Страница:
Посмотрите на чудеса Тассадеро из омнибуса!
Безопасно! Удобно! Доступно!
Билеты продаются здесь.
Окошечко было закрыто. Глауен подошел к стойке. Молодая женщина стучала по клавишам арифмометра и не обращала на него никакого внимания.
— Не продадите ли мне билеты на омнибус? — очень вежливо спросил Глауен.
Девушка взглянула в его сторону бегло осмотрев его одежды с ног до головы.
— В окошечке, сэр. Вы что не можете прочитать вывеску?
— Окошечко закрыто.
— Знаю. Я сама его закрыла.
— Вы его сами и откроете?
— Да.
— Когда?
— Через одиннадцать минут.
— И тогда продадите мне билеты?
— Сделаю все, что в моих силах, сэр.
— В таком случае, я подожду.
— Как будет угодно, сэр.
Глауен отошел и начал разглядывать туристические плакаты. Большинство из них рассказывало о Заб Зонке, о его делах и затерянных сокровищах.
«ПОСЕТИТЕ ЖИВОЙ ТАССАДЕРО» — сообщал заголовок плаката, на котором Зонк обезглавливал врага кривой голубой саблей с украшенной рубинами ручкой, а на заднем плане девушка изумленно заглядывала в сундуки переполненные драгоценными камнями.
Внизу более мелким шрифтом было написано:
Может быть именно вы и найдете сокровища?
Другой плакат изображал Зонка в окружении девушек, которые стояли в униженных позах. Надпись гласила:
«Заб Зонк наслаждался богатством и жил хорошо.
Кто следующий насладится его богатством?
Приезжай на Тассадеро и попробуй!»
Следующий плакат изображал туриста, открывающего дверь в комнату полную сверкающими драгоценными камнями. Надпись обещала:
«Замурованные сокровища Заб Зонка
Могут принадлежать тебе одному!»
Среди прочих брошюр разложенных на столе Глауен заметил тетрадку отделанную вишневым бархатом с золотым тиснением, изображавшем обнаженную девушку. Девушка стояла оглянувшись через плечо и смотрела куда-то за пределы картинки. Заглавие сообщало:
«ВЫСШЕЕ НАСЛАЖДЕНИЕ:
Это возможно».
— Ну. Ну, — сказал Глауен, — И что, интересно, мы здесь имеем?
Он начал было рассматривать тетрадку, как тут Кеди издал внезапный крик.
— Иди быстрее сюда! Смотри!
Глауен положил брошюру в карман и подошел к Кеди. Дрожащим пальцем Кеди стучал по плакату.
— Труппа в городе! Мы должны немедленно пойти и найти их! Смотри! А вот их фотография! Здесь Арлес, и Глостор, и Мелори, и Февлисса, и Маллин, и Дорр. Я всех их тут вижу! И самого Флореста! Эх, милый старина Флорест!
— Последний раз, когда ты упоминал Флореста, он у тебя был «старым скрягой»!
— Какая разница! Что за чудесное совпадение! Когда кажется, что дела идут хуже некуда, всегда случается что-нибудь подобное!
Глауен принялся рассматривать афишу, на которой кроме фотографии Флореста и его труппы была напечатана программа и расписание концертов на текущую неделю.
— Ты неправильно прочитал дату. Их еще два дня здесь не будет. Сейчас они играют в городе под названием Диамонт.
— Значит мы едем в Диамонт! Нам ничего больше не остается! Подумай только, как они удивятся, увидев нас! Подумай, какой праздник мы там закатим все вместе!
— Кеди, иди-ка сюда, пожалуйста, — Глауен отвел внезапно приунывшего Кеди в другую часть помещения, — Слушай меня внимательно и тщательно запоминай, — сказал Глауен, — запоминай, чтобы мне не надо было повторять. Мы не будем навещать труппу ни в Диамонте, ни где бы то ни было еще. Завтра я отправлюсь в Поганскую точку, чтобы выяснить что-нибудь о Сибиле. А ты останешься в отеле, либо в своей комнате, либо в фойе. Я не ожидаю каких-нибудь трудностей, но если я не вернусь к вечеру, ты должен будешь связаться с Плоком в ИПКЦ. Тебе все абсолютно ясно?
Кеди взглянул на афишу.
— Вполне ясно, но…
— В данном случае, никаких «но». Если все пойдет хорошо, то мы послезавтра на «Камулке» отправимся домой. Когда труппа вернется на станцию Араминта, ты можешь с ними встречаться, сколь твоей душе будет угодно. Но не сейчас. Это обсуждению не подлежит. Пойдем, мне надо купить себе билет и я хочу задать несколько вопросов менеджеру.
Окошечко было уже открыто. Глауен купил билет до Поганской точки и обратно, а затем спросил молодую девушку, которая теперь продавала билеты:
— Как зовут вашего менеджера?
— Арно Рорп. Он в том боковом кабинете.
Глауен подошел к боковому кабинету и, обнаружив, что дверь не закрыта, вошел внутрь. За письменным столом сидел худой вежливый джентльмен средних лет с прямыми, седыми безупречно уложенными волосами и с усами еще более аккуратно подстриженными. Глауен представился, затем показал брошюру «Высшего наслаждения» и поинтересовался как она попала в салон.
Арно Рорп бросил косой взгляд на брошюру.
— Откровенно говоря, это не то, чем мы обычно занимаемся. Но… в общем на меня надавили.
— Сколько подобных брошюр вам было поставлено?
— Три дюжины. Большинство просто растащили, но они все таки собрали клиентуру из довольно неожиданного источника.
— Из зубенитов?
— Именно так. Откуда вы знаете? Ах да, я совсем забыл, эти экскурсии проводятся на Кадволе.
— Больше не проводятся, — заметил Глауен, — Кто связался с вами в самом начале?
— В связи с экскурсиями? Довольно обаятельная молодая девушка, из внешнего мира, я бы сказал не из последних на фирме.
— Она оставила свое имя?
— Только Огмо Энтерпрайсис, больше ничего.
— Кто-нибудь еще, представляющий Огмо Энтерпрайсис, появлялся? Например, мужчина?
— Ни разу.
— Пожалуйста, выйдемте на минутку.
Глауен подвел Арно Рорпа к афише труппы Флореста.
— Ах, да, — сказал Рорп, — Труппа Флореста. Они дают представления.
— Посмотрите на фотографию, — сказал Глауен, — Среди них есть знакомые вам лица?
