Страница:
– Хорошее место для привала, - заметил Арман, оглядывая тесную долину. - Однако как бы нас тут не захватил какой-нибудь ретивый местный владетель.
– Судя по всему, тут никого нет. Кругом ничейные земли или пастбища, но стад что-то не видно. Да и на- ши берберы не такие уж и глупцы. Они в этих делах разбираются хорошо.
– Будем надеяться.
Запылали костры, аромат мяса и приправ потянулся в воздухе. Три шатра уже поднимались на жердях и предлагали отдых уставшим путникам. Лошади и верблюды щипали траву, лишь иногда настороженно поглядывая по сторонам. Собаки лежали с высунутыми языками недалеко от костров в ожидании подачек. Их вечно голодные глаза поблескивали, отражая огни костров. Воздух был свеж, а люди с надеждой поглядывали на шатры. Узенький ручей слегка журчал вдали, пробираясь среди камней и трав к пустыне, где он затеряется в песках и россыпях щебенки.
Шамси распределил сторожей на всю ночь, люди поели, и лагерь помаленьку затихал. Лишь стук копыт лошадей нарушал тишину, да изредка лаяла от скуки собака. Укрывшись овчинами, охотники быстро засыпали, не вдаваясь в разговоры.
Больше недели охотники носились по долинам в поисках дичи. Выстрелы доносились то с одной, то с другой стороны, отражаясь в скалах и пугая здешнюю живность.
Под конец уставшие, но довольные охотники с гордостью и хвастовством оглядывали гору настрелянных антилоп, зайцев, коз и баранов.
– Пьер, на завтра намечено отправляться домой, - Арман блаженно потягивался на жестком ложе из листьев, травы и овечьих шкур. - Знаешь, за последние два года, может, чуть меньше, я впервые по-настоящему отвлекся от опостылевшего бремени плена, рабства, бегства и прочих напастей, свалившихся на наши непутевые головы. Вот уж действительно можно сказать, что охота снимает многое из того плохого, что в нас засело. Как ты думаешь, Пьер?
– Бог его знает, Арман. Многое зависит от того, как относиться к этому.
– Все-таки я очень доволен, что провел почти две недели в этом прекрасном походе. И пострелял, и поскакал по горам и холмам вволю. Никогда не думал, что подобная жизнь будет так приятна. Раньше я слышал, как графы да маркизы разные охотятся, да не мог понять всей прелести. Теперь я совершенно поменял взгляд на это развлечение.
– Я рад, что у тебя посветлело в душе, Арман. Приятно видеть рядом с собой радостную физиономию друга.
– Да, но тебя-то, я вижу, никак не затронула охота и это раздолье в горах. А воздух какой, не то что в пустыне!
– Почему же совсем не затронула? Просто я более спокойный человек. К тому же я и вправду почти равнодушен к охоте. Убивать таких прекрасных животных только ради собственного удовольствия, чтобы как-то развлечь себя, а не для нужды, мне кажется не столь уж приятным занятием.
– Ты неисправимый зануда, Пьер. Скучный ты человек. Как можно жить без порыва души, без горения ярким пламенем? Скучно так, брат!
– Многое зависит от того, что считать горением. Да и как гореть - тоже имеет значение. А растрачивать энергию по пустякам мне не очень-то охота, Арман. Лучше это время занять чем-нибудь более полезным и безвредным.
– Например?
– Ну, например, я бы сейчас с удовольствием почитал интересную книжку. Оттуда хоть можно почерпнуть массу любопытного и полезного, а что дает эта охота? Буйство и истребление ни в чем не повинных животных. К тому же они и защититься не в состоянии. Безделица это.
– Да, слишком разные мы люди, Пьер. По-разному понимаем жизнь. Однако это не мешает нам быть настоящими друзьями. Как ты считаешь?
– Да, вот это я считаю намного важнее, чем какая-то охота, Арман. Тут ты совершенно прав, и я с тобой согласен полностью.
– Тогда горевать нам не о чем!
На рассвете следующего дня маленький караван отправился назад, нагруженный трофеями и впечатлениями.
Шамси приблизился к Пьеру и молча ехал рядом некоторое время. Пьер искоса поглядывал на молодого господина, ожидая начала разговора - иначе зачем тому было ехать рядом.
– Руми, прими мои благодарности. Мы провели чудесные дни в горах, и это твоя заслуга.
– Раис, разве тут есть о чем говорить? Просто хотелось немного скрасить наше бренное существование, а оно, надо признаться, не очень-то веселое.
– Тут ты совершенно прав, руми. Такая жизнь не сулит радости. - В голосе Шамси Пьеру послышались странные нотки не то сожаления, не то настоящей тоски. Он вопросительно взглянул на зятя хозяина, но тот замолчал.
Долго ехали молча, но Шамси не возобновлял разговора, погрузившись в какие-то свои невеселые думы. Пьер не решался прерывать затянувшееся молчание. Он ждал, уверенный, что Шамси сам вернется к прерванному разговору.
– Да, руми, жизнь тут тосклива. Я бы сказал, даже более того. Единственное, что заставляет меня тут жить, так это чувство долга и ожидаемое наследство. У Аммара нет прямого наследника, и потому он объявил им меня. Вот я и должен оставаться рядом с ним. А меня тянет в море. Там для меня настоящая жизнь и радость.
– Вот бы никогда не подумал такого, раис. Мне казалось, что у берберов нет тяги к морю. Арабы - другое дело, но не берберы.
– Ты недалек от истины, руми. Но дело в том, что я по происхождению араб и лишь недавно породнился с берберами, женившись на дочери Аммара.
– Стало быть, ты занимаешься торговыми делами на море? Или воюешь с христианами? Прости мое любопытство, раис, но так мне говорил Аммар.
Шамси не ответил, он молчал, словно обдумывая сказанное и услышанное.
Они ехали по холмистой местности. Невдалеке громоздились скалы и осыпи, сейчас пропитанные влагой, а совсем недавно еще дышащие раскаленным зноем. Густые кустарники тянулись по откосам и низинам, заставляя обходить свои колючие чащобы стороной.
– Я бы хотел тебе, руми, предложить…
Шамси неожиданно прервал начатый разговор и замолчал, глядя куда-то в сторону. Пьер повернул голову туда же. К ним во весь опор, нахлестывая коней плетьми, мчались дозорные, неистово размахивая руками и что-то крича. Расстояние не давало возможности разобрать слова, но смысл был ясен и так. И Пьер заметил с тревогой в голосе:
– Никак опасность впереди, хозяин.
– Видать по всему, руми. Сейчас услышим. - Он, наклонившись вперед, поскакал навстречу всадникам, отдав приказ всем оставаться на месте. Караван остановился в тревожном ожидании.
– Арман, приготовь мушкет, нас ждут неприятности.
– Да я и то гляжу, как хозяйский зять беспокойно помчался вперед. Что бы это могло быть? Вот незадача! А так было все хорошо.
