Страница:
Вот с чего надо было начинать, чёрт побери! А то заладили – плановая проверка, основания, подозрения…
Эх, если бы корень проблемы тянулся только в этот бутафорский фонд…
Виноват! – искренне расстраивается капитан. Супер-лей Снежный Дед натужно сопит, но по-прежнему безмолвствует, как пленный инсургент.
Сектанты, похоже, – резюмирую я вслух. – Судя по всему. Вовремя ваше представительство Яму за край ухватило. Филиал не центральный офис, конечно, но и его резервов хватит, чтобы тысячи грязных дармоедов получили финансы для…
Ещё не ухватило, – перебивает наглый Моцарт. – Прорвёмся, тогда схватим боевиков с поличным. Сейчас производится скрытое оцепление здания…
Ещё бы оно не производилось! – рявкаю. – Ямы вот-вот огребут большой куш, а наши агенты в этом мерзопакостном Боеграде кофеёк попива…
Мы не пьём кофе! – взрывается суперлей Драгоманович, не сдержавшись. – В БЕОграде предпочитают травяной чай!
Вот именно, чаи гоняете, травкой балуетесь. – В лучших традициях Гнусного Типа продолжаю обличающе выступать. – Пока у вас под самыми носами шастают операнты самой жуткой за всю историю человечества тоталитарной организации! Как вы можете это объяснить, капитан Пасторович?!
Паркуемся в квартале от здания банков, – арктическим тоном изрекает капитан. – Ближе не стоит.
Он начинает во мне разочаровываться, похоже. Наконец-то!
– Приземлись в двух, – командует Моцарт. – Мы с… Илиёй высадимся подальше.
Капитан всё-таки смотрит на меня, ожидая подтверждения. Киваю: согласен, мол, подальше. И постфактум информирую:
Предварительный план операции из вашего компа я уже качаю в свою персоналку. Ознакомлюсь в пути. До высадки минуты две?
Полторы. – Поправляет капитан, вглядываясь в лобовой сегмент обзорного колпака (и что он там разглядит, в сплошной пелене-то?!). Переводит взгляд на меня, осматривает и мороженым, как забортная среда (насмотрелся!), голосом интересуется: – Оружие дать?
Молча головой верчу и похлопываю себя по карману. Жесты содержательнее любого словесного ответа. А стреляет моё маленькое да удаленькое «оружие» вообще без слов. Даже без хлопков.
– Ясно. И причиндалы вам не нужны?
– От причиндалов не откажусь, понятное дело! Насупленный, аки пещерный предок человека, Моцарт извлекает откуда-то атташе-кейс солидных габаритов. Наверняка маскировочный футляр стандартного джентльменского набора пресс-оперативника. Плюс всеволновой ретранслятор, который ВНУТРИ может подсобить моему личному терминалу, усиливая мощность канала соединения.
Молча, без торжественных гимнов и пафосных спичей вручив кейс мне, разобиженный «полковник» продолжает фокусничать. Как бы из ничего материализуются два «замутни-теля», – так мы зовём проекторы личин. С виду – вещичка вполне безобидная. Такой себе пенальчик для самописки. Но в деле полезная не меньше, чем боевой лучемёт.
Один аппарат Моцарт суёт во внутренний карман своего расфуфыренного костюмчика, другой презентует мне. Ладно, возьму второй про запас, на всякий случай. Моцарт в своём классическом репертуаре: можно подумать, он забыл, что урождённая физиономия Анатолия Григорьева далеко не такая круглая, широкая и мрачная, как у мордастого «Илии Перстынова». Если у меня такая ряха, значит, в кармашке припрятан включённый замутнитель…
Баг, будто специально, в этот миг сбрасывает горизонтальную скорость и снижается вертикально. Ощутимый толчок – приехали. Остаётся лишь оснаститься причиндалами, открыть люк – и полный вперёд с бравурной песней…
Ни пуха ни пера всем нам. З-задавим нелюдей! – рявкаю девиз ПРЕС-Са, перед тем как нырнуть в негостеприимную утробу вьюги.
Ко всем чертям! – несётся мне вслед хоровой посыл. – Дави-ить!
Человеку в полном зимнем обмундировании куда проще противостоять норовистому характеру здешнего климата. Браво бороздя хорошо экипированными ногами снежный покров полуметровой толщины, топаю вдоль глухой стены какого-то дома, едва различимой слева. В мои уши, прикрытые опущенными «ушами» странной меховой шапки, вставлены саунд-капсулы; мой терминал торопливо бормочет, излагая намётки диспозиции и варианты возможного развития событий.
На подходе к перекрёстку меня обгоняет облепленный снежной пакостью Моцарт. Ну до чего ж знакомое зрелище, ч-чёрт! Планида у меня, похоже, такая безрадостная: как с Моцартом на дело – так в снегу барахтаться… Напарничек, блин, машет конечностью в сторону приземистого сооружения, наискосок через улицу, дальше по тротуару.
Похож заваленный снегом домишко на длинный курган, насыпанный поверх захоронения воинов какого-нибудь допотопного племени… Объект, значит. Там, внутри, ОНИ и засели кублом семейственным, уроды гряз-зные… ну ничего, ничего, я вам сейчас устрою братскую могилку, по высшему разряду, уж расстараюсь…
НЕНАВИЖУ СЕКТУ!!!
Заходим с торца, блин, – забубнил противный голос в моём левом ухе. – Туда уже подтянулись ребята из группы поддержки. Мы тоже маскарад врубим, сугробами станем и потихоньку доползём.
Глупо! – отвечаю, подогнув гибкий держатель микрофона к губам. – Ямы нас по неестественно движущимся абрисам сугробов засекут. Какого хрена прятаться? Там внутри уже нет людей, заложников спасать не надо.
Ветер нестройно воет на все лады, как сводный хор армады грешников в пекле. Надеюсь, этот чернявый красавец меня таки услыхал сквозь пьяные завывания.
Уловил. Раздражённо тычет в плечо и трясёт башкой, не соглашаясь. Его прикольная лопоухая шапка остервенело мо-тыляет отростками.
– Нет, нет! – ярится не хуже ветра голос Моцарта, нахально поселившийся под моим таким же «треухом». – Необходимо соблюдать режим скрытности проникновения! Блин, операция разработана совместно с…
Вот же ж блин горелый на мою несчастную головушку!
Со страшной силой привлекают Моцарта коллективные действия, ну что с ним поделаешь… блин. У меня и раньше подозрение возникало, что и не прессер он вовсе, а скрытый враг, самый настоящий, ей-богу. Ухитрился адепт внедриться в Службу, не срезался на вербовочных тестах, призванных выявить отсутствие крайне индивидуалистичного эго.