— В самом деле! — воскликнул Рорп, — Очень странно! Вот та девушка, которая приносила брошюры, — он прищурившись посмотрел на подпись, — Друсилла. Вот как ее имя.
Глауен снял со стены афишу.
— Я хочу, чтобы вы оставили свою подпись на фотографии. А затем на свободном месте напишите: «Моя подпись отмечает человека, который распространял брошюры о туре „Высшее наслаждение“. Затем снова распишитесь.
— Хм. Это повлечет за собой судебное разбирательство, или угрожающие письма, или физическую расправу?
— Ничего подобного. Неприятности будут, если вы откажитесь сотрудничать с полицией.
Арно вздрогнул.
— Больше ни слова.
Он подписал все, как ему было сказано.
— Скорее всего, вы об этом больше ничего никогда не услышите, — сказал Глауен, — Но пока, никому не говорите о нашем разговоре. Особенно в том случае, если эта молодая девушка покажется здесь снова.
— Как скажите, сэр.
Глауен и Кеди отправились через всю площадь к отелю, когда огромный бледный диск Зонка был уже низко на западе. У лучей Зонка, странное свойство, думал Глауен, бледные и мягкие, но какие-то текучие, как будто у них есть способность огибать углы и проникать в щели. Кеди не проявлял никакого желания разговаривать, он шел и смотрел по сторонам, Глауен заметил на его лице суровые складки.
— Наконец-то Огмо Энтерпрайсис обрел имя, — заметил Глауен.
Кеди только что-то нечленораздельно проворчал.
— Полагаю, это не удивительно, — продолжил Глауен, — У меня давно было чувство, что цепочка потянется в эту сторону.
— Конечно, — равнодушно согласился Кеди, — Я думал ты знал об этом с самого начала.
— А ты знал?
— Дело сделано и с ним покончено, — пожал плечами Кеди, — Я скажу так: оставь все это в покое.
— Так не делается, — возразил Глауен, — Это еще одна из причин, почему я не хочу встречаться и болтать с труппой. Они ничего не должны знать про наше расследование.
— Я не вижу в этом никакой разницы.
— Не можешь же ты быть таким недогадливым. Если Друсилла узнает, что нам известно о ее связи с преступлениями, она просто исчезнет, и мы никогда не узнаем, что она могла бы рассказать о своих соучастниках. Не забывай, что она вышла замуж за Арлеса.
Кеди презрительно фыркнул.
— Ты уже и Арлеса подозреваешь?
— Подозрения могут подождать, пока мы не вернемся на станцию Араминта.
Через несколько шагов Кеди попробовал забросить удочку с другой стороны.
— Мы вполне можем навестить труппу, но при этом держать язык за зубами.
Глауен вздохнул.
— Если ты считаешь, что я неправильно веду расследование, то напиши рапорт Бодвину Вуку. А до этого ты находишься под моим командованием, а мои команды совершенно ясны. Если ты не подчинишься, то я в один миг вышвырну тебя из Бюро В.
— У тебя нет на это права.
— Попробуй и увидишь сам. Ты не настолько глуп, чтобы не понимать значение официальных приказов.
— Я не люблю официальные приказы.
— Очень плохо.
— Не так уж и плохо. Я всегда делал то, что захочу, есть на это приказ или нет.
Далее оба пошли молча. Когда они вошли в фойе Ламбервоя, Глауен сделал соблазнительное предложение:
— Давай спустимся в бар и попробуем оценить достоинства местного пива.
— Это официальный приказ? — саркастически спросил Кеди.
— Вовсе нет, — ответил Глауен, — Я бы хотел услышать твою оценку состояния нашего расследования.
— А почему бы и нет? — согласился Кеди, — Разговоры у нас пока бесплатны.
Они спустились в бар, сели в мягкие кожаные кресла около камина и им подали отличное пиво в высоких стеклянных бокалах.
— Ну так как? — спросил Глауен, — Кто виновен, а кто безгрешен? У тебя есть на этот счет какое-нибудь мнение?
— Для начала меня удивляет зачем ты хочешь съездить в Поганскую точку? Ты же уже выяснил, кто распространял брошюры.
— Пока все идет хорошо, — согласился Глауен, — но у меня такое чувство, что мы видим только вершину айсберга. Например, Сибила носила татуировку на лбу.
— Ну и что? Я слышал о женщинах, у которых на задницах были вытатуированы молнии.
— И все равно. Эти женщины с татуировкой на лбу загадочны.
— А их таких несколько?
— Да. Одна такая женщина делала очень странные предложения Чилку. Там произошло что-то такое, что ни он, ни я так до конца и не поняли. В этом может быть замешан и Намур, и я хочу выяснить где, как, когда и почему.
— Ба! — проворчал Кеди, — Народ в Поганской точке уж точно Намура не знает.
— Возможно и нет. Я только могу догадываться о том, что они знают, а я хочу все точно выяснить. И завтра для этого будет великолепная возможность.
— Мы бы могли найти этому времени более достойное применение, — пробурчал Кеди.
— Какое?
— Конечно же, посетив Диамонт и труппу.
— Я уже тебе три раза объяснял, что я не хочу, чтобы ты встречался с труппой — сказал Глауен сдерживая гнев, — . И причины этого ты знаешь. Не помнишь?
— Я прекрасно все помню, но все это не убедительно.
— В таком случае на кой черт я трачу силы, чтобы что-то тебе объяснить? А теперь в четвертый и последний раз, я отдаю тебе определенный, ясный и вполне понятный приказ: Не общаться с труппой! Не подходить к ним и близко! На разговаривать, не слушать, не подавать сигналы, не посылать сообщения ни членам труппы, ни их представителям. Не посещать никакие их представления. Короче говоря, не иметь никаких контактов с труппой! Я ничего не забыл? Если и забыл, то включи это в мои приказы самостоятельно. Более ясно объяснить невозможно. Я правильно все сказал?
— Что? А, да, конечно. Я выпью еще этого чудесного пива.
— Завтра я выезжаю в Поганскую точку. Ты должен сидеть в своей комнате, или в фойе, но убедись, что дежурный клерк знает, где тебя искать. Если я не вернусь к завтрашнему вечер, свяжись с ИПКЦ. Ты меня слышишь?
Кеди улыбнулся. Странная улыбка, подумал Глауен, полная яда и знания.
— Я слышал, что ты сказал. Я все понял всеми уровнями моего сознания.
