Страница:
социализма существенно урезаны тенденцией к сдерживанию развития
производительных сил, номенклатура готова была бы все производственные
мощности без остатка употребить на удовлетворение своих нужд. Сделать это
невозможно, так как население страны нуждается в товарах народного
потребления. Поэтому номенклатура вынуждена планировать производство и этих
товаров. Но она рассматривает такое производство как чистый убыток для себя
и как уступку населению.
Это существенное обстоятельство, которое читателю вз несоциалистических
- да и социалистических - стран надо понять, ибо только тогда ему перестанет
представляться загадочным хронически плачевное состояние легкой
промышленности и сельского хозяйства в СССР. Только тогда он перестанет
выражать недоумение: как это страна, запускающая космические ракеты в дали
Солнечной системы, до сих пор не может наладить производство приличной
обуви? Как это страна, стоящая по размеру посевной площади на первом месте в
мире и имеющая многовековые традиции сельского хозяйства, стала крупным
импортером сельскохозяйственных продуктов и каждый год регулярно закупает
хлеб за границей? Когда же читатель осознает, что легкая промышленность и в
значительной мере сельское хозяйство рассматриваются номенклатурой лишь как
неизбежное зло, как уступка рабочей силе и расходы на эти отрасли урезаются
до предела, тогда для него картина развития советской экономики станет
значительно более ясной.
"Но почему это уступка?- спросит западный читатель.- Можно понять, что
уступкой государства-предпринимателя является повышение заработной платы или
снижение розничных "цен на товары массового потребления. Но коль скоро
государство выплатило работникам зарплату, какая же разница, на что они ее
истратят?"
А вот советские люди понимают: разница есть. Западный читатель привык:
были бы только деньги, а купить на них всегда все можно. Советский человек
знает:
нет, нельзя. Поэтому он гораздо лучше читателя из несоциалистического
мира сознает, что людям-то нужны для жизни не денежные бумажки сами по себе,
а приобретаемые на них товары.
Рожденной до возникновения реального социализма экономической науке и
статистике известны две категории
243
заработной платы: номинальная и реальная. Последняя зависит от цен на
товары и рассматривается как величина "корзинки" с потребительскими
товарами, которую можно приобрести на остающуюся после вычетов зарплату.
Советский учебник политэкономии дает следующее определение: "Реальная
заработная плата есть заработная плата, выраженная в средствах существования
рабочего;
она показывает, сколько и каких предметов потребления и услуг может
купить рабочий на свою денежную заработную плату"[79].
А как быть, если зарплата есть, товаров же нет? Такой случай западной
наукой не предусмотрен. Между тем он-то и является типичным в условиях
реального социализма при хроническом кризисе недопроизводства и примате
тяжелой индустрии.
Для наглядности рассмотрим пример. Механизатор-комбайнер в Сибири.
Номинальная зарплата у сельского механизатора сравнительно высока. А в
сельпо ассортимент таков: черный хлеб, макароны, сомнительной свежести
рыбные консервы, соль, спички, леденцы, сигареты и сахар по талонам. Иногда
завезут колбасу. Так какова у него реальная зарплата?
Реальный социализм плохо совместим с реальной зарплатой. Он вытесняет
это буржуазное понятие, исходящее из предпосылки изобилия товаров, из того,
что товаров больше, чем денег. При реальном социализме положение обратное:
массе денег, находящихся в руках населения и тем самым предназначенных для
приобретения потребительских товаров, противостоит явно недостаточная масса
таких товаров. Это несмотря на то, что зарплата трудящихся, как мы видели,
низка, а цены на товары народного потребления высоки.
Для условий реального социализма необходимо ввести другое понятие,
которое мы назовем фактической заработной платой.
Фактическая заработная плата, в отличие от реальной, представляет собой
не арифметически исчисленную, а фактически получаемую трудящимся на его
зарплату массу потребительских товаров и услуг.
