Волошин Юрий. Казаки-разбойники

   — Добуду! — уверенно ответил Лука. — Попадется хороший приз, обязательно постараюсь обзавестись дорогим платьем. Как у капитана.
   — У него еще простоватое платье, Лука. Бывают наряды намного дороже и вычурнее.
   — И на это надо столько денег тратить? Господи! Ну и дураки эти богачи!
   — Оттого и тратят, что денег много. Простой люд едва с голоду не помирает, а им одеться надо, потратив на это столько, что целая деревня и за месяц не в состоянии наработать.
   — Наверное, и наш капитан так делает, Назар?
   — Именно так, Лука. Мы все вместе меньше имеем, чем он один. Правда, у него корабль, но и мы что-то стоим. Что он без нас?
   — Ты ж сам говорил, что без этого не обойтись, Назар, — вопросительно глянул на друга Лука.
   — Не обойтись, но потому, что обязательно находятся проныры и наглецы, которые умеют прибрать к рукам таких дураков, как мы. А нам и деваться некуда.
   — Однако надо отдохнуть, Назар. Скоро моя вахта. До скорого!
 
   Оставив Ямайку по левому борту, «Хитрый Лис» продолжал путь на юго-запад.
   Погоды стояли хорошие, со свежими ветрами, вполне попутными. Работы со снастями и парусами было мало, и матросы много болтали, перемывая косточки капитану.
   — А вы, казаки, заметили, что наши лейтенанты перестали тыкать нам в зубы? — сказал Савко.
   — Это лишний раз доказывает, что они с нами заигрывают. Стало быть, свои замыслы они не оставили, — молвил Лука. — Надо ждать чего-то нового.
   — Скоро повернем строго на запад, — заметил Назар. — Слышал, как капитан об этом говорил Реше. Интересно, что он там хочет добыть? Трюм пустой.
   — А что там, на западе? — поинтересовался Лука.
   — Какой-то Гондурасский залив. Мы ничего не знаем о тех местах. Но жара там будет не меньшей, хоть и зима на дворе.
   — Как это получается, что зимой и так жарко? — Лука недоуменно сплюнул.
   — Так в природе задумано, Лука, — ответил Назар. — Дальше на юг проходит экватор, там будет еще жарче, а потом становится всё прохладнее, и там лежат земли, где так же холодно, как и у нас на севере.
   — Выходит, мы недалеко от этого места, экватора? — спросил Лука.
   — Это не место, Лука, а воображаемая линия. Она опоясывает всю землю вокруг. А по обе стороны этой линии на север и юг тянутся земли и воды, где с каждой сотней верст становится всё прохладнее.
   — Это ж надо так устроить! — Лука покачал головой и стал набивать люльку, что делал сосредоточенно и задумчиво.
   Несколько дней спустя на горизонте появился парус. Он медленно приближался, и впередсмотрящий матрос наконец доложил с высоты:
   — Господин капитан, слева по курсу купец! Три мачты, сидит глубоко. Идет на север! Тяжелый купец, господин капитан!
   Капитан сам взобрался на марс. Он долго наблюдал судно в подзорную трубу, слез на палубу. Оглядел матросов, в ожидании смотрящих на него, и молвил:
   — Это испанец. Будем атаковать, ребята. Готовьтесь.
   Матросы в возбуждении полезли по вантам и реям. Пушкари чистили стволы, остальные поливали водой палубу, рассыпали песок, крепили сеть, разносили мушкеты и заряды.
   Лука с одним матросом уже устроились на марсах, готовя луки и арбалеты.
   Примерно через час купец заметил, что его преследует какой-то корабль. Мачты его пополнились парусами.
   — Право руля! — послышалась команда Ферона. — Подтянуть левые шкоты! Убрать слабину!
   «Хитрый Лис» легко сделал небольшой полукруг, накренился слегка и шел наперерез испанцу. Он явно превосходил того в скорости, и все надеялись, что не позже чем через час суда должны сблизиться на пушечный выстрел.
   Купец же быстро сообразил что к чему. Паруса повернули, и он, сделав большой полукруг, изменил курс.
