Страница:
Но выход есть всегда.
То, чего нет, можно попытаться достать. Вопрос только в том: где и за какую цену? Или — какой ценой?
Имеющиеся в нашем распоряжении средства и известные нам способы воздействия на время и пространство, позволили отыскать тех и то, что необходимо. И нанять.
Мы обрели искомое в безбрежных далях пространства и бесконечных просторах времени. Вспомнили верные слова и нашли общий язык. И пусть наши потомки рассудят: правы ли были предки, загодя призвав Войну в собственный дом.
Я, не отводя глаз, смотрю и смотрю на эту кошмарную гостью — Войну, шагающую по тропе, вымощенной трупами. Вижу её на каждой частичке мозаики мультиэкранов. Каждый миг реальной жизни…
Война скинула роскошный парадный мундир с блестящими побрякушками наград. Бросила его под ноги. И осталась в своей ужасающей наготе.
Я вижу её наполовину израненное, наполовину гниющее тело. Гной вперемешку с кровью капает с её рук, когда приходится замахнуться для очередного удара.
Я чувствую смрад, расходящийся густыми волнами от каждого её следа.
Я слышу клекот страшных сумеречных птиц, рвущих куски плоти, ставшей мясом.
Я понимаю умом вынужденную необходимость этого… и не принимаю сердцем.
Я раздваиваюсь. На дочь, во всём поддерживающую своего отца. И на будущую мать, которая отчаянно не хочет, чтобы её нерождённые пока дети узнали о кошмаре, уже вошедшем в наши души.
Суд потомков. Будет ли он способен увидеть и оценить сотворённое нами так, как видим и воспринимаем его мы? Вспомнит ли наши имена? И состоится ли он вообще, этот суд… Не прикончит ли кровожадная гостья наш мир быстрее, чем Чёрные звёзды, из-за которых, собственно, и породили мы ЭТО…
Я раздвоилась. И даже эти половинки уже не понимают друг друга… Что уж тогда говорить об убеждённых сторонниках Отпора, о посвящённых в истинное зло, которое несёт в себе экспансия чёрного на чёрном?..
«После нас — хоть Вакуум!» — говорят одни. Их большинство.
«Остановим Чёрное — пусть останется одним из цветов, а не единственной всеобъемлющей Тьмой!» — кричат сторонники Отпора. И я — кричу вместе с ними… но нас по-прежнему немного.
Я ошеломлённо, в упор, гляжу в глаза Войны. И она, в ответ, всепожирающе смотрит на меня. Как усмехающаяся и облизывающаяся бездна. Чем она лучше Чёрных звёзд? Чем отличается от них?.. Разве что тем, что — гостья званая, тогда как они — непрошенные.
От её взгляда половинки меня трескаются на более мелкие осколки. И вот уже дочь начинает думать о том… что не понимает своего отца.
Я уже не разбираю, что движет мной на самом деле. И даже внезапная любовь — причиняет жесточайшую боль. Хотя должна бы — счастье… В её ли силах склеить эти осколки?
Или же сожжёт Любовь меня изнутри… ещё раньше, чем Война испепелит снаружи…
Глава восьмая
Глава девятая
То, чего нет, можно попытаться достать. Вопрос только в том: где и за какую цену? Или — какой ценой?
Имеющиеся в нашем распоряжении средства и известные нам способы воздействия на время и пространство, позволили отыскать тех и то, что необходимо. И нанять.
Мы обрели искомое в безбрежных далях пространства и бесконечных просторах времени. Вспомнили верные слова и нашли общий язык. И пусть наши потомки рассудят: правы ли были предки, загодя призвав Войну в собственный дом.
Я, не отводя глаз, смотрю и смотрю на эту кошмарную гостью — Войну, шагающую по тропе, вымощенной трупами. Вижу её на каждой частичке мозаики мультиэкранов. Каждый миг реальной жизни…
Война скинула роскошный парадный мундир с блестящими побрякушками наград. Бросила его под ноги. И осталась в своей ужасающей наготе.
Я вижу её наполовину израненное, наполовину гниющее тело. Гной вперемешку с кровью капает с её рук, когда приходится замахнуться для очередного удара.
Я чувствую смрад, расходящийся густыми волнами от каждого её следа.
Я слышу клекот страшных сумеречных птиц, рвущих куски плоти, ставшей мясом.
Я понимаю умом вынужденную необходимость этого… и не принимаю сердцем.
Я раздваиваюсь. На дочь, во всём поддерживающую своего отца. И на будущую мать, которая отчаянно не хочет, чтобы её нерождённые пока дети узнали о кошмаре, уже вошедшем в наши души.
Суд потомков. Будет ли он способен увидеть и оценить сотворённое нами так, как видим и воспринимаем его мы? Вспомнит ли наши имена? И состоится ли он вообще, этот суд… Не прикончит ли кровожадная гостья наш мир быстрее, чем Чёрные звёзды, из-за которых, собственно, и породили мы ЭТО…
Я раздвоилась. И даже эти половинки уже не понимают друг друга… Что уж тогда говорить об убеждённых сторонниках Отпора, о посвящённых в истинное зло, которое несёт в себе экспансия чёрного на чёрном?..
«После нас — хоть Вакуум!» — говорят одни. Их большинство.
«Остановим Чёрное — пусть останется одним из цветов, а не единственной всеобъемлющей Тьмой!» — кричат сторонники Отпора. И я — кричу вместе с ними… но нас по-прежнему немного.
Я ошеломлённо, в упор, гляжу в глаза Войны. И она, в ответ, всепожирающе смотрит на меня. Как усмехающаяся и облизывающаяся бездна. Чем она лучше Чёрных звёзд? Чем отличается от них?.. Разве что тем, что — гостья званая, тогда как они — непрошенные.
От её взгляда половинки меня трескаются на более мелкие осколки. И вот уже дочь начинает думать о том… что не понимает своего отца.
Я уже не разбираю, что движет мной на самом деле. И даже внезапная любовь — причиняет жесточайшую боль. Хотя должна бы — счастье… В её ли силах склеить эти осколки?
Или же сожжёт Любовь меня изнутри… ещё раньше, чем Война испепелит снаружи…
Глава восьмая
ЧУЖАЯ ЗЕМЛЯ
«Кроются в тебе, нойон, два зверя диковинных… Один зверь белого цвета. Его когти загнуты внутрь. Другой — сплошь чёрный. С главами багровыми, как тлеющие угли. Не любят они друг друга, но мирятся до поры до времени. А когда становится невыносимо им находится рядом — выходят они по очереди из твоего тела. И бродят в местах, недоступных нашим помыслам. Белого зверя зовут Душа. Если ему бывает неуютно в теле и выскальзывает он светлой невесомой тенью — тотчас вспыхивают угольки чёрного зверя. Вольготно потягивается он, и тело твоё наливается дремучей злобной силой и становится неуязвимым для врагов… »
Так говорил когда-то Теб-Тенгри… Он же Кэкчу, сын Мунлика. Шаман, посягнувший на часть власти Чингисхана, и оттого — казнённый по приказу Повелителя.
