Страница:
— Не обязательно думать о таких вещах, — выдавила она, — То, что должно быть сделано, должно быть сделано. Поэтому-то я и здесь.
Глауен взял ее за руки.
— Полагаю Мутис сейчас сидит где-нибудь у дырочки и подсматривает.
— Нет. Стены здесь из цельного камня. В них невозможно проделать дырку.
— Это радует. Ну что ж, давай займемся тем, зачем ты пришла.
Глауен подвел ее к койке. Лило откинулась на спину.
— Мне кажется, что я боюсь.
— Тут нечего бояться. Просто расслабься.
Лило последовала совету Глауена и событие прошло без непредвиденных трудностей.
— Ну, и каково теперь твое мнение о дуальности?
Лило как можно сильнее прижалась к нему.
— Не знаю, как и объяснить. Мне в голову лезут неправильные мысли.
— Это какие?
— Я не хочу делить тебя с другими.
— Другими? А сколько этих других?
— Около двенадцати. Если сегодня ночью пройдет все хорошо, то Заа придет завтра.
— Она ожидает, что ты придешь к ней с докладом?
— Естественно. Она ждет в своем кабинете.
— И ты опять скажешь ей, что я эротический маньяк?
— Я никогда не говорила ей такого, — озадачено сказала лило.
— Ты не была расстроена и возмущена моими эротическими намеками и предложениями?
— Конечно нет! Я ничего о них не упоминала с самого начала.
— С чего же тогда Заа взяла, что я вел себя недостойно?
Лило задумалась.
— Может быть, она что-то неправильно поняла? А может быть она, ну…, — Лило выдохнула слово прямо Глауену в ухо, — ревновала.
— В таком случае она слишком уж раздула свои эмоции.
— Из необходимости. Я первая, потому что она хочет убедиться, что с тобой все в порядке.
— Она снова собирается закрыть меня в гробнице?
— Не думаю, пока… пока ты справляешься с заданием. А если не будешь справляться, то Мутис задушит тебя веревкой.
— В таком случае… может попробуем еще раз?
— Как хочешь.
Наконец Лило покинула комнату. Глауен выждал пять минут, потом подошел к двери и попробовал ее открыть. Дверь оказалась запертой.
Время пришло. Он оделся в свои одежды и лег на койку.
Прошел час. Глауен подошел и прижался ухом к двери. Он ничего не услышал и немедленно приступил к работе.
Койка была сделана из дерева, матрас поддерживала веревочная сетка. Глауен распутал веревки. Теперь крепкие боковые жерди были в его распоряжении. Глауен свободно восстановил койку, так, чтобы если кто-то заглянет в комнату, то не заметит никаких изменений. По очереди он относил запасные простыни в ванну, рвал их на полосы, и в конце концов связал из них веревку.
Он опять прислушался у двери. Тишина.
С жердью от койки и с веревкой юноша залез на стол и открыл обе створки окна. Он внимательно осмотрел центральную стойку, затем привязал конец жерди к нижнему краю, сделав при этом множество петель и узлов, так чтобы жердь действовала, как рычаг. Глауен спустил конец жерди в комнату и попробовал повернуть. Как он и ожидал веревки напряглись. Он поправил веревки и снова повернул шест. С треском и громким щелчком стойка сломалась.
Глауен облегченно вздохнул. Он принялся раскачивать стойку взад и вперед, пока та не вылетела окончательно.
В судорожно спешке Глауен привязал веревку, сделанную из простыней к жерди от кровати, но теперь использовал ее как перекладину упирающуюся поперек окна. Он выбросил веревку наружу, вылез в темноту и заскользил вниз.
Его ноги коснулись каменистого склона.
— Прощай Семинария, — сказал он задыхаясь от возбуждения, — Прощай, прощай, прощай!
Глауен развернулся и опьяненный свободой начал спускаться с холма. Скоро он достиг деревни.
Автобусная станция была закрыта; рядом с ней стоял омнибус, входная дверь была приоткрыта. Глауен заглянул внутрь и увидел, что водитель спит на заднем сиденье. Глауен прошел внутрь и разбудил водителя.
— Хочешь заработать пятьдесят солов?
— Естественно! Это моя месячная зарплата.
— Ну вот. Отвези меня в Фексельбург, — сказал Глауен.
— Сейчас? — удивился водитель, — Ты можешь утром доехать туда всего за стоимость билета.
— У меня срочное дело в городе, — сказал Глауен, — на самом деле у меня даже есть билет.
— Турист, как я понимаю?
— Правильно.
— Поднимался в Семинарию? И ничего кроме грубости там не нашел?
— Примерно так.
— Не вижу причин тебе отказать. Срочное дело говоришь, да?
— Да. Я забыл сделать телефонный звонок.
— Жаль. Но может еще все обойдется. А пока я заработаю на твоей ошибке.
— К сожалению, на этом стоит мир.
Водителя звали Бант, это был крупный фекселец, склонный к болтливости. Глауен отвечал на его замечания односложно, и водитель в конце концов замолчал.
После двух часов путешествия Глауен поинтересовался:
— А как насчет утреннего транспорта из Поганской Точки?
— Я сам об этом задумываюсь, — ответил Бант, — Я не вижу в этом особой проблемы. В самом простом случае его вообще не будет. Но я придумал план, который должен всех устроить. Через час или два мы прибудем на Разбитый, откуда я позвоню Эсмеру, сменному водителю. Я предложу ему пять солов за то, чтобы он подогнал старый зеленый Делюксус Спешиал для обслуживания утреннего рейса. Эсмер будет рад заработать лишние деньги, а пассажиры довольны. Я не вижу где здесь можно пролить хоть одну слезу сожаления, по крайней мере, мою.
— Остроумно. Сколько нам еще добираться до Разбитого? Я тоже хочу оттуда позвонить по телефону.
— Час-полтора. Я не гоню из-за ветра. При порывах ветра тормозить очень опасно. А вы как думаете?
— Я считаю, что безопасность прежде всего. Лучше приехать живым, чем мертвым.
— Я думаю точно так же, — согласился Бант, — Я это уже объяснял Эсмеру: какой смысл для трупа в разнице в тридцать минут? Он уже опоздал и больше не спешит. Время имеет ценность на этом свете, а не на том, я так думаю.
— Я тоже придерживаюсь этого мнения, — согласился Глауен, — К стати, в отношении телефона на Разбитом, сейчас еще довольно поздно, мы сумеем воспользоваться телефоном?
— Вне всякого сомнения. Киламс будет спать наверху, но услышав, про сол или два, он пулей слетит вниз.