   — Пытается улизнуть! — усмехнулся Яким и кивнул головой на маневр корабля.
   — Не получится, — ответил Назар. — Наш капитан достаточно умен и сведущ в этих делах. Его не проведешь.
   Началась откровенная гонка. Два часа с лишним «Хитрый Лис» сокращал дистанцию, пока его пушки не сделали первый залп. Он почти не причинил вреда, но заставил купца занервничать.
   Было видно, как матросы переставляли паруса. Ход испанца слегка замедлился. А де Казен уже отдавал приказ сманеврировать для следующего залпа.
   Этот второй залп сбил фока-рей, парус упал на палубу. Матросы бросились обрубать снасти.
   Прогрохотал ответный выстрел, но ядро пролетело за кормой. Второй выстрел разворотил надстройку бака.
   — Черт, они неплохо стреляют! — выругался Назар. — Еще пара таких выстрелов — и можно начинать молиться во спасение.
   — Капитан еще больше злится, — ответил Яким. — Гляди, как ярится. Сейчас он развернет борт и разворотит купца.
   Дистанция еще уменьшилась, и третий залп, сделанный уже картечью, разбросал по палубе больше десятка тел. Ответный выстрел не принес результата испанцам.
   А борт «Хитрого Лиса» окутался дымками мушкетных выстрелов. Палили беспрестанно, стремясь до абордажа проредить защитников. Это удавалось. Тела испанцы уже с трудом успевали оттаскивать в укрытие, многие оставались лежать без движения.
   Грохотали малые пушки, картечь с визгом вгрызалась в тела и рангоут, кроша то и другое.
   — Капитан испанцев свалился! — донеслось сквозь грохот. — Испанцы бросают оружие! Мы победили!
   — Приготовиться к захвату! — это голос капитана, усиленный рупором, перекрыл мушкетную трескотню.
   — Испанцы сдаются! Они выбросили белый флаг!
   — Это им не поможет! Наш капитан пленных не берет! Приготовились!
   Стрельба прекратилась. Необычная тишина резала уши. Лишь отдельные команды раздавались на «Лисе», да вопли раненых щемили сердца.
   Пираты попрыгали на палубу испанского судна, согнали всех живых на бак и разбежались по кораблю — искали драгоценности и осматривали груз.
   Лука слышал, как капитану доложили, что груз состоит из красного дерева, индиго, какао в зернах, полудрагоценных камней вроде нефрита и еще многого другого, что можно было бы выгодно продать в нейтральном порту.
   Всех еще живых испанцев поубивали, побросали в море, корабль очистили, оставив на нем лишь то, что было не очень ценным.
   — Днище прорубить! — Капитан не стремился сильно привлекать к себе внимание, устроив пожарище на захваченном корабле. — Одежду распределить среди матросов, оружие и припасы к нему сложить! Уходим!
   Под звуки топоров, доносившиеся из глубины трюма, матросы покидали корабль.
   Две захваченные шлюпки теперь болтались за кормой, одна поджидала плотников. Все были довольны и радостны. К тому же никто не был убит. Лишь шестеро раненых, и то ни одного серьезно. Бой оказался удачным.
   Но Лука с Назаром ходили мрачные, Яким подскочил к ним с вопросом:
   — Что это вы такие недовольные? Ведь праздник!
   — Разве бой может быть праздником? — в свою очередь спросил Лука. — Сколько убитых, и не все в бою! Муторно, Яким!
   — Я уже привык! Капитан всегда так делает. Прячет концы в воду. Война.
   — Если это война, то пленных надо щадить, Яким, — не унимался Лука. — А в этой войне столько жестоких убийств! К чему это?
   — Брось, Лукашка! Не растравляй душу свою! Это ни к чему. Гляди, все радуются хорошему призу!
   — А что тебе достанется от этого? — спросил Лука.
   — Что-нибудь да достанется! Нам не привыкать к малому.
   — Вот и плохо, Якимко, — отозвался Лука серьезно и вздохнул.
   — Да ну вас! — и Яким убежал.