Реальная зарплата является, следовательно, лишь идеальным случаем
фактической зарплаты, когда вся получаемая работником сумма может фактически
использоваться для приобретения нужных ему товаров и услуг. При реальном
социализме такое положение существует прежде всего для номенклатуры, которая
имеет право
244
пользоваться особыми магазинами, столовыми и спецбуфетами (о них речь
пойдет в следующей главе).
К чему все это говорится? К тому, что раз при реальном социализме
реальная заработная плата заменяется для трудящегося фактической, заметно
повышается уровень эксплуатации. Ведь если государство-монополист
предоставляет работнику меньше потребных ему товаров и услуг, чем по
установленным ценам он должен был бы получать на свою зарплату, оно тем
самым снижает его заработок.
Разница между реальной и фактической заработной платой - открытый
номенклатурой дополнительный источник получения прибавочной стоимости.
Насколько хорошо понимает это класс номенклатуры, мы ясно ощутили в
годы войны. Вскоре после начала войны в СССР была введена карточная система
на продовольствие и промтовары, устанавливавшая жесткие, но все же
биологически допустимые нормы. Однако затем было сделано дополнительное
разъяснение: фактически на руки будут выдаваться продовольственные товары не
по всем, а только по так называемым "объявленным" талонам, на промтовары же
и услуги будут выписываться специальные ордера. Следствием было то, что
ордера получали только привилегированные счастливчики, а из продовольствия
рядовому потребителю исправно отпускали хлеб и еще немного продуктов по
нескольким талонам. Когда советские газеты сообщили во время войны, что в
Италии хлебный паек равен 150 граммам в день, никто не поверил: всем было
ясно, что в этом случае итальянцы давно бы вымерли, как вымерли ленинградцы,
получавшие именно такой паек. Что где-то могут выдавать по карточкам не
только хлеб, никому в голову не приходило. Номенклатура и сама хорошо
понимает, и заставила людей в Советском Союзе осознать: важна масса
действительно получаемых, а не теоретически причитающихся потребительских
товаров.
Разница между реальной и фактической заработной платой советских
трудящихся явственно отразилась в солидной сумме денежных сбережений
населения СССР. Советская пропаганда представляет ее как свидетельство
материального благосостояния народа. Но это неверно. В условиях нормального
обеспечения населения товарами и услугами 257 рублей в месяц не содержат
остатка для сбережений. Сбережения трудящихся делаются за счет разницы между
зарплатой реальной и зарплатой фактической. Не благосостояние, а
эксплуатация советских
245
трудящихся стоит за массой скапливающихся денежных знаков, сдаваемых
все тому же государству в сберкассы при весьма низком процентном начислении
(на Западе вкладчику сберкассы и банка выплачивается более высокий процент,
чем в СССР). В сфере получения прибавочной стоимости систематическое
недопроизводство товаров народного потребления гарантирует выгодный
номенклатуре разрыв между фактической и реальной заработной платой.
Неуклонное проведение этой линии и соответствующее планирование развития
народного хозяйства на будущее обеспечивают номенклатуре то, что разрыв
является не временным, а постоянно действующим фактором в получении ею
прибавочной стоимости.
Здесь мы подошли ко второму совершенному номенклатурой, но
замалчиваемому ею открытию, которое обогащает теорию Маркса.
Различая стоимость и потребительскую стоимость, Маркс рассматривал
эксплуатацию только в плане первой, а не второй. Между тем, как выяснилось
из хозяйственной практики номенклатуры, для характеристики эксплуатации
недостаточно вычислить арифметически норму прибавочной стоимости. Если не в
высушенной абстракции политэкономии, то в реальной общественной жизни
чрезвычайно важно, какая именно изготовляется продукция.