Разговор снова себя исчерпал. Глауен не мог отогнать свои мысли от Семинарии. Он все время гадал, когда будет замечен его побег. На рассвете, или еще раньше. Вполне возможно, что кто-то уже заглянул в его опустевшую комнату. Глауен улыбнулся, представив какой переполох вызовет его побег: теперь местоположение гробницы Зонка не будет больше тайной. Он обдумывал эту ситуацию с того самого момента, как покинул Поганскую точку, теперь ему надо было только как можно быстрее добраться до телефона.
Далеко впереди показались затуманенные огоньки.
— Разбитый, — указал на них Банк.
— А зачем огни? Кто-то там не спит?
— Думаю, это просто для гонора.
— В какое примерно время мы прибудем в Фексельбург?
— Если мы, чтобы согреться съедим пару тарелочек супа с кусочком мясного пирога, то наша остановка, включая телефонные звонки, не затянется более получаса. В таком случае мы прибудем в Фексельбург к рассвету. В это время года ночи коротки.
К рассвету исчезновение Глауена будет уже обнаружено, и как бы в ответ на его мысли он почувствовал странный всплеск эмоций, который, казалось, пришел со стороны Поганской точки: сильная, почти физически ощутимая ярость и ненависть. Правильно или нет, но Глауен решил, что в этот момент был обнаружен его побег.
Автобус въехал в Разбитый и остановился около универсального магазина. Бант вылез из автобуса, подошел к двери и потянул за шнурок звонка.
— Киламс! — закричал он, — Поднимайся! Поспишь в другой раз! Киламс! Проснулся?
— Да. Да, проснулся, — прокрякал Киламс из окна второго этажа, — Ты, что ли, Бант? Чего тебе надо в такой час?
— Горячего супа и воспользоваться твоим телефоном. Этот джентльмен даст тебе сол за такую возможность, а если нет, то это сделаю я. Конечно, если ты уж слишком гордый, то деньги можешь не брать.
— Успокойся, я не достаточно гордый! Особенно после того, как получу деньги. Так говоришь, горячий суп?
— И кусок мясного пирога, и пудинг с изюмом. Да открывай ты быстрей! Ветер уже пробрал меня до самых костей!
— Потерпи немного. Дай мне хоть халат натянуть.
Дверь открылась. Глауен, следуя за Бантом, вошел в магазин.
— Где телефон? — спросил он.
— Вон там на прилавке, но, пока не забыли, давайте сол.
Глауен выложил монету и подошел к телефону. Он позвонил в штаб-квартиру ИПКЦ в Фексельбурге и через какое-то время был соединен с командиром Плоком, который находился в своей резиденции. Когда Глауен услышал спокойный холодный голос, то почувствовал такое облегчение, что чуть было не сел на пол.
— Да? — ответил голос, — Кто звонит и что надо?
Глауен представился.
— Думаю, вы меня помните. Около двух месяцев назад я поехал в Поганскую Точку, проводить расследование в Семинарии.
— Я прекрасно тебя помню. Честно говоря, я думал ты уже давно вернулся на Кадвол.
— Меня предал мой коллега, который вместо того, чтобы сообщить вам о том, что я не вернулся, предпочел присоединиться к труппе Флореста. Меня держали пленником в гробнице Зонка, которая является обычной пещерой в Поганской Точке. Я только что сумел сбежать и звоню из Разбитого. Это только суть происходящего, но у меня много и другой информации.
— Выкладывай.
— Полиция Фексельбурга все знает про гробницу. Они держат эту информацию в секрете и за то, что Мономантики тоже держат эти сведения в тайне, позволяют им делать все, что угодно. Подозреваю, что как только Орден Заа узнает о моем побеге, то предупредит власти Фексельбурга, и те попытаются перехватить меня по дороге.
— Я уверен, что так оно и будет, — согласился Плок, — Честно говоря, мы только ждали подобного повода, чтобы навести чистку в рядах полиции Фексельбурга. Дай-ка подумать. Ты в универсальном магазине на Разбитом?
— Да.
— Как ты туда попал?
— Я нанял автобус.
— Как ты думаешь, когда они обнаружат твой побег?
— Несколько минут назад у меня было странное телепатическое ощущение, думаю, именно в этот момент они и обнаружили мой побег. Во всяком случае, к рассвету они точно все узнают.
— Я сейчас же вместе с группой людей вылетаю на Разбитый. Мы будем у тебе где-то через полчаса. На тот случай, если полиция Фексельбурга нас опередит, пошли свой автобус в Фексельбург, но сам оставайся на Разбитом. Даже если полиция не поедет по дороге, а полетит, то увидев автобус, задержится. Ты понял мою мысль?
— Прекрасно понял.
— Мы подъедем как можно быстрее.
Бант тоже для своих целей воспользовался телефоном, потом повернулся к Глауену:
— Если мы хотим прибыть к рассвету, — пора трогаться.
— Мои планы несколько изменились, — сообщил Глауен, — Дальше до Фексельбурга ты поедешь один.
Лицо Банта приобрело удивленное выражение.
— Вы остаетесь здесь?
— Именно.
— Но это же полная бессмыслица! Вы предлагаете мне гнать до Фексельбурга пустой автобус!
— До тех пор, пока пятьдесят солов имеют смысл, все остальное не имеет значения.
— Правдивое слово и звучит красиво. В таком случае, до свиданья. Было очень приятно иметь с вами дело.
Омнибус уехал. Глауен вернулся обратно в магазин, где одарил Килмаса еще одним солом.
— Я подожду здесь своих друзей, который должны прибыть с минуту на минуту. Вы можете идти спать. Если вы нам понадобитесь, то я вас позову.
— Как скажите.
И Килмас пошел наверх досыпать. Глауен погасил свет, уселся у окна и принялся ждать в темноте.
Пока он сидел так и размышлял, на него накатилась еще одна волна странного настроения: волна разрывающего горя и скорби, печаль не только не объяснимая, но, пожалуй, и не понятная. Глауен уставился в ночь. Что с ним случилось? У него никогда раньше не было таких ощущений, реальны ли они? Может, пребывание в гробнице Зонка родило в нем новую, неизвестную чувствительность?
Настроение ушло, оставив после себя холод и одиночество. Глауен вскочил и начал расхаживать взад-вперед, размахивая руками.
Прошло двадцать минут, полчаса. Глауен вышел на улицу и встал перед магазином. С неба спускался большой черный флаер с девятиконечной эмблемой ИПКЦ на борту. Он приземлился на пустую площадку позади магазина. Из него вылез Плок в сопровождении пяти человек, двух агентов и трех добровольцев.
Глауен пошел им навстречу, и вскоре вся команда ввалилась в магазин и снова потревожила Киламса. Глауен заказал вновь прибывшим суп. Затем, следуя инструкциям Плока, он позвонил на Центральный участок полиции Фексельбурга.
