
— Они задержатся здесь на месяц, а то и более, — заметил Глауен, — Мы уезжаем завтра.
— Завтра? — в шоке воскликнул Кеди, — Я не собираюсь уезжать завтра!
— Оставайся здесь сколько хочешь, — согласился Глауен, — только не надоедай мне больше своими дурацкими жалобами.
— Советую тебе следить за своим языком! — На лице Кеди вздулись желваки и он не мигая уставился на Глауена. — Ты не с мальчиком разговариваешь!
— Извини, — вздохнул Глауен, — Я не хотел тебя обидеть.
Кеди с подчеркнутым достоинством кивнул.
— У меня есть предложение.
— Если оно не касается ни сосисок, ни труппы, то я готов выслушать.
— Все это расследование ерунда на постном масле. Я это предполагал с самого начала. Я думаю, что нам надо недельку-другую провести здесь, на Соуме, занимаясь определенными делами, а затем взять билет обратно на Кадвол.
— Поступай, как хочешь, — ответил Глауен, — Я обязан сделать все, что в моих силах, чтобы закончить это расследование. А это значит, что завтра я вылетаю на Тассадеро.
Кеди поджал губы и посмотрел в другой конец фойе.
— Долг это очень хорошо, когда он относится к чему-то необходимому. А в данном случае ты говоришь о дурацком, никому не нужном долге.
— Это уж не тебе решать.
— Нет уж, это именно мне и решать! Кому мне еще можно довериться в данном случае? Тебе? Бодвину Вуку? Арлесу? Все вы, конечно, заслуживаете уважения, но я — это я! Если я считаю, что какой-то «долг» бесполезен, то я не собираюсь утруждать. Это идиотизм болтаться не имея перед собой определенной цели. Мое достоинство не позволяет мне делать из себя дурака. Так было и так будет всегда!
— Все это очень хорошо, — кратко ответил Глауен, — Принимай любые решения, какие только тебе по душе, но не надо впутывать в это меня. Завтра я вылетаю отсюда на «Камулке». Хочешь, поезжай со мной, хочешь, оставайся здесь.
Тассадеро населяют три расы: зубениты численностью около ста тысячи человек, проживают в стране Лативлер, племена кочевников, которые по численности в два раза меньше зубенитов, скитаются по Великим степям и Отдаленным регионам и три миллиона обитателей страны Фексель. Эти три народа сохраняют свои особенности и благодаря им в Планетарном Указателе появилась следующая волнующая запись:
«Расы Тассадеро социально и психологически, а может даже и генетически, не совместимы. Каждая испытывает отвращение к двум другим, и скрещиваются они между собой так же часто, как колибри, камбала и верблюд».
Фексель относятся к обычным расам Гаеана, поэтому туристы, посещающие планету, видят в них меньше всего необычного. Разве что фексель чересчур ревностно стараются поддерживать изысканный стиль жизни. Некоторые наблюдатели могут посчитать их интерес к нововведениям и чрезмерным.
С точки зрения фексель, зубениты выглядят религиозными фанатиками неизвестного происхождения с отталкивающим поведением, в то время, как кочевники — обычные варвары. В свою очередь кочевники презирают «белоручек-щеголей, интеллектуалов и пижонов» из страны Фексель. Кочевники уверяют, что они ведут свою родословную от пиратов, которые в давние времена делали из Тассадеро свои набеги. Заб Зонк был королем пиратов и его могила, которая так и не найдена, говорят, содержит несметные сокровища. Каждый год тысячи «зонкеров» из внешнего мира проводят недели и месяцы в степях и в Отдаленных регионах, надеясь найти эту мифическую могилу. Надо заметить, что зонкеры сами приносят сюда собственные сокровища в виде твердой валюты.
Уставшим и соскучившимся туристам можно порекомендовать еще несколько развлечений. Они могут съездить посмотреть на «реки багрового ила» или насладиться зимними видами спорта на горе Эсперанс. Это умерший вулкан высотой в три тысячи метров, со склонами, на которых созданы лыжные трассы длиной в тридцать километров».
Глауен, сидящий в салоне «Камулка», отложил в сторону «Планетарный указатель». Кеди стоял у обзорного иллюминатора и мрачно наблюдал за звездами Хлыста.
Последняя попытка Глауена завести с Кеди разговор привела только к односложным ответам; поэтому он решил не интересоваться его мнением о фексель и их столице Фексельбурге, а взял красиво изданную книжку озаглавленную «Туристический путеводитель по Тассадеро», официальное издание туристическо-информационного агентства Фекселя. Во вступлении в красочных деталях описывались сокровища Зонка. Текст гласил: «Власти гарантируют что тот, кто найдет этот бесценный клад получит во владение его полную стоимость; с него не будут взиматься ни налоги, ни пошлина, ни другие специальные поборы».
Кеди отвернулся от иллюминатора.
— Послушай, — предложил ему Глауен.
Он вслух прочитал абзац из, путеводителя. Пока он читал, Кеди снова повернулся к окну.
— Ну, что ты об этом думаешь? — спросил Глауен.
— Очень щедро и благородно со стороны властей… Я ничего не думаю.
— Здесь так же сказано: «Мы не советуем покупать карты, на которых указано точное местонахождение клада. Даже удивительно, как много продается подобных карт! Если вам предложат карту, в первую очередь спросите продавца: „Почему бы тебе, вместо того чтобы продавать карту, не пойти туда самому и не забрать себе все сокровища?“ Продавец, конечно, будет готов к такому ответу, но не зависимо от того, чтобы вам он ни ответил, не покупайте карту, так как это несомненно поделка».