Тут же дозорные оповестили, что десятка четыре вооруженных соседей направляются в их сторону, и намерения у них весьма агрессивные.
– Друзья мои! - крикнул Шамси, когда неприятельские всадники показались из-за крутого откоса и остановились, как бы оценивая свои возможности. - Нам не уйти, и потому придется схватиться. Сабли вон и за мной! Не будем ждать этих собак. Лучше умереть в бою, чем быть трусами и всю жизнь потом проклинать себя и сторониться людей! Вперед!
– Стой, хозяин! - Голос Пьера срывался от волнения, ибо в горло уже ударила горячая кровь.
– Кто это смеет перечить мне? Смерть тому!
– Погоди, хозяин! - заторопился Пьер, подскакивая к Шамси. - Их же много, и нам их так не одолеть. А у нас мушкеты. И вряд ли им это известно. Встретим их вначале залпом, а уж потом в сабли. Это же большой шанс для нас, раис. Чего нам зря терять людей, их и так мало! Прости и подумай, раис!
Шамси сверкнул на Пьера глазами. Ярость его была так очевидна, что все с уверенностью ожидали взмаха сабли. Но Шамси почему-то медлил. Его тонкие ноздри затрепетали, рот задергался. Однако Пьер заметил, что глаза хозяина стали потухать, затем он сказал:
– Руми, ты слишком дерзок! Однако в твоих словах есть здравый смысл. Я подумаю, тем более что времени у нас немного есть. Враги еще не атакуют.
И Шамси пристально стал всматриваться в толпу всадников, которые по приказу начальника начали двигаться легкой рысью в сторону каравана.
Их действительно было не меньше четырех десятков. В лучах солнца уже поблескивали клинки сабель и наконечники дротиков-джеритов. Уже был слышен слабый гул лошадиной скачки, который медленно нарастал по мере приближения толпы всадников.
– Приготовить мушкеты! - голос Шамси был уверен и властен. Было видно, что ему не в новинку командовать людьми. - Сразу же после залпа - в сабли и не щадить никого!
– Раис, погоди с залпом, - Пьер несмело обратился к Шамси.
– Как это? Ты в своем уме, руми?
– Позиция неподходящая, раис. Продвинемся к той гряде кустарника. Она будет служить нам прикрытием от удара конницы и несколько ослабит натиск врага.
– Да ты что, руми, полководцем себя возомнил? Времени у нас уже нет. Враг на подходе, а ты о позиции!
– Мы успеем, хозяин, и людей, возможно, сбережем. А это сейчас для нас самое главное. Послушай меня, раис, но приказывай быстрее.
– О Аллах! Этот неверный взялся учить меня! Да ниспадут на его голову все кары небесные! - он обернулся к воинам, ожидавшим конца спора, и, указав саблей на заросли кустарника, крикнул: - За кусты, вперед, быстро!
Воины сорвались с места и в минуту заняли позицию за стеной колючего кустарника, приготовив мушкеты.
Всадники противника уже пустили лошадей в галоп и с криками и визгом понеслись в атаку. Пьер опять придвинулся к Шамси и почему-то шепотом сказал:
– Они должны будут рассыпаться для охвата нас с двух сторон, раис. Как раз перед этим и надо обстрелять их. Тебе лучше знать их повадки, потому выбери момент сам, но не упусти его, а то в рубке плохо нам придется.
Шамси зло обернулся к Пьеру, молча сверкнул глазами, ус его дернулся в гневе. Однако он смолчал и отвернулся. А Пьер отъехал к Арману.
Оставалось всего шагов сто до атакующих. Было заметно, как начальник отряда оборачивается и что-то кричит своим воинам. В этот момент команда Шамси пронеслась над ожидавшими ее воинами, и в тот же миг залп полутора десятка мушкетов взорвал тишину. Дым медленно уплывал, стало видно, как несколько лошадей повалились и всадники усеяли каменистую землю. Единая прежде лава сразу же распалась. Вопли и визги раненых слились в общий гул с дробным лошадиным скоком.
Воины Шамси продирались сквозь кустарник и тут же встречали отдельных всадников нападавших. Но те уже в большинстве разбегались в разные стороны, унося раненых и убитых. Лошади их тяжело скакали, выбрасывая из-под копыт мелкие камешки и грязь.
Пьер замешкался и тут же увидел перед собой всадника, прорывавшегося через кустарник к нему с поднятым над головой джеритом. Пьер еще успел заметить, как тот щурит глаза, уберегая их от ветвей. Он уловил замах для броска и метнул тело вбок и вниз. Джерит пронесся над головой, а перед глазами Пьера мелькнул бок лошади, и он успел дотянуться клинком под шеей своего коня до тела противника, который не успел прикрыться щитом и вытащить саблю. Ничего больше Пьер не успел заметить. Конь понес его через кустарник, увлеченный общим движением.
На просторе шла сеча, поле уже пестрело убитыми и убегающими воинами. Лошади трусили без седоков, храпели и шарахались в разные стороны, не позволяя себя схватить.
Пьер осмотрелся и заметил, что невдалеке два неприятельских всадника яростно наседают на одного, в котором он узнал Шамси. Пьер, не раздумывая, рубанул одного из противников и проскакал дальше, выискивая взглядом Армана. Ему попался одинокий воин с выпученными глазами, который пытался поймать убегающего коня. Удар свалил его, и человек покатился по камням, обхватив голову руками.
Нападавшие полностью были рассеяны и в панике скакали в разных направлениях, оглядываясь по сторонам ошалелыми от страха глазами. Видимо, неожиданный залп сыграл в этом решающую роль, лишь немногие из напавших яростно рубились, призывая остальных на помощь, но это мало помогало.
Наконец Пьер заметил Армана, который кое-как отбивался от двух противников. Бледное лицо его выдавало смятение. Пьер увидел, как сабля полоснула по плечу Армана и тот отклонился к луке седла. Конь шарахнулся, и это спасло его от повторного удара.
Пьер так сжал бока коня, что тот, всхрапнув и присев на задние ноги, скакнул с такой силой, что едва не вышиб его из седла. Пьер подлетел к дерущимся, с ходу рубанул по руке воина, замахнувшегося на Армана саблей. Раненая рука тут же повисла, а воин с воплями поскакал к холмам. Другой обернулся. Его искаженная полуулыбка выглядела страшно, это была улыбка страха. Он понукал лошадь, вертел головой, готовя себя к схватке с новым противником.
Но тут конь Пьера стал заваливаться на бок, и он не успел еще высвободить ногу из стремени, как был придавлен, оказавшись на земле. Его противник рвал удилами губы своему коню, разворачивая его для нападения, и тут только Пьер вспомнил про пистолет, засунутый за кушак.