Дело в том, что при арифметически одинаковой норме прибавочной
стоимости масштаб эксплуатации на деле меняется в зависимости от того,
производятся пушки вместо масла или масло вместо пушек. Можно с полным
правом утверждать: рабы Древнего Египта, работавшие на ирригации полей,
необходимых для их же пропитания, эксплуатировались меньше, чем работавшие
на строительстве пирамид - усыпальниц фараонов. Крепостные, занятые тяжелым
трудом по сооружению колодца, из которого они сами могли потом брать воду,
эксплуатировались меньше, чем крепостные девки-кружевницы, занятые плетением
кружев для господских платьев. Рабочие-металдисты, изготовляющие
малолитражные автомобили, которые когда-нибудь и они смогут себе покупать,
эксплуатируются меньше, чем такие же металлисты, изготовляющие саперные
лопатки для внутренних войск - оружие против тех же рабочих-демонстрантов.
Никакая арифметически подсчитанная норма эксплуатации не меняет этих фактов.
Надо понять: провозглашенный Сталиным и упорно осуществляемый с тех пор
номенклатурой принцип преимущественного развития производства средств
производст-
246
ва - вовсе не некий абстрактный идеологический тезис. Он прикрывает
увековечение дополнительного источника эксплуатации непосредственных
производителей классом номенклатуры.
Непосредственные производители в СССР вынуждены отдавать свою рабочую
силу для изготовления продукции, нужной лишь хозяевам номенклатурного
государства;
самим же труженикам эта продукция просто не нужна или даже направлена
протих их интересов. Производя по-прежнему явно недостаточное количество
товаров народного потребления, советские трудящиеся принуждены собственными
руками цементировать низкий уровень своей фактической заработной платы, то
есть дополнительный повышенный уровень прибавочной стоимости, выкачиваемой
из них номенклатурой.
Так теоретическое обогащение марксизма оборачивается материальным
обогащением класса номенклатуры. Поэтому она молчит о своем открытии.
15. МАСШТАБ ЭКСПЛУАТАЦИИ
Каков масштаб извлечения классом номенклатуры прибавочной стоимости?
Это тема для специального экономического исследования. Мы можем здесь
лишь указать какого примерно порядка эта величина.
Куронь и Модзелевский пришли к выводу, что в Польше в начале 60-х годов
промышленный рабочий отдавал одну треть своего рабочего времени созданию
необходимого и две трети - прибавочного продукта . Здесь еще не учтена
разница между реальной и фактической заработной платой как фактор,
повышающий размеры прибавочной стоимости.
Нет оснований полагать, что в Советском Союзе масштаб получения
прибавочной стоимости сколько-нибудь заметно отличается от польского.
Больше это или меньше, чем при капитализме?
В этой связи следует обратить внимание на публикуемый, но не
разъясняемый в соцстранах факт их непомерно больших инвестиций, составляющих
всегда значительно большую долю национального продукта, чем инвестиции в
капиталистических странах. Речь идет не только о процентах, но об абсолютных
цифрах инвестиций на душу населения. Средства же для инвестиций не падают ни
на какие страны манной небесной. Источник инвести-
247
ций при реальном социализме, как и при капитализме,-прибавочная
стоимость. Следовательно, разница между социалистическими и
капиталистическими странами в масштабе инвестиций отражает разницу в
количестве производимой там прибавочной стоимости на душу населения. Вот по
этому показателю страны реального социализма действительно обогнали
капитализм.
Есть ли еще аргумент в пользу такого вывода? Есть. Известно - и не
оспаривается в номенклатурных государствах,- что производительность труда
там ниже, чем в промышленно развитых капиталистических странах. Советская
статистика дает такие цифры: производительность труда в народном хозяйстве
СССР составляет 40% американской, причем в промышленности - 55%, а в
сельском хозяйстве - менее 20%[81]. Значит, трудящийся при
реальном социализме, изготовляя меньше продукции, чем его коллега в развитой
капиталистической стране, производит в то же время больше прибавочного
продукта. Как это возможно?