— Ха! — сказал Кеди, — Арлес купил такую карту у старика, который уверял, что он уже умирает и хочет чтобы такой молодой и симпатичный парень, как Арлес, получил удовольствие от сокровища. Для Арлеса это звучало вполне убедительно, но Флорест не позволил ему отправиться в Северные степи, чтобы забрать сокровища.
— Звучит не совсем справедливо. Арлес нашел бы этим сокровищам достойное применение. Он, может быть, даже купил бы космическую яхту для Дерзких львов.
— Это и было его первоначальным намерением.
Глауен снова углубился в туристический путеводитель. Он выяснил, что «реки багрового ила» это колонии медуз, которые ползут по степи колонной в сотню метров длиной и в тридцать шириной. Согласно туристическому путеводителю это великолепное зрелище не оставит равнодушными даже самых пресыщенных туристов. «Этот удивительный феномен знаменит уже чудом своего существования! Он приводит нас в восторженную дрожь своей мистической красотой! Но и здесь опять же не обойдется без предупреждения! Не все так великолепно. Эти огромные черви испускают едкий запах. Щепетильным людям мы советуем наблюдать это зрелище с подветренной стороны». [3]
Дальнейшее чтение Глауена подвело его к главе озаглавленной: «Заб Зонк в песнях и истории», в которой была приведена хронология подвигов Зонка и подсчитывалась примерная величина его сокровищ.
«Мог ли кто с ним сравниться? Решайте сами, воспользовавшись образцами его мировоззрения. Вот вам его любимый тост:
«Я воспеваю славу Зонка, Высокого, Полного и Могущественного императора Пространства, Жизни и Смерти, Нынешнего и Прошедшего, Того и Этого, всего Известного и Неизвестного, Вселенной и ее Окрестностей! Слава Зонку! Так будет всегда! Выпьем!»
Когда Зонк подписывался он был более скромен и его подпись была на удивление коротка: «ЗОНК: Первый и последний сверхчеловек».
Из неизвестного, но довольно древнего источника до нас дошел следующий апостроф:
«ЗОНК: Воплощение Феба, Олицетворение все мелодичной красоты. Тот, кто разделял Уискебаух и создал Семь Сигналов Любви!»
Когда с подобными высказываниями спорят, правда должна защитить себя, но не извинениями или сожалениями, а созданием еще более красивых легенд».
Кеди отвернулся от иллюминатора и уселся на стул, вытянув ноги, закинув голову назад и уставившись в потолок. Глауен отложил в сторону книгу.
— А каково твое мнение о Фексельбурге?
— Фексельбург не так уж и плох, — заговорил Кеди монотонным голосом, — А вот сельские районы на самом деле просто тихий ужас. «Реки ила» издают ужасную вонь. Пища мне нигде не понравилась. В городах они сдабривают все блюда странными приправами и овощами, я не думаю, что им и самим-то это нравится, но они это едят, так как это с их точки зрения изысканно. Никто не знает чего от них можно ожидать и не знаешь что делать, когда они придумают что-нибудь новенькое, — Кеди угрюмо хмыкнул, — Фермеры едят хорошо, но Флорест испортил нам всю поездку. Вот тогда-то я и увидел «багровы ил».
— А что такого сделал Флорест?
— Один фермер пригласил нас на свое ранчо и по-королевски накормил нас. Его жена и дети хотели, чтобы мы сыграли для них один или два акта, что мы были готовы сделать, но Флорест, старый скряга, потребовал платы. Фермер только посмеялся и отправил нас обратно в Фексельбург. Все ужасно разозлились на Флореста. Я тогда был готов уйти из труппы немедленно и там же, — Кеди печально усмехнулся, — теперь, я бы хотел остаться у него. Никаких тебе ни тревог, ни страхов! Все знают, что им делать. Иногда, когда Флорест отворачивался, мы проникали к девушкам и играли с ними. Некоторые из них были по-настоящему красивы! Что за веселые времена!
— А вы когда-нибудь выступали в стране Лативлер?
— В стране Лативлер? — нахмурился Кеди, — Это что, у зубенитов? Мы к ним никогда и близко не подходили. Они такие вольности не одобряют, если, конечно, они не бесплатны.
— Странно, — заметил Глауен, — И что их тогда заинтересовало на острове Турбен?
Ответа он не дождался.
В соответствии с расписанием «Камулк» приземлился в космопорте Фексельбурга. Глауен и Кеди высадились и быстренько прошли через все формальности у чиновника, одетого в изящную красную с белым форму.
Чиновник за соседней стойкой несколько раз перевел критический взгляд с одежд Глауена и Кеди на их документы, после чего спросил с вежливой недоверчивостью:
— Вы офицеры полиции Кадвола?
— Так точно, — ответил Глауен, — К тому же мы сотрудничаем с ИПКЦ.
Это не произвело на чиновника никакого впечатления.
— Это для нас не так уж много значит. Мы здесь, в Фексельбурге, не очень-то жалуем ИПКЦ.
— Отчего же?
— Скажем так: у нас несколько другие приоритеты. Они слишком придерживаются правил и лишены всякой гибкости. Но с практической стороны, мы считаем их довольно полезными.
— Очень странно. Обычно ИПКЦ имеет хорошую репутацию.
— Но только не в Фексельбурге. Парти Плок — наш адъютант, или прокурор, или тройной командующий, и настоящий ревностный защитник. Мы здесь должны быть готовы ко всему: все таки большая часть Тассадеро дикие степи! Фексельбург — оплот, а правила в руках дьявола. Если Тройной командир Парти Плок и его ребятки оплошают, то нам никто уж не поможет. Каждой вещи свое место.
