Страница:
— И что Чилк? — завороженно спросила Сессили.
— А он: «Мэм, во-первых, я не уволен, и я не беру закон в свои руки. Я беру в свои руки только то, что принадлежит аэропорту. А все это, кстати говоря, стоит денег».
На это Спанчетта заявила, что принципы дороже денег, но тут прибыли люди из бюро В: мой отец, Волс Диффин, и даже сам старик Бодвин Вук. Никто не разделил точку зрения Спанчетты, даже Намур.
— А что случилось с Сиско?
— Его отправили обратно в Йипи-Таун, не заплатив ни копейки; это все, что можно было с ним сделать. Но дело еще не закрыто. Все подняты на ноги и проводят тщательную проверку. Об этом сообщили даже новому Хранителю. Мне тоже надо бы быть там, но я не хотел пропустить нашей встречи и прибежал сюда.
— Спасибо, Глауен. Мне бы не хотелось пропустить Парилью из-за проступка Сиско, а если крылья не будут готовы, то так оно и получится.
— Думаю, мы вполне управимся.
— Я тоже так думаю.
Они уже изготовили из бамбуковых ветвей четыре рамы, натянули на них прозрачную ткань и теперь приклеивали к ней крылья, соблюдая определенный порядок. Они работали в комнате, которая представляла собой нечто среднее между студией и кладовкой и находилась в западном крыле Дома Ведеров. Сквозь высокие окна проникали солнечные лучи. На Сессили были мягкие розовые брюки и серый пуловер; одежда, которая не могла скрыть контуры ее тела, что бросалось в глаза Глауену. Наконец, когда она склонилась над столом, он подошел к ней и встал рядом. Она почувствовала, что он стоит рядом, и с легкой улыбкой подняла глаза. Глауен обнял ее и горячо поцеловал.
— Не знаю, подействовали ли на меня идеи Арлеса, или я сам до этого додумался, — хрипло сказал он. — Но я не смог удержаться.
— Винить Арлеса в том, что ты меня любишь, плохой комплимент, — ответила Сессили с улыбкой.
— Я не это имел в виду, — поспешно сказал Глауен, — Я просто…
— Шшш, — сказала Сессили. — Не надо объяснений. Слова всегда все запутают. Лучше подумай.
— Подумать? О чем?
— Ну… может быть, об Арлесе.
— Ну, если ты этого хочешь, — озадаченно сказал Глауен. — И как долго мне этим заниматься?
— Можно всего одно мгновение. До того, как ты поймешь, что и у меня есть свои чувства, а Арлес для меня пустой звук, — она отступила на шаг. — Нет, Глауен. Мне этого не следовало говорить. Моя мать в любой момент может сюда заглянуть… И правда, слышишь! Она приближается. Давай за работу!
В коридоре послышались резкие решительные шаги. Дверь открылась, и в комнату действительно вошла Фелайс Ведер; миловидная женщина, недавно вступившая в зрелый возраст. В ней ясно были видны фамильные черты Вуков — казалось, все ее поведение построено на столь неоспоримых образцах, что о них не стоит и задумываться.
Фелайс на мгновение остановилась и окинула оценивающим взглядом Глауена и Сессили. Заметив растерянный взгляд Глауена и краску на щеках Сессили, она нахмурила брови, подошла к столу и осмотрела крылья.
— И впрямь просто великолепно! Когда они еще засверкают на свету, зрелище будет просто феерическим. По-моему, здесь слишком душно. Может, откроете окна?
— Да, жарковато, — согласилась Сессили. — Глауен, пожалуйста, открой… нет! Если сейчас дунет ветерок, то все разложенные крылышки разлетятся по всей комнате.
— И то верно, — заметила Фелайс. — Ну, ладно, у меня уйма дел. Продолжайте в том же духе.
Она ушла, а через несколько минут в коридоре снова раздались шаги. Сессили прислушалась.
— Это Ябеда. Мама решила, что за нами надо установить наблюдение, — она искоса взглянула на Глауена. — Возможно, у нее для этого есть все причины.
— Теперь она постарается, чтобы мы одни не оставались, — поморщился Глауен.
Сессили рассмеялась.
— Ну, это не так просто… Хотя иногда мне очень хочется, чтобы все так, как сейчас, продолжалось целую вечность.
В комнату вошла девочка, изящное маленькое создание около десяти лет отроду, с такими же, как у Сессили, вздернутым носиком и каштановыми кудрями.
— Привет, Ябеда. Что это ты здесь среди крыс, пауков и клопов делаешь?
— Мама велела тебе помочь и проследить, чтобы Глауен старательно работал и не давал своим мыслям бродить по цветочным полянам. Интересно, что она этим хотела сказать?
— Уж не знаю. Наша мама бывает непредсказуема. Она, конечно, имела в виду, что Глауен в душе поэт, и если мы не будет руководить каждым его движением, то он тут же начнет витать в облаках.
— Хм. Ты правда считаешь, что она хотела сказать именно это?
— Совершенно уверена.
— А когда наступит моя очередь руководить Глауеном?
— Не сейчас, Ябеда, — сказала Сессили. — Ты намного умнее, чем кажешься. Пока тебе не надо руководить им. По крайней мере до тех пор, пока я не покажу ему все операции и не удостоверюсь, что он их освоил. А ты пока сама найди себе какое-нибудь полезное занятие.
— А здесь и вправду есть пауки и крысы?
— Не знаю. Иди вон в тот темный угол и посмотри за теми коробками. Если на тебя оттуда кто-нибудь выскочит, то мы все будем знать, что этого делать не надо.
— Спасибо, сейчас это не так уж и важно.
— Обрати внимание, — сказала Сессили Глауену, — Ябеда временами очень смелая.
— Это не совсем так, — возразила Ябеда. — Даже совсем не так, но все рано очень приятно, что ты такое сказала. Я вот тут недавно подумала и решила, что не надо меня больше называть Ябедой. Слышишь, Глауен?
— Конечно, слышу. И как же мы будем теперь тебя называть?
— Мое настоящее имя Миранда. Это больше подходит для девочки, чем Ябеда.
— Может, так оно и есть, — согласился Глауен. — А что по-твоему означает слово «ябеда»?
— Я знаю, что это значит! Когда кто-нибудь говорит «ябеда», все сразу думают обо мне.
— Совершенно верно, — поддержала ее Сессили. — Ну ладно, мы так и сделаем. Тем более, что Миранда вполне подходящее имя для такой милой девочки, которая в отличие от большинства знакомых мне маленьких сестренок очень благовоспитанна.