Раньше Хасанбеку этого было вполне достаточно. Чего ещё желать Воину? Со временем он научился делать так, чтобы перед сражениями белый зверь уходил из него. Надолго… Чтобы не мешал хозяйничать чёрному зверю. И тогда заливало взгляд багровым отблеском угольков-глаз, и разгорался огонь внутри. Казалось, вёл злобный зверь его разящую руку, помогал бессчётное количество раз растягивать тугой лук, указывал, где нужно оказаться в тот или иной момент битвы. А пуще всего радовался свирепый обитатель виду оскаленных неподвижных тел врагов. Довольно урчал и долго не мог успокоиться…
Имя ему было — Нутро.
Покуда бродил чёрный зверь по полю с лежавшими вповалку исколотыми, изрубленными телами — неслышно впрыгивала в тело Душа и сжималась в самом потаённом уголочке…
А ещё говорил незабвенный шаман: «Покуда живут эти два зверя вместе — радуйся, Хасанбек. Неспроста никто из них не может покуда взять верх. Но как только это удастся — неважно кому: чёрному или белому, — исчезнет прежний Хасанбек и появится совершенно другой человек».
…Минуло семь дней с того небесного потопа, в мареве которого бились они с гигантскими «черепахами». И всё это время не мог успокоится Хасанбек. А чёрный зверь выл в бессильной злобе внутри, не находил себе места.
Когда разгорячённый боем темник примчал в ставку Повелителя, первое, на что он наткнулся взглядом — была змеиная усмешка Кусмэ Есуга. Если б не окрик хана — изрубил бы его на куски, срезал бы улыбку вместе с губами и скормил собакам. Однако опять пришлось сдерживать и сажать на цепь своего зверя. На слова хана — «Так было угодно Небу!» — поклонился в пояс и ответил:
— Воля твоя, о Великий! Твоя и… Неба.
Уже гораздо позже, когда утих ливень и недобитый враг опять непостижимо исчез, когда похоронные команды бродили по полю недавней битвы, выискивая павших соплеменников, — улеглись страсти… И снизошёл хан до разговора с Хасанбеком. Они опять, как раньше, сидели вдвоём в шатре Повелителя. Тот долго щурил свои кошачьи глаза на огонь лампад, покуда не произнёс:
— Я многое не говорил тебе, Хасан… Потому не гневаюсь на твоё поведение. Однако, пришло время слов. — Он поднял взор на лицо темника, испытывающе поглядел ему в глаза. — Тогда, в царстве Си Ся, позарез было нужно, чтобы все поверили в мою смерть. Уж больно близко подобрались шайтаны, идущие по следу. Нужно было срочно оборвать этот след. О том, что в гробу лежал не я, а мой двойник Урультэй-тумага ведали лишь посланники Вечного Неба да любимый сын мой Тулуй-тайдзи. Не раз выручал меня двойник, в самых трудных случаях, своим невероятным сходством со мной. Но о том сходстве не знал даже ты, верный Хасан — обречён был Урультэй всё время ходить в шлеме с личиной, отчего и заслужил такое прозвище среди гвардейцев — «тумага»… А за пять дней до моей мнимой смерти все узнали, что Урультэй, в числе прочих нукеров личной охраны, погиб, наткнувшись на засаду тангутов. Так было нужно, чтобы он умер вместо меня. Хотя и не подозревал он, для чего я вызвал в тот раз его к себе… Даже я засмотрелся на него, когда он лежал в гробу. Был Урультэй заметно моложе — таким бравым оролуком выглядел и я в свои лучшие годы. Иногда я использовал это — наряжал его в свои доспехи и приказывал проехаться по лагерю. И долго затем летали слухи о том, что и время меня бережёт, не спешит увенчать моё лицо лишними морщинами. Однако — слишком молодо смотрелся Урультэй-тумага в гробу. Пришлось Кусмэ Есугу постараться и, призвав на помощь небесные силы, состарить потайными снадобьями его лицо, чтобы потом объяснять всё воздействием неведомой болезни, сразившей Великого… Долго общались посланники с Небом, покуда не впитали его волю, для того, чтобы передать мне. И гласила она следующее: если я намерен выступить в Вечный Поход, невзирая на трудности и опасности, и в этом походе, слушая глас небесный, неотступно истреблять всех врагов, встречающихся на пути — Небо поможет мне и отвратит злобный взор демонов, шедших по следу… А в конце похода, если сможем достойно пронести Белое Девятихвостое Знамя, — позволено нам будет влиться в лавы Облачной Орды. Что бы ты ответил на такое предложение, мудрый Хасан?
— То же, что и ты, о Великий… Я ответил бы: «Согласен!»
— Я был уверен в том. Потому и передал тебе свою якобы посмертную волю: во главе гвардии двигаться на запад, покуда не встретишь того, кого должно. И даже не сомневался, что ты всё сделаешь как нужно. Я ведь так же, как и вы — прошёл сквозь Облачные Врата. Вместе с Кусмэ Есугом и Дэггу Тасхом. Это они вывели меня на вас… А дальше ты всё знаешь.
— Не всё, Повелитель. Я не знаю, почему после Облачных Врат нам покуда ни разу не удалось наголову разбить врага. Может, кто-то из твоих советников заинтересован, чтобы наши победы не были окончательными? Как сталось так, что ты веришь пришлым людям больше, чем начальнику личной гвардии?
— Если бы я верил им настолько, насколько ты им НЕ веришь — я бы с тобой не разговаривал. Скажу только одно — продолжай и дальше НЕ ВЕРИТЬ ИМ. Только не вздумай дать волю своему гневу… до самого последнего момента. Но запомни накрепко: если однажды встанет выбор между моей и их жизнями, убей обоих не колеблясь!
Хасанбек не верил собственным ушам: «… убей обоих не колеблясь!» Где-то внутри беспокойно откликнулся, заворочался чёрный зверь. Поднял с лап свирепую оскаленную голову: не послышалось ли?.. Не окажутся ли долгожданные слова лишь обманом слуха?