— Вполне разумно. Я бы хотел встретиться с этим воинственным Плоком.
Чиновник недовольно посмотрел на одежды Глауена.
— Если вы явитесь туда в таких одеждах, вас выкинут за дверь да еще и вдогонку назовут клоуном.
— А! — воскликнул Глауен, — Я наконец-то понял причину вашего недовольства. У нас потерялся багаж и мы еще не успели заменить потерю.
— Чем быстрее вы это сделаете, тем лучше! Полагаю, что вы отдадите себя в руки способного портного. В каком отеле вы собираетесь остановиться?
— Мы еще не выбрали.
— Позвольте мне посоветовать Ламбервой, который предлагает и полный престиж и высокий уровень. В Фексельбурге мы ультрасовременны во всех отношениях и вы там не встретите никакой безвкусицы или пошлости.
— Довольно убедительно.
— Но помните, всему свое место! Прежде чем идти в Ламбервой оденьтесь достойным образом. «Последний крик» находится как раз напротив Ламбервоя, зайдите туда и они придадут вам приличный вид.
— Какой транспорт наиболее подходит для этого?
— Как только выйдете из терминала, садитесь на трамвай. Сначала вы проедете героическую статую «Заб Зонк убивает Дирди Панджеон». Сойдите на следующей остановке: справа от вас будет Ламбервой, а слева — «Последний крик». Все понятно?
— Все совершенно ясно. И мы благодарим вас за совет.
Они вышли из терминала, сели на трамвай, сверкающий стеклом и черным металлом, и тот быстро доставил их в центр Фексельбурга. Было позднее утро; Зонк — большой бледный диск, уже поднялся высоко в небо. Справа и слева раскинулись окраины Фексельбурга: ряды маленьких бунгало, каждый из которых, чтобы отличаться от соседей, был отмечен каким-нибудь новым украшением. Стройные черные местные деревья под названием фрук обрамляли бульвары.
Трамвай свернул на главную магистраль, которая вела в самое сердце Фексельбурга. Мимо на большой скорости проносились частные автомобили. Все они были раскрашены в яркие цвета, а на многих трепыхались эмблемы автомобильных клубов, к которым принадлежали владельцы. В каждом автомобиле наверху на панели управления находился ряд кнопок, с помощью которых водитель во время движения мог наигрывать мелодию в соответствии со своим настроением. Мелодии звучали достаточно громко так что пассажиры других автомобилей или случайные прохожие тоже могли наслаждаться звуками музыки.
По крайней мере, подумал Глауен, город Фексельбург полон энергии.
Кеди был все еще недоволен. Интересно, задумался Глауен, он все еще дуется, что мы покинули Соумджиану до того как он нашел свой любимый гриль с сосисками? Иди, может быть, ему просто не нравится Тассадеро.
Трамвай проехал мимо огромной статуи, запечатлевшей Заба Зонка, разрезающего на куски неверную любовницу. Глауен и Кеди вылезли на следующей остановке и оказались на площади, как раз напротив отеля Ламбервой, который, как и большинство прочих учреждений Фексельбурга, объявлял о своем присутствии большой разукрашенной вывеской. Кеди с радостью первооткрывателя указал на вывеску.
— Вот он! Ламбервой! Флорест обычно вез нас в гостиницу «Щепочки», где останавливаются кочевники.
— Флорест, вероятно, считал себя и свою труппу тоже кочевниками.
— Брось! — строго сказал Кеди, — Сейчас не время для шуток.
— Тысяча извинений!
Глауен и Кеди пересекли бульвар. Им пришлось сделать это перебежками, уклоняясь от проносившихся мимо автомобилей, которые совершенно не обращали внимания на прохожих. Из каждого автомобиля доносилась веселенькая мелодия, которую наигрывал водитель.
Тут же, на площади они обнаружили яркую подвижную вывеску, которая гласила «Мужской салон „Последний крик“». На вывеске был изображен мужчина в поношенном костюме, которые входил в дверь и тут же выходил оттуда в щеголеватом облачении. Он входил снова и выходил уже в новом костюме.
Кеди внезапно остановился.
— Куда ты направился? Отель вон там!
— Ты что, не помнишь, что нам сказал клерк в космопорте? — удивился Глауен.
Кеди надулся. Он надеялся сразу же попасть в Ламбервой, принять теплую ванну, а потом часок-другой вздремнуть.
— Мы могли бы купить одежду и потом.
Глауен не обратил на его замечание никакого внимания и продолжил свой путь к «Последнему крику», оставив Кеди стоящим и грустно смотрящим на Ламбервой. Внезапно Кеди обнаружил отсутствие Глауена. Он удивленно вскрикнул и в ярости пустился вдогонку.
— Мог бы что-нибудь и сказать, прежде чем так нахально удаляться.
— Извини, — пожал плечами Глауен, — Я думал, ты меня слышал.
Кеди только что-то нечленораздельно проворчал. Они вошли в салон. Им навстречу тут же вышел менеджер, который был не намного старше их самих. Он остановился, уставился на их одежды, затем заговорил с подчеркнутой презрительной вежливостью.
— Господа? Что бы вы хотели?
— Мы бы хотели одну-две смены костюмов, — сказал Глауен, — не надо ничего слишком экстравагантного: мы здесь пробудем очень недолго.
— Я могу подобрать вам соответствующие костюмы. Размер какой категории вы собираетесь занять?
Глауен озадачено покачал головой.
— Я раньше не сталкивался с такими терминами.
— Это местная манера спрашивать о том, джентльмен человек или пария, — коротко ответил Кеди.
Менеджер сделал вежливый жест.
— Как вижу, вы прибыли из внешнего мира.