Он рванул его и взвел курок. Воин тут же отпрянул назад и стал нахлестывать коня. А Пьер с ужасом услышал сухой щелчок курка. Выстрела не последовало. Произошла осечка, видно, порох отсырел на полке или просто ссыпался с нее. Но воин испугался и ускакал, радуясь, что Аллах пощадил его, спас от неминуемой пули.
С трудом выбравшись из-под коня, который вяло бил ногами, Пьер заметил вонзившийся в его шею дротик и струю крови, бившую из раны. Он присыпал пороха на полку пистолета. Это далось ему с трудом - руки дрожали, в груди колотило, а дыхание едва вырывалось из совсем пересохшего горла.
Оглядевшись, Пьер увидел невдалеке Армана. Тот сидел на коне, покачивался, зажимая руку ладонью.
– Арман, что с тобой? - крикнул Пьер, подбегая к другу.
Тот повел на него мутным взглядом и проговорил побелевшими губами:
– Задел, проклятый нехристь! В глазах мутится, Пьер. Помоги слезть, а то свалюсь. Перетянуть надо, кровь льет.
– Конечно, Арман! - ответил Пьер и схватил друга за пояс. Он осторожно положил его на землю и осмотрел. Средина плеча кровоточила четкой раной. - Потерпи малость, Арман. Сейчас сделаем что-нибудь.
Пьер замотал рану тряпицей, потом быстро оглянулся.
К этому времени стали собираться воины, оглядывая поле сражения. Оно темнело телами убитых и успокаивающимися лошадьми. Те уже принялись щипать траву, настороженно вскидывая головы и позвякивая сбруей.
Лишь немногие воины оказались нетронутыми. Четверо убитых и пятеро сильно пораненных уже лежали на подстилках. Их кое-как перевязывали, галдели, ругались, стонали, но в голосах радость одержанной победы, а это уже не так мало.
Пьер перетащил едва двигавшего ногами Армана к лагерю, который уже начали разбивать те, кто мог этим заняться, уложил на войлок, еще раз огляделся. Что-то спина сильно саднила, и он попросил одного из воинов глянуть, что там.
– Руми, тебя слегка задело чем-то. Залепить рану надо. Аллах был к тебе благосклонен, руми. Избавил от большего страдания. Благодари его.
Ему залепили ранку каким-то бальзамом. Сам Шамси наблюдал за этим. Хлопнув Пьера по спине, он сказал:
– Ну, спасибо тебе, руми. Надоумил ты меня своими советами. А что было бы без них? Молодец! Где это ты научился так здорово соображать в военных делах?
– Во многих местах, раис. Много разных драк было у меня в жизни, так что научился. Потому, наверное, и цел до сих пор.
– Да, туго пришлось бы мне без тебя. С меня причитается, руми. Жаль, что с твоим другом неладное случилось. Но рана вроде легкая. Заживет, и месяца не пройдет, а у тебя и подавно. Аллах милостив, руми.
– Да, раис, Аллах милостив. Но и самим иной раз подумать не грех, так ведь?
Шамси мимолетно блеснул глазами, и Пьер заметил в них недовольство. Он пожалел было, что брякнул невпопад, однако забыл об этом тут же. А Шамси заметил уже не так приветливо:
– А ты остер на язык, руми. Советую остерегаться таких слов, говоря с теми, кто выше тебя. Не всегда тебе будет сопутствовать удача и благословение Аллаха.
– Спасибо за совет, раис. Я это понимаю и прошу прощения.
– Ладно, руми, не будем вспоминать недоброе.
– Да, раис. Спасибо.
– А теперь мне надо распорядиться. Путь еще долог, а к вечеру надо поспеть в тигремт. Собирайся.
Полчаса спустя караван, пополнившийся тремя захваченными лошадьми, потянулся спешным шагом домой.
Раненые были погружены на верблюдов, убитые - на лошадей. Со стонами пострадавшие в схватке люди двигались, покачиваясь в такт шагу животных.
Уже совсем недалеко от тигремта, который виднелся во впадине между холмов, к Пьеру опять подъехал Шамси и молча проехал рядом пару десятков шагов. Затем, не поворачивая головы, сказал:
– Я так и не договорил, руми. Враги помешали, так что, пока мы в пути, я бы хотел закончить.
– Я слушаю, раис. Говори.
– Я давно приглядывался к тебе, а сейчас окончательно уверился в том, что ты стоящий парень, хоть и неверный. Да и Аммар подтверждает мои предположения.
– Спасибо, раис, за столь лестное мнение, тем более о неверном.
– Так вот, - продолжал Шамси, пропуская мимо ушей замечание Пьера. - Я хочу предложить вам с другом присоединиться ко мне. Я по весне отправляюсь к морю и предлагаю сопровождать меня. Потом, возможно, вам будет легче добраться хотя бы до Сеуты, как вы ее называете. А оттуда уже недалеко и до твоего Марселя. Я о нем слышал, но в ваше море еще ни разу не заходил. Что ты на это скажешь, руми?
– Скажу, что буду тебе сильно признателен, да воздастся тебе Аллахом!
– Я ожидал такого ответа, руми. Аммар уверял меня, что так и будет. Ты ведь так жаждешь побыстрее вернуться домой, так ведь?
– Конечно, раис! Как же может быть иначе? Я согласен! Располагай мною по своему усмотрению, раис.
– Отлично, руми. Я запомню твое согласие и воспользуюсь им со временем. Значит, можно считать, что мы договорились?
– Совершенно верно, раис. Буду с нетерпением ожидать этого момента.
– Что ж, руми, мне тоже остается лишь поблагодарить тебя за согласие. Будем вместе ожидать весны.
Они подъезжали уже к тигремту, и в сумерках их встречали тревожные голоса жителей, перешедшие вскоре в завывания и причитания по убитым.
Глава 30 У МОРЯ!
– Судя по всему, тут никого нет. Кругом ничейные земли или пастбища, но стад что-то не видно. Да и на- ши берберы не такие уж и глупцы. Они в этих делах разбираются хорошо.
– Будем надеяться.
Запылали костры, аромат мяса и приправ потянулся в воздухе. Три шатра уже поднимались на жердях и предлагали отдых уставшим путникам. Лошади и верблюды щипали траву, лишь иногда настороженно поглядывая по сторонам. Собаки лежали с высунутыми языками недалеко от костров в ожидании подачек. Их вечно голодные глаза поблескивали, отражая огни костров. Воздух был свеж, а люди с надеждой поглядывали на шатры. Узенький ручей слегка журчал вдали, пробираясь среди камней и трав к пустыне, где он затеряется в песках и россыпях щебенки.
Шамси распределил сторожей на всю ночь, люди поели, и лагерь помаленьку затихал. Лишь стук копыт лошадей нарушал тишину, да изредка лаяла от скуки собака. Укрывшись овчинами, охотники быстро засыпали, не вдаваясь в разговоры.