   Друзья переглянулись, пожали плечами. Говорить было не о чем. Они поняли друг друга и без слов.
   И всё же вечером, когда капитан выкатил бочонок с вином и раздал по паре золотых на брата, казаки вздыхали, вспоминали старые сечи и признавали, что здесь жестокости было поболее.
   — Даже с татарами мы так не поступали, — вздохнул Макей и выпустил струю табачного дыма.
   — Так и с нами поступят, коль захватят, — поддакнул Андрейко. Он был молод, и ему не улыбалось такое в его судьбе.
   — А ты что думал? По головке нас никто не погладит, — бросил Лука.
   — Бросьте об этом думать! — всполошился Терешко. — Еще ничего нет, а вы уже каркаете! Замолкните!
   Его послушались, но горечь и страх, закравшись в души, холодили нутро и волновали сердца казаков.
   — Кардинал! Тебя к капитану! Кличет быстрее! — матрос махнул рукой в сторону капитанской каюты.
   Назар стал на пороге, вопросительно глядя на собравшихся.
   — Садись, Кардинал, — указал трубкой капитан на табурет. — Прочтешь и переведешь, что тут написано.
   Назар молча уселся, взял листы толстой бумаги и углубился в чтение.
   — Что там такое, Кардинал? — спросил капитан, заметив, что чтение закончено.
   — Ничего особенного, господин капитан. Вот разве что лоция берега Гондурасского залива. Это может вас заинтересовать, — Назар протянул листы.
   — Это хорошо, Кардинал. Возьми чистый лист, перерисуй и напиши всё по-французски. Только не упусти мелочей. Это очень важно.
   Назар кивнул и тут же принялся внимательно и осторожно чертить береговую линию залива и наносить названия и пояснения.
   — Молодец ты, Кардинал! — воскликнул капитан, разглядел чертеж и спросил: — Что скажешь о настроении своих друзей, Кардинал?
   — Люди недовольны, капитан. Мало платите. Сейчас, правда, успокоились. Надеются.
   — Правильно делают. Иди и скажи, что завтра получат добавку. И вина бочку в придачу.
   — Скажу, господин капитан. Будут довольны.
   Весть о добавке действительно понравилась казакам. А вино развязало языки еще до распития. Рядно заметил с грустью:
   — Эх! Если б нашей горилки сюда! А это вино… Слабовато, сладковато, не в нашем вкусе! Я ведь не Лука, хе-хе!
   — Лука, хоть он и не пьет, однако не хуже вашего бьется, — встал на защиту друга Назар.
   — А чего ему? Сидит себе на верхотуре да постреливает спокойненько! Так биться можно! — и Терешко дернул себя за ус.
   — Ладно тебе, Терешко, — остановил того Макей. — Лука не прячется и дело свое в бою делает отменно. Чего грех на душу брать. Не трожь казака.
   Лука сидел поодаль, слушал болтовню товарищей, в суть не вникал, пропуская насмешки мимо ушей.
 
   Показался низкий берег. «Хитрый Лис» уже две недели боролся с противными ветрами, и теперь капитан надеялся найти тихую бухту и отстояться в ней, дав отдых команде.
   Очень медленно судно продвигалось вдоль береговой линии, держа курс на запад. Мелкие деревушки индейпев пропускали без внимания. И лишь заметив небольшое селение с церковью на возвышении, капитан отдал распоряжение подойти ближе. Де Казен долго рассматривал селение в трубу, приказал бросать якоря в четверти мили от берега, в непосредственной близости от селения.
   — Спустить две большие шлюпки! По одиннадцать матросов в каждой. Пушки зарядить и быть готовыми обстрелять деревню в случае необходимости! Ферон, ты возглавишь первую шлюпку, а я вторую.
   Матросы навалились на весла и через четверть часа высадились у шаткого причала с подгнившими сваями.
   Немногочисленные люди, здесь собравшиеся, не скрывали страха. Большинство из них были индейцы или метисы. Попадались изредка негры и мулаты. Белые мелькали редко.
   — Где ваш коррехидор? — спросил Назар по приказу капитана. — Или алькальд?