— Именно так.
— В таком случае: каков ваш жизненный путь? Очень важно, чтобы ваши одежды отражали ваши социальные перспективы. Это основа швейной индустрии.
— А так не ясно? — заносчиво поинтересовался Глауен, — Я — Клаттук, а мой друг — Вук. Это должно с лихвой ответить на все ваши вопросы.
— Полагаю, мне все ясно, — поспешно заверил менеджер, — Тогда давайте перейдем к выбору. Будучи джентльменами, вы, конечно, хотите одеться как джентльмены и не собираетесь ни идти на какие-то компромиссы или ложную экономию. Дайте подумать. Как минимум, вам надо два, а лучше три, утренних костюма: обычный, деловой и официальный. Далее, подходящий костюм для формальных приемов. Спортивный костюм для послеобеденного отдыха, который можно будет использовать и для поездки на автомобиле, хотя в этом случае предпочтительно иметь на костюме законные и полные водительские регалии. Костюм для того, чтобы в послеобеденное время очаровывать милых дам то, что мы называем «бледно-серый ловец птичек». Два костюма для вечерних событий: формальный и неформальный. И все это с соответствующими аксессуарами, а так же набор шляп, скажем, по крайней мере две дюжины.
Глауен остановил его жестом руки.
— И все это для недельного пребывания?
— Наши изделия славятся по всей Сфере Гаеана, особенно при нынешней моде, которая довольно своеобразна.
— Будем реалистами, — сказал Глауен, — Дайте нам каждому по повседневному костюму, который позволит нам попасть в Ламбервой, и еще один или два универсальных костюма. Больше нам ничего не надо.
— Джентльмены, — воскликнул менеджер голосом, в котором дрожали нотки отчаяния, — я сделаю все, как вы просите, но примите во внимание мой личный опыт. Я уважаю свое тело и лелею его, как оно того заслуживает. Я обмываю его дождевой водой с мылом из перламутрового масла, затем освежаю лосьоном «Кульмура», с оттеночным красителем для волос. Затем я одеваю самое свежее из свежего белья и подбираю соответствующие одежды. Я забочусь о своем теле, и оно в ответ заботится обо мне.
— Все это очень приятно, — согласился Глауен, — Но мое тело менее требовательно, а тело Кеди вообще неразборчиво. Дайте нам одежды, которые я попросил, и постарайтесь подобрать не слишком дорогие модели, и тогда у нас и тело и душа будут счастливы.
— Я еще не поел, — рассердился Кеди.
— Очень плохо. Нас ждет работа.
Кеди отвернулся от сосисочного гриля, к которому направлялся, и последовал за Глауеном.
Так прошла вся вторая половина первого дня, весь второй день и утро третьего; Кеди старался терять понапрасну как можно больше времени, а Глауен был хмур, и как обнаружил, находил бессмысленное удовольствие в разрушении коварных планов Кеди. За это время Глауен посетил все туристические агентства, значащиеся в его списке. Результат каждого посещения был примерно одним и тем же. Каждое агентство имело дело с симпатичной молодой женщиной, одетой в костюм внешнего мира. По мнению соумианцев, ее отличительной чертой была неотразимая женственность, воспоминание о которой вызывало мечтательную улыбку на лицах мужчин и ехидное фырканье женщин. По описанию дама была среднего роста, с великолепной фигурой и с волосами, которые называли и темно-коричневыми, и каштановыми, и рыжими, и светлыми, и серебристо-седыми, очевидно, их цвет она подбирала к своему костюму. Дальнейшие описания были примерно следующими: «экзотика внешнего мира», «фигуристая», «ветреная», «что надо: бюст, бедра и ресницы», «несколько развязная», «высшей пробы, вы понимаете, что я хочу сказать». Или: «Таинственная! Я спросил как ее зовут и она ответила, что ее имя означает „О“ в названии „Огмо“. Я вас спрашиваю, разве в этом есть какой-то смысл?», или «Я сразу раскусил ее: проказница». Или: «Она вошла как актриса, одни позы». Или: «Я спросил ее где проводятся туры „Высшего наслаждения“; она сказала, что на Кадволе, Тогда я спросил все ли девушки на Кадволе так же хороши, на что она ответила, что для нее это слишком старомодный мир».
В каждом из агентств Глауен интересовался и организацией финансовой стороны дела:
— Когда вы продавали билеты на туры «Высшего наслаждения», вы получали деньги. Куда они девались? Их так же забирала молодая леди?
В каждом агентстве он получал одни и те же ответы:
— Мы переводили деньги в банк Мирсеи, на счет Огмо. Таковы были наши инструкции.
— А не сталкивались ли вы с этой женщиной при каких-нибудь других обстоятельствах?
— Нет, сэр.
— Вы не знаете, где находится контора «Огмо Энтерпрайсис»?
— Понятия не имею, сэр.
Глауен не мог отделаться от чувства разочарования. Самая многообещающая нить расследования вела в никуда. Все что он узнал, так это то, что существует молодая привлекательная женщина, которая появляется и исчезает, не оставляя после себя никакого следа.
Кеди, как обычно, обедал сосисками и, как обычно, пытался растянуть время. Глауен, не обращая внимания на его протесты, направился к Банку Мирсеи, которым по случайному совпадению руководил Ольвари Ирлинг, до сих пор находящийся под арестом на станции Араминта.
В банке Глауену пришлось спорить, угрожать, махать своим документами перед четырьмя разными чиновниками, каждый из которых стоял в банковской иерархии на ступеньку выше предыдущего, пока он, наконец, не добрался до человека, который был согласен предоставить некоторую информацию. Кеди все это время сидел в фойе и внимательно наблюдал за каждым шагом Глауена, очевидно опасаясь, что в какой-то момент тот попробует от него ускользнуть.