— Тогда мне больше нечего сказать. Я сейчас схожу в книжный киоск и купля какие-нибудь книжки, чтобы побольше узнать о зубенитах. Или иди со мной, или сиди здесь, или иди в свою комнату и ложись спать.
— Я пойду с тобой, — ответил Кеди.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Водитель к такой нерешительности явно не привык, он протянул руку и коротко сказал:
— Ваш билет, пожалуйста. Если хотите ехать, то таково правило. Не хотите, выходите из автобуса.
— У меня зарезервировано место первого класса. Вот мой билет, покажите мне мое место.
Водитель с любопытством взглянул на билет.
— Все правильно. Билет действителен.
— И где отделение первого класса?
— Весь автобус первого класса. Вы зарезервировали себе право сидеть, где вам захочется.
— Я что-то не понимаю! В билете обозначено для меня место. Сейчас на этом месте кто-то сидит.
Водитель вопросительно посмотрел на Глауена.
— «Резервирование» одно для всех, а не только для вас! В степи нет элиты или низов, тут все равны!
— Очень хорошо, — согласился Глауен, — И все же, у меня в руках билет, который гарантирует мне сидячее место. Где мне сесть?
Водитель бросил короткий взгляд через плечо.
— Так на вскидку я не могу вам это сказать. Посмотрите на заднем сиденье.
Глауен прошел в конец автобуса и втиснул себя в щель между двумя коренастыми зубенитами. Для удобства они разложили на сиденье свои пакеты и противились вторжению Глауена широко расставив ноги, но Глауен от этого только еще более энергично начал втискиваться и толкаться, не обращая внимания на их стороны стоны и бормотанье. Наконец, с большим недовольством они переложили несколько пакетов на полки, Глауен наплевал на такт и втиснулся на сиденье до упора. Зубениты застонали, как от зубной боли. Один из них сказал:
— Извини, милейший брат! Пожалей наши бедные живые кости!
— Зачем рядом с тобой лежит эта куча? — строгим голосом сказал Глауен, — Положи ее на полку и сразу станет намного просторней.
— Это пустая трата энергии, так как я еду только до Разбитого. И все же, раз уж ты так настаиваешь, я подчинюсь тебе.
— Это надо было сделать с самого начала.
— Ах, милейший брат, так не делается.
Глауен решил, что спорить не имеет смысла.
Водитель пришел к выводу, что больше ждать пассажиров не имеет смысла. Он запустил двигатель, выехал из Фексельбурга и направился по дороге ведущей через степь на восток.
Вид за окном очень быстро стал неинтересен. Зубениты сидели, апатично уставившись в пространство, даже не удосуживаясь взглянуть в окно. Возможно, подумал Глауен, они все углубились в осмысление утонченных разделов Мономантического Синтораксиса.
Возможно нет. Если он не совершил великую ошибку, все эти люди не относятся ни к высшим, ни к низшим адептам, а всего лишь фермеры, у которых отсутствует всякий интерес к философии.
В предыдущий вечер Глауен просмотрел «Синтарические основы» и теперь решил опробовать свои теоретические знания на практике. Он обратился к зубениту, который сидел справа от него:
— Сэр, я кажется заметил двусмысленность в Естественной доктрине. Тессерактические соединения в принципе должны предшествовать Доктрине тезиса и антитезиса. Что вы думаете по этому поводу?
— Милейший брат, я не могу с тобой сегодня говорить, так как не понимаю о чем ты говоришь.
— Это и есть ответ на мой вопрос, — сказал Глауен.
Он переключил свое внимание на окружающий ландшафт: однообразие долины, которая, казалась бесконечной, нарушалось только одинокими деревьями, стоявшими друг от друга на почтительном расстоянии. Далеко на севере в дымке маячила цепь невысоких холмов. Где-то там, если верить легенде, должна была находиться гробница Зонка. Глауен с интересом подумал о том, занимаются ли инспектора Барч и Танаквил в свободное время кладоискательством. И пришел к выводу, что скорее всего — нет.
В соответствии с расписанием автобус прибыл на Разбитый: деревню, расположенную уже глубоко в стране Лативлер, состоящую из нескольких коттеджей, механической мастерской и Универсального магазина Киламса, который рекламировал:
«Все для искателей сокровищ
Предоставляется питание и жилье»
Автобус остановился напротив магазина и простоял там ровно столько, чтобы успели выйти пассажиры, включая и полного зубенита, который сидел рядом с Глауеном. Когда тот доставал свои пакеты с полки, то повернулся к Глауену и одарил его таким укоризненным взглядом, как будто говорил: «Ну, теперь-то ты понял, каким дураком ты выглядел со своими придирками?»
Глауен холодно и сдержанно кивнул ему на прощанье, но ответа на свой вежливый жест так и не дождался.
Автобус продолжил свой путь на восток и, когда Зонк достиг зенита, они въехали в зону, где располагались сады и поля. Впереди возвышался большой черный утес, который и носил название Поганской точки, а через несколько минут они уже проезжали город, который раскинулся у подножья утеса. Выглянув из окна, Глауен заметил как промелькнуло здание семинарии, расположенное на склоне утеса.
Автобус выехал на центральную площадь города и остановился у обветшалой станции. Глауен вылез из автобуса и снова взглянул на Поганскую точку, теперь он пришел к выводу, что это потухший вулкан, который можно считать единственной местной достопримечательностью. По склону поднималась, виляя во все стороны, узкая дорожка, которая упиралась в семинарию. Первое впечатление Глауена об этой постройке подтвердилось. Семинария, огромное каменное строение в три этажа, нависало над городом, как крепость. Это было определенно не то место, где легкомыслие и веселость пируют, вмешиваясь в процесс изучения Мономантического Синтораксис.
Глауен вошел в автобусную станцию: единственная большая комната с прилавком у дальней стены. Стены помещения когда-то были покрашены зеленовато-желтой краской, но кому-то, очевидно начальнику станции, этот цвет показался неприятным и он, насколько это было в его силах, закрыл стены плакатами и афишами.
Водитель автобуса принес мешок с газетами и журналами и швырнул его на прилавок; автобусная станция, очевидно, служила для местных жителей заодно и почтой. Начальник станции, мужчина с вытянутым лицом, среднего телосложения и среднего возраста, с тронутыми сединой рыжими волосами и яркими карими глазами, начал просматривать газеты. Его отличительной чертой были прекрасные ощетинившиеся рыжие усы, которые, точно так же как плакаты и афиши нарушали мрачное окружение. На нем была красная кепка и синий жилет с медными пуговицами.