   Вперед выступил пожилой испанец, подошел и спросил, учтиво поклонившись:
   — Что за судно зашло в наш городок, сеньоры?
   — Корабль его величества короля Франции, — ответил Назар решительно.
   — Франции? — воскликнул растерянно испанец. — Но…
   — Прошу быть предельно внимательными, сеньоры, — продолжал Назар. — Нам нужны продовольствие, деньги — и мы уходим, не сделав вам ничего плохого. Пять тысяч песо, сеньор, — добавил Назар после подсказки капитана.
   Толпа быстро редела. Несколько вооруженных не то солдат, не то добровольцев нерешительно топтались поодаль.
   — Прошу простить, сеньоры, но мы не сможем добыть такое количество и за месяц! — лепетали побледневшие губы испанца. — Продовольствие еще можем вам предоставить, но песо… Простите…
   — Передай этому господину, что я выколочу всё, что смогу, и не оставлю от этого селения камня на камне, а жителей отправлю прямо к праотцам! — проговорил жестко капитан. Он кивнул матросам.
   Те споро преградили отход людям, изготовили оружие и застыли в ожидании. Назар перевел слова капитана. Испанец совсем осунулся, мертвенно побледнел, потом пролепетал, силясь сохранять достоинство:
   — Да свершится всё по воле Господней! У нас ничего нет, сеньоры.
   Выслушав Назара, капитан крикнул матросам:
   — Начинайте, ребята, — выхватил саблю и, не раздумывая, рубанул испанца по шее. Голова наклонилась к плечу, кровь хлынула из артерии, и тот кулем свалился в пыль.
   Вопли перепуганных людей огласили селение. Послышались пистолетные выстрелы, вопли, стоны и визг женщин.
   — Церковь быстрее захватить! — гремел голос капитана. — Там можно добыть немного утвари из золота и серебра!
   Час спустя толпа человек в двадцать понуро стояла перед капитаном и его матросами, ожидая самого худшего.
   — Вы должны показать, где запрятаны ценности! — проговорил капитан, а Назар перевел это.
   Люди пожимали плечами, тихо переговаривались, но ничего не могли ни показать, ни рассказать. Их перепуганные лица и глаза молили лишь об одном: отпустить их с миром и пощадить хоть эту горстку людей.
   — Капитан, они ничего не знают, — сказал Назар, сам бледный и испуганный.
   — Знают, Кардинал! Эти оборванцы только с виду нищие, а у самих обязательно припрятано что-то!
   Капитан кивнул матросам. Один из них подскочил и рубанул по руке метиса. Рука повисла на сухожилиях, кровь брызнула, а человек с воем согнулся до земли. Остальные вторили ему громкими голосами.
   — Капитан, они ничего не знают. Вы же сами видите это! Что с них взять?
   — Заткнись, Кардинал! Я знаю, что делаю! — Упал еще один мулат. Толпа бросилась было бежать, но всех опять согнали в кучу ударами шпаг.
   Часть матросов не двигались с места. Они были бледны.
   — Чего застыли? — рявкнул капитан. — Вперед, бродяги!
   — Капитан… — попробовал Назар остановить де Казена.
   — Молчать! Бунт! Я вам покажу, как не слушать капитана! — и с этими словами он взмахнул шпагой.
   Лука успел схватить того за руку и отвести удар. Проговорил тихо:
   — Капитан, не стоит так… Одумайтесь!
   — Что?! И ты, сопляк, туда же? Да…
   Он не успел закончить. Все казаки, что были здесь, и часть французов зашумели, закричали. Ферон стоял в сторонке и не вмешивался. Он наблюдал.
   — Капитан, вы делаете не то, — проговорил Назар.
   — Кто ты такой, чтобы учить меня, вонючий осел?! Убрать его с глаз долой!
   Почти никто не тронулся с места, а Лука сказал с дрожью в голосе:
   — Вы ничего не добьетесь своей жестокостью, капитан. Эти люди не враги. Сами знаете, что в этом селении ничего больше нет для нас.