Менеджер банка внимательно выслушал просьбу Глауена, после чего покачал головой.
— Я не могу вам ничем помочь. У Огмо Энтерпрайсис закрытый счет. Деньги туда может положить любой, а потом, с нашей точки зрения, они просто исчезают. Снять деньги с этого счета можно только используя соответствующий код. Сам счет засекречен и анонимен; для вас это все равно, что он вообще не существует.
— И вы не можете его вычислить, даже если бы и захотели сделать это?
— Какой-нибудь гений в области вычислительной техники мог бы вскрыть этот счет, положа на него какую-нибудь сумму и проследив ее движение по действиям компьютера. Он мог бы и вычислить код, хотя в этом я не совсем уверен. Но определить владельца счета не смог бы и он.
— А если бы Ольвари Ирлинг приказал бы вам сделать это не взирая ни на какие расходы?
Менеджер внимательно посмотрел на Глауена взглядом, в котором смешались расчетливость и любопытство.
— Как-то вы слишком легко ссылаетесь на это имя, — с недоверчивостью заметил менеджер.
— А что в этом такого? На данный момент он гостит на станции Араминта. Мне достаточно высказать предположение и он тут же уволит вас с вашего поста.
— Правда? У вас на него большое влияние. Интересно. Пожалуйста, попросите его повысить меня в должности до первого исполнительного директора, с соответствующим повышением зарплаты.
— Я вполне могу это сделать, если вы снабдите меня необходимой информацией.
Менеджер с грустью покачал головой.
— В данном вопросе я ничего не могу сделать. И дело даже не в банковских правилах. Код известен только владельцу счета. Его имени нет ни в каких банковских документах.
Глауен с бредущим по пятам Кеди вышел из банка. Когда они вернулись в гостиницу «Путник», настроение у Глауена было очень мрачное.
В фойе гостиницы Глауен рухнул на стул, а Кеди встал рядом и с загадочной улыбкой.
— Ну и что теперь?
— Я бы тоже хотел это знать.
— Ты не хочешь никого больше опросить?
— А кого еще? О чем мне спрашивать?
— Здесь много чего можно узнать, — равнодушно пожал плечами Кеди, — Соум большой мир.
— Дай мне подумать над нашим положением.
— Подумай, — согласился Кеди и пошел к доске объявлений. Вдруг он издал радостный клич и в припрыжку бросился через все фойе обратно к Глауену, — Мы не можем уезжать с Соума! Сейчас просто невозможно уехать!
— Что еще такое?
— Посмотри на афишу!
Без всякого интереса Глауен подошел к доске объявлений и обнаружил на ней следующий плакат, напечатанный веселыми разноцветными буквами:
Известный импресарио
Мастер Флорест
Вместе со своей талантливой труппой
Бродяги Хлыста
Снова на Соуме
Рекомендуем заблаговременно приобретать билеты.
— Они задержатся здесь на месяц, а то и более, — заметил Глауен, — Мы уезжаем завтра.
— Завтра? — в шоке воскликнул Кеди, — Я не собираюсь уезжать завтра!
— Оставайся здесь сколько хочешь, — согласился Глауен, — только не надоедай мне больше своими дурацкими жалобами.
— Советую тебе следить за своим языком! — На лице Кеди вздулись желваки и он не мигая уставился на Глауена. — Ты не с мальчиком разговариваешь!
— Извини, — вздохнул Глауен, — Я не хотел тебя обидеть.
Кеди с подчеркнутым достоинством кивнул.
— У меня есть предложение.
— Если оно не касается ни сосисок, ни труппы, то я готов выслушать.
— Все это расследование ерунда на постном масле. Я это предполагал с самого начала. Я думаю, что нам надо недельку-другую провести здесь, на Соуме, занимаясь определенными делами, а затем взять билет обратно на Кадвол.
— Поступай, как хочешь, — ответил Глауен, — Я обязан сделать все, что в моих силах, чтобы закончить это расследование. А это значит, что завтра я вылетаю на Тассадеро.
Кеди поджал губы и посмотрел в другой конец фойе.
— Долг это очень хорошо, когда он относится к чему-то необходимому. А в данном случае ты говоришь о дурацком, никому не нужном долге.
— Это уж не тебе решать.
— Нет уж, это именно мне и решать! Кому мне еще можно довериться в данном случае? Тебе? Бодвину Вуку? Арлесу? Все вы, конечно, заслуживаете уважения, но я — это я! Если я считаю, что какой-то «долг» бесполезен, то я не собираюсь утруждать. Это идиотизм болтаться не имея перед собой определенной цели. Мое достоинство не позволяет мне делать из себя дурака. Так было и так будет всегда!
— Все это очень хорошо, — кратко ответил Глауен, — Принимай любые решения, какие только тебе по душе, но не надо впутывать в это меня. Завтра я вылетаю отсюда на «Камулке». Хочешь, поезжай со мной, хочешь, оставайся здесь.
5
Звезда Зонк, это голубой карлик со слабым свечением, который незаметно движется в просвете с краю от Хлыста, сопровождаемый притулившейся к нему единственной планетой Тассадеро.Тассадеро населяют три расы: зубениты численностью около ста тысячи человек, проживают в стране Лативлер, племена кочевников, которые по численности в два раза меньше зубенитов, скитаются по Великим степям и Отдаленным регионам и три миллиона обитателей страны Фексель. Эти три народа сохраняют свои особенности и благодаря им в Планетарном Указателе появилась следующая волнующая запись:
«Расы Тассадеро социально и психологически, а может даже и генетически, не совместимы. Каждая испытывает отвращение к двум другим, и скрещиваются они между собой так же часто, как колибри, камбала и верблюд».