Чудом не проявил ям-Моцарт доселе свою истинную сущность. До поры до времени Секта выдерживает ценного агента в режиме консервации; однако подсознание-то выдаё-ёт себя, выдаёт… просачивается тяга к «надёжному локтю товарища». Может быть, тогда на Порт-Юконе, когда меня шандарахнуло, этот урод и облажался по полной программе, потому что вдруг оказался в ситуации, предполагавшей принятие исключительно самостоятельных решений?.. Оболваненный же Я-Мы фанатик ответственной личностью быть не способен, по определению. Он же безмозглая марионетка уже, а не индивидуум. Фрагмент социо, частица коллективного «суперэго»…
На этом мои мечтания по поводу гнусной сущности Моцарта прерываются. Жаль, конечно, но скорее всего этот подонок – сам по себе сволочь (уродился такой), а не вражий засланец.
Но вообще-то странно, между прочим, почему этого козла не выперли ещё тогда, пять лет назад, из Службы на фиг? Хотя бы в порядке профилактики, на всякий пожарный случай.
А может… скрытый враг уже пробрался на самый-самый-самый верх?!
Конечно, гипотетически все мы, полевые и штабные работники ПРЕС-Службы, менее подвержены опасности склб-нения. По идее, именно у нас вероятность возникновения желания СОПРИКОСНУТЬСЯ гораздо меньше, чем у всех остальных представителей и представительниц рода людского, ещё не угодивших в бездонную «яму». Мы прессеры, потому что такое вот у нас раздутое эго, супер-пупер эгоцентристы мы такие, значит. Но уж какие есть.
А следовательно, у нас и вероятность уцелеть при случайном соприкосновении – БОЛЬШЕ, чем у остальных людей.
Поэтому именно нас и завербовали в силовую структуру, созданную властями предержащими Метафедерации (которые раньше прочих властей осознали, ЧЕМ грозит появление в освоенном космосе подобной заразы!) с единственной целью: напрочь выдавить из организма человечества тоталитаристскую инфекцию. Поэтому для прессера не столь важно наличие талантов бойца, следователя и аналитика. Если прессер вдобавок полицейский профессионал – это чудесно. Но прирождённых охотников в Службе не так много, как хотелось бы. Далеко не так…
Гипотетически, главное – чтобы каждый из нас не поддался ВЛЕЧЕНИЮ.
Вот именно – гипотетически. В теории критерий отбора прозрачен, как моча младенца. Однако практика уже подтверждала, что возможности Секты неимоверно изощрённее, непостижимее и страшнее, чем даже ПРЕС-С подозревает. Обез-башенные нелюди постоянно изобретают какую-нибудь новую подлость. У-у, козлищ-ща, ненавижу!
Фрэнк, да пойми ты, – говорю как можно мягче на родном ему, англо-американском наречии романогерманского языка, – промедление провалу подобно. Секта всегда пользуется нашими нерешительностью, гуманизмом, нашей дурацкой человечностью, она…
Ничего не хочу слышать, Анатоль! У меня приказ! Чёткий и недвусмысленный, блин! Нашей спарке придано усиление, и только с ним вместе…
Увы, этот гад прекрасно знает моё настоящее имя. Мало того, «полковнику» ведомо, при каких обстоятельствах я сменил его на основное кодовое «Муравьед», под которым нынче известен в Службе всем кому не лень. Ещё бы их не знать типу, который в учебном лагере ПРЕС-Академии дрых с тобою в одной палатке!
Когда-то, в далёком курсантском прошлом. А в настоящую минуту кулем валится в снег и сливается с ним.
Меж тем буран всё набирает силу. Теперь вообще невооружённым глазом ни зги не видать. Вооружаюсь, нацепив кое-что из причиндалов. Прикидываюсь сугробом, включив замут-нитель. И без дальнейших комментариев, ползком, по-пластунски, вынужденно пробираюсь к торцу кургана, вслед за сугробом-Моцартом.
Ничего не поделаешь! Значит, попытаюсь с этого мгновения превратиться из «умника с особым мнением» в нерассуж-дающую боевую единицу. Чтобы потом не обвинил никто, что я перестарался, дескать, слишком много инициативы в свои лапы бестрепетно загрёб… Интересно, почему меня шеф сюда кинул? Знает ведь прекрасно, что я всегда, а в особенности после эскапад на Порт-Юконе, целенаправленно воспитывал в себе специалиста по одиночным плаваниям, а не любителя командной игры. Знает более чем прекрасно. Знает, и потому посылает исполнять особо деликатные задачи.
Но гляди у меня, «дружаня» Фрэнки… подставишь вдругорядь, пеняй на себя.
«Эмпайр Бэнк». Филиал в мире Београд, центральное отделение. Главный планетарный офис, значит. Пара минут телодвижений, и мы возле угла здания. Точнее, рядом с живой изгородью, которая здесь делает резкий поворот, образуя угол в девяносто градусов. Какой-то плотный кустарник; опознать его под толстым слоем небесных испражнений невозможно. С наружной стороны заградительной полосы и попряталось наше бравое «усиление». Мой верный компут услужливо информирует: чуть ли не дюжина местных ребят, целая толпа. «Хоть бери да массой дави», – думаю тоскливо-иронично. «Массой давить» – не наша стратегическая доктрина, что да то да. Хотя в тайных операциях и вражина очень даже полюб-ляет тактику точечных локальных проникновений… можно сказать, основу нашей доктрины.
Хорошее укрытие. Здесь нас и при желании не заметить. Растение экранирует, заслоняет – живое ведь. Но от изгороди до стены – не меньше десятка метров. И каждый из них навылет просматривается.
Моцарт сообщает кому-то:
– Вышли на предварительную позицию. Мы у восточного угла, как и планировалось.
И через секунду ему отвечают голосом капитана:
– Передовая команда на месте. Оцепление замкнулось. Можно начинать.
Ух ты! И ещё пара дюжин в оцеплении… Не иначе Алёша Попович весь личный состав погнал брать банк. Представляю, как поживятся ямы, выползи они сейчас из подполья в любом другом месте центрального округа Београда!
– Начинаем, – вякает наш бравый командир «Паул Жермен».
Невольно стискиваю зубы, скрежещу, рискуя сломать их. Блин, Моцарт, нас же встретят, Моцарт, ждут же нас, придурок, неужели ты не врубаешься, Моцарт, блин?!