— Спасибо, Сессили.
Глауен не стал больше ждать. Он вышел из Дома Клаттуков и направился к административному зданию, но тут же столкнулся с Шардом.
— Я уж пошел тебя искать, — поспешно сообщил он. — Что тебя так задержало?
— Хорошая работенка, — ответил Шард. — Подожди меня в столовой. Я сейчас умоюсь и спущусь.
Через десять минут он подсел за стол к Глауену, который вяло жевал сыр с соленым бисквитом.
— И где это ты весь день прятался? — поинтересовался Шард. — Ты мне был нужен.
— Извини. Я помогал Сессили делать карнавальный костюм. Я не знал, что что-то произошло.
— Я мог бы об этом сам догадаться, — вздохнул Шард. — Ладно, мы управились без тебя, и, может быть, спасли ваши молодые жизни. Хотя, когда я сейчас задумываюсь о том, что произошло, то понимаю, что ты все сделал как надо.
— Так что же все-таки произошло?
Шард молча подождал, пока слуга йипи поставит на стол суп, а потом сказал:
— Действительно удивительное стечение обстоятельств. Парилья, похоже, сама борется за свою жизнь.
— Ты это о чем?
— Если бы не Парилья, Сессили не потребовались бы крылья бабочек. Ты бы не попытался героически пристрелить волосоглава из пустого пистолета. Никто бы не ущемил гордость Чилка, и он не пошел бы обыскивать комнату Сиско и не сделал бы своего поразительного открытия. А Бюро В не вызвали бы в общежитие, где после тщательного обыска мы нашли не только горы наворованных товаров и запасных частей флаера, но и маленький арсенал. У каждого йипи в общежитии было оружие: нож или метатель дротиков, или кастет, а в довершение ко всему двадцать восемь пистолетов. Просто военный лагерь какой-то! Намур поражен до глубины души. Он сейчас ходит как побитый, признав даже правоту Чилка, хотя и не во всем.
— Но что все это значит? — поинтересовался Глауен.
— Никто ничего определенного не знает. Йипи только скалятся да ухмыляются, и смотрят пустыми глазами в пространство. Пистолеты им дарили туристы за разные услуги. По крайней мере так они утверждают. Получается, что туристы ездили и Йипи-Таун, развлекались с местными девочками и расплачивались оружием. Что вполне возможно. Но мы это сейчас же прекратим, больше никто с оружием в Йипи-Таун не проедет.
О своих планах йипи нам ничего не сказали. Но на следующей неделе должна начаться Парилья. В орт должна прибыть новая партия йипи, которая, возможно, привезет новую партию оружия. Никто не застрахован от того, что в ночь, скажем, на Цайн или Инг, когда все будут в карнавальных костюмах и здорово пьяны, не начнется внезапная атака с последующей резней, и йипи тысячами устремятся на Араминту. Затем они летят на юг Трои и сносят в фиорд Штрому. И все, сено в сарае: Деукас превращается в Йипленд, а Титус Помпо становится Умфау Кадвола. Но… — Шард поднял палец. — Сессили решила, что ей необходимы крылья бабочек, а с Чилком спорить не стоит, и Парилья пройдет как обычно. Лишь немногие знают, как близки мы были к другому повороту событий.
— А что будет дальше?
— Это мы решим после Парильи. Пока, всем йипи, кроме слуг, запрещено выходить из общежития. Чилк предлагает отправить их на Розалию, выплатив жалование по контрактам. Кажется, Намур уже готовит что-то в этом роде.
— Идея выглядит неплохо.
— Подобное решение должно исходить от Штромы, а там все не так просто. Похоже, там появилась какая-то новая фракция «Свобода, Мир и Любвеобильное общество» или что-то в этом роде, а они не позволят никаких действий, которые могли бы задеть интересы Умфау. Ну ладно, поживем — увидим. Кстати, у меня для тебя хорошие новости!
— Да? Какие же? — удивленно поинтересовался Глауен.
— На время Парильи на тебя возложены важные официальные обязанности.
— Охранять йипи в общежитии? — обиделся Глауен.
— Совершенно верно! Это ты здорово придумал! Но вдобавок к этому тебе поручено очень престижное задание. Нового Хранителя зовут Эгон Тамм. На время Парильи он поселится в Доме Клаттуков и пробудет здесь до тех пор, пока старый Хранитель не освободит Речной домик. Он приедет сюда вместе с семьей, где есть мальчик Мило, примерно твоего возраста, и девочка Вейнесс, чуть помладше. Это очень приятные, умные и хорошо воспитанные молодые люди. И ты будешь сопровождать их и развлекать во время Парильи. А знаешь, почему выбрали именно тебя? Приготовься выслушать комплимент. Потому что тебя тоже считают приятным, умным и хорошо воспитанным.
— Лучше бы ты был поскупее на комплименты и пощедрее на свободное время.
— Выбрось такие мысли из головы.
— Моя личная жизнь пошла прахом.
— Клаттуки не только отчаянны и смелы, но и находчивы.
— Раз должен, значит — должен, — проворчал Глауен. — Когда я должен приступить к этим обязанностям?
— Как только они прибудут со Штромы. Они скромны и старомодны, не допусти, чтобы они напились пьяными и скомпрометировали этим себя на публике. Хранителю это не понравится, и у него сложится о тебе плохое мнение.
— Хорошо, — проворчал Глауен. — А если они, наоборот, окажутся слишком развязными? Кто тогда защитит меня?
Шард рассмеялся:
— Клаттуки оставались джентльменами при любых обстоятельствах.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Так начались три дня и три ночи веселья. По вечерам в Верд и Милден карнавальная труппа мастера Флореста представит небольшие интермедии, которые сам он называл просто каламбурами, а ночью в Смоллен будет разыграна главная фантасмагория. Затем последует кульминационный парад масок, который под важную и сладкую музыку паваны приведет Парилью к концу.
Таков установившийся за тысячелетие порядок.
Шард полностью согласился с сыном:
— Ты абсолютно прав! Вероятность внезапного нападения йипи действительно чрезвычайно мала: возможно пройдет лет двадцать — двадцать пять, прежде чем мы будем, к своему удивлению, убиты взбунтовавшимися улыбчивыми йипи!
— Иногда мне кажется, что ты надо мной издеваешься, — проворчал Глауен, — иначе почему моим напарником оказался Кеди Вук?
— Да? А мне казалось, что Кеди тебе нравится.
— Я ничего против него не имею, если не считать того, что он зануда.