Фексель относятся к обычным расам Гаеана, поэтому туристы, посещающие планету, видят в них меньше всего необычного. Разве что фексель чересчур ревностно стараются поддерживать изысканный стиль жизни. Некоторые наблюдатели могут посчитать их интерес к нововведениям и чрезмерным.
С точки зрения фексель, зубениты выглядят религиозными фанатиками неизвестного происхождения с отталкивающим поведением, в то время, как кочевники — обычные варвары. В свою очередь кочевники презирают «белоручек-щеголей, интеллектуалов и пижонов» из страны Фексель. Кочевники уверяют, что они ведут свою родословную от пиратов, которые в давние времена делали из Тассадеро свои набеги. Заб Зонк был королем пиратов и его могила, которая так и не найдена, говорят, содержит несметные сокровища. Каждый год тысячи «зонкеров» из внешнего мира проводят недели и месяцы в степях и в Отдаленных регионах, надеясь найти эту мифическую могилу. Надо заметить, что зонкеры сами приносят сюда собственные сокровища в виде твердой валюты.
Уставшим и соскучившимся туристам можно порекомендовать еще несколько развлечений. Они могут съездить посмотреть на «реки багрового ила» или насладиться зимними видами спорта на горе Эсперанс. Это умерший вулкан высотой в три тысячи метров, со склонами, на которых созданы лыжные трассы длиной в тридцать километров».
Глауен, сидящий в салоне «Камулка», отложил в сторону «Планетарный указатель». Кеди стоял у обзорного иллюминатора и мрачно наблюдал за звездами Хлыста.
Последняя попытка Глауена завести с Кеди разговор привела только к односложным ответам; поэтому он решил не интересоваться его мнением о фексель и их столице Фексельбурге, а взял красиво изданную книжку озаглавленную «Туристический путеводитель по Тассадеро», официальное издание туристическо-информационного агентства Фекселя. Во вступлении в красочных деталях описывались сокровища Зонка. Текст гласил: «Власти гарантируют что тот, кто найдет этот бесценный клад получит во владение его полную стоимость; с него не будут взиматься ни налоги, ни пошлина, ни другие специальные поборы».
Кеди отвернулся от иллюминатора.
— Послушай, — предложил ему Глауен.
Он вслух прочитал абзац из, путеводителя. Пока он читал, Кеди снова повернулся к окну.
— Ну, что ты об этом думаешь? — спросил Глауен.
— Очень щедро и благородно со стороны властей… Я ничего не думаю.
— Здесь так же сказано: «Мы не советуем покупать карты, на которых указано точное местонахождение клада. Даже удивительно, как много продается подобных карт! Если вам предложат карту, в первую очередь спросите продавца: „Почему бы тебе, вместо того чтобы продавать карту, не пойти туда самому и не забрать себе все сокровища?“ Продавец, конечно, будет готов к такому ответу, но не зависимо от того, чтобы вам он ни ответил, не покупайте карту, так как это несомненно поделка».
— Ха! — сказал Кеди, — Арлес купил такую карту у старика, который уверял, что он уже умирает и хочет чтобы такой молодой и симпатичный парень, как Арлес, получил удовольствие от сокровища. Для Арлеса это звучало вполне убедительно, но Флорест не позволил ему отправиться в Северные степи, чтобы забрать сокровища.
— Звучит не совсем справедливо. Арлес нашел бы этим сокровищам достойное применение. Он, может быть, даже купил бы космическую яхту для Дерзких львов.
— Это и было его первоначальным намерением.
Глауен снова углубился в туристический путеводитель. Он выяснил, что «реки багрового ила» это колонии медуз, которые ползут по степи колонной в сотню метров длиной и в тридцать шириной. Согласно туристическому путеводителю это великолепное зрелище не оставит равнодушными даже самых пресыщенных туристов. «Этот удивительный феномен знаменит уже чудом своего существования! Он приводит нас в восторженную дрожь своей мистической красотой! Но и здесь опять же не обойдется без предупреждения! Не все так великолепно. Эти огромные черви испускают едкий запах. Щепетильным людям мы советуем наблюдать это зрелище с подветренной стороны». [3]
Дальнейшее чтение Глауена подвело его к главе озаглавленной: «Заб Зонк в песнях и истории», в которой была приведена хронология подвигов Зонка и подсчитывалась примерная величина его сокровищ.
«Мог ли кто с ним сравниться? Решайте сами, воспользовавшись образцами его мировоззрения. Вот вам его любимый тост:
«Я воспеваю славу Зонка, Высокого, Полного и Могущественного императора Пространства, Жизни и Смерти, Нынешнего и Прошедшего, Того и Этого, всего Известного и Неизвестного, Вселенной и ее Окрестностей! Слава Зонку! Так будет всегда! Выпьем!»
Когда Зонк подписывался он был более скромен и его подпись была на удивление коротка: «ЗОНК: Первый и последний сверхчеловек».
Из неизвестного, но довольно древнего источника до нас дошел следующий апостроф:
«ЗОНК: Воплощение Феба, Олицетворение все мелодичной красоты. Тот, кто разделял Уискебаух и создал Семь Сигналов Любви!»
Когда с подобными высказываниями спорят, правда должна защитить себя, но не извинениями или сожалениями, а созданием еще более красивых легенд».
Кеди отвернулся от иллюминатора и уселся на стул, вытянув ноги, закинув голову назад и уставившись в потолок. Глауен отложил в сторону книгу.