   — Смотрите, как заговорил этот сосунок? Взять его, заковать в железа!
   — Капитан, не стоит так волноваться, — пытался успокоить того Назар.
   Капитан задохнулся от злобы и возмущения. Он обернулся к Ферону и крикнул, брызгая слюной и размахивая шпагой:
   — Ты что стоишь как столб, лейтенант? Это же бунт! Изволь выполнять мои распоряжения, Ферон!
   — Прошу простить меня, капитан, — подошел ближе лейтенант, — но должен заметить, что вам и в самом деле следовало бы успокоиться. Все тут слишком возбуждены, капитан. А я не получал еще никаких приказов, простите.
   — Так получите мой приказ, лейтенант! Арестовать всех этих ослов и отправить на борт! Всех, кто не подчинился моим приказам!
   — Сожалею, господин капитан, но выполнить такой приказ будет трудновато, — и Ферон обвел глазами матросов.
   Он заметил, что лишь треть их готова поддержать капитана. Расклад сил был не в его пользу.
   После короткой перепалки капитан смирился с положением, отпустил жителей и решительным шагом направился к шлюпкам, бросив на ходу:
   — Грузите добро!
   На борту весть о стычке на берегу взбудоражила команду. Она разделилась на две неравные части. Большая часть поддержала казаков. С капитаном осталось человек около пятнадцати.
   — Теперь надо ждать ответных действий, — заметил Лука. — Капитан так просто не забудет этот случай.
   — Тогда чего нам медлить? — взвился Терешко. — Сейчас, пока у нас в руках оружие, сместим капитана и выберем другого. Лейтенанты хоть и не вмешиваются, но стоять с капитаном вряд ли будут.
   — Погоди ты, Терешко! — Макей положил ему руку на колено. — Так просто такие дела не делаются.
   — Дядька Макей дело советует, — подал голос Лука. — Еще неизвестно, сколько французов могут поддержать нас. А без уверенности в их поддержке нам не сбросить капитана. Да и лейтенанты не внушают мне доверия. Слишком осторожны и пока только намекают, а сами ждут нашего выступления. Повременим, казаки.
   На том и порешили, но договорились, что хоть малые ножи, но должны сохранить при себе, коль такое дело подворачивается.
 
   Бочонок вина и много еды развеселили матросов. Лунная ночь была теплой и тихой. Море дышало миром и благодатью. Ураган пронесся, и теперь можно будет спокойно бороздить воды в поисках лучшей добычи.
   Ближе к полуночи многие матросы захмелели и повалились спать прямо на палубе. Заснули и казаки. Лишь несколько вахтенных да рулевой бодрствовали.
   А ранним утром казаков разбудил громкий голос капитана.
   Вокруг них стояли вполне трезвые вооруженные мушкетами матросы из тех, кто безоговорочно поддержал капитана.
   — Вы что, ребята? — бросил в их сторону Яким, вскочил и тут же сел после крепкого тычка прикладом.
   — Вы нарушили мои приказы, — говорил капитан с приторной улыбкой. — Вы оказали сопротивление капитану на борту! За это вам полагается виселица! А пока посидите в трюме до суда. Французов, которые выступали против меня, запереть отдельно! Их не более десяти найдется, и не только те, кто был на берегу. Я знаю этих бунтовщиков!
   — Капитан, мы не нарушали договора! — крикнул возмущенно Назар.
   — Заткни пасть, если не хочешь первым ощутить крепость петли на шее. Увести бунтовщиков проклятых!
   — В договоре нет пункта об убийстве мирных людей! — продолжал вопить Назар, уже потерявший надежду уговорить капитана.
   Казаков обыскали, выбросили на палубу ножи, затолкали в трюм и решетку задвинули засовом. И еще прикрыли парусиной.
   — Вот гнида! Воздуха совсем лишил нас! — вскричал Терешко. — Говорил я вам, что надо было вечером дело делать!
   Ему никто не ответил. Все были сильно обеспокоены и возбуждены. Темное помещение трюма воняло всеми отвратительными запахами уже давно плавающего судна. Было душно уже сейчас, а что будет в полдень, когда солнце начнет палить нещадно?