Больше недели охотники носились по долинам в поисках дичи. Выстрелы доносились то с одной, то с другой стороны, отражаясь в скалах и пугая здешнюю живность.
Под конец уставшие, но довольные охотники с гордостью и хвастовством оглядывали гору настрелянных антилоп, зайцев, коз и баранов.
– Пьер, на завтра намечено отправляться домой, - Арман блаженно потягивался на жестком ложе из листьев, травы и овечьих шкур. - Знаешь, за последние два года, может, чуть меньше, я впервые по-настоящему отвлекся от опостылевшего бремени плена, рабства, бегства и прочих напастей, свалившихся на наши непутевые головы. Вот уж действительно можно сказать, что охота снимает многое из того плохого, что в нас засело. Как ты думаешь, Пьер?
– Бог его знает, Арман. Многое зависит от того, как относиться к этому.
– Все-таки я очень доволен, что провел почти две недели в этом прекрасном походе. И пострелял, и поскакал по горам и холмам вволю. Никогда не думал, что подобная жизнь будет так приятна. Раньше я слышал, как графы да маркизы разные охотятся, да не мог понять всей прелести. Теперь я совершенно поменял взгляд на это развлечение.
– Я рад, что у тебя посветлело в душе, Арман. Приятно видеть рядом с собой радостную физиономию друга.
– Да, но тебя-то, я вижу, никак не затронула охота и это раздолье в горах. А воздух какой, не то что в пустыне!
– Почему же совсем не затронула? Просто я более спокойный человек. К тому же я и вправду почти равнодушен к охоте. Убивать таких прекрасных животных только ради собственного удовольствия, чтобы как-то развлечь себя, а не для нужды, мне кажется не столь уж приятным занятием.
– Ты неисправимый зануда, Пьер. Скучный ты человек. Как можно жить без порыва души, без горения ярким пламенем? Скучно так, брат!
– Многое зависит от того, что считать горением. Да и как гореть - тоже имеет значение. А растрачивать энергию по пустякам мне не очень-то охота, Арман. Лучше это время занять чем-нибудь более полезным и безвредным.
– Например?
– Ну, например, я бы сейчас с удовольствием почитал интересную книжку. Оттуда хоть можно почерпнуть массу любопытного и полезного, а что дает эта охота? Буйство и истребление ни в чем не повинных животных. К тому же они и защититься не в состоянии. Безделица это.
– Да, слишком разные мы люди, Пьер. По-разному понимаем жизнь. Однако это не мешает нам быть настоящими друзьями. Как ты считаешь?
– Да, вот это я считаю намного важнее, чем какая-то охота, Арман. Тут ты совершенно прав, и я с тобой согласен полностью.
– Тогда горевать нам не о чем!
На рассвете следующего дня маленький караван отправился назад, нагруженный трофеями и впечатлениями.
Шамси приблизился к Пьеру и молча ехал рядом некоторое время. Пьер искоса поглядывал на молодого господина, ожидая начала разговора - иначе зачем тому было ехать рядом.
– Руми, прими мои благодарности. Мы провели чудесные дни в горах, и это твоя заслуга.
– Раис, разве тут есть о чем говорить? Просто хотелось немного скрасить наше бренное существование, а оно, надо признаться, не очень-то веселое.
– Тут ты совершенно прав, руми. Такая жизнь не сулит радости. - В голосе Шамси Пьеру послышались странные нотки не то сожаления, не то настоящей тоски. Он вопросительно взглянул на зятя хозяина, но тот замолчал.
Долго ехали молча, но Шамси не возобновлял разговора, погрузившись в какие-то свои невеселые думы. Пьер не решался прерывать затянувшееся молчание. Он ждал, уверенный, что Шамси сам вернется к прерванному разговору.
– Да, руми, жизнь тут тосклива. Я бы сказал, даже более того. Единственное, что заставляет меня тут жить, так это чувство долга и ожидаемое наследство. У Аммара нет прямого наследника, и потому он объявил им меня. Вот я и должен оставаться рядом с ним. А меня тянет в море. Там для меня настоящая жизнь и радость.
– Вот бы никогда не подумал такого, раис. Мне казалось, что у берберов нет тяги к морю. Арабы - другое дело, но не берберы.
– Ты недалек от истины, руми. Но дело в том, что я по происхождению араб и лишь недавно породнился с берберами, женившись на дочери Аммара.
– Стало быть, ты занимаешься торговыми делами на море? Или воюешь с христианами? Прости мое любопытство, раис, но так мне говорил Аммар.
Шамси не ответил, он молчал, словно обдумывая сказанное и услышанное.
Они ехали по холмистой местности. Невдалеке громоздились скалы и осыпи, сейчас пропитанные влагой, а совсем недавно еще дышащие раскаленным зноем. Густые кустарники тянулись по откосам и низинам, заставляя обходить свои колючие чащобы стороной.
– Я бы хотел тебе, руми, предложить…
Шамси неожиданно прервал начатый разговор и замолчал, глядя куда-то в сторону. Пьер повернул голову туда же. К ним во весь опор, нахлестывая коней плетьми, мчались дозорные, неистово размахивая руками и что-то крича. Расстояние не давало возможности разобрать слова, но смысл был ясен и так. И Пьер заметил с тревогой в голосе:
– Никак опасность впереди, хозяин.
– Видать по всему, руми. Сейчас услышим. - Он, наклонившись вперед, поскакал навстречу всадникам, отдав приказ всем оставаться на месте. Караван остановился в тревожном ожидании.
– Арман, приготовь мушкет, нас ждут неприятности.
– Да я и то гляжу, как хозяйский зять беспокойно помчался вперед. Что бы это могло быть? Вот незадача! А так было все хорошо.
Тут же дозорные оповестили, что десятка четыре вооруженных соседей направляются в их сторону, и намерения у них весьма агрессивные.
– Друзья мои! - крикнул Шамси, когда неприятельские всадники показались из-за крутого откоса и остановились, как бы оценивая свои возможности. - Нам не уйти, и потому придется схватиться. Сабли вон и за мной! Не будем ждать этих собак. Лучше умереть в бою, чем быть трусами и всю жизнь потом проклинать себя и сторониться людей! Вперед!
– Стой, хозяин! - Голос Пьера срывался от волнения, ибо в горло уже ударила горячая кровь.
– Кто это смеет перечить мне? Смерть тому!
– Погоди, хозяин! - заторопился Пьер, подскакивая к Шамси. - Их же много, и нам их так не одолеть. А у нас мушкеты. И вряд ли им это известно. Встретим их вначале залпом, а уж потом в сабли. Это же большой шанс для нас, раис. Чего нам зря терять людей, их и так мало! Прости и подумай, раис!