Глауен подошел к прилавку и начальник станции осмотрел его беглым взглядом.
— Ну, сэр? Чем могу быть полезен?
— Я хочу точно знать, когда отправится обратный автобус на Фексельбург.
— Полдневный автобус уже ушел. Вечерний — отправится где-то часов через пять, ближе к закату. Вам нужен билет?
— Я уже оплатил обратный проезд, но мне бы хотелось иметь гарантии, что мое зарезервированное место, за которое я заплатил, останется за мной.
— В этом не сомневайтесь, сэр! Место для вас зарезервировано, но ни я, ни водитель автобуса не возьмемся объяснить это зубенитам. У них не хватит прыти, чтобы выйти из под дождя, но вот когда они отыскивают свободное сиденье в автобусе, они шустры, как ящерицы. Возможно, что сиденье и предназначено для того места, где они хранят свои мозги.
— Так как я здесь чужестранец, то я бы хотел получить разумное решение и свое место в автобусе в придачу.
— Не беспокойтесь за свое место. Ночной автобус никогда не бывает переполнен.
Глауен достал свой список участников второй экскурсии на остров Турбен.
— Вам знакомы эти имена?
Начальник станции прочитал имена вслух, поджимая при этом губы так, как будто ел что-то вяжущее.
— Ласилск. Струбен. Мутис. Кутах. Робидель. Блосвиг. Это все люди из семинарии: Высшие ордена, как они себя называют. Если вы здесь для того, чтобы искать сокровища, то поищите их где-нибудь в другом месте. Если вы будете бродить около семинарии, то, в лучшем случае, получите краткую отповедь, а то и что-нибудь похуже.
— Я не кладоискатель, — заверил Глауен. Он ткнул пальцем в список, — Мне надо поговорить с этими людьми, по крайней мере, хоть с некоторыми из них. Как мне это сделать?
— Здесь они не появляются, в этом я могу вас заверить.
— Короче, я должен идти в семинарию.
— Но…, — при этом начальник станции поднял указательный палец, чтобы подчеркнуть значение своих слов, — … если вы не рассчитываете на что-то большее, чем просто приятная беседа, с вопросами о здоровье, да одной-двумя ссылками на гробницу Зонка, то я бы посоветовал вам сесть здесь на стул, не трогаясь с места дождаться вечернего автобуса, а затем счастливо и в безопасности вернуться в Фексельбург.
Глауен с сомнением посмотрел сквозь окно на семинарию.
— Вы говорите о них, как о семье гоблинов.
— Они философы. Им уже надоели докучливые туристы. Они уже устали объяснять, что если бы гробница Зонка находилась где-то поблизости, то они бы ее давным-давно нашли. Теперь они уже не отвечают на стук в дверь. Если кто-то постучится более трех раз, то они выливают на него или на нее ведро помоев.
— Думается, это приведет в замешательство любого вежливого посетителя.
— Не всегда. Двое туристов снова забрались по склону и постучали второй раз. Когда им открыли дверь, они сказали, что являются студентами-архитекторами и хотят осмотреть конструкцию семинарии. Члены ордена сказали: «Конечно! Но сначала, как диктуют наши внутренние правила, вы должны познакомится с нашей жизнью». «Обязательно» — воскликнули студенты, надеясь на краткую пятиминутную беседу. «Мы с удовольствием послушаем про вашу жизнь». Их провели, одели в серые одежды и целый год обучали Элементарному Синтораксису. Наконец, им разрешили осмотреть семинарию. Но теперь они уже хотели только одного: выбраться оттуда. Они сбежали с утеса, крича и махая руками. Они купили билет до Фексельбурга на ближайший автобус. Когда я предложил им купить и обратный билет, они только замахали руками и сказали, что больше никогда в жизни сюда не вернутся.
— Похоже, это очень просвещенные философы, — сказал Глауен.
— Другая пара туристов забралась по заднему склону, надеясь там найти или гробницу, или проход. Они так и не вернулись. Кто-то говорил, что они упали в помойную яму семинарии. Насколько я знаю, были и другие; но я никогда не считал туристов.
— Разве полиция Фексельбурга не защищает туристов?
— Конечно, защищает. Полицейские просят приезжих держаться подальше от Поганской точки.
— Мне плевать и на Зонка и на его сокровища. Мне нужна совершенно другая информация. Но я бы не хотел рисковать взбираясь по склону или нарваться на отповедь. А есть телефонная связь с семинарией?
— Вот, пожалуйста. Давайте я позвоню и прозондирую почву. Как ваше имя?
— Я капитан Клаттук со станции Араминта на Кадволе.
— И по какому делу?
— Это я объясню им лично.
Начальник станции сто-то сказал в телефон, подождал, потом сказал что-то еще. Потом он повернулся к Глауену.
— Им безразлично ваше звание. Они хотят знать по какому делу вы к ним приехали.
— Мне нужна информация в отношении Огмо Энтерпрайсис.
Начальник станции снова заговорил в телефон, затем сказал Глауену.
— Они не знают, о что вы имеете в виду.
— Не так давно шесть человек из семинарии посетили Кадвол. Я бы хотел узнать, кто им продал билеты. Это единственное, что меня интересует.
Начальник станции пересказал эту информацию в трубку телефона, выслушал ответ, положил трубку и медленно повернулся к Глауену.
— Я поражен до глубины души.
— Чем?
— Они согласились поговорить с вами.
— Это так удивительно?
— В какой-то мере. Они почти не принимают пришельцев. Поднимитесь по дороге и постучите в дверь. Когда вас встретят, спросите Орден Заа. Осторожней, мой друг! Это странные люди!
— Я очень вежливо задам свои вопросы. Если они не сподобятся мне ответить на них, то я просто уйду. Другого выбора у меня нет.
— Очень разумный план.
Начальник станции проводил Глауена до выходной двери. На пороге они вместе понаблюдали за толкающейся толпой зубенитов.
— Как вы умудряетесь отличать мужчин от женщин? — поинтересовался Глауен.
Безопасно! Удобно! Доступно!
Билеты продаются здесь.
Окошечко было закрыто. Глауен подошел к стойке. Молодая женщина стучала по клавишам арифмометра и не обращала на него никакого внимания.
— Не продадите ли мне билеты на омнибус? — очень вежливо спросил Глауен.
Девушка взглянула в его сторону бегло осмотрев его одежды с ног до головы.