Хотя йипи остались столь же равнодушными и ленивыми, все полагали, что в душе они затаили обиду. Саркастичный и хладнокровный Намур на это заметил:
— Я очень рад, что меня это не касается. Приняв такое решение, я был бы высмеян и выгнан с работы.
— А тебя не удивила та куча оружия, которую мы обнаружили в общежитии? — поинтересовался Чилк, услышав такое замечание.
— Конечно, удивила.
— И в кого, ты думаешь, они собирались стрелять из этого оружия? В туристов?
— Я уже давно бросил всякие попытки понять йипи, — пожал плечами Намур. — Но что я твердо знаю, так это то, что они не смогут организовать и лягушачьи бои без того, чтобы не упасть с дерева.
— А может быть, им кто-нибудь помогает?
— Может быть. Но прежде, чем переворачивать все с ног на голову, я бы сначала хотел получить веские доказательства.
Кеди Вук, который родился на год раньше Глауена, считался старшим патруля. Он не прекращал ворчать все три часа.
— Чрезвычайная ситуация, если она вообще была с самого начала, позади, — заявил он лаконично и безапелляционно. — Так чего нам таскаться взад-вперед по темноте?
— Я знаю, почему, — сказал Глауен. — Потому что Бодвин Вук отдал такой приказ.
— Я-то уж точно тут не по собственному желанию, — фыркнул Кеди. — Они со своей осторожностью уже перегибают палку! Даже если считать, что йипи и могли бы поднять бунт, то они бы перерезали одну-две глотки, и все.
— А этого по-твоему недостаточно?
Кеди недовольно выругался.
— Мне что, надо все по полочкам раскладывать? Йипи никогда не делали такого раньше, так?
— Поэтому мы с тобой и стоим здесь.
— Не понял? — переспросил Кеди.
— Если бы йипи убили наших бабушек, то мы с тобой просто не родились бы.
— Ну-ну, — проворчал Кеди. — Когда ты в таком дурацком настроении, с тобой нет смысла говорить.
Глауен вдруг припомнил высказывание Утера Оффоу в отношении Кеди: «Не удивительно: Кеди просто раньше времени повзрослел» — «Я в этом не уверен, — с сомнением возразил Арлес. — Смотри, с каким он энтузиазмом играет в карнавальной труппе. Да и пошуметь с Дерзкими Львами он тоже не прочь» — «Может быть, все этого просто из-за его стеснительности», — пожал плечами Утер Оффоу.
— Интересно, как долго это патрулирование еще протянется? — проворчал Кеди.
— Пока не кончится Парилья. По крайней мере, мне так сказал отец.
Какое-то время Кеди был занят подсчетами.
— Значит, в Смоллен у нас с тобой поздняя вечерняя смена! И знаешь, что это значит? Это значит, что мы с тобой пропустим и фантасмагорию, и шествие масок!
К своему огорчению, Глауен сообразил, что Кеди прав, и понял, что Сессили в ее костюме бабочки ему не увидеть.
— Тут уж ничего не поделаешь, — уныло сказал он, — придется смириться.
— А ты обратил внимание, — продолжал ворчать Кеди, — начальство-то наше здесь по темноте не шляется, а только кадеты да младшие офицеры.
— Ну, это-то в порядке вещей. Я не считаю себя таким уж умным, но такое мне объяснять не надо.
— Я тоже это понимаю, только вот мне это не больно нравится… Ладно, нам осталось еще двадцать минут, а потом — домой и баиньки.
На следующее утро началась неделя Парильи. За завтраком Шард сообщил Глауену, что сегодня в Дом Клаттуков прибывает новый Хранитель.
— Так что хорошенько вымой уши и поупражняйся говорить «Да, леди Вейнесс» и «Совершенно верно, сэр Мило».
Глауен с удивлением поднял глаза, но тут понял, что отец шутит.
— И все равно, хотелось бы знать, что от них можно ожидать, — сказал он, — Можно ли с ними разговаривать, например, об экологии Кадвола? Должен ли я танцевать с девочкой?
— Конечно! — усмехнулся Шард. — Где твои галантные манеры? Или, может быть, ты предпочтешь танцевать с молодым человеком?
— Хм. Этого я тебе не скажу, пока не увижу эту девочку.
Шард всплеснул руками.
— Ну, после этого я молчу!
После завтрака Глауен позвонил в дом Ведеров и рассказал Сессили о своем несчастье.
— Ты должен патрулировать с Кеди! — с сочувствием воскликнула она. — Это ж со скуки можно помереть!
— Боюсь, что именно это мне и грозит. Хотя сам по себе он парень не плохой. Но это только вершина айсберга. В соответствии с расписанием мы должны быть в патруле вечером в Смоллен, так что мне не попасть на представление и не увидеть тебя с крылышками.
— Ха! Может, это и к лучшему, так как я не уверена, что эта конструкция выдержит весь спектакль.
— И это еще не все! Сегодня со Штромы прибывают мои незнакомые гости, и мне надо следить, чтобы они всю Парилью были сытенькими и довольненькими.
— Звучит интригующе.
— Думаю, интригующе — это не то слово. Я ожидаю парочку краснощеких Натуралистов, высоких, с трубными голосами, пропахшими рыбой и промасленной и проскипидаренной кожей.
— Да брось ты. Я никогда не встречала таких Натуралистов.
— А мне для полного счастья достанется именно такая пара.
— Корми их здоровой обильной полноценной пищей и выводи на пробежки вдоль берега. Но я уверена, что все не так плохо, как ты думаешь. Как их зовут?
— Мило и Вейнесс Тамм.
— Вполне возможно, что они очень интересные и умные, и тебе понравится их компания.
— Угу, — заметил Глауен. — Ты демонстрируешь завидное хладнокровие, созерцая мою агонию.
— У меня своих проблем по горло. Флорест стал просто невозможен. Чего только он от меня не требует, да еще и каждые десять минут меняет программу. Теперь я две ночи подряд должна играть с трио, а я еще не выучила пьес. И только из-за своих капризов он полностью поменял программу на ночь в Милден. Правда, в данном случае я ему только благодарна. Он планирует небольшую комическую сценку, в которой шесть нимф будут заигрывать с Латууном-сатиром, которого, конечно, будет изображать Намур.
— Не знал, что Намур интересуется представлением.
— Он и не интересуется. Ему просто хочется потискать нимф, тем более, что его костюм позволит ему некоторые вольности. Оказывается, он знает меня лучше, чем я бы того хотела, и, в связи с этим, сделал даже кое-какие предложения по поводу этой сценки. Но я сказала Флоресту, что я не могу одновременно и играть с трио и изображать нимфу. И он освободил меня от этой роли и назначил на нее Друсиллу.