Моя интуиция уже не просто кричит. Она орёт, навзрыд ревёт она, корчась от бессилия при этом…
Полковник Паул Жермен, субполковник Илия Персты-нов идут первыми. Подтвердите исправность телекоммуникационных систем, – в полном соответствии с разработанным планом раскомандовался Моцарт, а сам ворочается рядом со мной; насколько я понимаю, достаёт из футляра универсальную отмычку (мы зовём её «зубочисткой») и очень полезную штуковину, прозванную «волнорезом». Я и сам такую уже достал.
Лейтенант Перинович, – откликается новый голос, – командир группы захвата. Слышимость отличная.
Техник-лейтенант Тарабанич. – Вклинивается ещё один. – Докладываю. По всему периметру здания установлены сенсоры слежения. Мне удалось забраться в их входные каналы, перехватить и заклинить картинку. Между изгородью и стеной ни единой живой души сектанты не увидят. Можно хоть в полный рост идти, если бы только знать наверняка, что внутри не смотрят в окна, а только на экраны пялятся…
Скептически хмыкаю. Ага, так они и сделают. Это ямы-то!..
– Какие окна! – врывается третий голос. – В здании нету никаких окон. Ты совсем затрахался со своими компутами, Томо! Даже не глянул, что в проекте наружные окна не предусмотрены!
Ну всё, теперь точно не успеем. Базара ещё не хватало… профессионалы, чёрт побери! С кем только ни приходится работать… А что поделаешь, если главный критерий отбора – наличие гипотетической аллергии на «влечение» Секты?!
Осатаневший ветер, будто чуя моё похоронное настроение, рыдающе подвывает, в истерике разъярённо трясёт окружающий нас воздух. Снег рушится сплошной лавиной.
«Да на кой чёрт все эти ухищрения! – хочется заорать мне. – В открытую ломиться надо и всех подряд жечь!»
Нету там людей уже, нету! НЕТУ. Пока тут планы строятся, уроды там захватили реальные терминалы банков и резервы скачивают, а может, уже скачали и с собой поканчи-вают… То ж были цветочки – тридцать миллиардов, украденных через межзвёздную инфосеть! Ягодки вот прямо сейчас вызревают, и здесь же рвутся… триллиона два сорвут, не меньше…
«Они ведь не сдаются живыми, ямы-то! Забыли, да?!» – хочется заорать мне. Но я молчу.
А Моцарт, блин, всё рассусоливает, зачем-то толкуя с местными о старых вентиляционных шахтах (бли-ин, эта недоразвитая планета только-только начала использовать эффект управляемого осмоса при строительстве!). А я всё смотрю, смотрю на строение, окончательно, в прямом смысле превратившееся в погребальный курган, и тоскливо думаю о том, в какое дерьмо мы сейчас вляпаемся.
Посягать на современное административное здание мощной корпорации – то же самое, что штурмовать крепость. Такие домики строятся с расчётом, чтобы без разрешения обитателей внутрь никто (включая органы власти!) не проник незамеченным-непрошеным. При всём желании.
– Ох уж эта проклятая осмотичка, – бормочу под нос, вынужденно не пропуская мимо ушей разлагольствования Моцарта и его множественного собеседника: о диффузных взаимодействиях, о пределах натяжения, о проницаемости молекулярных промежутков… чуть ли не о сопротивлении материалов. Или ещё о чём-то в этом роде. Профессора, ёлы-палы, выискались!
Осмотичка – моя застарелая нелюбовь. Горячее желание у меня, как у профессионала проникновения и захвата: оторвать башку тем яйцеголовым ур-родам, что её сварганили. Чтоб им пусто было! Я абсолютно уверен: только безнадёжный вырожденец мог этот кошмар удумать, да ещё и назвать «осмотическим скелетом»! Это надо же было додуматься и сотворить этакую жуть – «дышащие» стены!
Оно конечно, всё гениальное просто. Управляемый осмос в натуре незамысловато выглядит: создаёшь особый, регенерирующийся, полуорганический материал дженазит, имеющий пористую структуру; напихиваешь в него нечто вроде капилляров, функцией коих является фильтрация, терморегуляция и обогащение поступающего внутрь воздуха; замыкаешь всю эту хренотень на блоки вытяжки и впрыска… И всё, готово, живи не хочу.
Главное – попробуй эту стеночку раздолбай. Задолба-ешься долбать! Ты в нём дырку, а он «чмок» утробно – и затянул. Ты в нём две – а он дважды «чмок» и… ясно, короче. Не стена дома, а такая себе обшивка космического корабля с противометеоритной защитой высшей категории.
– Но ломать надо, – заключает Моцарт. – Будем ломать.
Бли-ин, ему аж несколько минут понадобилось, чтобы уразуметь очевидное! От отчаяния я чуть ли не взвываю. Да-а, за прошедшие годы он явно поглупел ещё, хотя, казалось бы, куда уж больше!
Нет предела человеческой глупости. Синоним – бес-печнос…
… Воспринимая картину куцым, ограниченным ракурсом взгляда, присущим индивидууму, были они все как на ладони. Некоторое количество крайне озабоченных человечков. Посланцы убогого подобия сообщества, носящего корявое, как и почти всё надуманное индивидуалистичным разумом, названь-ице: ПРЕС-Служба.
Агенты «противорелигиозной специальной» окружили здание и с высокопробным кретиническим энтузиазмом, присущим недоумкам (по определению), задействовали техногенную дребедень, преисполняющую их иллюзией собственного всемогущества.
Реально же – вся эта машинерия способна серьёзно навредить ну разве что таким же ограниченным, узконаправленным существам, как её создатели.
Сейчас будут ломать двери и неуклюже, будто подражая героям из характерных образчиков продукции их тупых мозгов (именуемых «фильмы»), врываться внутрь, стреляя куда ни попадя. Во всех смыслах. Переносном и…
Вот именно, в буквальном. Не попасть им в цель. Ни за что.
Не в кого. Ибо нет здесь и сейчас ни «его», ни «её».
Чтобы не отождествлять себя с индивидуалистичными понятиями сексуальности, коллективное существо, не скованное кандалами индивидуальности, мысленно исключило определение пола из активного лексикона. Точно так же, как и множественное число.
Исключительно в среднем роде единственного числа.
Итак, ОНО усмехнулось. Используя дыхательную систему и правую конечность одного из своих бессчётных сегментов, в последний раз затянулось и выбросило окурок… Давно уже ПОРА.
Некто взглянуло на дисплей портативного терминала, браслетом опоясавшего биоманипулятор, активно используемый в данный отрезок времени. Чисто из озорства посмотрело, конечно, ведь наблюдать за течением времени по «часам» для него было занятием примерно таким же неумным, как намораживание льда в холодильнике, установленном на кухне антарктической станции.