Шамси сверкнул на Пьера глазами. Ярость его была так очевидна, что все с уверенностью ожидали взмаха сабли. Но Шамси почему-то медлил. Его тонкие ноздри затрепетали, рот задергался. Однако Пьер заметил, что глаза хозяина стали потухать, затем он сказал:
– Руми, ты слишком дерзок! Однако в твоих словах есть здравый смысл. Я подумаю, тем более что времени у нас немного есть. Враги еще не атакуют.
И Шамси пристально стал всматриваться в толпу всадников, которые по приказу начальника начали двигаться легкой рысью в сторону каравана.
Их действительно было не меньше четырех десятков. В лучах солнца уже поблескивали клинки сабель и наконечники дротиков-джеритов. Уже был слышен слабый гул лошадиной скачки, который медленно нарастал по мере приближения толпы всадников.
– Приготовить мушкеты! - голос Шамси был уверен и властен. Было видно, что ему не в новинку командовать людьми. - Сразу же после залпа - в сабли и не щадить никого!
– Раис, погоди с залпом, - Пьер несмело обратился к Шамси.
– Как это? Ты в своем уме, руми?
– Позиция неподходящая, раис. Продвинемся к той гряде кустарника. Она будет служить нам прикрытием от удара конницы и несколько ослабит натиск врага.
– Да ты что, руми, полководцем себя возомнил? Времени у нас уже нет. Враг на подходе, а ты о позиции!
– Мы успеем, хозяин, и людей, возможно, сбережем. А это сейчас для нас самое главное. Послушай меня, раис, но приказывай быстрее.
– О Аллах! Этот неверный взялся учить меня! Да ниспадут на его голову все кары небесные! - он обернулся к воинам, ожидавшим конца спора, и, указав саблей на заросли кустарника, крикнул: - За кусты, вперед, быстро!
Воины сорвались с места и в минуту заняли позицию за стеной колючего кустарника, приготовив мушкеты.
Всадники противника уже пустили лошадей в галоп и с криками и визгом понеслись в атаку. Пьер опять придвинулся к Шамси и почему-то шепотом сказал:
– Они должны будут рассыпаться для охвата нас с двух сторон, раис. Как раз перед этим и надо обстрелять их. Тебе лучше знать их повадки, потому выбери момент сам, но не упусти его, а то в рубке плохо нам придется.
Шамси зло обернулся к Пьеру, молча сверкнул глазами, ус его дернулся в гневе. Однако он смолчал и отвернулся. А Пьер отъехал к Арману.
Оставалось всего шагов сто до атакующих. Было заметно, как начальник отряда оборачивается и что-то кричит своим воинам. В этот момент команда Шамси пронеслась над ожидавшими ее воинами, и в тот же миг залп полутора десятка мушкетов взорвал тишину. Дым медленно уплывал, стало видно, как несколько лошадей повалились и всадники усеяли каменистую землю. Единая прежде лава сразу же распалась. Вопли и визги раненых слились в общий гул с дробным лошадиным скоком.
Воины Шамси продирались сквозь кустарник и тут же встречали отдельных всадников нападавших. Но те уже в большинстве разбегались в разные стороны, унося раненых и убитых. Лошади их тяжело скакали, выбрасывая из-под копыт мелкие камешки и грязь.
Пьер замешкался и тут же увидел перед собой всадника, прорывавшегося через кустарник к нему с поднятым над головой джеритом. Пьер еще успел заметить, как тот щурит глаза, уберегая их от ветвей. Он уловил замах для броска и метнул тело вбок и вниз. Джерит пронесся над головой, а перед глазами Пьера мелькнул бок лошади, и он успел дотянуться клинком под шеей своего коня до тела противника, который не успел прикрыться щитом и вытащить саблю. Ничего больше Пьер не успел заметить. Конь понес его через кустарник, увлеченный общим движением.
На просторе шла сеча, поле уже пестрело убитыми и убегающими воинами. Лошади трусили без седоков, храпели и шарахались в разные стороны, не позволяя себя схватить.
Пьер осмотрелся и заметил, что невдалеке два неприятельских всадника яростно наседают на одного, в котором он узнал Шамси. Пьер, не раздумывая, рубанул одного из противников и проскакал дальше, выискивая взглядом Армана. Ему попался одинокий воин с выпученными глазами, который пытался поймать убегающего коня. Удар свалил его, и человек покатился по камням, обхватив голову руками.
Нападавшие полностью были рассеяны и в панике скакали в разных направлениях, оглядываясь по сторонам ошалелыми от страха глазами. Видимо, неожиданный залп сыграл в этом решающую роль, лишь немногие из напавших яростно рубились, призывая остальных на помощь, но это мало помогало.
Наконец Пьер заметил Армана, который кое-как отбивался от двух противников. Бледное лицо его выдавало смятение. Пьер увидел, как сабля полоснула по плечу Армана и тот отклонился к луке седла. Конь шарахнулся, и это спасло его от повторного удара.
Пьер так сжал бока коня, что тот, всхрапнув и присев на задние ноги, скакнул с такой силой, что едва не вышиб его из седла. Пьер подлетел к дерущимся, с ходу рубанул по руке воина, замахнувшегося на Армана саблей. Раненая рука тут же повисла, а воин с воплями поскакал к холмам. Другой обернулся. Его искаженная полуулыбка выглядела страшно, это была улыбка страха. Он понукал лошадь, вертел головой, готовя себя к схватке с новым противником.
Но тут конь Пьера стал заваливаться на бок, и он не успел еще высвободить ногу из стремени, как был придавлен, оказавшись на земле. Его противник рвал удилами губы своему коню, разворачивая его для нападения, и тут только Пьер вспомнил про пистолет, засунутый за кушак.
Он рванул его и взвел курок. Воин тут же отпрянул назад и стал нахлестывать коня. А Пьер с ужасом услышал сухой щелчок курка. Выстрела не последовало. Произошла осечка, видно, порох отсырел на полке или просто ссыпался с нее. Но воин испугался и ускакал, радуясь, что Аллах пощадил его, спас от неминуемой пули.
С трудом выбравшись из-под коня, который вяло бил ногами, Пьер заметил вонзившийся в его шею дротик и струю крови, бившую из раны. Он присыпал пороха на полку пистолета. Это далось ему с трудом - руки дрожали, в груди колотило, а дыхание едва вырывалось из совсем пересохшего горла.
Оглядевшись, Пьер увидел невдалеке Армана. Тот сидел на коне, покачивался, зажимая руку ладонью.
– Арман, что с тобой? - крикнул Пьер, подбегая к другу.
Тот повел на него мутным взглядом и проговорил побелевшими губами:
– Задел, проклятый нехристь! В глазах мутится, Пьер. Помоги слезть, а то свалюсь. Перетянуть надо, кровь льет.
– Конечно, Арман! - ответил Пьер и схватил друга за пояс. Он осторожно положил его на землю и осмотрел. Средина плеча кровоточила четкой раной. - Потерпи малость, Арман. Сейчас сделаем что-нибудь.
Пьер замотал рану тряпицей, потом быстро оглянулся.