— Я также долго думал, почему оба раза наши победы были неполными. Первый раз помешали сумерки. Но, если бы Кусмэ Есуг не настоял, и если бы мы не рвались спешным маршем навстречу врагу — битва началась бы позднее, и её начало пришлось бы как раз на утро следующего дня. Именно к утру пешая халанкха добралась бы до нашего стана — и уже никакая темнота не спасла бы их от разгрома. А во второй раз… тот же Кусмэ Есуг настаивал, чтобы мы напали первыми, невзирая на страшную непогоду. После же — сослался на то, что Небо уже присудило нам победу, а людям-черепахам — поражение. И доказывал необходимость прекращения бойни… Помнишь нежданное подкрепление после битвы с халанкхой? Откуда взялся тогда Серый тумен?! Посланники объяснили это благосклонностью Неба и наградой за одержанную победу. Небо забрало у моих сыновей воинов, наверняка далеко не лишних, и пригнало сюда… А во время сражения с «черепахами» Кусмэ Есуг прямо сказал мне: если мы сейчас остановим битву и отзовём гвардейцев назад, то Вечное Небо очень высоко это оценит и даст возможность полностью восстановить свои силы… Как понимать это, Хасан? Чему я должен верить и как обязан поступать?
— Ты никому ничего не должен, Потрясатель Вселенной. Кроме как верить в свою Судьбу… и поступать как веришь. Не зря говорили наши предки: с теми, кто у тебя есть, делай что должно, и будь что будет!
Чингисхан медленно встал, прошёлся по шатру. Потом, приблизившись вплотную к темнику, произнёс едва слышно:
— С сегодняшнего дня, Хасан, приставишь по паре испытанных нукеров к каждому посланнику. Объяснишь нашим драгоценным спутникам, что я очень беспокоюсь за их жизни и не хочу изводить себя ненужным беспокойством. А значит, их будут беречь от самых неожиданных напастей. Нукеров же найдёшь смышлёных, способных истолковать каждую замеченную мелочь. — Громко добавил: — Ступай! Завтра нам предстоит тяжёлый переход. Лично осмотри каждую тысячу. К ночи доложишь о готовности.
Муторно стало на душе у темника после беседы с Великим Ханом. Перепоручил он команду Повелителя своим тысячникам — был уверен, не хуже него, а может, даже дотошнее проверят те свои отряды. Хлестнул скакуна, направляясь в расположение разведчиков. Там, не задержавшись ничуть, взял с собой десять опытных нукеров, а в числе их — лучшего следопыта Хутуг-анду. И направили они своих лошадей в сторону леса, тянувшегося по левую сторону.
Что искал там темник? Возможно, ответы на бесчисленные вопросы?
Никогда ранее не чувствовал Хасанбек так остро оторванность от родных мест! День за днём мелькали перед глазами картины незнакомой местности. Наслаивались. Чужие народы. Странные обычаи. Неприветливое небо. Воздух, которым нельзя дышать полной грудью. Вода, которой невозможно напиться…
И даже степь, коль попадалась она по пути — не так отзывалась под копытами коней, не стелилась благоухающим ковром. Росли травы, в которые можно было упасть, изваляться, и даже пахли они по-своему дурманяще, но… Не тот был запах, не тот.
Чужбина!
Ох, и далеченько завёл ты, проклятый барашек! Кричала же мама… А Хасан всё бежал по степи дальше и дальше. Не оглядываясь. Покуда не очутился на берегу незнакомой реки…
Что-то было не так. Чувствовал темник — нечто неуловимо и безвозвратно изменилось после прохождения Облачных Врат. Когда он задумывался об этом — ворочался неугомонный чёрный зверь и уходил прочь, бродить по степи, которая не так пахла, дышать воздухом, который не расправлял грудь. Просыпался белый зверь, и думы становились пронзительнее.
«ЧТО-ТО НЕ ТАК.
Вечный Поход… Что изменилось? Перестало перекатывать свои песчинки время? Нет. Всё по-прежнему. Так же восходит солнце и день сменяет ночь. Но почему тогда исчезла луна? Может, луна мешала Вечности воцариться на земле? Что такое Вечность? Жизнь, в которой никогда не умрёшь? Отчего же тогда по-прежнему умирают в бою его воины, уже ступившие на тропу Вечного Похода? Или вечен только сам Поход, а не его участники? Так же, как нескончаем спор двух зверей, поселившихся в каждом человеке?»
Слушая это, потягивал свои лапы белый зверь, заполнял собою всё внутри темника; и ещё больше становилось вопросов, и не мог он найти ответы. С чёрным зверем было проще, тот не маялся подобными раздумьями, для него всё было понятно: вот враг, вот друг! И коль уж ты воин — воюй! Но запускал белый всё глубже свои удлиннившиеся лапы, и множились думы…
Много странных особенностей отметил Хасанбек; они разительно отличали этот поход от всех былых завоевательных войн Великого Хана. Более всего не мог уразуметь темник — кого же они стремятся завоевать?! Где эти неведомые народы? Конечно же, чужаки были, но в виде хорошо обученных воинов. Готовых сразиться без подготовки, хоть сейчас! В этом таилась ещё одна странность: чужие эти воины, так же, как и ордынцы — НИКОГО НЕ ЗАЩИЩАЛИ. Тыла у них просто не было. За ними не стояли населённые города. Не ютились на косогорах улусы. Никто не выпасал табуны лошадей, которые можно было отнять. Никто не возделывал плодородные поля, способные накормить пришлых воинов. Никто не строил храмы, чтобы молиться своим ничтожным богам. А потому — обоз, следовавший за Чёрным туменом, по-прежнему не ломился от воинской добычи. Можно даже было сказать, что он оставался пуст, если не считать добычей доспехи поверженных врагов.
С каждым новым днём странности только множились. И однажды на пути ордынцев начали появляться разрозненные отряды чужеземных воинов, готовых примкнуть к Чёрному тумену, влиться в его ряды. Пускай малочисленные, но — ОТРЯДЫ… Скорее всего, они были рассеяны во время сражения либо отступали с боем, сохранив свою честь и жизнь.
Самым удивительным для темника было то обстоятельство, что эти отставшие от своих или же чудом уцелевшие воины разгромленных армий, были готовы идти на смерть под чужими знамёнами… Лишь бы не бродить по этой враждебной местности в одиночку. Лишь бы чувствовать рядом плечо боевого побратима. Ну и пускай, что иноплеменника…
Раньше, во время обычных военных походов, ни у кого не возникла бы даже мысль — всерьёз использовать подобных наёмников для военных действий. Только в качестве вооружённой толпы, посылаемой в первых рядах в атаку или на приступ городских стен. Только в качестве живого мяса, принимавшего на себя первые, наиболее мощные удары врага, первые тучи стрел и град камней защитников городов.
Но, увы… Каждая новая стычка, а тем паче — битва с сильными противниками — уносила жизни гвардейцев. И не было им замены. Неоткуда было черпать пополнение. Случай, когда подоспела нежданная помощь нукеров Серого тумена, был, к сожалению, ИСКЛЮЧЕНИЕМ. В этой враждебной, пропитанной взаимной ненавистью местности, в этом непрекращающемся, поистине Вечном Походе — никто не спешил на помощь Чёрному тумену. И если пока — слава благосклонному Сульдэ! — монголы неизменно одерживали верх, то…
Что же будет завтра?