— Это капитан Клаттук, соедините меня немедленно с суперинтендантом Валлином, по важному делу.
Ответ прозвучал очень сардонически:
— Это в этот час ночи? Вам что, приснился дурной сон? Суперинтендант Валлин не прекратит храпеть даже если к нему явится сам Гандельбах. Попробуйте позвонить утром.
— У меня срочное дело. Соедините меня с инспектором Барчем. Скажите ему, что звонит капитан Клаттук.
К телефону подошел инспектор Барч.
— Капитан Клаттук? Очень удивлен, что слышу вас! Я думал вы уже дано уехали домой. Что это вы звоните как раз в то время, когда я собирался уснуть?
— Потому что у меня информация огромной важности. Я разъярен и возмущен и для того есть все основания.
— Очевидно, за это время вы были участником каких-то интересных приключений.
— Да, очень интересных, — и Глауен, сдерживая возмущение, описал все, что с ним произошло и потребовал немедленных официальных ответных мер, — Я нисколько не преувеличиваю дерзость этих подлых людишек и их циничное обращение с сотрудником полиции.
— Вы правильно подобрали слово для этих негодяев, — согласился Барч, — «Подлые» характеризует их в наибольшей степени. Поэтому я считаю, что последнее время с ними обходились чересчур уж мягко.
— Меня держали два месяца в пещере, которую они называют гробницей Зонка, — продолжил Глауен, — Естественно, я не нашел там никаких сокровищ. Но, по крайней мере, этой тайны больше не существует!
Говоря все это, Глауен вдруг понял, что инспектору давно все известно про его злоключения. Из-за этой мысли Глауену стало трудно продолжать разговор в дружеском тоне.
У Барча, однако, такой трудности, похоже, не возникало: он изображал неподдельное удивление.
— Вам очень не повезло. И все же действительность не изменишь. Вы прекрасно знаете, что страна Лативлер не входит в сферу наших действий.
— И вы ничего не собираетесь предпринять?
— Не так быстро. Здесь на Тассадеро все не так просто. Все делается должным образом, два плюс два часто равняется семи, а то и тридцати семи, все зависит от того, кто считает.
— Что-то мне непонятны такие разговоры, — возмутился Глауен, — Я хочу ясности и требую действий. Возможно, мне следует сообщить обо всем в ИПКЦ, раз уж вы беспокоитесь о зоне ваших действий. ИПКЦ действует везде, по всей Сфере Гаеана.
— Так-то оно так, но именно поэтому их усилия столь малоэффективны, — заметил Барч, — Местному ИПКЦ только в оловянных солдатиков играть. Раз уж ты хочешь действий, то ты обратился по адресу. Ты на Разбитом?
— Там. В Универсальном магазине Киламса.
— Оставайся на связи, а я позвоню суперинтенданту Валлину. Он несомненно прикажет произвести крупный рейд на Семинарию Мономантики.
— Как скажешь.
Через некоторое время Барч перезвонил.
— Суперинтендант приказал тебе оставаться на Разбитом. Он решил предпринять вполне определенные действия.
— Какие действия?
— Они будут суровыми и четкими, в этом я могу поручиться. Мы обсудим их позже. Кроме этого, не рассказывай никому о своих злоключениях.
— Не понимаю зачем? На самом деле, я готов рассказать это любому, кого это интересует, потому что я вне всякого сомненья нашел гробницу Зонка и там нет даже ломанного динкета. Эта новость распространиться со скоростью молнии.
— Это альтруистическая точка зрения, — сказал Барч, — Ты уже кому-нибудь рассказывал эту историю?
— Нет, еще слишком рано.
— Мы сейчас прибудем.
— Вам понадобится большой флаер.
— Зачем?
— В Семинарии тридцать Мономантиков. Я против каждого выдвину обвинения и хочу, чтобы все они были немедленно задержаны.
— Не знаю, сумеем ли мы сделать это сегодня, — с сомнением сказал Барч.
— В таком случае нечего тратить силы и энергию. Я позвоню в ИПКЦ.
— Полагаю, что сегодня мы арестует пока только руководителей, — голос Барча стал натянутым, — А потом решим что делать с остальными. Большинство из них просто религиозные фанатики. Мы отсортируем их, когда будем на месте. Во всяком случае, жди там и никому ничего не рассказывай, ты можешь просто усложнить свое положение.
— Что-то у ж слишком надумано. Инспектор Барч, вы что, тоже замешаны в этом деле?
— Конечно нет! Ни в коем случае! Никаким боком! Я буду у тебя через несколько минут и все объясню.
Телефон замолчал. Глауен с улыбкой повернулся к остальным:
— Терпение инспектора Барча не резиновое.
— Это только пока он не прибыл сюда. Теперь мы должны подумать, как мы расставим наши силы. Важно поймать этого негодяя с поличным.
Прошло полчаса. Когда на горизонте показались первые серебренные лучи рассвета, неба спустился флаер из Фексельбурга и приземлился прямо перед магазином. Из него на землю быстро выскочили четыре человека: инспектора Барч и Танаквил и двое обычных полицейских.
Глауен ожидал их перед входом в магазин. Все четыре полицейских бросились к нему. Барч вскинул руки в приветственном жесте.
— Ты, конечно, помнишь инспектора Танаквила.
— Конечно.
— С тобой произошли необычайные события.
— Это так, — согласился Глауен, — к моему великому несчастью. Но я очень озадачен.
— Чем? — поинтересовался Барч.
— Ваш флаер всего лишь четырехместный, а нас здесь пять человек, к тому же мы хотим еще арестовать человек пять-шесть в Семинарии.
— Знаешь, Глауен, сказать по правде, не все так просто, как кажется с самого начала. Недавно Орден сообщила нам, что ты сбежал из заключения. Как я уже упоминал, в стране Лативлер, мы позволяем Орден Заа поступать на ее усмотрение. Она выдвигает против тебя тяжелые обвинения и требует твоего возвращения в Семинарию.
— Это шутка! — воскликнул Глауен, — Я офицер ИПКЦ.
— Я шучу очень редко. К шутке не имеет никакого отношения и то, что я только что сказал. Валлин был очень раздражен, когда я разбудил его для того, чтобы получить приказания и он предложил другой вариант, который тебе может тоже очень понравиться. Он называется «Фексельбургский гамак» и учитывает сразу все, думаю, мы им и воспользуемся.
— Ваши манеры вполне можно назвать вызывающими, — заметил Глауен, — Я ничего не знаю ни про какой гамак и знать не хочу.