К этому времени стали собираться воины, оглядывая поле сражения. Оно темнело телами убитых и успокаивающимися лошадьми. Те уже принялись щипать траву, настороженно вскидывая головы и позвякивая сбруей.
Лишь немногие воины оказались нетронутыми. Четверо убитых и пятеро сильно пораненных уже лежали на подстилках. Их кое-как перевязывали, галдели, ругались, стонали, но в голосах радость одержанной победы, а это уже не так мало.
Пьер перетащил едва двигавшего ногами Армана к лагерю, который уже начали разбивать те, кто мог этим заняться, уложил на войлок, еще раз огляделся. Что-то спина сильно саднила, и он попросил одного из воинов глянуть, что там.
– Руми, тебя слегка задело чем-то. Залепить рану надо. Аллах был к тебе благосклонен, руми. Избавил от большего страдания. Благодари его.
Ему залепили ранку каким-то бальзамом. Сам Шамси наблюдал за этим. Хлопнув Пьера по спине, он сказал:
– Ну, спасибо тебе, руми. Надоумил ты меня своими советами. А что было бы без них? Молодец! Где это ты научился так здорово соображать в военных делах?
– Во многих местах, раис. Много разных драк было у меня в жизни, так что научился. Потому, наверное, и цел до сих пор.
– Да, туго пришлось бы мне без тебя. С меня причитается, руми. Жаль, что с твоим другом неладное случилось. Но рана вроде легкая. Заживет, и месяца не пройдет, а у тебя и подавно. Аллах милостив, руми.
– Да, раис, Аллах милостив. Но и самим иной раз подумать не грех, так ведь?
Шамси мимолетно блеснул глазами, и Пьер заметил в них недовольство. Он пожалел было, что брякнул невпопад, однако забыл об этом тут же. А Шамси заметил уже не так приветливо:
– А ты остер на язык, руми. Советую остерегаться таких слов, говоря с теми, кто выше тебя. Не всегда тебе будет сопутствовать удача и благословение Аллаха.
– Спасибо за совет, раис. Я это понимаю и прошу прощения.
– Ладно, руми, не будем вспоминать недоброе.
– Да, раис. Спасибо.
– А теперь мне надо распорядиться. Путь еще долог, а к вечеру надо поспеть в тигремт. Собирайся.
Полчаса спустя караван, пополнившийся тремя захваченными лошадьми, потянулся спешным шагом домой.
Раненые были погружены на верблюдов, убитые - на лошадей. Со стонами пострадавшие в схватке люди двигались, покачиваясь в такт шагу животных.
Уже совсем недалеко от тигремта, который виднелся во впадине между холмов, к Пьеру опять подъехал Шамси и молча проехал рядом пару десятков шагов. Затем, не поворачивая головы, сказал:
– Я так и не договорил, руми. Враги помешали, так что, пока мы в пути, я бы хотел закончить.
– Я слушаю, раис. Говори.
– Я давно приглядывался к тебе, а сейчас окончательно уверился в том, что ты стоящий парень, хоть и неверный. Да и Аммар подтверждает мои предположения.
– Спасибо, раис, за столь лестное мнение, тем более о неверном.
– Так вот, - продолжал Шамси, пропуская мимо ушей замечание Пьера. - Я хочу предложить вам с другом присоединиться ко мне. Я по весне отправляюсь к морю и предлагаю сопровождать меня. Потом, возможно, вам будет легче добраться хотя бы до Сеуты, как вы ее называете. А оттуда уже недалеко и до твоего Марселя. Я о нем слышал, но в ваше море еще ни разу не заходил. Что ты на это скажешь, руми?
– Скажу, что буду тебе сильно признателен, да воздастся тебе Аллахом!
– Я ожидал такого ответа, руми. Аммар уверял меня, что так и будет. Ты ведь так жаждешь побыстрее вернуться домой, так ведь?
– Конечно, раис! Как же может быть иначе? Я согласен! Располагай мною по своему усмотрению, раис.
– Отлично, руми. Я запомню твое согласие и воспользуюсь им со временем. Значит, можно считать, что мы договорились?
– Совершенно верно, раис. Буду с нетерпением ожидать этого момента.
– Что ж, руми, мне тоже остается лишь поблагодарить тебя за согласие. Будем вместе ожидать весны.
Они подъезжали уже к тигремту, и в сумерках их встречали тревожные голоса жителей, перешедшие вскоре в завывания и причитания по убитым.
Глава 30 У МОРЯ!
Еще не закончились весенние дожди, а Шамси уже был готов отправиться в путь к морю.
Пьер с Арманом с нетерпением ожидали окончательного приказа двинуться в дорогу. Рана Армана давно затянулась, и теперь он горел желанием побыстрее уйти от мест, где он испытал такое сильное потрясение души.
Отряд Шамси несколько поредел в последней схватке. Поэтому он вел переговоры с Аммаром о предоставлении ему пополнения, на что тот согласился, и теперь Шамси уговаривал троих воинов отправиться с ним искать счастья и удачи.
Наконец время отъезда было уточнено. Через два дня караван отправится к морю, его должны будут сопровождать три десятка всадников охраны, так как стали просачиваться слухи о том, что соседний правитель никак не угомонится и снова готовится напасть на Аммара.
– Господи, Арман, неужели этот день скоро настанет? - в который раз восклицал Пьер. - Неужели можно надеяться на скорое свидание с семьей? Как долго я никого из них не видел! Разве что во сне. Скорее бы!
– Однако путешествие будет не из легких, Пьер. Весенние дожди еще не кончились. А в горах холода и ветры, приодеться надо поосновательнее, теплых вещей взять с запасом.
– Само собой, но все это меня не пугает. Зато мы будем двигаться уже непосредственно к дому. Вот что самое главное.
– Это уж точно, Пьер. И теперь мне тоже не терпится побыстрее покинуть эти мрачные места.
– Между прочим, хозяин просит меня сегодня посетить его, Арман. Интересно, что он намерен мне сообщить?
– Обычные вещи, Пьер. Хочет сказать несколько слов благодарности, ну и пожелать доброго пути. Что он еще может?
– Это тоже немало. Все же мы здесь жили намного лучше, чем в любом другом месте за все время наших скитаний по Африке. С этим надо согласиться.
– Согласен, но от этого мне не меньше хочется побыстрее убраться из этого то ли поселка, то ли крепости.
– Однако мы заболтались, Арман. Надо проверить, все ли у нас готово к дороге, да и к Аммару пора собираться. Время приспело. Кстати, надо что-нибудь подарить ему на память. Хотя бы тот самый Коран, который я нашел тогда в пустыне. Нам с тобой он ни к чему, а для него это священная книга. Да и украшена она богато.
– Ладно уж, иди, а я все проверю и приготовлю. Захвачу лишнюю абу или пару джуб на случай холодов. Счастливо тебе, Пьер.