— В окошечке, сэр. Вы что не можете прочитать вывеску?
— Окошечко закрыто.
— Знаю. Я сама его закрыла.
— Вы его сами и откроете?
— Да.
— Когда?
— Через одиннадцать минут.
— И тогда продадите мне билеты?
— Сделаю все, что в моих силах, сэр.
— В таком случае, я подожду.
— Как будет угодно, сэр.
Глауен отошел и начал разглядывать туристические плакаты. Большинство из них рассказывало о Заб Зонке, о его делах и затерянных сокровищах.
«ПОСЕТИТЕ ЖИВОЙ ТАССАДЕРО» — сообщал заголовок плаката, на котором Зонк обезглавливал врага кривой голубой саблей с украшенной рубинами ручкой, а на заднем плане девушка изумленно заглядывала в сундуки переполненные драгоценными камнями.
Внизу более мелким шрифтом было написано:
Может быть именно вы и найдете сокровища?
Другой плакат изображал Зонка в окружении девушек, которые стояли в униженных позах. Надпись гласила:
«Заб Зонк наслаждался богатством и жил хорошо.
Кто следующий насладится его богатством?
Приезжай на Тассадеро и попробуй!»
Следующий плакат изображал туриста, открывающего дверь в комнату полную сверкающими драгоценными камнями. Надпись обещала:
«Замурованные сокровища Заб Зонка
Могут принадлежать тебе одному!»
Среди прочих брошюр разложенных на столе Глауен заметил тетрадку отделанную вишневым бархатом с золотым тиснением, изображавшем обнаженную девушку. Девушка стояла оглянувшись через плечо и смотрела куда-то за пределы картинки. Заглавие сообщало:
«ВЫСШЕЕ НАСЛАЖДЕНИЕ:
Это возможно».
— Ну. Ну, — сказал Глауен, — И что, интересно, мы здесь имеем?
Он начал было рассматривать тетрадку, как тут Кеди издал внезапный крик.
— Иди быстрее сюда! Смотри!
Глауен положил брошюру в карман и подошел к Кеди. Дрожащим пальцем Кеди стучал по плакату.
— Труппа в городе! Мы должны немедленно пойти и найти их! Смотри! А вот их фотография! Здесь Арлес, и Глостор, и Мелори, и Февлисса, и Маллин, и Дорр. Я всех их тут вижу! И самого Флореста! Эх, милый старина Флорест!
— Последний раз, когда ты упоминал Флореста, он у тебя был «старым скрягой»!
— Какая разница! Что за чудесное совпадение! Когда кажется, что дела идут хуже некуда, всегда случается что-нибудь подобное!
Глауен принялся рассматривать афишу, на которой кроме фотографии Флореста и его труппы была напечатана программа и расписание концертов на текущую неделю.
— Ты неправильно прочитал дату. Их еще два дня здесь не будет. Сейчас они играют в городе под названием Диамонт.
— Значит мы едем в Диамонт! Нам ничего больше не остается! Подумай только, как они удивятся, увидев нас! Подумай, какой праздник мы там закатим все вместе!
— Кеди, иди-ка сюда, пожалуйста, — Глауен отвел внезапно приунывшего Кеди в другую часть помещения, — Слушай меня внимательно и тщательно запоминай, — сказал Глауен, — запоминай, чтобы мне не надо было повторять. Мы не будем навещать труппу ни в Диамонте, ни где бы то ни было еще. Завтра я отправлюсь в Поганскую точку, чтобы выяснить что-нибудь о Сибиле. А ты останешься в отеле, либо в своей комнате, либо в фойе. Я не ожидаю каких-нибудь трудностей, но если я не вернусь к вечеру, ты должен будешь связаться с Плоком в ИПКЦ. Тебе все абсолютно ясно?
Кеди взглянул на афишу.
— Вполне ясно, но…
— В данном случае, никаких «но». Если все пойдет хорошо, то мы послезавтра на «Камулке» отправимся домой. Когда труппа вернется на станцию Араминта, ты можешь с ними встречаться, сколь твоей душе будет угодно. Но не сейчас. Это обсуждению не подлежит. Пойдем, мне надо купить себе билет и я хочу задать несколько вопросов менеджеру.
Окошечко было уже открыто. Глауен купил билет до Поганской точки и обратно, а затем спросил молодую девушку, которая теперь продавала билеты:
— Как зовут вашего менеджера?
— Арно Рорп. Он в том боковом кабинете.
Глауен подошел к боковому кабинету и, обнаружив, что дверь не закрыта, вошел внутрь. За письменным столом сидел худой вежливый джентльмен средних лет с прямыми, седыми безупречно уложенными волосами и с усами еще более аккуратно подстриженными. Глауен представился, затем показал брошюру «Высшего наслаждения» и поинтересовался как она попала в салон.
Арно Рорп бросил косой взгляд на брошюру.
— Откровенно говоря, это не то, чем мы обычно занимаемся. Но… в общем на меня надавили.
— Сколько подобных брошюр вам было поставлено?
— Три дюжины. Большинство просто растащили, но они все таки собрали клиентуру из довольно неожиданного источника.
— Из зубенитов?
— Именно так. Откуда вы знаете? Ах да, я совсем забыл, эти экскурсии проводятся на Кадволе.
— Больше не проводятся, — заметил Глауен, — Кто связался с вами в самом начале?
— В связи с экскурсиями? Довольно обаятельная молодая девушка, из внешнего мира, я бы сказал не из последних на фирме.
— Она оставила свое имя?
— Только Огмо Энтерпрайсис, больше ничего.
— Кто-нибудь еще, представляющий Огмо Энтерпрайсис, появлялся? Например, мужчина?
— Ни разу.
— Пожалуйста, выйдемте на минутку.
Глауен подвел Арно Рорпа к афише труппы Флореста.
— Ах, да, — сказал Рорп, — Труппа Флореста. Они дают представления.
— Посмотрите на фотографию, — сказал Глауен, — Среди них есть знакомые вам лица?
— В самом деле! — воскликнул Рорп, — Очень странно! Вот та девушка, которая приносила брошюры, — он прищурившись посмотрел на подпись, — Друсилла. Вот как ее имя.
Глауен снял со стены афишу.
— Я хочу, чтобы вы оставили свою подпись на фотографии. А затем на свободном месте напишите: «Моя подпись отмечает человека, который распространял брошюры о туре „Высшее наслаждение“. Затем снова распишитесь.
— Хм. Это повлечет за собой судебное разбирательство, или угрожающие письма, или физическую расправу?