   Когда глаза привыкли к темноте, казаки огляделись. А Лука вдруг с таинственным видом зашептал:
   — Казаки, это же тот самый трюм, где мы запрятали оружие. Оно ведь и сейчас здесь. Вот нам и шанс!
   — А ведь верно! — воскликнул Макей и воровато оглянулся на люк в потолке.
   — Так в мушкетах и пистолетах нет ни пороха, ни пуль, — заметил Губа.
   — Я сам зарядил несколько пистолетов, когда прятал, — ответил Лука шепотом, словно его мог кто-то понять там, наверху.
   — Не может быть! — Терешко даже охнул от волнения.
   — Не очень-то радуйтесь, ребята, — охладил пыл Макей. — Порох наверняка в этом месте будет сырым. Ничего не выйдет у нас.
   — Еще как выйдет, Макей! — ответил Лука. — Порох мы подсушим и зарядим снова. Это можно сделать. Беремся за дело, казаки! Только тихо. Двое работают, а остальные разговаривают, но погромче. Лучше ссориться. Нас никто всё равно не поймет, а шум заглушит нашу возню. Эх, жаль, что ножи у нас отобрали! — посетовал Лука.
   — Я сохранил свой, — сказал Савко, вытащил нож и показал его, хотя мало кто мог его различить.
   — Молодец, Савко! Теперь можно рассчитывать на успех, — и Лука начал намеренно громко ругаться.
   Первую доску удалось оторвать лишь к полудню. Остальные пошли веселее. Но дышать в трюме было нечем. Духота туманила головы, в горле всё пересохло, особенно после вчерашней выпивки.
   — Эй, кто там! — постучал кулаком в потолок Лука. — Дайте хоть воды попить!
   Ему никто не ответил, но звук шагов и голоса на палубе слышались.
   — Вот суки! Жаждой сморить намерены нас! — выругался Терешко.
   — Придется терпеть, — просипел Лука. — Мы только два мушкета добыли, и те заржавели. Почистить хоть сверху надо, а то не признают за настоящие.
   — Верно, — заметил Яким Штаны. — Хоть и незаряженные, а всё угроза. Никто не заподозрит, что они без зарядов.
   Ближе к вечеру добыли почти все мушкеты и восемь пистолетов. Три из них оказались заряженными. Лука старательно пыхтел над ними. Он шомполом ковырял пыжи, вытаскивал их, потом достал пулю, снова пыж и осторожно высыпал порох на тряпочку.
   — Сырой, — убитым тоном произнес он. — Постараемся высушить. Может, сгодится, а пока надо почистить и проверить кремни и курки. Давайте, казаки.
   Пистолеты осторожно чистили, терли, взводили курки, щелкали ими и радовались, видя искры, сыпавшиеся из-под кремня.
   Темнело быстро, но в трюме этого заметно не было. Казаки изнывали от жажды. Назар уже несколько раз стучал обломком доски в потолок, кричал, молил. И дождался. Голос матроса проговорил, с издевкой, но обратил внимание:
   — Это ты, Кардинал? Чего тебе?
   — Брось издеваться, Сабен! Ты что, не человек? Открой парусину! Тут дышать нечем! И принеси хоть малость воды. Трое тут уже без сознания! Поторопись!
   — Ладно! Пойду спрошу у капитана. Разрешит, так я с удовольствием!
   Послышался шум, парусина отдернулась. Все бросились к люку и жадно втягивали живительный поток свежего воздуха.
   — Стойте, хлопцы! — Лука наклонился к Назару. — Он сейчас вернется. Может, откроем люк. Тогда можно будет втащить его сюда, а самим выскочить и попытаться захватить их врасплох!
   — Здорово сказано, Лука! Поспешим! — Назар огляделся по сторонам.
   В густых сумерках вечера Лука шепотом приказал самым грузным и неповоротливым, а это были Макей и Губа, стать у люка в наклоне. Сам Лука и Максим, как самые ловкие и знающие язык французов, с пистолетами стали на их спины и затаились, приноравливаясь руками к краю люка.