— Кто это — Друсилла?
— Друсилла вне-Лаверти. Она постарше меня и работает в отеле.
— А, теперь я понял, кого ты имеешь в виду. Но она же для этой роли несколько тяжеловата.
— Меня это не трогает. У меня свои трудности: я пытаюсь научиться двигать в ритм крыльями бабочки. Знаешь, я даже прониклась уважением к этим существам — у них такие штуки получаются просто отлично!
— Это Глауен.
— О! А я весь день о тебе думала. Ну, что нового?
Глауену показалось, что Сессили устала и находится в каком-то подавленном состоянии.
— Ничего особого. Я погружен в исполнение долга.
— Что-то ты подозрительно весел.
— Наконец-то и мне привалило счастье. Чтобы я мог полностью отдаться заботе о наших гостях, меня освободили от патрулирования. И знаешь, кого поставили на мое место?
— Намура? Чилка? Флореста?
— Идеи хороши, но не верны. Счастливчиком оказался Арлес. Слышала бы ты, какой он поднял вой, когда услышал эту новость! Он превзошел самого себя. Спанчетта тоже не преминула высказаться.
— Веселенькое дельце.
— Но все напрасно! Сегодня Кеди и Арлес будут бродить в темноте и развлекать друг друга рассказами про Дерзких Львов.
— В костюмах Дерзких Львов, как я полагаю?
— Ни в коем случае! Подумай сама, что решат йипи, если увидят двух Дерзких Львов, шатающихся ночью у них под забором.
— Думаю, они решат охранять свое женское население.
— Ха! В общем, Кеди и Арлес включены в постоянное расписание Бюро В.
— Ну, для тебя эта новость не плохая. Ну, а как твои дела с гостями?
— Мы еще несколько официально относимся друг к другу, — осторожно заметил Глауен, — но, по крайней мере, у меня пропал страх перед ними.
— Значит, оказалось, что Вейнесс не пахнет рыбой?
— Ну, это была просто шутка. Она вполне нормальная девочка, и никакого запаха от нее не чувствуется.
— И она очень миленькая, да? Так что теперь я тебе кажусь старой метелкой, да?
— Что за ерунда! Ты самая милая метелка, которую я когда-либо встречал!
— Глауен! Это что, комплимент? Я что-то не совсем тебя понимаю.
— Задумывалось как комплимент. Ты чем сейчас занята?
— Ты бы лучше спросил, чем я сейчас должна бы была быть занята, а я бы ответила, что должна репетировать свою партию. Но ты лучше расскажи мне побольше про своих гостей. С ними легко или трудно?
— Совершенно не трудно! Они очень хорошо воспитаны.
— Хм. Натуралисты, которых я встречала на выездах казались несколько странными, как будто они думали не совсем так, как мы.
Глауен через плечо бросил взгляд в сторону стола в библиотеке, около которого, листая журналы внешнего мира, стояли Мило и Вейнесс.
— Особых странностей за ними не наблюдается, хотя я, наверное, понимаю, что ты имеешь в виду.
— А как они выглядят?
И опять Глауен начал тщательно подбирать слова.
— Я бы не сказал, что они некрасивы.
— Великолепно! Расскажи подробней!
— У них черные волосы, которые только подчеркивают белизну их кожи. Мило довольно хорошо сложен.
— А Вейнесс? Она тоже хорошо сложена?
— В определенном смысле — да. Она очень стройная. На самом деле у нее скорее мальчишеская фигура. Мило на дюйм выше меня и довольно симпатичен, и я бы сказал, довольно аристократичен.
— А Вейнесс, значит, не аристократична?
— В этом отношении они оба очень похожи. Оба очень следят за своим поведением.
— А во что они одеты?
— Да я на это не обратил внимания. Минуточку, я сейчас взгляну.
— Поспеши, а то мама уже зовет меня продолжать репетировать.
— На Вейнесс короткая серая юбочка, черные гольфы, не доходящие до колен, черная курточка и серая лента в волосах с двумя кисточками, темно-красной и темно-синей, которые свисают посередине сзади и доходят до шеи. А Мило…
— Оставь Мило в покое. Я уверена, что он вполне прилично одет.
— Да, вполне. Они все еще рассматривают журналы мод… Вот засмеялись, правда, не знаю над чем.
— Прибежала Ябеда, я имею в виду Миранда, меня срочно зовет мама. Я должна идти.
Глауен отвернулся от телефона. Несколько мгновений он следил за своими гостями, потом подошел к столу.
— Как вижу, я не так уж вам и нужен. Вы вполне обходитесь без меня.
— Да, но только благодаря этим глупым модам, — сказал Мило. — Ты только посмотри на это забавнейшее создание.
— Как ни печально, но это леди и она относится к этому вполне серьезно.
— Хм. Да, это мне напомнило: на меня произвела впечатление прическа твоей тети Спанчетты.
— Да, мы тоже очень гордимся ее волосами. К сожалению, кроме Спанчеттиных волос и журналов мод, здесь больше нет ничего интересного, — Глауен подошел к буфету и налил в бокалы вина. — Это наш собственный Зеленый Цоквель, Клаттуки уверяют, что именно это вино заложило начало Парильи.
— А он: «Мэм, во-первых, я не уволен, и я не беру закон в свои руки. Я беру в свои руки только то, что принадлежит аэропорту. А все это, кстати говоря, стоит денег».
На это Спанчетта заявила, что принципы дороже денег, но тут прибыли люди из бюро В: мой отец, Волс Диффин, и даже сам старик Бодвин Вук. Никто не разделил точку зрения Спанчетты, даже Намур.
— А что случилось с Сиско?
— Его отправили обратно в Йипи-Таун, не заплатив ни копейки; это все, что можно было с ним сделать. Но дело еще не закрыто. Все подняты на ноги и проводят тщательную проверку. Об этом сообщили даже новому Хранителю. Мне тоже надо бы быть там, но я не хотел пропустить нашей встречи и прибежал сюда.
— Спасибо, Глауен. Мне бы не хотелось пропустить Парилью из-за проступка Сиско, а если крылья не будут готовы, то так оно и получится.
— Думаю, мы вполне управимся.
— Я тоже так думаю.