— И все равно я постараюсь тебе это объяснить, — громко рассмеялся Барч, — Этот способ мы используем, когда надо четырем полицейским на четырехместном флаере захватить еще и какого-нибудь мерзавца. — он повернулся к своим подчиненным, — продемонстрируйте-ка нам, как быстро вы можете управиться с гамаком. Здесь что-то слишком уж холодно, а я хочу поспеть домой к завтраку.
— А ты не задумывался, что я тоже хочу позавтракать, — поинтересовался Глауен, — Ты не представляешь какой ужасной пищей меня кормили в Семинарии.
— Боюсь, что завтрака у тебя сегодня не будет.
Полицейские, держа в руках моток веревки подступили к Глауену.
— Можете не беспокоиться, я предпочитаю подождать омнибуса, — заверил он их.
— Пошли, Глауен! Еще немного поближе к флаеру. Не хочешь идти? Не надо. Мы можем и подтащить тебя поближе. Ферл, займись-ка веревкой. А теперь…
Двое полицейских схватили Глауена и потащили к флаеру. Там Ферл набросил веревочную петлю на колени Глауена, еще одну полупетлю на грудь и руки и полупетлю на шею. Другой конец веревки они пропустили через грузовой отсек, так что его можно было в любой подходящий момент, пролетая над степью, освободить.
— Вы кое-что забыли, — сказал Глауен.
— Да? М что же это?
— Я — офицер ИПКЦ.
— По этому поводу мы не выдвинем никаких обвинений, — заверил его Барч, — Готовы, джентльмены? Тогда по местам и поехали.
Из-за дальнего конца флаера появился Плок с наведенным в направлении четырех полицейских пистолетом.
— И что здесь происходит?
— Ого! — воскликнул Барч, — Да это же Парти Плок!
— Сдается мне, что здесь я узнаю инспекторов Барча и Танаквила? — воскликнул Плок.
— Правильно узнаешь, — сказал внезапно потускневшим голосом Барч, — Похоже Глауен, такой зеленый и наивный, сумел сыграть с нами хорошую шутку.
— Довольно жестокую шутку, — согласился Танаквил.
— Что-то в этом роде, — кивнул головой Плок, — И все же, я думаю, он вас предупреждал, и предупреждал не единожды, что вы нападаете на офицера ИПКЦ.
— Я думал, что это просто юношеское тщеславие, — унылым голосом сообщил Барч.
Двое людей Плока обыскали полицейских и отобрали у них оружие. Третий освободил Глауена из «Фексельбургского гамака».
— Меня очень удивили инспектора Барч и Танаквил, — заметил Глауен, — Они ведь на самом деле собирались убить меня. Очень странно. А в Фексельбурге они казались такими милыми и приветливыми. Все таким мне предстоит узнать еще очень много о человеческой природе.
— Приказ есть приказ, — сказал Барч, — Я подчинялся приказам.
— Кто отдавал тебе приказ? — поинтересовался Плок.
— Позвольте мне сохранить верность и достоинство и не отвечать на этот вопрос, командир Плок.
— Это страна Лативлер, и здесь меня зовут Главный Прокурор Плок.
— Как хотите, Главный прокурор Плок.
— Боюсь, что мне придется вынудить тебя отвечать. Ты можешь умереть здесь, не сохранив, ни верности, ни достоинства, или можешь умереть сохранив верность и достоинство, в полном молчании в потоке багрового ила.
— Может дойти до такого?
— Это страна Лативлер. Ты холоднокровно пытался убить офицера ИПКЦ. А правила ты знаешь.
— Да, правила я знаю.
— Я тебе вот что скажу. Сегодня ты уже завтракать не будешь, но я тебя успокою. Многие из твоих начальников больше не сумеют пообедать в своих любимых ресторанах. Мы поиграем в оловянные солдатики полицией Фексельбурга и очистим ее. Ну, так еще раз спрашиваю: кто отдал тебе приказ?
— Естественно, Валлин, кто же еще.
— А может быть тот, кто стоит еще выше?
— Я не рискну называть это имя в такой час ночи.
— Валлин скажет. Он все мне перед смертью расскажет.
— К чему затруднять себя и спрашивать его? Тут повязаны все.
— Через неделю их никого уже не будет. Ты будешь первым, если это тебя хоть как-то успокоит.
Плок выстрелил из пистолета четыре раза и на дорогу упало четыре трупа.
Плок зашел в магазин и позвал Киламса, который явился с бледным, как мел лицом.
— Полагаю, у тебя есть какое-нибудь подобие грузовика?
— Да, сэр, есть. Очень хороший автомобиль, я пользуюсь им, чтобы завозить товар из Фексельбурга.
— Вот тебе десять солов. Возьми эти четыре трупа, погрузи в грузовик, отвези в степь и выброси где-нибудь так, чтобы они не оскорбили ничьих чувств. Как ты видишь, мы офицеры ИПКЦ. И приказываю тебе: никому ни слова.
— Конечно, сэр! Никому ни слова.
— Тогда быстро действуй, пока не проснулась вся деревня.
Плок вернулся на дорогу. Глауен порылся в куче оружия, отобранного от полицейских и выбрал себе маленький пистолет, который запхал в карман куртки.
— Здесь наше дело закончено, — сказал Плок, — Ты не против навестить Поганскую Точку?
— Я готов, — отрапортовал Глауен.
— Воспользуемся полицейским флаером, — сказал Плок, потом повернулся к двум своим агентам, — а вы, Кайлт и Нардюук, полетите в Поганскую Точку на нашем.
Глауен расслабился и находился в полусонном состоянии, пока его не разбудил Плок:
— Подходим к Поганской точке.
Юноша выпрямился и постарался окончательно проснуться. Впереди высоко в небо поднимался утес Поганской точки.
— Посмотрите, — указал Глауен, — На середине подъема заметен блеск окон. Это и есть Семинария.
Флаер облетел утес и приземлился на центральной площади деревни. Все пассажиры высадились и, не теряя времени, направились по извилистой дороге к Семинарии. Около флаера остался только Маас, самый младший из добровольцев, он должен был охранять летательный аппарат и поддерживать связь со штаб-квартирой в Фексельбурге.
Плок взялся за дверное кольцо и постучал: раз, два, три. Не последовало никакого ответа. Он попробовал открыть дверь, но та оказалась закрытой. Наконец, с монотонным скрипом петель дверь приоткрылась. В образовавшуюся щель выглянул Мутис. Он, даже не задержав взгляда на Глауене, осмотрел пришедших.
— Чего надо? — прорычал он, — Это Семинария Мономантики. Мы ничего не знаем о сокровищах Зонка. Убирайтесь отсюда!
Несмотря на яростные протесты Мутиса Плок толкнул дверь, чтобы открыть ее шире.
Глауен взял ее за руки.
— Полагаю Мутис сейчас сидит где-нибудь у дырочки и подсматривает.