Что-то долгонько ОНИ готовятся в этот раз. Ладно, «мавр сделал своё дело и может»… Хотя можно поглазеть ещё немного. Вполне развлекательное зрелище.
Некто закурило ещё по одной.
За окном усилилось движение. Индивидуумы, словно отдыхающие на пикнике, разложили мешки и сумы со всяческими припасами и теперь пялились на всю эту техно-требуху, как дикари-островитяне на преподнесённые заезжими мореходами зеркальца-бусы… Как всегда, не имея понятия, за что же ухватиться в первейшую очередь.
Ну ещё бы. Детекторы: движения, температуры, биоизлучения, ИХ дьявол знает чего ещё, сканеры… О, появились резаки, «пробойники», гранаты направленного действия…
– Поддержи, на пару это делается быстрей, – говорит один другому, а сам при этом вертит вместилищем жалких мозгов, разительно напоминая реликтовое животное – суслика.
Всё правильно, ещё один, облокотившись на припорошенный куст, насилует терминал, нагнав на личину самый умный вид. Другой бросает любопытные взгляды ему через плечо. Что-то говорит, видимо, вовсю даёт советы. Двое остальных с унылыми физиономиями отираются у дальних кустов.
– Эй, парни! Помочь нет желанья?
Ну конечно, теперь они будут читать инструкции и смотреть маркировки, будто этого нельзя было сделать раньше. Полнейшая бездарность.
Удивительно всё же, как ОНИ умудряются МНЕ противостоять?!
«Суслик» оставляет своего напарника с машинерией, которая по идее предназначена для проникновения внутрь здания. Сам же незаметно (так он полагает) пробирается к другому своему приятелю. У того в ладонях голографическая проекция, модель здания банка. Удобная штучка. Наверняка самая полезная ИМ из всего того хлама, которым индивы обычно пользуются.
Что-нибудь новое? – спрашивает его Суслик. Тот поднимает глаза и щурится.
Вы не могли бы выключить фонарь?
«Конечно, тебе бы в глаза прожектором!» – усмехается оно, вживясь в куцый ракурс ИХ взгляда на единственный мимолётный миг.
– Извиняюсь…
– Нового, – отвечает тот, когда Суслик выключает фонарь, – ничего. Я просто установил точку, где будем пробиваться. С мощностью наших спецсредств выгодней всего будет вырезать куб в метр сорок стороной. Бить в три этапа с завершающим толчком. И, желательно, подальше от главного зала. То есть – где-то там.
Взмахом руки он указывает на место, расположенное в трёх метрах вправо от пары «остальных». Те понимают недвусмысленный жест и меняют дислокацию.
– Вы сможете обеспечить нам безопасное проникновение внутрь? Завалить тамошнюю систему охраны или ещё что-нибудь им подпортить… Свет отключить, искусственно вызвать сбой?
Да, конечно, автоматическая система охраны, способная защитить разве что от них самих. Серьёзная штука (для НИХ), в незаблокированном, конечно, виде.
Спам. Я заспамлю им коммуникационный контейнер. Отымею во все порты.
Из местной инфосферы?
На данной широте действуют в текущий момент два спутника, через которые осуществляется связь между городами. В нужное время я просто сгребу со спутников всю входящую информацию и отправлю её в приёмные порты банка. Минут на пять система безопасности буквально свалится с ума от нахлынувшего шквала информации. Лавинообразного обвала информации… Пять минут.
Должно хватить.
Приступайте.
Один из НИХ выделывает очередной красноречивый жест, демонстрируя пятёрку своих пальчиков с маленькими, совсем крошечными ноготками.
Пять минут. Любят они, обожают, чтобы с запасом. Для индива-профи, даже средней руки, достаточно и трёх, чтобы проникнуть внутрь и запустить ЭМИ, уничтожающий любую электронику в строго заданном объёме пространства…
Ладно, мальчики-с-пальчики, с вами весело, но надо бежать, а то заругается «мамочка»… то бишь МЫмочка.
Оно сделало ручкой (левой), правой затушило сигарету и покинуло банк только ему доступным способом.
… Сегмент, лишённый прямого соединения, всплеснул руками (обеими) и побежал было в большой зал, где находились другие организмы, в данный момент пребывающие внутри этого здания.
Но через несколько шагов резко затормозил и хлопнул себя по лбу, будто неожиданно вспомнил что-то. Открыл дверь, одну из многих, что тянулись вдоль длинного коридора, и нырнул в кабинет.
С теми, кто сейчас собрался в вестибюле, он более не сочетается. Пусть совсем недавно, но он уже склонился в иную сторону, приобщившись к высшему разуму.
Те, кто остался на прежней стороне, все до единого – НЕ сегменты. Даже не периферийные. Они всё ещё пребывают в клетках разобщённости, им неведом бесподобный экстаз единения…
Одним уничижительным словом – они всё ещё ИНДИ-ВЫ, цепляющиеся за иллюзорную свободку собственного ничтожного «Я».
Пусть цепляются.
До поры до времени.
Пока что они полезны именно в качестве «обычных» людишек.
… гранаты чуть подрагивают в руках. Сейчас или пан, или… но об этом (вполне, кстати, вероятном) «или» мне даже думать не хотелось.
– С богом! Давим на счёт три. Раз…
Если капитановы ребята не вырубили систему слежения и охраны – что довольно-таки непросто, я знаю! – то здесь и сейчас разразится натуральнейший ад со всеми положенными заправскими чёртовыми чертями на расплавленных сковородках. -… три!
Лёгкий хлопок, почти незаметная вспышка. Но толстенная, всячески бронированная стена моментально превращается в клуб раскалённого пара.
Все мы попадали на укрытую снегом землю, инстинктивно стараясь вгрызться в неё, зарыться как можно глубже… Тишина. Значит, спам сработал. Теперь нам сам чёрт не страшен. Теперь пару-тройку эми-излучателей нормальной мощности, и ни одна электронная схема даже не пикнет.
Рядовых сектантов вообще бояться нечего. У простых ямов там, внутри, сейчас слошной экстаз склонения и последующего единения. Если, конечно, не эмиссары там засели… Но настоящего «непериферийного» месера живьём – никому из прессеров захватывать не доводилось. Ни одному из наших сотрудников не посчастливилось суицид вовремя пресечь.
А мёртвых видали, видали, приходилось, увы…
Хошь не хошь, а невольно вспомнилось, когда и при каких обстоятельствах это приключилось со мной в последний раз. Не далее как пять лет тому назад. В аккурат. Прям-таки юбилей, блин…
Но сейчас вперёд, только вперёд, излучатели наизготовку – и вперёд, чтобы ни одна дрянь не приблизилась на расстояние тактильного контакта. Вперёд, и жечь, жечь всё, что шевелится.