Они уже изготовили из бамбуковых ветвей четыре рамы, натянули на них прозрачную ткань и теперь приклеивали к ней крылья, соблюдая определенный порядок. Они работали в комнате, которая представляла собой нечто среднее между студией и кладовкой и находилась в западном крыле Дома Ведеров. Сквозь высокие окна проникали солнечные лучи. На Сессили были мягкие розовые брюки и серый пуловер; одежда, которая не могла скрыть контуры ее тела, что бросалось в глаза Глауену. Наконец, когда она склонилась над столом, он подошел к ней и встал рядом. Она почувствовала, что он стоит рядом, и с легкой улыбкой подняла глаза. Глауен обнял ее и горячо поцеловал.
— Не знаю, подействовали ли на меня идеи Арлеса, или я сам до этого додумался, — хрипло сказал он. — Но я не смог удержаться.
— Винить Арлеса в том, что ты меня любишь, плохой комплимент, — ответила Сессили с улыбкой.
— Я не это имел в виду, — поспешно сказал Глауен, — Я просто…
— Шшш, — сказала Сессили. — Не надо объяснений. Слова всегда все запутают. Лучше подумай.
— Подумать? О чем?
— Ну… может быть, об Арлесе.
— Ну, если ты этого хочешь, — озадаченно сказал Глауен. — И как долго мне этим заниматься?
— Можно всего одно мгновение. До того, как ты поймешь, что и у меня есть свои чувства, а Арлес для меня пустой звук, — она отступила на шаг. — Нет, Глауен. Мне этого не следовало говорить. Моя мать в любой момент может сюда заглянуть… И правда, слышишь! Она приближается. Давай за работу!
В коридоре послышались резкие решительные шаги. Дверь открылась, и в комнату действительно вошла Фелайс Ведер; миловидная женщина, недавно вступившая в зрелый возраст. В ней ясно были видны фамильные черты Вуков — казалось, все ее поведение построено на столь неоспоримых образцах, что о них не стоит и задумываться.
Фелайс на мгновение остановилась и окинула оценивающим взглядом Глауена и Сессили. Заметив растерянный взгляд Глауена и краску на щеках Сессили, она нахмурила брови, подошла к столу и осмотрела крылья.
— И впрямь просто великолепно! Когда они еще засверкают на свету, зрелище будет просто феерическим. По-моему, здесь слишком душно. Может, откроете окна?
— Да, жарковато, — согласилась Сессили. — Глауен, пожалуйста, открой… нет! Если сейчас дунет ветерок, то все разложенные крылышки разлетятся по всей комнате.
— И то верно, — заметила Фелайс. — Ну, ладно, у меня уйма дел. Продолжайте в том же духе.
Она ушла, а через несколько минут в коридоре снова раздались шаги. Сессили прислушалась.
— Это Ябеда. Мама решила, что за нами надо установить наблюдение, — она искоса взглянула на Глауена. — Возможно, у нее для этого есть все причины.
— Теперь она постарается, чтобы мы одни не оставались, — поморщился Глауен.
Сессили рассмеялась.
— Ну, это не так просто… Хотя иногда мне очень хочется, чтобы все так, как сейчас, продолжалось целую вечность.
В комнату вошла девочка, изящное маленькое создание около десяти лет отроду, с такими же, как у Сессили, вздернутым носиком и каштановыми кудрями.
— Привет, Ябеда. Что это ты здесь среди крыс, пауков и клопов делаешь?
— Мама велела тебе помочь и проследить, чтобы Глауен старательно работал и не давал своим мыслям бродить по цветочным полянам. Интересно, что она этим хотела сказать?
— Уж не знаю. Наша мама бывает непредсказуема. Она, конечно, имела в виду, что Глауен в душе поэт, и если мы не будет руководить каждым его движением, то он тут же начнет витать в облаках.
— Хм. Ты правда считаешь, что она хотела сказать именно это?
— Совершенно уверена.
— А когда наступит моя очередь руководить Глауеном?
— Не сейчас, Ябеда, — сказала Сессили. — Ты намного умнее, чем кажешься. Пока тебе не надо руководить им. По крайней мере до тех пор, пока я не покажу ему все операции и не удостоверюсь, что он их освоил. А ты пока сама найди себе какое-нибудь полезное занятие.
— А здесь и вправду есть пауки и крысы?
— Не знаю. Иди вон в тот темный угол и посмотри за теми коробками. Если на тебя оттуда кто-нибудь выскочит, то мы все будем знать, что этого делать не надо.
— Спасибо, сейчас это не так уж и важно.
— Обрати внимание, — сказала Сессили Глауену, — Ябеда временами очень смелая.
— Это не совсем так, — возразила Ябеда. — Даже совсем не так, но все рано очень приятно, что ты такое сказала. Я вот тут недавно подумала и решила, что не надо меня больше называть Ябедой. Слышишь, Глауен?
— Конечно, слышу. И как же мы будем теперь тебя называть?
— Мое настоящее имя Миранда. Это больше подходит для девочки, чем Ябеда.
— Может, так оно и есть, — согласился Глауен. — А что по-твоему означает слово «ябеда»?
— Я знаю, что это значит! Когда кто-нибудь говорит «ябеда», все сразу думают обо мне.
— Совершенно верно, — поддержала ее Сессили. — Ну ладно, мы так и сделаем. Тем более, что Миранда вполне подходящее имя для такой милой девочки, которая в отличие от большинства знакомых мне маленьких сестренок очень благовоспитанна.
— Спасибо, Сессили.
10
Глауен вернулся в Дом Клаттуков, когда солнце уже село, и опять не застал Шарда дома. Чем отец занят в столь поздний час? Дело с воровством Сиско давно уже улажено… Глауен позвонил в контору к Намуру, но там никто не ответил. Он позвонил в штаб-квартиру Бюро В в Новом Агентстве, и там ему сказали, что Шард скорее всего еще занят своими делами где-то в административном здании.Глауен не стал больше ждать. Он вышел из Дома Клаттуков и направился к административному зданию, но тут же столкнулся с Шардом.
— Я уж пошел тебя искать, — поспешно сообщил он. — Что тебя так задержало?
— Хорошая работенка, — ответил Шард. — Подожди меня в столовой. Я сейчас умоюсь и спущусь.
Через десять минут он подсел за стол к Глауену, который вяло жевал сыр с соленым бисквитом.
— И где это ты весь день прятался? — поинтересовался Шард. — Ты мне был нужен.
— Извини. Я помогал Сессили делать карнавальный костюм. Я не знал, что что-то произошло.