— А каково твое мнение о Фексельбурге?
— Фексельбург не так уж и плох, — заговорил Кеди монотонным голосом, — А вот сельские районы на самом деле просто тихий ужас. «Реки ила» издают ужасную вонь. Пища мне нигде не понравилась. В городах они сдабривают все блюда странными приправами и овощами, я не думаю, что им и самим-то это нравится, но они это едят, так как это с их точки зрения изысканно. Никто не знает чего от них можно ожидать и не знаешь что делать, когда они придумают что-нибудь новенькое, — Кеди угрюмо хмыкнул, — Фермеры едят хорошо, но Флорест испортил нам всю поездку. Вот тогда-то я и увидел «багровы ил».
— А что такого сделал Флорест?
— Один фермер пригласил нас на свое ранчо и по-королевски накормил нас. Его жена и дети хотели, чтобы мы сыграли для них один или два акта, что мы были готовы сделать, но Флорест, старый скряга, потребовал платы. Фермер только посмеялся и отправил нас обратно в Фексельбург. Все ужасно разозлились на Флореста. Я тогда был готов уйти из труппы немедленно и там же, — Кеди печально усмехнулся, — теперь, я бы хотел остаться у него. Никаких тебе ни тревог, ни страхов! Все знают, что им делать. Иногда, когда Флорест отворачивался, мы проникали к девушкам и играли с ними. Некоторые из них были по-настоящему красивы! Что за веселые времена!
— А вы когда-нибудь выступали в стране Лативлер?
— В стране Лативлер? — нахмурился Кеди, — Это что, у зубенитов? Мы к ним никогда и близко не подходили. Они такие вольности не одобряют, если, конечно, они не бесплатны.
— Странно, — заметил Глауен, — И что их тогда заинтересовало на острове Турбен?
Ответа он не дождался.
В соответствии с расписанием «Камулк» приземлился в космопорте Фексельбурга. Глауен и Кеди высадились и быстренько прошли через все формальности у чиновника, одетого в изящную красную с белым форму.
Чиновник за соседней стойкой несколько раз перевел критический взгляд с одежд Глауена и Кеди на их документы, после чего спросил с вежливой недоверчивостью:
— Вы офицеры полиции Кадвола?
— Так точно, — ответил Глауен, — К тому же мы сотрудничаем с ИПКЦ.
Это не произвело на чиновника никакого впечатления.
— Это для нас не так уж много значит. Мы здесь, в Фексельбурге, не очень-то жалуем ИПКЦ.
— Отчего же?
— Скажем так: у нас несколько другие приоритеты. Они слишком придерживаются правил и лишены всякой гибкости. Но с практической стороны, мы считаем их довольно полезными.
— Очень странно. Обычно ИПКЦ имеет хорошую репутацию.
— Но только не в Фексельбурге. Парти Плок — наш адъютант, или прокурор, или тройной командующий, и настоящий ревностный защитник. Мы здесь должны быть готовы ко всему: все таки большая часть Тассадеро дикие степи! Фексельбург — оплот, а правила в руках дьявола. Если Тройной командир Парти Плок и его ребятки оплошают, то нам никто уж не поможет. Каждой вещи свое место.
— Вполне разумно. Я бы хотел встретиться с этим воинственным Плоком.
Чиновник недовольно посмотрел на одежды Глауена.
— Если вы явитесь туда в таких одеждах, вас выкинут за дверь да еще и вдогонку назовут клоуном.
— А! — воскликнул Глауен, — Я наконец-то понял причину вашего недовольства. У нас потерялся багаж и мы еще не успели заменить потерю.
— Чем быстрее вы это сделаете, тем лучше! Полагаю, что вы отдадите себя в руки способного портного. В каком отеле вы собираетесь остановиться?
— Мы еще не выбрали.
— Позвольте мне посоветовать Ламбервой, который предлагает и полный престиж и высокий уровень. В Фексельбурге мы ультрасовременны во всех отношениях и вы там не встретите никакой безвкусицы или пошлости.
— Довольно убедительно.
— Но помните, всему свое место! Прежде чем идти в Ламбервой оденьтесь достойным образом. «Последний крик» находится как раз напротив Ламбервоя, зайдите туда и они придадут вам приличный вид.
— Какой транспорт наиболее подходит для этого?
— Как только выйдете из терминала, садитесь на трамвай. Сначала вы проедете героическую статую «Заб Зонк убивает Дирди Панджеон». Сойдите на следующей остановке: справа от вас будет Ламбервой, а слева — «Последний крик». Все понятно?
— Все совершенно ясно. И мы благодарим вас за совет.
Они вышли из терминала, сели на трамвай, сверкающий стеклом и черным металлом, и тот быстро доставил их в центр Фексельбурга. Было позднее утро; Зонк — большой бледный диск, уже поднялся высоко в небо. Справа и слева раскинулись окраины Фексельбурга: ряды маленьких бунгало, каждый из которых, чтобы отличаться от соседей, был отмечен каким-нибудь новым украшением. Стройные черные местные деревья под названием фрук обрамляли бульвары.
Трамвай свернул на главную магистраль, которая вела в самое сердце Фексельбурга. Мимо на большой скорости проносились частные автомобили. Все они были раскрашены в яркие цвета, а на многих трепыхались эмблемы автомобильных клубов, к которым принадлежали владельцы. В каждом автомобиле наверху на панели управления находился ряд кнопок, с помощью которых водитель во время движения мог наигрывать мелодию в соответствии со своим настроением. Мелодии звучали достаточно громко так что пассажиры других автомобилей или случайные прохожие тоже могли наслаждаться звуками музыки.