Когда обескровленная, лишь условно десятитысячная «тьма» ослабеет настолько, что в яростном боевом кличе — покуда способном сметать всё на пути звуковой волной! — станут слышны разрознённые голоса воинов…
Кто завтра пришпорит коней, услышав этот клич?
И где взять этих коней, если большинство нукеров уже пересели на запасных, потеряв своих скакунов в битвах… или же прирезали их, израненных, употребив затем в пищу…
Посему, с тревогой о завтрашнем дне, посоветовавшись с Хасанбеком, Великий Хан принял решение: прибившихся воинов надлежит БРАТЬ! Вот только, чтобы не вносить сумятицу в чётко отработанный десятилетиями боевой порядок тумена — всех пришлых, готовых примкнуть к монголам и сражаться на их стороне, отныне зачислять в пятую тысячу — к самому опытному тысячнику, Мураду.
Неожиданно тысячник, как правило, умевший скрывать пожар чувств за внешне непроницаемым лицом, вышел из себя. Взбеленился, узнав об этом решении. Пришлось вмешаться Чингисхану… Уж он-то умел вразумлять!..
Из чужих воинов пока сформировали отдельную сотню. И первые же боевые действия показали — эти иноверцы умеют воевать! Хотя вначале в такое верилось с трудом — один вид разношёрстного подразделения, вооружённого чем попало, порождал сомнения. Однако они доказали на деле — на сводную сотню можно положиться. И всё реже в разговоре о них с уст монголов слетало пренебрежительное слово «сброд»… Истинные воины отдавали истинным же воинам должное.
Хасанбек, не выныривая из поглотивших его мыслей, машинально изучал каждый кусочек подрагивавшей и наплывавшей на них зелёной громады леса. Кустарники. Отдельно стоящие деревья. Группы деревьев. Зелёные островки. Настоящий лес ещё не начался. Ещё только темнел за стройными построениями своих передовых легковооруженных отрядов. Не просматривался — заманивал.
И уже надо бы стряхнуть с себя липкие раздумья… Да не отпускали они, основательно обосновавшись в голове темника.
Звал куда-то невнятный внутренний голос Хасанбека. Куда-то вдаль… И опять ему хотелось безоглядно бежать за ним, бежать, как бегал когда-то за барашком. Проклятый барашек!
Может, это он забрался внутрь и стал белым зверем?!
Вчера темнику опять снился неизвестный Пятнистый Воин. А белый зверь выскользнул чуть ощутимой тенью и улетел, словно помчался к нему на помощь…
Сражался воин с бледнолицым, чем-то похожим на Кусмэ Есуга. И словно сам Хасанбек на время стал этим незнакомцем. Так близка ему была ненависть, которую испытывал чужак к снящемуся двойнику Кусмэ Есуга…
Это он, будучи тем воином, стоял вполоборота к ненавистному «посланнику» и выжидал благоприятный момент. А когда постепенно высвободил из-под странных пятнистых одежд верный нож — резко нанёс удар. Не дрогнула рука — точно в область сердца попал клинок. Мгновенно пробил чёрные одеяния врага, вонзился в тело и… провалился в пустоту! Не успел среагировать темник и рухнул лицом в траву, увлекаемый силой собственного удара. Словно внутри бледнолицего была не плоть, а воздух, и лопнул «посланник» от укола клинка, как пузырь на лужах во время ливня. А может, была внутри него Пустота и Бездна, которым он служил на самом деле? Исчез «Кусмэ Есуг», как и не было. Не осталось даже следа…
Странный сон снился Хасанбеку, но даже в нём, чувствовал он, как внутри Пятнистого Воина ворочался его белый зверь и задавал свои бесчисленные вопросы.
…Углубившись в редколесье, темник и сопровождавшие его гвардейцы спешились. Оставили одного нукера охранять лошадей, сами же шмыгнули в лес, стараясь не шуметь. Сапоги из мягкой кожи бесшумно ступали по мху и слою прелой листвы.
Сколько прошло времени — день или миг? — не ведал темник, погружённый в себя. С ним творилось что-то непонятное — то, что он называл белым зверем, будто взбесилось и теперь металось, не находя себе места. Лёгкая волна то выходила из него прочь, устремляясь в чащу, то возвращалась… Хасанбек, мучительно не понимающий, что с ним творится, уже было вознамерился молчаливыми призывами вернуть назад чёрного зверя, чтобы не грызли голову изнутри безответные вопросы… И тут Хутуг-анда, шедший спереди, неожиданно поднял вверх руку, останавливая отряд… Следопыт уловил своим поистине звериным чутьём присутствие чужих людей.
Замерли разведчики, вслушиваясь в лесные звуки. И действительно — впереди, неподалёку, по лесу не таясь шёл человек. Потом раздался голос, совсем недалеко от них. Он что-то спрашивал, должно быть у другого человека, идущего ему навстречу. Судя по словам — они были знакомы и тот, что был ближе, спрашивал другого: как тот оказался живым?
Темник подал знак Хутуг-анде, и их крохотный отряд с большими предосторожностями подался навстречу переговаривающимся голосам. Скользя в густой траве как ящерицы, разведчики подобрались совсем близко. Хасанбек слышал каждое слово из произнесённых двумя воинами. Правда, половину из них не мог истолковать. Понял только, что «пятнистый» раньше был командиром у «серебристого», а теперь тот собирался его за что-то убить. Но даже тот смысл, что темник уловил — вряд ли был почерпнут из сказанного. Скорее нашептал его изнутри всезнающий белый зверь.
Неожиданно до монголов донёсся окрик ещё какого-то человека, потребовавшего поднять руки к небу. Должно быть, этот третий пытался заставить остальных обратиться с мольбой к небесам и попросить их о чём-то важном.
К этому моменту кэкэритэн подобрались к неизвестным воинам достаточно близко, чтобы увидеть всё своими глазами. И тут, когда сквозь листву уже можно было рассмотреть происходящее на лесной опушке — раздались хлёсткие удары-разрывы. Быстрые, почти сливающиеся друг с другом…
Осторожно отведя от глаз мешавшую ветку, Хасанбек опешил. Он не верил своим глазам… на расстоянии десятка шагов на поляне спиной к ним стоял…
ПЯТНИСТЫЙ ВОИН!
Именно тот, прекрасно знакомый по сновидениям. На этот раз ему противостояли два воина в серебристых одеяниях. Один медленно шёл пятнистому навстречу, держа в правой руке неведомое оружие. Другой «серебристый» лежал бездыханно слева возле начинающихся кустов, не дойдя около десяти шагов, И только что прозвучавшие частые удары, должно быть, имели к его неподвижной позе самое прямое отношение.