Эх, если бы корень проблемы тянулся только в этот бутафорский фонд…
Виноват! – искренне расстраивается капитан. Супер-лей Снежный Дед натужно сопит, но по-прежнему безмолвствует, как пленный инсургент.
Сектанты, похоже, – резюмирую я вслух. – Судя по всему. Вовремя ваше представительство Яму за край ухватило. Филиал не центральный офис, конечно, но и его резервов хватит, чтобы тысячи грязных дармоедов получили финансы для…
Ещё не ухватило, – перебивает наглый Моцарт. – Прорвёмся, тогда схватим боевиков с поличным. Сейчас производится скрытое оцепление здания…
Ещё бы оно не производилось! – рявкаю. – Ямы вот-вот огребут большой куш, а наши агенты в этом мерзопакостном Боеграде кофеёк попива…
Мы не пьём кофе! – взрывается суперлей Драгоманович, не сдержавшись. – В БЕОграде предпочитают травяной чай!
Вот именно, чаи гоняете, травкой балуетесь. – В лучших традициях Гнусного Типа продолжаю обличающе выступать. – Пока у вас под самыми носами шастают операнты самой жуткой за всю историю человечества тоталитарной организации! Как вы можете это объяснить, капитан Пасторович?!
Паркуемся в квартале от здания банков, – арктическим тоном изрекает капитан. – Ближе не стоит.
Он начинает во мне разочаровываться, похоже. Наконец-то!
– Приземлись в двух, – командует Моцарт. – Мы с… Илиёй высадимся подальше.
Капитан всё-таки смотрит на меня, ожидая подтверждения. Киваю: согласен, мол, подальше. И постфактум информирую:
Предварительный план операции из вашего компа я уже качаю в свою персоналку. Ознакомлюсь в пути. До высадки минуты две?
Полторы. – Поправляет капитан, вглядываясь в лобовой сегмент обзорного колпака (и что он там разглядит, в сплошной пелене-то?!). Переводит взгляд на меня, осматривает и мороженым, как забортная среда (насмотрелся!), голосом интересуется: – Оружие дать?
Молча головой верчу и похлопываю себя по карману. Жесты содержательнее любого словесного ответа. А стреляет моё маленькое да удаленькое «оружие» вообще без слов. Даже без хлопков.
– Ясно. И причиндалы вам не нужны?
– От причиндалов не откажусь, понятное дело! Насупленный, аки пещерный предок человека, Моцарт извлекает откуда-то атташе-кейс солидных габаритов. Наверняка маскировочный футляр стандартного джентльменского набора пресс-оперативника. Плюс всеволновой ретранслятор, который ВНУТРИ может подсобить моему личному терминалу, усиливая мощность канала соединения.
Молча, без торжественных гимнов и пафосных спичей вручив кейс мне, разобиженный «полковник» продолжает фокусничать. Как бы из ничего материализуются два «замутни-теля», – так мы зовём проекторы личин. С виду – вещичка вполне безобидная. Такой себе пенальчик для самописки. Но в деле полезная не меньше, чем боевой лучемёт.
Один аппарат Моцарт суёт во внутренний карман своего расфуфыренного костюмчика, другой презентует мне. Ладно, возьму второй про запас, на всякий случай. Моцарт в своём классическом репертуаре: можно подумать, он забыл, что урождённая физиономия Анатолия Григорьева далеко не такая круглая, широкая и мрачная, как у мордастого «Илии Перстынова». Если у меня такая ряха, значит, в кармашке припрятан включённый замутнитель…
Баг, будто специально, в этот миг сбрасывает горизонтальную скорость и снижается вертикально. Ощутимый толчок – приехали. Остаётся лишь оснаститься причиндалами, открыть люк – и полный вперёд с бравурной песней…
Ни пуха ни пера всем нам. З-задавим нелюдей! – рявкаю девиз ПРЕС-Са, перед тем как нырнуть в негостеприимную утробу вьюги.
Ко всем чертям! – несётся мне вслед хоровой посыл. – Дави-ить!
Человеку в полном зимнем обмундировании куда проще противостоять норовистому характеру здешнего климата. Браво бороздя хорошо экипированными ногами снежный покров полуметровой толщины, топаю вдоль глухой стены какого-то дома, едва различимой слева. В мои уши, прикрытые опущенными «ушами» странной меховой шапки, вставлены саунд-капсулы; мой терминал торопливо бормочет, излагая намётки диспозиции и варианты возможного развития событий.
На подходе к перекрёстку меня обгоняет облепленный снежной пакостью Моцарт. Ну до чего ж знакомое зрелище, ч-чёрт! Планида у меня, похоже, такая безрадостная: как с Моцартом на дело – так в снегу барахтаться… Напарничек, блин, машет конечностью в сторону приземистого сооружения, наискосок через улицу, дальше по тротуару.
Похож заваленный снегом домишко на длинный курган, насыпанный поверх захоронения воинов какого-нибудь допотопного племени… Объект, значит. Там, внутри, ОНИ и засели кублом семейственным, уроды гряз-зные… ну ничего, ничего, я вам сейчас устрою братскую могилку, по высшему разряду, уж расстараюсь…
НЕНАВИЖУ СЕКТУ!!!
Заходим с торца, блин, – забубнил противный голос в моём левом ухе. – Туда уже подтянулись ребята из группы поддержки. Мы тоже маскарад врубим, сугробами станем и потихоньку доползём.
Глупо! – отвечаю, подогнув гибкий держатель микрофона к губам. – Ямы нас по неестественно движущимся абрисам сугробов засекут. Какого хрена прятаться? Там внутри уже нет людей, заложников спасать не надо.
Ветер нестройно воет на все лады, как сводный хор армады грешников в пекле. Надеюсь, этот чернявый красавец меня таки услыхал сквозь пьяные завывания.
Уловил. Раздражённо тычет в плечо и трясёт башкой, не соглашаясь. Его прикольная лопоухая шапка остервенело мо-тыляет отростками.
– Нет, нет! – ярится не хуже ветра голос Моцарта, нахально поселившийся под моим таким же «треухом». – Необходимо соблюдать режим скрытности проникновения! Блин, операция разработана совместно с…
Вот же ж блин горелый на мою несчастную головушку!
Со страшной силой привлекают Моцарта коллективные действия, ну что с ним поделаешь… блин. У меня и раньше подозрение возникало, что и не прессер он вовсе, а скрытый враг, самый настоящий, ей-богу. Ухитрился адепт внедриться в Службу, не срезался на вербовочных тестах, призванных выявить отсутствие крайне индивидуалистичного эго.