— Ничего подобного. Неприятности будут, если вы откажитесь сотрудничать с полицией.
Арно вздрогнул.
— Больше ни слова.
Он подписал все, как ему было сказано.
— Скорее всего, вы об этом больше ничего никогда не услышите, — сказал Глауен, — Но пока, никому не говорите о нашем разговоре. Особенно в том случае, если эта молодая девушка покажется здесь снова.
— Как скажите, сэр.
Глауен и Кеди отправились через всю площадь к отелю, когда огромный бледный диск Зонка был уже низко на западе. У лучей Зонка, странное свойство, думал Глауен, бледные и мягкие, но какие-то текучие, как будто у них есть способность огибать углы и проникать в щели. Кеди не проявлял никакого желания разговаривать, он шел и смотрел по сторонам, Глауен заметил на его лице суровые складки.
— Наконец-то Огмо Энтерпрайсис обрел имя, — заметил Глауен.
Кеди только что-то нечленораздельно проворчал.
— Полагаю, это не удивительно, — продолжил Глауен, — У меня давно было чувство, что цепочка потянется в эту сторону.
— Конечно, — равнодушно согласился Кеди, — Я думал ты знал об этом с самого начала.
— А ты знал?
— Дело сделано и с ним покончено, — пожал плечами Кеди, — Я скажу так: оставь все это в покое.
— Так не делается, — возразил Глауен, — Это еще одна из причин, почему я не хочу встречаться и болтать с труппой. Они ничего не должны знать про наше расследование.
— Я не вижу в этом никакой разницы.
— Не можешь же ты быть таким недогадливым. Если Друсилла узнает, что нам известно о ее связи с преступлениями, она просто исчезнет, и мы никогда не узнаем, что она могла бы рассказать о своих соучастниках. Не забывай, что она вышла замуж за Арлеса.
Кеди презрительно фыркнул.
— Ты уже и Арлеса подозреваешь?
— Подозрения могут подождать, пока мы не вернемся на станцию Араминта.
Через несколько шагов Кеди попробовал забросить удочку с другой стороны.
— Мы вполне можем навестить труппу, но при этом держать язык за зубами.
Глауен вздохнул.
— Если ты считаешь, что я неправильно веду расследование, то напиши рапорт Бодвину Вуку. А до этого ты находишься под моим командованием, а мои команды совершенно ясны. Если ты не подчинишься, то я в один миг вышвырну тебя из Бюро В.
— У тебя нет на это права.
— Попробуй и увидишь сам. Ты не настолько глуп, чтобы не понимать значение официальных приказов.
— Я не люблю официальные приказы.
— Очень плохо.
— Не так уж и плохо. Я всегда делал то, что захочу, есть на это приказ или нет.
Далее оба пошли молча. Когда они вошли в фойе Ламбервоя, Глауен сделал соблазнительное предложение:
— Давай спустимся в бар и попробуем оценить достоинства местного пива.
— Это официальный приказ? — саркастически спросил Кеди.
— Вовсе нет, — ответил Глауен, — Я бы хотел услышать твою оценку состояния нашего расследования.
— А почему бы и нет? — согласился Кеди, — Разговоры у нас пока бесплатны.
Они спустились в бар, сели в мягкие кожаные кресла около камина и им подали отличное пиво в высоких стеклянных бокалах.
— Ну так как? — спросил Глауен, — Кто виновен, а кто безгрешен? У тебя есть на этот счет какое-нибудь мнение?
— Для начала меня удивляет зачем ты хочешь съездить в Поганскую точку? Ты же уже выяснил, кто распространял брошюры.
— Пока все идет хорошо, — согласился Глауен, — но у меня такое чувство, что мы видим только вершину айсберга. Например, Сибила носила татуировку на лбу.
— Ну и что? Я слышал о женщинах, у которых на задницах были вытатуированы молнии.
— И все равно. Эти женщины с татуировкой на лбу загадочны.
— А их таких несколько?
— Да. Одна такая женщина делала очень странные предложения Чилку. Там произошло что-то такое, что ни он, ни я так до конца и не поняли. В этом может быть замешан и Намур, и я хочу выяснить где, как, когда и почему.
— Ба! — проворчал Кеди, — Народ в Поганской точке уж точно Намура не знает.
— Возможно и нет. Я только могу догадываться о том, что они знают, а я хочу все точно выяснить. И завтра для этого будет великолепная возможность.
— Мы бы могли найти этому времени более достойное применение, — пробурчал Кеди.
— Какое?
— Конечно же, посетив Диамонт и труппу.
— Я уже тебе три раза объяснял, что я не хочу, чтобы ты встречался с труппой — сказал Глауен сдерживая гнев, — . И причины этого ты знаешь. Не помнишь?
— Я прекрасно все помню, но все это не убедительно.
— В таком случае на кой черт я трачу силы, чтобы что-то тебе объяснить? А теперь в четвертый и последний раз, я отдаю тебе определенный, ясный и вполне понятный приказ: Не общаться с труппой! Не подходить к ним и близко! На разговаривать, не слушать, не подавать сигналы, не посылать сообщения ни членам труппы, ни их представителям. Не посещать никакие их представления. Короче говоря, не иметь никаких контактов с труппой! Я ничего не забыл? Если и забыл, то включи это в мои приказы самостоятельно. Более ясно объяснить невозможно. Я правильно все сказал?
— Что? А, да, конечно. Я выпью еще этого чудесного пива.
— Завтра я выезжаю в Поганскую точку. Ты должен сидеть в своей комнате, или в фойе, но убедись, что дежурный клерк знает, где тебя искать. Если я не вернусь к завтрашнему вечер, свяжись с ИПКЦ. Ты меня слышишь?
Кеди улыбнулся. Странная улыбка, подумал Глауен, полная яда и знания.
— Я слышал, что ты сказал. Я все понял всеми уровнями моего сознания.
— Тогда мне больше нечего сказать. Я сейчас схожу в книжный киоск и купля какие-нибудь книжки, чтобы побольше узнать о зубенитах. Или иди со мной, или сиди здесь, или иди в свою комнату и ложись спать.