– Да будет Аллах благосклонен к тебе, раис, - приветствовал Пьер Аммара, входя к нему в комнату с обернутой тканью книгой в руках. - Ты позвал меня, и я пришел.
– Садись, руми. Мы скоро расстанемся навсегда, и я хотел бы напоследок побеседовать с тобой. Мне будет не хватать тебя, знай это. Ты пришелся мне по душе, так что забыть тебя мне будет трудно. Инша-ал-лах! - Амман молитвенно сложил руки и провел ладонями перед лицом.
– Благодарю, раис. Ты был добр к нам с Арманом, и я никогда не забуду этого. Воспоминания о тебе будут согревать мне душу в самые трудные минуты моей жизни, раис. И вот тебе на память о нас святая книга ислама. Я нашел ее в пустыне и хочу, чтобы она обрела достойного хозяина.
Аммар с благоговением принял подарок, развернул его, глянул восхищенно, молитвенно сложил ладони, провел ими перед лицом и сказал:
– Ты научился поступать и говорить так, как это делают на Востоке, руми. Я признателен тебе и за священную книгу, написанную нашим пророком. Однако не это главное. Ты много сделал для сохранения нашего тигремта и людей, здесь живущих. А это нельзя сравнить ни с чем. Аллах воздаст тебе за это, но и моя обязанность вознаградить тебя, руми.
– Не стоит говорить о награде, раис. Мы жили тут в полном достатке, нас уважали. На что же нам теперь жаловаться и чего нам еще ожидать? Нет, раис, нам ничего не надо. Мы так же благодарны тебе за гостеприимство, пусть Аллах снизойдет до твоего тигремта, и пусть всегда над ним сияет ласковое солнце!
– Все это хорошо, но до меня дошли сведения, что моя жена принуждала тебя к сожительству. Смерть ждала тебя как при согласии, так, наверное, и при отказе. Ты отказался, оберегая не только свою, но и мою честь. Однако у этой взбалмошной бабы хватило ума не мстить и понять тебя. Такой поступок с твоей стороны говорит весьма о многом и не может оставить меня равнодушным.
– Я считал это своим долгом перед моей женой и семьей, как и перед тобой, раис.
– В этом-то и все богатство твоей души, руми. И это должно быть оценено по достоинству. Я знаю, что ты получил от Захры подарок для твоей жены, так прими и от меня нечто подобное, руми, - с этими словами Аммар порылся в кармане тонкой джубы и протянул Пьеру бархатную коробочку. - Прими, не отказывайся, руми. Это от всего сердца, а такие подарки приносят счастье в дом.
Пьер молча взял коробочку и открыл ее. Там всеми цветами радуги так сверкали каменья, что ему пришлось прищуриться. Он много видел прекрасных произведений ювелирного искусства, но это ничем не уступало лучшим из них.
Это была диадема из золота с множеством драгоценных камней и жемчуга. Пьер невольно залюбовался этой прелестью, перед мысленным взором его предстала Ивонна, на голове которой сияло это сокровище. Он даже покраснел от волнения, глянул увлажненными глазами на Аммара, вздохнул.
– Раис, мне так неловко, но я знаю, что мой отказ будет расценен как оскорбление. Потому я приношу тебе свою большую благодарность, - он склонил голову, сложил ладони и замолчал, не в силах больше произнести ни слова.
– Вот и хорошо, руми. Ты правильно понял меня и наши обычаи. Пусть твоя жена радуется, а ты будешь радоваться за нее и вспоминать меня и нашу пустыню. Пусть она не сердится на тебя за столь длительное отсутствие.
– Благодарю, раис! Большое спасибо!
– А вот это для твоего друга, передай ему, - Аммар протянул Пьеру увесистый кожаный мешочек с золотыми монетами. - Я думаю, что он вполне заслужил этот дар. Он не такой уж большой, но и роль его была поменьше. Согласен?
Пьер неопределенно поднял плечи, промолчал. Аммар же продолжал:
– Пусть оставшийся путь будет для тебя не так долог и труден, как тот, что ты уже прошел. Шамси обещал способствовать твоему возвращению, так что теперь многое зависит от него. Не ссорься с ним. Он вспыльчив, но может и понять многое.
– Спасибо за совет, раис. Я запомню его.
– Тогда прощай, руми, и пусть Аллах стелет тебе легкую дорогу, - Аммар воздел руки к потолку, прошептал что-то и сделал знак, что аудиенция окончена.
Пьер медленно вышел, забыв ответить на прощальные слова. Он отыскал Армана, молча вручил ему монеты. Тот с восторгом принял дар, перебирал звонкие кругляшки пальцами, его губы бормотали что-то невнятное.
Пьер же удалился в дальний угол комнаты. Чувство восторга от мыслей о скором пути домой покинуло его. На душе было грустно и как-то пустовато. Помолчав и повздыхав, он отвернулся к стене и задремал, уставший от переживаний и воспоминаний.
И вот они в пути. Отряд охраны уже покинул путников, а те все оглядывались назад, пока тот не исчез за грядой утесов.
– Вот и началось наше возвращение, Пьер! - воскликнул Арман, заглядывая другу в глаза.
– Дай-то Бог, чтобы оно не продлилось так же долго, как и дорога сюда, - ответил Пьер словами Аммара. - Теперь мы с каждым шагом все ближе к дому.
– Как приятно это понимать и наблюдать воочию.
Дни тянулись однообразно. Дорога постепенно поднималась все выше и выше, холод становился все сильнее, а дожди мешались с мокрым снегом. А вдали виднелись вершины гор, покрытые снегом, и холодным блеском своим остужали рвение путников. Зато дальше их ожидали теплые места, синие воды океана и плавное покачивание палубы судна.
Пьер с Арманом с нетерпением ожидали окончательного приказа двинуться в дорогу. Рана Армана давно затянулась, и теперь он горел желанием побыстрее уйти от мест, где он испытал такое сильное потрясение души.
Отряд Шамси несколько поредел в последней схватке. Поэтому он вел переговоры с Аммаром о предоставлении ему пополнения, на что тот согласился, и теперь Шамси уговаривал троих воинов отправиться с ним искать счастья и удачи.
Наконец время отъезда было уточнено. Через два дня караван отправится к морю, его должны будут сопровождать три десятка всадников охраны, так как стали просачиваться слухи о том, что соседний правитель никак не угомонится и снова готовится напасть на Аммара.
– Господи, Арман, неужели этот день скоро настанет? - в который раз восклицал Пьер. - Неужели можно надеяться на скорое свидание с семьей? Как долго я никого из них не видел! Разве что во сне. Скорее бы!
– Однако путешествие будет не из легких, Пьер. Весенние дожди еще не кончились. А в горах холода и ветры, приодеться надо поосновательнее, теплых вещей взять с запасом.
– Само собой, но все это меня не пугает. Зато мы будем двигаться уже непосредственно к дому. Вот что самое главное.