Темник не мог понять, что здесь происходит на самом деле. Потому, на всякий случай, изготовил свой номо для стрельбы, положив на тетиву стрелу с бронебойным наконечником кинжального типа.
И опять раздались хлёсткие удары-разрывы. На этот раз два, почти слившиеся в один. Вещь в руке «серебристого» ожила — выплюнула огненный сгусток. И тотчас рухнул ещё один воин в точно таком же серебристом одеянии, выскочивший из кустов. Неведомое оружие поражало мгновенно одним громовым звуком, сопровождаемым огненной вспышкой! Но почему «серебристые» воевали между собой?! Что они не поделили?
Хутуг-анда также изготовился для стрельбы и вопросительно посмотрел на темника. Но тот запрещающе покачал головой: нет, он мой! Не понял следопыт — кого из двух оставшихся на поляне имел ввиду нойон? — но осторожно вернул растянутую тетиву в первоначальное положение. Хасанбек же точно знал, кто является живой мишенью. Он слышал внутренний голос!
Что-то металось над ним бесплотной тенью и кричало; «Убей серебристого! Ещё немного и будет поздно! Убей!»
А потом это «мечущееся что-то» вошло в него загулявшим белым зверем. И оказалось, что таятся в нём силы неведомые, но только не туманят они взгляд кровью, а напротив — просветляют его. Вошёл белый зверь хозяином и взрыкнул чёрному: «Защити!!!»
Не спешил чёрный зверь повиноваться. Обнажил клыки, прищурил глаза. И случилось невероятное — впервые распрямились загнутые внутрь когти белого зверя. Страшным ударом полоснула когтистая лапа бок чёрной бестии. И поджал тот хвост, юркнул вон…
Потряс головой белый — и легко растянул Хасанбек тугой номо. И не дрожала уставшая рука на тетиве. Застыл темник с растянутым луком, сдерживая на полочке кибити приметную стрелу с тремя кроваво-красными кольцами на древке. Не выцеливал он «серебристого», нет. Должно быть, прямо от белого зверя пришла к нему уверенность в неотразимости выстрела. Глядел наконечник стрелы его глазами и нацелен был прямо в чужое злое сердце.
Время замерло. Сдавило до хруста голову. И когда нетерпеливо шевельнулся зверь внутри — расслабил пальцы темник.
«Шшшу-у-ух!» — вырвалась тетива из руки, ощутимо ударила по защитной кожаной накладке.
И полосатая стрела устремилась в живую цель…
Так говорил когда-то Теб-Тенгри… Он же Кэкчу, сын Мунлика. Шаман, посягнувший на часть власти Чингисхана, и оттого — казнённый по приказу Повелителя.
Раньше Хасанбеку этого было вполне достаточно. Чего ещё желать Воину? Со временем он научился делать так, чтобы перед сражениями белый зверь уходил из него. Надолго… Чтобы не мешал хозяйничать чёрному зверю. И тогда заливало взгляд багровым отблеском угольков-глаз, и разгорался огонь внутри. Казалось, вёл злобный зверь его разящую руку, помогал бессчётное количество раз растягивать тугой лук, указывал, где нужно оказаться в тот или иной момент битвы. А пуще всего радовался свирепый обитатель виду оскаленных неподвижных тел врагов. Довольно урчал и долго не мог успокоиться…
Имя ему было — Нутро.
Покуда бродил чёрный зверь по полю с лежавшими вповалку исколотыми, изрубленными телами — неслышно впрыгивала в тело Душа и сжималась в самом потаённом уголочке…
А ещё говорил незабвенный шаман: «Покуда живут эти два зверя вместе — радуйся, Хасанбек. Неспроста никто из них не может покуда взять верх. Но как только это удастся — неважно кому: чёрному или белому, — исчезнет прежний Хасанбек и появится совершенно другой человек».
…Минуло семь дней с того небесного потопа, в мареве которого бились они с гигантскими «черепахами». И всё это время не мог успокоится Хасанбек. А чёрный зверь выл в бессильной злобе внутри, не находил себе места.
Когда разгорячённый боем темник примчал в ставку Повелителя, первое, на что он наткнулся взглядом — была змеиная усмешка Кусмэ Есуга. Если б не окрик хана — изрубил бы его на куски, срезал бы улыбку вместе с губами и скормил собакам. Однако опять пришлось сдерживать и сажать на цепь своего зверя. На слова хана — «Так было угодно Небу!» — поклонился в пояс и ответил:
— Воля твоя, о Великий! Твоя и… Неба.
Уже гораздо позже, когда утих ливень и недобитый враг опять непостижимо исчез, когда похоронные команды бродили по полю недавней битвы, выискивая павших соплеменников, — улеглись страсти… И снизошёл хан до разговора с Хасанбеком. Они опять, как раньше, сидели вдвоём в шатре Повелителя. Тот долго щурил свои кошачьи глаза на огонь лампад, покуда не произнёс:
— Я многое не говорил тебе, Хасан… Потому не гневаюсь на твоё поведение. Однако, пришло время слов. — Он поднял взор на лицо темника, испытывающе поглядел ему в глаза. — Тогда, в царстве Си Ся, позарез было нужно, чтобы все поверили в мою смерть. Уж больно близко подобрались шайтаны, идущие по следу. Нужно было срочно оборвать этот след. О том, что в гробу лежал не я, а мой двойник Урультэй-тумага ведали лишь посланники Вечного Неба да любимый сын мой Тулуй-тайдзи. Не раз выручал меня двойник, в самых трудных случаях, своим невероятным сходством со мной. Но о том сходстве не знал даже ты, верный Хасан — обречён был Урультэй всё время ходить в шлеме с личиной, отчего и заслужил такое прозвище среди гвардейцев — «тумага»… А за пять дней до моей мнимой смерти все узнали, что Урультэй, в числе прочих нукеров личной охраны, погиб, наткнувшись на засаду тангутов. Так было нужно, чтобы он умер вместо меня. Хотя и не подозревал он, для чего я вызвал в тот раз его к себе… Даже я засмотрелся на него, когда он лежал в гробу. Был Урультэй заметно моложе — таким бравым оролуком выглядел и я в свои лучшие годы. Иногда я использовал это — наряжал его в свои доспехи и приказывал проехаться по лагерю. И долго затем летали слухи о том, что и время меня бережёт, не спешит увенчать моё лицо лишними морщинами. Однако — слишком молодо смотрелся Урультэй-тумага в гробу. Пришлось Кусмэ Есугу постараться и, призвав на помощь небесные силы, состарить потайными снадобьями его лицо, чтобы потом объяснять всё воздействием неведомой болезни, сразившей Великого… Долго общались посланники с Небом, покуда не впитали его волю, для того, чтобы передать мне. И гласила она следующее: если я намерен выступить в Вечный Поход, невзирая на трудности и опасности, и в этом походе, слушая глас небесный, неотступно истреблять всех врагов, встречающихся на пути — Небо поможет мне и отвратит злобный взор демонов, шедших по следу… А в конце похода, если сможем достойно пронести Белое Девятихвостое Знамя, — позволено нам будет влиться в лавы Облачной Орды. Что бы ты ответил на такое предложение, мудрый Хасан?