— Нет. Стены здесь из цельного камня. В них невозможно проделать дырку.
— Это радует. Ну что ж, давай займемся тем, зачем ты пришла.
Глауен подвел ее к койке. Лило откинулась на спину.
— Мне кажется, что я боюсь.
— Тут нечего бояться. Просто расслабься.
Лило последовала совету Глауена и событие прошло без непредвиденных трудностей.
— Ну, и каково теперь твое мнение о дуальности?
Лило как можно сильнее прижалась к нему.
— Не знаю, как и объяснить. Мне в голову лезут неправильные мысли.
— Это какие?
— Я не хочу делить тебя с другими.
— Другими? А сколько этих других?
— Около двенадцати. Если сегодня ночью пройдет все хорошо, то Заа придет завтра.
— Она ожидает, что ты придешь к ней с докладом?
— Естественно. Она ждет в своем кабинете.
— И ты опять скажешь ей, что я эротический маньяк?
— Я никогда не говорила ей такого, — озадачено сказала лило.
— Ты не была расстроена и возмущена моими эротическими намеками и предложениями?
— Конечно нет! Я ничего о них не упоминала с самого начала.
— С чего же тогда Заа взяла, что я вел себя недостойно?
Лило задумалась.
— Может быть, она что-то неправильно поняла? А может быть она, ну…, — Лило выдохнула слово прямо Глауену в ухо, — ревновала.
— В таком случае она слишком уж раздула свои эмоции.
— Из необходимости. Я первая, потому что она хочет убедиться, что с тобой все в порядке.
— Она снова собирается закрыть меня в гробнице?
— Не думаю, пока… пока ты справляешься с заданием. А если не будешь справляться, то Мутис задушит тебя веревкой.
— В таком случае… может попробуем еще раз?
— Как хочешь.
Наконец Лило покинула комнату. Глауен выждал пять минут, потом подошел к двери и попробовал ее открыть. Дверь оказалась запертой.
Время пришло. Он оделся в свои одежды и лег на койку.
Прошел час. Глауен подошел и прижался ухом к двери. Он ничего не услышал и немедленно приступил к работе.
Койка была сделана из дерева, матрас поддерживала веревочная сетка. Глауен распутал веревки. Теперь крепкие боковые жерди были в его распоряжении. Глауен свободно восстановил койку, так, чтобы если кто-то заглянет в комнату, то не заметит никаких изменений. По очереди он относил запасные простыни в ванну, рвал их на полосы, и в конце концов связал из них веревку.
Он опять прислушался у двери. Тишина.
С жердью от койки и с веревкой юноша залез на стол и открыл обе створки окна. Он внимательно осмотрел центральную стойку, затем привязал конец жерди к нижнему краю, сделав при этом множество петель и узлов, так чтобы жердь действовала, как рычаг. Глауен спустил конец жерди в комнату и попробовал повернуть. Как он и ожидал веревки напряглись. Он поправил веревки и снова повернул шест. С треском и громким щелчком стойка сломалась.
Глауен облегченно вздохнул. Он принялся раскачивать стойку взад и вперед, пока та не вылетела окончательно.
В судорожно спешке Глауен привязал веревку, сделанную из простыней к жерди от кровати, но теперь использовал ее как перекладину упирающуюся поперек окна. Он выбросил веревку наружу, вылез в темноту и заскользил вниз.
Его ноги коснулись каменистого склона.
— Прощай Семинария, — сказал он задыхаясь от возбуждения, — Прощай, прощай, прощай!
Глауен развернулся и опьяненный свободой начал спускаться с холма. Скоро он достиг деревни.
Автобусная станция была закрыта; рядом с ней стоял омнибус, входная дверь была приоткрыта. Глауен заглянул внутрь и увидел, что водитель спит на заднем сиденье. Глауен прошел внутрь и разбудил водителя.
— Хочешь заработать пятьдесят солов?
— Естественно! Это моя месячная зарплата.
— Ну вот. Отвези меня в Фексельбург, — сказал Глауен.
— Сейчас? — удивился водитель, — Ты можешь утром доехать туда всего за стоимость билета.
— У меня срочное дело в городе, — сказал Глауен, — на самом деле у меня даже есть билет.
— Турист, как я понимаю?
— Правильно.
— Поднимался в Семинарию? И ничего кроме грубости там не нашел?
— Примерно так.
— Не вижу причин тебе отказать. Срочное дело говоришь, да?
— Да. Я забыл сделать телефонный звонок.
— Жаль. Но может еще все обойдется. А пока я заработаю на твоей ошибке.
— К сожалению, на этом стоит мир.
5
Омнибус мчался сквозь ночь под небом усыпанным незнакомыми для Глауена созвездиями. Ветер дул порывами, свистел за окнами, гнул, видимые в свете звезд одинокие деревья.Водителя звали Бант, это был крупный фекселец, склонный к болтливости. Глауен отвечал на его замечания односложно, и водитель в конце концов замолчал.
После двух часов путешествия Глауен поинтересовался:
— А как насчет утреннего транспорта из Поганской Точки?
— Я сам об этом задумываюсь, — ответил Бант, — Я не вижу в этом особой проблемы. В самом простом случае его вообще не будет. Но я придумал план, который должен всех устроить. Через час или два мы прибудем на Разбитый, откуда я позвоню Эсмеру, сменному водителю. Я предложу ему пять солов за то, чтобы он подогнал старый зеленый Делюксус Спешиал для обслуживания утреннего рейса. Эсмер будет рад заработать лишние деньги, а пассажиры довольны. Я не вижу где здесь можно пролить хоть одну слезу сожаления, по крайней мере, мою.
— Остроумно. Сколько нам еще добираться до Разбитого? Я тоже хочу оттуда позвонить по телефону.
— Час-полтора. Я не гоню из-за ветра. При порывах ветра тормозить очень опасно. А вы как думаете?
— Я считаю, что безопасность прежде всего. Лучше приехать живым, чем мертвым.
— Я думаю точно так же, — согласился Бант, — Я это уже объяснял Эсмеру: какой смысл для трупа в разнице в тридцать минут? Он уже опоздал и больше не спешит. Время имеет ценность на этом свете, а не на том, я так думаю.
— Я тоже придерживаюсь этого мнения, — согласился Глауен, — К стати, в отношении телефона на Разбитом, сейчас еще довольно поздно, мы сумеем воспользоваться телефоном?
— Вне всякого сомнения. Киламс будет спать наверху, но услышав, про сол или два, он пулей слетит вниз.