– Это уж точно, Пьер. И теперь мне тоже не терпится побыстрее покинуть эти мрачные места.
– Между прочим, хозяин просит меня сегодня посетить его, Арман. Интересно, что он намерен мне сообщить?
– Обычные вещи, Пьер. Хочет сказать несколько слов благодарности, ну и пожелать доброго пути. Что он еще может?
– Это тоже немало. Все же мы здесь жили намного лучше, чем в любом другом месте за все время наших скитаний по Африке. С этим надо согласиться.
– Согласен, но от этого мне не меньше хочется побыстрее убраться из этого то ли поселка, то ли крепости.
– Однако мы заболтались, Арман. Надо проверить, все ли у нас готово к дороге, да и к Аммару пора собираться. Время приспело. Кстати, надо что-нибудь подарить ему на память. Хотя бы тот самый Коран, который я нашел тогда в пустыне. Нам с тобой он ни к чему, а для него это священная книга. Да и украшена она богато.
– Ладно уж, иди, а я все проверю и приготовлю. Захвачу лишнюю абу или пару джуб на случай холодов. Счастливо тебе, Пьер.
– Да будет Аллах благосклонен к тебе, раис, - приветствовал Пьер Аммара, входя к нему в комнату с обернутой тканью книгой в руках. - Ты позвал меня, и я пришел.
– Садись, руми. Мы скоро расстанемся навсегда, и я хотел бы напоследок побеседовать с тобой. Мне будет не хватать тебя, знай это. Ты пришелся мне по душе, так что забыть тебя мне будет трудно. Инша-ал-лах! - Амман молитвенно сложил руки и провел ладонями перед лицом.
– Благодарю, раис. Ты был добр к нам с Арманом, и я никогда не забуду этого. Воспоминания о тебе будут согревать мне душу в самые трудные минуты моей жизни, раис. И вот тебе на память о нас святая книга ислама. Я нашел ее в пустыне и хочу, чтобы она обрела достойного хозяина.
Аммар с благоговением принял подарок, развернул его, глянул восхищенно, молитвенно сложил ладони, провел ими перед лицом и сказал:
– Ты научился поступать и говорить так, как это делают на Востоке, руми. Я признателен тебе и за священную книгу, написанную нашим пророком. Однако не это главное. Ты много сделал для сохранения нашего тигремта и людей, здесь живущих. А это нельзя сравнить ни с чем. Аллах воздаст тебе за это, но и моя обязанность вознаградить тебя, руми.
– Не стоит говорить о награде, раис. Мы жили тут в полном достатке, нас уважали. На что же нам теперь жаловаться и чего нам еще ожидать? Нет, раис, нам ничего не надо. Мы так же благодарны тебе за гостеприимство, пусть Аллах снизойдет до твоего тигремта, и пусть всегда над ним сияет ласковое солнце!
– Все это хорошо, но до меня дошли сведения, что моя жена принуждала тебя к сожительству. Смерть ждала тебя как при согласии, так, наверное, и при отказе. Ты отказался, оберегая не только свою, но и мою честь. Однако у этой взбалмошной бабы хватило ума не мстить и понять тебя. Такой поступок с твоей стороны говорит весьма о многом и не может оставить меня равнодушным.
– Я считал это своим долгом перед моей женой и семьей, как и перед тобой, раис.
– В этом-то и все богатство твоей души, руми. И это должно быть оценено по достоинству. Я знаю, что ты получил от Захры подарок для твоей жены, так прими и от меня нечто подобное, руми, - с этими словами Аммар порылся в кармане тонкой джубы и протянул Пьеру бархатную коробочку. - Прими, не отказывайся, руми. Это от всего сердца, а такие подарки приносят счастье в дом.
Пьер молча взял коробочку и открыл ее. Там всеми цветами радуги так сверкали каменья, что ему пришлось прищуриться. Он много видел прекрасных произведений ювелирного искусства, но это ничем не уступало лучшим из них.
Это была диадема из золота с множеством драгоценных камней и жемчуга. Пьер невольно залюбовался этой прелестью, перед мысленным взором его предстала Ивонна, на голове которой сияло это сокровище. Он даже покраснел от волнения, глянул увлажненными глазами на Аммара, вздохнул.
– Раис, мне так неловко, но я знаю, что мой отказ будет расценен как оскорбление. Потому я приношу тебе свою большую благодарность, - он склонил голову, сложил ладони и замолчал, не в силах больше произнести ни слова.
– Вот и хорошо, руми. Ты правильно понял меня и наши обычаи. Пусть твоя жена радуется, а ты будешь радоваться за нее и вспоминать меня и нашу пустыню. Пусть она не сердится на тебя за столь длительное отсутствие.
– Благодарю, раис! Большое спасибо!
– А вот это для твоего друга, передай ему, - Аммар протянул Пьеру увесистый кожаный мешочек с золотыми монетами. - Я думаю, что он вполне заслужил этот дар. Он не такой уж большой, но и роль его была поменьше. Согласен?
Пьер неопределенно поднял плечи, промолчал. Аммар же продолжал:
– Пусть оставшийся путь будет для тебя не так долог и труден, как тот, что ты уже прошел. Шамси обещал способствовать твоему возвращению, так что теперь многое зависит от него. Не ссорься с ним. Он вспыльчив, но может и понять многое.
– Спасибо за совет, раис. Я запомню его.
– Тогда прощай, руми, и пусть Аллах стелет тебе легкую дорогу, - Аммар воздел руки к потолку, прошептал что-то и сделал знак, что аудиенция окончена.
Пьер медленно вышел, забыв ответить на прощальные слова. Он отыскал Армана, молча вручил ему монеты. Тот с восторгом принял дар, перебирал звонкие кругляшки пальцами, его губы бормотали что-то невнятное.
Пьер же удалился в дальний угол комнаты. Чувство восторга от мыслей о скором пути домой покинуло его. На душе было грустно и как-то пустовато. Помолчав и повздыхав, он отвернулся к стене и задремал, уставший от переживаний и воспоминаний.
И вот они в пути. Отряд охраны уже покинул путников, а те все оглядывались назад, пока тот не исчез за грядой утесов.
– Вот и началось наше возвращение, Пьер! - воскликнул Арман, заглядывая другу в глаза.
– Дай-то Бог, чтобы оно не продлилось так же долго, как и дорога сюда, - ответил Пьер словами Аммара. - Теперь мы с каждым шагом все ближе к дому.
– Как приятно это понимать и наблюдать воочию.
Дни тянулись однообразно. Дорога постепенно поднималась все выше и выше, холод становился все сильнее, а дожди мешались с мокрым снегом. А вдали виднелись вершины гор, покрытые снегом, и холодным блеском своим остужали рвение путников. Зато дальше их ожидали теплые места, синие воды океана и плавное покачивание палубы судна.