— Я мог бы об этом сам догадаться, — вздохнул Шард. — Ладно, мы управились без тебя, и, может быть, спасли ваши молодые жизни. Хотя, когда я сейчас задумываюсь о том, что произошло, то понимаю, что ты все сделал как надо.
— Так что же все-таки произошло?
Шард молча подождал, пока слуга йипи поставит на стол суп, а потом сказал:
— Действительно удивительное стечение обстоятельств. Парилья, похоже, сама борется за свою жизнь.
— Ты это о чем?
— Если бы не Парилья, Сессили не потребовались бы крылья бабочек. Ты бы не попытался героически пристрелить волосоглава из пустого пистолета. Никто бы не ущемил гордость Чилка, и он не пошел бы обыскивать комнату Сиско и не сделал бы своего поразительного открытия. А Бюро В не вызвали бы в общежитие, где после тщательного обыска мы нашли не только горы наворованных товаров и запасных частей флаера, но и маленький арсенал. У каждого йипи в общежитии было оружие: нож или метатель дротиков, или кастет, а в довершение ко всему двадцать восемь пистолетов. Просто военный лагерь какой-то! Намур поражен до глубины души. Он сейчас ходит как побитый, признав даже правоту Чилка, хотя и не во всем.
— Но что все это значит? — поинтересовался Глауен.
— Никто ничего определенного не знает. Йипи только скалятся да ухмыляются, и смотрят пустыми глазами в пространство. Пистолеты им дарили туристы за разные услуги. По крайней мере так они утверждают. Получается, что туристы ездили и Йипи-Таун, развлекались с местными девочками и расплачивались оружием. Что вполне возможно. Но мы это сейчас же прекратим, больше никто с оружием в Йипи-Таун не проедет.
О своих планах йипи нам ничего не сказали. Но на следующей неделе должна начаться Парилья. В орт должна прибыть новая партия йипи, которая, возможно, привезет новую партию оружия. Никто не застрахован от того, что в ночь, скажем, на Цайн или Инг, когда все будут в карнавальных костюмах и здорово пьяны, не начнется внезапная атака с последующей резней, и йипи тысячами устремятся на Араминту. Затем они летят на юг Трои и сносят в фиорд Штрому. И все, сено в сарае: Деукас превращается в Йипленд, а Титус Помпо становится Умфау Кадвола. Но… — Шард поднял палец. — Сессили решила, что ей необходимы крылья бабочек, а с Чилком спорить не стоит, и Парилья пройдет как обычно. Лишь немногие знают, как близки мы были к другому повороту событий.
— А что будет дальше?
— Это мы решим после Парильи. Пока, всем йипи, кроме слуг, запрещено выходить из общежития. Чилк предлагает отправить их на Розалию, выплатив жалование по контрактам. Кажется, Намур уже готовит что-то в этом роде.
— Идея выглядит неплохо.
— Подобное решение должно исходить от Штромы, а там все не так просто. Похоже, там появилась какая-то новая фракция «Свобода, Мир и Любвеобильное общество» или что-то в этом роде, а они не позволят никаких действий, которые могли бы задеть интересы Умфау. Ну ладно, поживем — увидим. Кстати, у меня для тебя хорошие новости!
— Да? Какие же? — удивленно поинтересовался Глауен.
— На время Парильи на тебя возложены важные официальные обязанности.
— Охранять йипи в общежитии? — обиделся Глауен.
— Совершенно верно! Это ты здорово придумал! Но вдобавок к этому тебе поручено очень престижное задание. Нового Хранителя зовут Эгон Тамм. На время Парильи он поселится в Доме Клаттуков и пробудет здесь до тех пор, пока старый Хранитель не освободит Речной домик. Он приедет сюда вместе с семьей, где есть мальчик Мило, примерно твоего возраста, и девочка Вейнесс, чуть помладше. Это очень приятные, умные и хорошо воспитанные молодые люди. И ты будешь сопровождать их и развлекать во время Парильи. А знаешь, почему выбрали именно тебя? Приготовься выслушать комплимент. Потому что тебя тоже считают приятным, умным и хорошо воспитанным.
— Лучше бы ты был поскупее на комплименты и пощедрее на свободное время.
— Выбрось такие мысли из головы.
— Моя личная жизнь пошла прахом.
— Клаттуки не только отчаянны и смелы, но и находчивы.
— Раз должен, значит — должен, — проворчал Глауен. — Когда я должен приступить к этим обязанностям?
— Как только они прибудут со Штромы. Они скромны и старомодны, не допусти, чтобы они напились пьяными и скомпрометировали этим себя на публике. Хранителю это не понравится, и у него сложится о тебе плохое мнение.
— Хорошо, — проворчал Глауен. — А если они, наоборот, окажутся слишком развязными? Кто тогда защитит меня?
Шард рассмеялся:
— Клаттуки оставались джентльменами при любых обстоятельствах.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Утром в Верд сатир Латуун выскочил на лужайку перед Лицеем, вскинул свои мохнатые руки, притопнул копытцами на ногах, затем издал на своей дудочке пронзительную витиеватую руладу и тем самым объявил начало Парильи. Выпрыгнув на проспект Венсей, он разразился новой нечеловеческой мелодией и, высоко подбрасывая ноги, подпрыгивая и взбрыкивая, как молодое животное, с важным видом повел костюмированное шествие вдоль проспекта. Подпрыгивая и приплясывая в такт музыке, Латууна, праздничная карнавальная толпа, с разукрашенными повозками, механическими монстрами, великолепными дамами и важными джентльменами на роскошных носилках, последовала за ним. Процессию сопровождали музыканты — кто пешком, кто стоя в движущихся праздничных повозках. Заигрывая с попавшимися на пути хорошенькими девушками шествовала фаланга Дерзких Львов, в рыжеватых меховых костюмах. Стайки ребятишек, одетых в костюмы Пьеро и Пульчинелл, бегали взад и вперед, иногда проскакивая чуть ли не под самыми ногами Латууна. Кто же был сатиром? Имя человека, скрывавшегося под этой маской по правилам должно было сохраняться в тайне, но кто бы он ни был, и маска и человек вполне подходили друг к другу. Существовало всеобщее подозрение, что под этой маской скрывается галантный повеса Намур.Так начались три дня и три ночи веселья. По вечерам в Верд и Милден карнавальная труппа мастера Флореста представит небольшие интермедии, которые сам он называл просто каламбурами, а ночью в Смоллен будет разыграна главная фантасмагория. Затем последует кульминационный парад масок, который под важную и сладкую музыку паваны приведет Парилью к концу.
Таков установившийся за тысячелетие порядок.