Чудом не проявил ям-Моцарт доселе свою истинную сущность. До поры до времени Секта выдерживает ценного агента в режиме консервации; однако подсознание-то выдаё-ёт себя, выдаёт… просачивается тяга к «надёжному локтю товарища». Может быть, тогда на Порт-Юконе, когда меня шандарахнуло, этот урод и облажался по полной программе, потому что вдруг оказался в ситуации, предполагавшей принятие исключительно самостоятельных решений?.. Оболваненный же Я-Мы фанатик ответственной личностью быть не способен, по определению. Он же безмозглая марионетка уже, а не индивидуум. Фрагмент социо, частица коллективного «суперэго»…
На этом мои мечтания по поводу гнусной сущности Моцарта прерываются. Жаль, конечно, но скорее всего этот подонок – сам по себе сволочь (уродился такой), а не вражий засланец.
Но вообще-то странно, между прочим, почему этого козла не выперли ещё тогда, пять лет назад, из Службы на фиг? Хотя бы в порядке профилактики, на всякий пожарный случай.
А может… скрытый враг уже пробрался на самый-самый-самый верх?!
Конечно, гипотетически все мы, полевые и штабные работники ПРЕС-Службы, менее подвержены опасности склб-нения. По идее, именно у нас вероятность возникновения желания СОПРИКОСНУТЬСЯ гораздо меньше, чем у всех остальных представителей и представительниц рода людского, ещё не угодивших в бездонную «яму». Мы прессеры, потому что такое вот у нас раздутое эго, супер-пупер эгоцентристы мы такие, значит. Но уж какие есть.
А следовательно, у нас и вероятность уцелеть при случайном соприкосновении – БОЛЬШЕ, чем у остальных людей.
Поэтому именно нас и завербовали в силовую структуру, созданную властями предержащими Метафедерации (которые раньше прочих властей осознали, ЧЕМ грозит появление в освоенном космосе подобной заразы!) с единственной целью: напрочь выдавить из организма человечества тоталитаристскую инфекцию. Поэтому для прессера не столь важно наличие талантов бойца, следователя и аналитика. Если прессер вдобавок полицейский профессионал – это чудесно. Но прирождённых охотников в Службе не так много, как хотелось бы. Далеко не так…
Гипотетически, главное – чтобы каждый из нас не поддался ВЛЕЧЕНИЮ.
Вот именно – гипотетически. В теории критерий отбора прозрачен, как моча младенца. Однако практика уже подтверждала, что возможности Секты неимоверно изощрённее, непостижимее и страшнее, чем даже ПРЕС-С подозревает. Обез-башенные нелюди постоянно изобретают какую-нибудь новую подлость. У-у, козлищ-ща, ненавижу!
Фрэнк, да пойми ты, – говорю как можно мягче на родном ему, англо-американском наречии романогерманского языка, – промедление провалу подобно. Секта всегда пользуется нашими нерешительностью, гуманизмом, нашей дурацкой человечностью, она…
Ничего не хочу слышать, Анатоль! У меня приказ! Чёткий и недвусмысленный, блин! Нашей спарке придано усиление, и только с ним вместе…
Увы, этот гад прекрасно знает моё настоящее имя. Мало того, «полковнику» ведомо, при каких обстоятельствах я сменил его на основное кодовое «Муравьед», под которым нынче известен в Службе всем кому не лень. Ещё бы их не знать типу, который в учебном лагере ПРЕС-Академии дрых с тобою в одной палатке!
Когда-то, в далёком курсантском прошлом. А в настоящую минуту кулем валится в снег и сливается с ним.
Меж тем буран всё набирает силу. Теперь вообще невооружённым глазом ни зги не видать. Вооружаюсь, нацепив кое-что из причиндалов. Прикидываюсь сугробом, включив замут-нитель. И без дальнейших комментариев, ползком, по-пластунски, вынужденно пробираюсь к торцу кургана, вслед за сугробом-Моцартом.
Ничего не поделаешь! Значит, попытаюсь с этого мгновения превратиться из «умника с особым мнением» в нерассуж-дающую боевую единицу. Чтобы потом не обвинил никто, что я перестарался, дескать, слишком много инициативы в свои лапы бестрепетно загрёб… Интересно, почему меня шеф сюда кинул? Знает ведь прекрасно, что я всегда, а в особенности после эскапад на Порт-Юконе, целенаправленно воспитывал в себе специалиста по одиночным плаваниям, а не любителя командной игры. Знает более чем прекрасно. Знает, и потому посылает исполнять особо деликатные задачи.
Но гляди у меня, «дружаня» Фрэнки… подставишь вдругорядь, пеняй на себя.
«Эмпайр Бэнк». Филиал в мире Београд, центральное отделение. Главный планетарный офис, значит. Пара минут телодвижений, и мы возле угла здания. Точнее, рядом с живой изгородью, которая здесь делает резкий поворот, образуя угол в девяносто градусов. Какой-то плотный кустарник; опознать его под толстым слоем небесных испражнений невозможно. С наружной стороны заградительной полосы и попряталось наше бравое «усиление». Мой верный компут услужливо информирует: чуть ли не дюжина местных ребят, целая толпа. «Хоть бери да массой дави», – думаю тоскливо-иронично. «Массой давить» – не наша стратегическая доктрина, что да то да. Хотя в тайных операциях и вражина очень даже полюб-ляет тактику точечных локальных проникновений… можно сказать, основу нашей доктрины.
Хорошее укрытие. Здесь нас и при желании не заметить. Растение экранирует, заслоняет – живое ведь. Но от изгороди до стены – не меньше десятка метров. И каждый из них навылет просматривается.
Моцарт сообщает кому-то:
– Вышли на предварительную позицию. Мы у восточного угла, как и планировалось.
И через секунду ему отвечают голосом капитана:
– Передовая команда на месте. Оцепление замкнулось. Можно начинать.
Ух ты! И ещё пара дюжин в оцеплении… Не иначе Алёша Попович весь личный состав погнал брать банк. Представляю, как поживятся ямы, выползи они сейчас из подполья в любом другом месте центрального округа Београда!
– Начинаем, – вякает наш бравый командир «Паул Жермен».
Невольно стискиваю зубы, скрежещу, рискуя сломать их. Блин, Моцарт, нас же встретят, Моцарт, ждут же нас, придурок, неужели ты не врубаешься, Моцарт, блин?!
Моя интуиция уже не просто кричит. Она орёт, навзрыд ревёт она, корчась от бессилия при этом…
Полковник Паул Жермен, субполковник Илия Персты-нов идут первыми. Подтвердите исправность телекоммуникационных систем, – в полном соответствии с разработанным планом раскомандовался Моцарт, а сам ворочается рядом со мной; насколько я понимаю, достаёт из футляра универсальную отмычку (мы зовём её «зубочисткой») и очень полезную штуковину, прозванную «волнорезом». Я и сам такую уже достал.