— Я пойду с тобой, — ответил Кеди.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
1
Глауен подошел к туристическому салону «Чужие танцы и искусство» довольно рано и обнаружил, что омнибус уже не только подан но и почти полностью укомплектован, бледные большеглазые лица выглядывали из всех окон. Разумеется, омнибус ничем не напоминал красавчика с рекламного плаката.. Глауен поздравил себя с тем, что предусмотрительно зарезервировал для себя место, поскольку автобус был не то что полностью загружен, а перегружен. Юноша украдкой поглядывал на пассажиров, не желая показаться невоспитанным. Все были одеты в блузы с капюшоном, мешковатые штаны, длинные черные чулки, и длинные остроносые туфли. Капюшоны были отброшены и обнажали щетину жестких темных волос. Лица были большие, круглые и белые, с большими влажными глазами и длинными носами «уточкой». Глауен решил, что для него теперь нет тайны в том, почему зубениты не смешиваются с двумя другими расами на Тассадеро.Водитель к такой нерешительности явно не привык, он протянул руку и коротко сказал:
— Ваш билет, пожалуйста. Если хотите ехать, то таково правило. Не хотите, выходите из автобуса.
— У меня зарезервировано место первого класса. Вот мой билет, покажите мне мое место.
Водитель с любопытством взглянул на билет.
— Все правильно. Билет действителен.
— И где отделение первого класса?
— Весь автобус первого класса. Вы зарезервировали себе право сидеть, где вам захочется.
— Я что-то не понимаю! В билете обозначено для меня место. Сейчас на этом месте кто-то сидит.
Водитель вопросительно посмотрел на Глауена.
— «Резервирование» одно для всех, а не только для вас! В степи нет элиты или низов, тут все равны!
— Очень хорошо, — согласился Глауен, — И все же, у меня в руках билет, который гарантирует мне сидячее место. Где мне сесть?
Водитель бросил короткий взгляд через плечо.
— Так на вскидку я не могу вам это сказать. Посмотрите на заднем сиденье.
Глауен прошел в конец автобуса и втиснул себя в щель между двумя коренастыми зубенитами. Для удобства они разложили на сиденье свои пакеты и противились вторжению Глауена широко расставив ноги, но Глауен от этого только еще более энергично начал втискиваться и толкаться, не обращая внимания на их стороны стоны и бормотанье. Наконец, с большим недовольством они переложили несколько пакетов на полки, Глауен наплевал на такт и втиснулся на сиденье до упора. Зубениты застонали, как от зубной боли. Один из них сказал:
— Извини, милейший брат! Пожалей наши бедные живые кости!
— Зачем рядом с тобой лежит эта куча? — строгим голосом сказал Глауен, — Положи ее на полку и сразу станет намного просторней.
— Это пустая трата энергии, так как я еду только до Разбитого. И все же, раз уж ты так настаиваешь, я подчинюсь тебе.
— Это надо было сделать с самого начала.
— Ах, милейший брат, так не делается.
Глауен решил, что спорить не имеет смысла.
Водитель пришел к выводу, что больше ждать пассажиров не имеет смысла. Он запустил двигатель, выехал из Фексельбурга и направился по дороге ведущей через степь на восток.
Вид за окном очень быстро стал неинтересен. Зубениты сидели, апатично уставившись в пространство, даже не удосуживаясь взглянуть в окно. Возможно, подумал Глауен, они все углубились в осмысление утонченных разделов Мономантического Синтораксиса.
Возможно нет. Если он не совершил великую ошибку, все эти люди не относятся ни к высшим, ни к низшим адептам, а всего лишь фермеры, у которых отсутствует всякий интерес к философии.
В предыдущий вечер Глауен просмотрел «Синтарические основы» и теперь решил опробовать свои теоретические знания на практике. Он обратился к зубениту, который сидел справа от него:
— Сэр, я кажется заметил двусмысленность в Естественной доктрине. Тессерактические соединения в принципе должны предшествовать Доктрине тезиса и антитезиса. Что вы думаете по этому поводу?
— Милейший брат, я не могу с тобой сегодня говорить, так как не понимаю о чем ты говоришь.
— Это и есть ответ на мой вопрос, — сказал Глауен.
Он переключил свое внимание на окружающий ландшафт: однообразие долины, которая, казалась бесконечной, нарушалось только одинокими деревьями, стоявшими друг от друга на почтительном расстоянии. Далеко на севере в дымке маячила цепь невысоких холмов. Где-то там, если верить легенде, должна была находиться гробница Зонка. Глауен с интересом подумал о том, занимаются ли инспектора Барч и Танаквил в свободное время кладоискательством. И пришел к выводу, что скорее всего — нет.
В соответствии с расписанием автобус прибыл на Разбитый: деревню, расположенную уже глубоко в стране Лативлер, состоящую из нескольких коттеджей, механической мастерской и Универсального магазина Киламса, который рекламировал:
«Все для искателей сокровищ
Предоставляется питание и жилье»
Автобус остановился напротив магазина и простоял там ровно столько, чтобы успели выйти пассажиры, включая и полного зубенита, который сидел рядом с Глауеном. Когда тот доставал свои пакеты с полки, то повернулся к Глауену и одарил его таким укоризненным взглядом, как будто говорил: «Ну, теперь-то ты понял, каким дураком ты выглядел со своими придирками?»
Глауен холодно и сдержанно кивнул ему на прощанье, но ответа на свой вежливый жест так и не дождался.
Автобус продолжил свой путь на восток и, когда Зонк достиг зенита, они въехали в зону, где располагались сады и поля. Впереди возвышался большой черный утес, который и носил название Поганской точки, а через несколько минут они уже проезжали город, который раскинулся у подножья утеса. Выглянув из окна, Глауен заметил как промелькнуло здание семинарии, расположенное на склоне утеса.
Автобус выехал на центральную площадь города и остановился у обветшалой станции. Глауен вылез из автобуса и снова взглянул на Поганскую точку, теперь он пришел к выводу, что это потухший вулкан, который можно считать единственной местной достопримечательностью. По склону поднималась, виляя во все стороны, узкая дорожка, которая упиралась в семинарию. Первое впечатление Глауена об этой постройке подтвердилось. Семинария, огромное каменное строение в три этажа, нависало над городом, как крепость. Это было определенно не то место, где легкомыслие и веселость пируют, вмешиваясь в процесс изучения Мономантического Синтораксис.
Глауен вошел в автобусную станцию: единственная большая комната с прилавком у дальней стены. Стены помещения когда-то были покрашены зеленовато-желтой краской, но кому-то, очевидно начальнику станции, этот цвет показался неприятным и он, насколько это было в его силах, закрыл стены плакатами и афишами.