2
Планы Глауена на Парилью были нарушены двумя не связанными друг с другом обстоятельствами, но оба они были неожиданными и досадными: обнаружение у йипи арсенала и прибытие нового Хранителя и его семьи в Дом Клаттуков. Глауен обнаружил, что он, как кадет Бюро В, обязан нести трехчасовое ночное патрулирование вокруг забора, окружающего общежитие йипи. Патрулирование должно предупредить возможную попытку йипи, достать новую партию оружия и устроить: гипотеза, по мнению Глауена, совершенно надуманная.Шард полностью согласился с сыном:
— Ты абсолютно прав! Вероятность внезапного нападения йипи действительно чрезвычайно мала: возможно пройдет лет двадцать — двадцать пять, прежде чем мы будем, к своему удивлению, убиты взбунтовавшимися улыбчивыми йипи!
— Иногда мне кажется, что ты надо мной издеваешься, — проворчал Глауен, — иначе почему моим напарником оказался Кеди Вук?
— Да? А мне казалось, что Кеди тебе нравится.
— Я ничего против него не имею, если не считать того, что он зануда.
Хотя йипи остались столь же равнодушными и ленивыми, все полагали, что в душе они затаили обиду. Саркастичный и хладнокровный Намур на это заметил:
— Я очень рад, что меня это не касается. Приняв такое решение, я был бы высмеян и выгнан с работы.
— А тебя не удивила та куча оружия, которую мы обнаружили в общежитии? — поинтересовался Чилк, услышав такое замечание.
— Конечно, удивила.
— И в кого, ты думаешь, они собирались стрелять из этого оружия? В туристов?
— Я уже давно бросил всякие попытки понять йипи, — пожал плечами Намур. — Но что я твердо знаю, так это то, что они не смогут организовать и лягушачьи бои без того, чтобы не упасть с дерева.
— А может быть, им кто-нибудь помогает?
— Может быть. Но прежде, чем переворачивать все с ног на голову, я бы сначала хотел получить веские доказательства.
Кеди Вук, который родился на год раньше Глауена, считался старшим патруля. Он не прекращал ворчать все три часа.
— Чрезвычайная ситуация, если она вообще была с самого начала, позади, — заявил он лаконично и безапелляционно. — Так чего нам таскаться взад-вперед по темноте?
— Я знаю, почему, — сказал Глауен. — Потому что Бодвин Вук отдал такой приказ.
— Я-то уж точно тут не по собственному желанию, — фыркнул Кеди. — Они со своей осторожностью уже перегибают палку! Даже если считать, что йипи и могли бы поднять бунт, то они бы перерезали одну-две глотки, и все.
— А этого по-твоему недостаточно?
Кеди недовольно выругался.
— Мне что, надо все по полочкам раскладывать? Йипи никогда не делали такого раньше, так?
— Поэтому мы с тобой и стоим здесь.
— Не понял? — переспросил Кеди.
— Если бы йипи убили наших бабушек, то мы с тобой просто не родились бы.
— Ну-ну, — проворчал Кеди. — Когда ты в таком дурацком настроении, с тобой нет смысла говорить.
Глауен вдруг припомнил высказывание Утера Оффоу в отношении Кеди: «Не удивительно: Кеди просто раньше времени повзрослел» — «Я в этом не уверен, — с сомнением возразил Арлес. — Смотри, с каким он энтузиазмом играет в карнавальной труппе. Да и пошуметь с Дерзкими Львами он тоже не прочь» — «Может быть, все этого просто из-за его стеснительности», — пожал плечами Утер Оффоу.
— Интересно, как долго это патрулирование еще протянется? — проворчал Кеди.
— Пока не кончится Парилья. По крайней мере, мне так сказал отец.
Какое-то время Кеди был занят подсчетами.
— Значит, в Смоллен у нас с тобой поздняя вечерняя смена! И знаешь, что это значит? Это значит, что мы с тобой пропустим и фантасмагорию, и шествие масок!
К своему огорчению, Глауен сообразил, что Кеди прав, и понял, что Сессили в ее костюме бабочки ему не увидеть.
— Тут уж ничего не поделаешь, — уныло сказал он, — придется смириться.
— А ты обратил внимание, — продолжал ворчать Кеди, — начальство-то наше здесь по темноте не шляется, а только кадеты да младшие офицеры.
— Ну, это-то в порядке вещей. Я не считаю себя таким уж умным, но такое мне объяснять не надо.
— Я тоже это понимаю, только вот мне это не больно нравится… Ладно, нам осталось еще двадцать минут, а потом — домой и баиньки.
На следующее утро началась неделя Парильи. За завтраком Шард сообщил Глауену, что сегодня в Дом Клаттуков прибывает новый Хранитель.
— Так что хорошенько вымой уши и поупражняйся говорить «Да, леди Вейнесс» и «Совершенно верно, сэр Мило».
Глауен с удивлением поднял глаза, но тут понял, что отец шутит.
— И все равно, хотелось бы знать, что от них можно ожидать, — сказал он, — Можно ли с ними разговаривать, например, об экологии Кадвола? Должен ли я танцевать с девочкой?
— Конечно! — усмехнулся Шард. — Где твои галантные манеры? Или, может быть, ты предпочтешь танцевать с молодым человеком?
— Хм. Этого я тебе не скажу, пока не увижу эту девочку.
Шард всплеснул руками.
— Ну, после этого я молчу!
После завтрака Глауен позвонил в дом Ведеров и рассказал Сессили о своем несчастье.
— Ты должен патрулировать с Кеди! — с сочувствием воскликнула она. — Это ж со скуки можно помереть!
— Боюсь, что именно это мне и грозит. Хотя сам по себе он парень не плохой. Но это только вершина айсберга. В соответствии с расписанием мы должны быть в патруле вечером в Смоллен, так что мне не попасть на представление и не увидеть тебя с крылышками.
— Ха! Может, это и к лучшему, так как я не уверена, что эта конструкция выдержит весь спектакль.
— И это еще не все! Сегодня со Штромы прибывают мои незнакомые гости, и мне надо следить, чтобы они всю Парилью были сытенькими и довольненькими.
— Звучит интригующе.
— Думаю, интригующе — это не то слово. Я ожидаю парочку краснощеких Натуралистов, высоких, с трубными голосами, пропахшими рыбой и промасленной и проскипидаренной кожей.
— Да брось ты. Я никогда не встречала таких Натуралистов.
— А мне для полного счастья достанется именно такая пара.