— То же, что и ты, о Великий… Я ответил бы: «Согласен!»
— Я был уверен в том. Потому и передал тебе свою якобы посмертную волю: во главе гвардии двигаться на запад, покуда не встретишь того, кого должно. И даже не сомневался, что ты всё сделаешь как нужно. Я ведь так же, как и вы — прошёл сквозь Облачные Врата. Вместе с Кусмэ Есугом и Дэггу Тасхом. Это они вывели меня на вас… А дальше ты всё знаешь.
— Не всё, Повелитель. Я не знаю, почему после Облачных Врат нам покуда ни разу не удалось наголову разбить врага. Может, кто-то из твоих советников заинтересован, чтобы наши победы не были окончательными? Как сталось так, что ты веришь пришлым людям больше, чем начальнику личной гвардии?
— Если бы я верил им настолько, насколько ты им НЕ веришь — я бы с тобой не разговаривал. Скажу только одно — продолжай и дальше НЕ ВЕРИТЬ ИМ. Только не вздумай дать волю своему гневу… до самого последнего момента. Но запомни накрепко: если однажды встанет выбор между моей и их жизнями, убей обоих не колеблясь!
Хасанбек не верил собственным ушам: «… убей обоих не колеблясь!» Где-то внутри беспокойно откликнулся, заворочался чёрный зверь. Поднял с лап свирепую оскаленную голову: не послышалось ли?.. Не окажутся ли долгожданные слова лишь обманом слуха?
— Я также долго думал, почему оба раза наши победы были неполными. Первый раз помешали сумерки. Но, если бы Кусмэ Есуг не настоял, и если бы мы не рвались спешным маршем навстречу врагу — битва началась бы позднее, и её начало пришлось бы как раз на утро следующего дня. Именно к утру пешая халанкха добралась бы до нашего стана — и уже никакая темнота не спасла бы их от разгрома. А во второй раз… тот же Кусмэ Есуг настаивал, чтобы мы напали первыми, невзирая на страшную непогоду. После же — сослался на то, что Небо уже присудило нам победу, а людям-черепахам — поражение. И доказывал необходимость прекращения бойни… Помнишь нежданное подкрепление после битвы с халанкхой? Откуда взялся тогда Серый тумен?! Посланники объяснили это благосклонностью Неба и наградой за одержанную победу. Небо забрало у моих сыновей воинов, наверняка далеко не лишних, и пригнало сюда… А во время сражения с «черепахами» Кусмэ Есуг прямо сказал мне: если мы сейчас остановим битву и отзовём гвардейцев назад, то Вечное Небо очень высоко это оценит и даст возможность полностью восстановить свои силы… Как понимать это, Хасан? Чему я должен верить и как обязан поступать?
— Ты никому ничего не должен, Потрясатель Вселенной. Кроме как верить в свою Судьбу… и поступать как веришь. Не зря говорили наши предки: с теми, кто у тебя есть, делай что должно, и будь что будет!
Чингисхан медленно встал, прошёлся по шатру. Потом, приблизившись вплотную к темнику, произнёс едва слышно:
— С сегодняшнего дня, Хасан, приставишь по паре испытанных нукеров к каждому посланнику. Объяснишь нашим драгоценным спутникам, что я очень беспокоюсь за их жизни и не хочу изводить себя ненужным беспокойством. А значит, их будут беречь от самых неожиданных напастей. Нукеров же найдёшь смышлёных, способных истолковать каждую замеченную мелочь. — Громко добавил: — Ступай! Завтра нам предстоит тяжёлый переход. Лично осмотри каждую тысячу. К ночи доложишь о готовности.
Муторно стало на душе у темника после беседы с Великим Ханом. Перепоручил он команду Повелителя своим тысячникам — был уверен, не хуже него, а может, даже дотошнее проверят те свои отряды. Хлестнул скакуна, направляясь в расположение разведчиков. Там, не задержавшись ничуть, взял с собой десять опытных нукеров, а в числе их — лучшего следопыта Хутуг-анду. И направили они своих лошадей в сторону леса, тянувшегося по левую сторону.
Что искал там темник? Возможно, ответы на бесчисленные вопросы?
Никогда ранее не чувствовал Хасанбек так остро оторванность от родных мест! День за днём мелькали перед глазами картины незнакомой местности. Наслаивались. Чужие народы. Странные обычаи. Неприветливое небо. Воздух, которым нельзя дышать полной грудью. Вода, которой невозможно напиться…
И даже степь, коль попадалась она по пути — не так отзывалась под копытами коней, не стелилась благоухающим ковром. Росли травы, в которые можно было упасть, изваляться, и даже пахли они по-своему дурманяще, но… Не тот был запах, не тот.
Чужбина!
Ох, и далеченько завёл ты, проклятый барашек! Кричала же мама… А Хасан всё бежал по степи дальше и дальше. Не оглядываясь. Покуда не очутился на берегу незнакомой реки…
Что-то было не так. Чувствовал темник — нечто неуловимо и безвозвратно изменилось после прохождения Облачных Врат. Когда он задумывался об этом — ворочался неугомонный чёрный зверь и уходил прочь, бродить по степи, которая не так пахла, дышать воздухом, который не расправлял грудь. Просыпался белый зверь, и думы становились пронзительнее.
«ЧТО-ТО НЕ ТАК.
Вечный Поход… Что изменилось? Перестало перекатывать свои песчинки время? Нет. Всё по-прежнему. Так же восходит солнце и день сменяет ночь. Но почему тогда исчезла луна? Может, луна мешала Вечности воцариться на земле? Что такое Вечность? Жизнь, в которой никогда не умрёшь? Отчего же тогда по-прежнему умирают в бою его воины, уже ступившие на тропу Вечного Похода? Или вечен только сам Поход, а не его участники? Так же, как нескончаем спор двух зверей, поселившихся в каждом человеке?»