Разговор снова себя исчерпал. Глауен не мог отогнать свои мысли от Семинарии. Он все время гадал, когда будет замечен его побег. На рассвете, или еще раньше. Вполне возможно, что кто-то уже заглянул в его опустевшую комнату. Глауен улыбнулся, представив какой переполох вызовет его побег: теперь местоположение гробницы Зонка не будет больше тайной. Он обдумывал эту ситуацию с того самого момента, как покинул Поганскую точку, теперь ему надо было только как можно быстрее добраться до телефона.
Далеко впереди показались затуманенные огоньки.
— Разбитый, — указал на них Банк.
— А зачем огни? Кто-то там не спит?
— Думаю, это просто для гонора.
— В какое примерно время мы прибудем в Фексельбург?
— Если мы, чтобы согреться съедим пару тарелочек супа с кусочком мясного пирога, то наша остановка, включая телефонные звонки, не затянется более получаса. В таком случае мы прибудем в Фексельбург к рассвету. В это время года ночи коротки.
К рассвету исчезновение Глауена будет уже обнаружено, и как бы в ответ на его мысли он почувствовал странный всплеск эмоций, который, казалось, пришел со стороны Поганской точки: сильная, почти физически ощутимая ярость и ненависть. Правильно или нет, но Глауен решил, что в этот момент был обнаружен его побег.
Автобус въехал в Разбитый и остановился около универсального магазина. Бант вылез из автобуса, подошел к двери и потянул за шнурок звонка.
— Киламс! — закричал он, — Поднимайся! Поспишь в другой раз! Киламс! Проснулся?
— Да. Да, проснулся, — прокрякал Киламс из окна второго этажа, — Ты, что ли, Бант? Чего тебе надо в такой час?
— Горячего супа и воспользоваться твоим телефоном. Этот джентльмен даст тебе сол за такую возможность, а если нет, то это сделаю я. Конечно, если ты уж слишком гордый, то деньги можешь не брать.
— Успокойся, я не достаточно гордый! Особенно после того, как получу деньги. Так говоришь, горячий суп?
— И кусок мясного пирога, и пудинг с изюмом. Да открывай ты быстрей! Ветер уже пробрал меня до самых костей!
— Потерпи немного. Дай мне хоть халат натянуть.
Дверь открылась. Глауен, следуя за Бантом, вошел в магазин.
— Где телефон? — спросил он.
— Вон там на прилавке, но, пока не забыли, давайте сол.
Глауен выложил монету и подошел к телефону. Он позвонил в штаб-квартиру ИПКЦ в Фексельбурге и через какое-то время был соединен с командиром Плоком, который находился в своей резиденции. Когда Глауен услышал спокойный холодный голос, то почувствовал такое облегчение, что чуть было не сел на пол.
— Да? — ответил голос, — Кто звонит и что надо?
Глауен представился.
— Думаю, вы меня помните. Около двух месяцев назад я поехал в Поганскую Точку, проводить расследование в Семинарии.
— Я прекрасно тебя помню. Честно говоря, я думал ты уже давно вернулся на Кадвол.
— Меня предал мой коллега, который вместо того, чтобы сообщить вам о том, что я не вернулся, предпочел присоединиться к труппе Флореста. Меня держали пленником в гробнице Зонка, которая является обычной пещерой в Поганской Точке. Я только что сумел сбежать и звоню из Разбитого. Это только суть происходящего, но у меня много и другой информации.
— Выкладывай.
— Полиция Фексельбурга все знает про гробницу. Они держат эту информацию в секрете и за то, что Мономантики тоже держат эти сведения в тайне, позволяют им делать все, что угодно. Подозреваю, что как только Орден Заа узнает о моем побеге, то предупредит власти Фексельбурга, и те попытаются перехватить меня по дороге.
— Я уверен, что так оно и будет, — согласился Плок, — Честно говоря, мы только ждали подобного повода, чтобы навести чистку в рядах полиции Фексельбурга. Дай-ка подумать. Ты в универсальном магазине на Разбитом?
— Да.
— Как ты туда попал?
— Я нанял автобус.
— Как ты думаешь, когда они обнаружат твой побег?
— Несколько минут назад у меня было странное телепатическое ощущение, думаю, именно в этот момент они и обнаружили мой побег. Во всяком случае, к рассвету они точно все узнают.
— Я сейчас же вместе с группой людей вылетаю на Разбитый. Мы будем у тебе где-то через полчаса. На тот случай, если полиция Фексельбурга нас опередит, пошли свой автобус в Фексельбург, но сам оставайся на Разбитом. Даже если полиция не поедет по дороге, а полетит, то увидев автобус, задержится. Ты понял мою мысль?
— Прекрасно понял.
— Мы подъедем как можно быстрее.
Бант тоже для своих целей воспользовался телефоном, потом повернулся к Глауену:
— Если мы хотим прибыть к рассвету, — пора трогаться.
— Мои планы несколько изменились, — сообщил Глауен, — Дальше до Фексельбурга ты поедешь один.
Лицо Банта приобрело удивленное выражение.
— Вы остаетесь здесь?
— Именно.
— Но это же полная бессмыслица! Вы предлагаете мне гнать до Фексельбурга пустой автобус!
— До тех пор, пока пятьдесят солов имеют смысл, все остальное не имеет значения.
— Правдивое слово и звучит красиво. В таком случае, до свиданья. Было очень приятно иметь с вами дело.
Омнибус уехал. Глауен вернулся обратно в магазин, где одарил Килмаса еще одним солом.
— Я подожду здесь своих друзей, который должны прибыть с минуту на минуту. Вы можете идти спать. Если вы нам понадобитесь, то я вас позову.
— Как скажите.
И Килмас пошел наверх досыпать. Глауен погасил свет, уселся у окна и принялся ждать в темноте.
Пока он сидел так и размышлял, на него накатилась еще одна волна странного настроения: волна разрывающего горя и скорби, печаль не только не объяснимая, но, пожалуй, и не понятная. Глауен уставился в ночь. Что с ним случилось? У него никогда раньше не было таких ощущений, реальны ли они? Может, пребывание в гробнице Зонка родило в нем новую, неизвестную чувствительность?
Настроение ушло, оставив после себя холод и одиночество. Глауен вскочил и начал расхаживать взад-вперед, размахивая руками.
Прошло двадцать минут, полчаса. Глауен вышел на улицу и встал перед магазином. С неба спускался большой черный флаер с девятиконечной эмблемой ИПКЦ на борту. Он приземлился на пустую площадку позади магазина. Из него вылез Плок в сопровождении пяти человек, двух агентов и трех добровольцев.
Глауен пошел им навстречу, и вскоре вся команда ввалилась в магазин и снова потревожила Киламса. Глауен заказал вновь прибывшим суп. Затем, следуя инструкциям Плока, он позвонил на Центральный участок полиции Фексельбурга.