Лейтенант Перинович, – откликается новый голос, – командир группы захвата. Слышимость отличная.
Техник-лейтенант Тарабанич. – Вклинивается ещё один. – Докладываю. По всему периметру здания установлены сенсоры слежения. Мне удалось забраться в их входные каналы, перехватить и заклинить картинку. Между изгородью и стеной ни единой живой души сектанты не увидят. Можно хоть в полный рост идти, если бы только знать наверняка, что внутри не смотрят в окна, а только на экраны пялятся…
Скептически хмыкаю. Ага, так они и сделают. Это ямы-то!..
– Какие окна! – врывается третий голос. – В здании нету никаких окон. Ты совсем затрахался со своими компутами, Томо! Даже не глянул, что в проекте наружные окна не предусмотрены!
Ну всё, теперь точно не успеем. Базара ещё не хватало… профессионалы, чёрт побери! С кем только ни приходится работать… А что поделаешь, если главный критерий отбора – наличие гипотетической аллергии на «влечение» Секты?!
Осатаневший ветер, будто чуя моё похоронное настроение, рыдающе подвывает, в истерике разъярённо трясёт окружающий нас воздух. Снег рушится сплошной лавиной.
«Да на кой чёрт все эти ухищрения! – хочется заорать мне. – В открытую ломиться надо и всех подряд жечь!»
Нету там людей уже, нету! НЕТУ. Пока тут планы строятся, уроды там захватили реальные терминалы банков и резервы скачивают, а может, уже скачали и с собой поканчи-вают… То ж были цветочки – тридцать миллиардов, украденных через межзвёздную инфосеть! Ягодки вот прямо сейчас вызревают, и здесь же рвутся… триллиона два сорвут, не меньше…
«Они ведь не сдаются живыми, ямы-то! Забыли, да?!» – хочется заорать мне. Но я молчу.
А Моцарт, блин, всё рассусоливает, зачем-то толкуя с местными о старых вентиляционных шахтах (бли-ин, эта недоразвитая планета только-только начала использовать эффект управляемого осмоса при строительстве!). А я всё смотрю, смотрю на строение, окончательно, в прямом смысле превратившееся в погребальный курган, и тоскливо думаю о том, в какое дерьмо мы сейчас вляпаемся.
Посягать на современное административное здание мощной корпорации – то же самое, что штурмовать крепость. Такие домики строятся с расчётом, чтобы без разрешения обитателей внутрь никто (включая органы власти!) не проник незамеченным-непрошеным. При всём желании.
– Ох уж эта проклятая осмотичка, – бормочу под нос, вынужденно не пропуская мимо ушей разлагольствования Моцарта и его множественного собеседника: о диффузных взаимодействиях, о пределах натяжения, о проницаемости молекулярных промежутков… чуть ли не о сопротивлении материалов. Или ещё о чём-то в этом роде. Профессора, ёлы-палы, выискались!
Осмотичка – моя застарелая нелюбовь. Горячее желание у меня, как у профессионала проникновения и захвата: оторвать башку тем яйцеголовым ур-родам, что её сварганили. Чтоб им пусто было! Я абсолютно уверен: только безнадёжный вырожденец мог этот кошмар удумать, да ещё и назвать «осмотическим скелетом»! Это надо же было додуматься и сотворить этакую жуть – «дышащие» стены!
Оно конечно, всё гениальное просто. Управляемый осмос в натуре незамысловато выглядит: создаёшь особый, регенерирующийся, полуорганический материал дженазит, имеющий пористую структуру; напихиваешь в него нечто вроде капилляров, функцией коих является фильтрация, терморегуляция и обогащение поступающего внутрь воздуха; замыкаешь всю эту хренотень на блоки вытяжки и впрыска… И всё, готово, живи не хочу.
Главное – попробуй эту стеночку раздолбай. Задолба-ешься долбать! Ты в нём дырку, а он «чмок» утробно – и затянул. Ты в нём две – а он дважды «чмок» и… ясно, короче. Не стена дома, а такая себе обшивка космического корабля с противометеоритной защитой высшей категории.
– Но ломать надо, – заключает Моцарт. – Будем ломать.
Бли-ин, ему аж несколько минут понадобилось, чтобы уразуметь очевидное! От отчаяния я чуть ли не взвываю. Да-а, за прошедшие годы он явно поглупел ещё, хотя, казалось бы, куда уж больше!
Нет предела человеческой глупости. Синоним – бес-печнос…
ОНО
… Воспринимая картину куцым, ограниченным ракурсом взгляда, присущим индивидууму, были они все как на ладони. Некоторое количество крайне озабоченных человечков. Посланцы убогого подобия сообщества, носящего корявое, как и почти всё надуманное индивидуалистичным разумом, названь-ице: ПРЕС-Служба.
Агенты «противорелигиозной специальной» окружили здание и с высокопробным кретиническим энтузиазмом, присущим недоумкам (по определению), задействовали техногенную дребедень, преисполняющую их иллюзией собственного всемогущества.
Реально же – вся эта машинерия способна серьёзно навредить ну разве что таким же ограниченным, узконаправленным существам, как её создатели.
Сейчас будут ломать двери и неуклюже, будто подражая героям из характерных образчиков продукции их тупых мозгов (именуемых «фильмы»), врываться внутрь, стреляя куда ни попадя. Во всех смыслах. Переносном и…
Вот именно, в буквальном. Не попасть им в цель. Ни за что.
Не в кого. Ибо нет здесь и сейчас ни «его», ни «её».
Чтобы не отождествлять себя с индивидуалистичными понятиями сексуальности, коллективное существо, не скованное кандалами индивидуальности, мысленно исключило определение пола из активного лексикона. Точно так же, как и множественное число.
Исключительно в среднем роде единственного числа.
Итак, ОНО усмехнулось. Используя дыхательную систему и правую конечность одного из своих бессчётных сегментов, в последний раз затянулось и выбросило окурок… Давно уже ПОРА.
Некто взглянуло на дисплей портативного терминала, браслетом опоясавшего биоманипулятор, активно используемый в данный отрезок времени. Чисто из озорства посмотрело, конечно, ведь наблюдать за течением времени по «часам» для него было занятием примерно таким же неумным, как намораживание льда в холодильнике, установленном на кухне антарктической станции.
Что-то долгонько ОНИ готовятся в этот раз. Ладно, «мавр сделал своё дело и может»… Хотя можно поглазеть ещё немного. Вполне развлекательное зрелище.