По крайней мере, подумал Глауен, город Фексельбург полон энергии.
Кеди был все еще недоволен. Интересно, задумался Глауен, он все еще дуется, что мы покинули Соумджиану до того как он нашел свой любимый гриль с сосисками? Иди, может быть, ему просто не нравится Тассадеро.
Трамвай проехал мимо огромной статуи, запечатлевшей Заба Зонка, разрезающего на куски неверную любовницу. Глауен и Кеди вылезли на следующей остановке и оказались на площади, как раз напротив отеля Ламбервой, который, как и большинство прочих учреждений Фексельбурга, объявлял о своем присутствии большой разукрашенной вывеской. Кеди с радостью первооткрывателя указал на вывеску.
— Вот он! Ламбервой! Флорест обычно вез нас в гостиницу «Щепочки», где останавливаются кочевники.
— Флорест, вероятно, считал себя и свою труппу тоже кочевниками.
— Брось! — строго сказал Кеди, — Сейчас не время для шуток.
— Тысяча извинений!
Глауен и Кеди пересекли бульвар. Им пришлось сделать это перебежками, уклоняясь от проносившихся мимо автомобилей, которые совершенно не обращали внимания на прохожих. Из каждого автомобиля доносилась веселенькая мелодия, которую наигрывал водитель.
Тут же, на площади они обнаружили яркую подвижную вывеску, которая гласила «Мужской салон „Последний крик“». На вывеске был изображен мужчина в поношенном костюме, которые входил в дверь и тут же выходил оттуда в щеголеватом облачении. Он входил снова и выходил уже в новом костюме.
Кеди внезапно остановился.
— Куда ты направился? Отель вон там!
— Ты что, не помнишь, что нам сказал клерк в космопорте? — удивился Глауен.
Кеди надулся. Он надеялся сразу же попасть в Ламбервой, принять теплую ванну, а потом часок-другой вздремнуть.
— Мы могли бы купить одежду и потом.
Глауен не обратил на его замечание никакого внимания и продолжил свой путь к «Последнему крику», оставив Кеди стоящим и грустно смотрящим на Ламбервой. Внезапно Кеди обнаружил отсутствие Глауена. Он удивленно вскрикнул и в ярости пустился вдогонку.
— Мог бы что-нибудь и сказать, прежде чем так нахально удаляться.
— Извини, — пожал плечами Глауен, — Я думал, ты меня слышал.
Кеди только что-то нечленораздельно проворчал. Они вошли в салон. Им навстречу тут же вышел менеджер, который был не намного старше их самих. Он остановился, уставился на их одежды, затем заговорил с подчеркнутой презрительной вежливостью.
— Господа? Что бы вы хотели?
— Мы бы хотели одну-две смены костюмов, — сказал Глауен, — не надо ничего слишком экстравагантного: мы здесь пробудем очень недолго.
— Я могу подобрать вам соответствующие костюмы. Размер какой категории вы собираетесь занять?
Глауен озадачено покачал головой.
— Я раньше не сталкивался с такими терминами.
— Это местная манера спрашивать о том, джентльмен человек или пария, — коротко ответил Кеди.
Менеджер сделал вежливый жест.
— Как вижу, вы прибыли из внешнего мира.
— Именно так.
— В таком случае: каков ваш жизненный путь? Очень важно, чтобы ваши одежды отражали ваши социальные перспективы. Это основа швейной индустрии.
— А так не ясно? — заносчиво поинтересовался Глауен, — Я — Клаттук, а мой друг — Вук. Это должно с лихвой ответить на все ваши вопросы.
— Полагаю, мне все ясно, — поспешно заверил менеджер, — Тогда давайте перейдем к выбору. Будучи джентльменами, вы, конечно, хотите одеться как джентльмены и не собираетесь ни идти на какие-то компромиссы или ложную экономию. Дайте подумать. Как минимум, вам надо два, а лучше три, утренних костюма: обычный, деловой и официальный. Далее, подходящий костюм для формальных приемов. Спортивный костюм для послеобеденного отдыха, который можно будет использовать и для поездки на автомобиле, хотя в этом случае предпочтительно иметь на костюме законные и полные водительские регалии. Костюм для того, чтобы в послеобеденное время очаровывать милых дам то, что мы называем «бледно-серый ловец птичек». Два костюма для вечерних событий: формальный и неформальный. И все это с соответствующими аксессуарами, а так же набор шляп, скажем, по крайней мере две дюжины.
Глауен остановил его жестом руки.
— И все это для недельного пребывания?
— Наши изделия славятся по всей Сфере Гаеана, особенно при нынешней моде, которая довольно своеобразна.
— Будем реалистами, — сказал Глауен, — Дайте нам каждому по повседневному костюму, который позволит нам попасть в Ламбервой, и еще один или два универсальных костюма. Больше нам ничего не надо.
— Джентльмены, — воскликнул менеджер голосом, в котором дрожали нотки отчаяния, — я сделаю все, как вы просите, но примите во внимание мой личный опыт. Я уважаю свое тело и лелею его, как оно того заслуживает. Я обмываю его дождевой водой с мылом из перламутрового масла, затем освежаю лосьоном «Кульмура», с оттеночным красителем для волос. Затем я одеваю самое свежее из свежего белья и подбираю соответствующие одежды. Я забочусь о своем теле, и оно в ответ заботится обо мне.
— Все это очень приятно, — согласился Глауен, — Но мое тело менее требовательно, а тело Кеди вообще неразборчиво. Дайте нам одежды, которые я попросил, и постарайтесь подобрать не слишком дорогие модели, и тогда у нас и тело и душа будут счастливы.