— Это капитан Клаттук, соедините меня немедленно с суперинтендантом Валлином, по важному делу.
Ответ прозвучал очень сардонически:
— Это в этот час ночи? Вам что, приснился дурной сон? Суперинтендант Валлин не прекратит храпеть даже если к нему явится сам Гандельбах. Попробуйте позвонить утром.
— У меня срочное дело. Соедините меня с инспектором Барчем. Скажите ему, что звонит капитан Клаттук.
К телефону подошел инспектор Барч.
— Капитан Клаттук? Очень удивлен, что слышу вас! Я думал вы уже дано уехали домой. Что это вы звоните как раз в то время, когда я собирался уснуть?
— Потому что у меня информация огромной важности. Я разъярен и возмущен и для того есть все основания.
— Очевидно, за это время вы были участником каких-то интересных приключений.
— Да, очень интересных, — и Глауен, сдерживая возмущение, описал все, что с ним произошло и потребовал немедленных официальных ответных мер, — Я нисколько не преувеличиваю дерзость этих подлых людишек и их циничное обращение с сотрудником полиции.
— Вы правильно подобрали слово для этих негодяев, — согласился Барч, — «Подлые» характеризует их в наибольшей степени. Поэтому я считаю, что последнее время с ними обходились чересчур уж мягко.
— Меня держали два месяца в пещере, которую они называют гробницей Зонка, — продолжил Глауен, — Естественно, я не нашел там никаких сокровищ. Но, по крайней мере, этой тайны больше не существует!
Говоря все это, Глауен вдруг понял, что инспектору давно все известно про его злоключения. Из-за этой мысли Глауену стало трудно продолжать разговор в дружеском тоне.
У Барча, однако, такой трудности, похоже, не возникало: он изображал неподдельное удивление.
— Вам очень не повезло. И все же действительность не изменишь. Вы прекрасно знаете, что страна Лативлер не входит в сферу наших действий.
— И вы ничего не собираетесь предпринять?
— Не так быстро. Здесь на Тассадеро все не так просто. Все делается должным образом, два плюс два часто равняется семи, а то и тридцати семи, все зависит от того, кто считает.
— Что-то мне непонятны такие разговоры, — возмутился Глауен, — Я хочу ясности и требую действий. Возможно, мне следует сообщить обо всем в ИПКЦ, раз уж вы беспокоитесь о зоне ваших действий. ИПКЦ действует везде, по всей Сфере Гаеана.
— Так-то оно так, но именно поэтому их усилия столь малоэффективны, — заметил Барч, — Местному ИПКЦ только в оловянных солдатиков играть. Раз уж ты хочешь действий, то ты обратился по адресу. Ты на Разбитом?
— Там. В Универсальном магазине Киламса.
— Оставайся на связи, а я позвоню суперинтенданту Валлину. Он несомненно прикажет произвести крупный рейд на Семинарию Мономантики.
— Как скажешь.
Через некоторое время Барч перезвонил.
— Суперинтендант приказал тебе оставаться на Разбитом. Он решил предпринять вполне определенные действия.
— Какие действия?
— Они будут суровыми и четкими, в этом я могу поручиться. Мы обсудим их позже. Кроме этого, не рассказывай никому о своих злоключениях.
— Не понимаю зачем? На самом деле, я готов рассказать это любому, кого это интересует, потому что я вне всякого сомненья нашел гробницу Зонка и там нет даже ломанного динкета. Эта новость распространиться со скоростью молнии.
— Это альтруистическая точка зрения, — сказал Барч, — Ты уже кому-нибудь рассказывал эту историю?
— Нет, еще слишком рано.
— Мы сейчас прибудем.
— Вам понадобится большой флаер.
— Зачем?
— В Семинарии тридцать Мономантиков. Я против каждого выдвину обвинения и хочу, чтобы все они были немедленно задержаны.
— Не знаю, сумеем ли мы сделать это сегодня, — с сомнением сказал Барч.
— В таком случае нечего тратить силы и энергию. Я позвоню в ИПКЦ.
— Полагаю, что сегодня мы арестует пока только руководителей, — голос Барча стал натянутым, — А потом решим что делать с остальными. Большинство из них просто религиозные фанатики. Мы отсортируем их, когда будем на месте. Во всяком случае, жди там и никому ничего не рассказывай, ты можешь просто усложнить свое положение.
— Что-то у ж слишком надумано. Инспектор Барч, вы что, тоже замешаны в этом деле?
— Конечно нет! Ни в коем случае! Никаким боком! Я буду у тебя через несколько минут и все объясню.
Телефон замолчал. Глауен с улыбкой повернулся к остальным:
— Терпение инспектора Барча не резиновое.
— Это только пока он не прибыл сюда. Теперь мы должны подумать, как мы расставим наши силы. Важно поймать этого негодяя с поличным.
Прошло полчаса. Когда на горизонте показались первые серебренные лучи рассвета, неба спустился флаер из Фексельбурга и приземлился прямо перед магазином. Из него на землю быстро выскочили четыре человека: инспектора Барч и Танаквил и двое обычных полицейских.
Глауен ожидал их перед входом в магазин. Все четыре полицейских бросились к нему. Барч вскинул руки в приветственном жесте.
— Ты, конечно, помнишь инспектора Танаквила.
— Конечно.
— С тобой произошли необычайные события.
— Это так, — согласился Глауен, — к моему великому несчастью. Но я очень озадачен.
— Чем? — поинтересовался Барч.
— Ваш флаер всего лишь четырехместный, а нас здесь пять человек, к тому же мы хотим еще арестовать человек пять-шесть в Семинарии.
— Знаешь, Глауен, сказать по правде, не все так просто, как кажется с самого начала. Недавно Орден сообщила нам, что ты сбежал из заключения. Как я уже упоминал, в стране Лативлер, мы позволяем Орден Заа поступать на ее усмотрение. Она выдвигает против тебя тяжелые обвинения и требует твоего возвращения в Семинарию.
— Это шутка! — воскликнул Глауен, — Я офицер ИПКЦ.
— Я шучу очень редко. К шутке не имеет никакого отношения и то, что я только что сказал. Валлин был очень раздражен, когда я разбудил его для того, чтобы получить приказания и он предложил другой вариант, который тебе может тоже очень понравиться. Он называется «Фексельбургский гамак» и учитывает сразу все, думаю, мы им и воспользуемся.
— Ваши манеры вполне можно назвать вызывающими, — заметил Глауен, — Я ничего не знаю ни про какой гамак и знать не хочу.
— И все равно я постараюсь тебе это объяснить, — громко рассмеялся Барч, — Этот способ мы используем, когда надо четырем полицейским на четырехместном флаере захватить еще и какого-нибудь мерзавца. — он повернулся к своим подчиненным, — продемонстрируйте-ка нам, как быстро вы можете управиться с гамаком. Здесь что-то слишком уж холодно, а я хочу поспеть домой к завтраку.