Некто закурило ещё по одной.
За окном усилилось движение. Индивидуумы, словно отдыхающие на пикнике, разложили мешки и сумы со всяческими припасами и теперь пялились на всю эту техно-требуху, как дикари-островитяне на преподнесённые заезжими мореходами зеркальца-бусы… Как всегда, не имея понятия, за что же ухватиться в первейшую очередь.
Ну ещё бы. Детекторы: движения, температуры, биоизлучения, ИХ дьявол знает чего ещё, сканеры… О, появились резаки, «пробойники», гранаты направленного действия…
– Поддержи, на пару это делается быстрей, – говорит один другому, а сам при этом вертит вместилищем жалких мозгов, разительно напоминая реликтовое животное – суслика.
Всё правильно, ещё один, облокотившись на припорошенный куст, насилует терминал, нагнав на личину самый умный вид. Другой бросает любопытные взгляды ему через плечо. Что-то говорит, видимо, вовсю даёт советы. Двое остальных с унылыми физиономиями отираются у дальних кустов.
– Эй, парни! Помочь нет желанья?
Ну конечно, теперь они будут читать инструкции и смотреть маркировки, будто этого нельзя было сделать раньше. Полнейшая бездарность.
Удивительно всё же, как ОНИ умудряются МНЕ противостоять?!
«Суслик» оставляет своего напарника с машинерией, которая по идее предназначена для проникновения внутрь здания. Сам же незаметно (так он полагает) пробирается к другому своему приятелю. У того в ладонях голографическая проекция, модель здания банка. Удобная штучка. Наверняка самая полезная ИМ из всего того хлама, которым индивы обычно пользуются.
Что-нибудь новое? – спрашивает его Суслик. Тот поднимает глаза и щурится.
Вы не могли бы выключить фонарь?
«Конечно, тебе бы в глаза прожектором!» – усмехается оно, вживясь в куцый ракурс ИХ взгляда на единственный мимолётный миг.
– Извиняюсь…
– Нового, – отвечает тот, когда Суслик выключает фонарь, – ничего. Я просто установил точку, где будем пробиваться. С мощностью наших спецсредств выгодней всего будет вырезать куб в метр сорок стороной. Бить в три этапа с завершающим толчком. И, желательно, подальше от главного зала. То есть – где-то там.
Взмахом руки он указывает на место, расположенное в трёх метрах вправо от пары «остальных». Те понимают недвусмысленный жест и меняют дислокацию.
– Вы сможете обеспечить нам безопасное проникновение внутрь? Завалить тамошнюю систему охраны или ещё что-нибудь им подпортить… Свет отключить, искусственно вызвать сбой?
Да, конечно, автоматическая система охраны, способная защитить разве что от них самих. Серьёзная штука (для НИХ), в незаблокированном, конечно, виде.
Спам. Я заспамлю им коммуникационный контейнер. Отымею во все порты.
Из местной инфосферы?
На данной широте действуют в текущий момент два спутника, через которые осуществляется связь между городами. В нужное время я просто сгребу со спутников всю входящую информацию и отправлю её в приёмные порты банка. Минут на пять система безопасности буквально свалится с ума от нахлынувшего шквала информации. Лавинообразного обвала информации… Пять минут.
Должно хватить.
Приступайте.
Один из НИХ выделывает очередной красноречивый жест, демонстрируя пятёрку своих пальчиков с маленькими, совсем крошечными ноготками.
Пять минут. Любят они, обожают, чтобы с запасом. Для индива-профи, даже средней руки, достаточно и трёх, чтобы проникнуть внутрь и запустить ЭМИ, уничтожающий любую электронику в строго заданном объёме пространства…
Ладно, мальчики-с-пальчики, с вами весело, но надо бежать, а то заругается «мамочка»… то бишь МЫмочка.
Оно сделало ручкой (левой), правой затушило сигарету и покинуло банк только ему доступным способом.
МЫ
… Сегмент, лишённый прямого соединения, всплеснул руками (обеими) и побежал было в большой зал, где находились другие организмы, в данный момент пребывающие внутри этого здания.
Но через несколько шагов резко затормозил и хлопнул себя по лбу, будто неожиданно вспомнил что-то. Открыл дверь, одну из многих, что тянулись вдоль длинного коридора, и нырнул в кабинет.
С теми, кто сейчас собрался в вестибюле, он более не сочетается. Пусть совсем недавно, но он уже склонился в иную сторону, приобщившись к высшему разуму.
Те, кто остался на прежней стороне, все до единого – НЕ сегменты. Даже не периферийные. Они всё ещё пребывают в клетках разобщённости, им неведом бесподобный экстаз единения…
Одним уничижительным словом – они всё ещё ИНДИ-ВЫ, цепляющиеся за иллюзорную свободку собственного ничтожного «Я».
Пусть цепляются.
До поры до времени.
Пока что они полезны именно в качестве «обычных» людишек.
Я
… гранаты чуть подрагивают в руках. Сейчас или пан, или… но об этом (вполне, кстати, вероятном) «или» мне даже думать не хотелось.
– С богом! Давим на счёт три. Раз…
Если капитановы ребята не вырубили систему слежения и охраны – что довольно-таки непросто, я знаю! – то здесь и сейчас разразится натуральнейший ад со всеми положенными заправскими чёртовыми чертями на расплавленных сковородках. -… три!
Лёгкий хлопок, почти незаметная вспышка. Но толстенная, всячески бронированная стена моментально превращается в клуб раскалённого пара.
Все мы попадали на укрытую снегом землю, инстинктивно стараясь вгрызться в неё, зарыться как можно глубже… Тишина. Значит, спам сработал. Теперь нам сам чёрт не страшен. Теперь пару-тройку эми-излучателей нормальной мощности, и ни одна электронная схема даже не пикнет.
Рядовых сектантов вообще бояться нечего. У простых ямов там, внутри, сейчас слошной экстаз склонения и последующего единения. Если, конечно, не эмиссары там засели… Но настоящего «непериферийного» месера живьём – никому из прессеров захватывать не доводилось. Ни одному из наших сотрудников не посчастливилось суицид вовремя пресечь.
А мёртвых видали, видали, приходилось, увы…
Хошь не хошь, а невольно вспомнилось, когда и при каких обстоятельствах это приключилось со мной в последний раз. Не далее как пять лет тому назад. В аккурат. Прям-таки юбилей, блин…
Но сейчас вперёд, только вперёд, излучатели наизготовку – и вперёд, чтобы ни одна дрянь не приблизилась на расстояние тактильного контакта. Вперёд, и жечь, жечь всё, что шевелится.