Слушая это, потягивал свои лапы белый зверь, заполнял собою всё внутри темника; и ещё больше становилось вопросов, и не мог он найти ответы. С чёрным зверем было проще, тот не маялся подобными раздумьями, для него всё было понятно: вот враг, вот друг! И коль уж ты воин — воюй! Но запускал белый всё глубже свои удлиннившиеся лапы, и множились думы…
Много странных особенностей отметил Хасанбек; они разительно отличали этот поход от всех былых завоевательных войн Великого Хана. Более всего не мог уразуметь темник — кого же они стремятся завоевать?! Где эти неведомые народы? Конечно же, чужаки были, но в виде хорошо обученных воинов. Готовых сразиться без подготовки, хоть сейчас! В этом таилась ещё одна странность: чужие эти воины, так же, как и ордынцы — НИКОГО НЕ ЗАЩИЩАЛИ. Тыла у них просто не было. За ними не стояли населённые города. Не ютились на косогорах улусы. Никто не выпасал табуны лошадей, которые можно было отнять. Никто не возделывал плодородные поля, способные накормить пришлых воинов. Никто не строил храмы, чтобы молиться своим ничтожным богам. А потому — обоз, следовавший за Чёрным туменом, по-прежнему не ломился от воинской добычи. Можно даже было сказать, что он оставался пуст, если не считать добычей доспехи поверженных врагов.
С каждым новым днём странности только множились. И однажды на пути ордынцев начали появляться разрозненные отряды чужеземных воинов, готовых примкнуть к Чёрному тумену, влиться в его ряды. Пускай малочисленные, но — ОТРЯДЫ… Скорее всего, они были рассеяны во время сражения либо отступали с боем, сохранив свою честь и жизнь.
Самым удивительным для темника было то обстоятельство, что эти отставшие от своих или же чудом уцелевшие воины разгромленных армий, были готовы идти на смерть под чужими знамёнами… Лишь бы не бродить по этой враждебной местности в одиночку. Лишь бы чувствовать рядом плечо боевого побратима. Ну и пускай, что иноплеменника…
Раньше, во время обычных военных походов, ни у кого не возникла бы даже мысль — всерьёз использовать подобных наёмников для военных действий. Только в качестве вооружённой толпы, посылаемой в первых рядах в атаку или на приступ городских стен. Только в качестве живого мяса, принимавшего на себя первые, наиболее мощные удары врага, первые тучи стрел и град камней защитников городов.
Но, увы… Каждая новая стычка, а тем паче — битва с сильными противниками — уносила жизни гвардейцев. И не было им замены. Неоткуда было черпать пополнение. Случай, когда подоспела нежданная помощь нукеров Серого тумена, был, к сожалению, ИСКЛЮЧЕНИЕМ. В этой враждебной, пропитанной взаимной ненавистью местности, в этом непрекращающемся, поистине Вечном Походе — никто не спешил на помощь Чёрному тумену. И если пока — слава благосклонному Сульдэ! — монголы неизменно одерживали верх, то…
Что же будет завтра?
Когда обескровленная, лишь условно десятитысячная «тьма» ослабеет настолько, что в яростном боевом кличе — покуда способном сметать всё на пути звуковой волной! — станут слышны разрознённые голоса воинов…
Кто завтра пришпорит коней, услышав этот клич?
И где взять этих коней, если большинство нукеров уже пересели на запасных, потеряв своих скакунов в битвах… или же прирезали их, израненных, употребив затем в пищу…
Посему, с тревогой о завтрашнем дне, посоветовавшись с Хасанбеком, Великий Хан принял решение: прибившихся воинов надлежит БРАТЬ! Вот только, чтобы не вносить сумятицу в чётко отработанный десятилетиями боевой порядок тумена — всех пришлых, готовых примкнуть к монголам и сражаться на их стороне, отныне зачислять в пятую тысячу — к самому опытному тысячнику, Мураду.
Неожиданно тысячник, как правило, умевший скрывать пожар чувств за внешне непроницаемым лицом, вышел из себя. Взбеленился, узнав об этом решении. Пришлось вмешаться Чингисхану… Уж он-то умел вразумлять!..
Из чужих воинов пока сформировали отдельную сотню. И первые же боевые действия показали — эти иноверцы умеют воевать! Хотя вначале в такое верилось с трудом — один вид разношёрстного подразделения, вооружённого чем попало, порождал сомнения. Однако они доказали на деле — на сводную сотню можно положиться. И всё реже в разговоре о них с уст монголов слетало пренебрежительное слово «сброд»… Истинные воины отдавали истинным же воинам должное.
Хасанбек, не выныривая из поглотивших его мыслей, машинально изучал каждый кусочек подрагивавшей и наплывавшей на них зелёной громады леса. Кустарники. Отдельно стоящие деревья. Группы деревьев. Зелёные островки. Настоящий лес ещё не начался. Ещё только темнел за стройными построениями своих передовых легковооруженных отрядов. Не просматривался — заманивал.
И уже надо бы стряхнуть с себя липкие раздумья… Да не отпускали они, основательно обосновавшись в голове темника.
Звал куда-то невнятный внутренний голос Хасанбека. Куда-то вдаль… И опять ему хотелось безоглядно бежать за ним, бежать, как бегал когда-то за барашком. Проклятый барашек!
Может, это он забрался внутрь и стал белым зверем?!
Вчера темнику опять снился неизвестный Пятнистый Воин. А белый зверь выскользнул чуть ощутимой тенью и улетел, словно помчался к нему на помощь…
Сражался воин с бледнолицым, чем-то похожим на Кусмэ Есуга. И словно сам Хасанбек на время стал этим незнакомцем. Так близка ему была ненависть, которую испытывал чужак к снящемуся двойнику Кусмэ Есуга…
Это он, будучи тем воином, стоял вполоборота к ненавистному «посланнику» и выжидал благоприятный момент. А когда постепенно высвободил из-под странных пятнистых одежд верный нож — резко нанёс удар. Не дрогнула рука — точно в область сердца попал клинок. Мгновенно пробил чёрные одеяния врага, вонзился в тело и… провалился в пустоту! Не успел среагировать темник и рухнул лицом в траву, увлекаемый силой собственного удара. Словно внутри бледнолицего была не плоть, а воздух, и лопнул «посланник» от укола клинка, как пузырь на лужах во время ливня. А может, была внутри него Пустота и Бездна, которым он служил на самом деле? Исчез «Кусмэ Есуг», как и не было. Не осталось даже следа…
Странный сон снился Хасанбеку, но даже в нём, чувствовал он, как внутри Пятнистого Воина ворочался его белый зверь и задавал свои бесчисленные вопросы.
…Углубившись в редколесье, темник и сопровождавшие его гвардейцы спешились. Оставили одного нукера охранять лошадей, сами же шмыгнули в лес, стараясь не шуметь. Сапоги из мягкой кожи бесшумно ступали по мху и слою прелой листвы.