Водитель автобуса принес мешок с газетами и журналами и швырнул его на прилавок; автобусная станция, очевидно, служила для местных жителей заодно и почтой. Начальник станции, мужчина с вытянутым лицом, среднего телосложения и среднего возраста, с тронутыми сединой рыжими волосами и яркими карими глазами, начал просматривать газеты. Его отличительной чертой были прекрасные ощетинившиеся рыжие усы, которые, точно так же как плакаты и афиши нарушали мрачное окружение. На нем была красная кепка и синий жилет с медными пуговицами.
Глауен подошел к прилавку и начальник станции осмотрел его беглым взглядом.
— Ну, сэр? Чем могу быть полезен?
— Я хочу точно знать, когда отправится обратный автобус на Фексельбург.
— Полдневный автобус уже ушел. Вечерний — отправится где-то часов через пять, ближе к закату. Вам нужен билет?
— Я уже оплатил обратный проезд, но мне бы хотелось иметь гарантии, что мое зарезервированное место, за которое я заплатил, останется за мной.
— В этом не сомневайтесь, сэр! Место для вас зарезервировано, но ни я, ни водитель автобуса не возьмемся объяснить это зубенитам. У них не хватит прыти, чтобы выйти из под дождя, но вот когда они отыскивают свободное сиденье в автобусе, они шустры, как ящерицы. Возможно, что сиденье и предназначено для того места, где они хранят свои мозги.
— Так как я здесь чужестранец, то я бы хотел получить разумное решение и свое место в автобусе в придачу.
— Не беспокойтесь за свое место. Ночной автобус никогда не бывает переполнен.
Глауен достал свой список участников второй экскурсии на остров Турбен.
— Вам знакомы эти имена?
Начальник станции прочитал имена вслух, поджимая при этом губы так, как будто ел что-то вяжущее.
— Ласилск. Струбен. Мутис. Кутах. Робидель. Блосвиг. Это все люди из семинарии: Высшие ордена, как они себя называют. Если вы здесь для того, чтобы искать сокровища, то поищите их где-нибудь в другом месте. Если вы будете бродить около семинарии, то, в лучшем случае, получите краткую отповедь, а то и что-нибудь похуже.
— Я не кладоискатель, — заверил Глауен. Он ткнул пальцем в список, — Мне надо поговорить с этими людьми, по крайней мере, хоть с некоторыми из них. Как мне это сделать?
— Здесь они не появляются, в этом я могу вас заверить.
— Короче, я должен идти в семинарию.
— Но…, — при этом начальник станции поднял указательный палец, чтобы подчеркнуть значение своих слов, — … если вы не рассчитываете на что-то большее, чем просто приятная беседа, с вопросами о здоровье, да одной-двумя ссылками на гробницу Зонка, то я бы посоветовал вам сесть здесь на стул, не трогаясь с места дождаться вечернего автобуса, а затем счастливо и в безопасности вернуться в Фексельбург.
Глауен с сомнением посмотрел сквозь окно на семинарию.
— Вы говорите о них, как о семье гоблинов.
— Они философы. Им уже надоели докучливые туристы. Они уже устали объяснять, что если бы гробница Зонка находилась где-то поблизости, то они бы ее давным-давно нашли. Теперь они уже не отвечают на стук в дверь. Если кто-то постучится более трех раз, то они выливают на него или на нее ведро помоев.
— Думается, это приведет в замешательство любого вежливого посетителя.
— Не всегда. Двое туристов снова забрались по склону и постучали второй раз. Когда им открыли дверь, они сказали, что являются студентами-архитекторами и хотят осмотреть конструкцию семинарии. Члены ордена сказали: «Конечно! Но сначала, как диктуют наши внутренние правила, вы должны познакомится с нашей жизнью». «Обязательно» — воскликнули студенты, надеясь на краткую пятиминутную беседу. «Мы с удовольствием послушаем про вашу жизнь». Их провели, одели в серые одежды и целый год обучали Элементарному Синтораксису. Наконец, им разрешили осмотреть семинарию. Но теперь они уже хотели только одного: выбраться оттуда. Они сбежали с утеса, крича и махая руками. Они купили билет до Фексельбурга на ближайший автобус. Когда я предложил им купить и обратный билет, они только замахали руками и сказали, что больше никогда в жизни сюда не вернутся.
— Похоже, это очень просвещенные философы, — сказал Глауен.
— Другая пара туристов забралась по заднему склону, надеясь там найти или гробницу, или проход. Они так и не вернулись. Кто-то говорил, что они упали в помойную яму семинарии. Насколько я знаю, были и другие; но я никогда не считал туристов.
— Разве полиция Фексельбурга не защищает туристов?
— Конечно, защищает. Полицейские просят приезжих держаться подальше от Поганской точки.
— Мне плевать и на Зонка и на его сокровища. Мне нужна совершенно другая информация. Но я бы не хотел рисковать взбираясь по склону или нарваться на отповедь. А есть телефонная связь с семинарией?
— Вот, пожалуйста. Давайте я позвоню и прозондирую почву. Как ваше имя?
— Я капитан Клаттук со станции Араминта на Кадволе.
— И по какому делу?
— Это я объясню им лично.
Начальник станции сто-то сказал в телефон, подождал, потом сказал что-то еще. Потом он повернулся к Глауену.
— Им безразлично ваше звание. Они хотят знать по какому делу вы к ним приехали.
— Мне нужна информация в отношении Огмо Энтерпрайсис.
Начальник станции снова заговорил в телефон, затем сказал Глауену.
— Они не знают, о что вы имеете в виду.
— Не так давно шесть человек из семинарии посетили Кадвол. Я бы хотел узнать, кто им продал билеты. Это единственное, что меня интересует.
Начальник станции пересказал эту информацию в трубку телефона, выслушал ответ, положил трубку и медленно повернулся к Глауену.
— Я поражен до глубины души.
— Чем?
— Они согласились поговорить с вами.
— Это так удивительно?
— В какой-то мере. Они почти не принимают пришельцев. Поднимитесь по дороге и постучите в дверь. Когда вас встретят, спросите Орден Заа. Осторожней, мой друг! Это странные люди!
— Я очень вежливо задам свои вопросы. Если они не сподобятся мне ответить на них, то я просто уйду. Другого выбора у меня нет.
— Очень разумный план.
Начальник станции проводил Глауена до выходной двери. На пороге они вместе понаблюдали за толкающейся толпой зубенитов.
— Как вы умудряетесь отличать мужчин от женщин? — поинтересовался Глауен.