   Минут через десять пришел Сабен. Он что-то мурлыкал под нос, остановился перед люком, спросил:
   — Вы отживели, ребята? Я должен вас обрадовать. Капитан разрешил дать вам ведро воды. Только не разлейте. Там не так много этой самой воды, хи-хи!
   Он отодвинул засов, поднял крышку и стал опускать ведро, почти лежа на палубе. Лука одной рукой схватил ведро, другой уцепился за кисть француза и с силой дернул вниз.
   — Вы что, реб… — докричать ему не дали. Удар прикладом по голове оборвал фразу. Послышался голос с палубы:
   — Эй, Сабен, что там у тебя?
   Лука и Максим уже были на палубе, лежали, прислушиваясь, сжимая в руках пистолеты. А Назар с кряхтением ответил, стараясь получше скопировать Сабена:
   — Ведро уронил, проклятье!
   — Ну и хорошо! Пусть лижут пол эти крысы! Закрывай и топай к нам.
   Лука с Максимом уже пробирались на голос, а сзади слышался шум, это вылезали остальные казаки. В свете фонаря на палубе сидели два матроса и играли в кости. У фок-мачты полулежал их приятель, а из трюма на баке доносились голоса запертых матросов.
   Лука с Максимом встали с пистолетами в руках, и Лука сказал тихо:
   — Хотите жить — лучше молчите!
   — Вы что это… — но удар по голове рукояткой пистолета заставил матроса захлопнуть рот.
   Чьи-то проворные руки быстро разоружили матросов. Им заткнули рты, связали руки и оттащили в темный угол около пушки.
   Тихий шорох босых ног слышался на палубе. Тени крались на полуют, где в свете фонаря можно было различить силуэты рулевого и вахтенного офицера.
   Несколько теней промелькнули в сторону капитанской каюты и скрылись по трапу вниз. Терешко и еще трое казаков поднялись на полуют. Лейтенант Реше спросил тревожным голосом:
   — Что случилось? Чего это вы претесь сюда? Вон!
   — Тихо, лейтенант, — сказал Лука. — Хочешь жить — молчи. И рулевому посоветуй. Руки вверх!
   — Вы что, ребята? Я с вами! Я молчу! — Рулевой сам протянул руки, но Лука отстранил их, заметив:
   — Рули, Батист! Только отдай оружие. Лейтенант, сколько у капитана людей? И где они все?
   — Погоди, посчитаю, — он помолчал, а потом отметил: — Матросов четырнадцать, сам капитан, два лейтенанта, боцман и кок. Всего девятнадцать человек. Да, еще интендант, но он болен и лежит в каюте. А лейтенант Ферон, как и я, готов присоединиться к вам, Лука.
   — Это хорошо, Реше. Мы приветствуем это решение. Но оружие пока будет у нас. Где ключи от оружейного погреба?
   — У капитана. Но он, судя по шуму, уже не капитан. Я готов выполнять все ваши распоряжения. Ты ведь сейчас главный на борту?
   — У нас пока нет главного, Реше. Это потом решим. А пока надо уговорить матросов сложить оружие, а то, слышите, дошло уже до выстрелов. Это ни к чему. Идите!
   — Выпустить французов! — Голос Луки перекрыл весь остальной шум. — Хватит им дохнуть под палубой. И всем нам воды и еды! Кто будет сопротивляться, немедленно полетит в море! Где капитан?
   Зажгли еще фонари. Капитан с огромным синяком под глазом и в разорванной сорочке стоял у грот-мачты и отчаянно ругался, грозил всеми мыслимыми и немыслимыми карами, отмахивался от тычков казаков.
   Появились французы, выпущенные из трюма на баке. Все бросились пить воду и обливаться ею. Из сторонников капитана один был убит, двое ранены. У казаков двое ранены. Это Максим и Омелько Гащ. Первому зацепило слегка пулей шею, второй получил колотую рану в грудь. Теперь он лежал и постанывал, а Максим ходил с наклоненной головой и обмотанной шеей.