Сколько прошло времени — день или миг? — не ведал темник, погружённый в себя. С ним творилось что-то непонятное — то, что он называл белым зверем, будто взбесилось и теперь металось, не находя себе места. Лёгкая волна то выходила из него прочь, устремляясь в чащу, то возвращалась… Хасанбек, мучительно не понимающий, что с ним творится, уже было вознамерился молчаливыми призывами вернуть назад чёрного зверя, чтобы не грызли голову изнутри безответные вопросы… И тут Хутуг-анда, шедший спереди, неожиданно поднял вверх руку, останавливая отряд… Следопыт уловил своим поистине звериным чутьём присутствие чужих людей.
Замерли разведчики, вслушиваясь в лесные звуки. И действительно — впереди, неподалёку, по лесу не таясь шёл человек. Потом раздался голос, совсем недалеко от них. Он что-то спрашивал, должно быть у другого человека, идущего ему навстречу. Судя по словам — они были знакомы и тот, что был ближе, спрашивал другого: как тот оказался живым?
Темник подал знак Хутуг-анде, и их крохотный отряд с большими предосторожностями подался навстречу переговаривающимся голосам. Скользя в густой траве как ящерицы, разведчики подобрались совсем близко. Хасанбек слышал каждое слово из произнесённых двумя воинами. Правда, половину из них не мог истолковать. Понял только, что «пятнистый» раньше был командиром у «серебристого», а теперь тот собирался его за что-то убить. Но даже тот смысл, что темник уловил — вряд ли был почерпнут из сказанного. Скорее нашептал его изнутри всезнающий белый зверь.
Неожиданно до монголов донёсся окрик ещё какого-то человека, потребовавшего поднять руки к небу. Должно быть, этот третий пытался заставить остальных обратиться с мольбой к небесам и попросить их о чём-то важном.
К этому моменту кэкэритэн подобрались к неизвестным воинам достаточно близко, чтобы увидеть всё своими глазами. И тут, когда сквозь листву уже можно было рассмотреть происходящее на лесной опушке — раздались хлёсткие удары-разрывы. Быстрые, почти сливающиеся друг с другом…
Осторожно отведя от глаз мешавшую ветку, Хасанбек опешил. Он не верил своим глазам… на расстоянии десятка шагов на поляне спиной к ним стоял…
ПЯТНИСТЫЙ ВОИН!
Именно тот, прекрасно знакомый по сновидениям. На этот раз ему противостояли два воина в серебристых одеяниях. Один медленно шёл пятнистому навстречу, держа в правой руке неведомое оружие. Другой «серебристый» лежал бездыханно слева возле начинающихся кустов, не дойдя около десяти шагов, И только что прозвучавшие частые удары, должно быть, имели к его неподвижной позе самое прямое отношение.
Темник не мог понять, что здесь происходит на самом деле. Потому, на всякий случай, изготовил свой номо для стрельбы, положив на тетиву стрелу с бронебойным наконечником кинжального типа.
И опять раздались хлёсткие удары-разрывы. На этот раз два, почти слившиеся в один. Вещь в руке «серебристого» ожила — выплюнула огненный сгусток. И тотчас рухнул ещё один воин в точно таком же серебристом одеянии, выскочивший из кустов. Неведомое оружие поражало мгновенно одним громовым звуком, сопровождаемым огненной вспышкой! Но почему «серебристые» воевали между собой?! Что они не поделили?
Хутуг-анда также изготовился для стрельбы и вопросительно посмотрел на темника. Но тот запрещающе покачал головой: нет, он мой! Не понял следопыт — кого из двух оставшихся на поляне имел ввиду нойон? — но осторожно вернул растянутую тетиву в первоначальное положение. Хасанбек же точно знал, кто является живой мишенью. Он слышал внутренний голос!
Что-то металось над ним бесплотной тенью и кричало; «Убей серебристого! Ещё немного и будет поздно! Убей!»
А потом это «мечущееся что-то» вошло в него загулявшим белым зверем. И оказалось, что таятся в нём силы неведомые, но только не туманят они взгляд кровью, а напротив — просветляют его. Вошёл белый зверь хозяином и взрыкнул чёрному: «Защити!!!»
Не спешил чёрный зверь повиноваться. Обнажил клыки, прищурил глаза. И случилось невероятное — впервые распрямились загнутые внутрь когти белого зверя. Страшным ударом полоснула когтистая лапа бок чёрной бестии. И поджал тот хвост, юркнул вон…
Потряс головой белый — и легко растянул Хасанбек тугой номо. И не дрожала уставшая рука на тетиве. Застыл темник с растянутым луком, сдерживая на полочке кибити приметную стрелу с тремя кроваво-красными кольцами на древке. Не выцеливал он «серебристого», нет. Должно быть, прямо от белого зверя пришла к нему уверенность в неотразимости выстрела. Глядел наконечник стрелы его глазами и нацелен был прямо в чужое злое сердце.
Время замерло. Сдавило до хруста голову. И когда нетерпеливо шевельнулся зверь внутри — расслабил пальцы темник.
«Шшшу-у-ух!» — вырвалась тетива из руки, ощутимо ударила по защитной кожаной накладке.
И полосатая стрела устремилась в живую цель…
Глава девятая
ДУША ВОИНА
«Подполковник Дымов, доложите обстановку!»
Ну конечно же, Антил опять убеждён, что он старше и по званию, и по должности. На него это периодически накатывало.
«Как всегда, дерьмовая», — привычно отмахнулся я.
Сейчас мне было не до перепалки. Бардака в моих мыслях хватало и без внутреннего голоса. Я листал подшивку своих снов за последние два-три месяца. Отнюдь не из праздного любопытства. Смутная догадка, подобно болевому раздражению от занозы в пальце, мучила меня уже несколько дней. Я пытался вытащить эту чуть торчавшую, недоступную занозу, неуклюже и безрезультатно; примерно так делал бы подобное человек с коротко обрезанными ногтями. Абсолютно безуспешно! Пришлось прибегнуть к «пинцету» — дотошному анализу сновидений и ощущений, совмещённому с хронологией событий. Сразу стало «теплее». Потом «ещё теплее».
Ну конечно же, Антил опять убеждён, что он старше и по званию, и по должности. На него это периодически накатывало.
«Как всегда, дерьмовая», — привычно отмахнулся я.
Сейчас мне было не до перепалки. Бардака в моих мыслях хватало и без внутреннего голоса. Я листал подшивку своих снов за последние два-три месяца. Отнюдь не из праздного любопытства. Смутная догадка, подобно болевому раздражению от занозы в пальце, мучила меня уже несколько дней. Я пытался вытащить эту чуть торчавшую, недоступную занозу, неуклюже и безрезультатно; примерно так делал бы подобное человек с коротко обрезанными ногтями. Абсолютно безуспешно! Пришлось прибегнуть к «пинцету» — дотошному анализу сновидений и ощущений, совмещённому с хронологией событий. Сразу стало «теплее». Потом «ещё теплее».