— А ты не задумывался, что я тоже хочу позавтракать, — поинтересовался Глауен, — Ты не представляешь какой ужасной пищей меня кормили в Семинарии.
— Боюсь, что завтрака у тебя сегодня не будет.
Полицейские, держа в руках моток веревки подступили к Глауену.
— Можете не беспокоиться, я предпочитаю подождать омнибуса, — заверил он их.
— Пошли, Глауен! Еще немного поближе к флаеру. Не хочешь идти? Не надо. Мы можем и подтащить тебя поближе. Ферл, займись-ка веревкой. А теперь…
Двое полицейских схватили Глауена и потащили к флаеру. Там Ферл набросил веревочную петлю на колени Глауена, еще одну полупетлю на грудь и руки и полупетлю на шею. Другой конец веревки они пропустили через грузовой отсек, так что его можно было в любой подходящий момент, пролетая над степью, освободить.
— Вы кое-что забыли, — сказал Глауен.
— Да? М что же это?
— Я — офицер ИПКЦ.
— По этому поводу мы не выдвинем никаких обвинений, — заверил его Барч, — Готовы, джентльмены? Тогда по местам и поехали.
Из-за дальнего конца флаера появился Плок с наведенным в направлении четырех полицейских пистолетом.
— И что здесь происходит?
— Ого! — воскликнул Барч, — Да это же Парти Плок!
— Сдается мне, что здесь я узнаю инспекторов Барча и Танаквила? — воскликнул Плок.
— Правильно узнаешь, — сказал внезапно потускневшим голосом Барч, — Похоже Глауен, такой зеленый и наивный, сумел сыграть с нами хорошую шутку.
— Довольно жестокую шутку, — согласился Танаквил.
— Что-то в этом роде, — кивнул головой Плок, — И все же, я думаю, он вас предупреждал, и предупреждал не единожды, что вы нападаете на офицера ИПКЦ.
— Я думал, что это просто юношеское тщеславие, — унылым голосом сообщил Барч.
Двое людей Плока обыскали полицейских и отобрали у них оружие. Третий освободил Глауена из «Фексельбургского гамака».
— Меня очень удивили инспектора Барч и Танаквил, — заметил Глауен, — Они ведь на самом деле собирались убить меня. Очень странно. А в Фексельбурге они казались такими милыми и приветливыми. Все таким мне предстоит узнать еще очень много о человеческой природе.
— Приказ есть приказ, — сказал Барч, — Я подчинялся приказам.
— Кто отдавал тебе приказ? — поинтересовался Плок.
— Позвольте мне сохранить верность и достоинство и не отвечать на этот вопрос, командир Плок.
— Это страна Лативлер, и здесь меня зовут Главный Прокурор Плок.
— Как хотите, Главный прокурор Плок.
— Боюсь, что мне придется вынудить тебя отвечать. Ты можешь умереть здесь, не сохранив, ни верности, ни достоинства, или можешь умереть сохранив верность и достоинство, в полном молчании в потоке багрового ила.
— Может дойти до такого?
— Это страна Лативлер. Ты холоднокровно пытался убить офицера ИПКЦ. А правила ты знаешь.
— Да, правила я знаю.
— Я тебе вот что скажу. Сегодня ты уже завтракать не будешь, но я тебя успокою. Многие из твоих начальников больше не сумеют пообедать в своих любимых ресторанах. Мы поиграем в оловянные солдатики полицией Фексельбурга и очистим ее. Ну, так еще раз спрашиваю: кто отдал тебе приказ?
— Естественно, Валлин, кто же еще.
— А может быть тот, кто стоит еще выше?
— Я не рискну называть это имя в такой час ночи.
— Валлин скажет. Он все мне перед смертью расскажет.
— К чему затруднять себя и спрашивать его? Тут повязаны все.
— Через неделю их никого уже не будет. Ты будешь первым, если это тебя хоть как-то успокоит.
Плок выстрелил из пистолета четыре раза и на дорогу упало четыре трупа.
Плок зашел в магазин и позвал Киламса, который явился с бледным, как мел лицом.
— Полагаю, у тебя есть какое-нибудь подобие грузовика?
— Да, сэр, есть. Очень хороший автомобиль, я пользуюсь им, чтобы завозить товар из Фексельбурга.
— Вот тебе десять солов. Возьми эти четыре трупа, погрузи в грузовик, отвези в степь и выброси где-нибудь так, чтобы они не оскорбили ничьих чувств. Как ты видишь, мы офицеры ИПКЦ. И приказываю тебе: никому ни слова.
— Конечно, сэр! Никому ни слова.
— Тогда быстро действуй, пока не проснулась вся деревня.
Плок вернулся на дорогу. Глауен порылся в куче оружия, отобранного от полицейских и выбрал себе маленький пистолет, который запхал в карман куртки.
— Здесь наше дело закончено, — сказал Плок, — Ты не против навестить Поганскую Точку?
— Я готов, — отрапортовал Глауен.
— Воспользуемся полицейским флаером, — сказал Плок, потом повернулся к двум своим агентам, — а вы, Кайлт и Нардюук, полетите в Поганскую Точку на нашем.
6
На востоке поднялся Зонк и принес в страну Лативлер бледный утренний свет. Два флаера скользили над степью, следуя маршрутом, по которому Глауен убегал на автобусе этой ночью.Глауен расслабился и находился в полусонном состоянии, пока его не разбудил Плок:
— Подходим к Поганской точке.
Юноша выпрямился и постарался окончательно проснуться. Впереди высоко в небо поднимался утес Поганской точки.
— Посмотрите, — указал Глауен, — На середине подъема заметен блеск окон. Это и есть Семинария.
Флаер облетел утес и приземлился на центральной площади деревни. Все пассажиры высадились и, не теряя времени, направились по извилистой дороге к Семинарии. Около флаера остался только Маас, самый младший из добровольцев, он должен был охранять летательный аппарат и поддерживать связь со штаб-квартирой в Фексельбурге.
Плок взялся за дверное кольцо и постучал: раз, два, три. Не последовало никакого ответа. Он попробовал открыть дверь, но та оказалась закрытой. Наконец, с монотонным скрипом петель дверь приоткрылась. В образовавшуюся щель выглянул Мутис. Он, даже не задержав взгляда на Глауене, осмотрел пришедших.
— Чего надо? — прорычал он, — Это Семинария Мономантики. Мы ничего не знаем о сокровищах Зонка. Убирайтесь отсюда!
Несмотря на яростные протесты Мутиса Плок толкнул дверь, чтобы открыть ее шире.