— Корми их здоровой обильной полноценной пищей и выводи на пробежки вдоль берега. Но я уверена, что все не так плохо, как ты думаешь. Как их зовут?
— Мило и Вейнесс Тамм.
— Вполне возможно, что они очень интересные и умные, и тебе понравится их компания.
— Угу, — заметил Глауен. — Ты демонстрируешь завидное хладнокровие, созерцая мою агонию.
— У меня своих проблем по горло. Флорест стал просто невозможен. Чего только он от меня не требует, да еще и каждые десять минут меняет программу. Теперь я две ночи подряд должна играть с трио, а я еще не выучила пьес. И только из-за своих капризов он полностью поменял программу на ночь в Милден. Правда, в данном случае я ему только благодарна. Он планирует небольшую комическую сценку, в которой шесть нимф будут заигрывать с Латууном-сатиром, которого, конечно, будет изображать Намур.
— Не знал, что Намур интересуется представлением.
— Он и не интересуется. Ему просто хочется потискать нимф, тем более, что его костюм позволит ему некоторые вольности. Оказывается, он знает меня лучше, чем я бы того хотела, и, в связи с этим, сделал даже кое-какие предложения по поводу этой сценки. Но я сказала Флоресту, что я не могу одновременно и играть с трио и изображать нимфу. И он освободил меня от этой роли и назначил на нее Друсиллу.
— Кто это — Друсилла?
— Друсилла вне-Лаверти. Она постарше меня и работает в отеле.
— А, теперь я понял, кого ты имеешь в виду. Но она же для этой роли несколько тяжеловата.
— Меня это не трогает. У меня свои трудности: я пытаюсь научиться двигать в ритм крыльями бабочки. Знаешь, я даже прониклась уважением к этим существам — у них такие штуки получаются просто отлично!
3
Вечером Глауен снова позвонил Сессили.— Это Глауен.
— О! А я весь день о тебе думала. Ну, что нового?
Глауену показалось, что Сессили устала и находится в каком-то подавленном состоянии.
— Ничего особого. Я погружен в исполнение долга.
— Что-то ты подозрительно весел.
— Наконец-то и мне привалило счастье. Чтобы я мог полностью отдаться заботе о наших гостях, меня освободили от патрулирования. И знаешь, кого поставили на мое место?
— Намура? Чилка? Флореста?
— Идеи хороши, но не верны. Счастливчиком оказался Арлес. Слышала бы ты, какой он поднял вой, когда услышал эту новость! Он превзошел самого себя. Спанчетта тоже не преминула высказаться.
— Веселенькое дельце.
— Но все напрасно! Сегодня Кеди и Арлес будут бродить в темноте и развлекать друг друга рассказами про Дерзких Львов.
— В костюмах Дерзких Львов, как я полагаю?
— Ни в коем случае! Подумай сама, что решат йипи, если увидят двух Дерзких Львов, шатающихся ночью у них под забором.
— Думаю, они решат охранять свое женское население.
— Ха! В общем, Кеди и Арлес включены в постоянное расписание Бюро В.
— Ну, для тебя эта новость не плохая. Ну, а как твои дела с гостями?
— Мы еще несколько официально относимся друг к другу, — осторожно заметил Глауен, — но, по крайней мере, у меня пропал страх перед ними.
— Значит, оказалось, что Вейнесс не пахнет рыбой?
— Ну, это была просто шутка. Она вполне нормальная девочка, и никакого запаха от нее не чувствуется.
— И она очень миленькая, да? Так что теперь я тебе кажусь старой метелкой, да?
— Что за ерунда! Ты самая милая метелка, которую я когда-либо встречал!
— Глауен! Это что, комплимент? Я что-то не совсем тебя понимаю.
— Задумывалось как комплимент. Ты чем сейчас занята?
— Ты бы лучше спросил, чем я сейчас должна бы была быть занята, а я бы ответила, что должна репетировать свою партию. Но ты лучше расскажи мне побольше про своих гостей. С ними легко или трудно?
— Совершенно не трудно! Они очень хорошо воспитаны.
— Хм. Натуралисты, которых я встречала на выездах казались несколько странными, как будто они думали не совсем так, как мы.
Глауен через плечо бросил взгляд в сторону стола в библиотеке, около которого, листая журналы внешнего мира, стояли Мило и Вейнесс.
— Особых странностей за ними не наблюдается, хотя я, наверное, понимаю, что ты имеешь в виду.
— А как они выглядят?
И опять Глауен начал тщательно подбирать слова.
— Я бы не сказал, что они некрасивы.
— Великолепно! Расскажи подробней!
— У них черные волосы, которые только подчеркивают белизну их кожи. Мило довольно хорошо сложен.
— А Вейнесс? Она тоже хорошо сложена?
— В определенном смысле — да. Она очень стройная. На самом деле у нее скорее мальчишеская фигура. Мило на дюйм выше меня и довольно симпатичен, и я бы сказал, довольно аристократичен.
— А Вейнесс, значит, не аристократична?
— В этом отношении они оба очень похожи. Оба очень следят за своим поведением.
— А во что они одеты?
— Да я на это не обратил внимания. Минуточку, я сейчас взгляну.
— Поспеши, а то мама уже зовет меня продолжать репетировать.
— На Вейнесс короткая серая юбочка, черные гольфы, не доходящие до колен, черная курточка и серая лента в волосах с двумя кисточками, темно-красной и темно-синей, которые свисают посередине сзади и доходят до шеи. А Мило…
— Оставь Мило в покое. Я уверена, что он вполне прилично одет.
— Да, вполне. Они все еще рассматривают журналы мод… Вот засмеялись, правда, не знаю над чем.
— Прибежала Ябеда, я имею в виду Миранда, меня срочно зовет мама. Я должна идти.
Глауен отвернулся от телефона. Несколько мгновений он следил за своими гостями, потом подошел к столу.
— Как вижу, я не так уж вам и нужен. Вы вполне обходитесь без меня.
— Да, но только благодаря этим глупым модам, — сказал Мило. — Ты только посмотри на это забавнейшее создание.
— Как ни печально, но это леди и она относится к этому вполне серьезно.
— Хм. Да, это мне напомнило: на меня произвела впечатление прическа твоей тети Спанчетты.
— Да, мы тоже очень гордимся ее волосами. К сожалению, кроме Спанчеттиных волос и журналов мод, здесь больше нет ничего интересного, — Глауен подошел к буфету и налил в бокалы вина. — Это наш собственный Зеленый Цоквель, Клаттуки уверяют, что именно это вино заложило начало Парильи.