А мы об этом уже говорили: номенклатура пустила в ход все известные ей
способы - как описанные Марксом, так и открытые ею самой,- для извлечения
максимума прибавочной стоимости. В результате, хотя производительность труда
рабочих в СССР остается низкой, извлекаемая номенклатурой прибавочная
стоимость высока. Феномен это не новый, так было и в Западной Европе в
период раннего капитализма, так было и в колониях.
Подтверждением того, что мы имеем здесь дело именно с колониальным
феноменом, служит скрываемый на Востоке, но хорошо известный на Западе факт:
социалистические страны рассматриваются наряду с колониями и слаборазвитыми
государствами третьего мира как "страны дешевого труда". Эта дешевизна труда
есть не что иное, как непропорционально малый размер необходимого продукта в
странах реального социализма по сравнению с развитыми капиталистическими
странами.
А возможно такое только в условиях отсталости. Ведь почему в этих
странах по сравнению с Западом рабочая сила дешева? Не потому, что ее много:
в США миллионы безработных, но рабочая сила отнюдь не дешевая. .,
Дешевизна рабочей силы определяется отнюдь не наличием безработицы, а
уровнем развития социальных структур и политическим строем в стране. Рабочая
сила дешева там, где еще сохранился колониальный или
феодально-рабовладельческий принцип сосуществования двух резко
248
различных и не соприкасающихся жизненных уровней - один для правящего
слоя (колонизаторов, рабовладельцев, феодалов, номенклатурщиков), а
другой-для обычного населения.
Именно дешевизна рабочей силы позволяет классу номенклатуры
использовать демпинг в борьбе с конкурентами на рынках капиталистического
мира. Поговорите с представителями западногерманских текстильных фирм:
они расскажут о том, какие трудности в период кризиса создавал для них
импорт продававшихся буквально за гроши мужских сорочек и костюмов из ГДР.
Кстати, в самой ГДР цены на сорочки были значительно выше, чем в ФРГ, но для
получения твердой валюты номенклатурное руководство ГДР готово было
отказаться от раздутой прибыли в восточных марках и сбыть часть продукции за
западные марки по демпинговым ценам.
Есть, однако, и другая, гораздо более приятная для западных
предпринимателей форма использования принудительной дешевизны труда в
странах, где правит номенклатура. Дело в том, что все за ту же твердую
валюту класс номенклатуры готов поделиться с западными капиталистами частью
извлекаемой им прибавочной стоимости. Вошедшие в моду "совместные
предприятия" (joint ventures) основаны на принципе: западные машины,
советская дешевая рабочая сила,- а оптимизированная таким сочетанием
прибавочная стоимость делится в определенной пропорции между номенклатурным
государством и западными предпринимателями.
В рамках столь широко рекламируемого экономического сотрудничества
между двумя системами проводятся, например, такие операции: в Болгарии
производятся американские сигареты и продаются потом на Западе; в Румынии
шьются для американского рынка из американского материала и строго по
американским фасонам костюмы и везутся затем на продажу в США. На сколько же
меньше платят рабочим в социалистических странах, чем в Америке, если
разница не только оправдывает транспортировку материалов из США в Восточную
Европу и готовой продукции назад в США - со всеми наценками на порчу,
страховкой, упаковкой, организационными расходами и т. д., но и дает
американским предпринимателям, очевидно, больше прибыли, чем если бы товар
производился на месте, в Америке, да еще обеспечивает плановую прибыль
выполняющим заказ предприятиям в соцстранах! Сравнение с колониальной
эксплуатацией прямо напрашивается.
249
В итоге централизации экономики в руках номенклатурного государства
можно определить примерную величину годовой прибавочной стоимости в СССР.
Она равна доходной части госбюджета за вычетом займов (а они содержат
распределенную, то есть уже учтенную прибавочную стоимость) и доходов от
внешнеэкономических операций - кроме операций колониального типа.
16. ПРИСВОЕНИЕ НОМЕНКЛАТУРОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ
Итак, прибавочная стоимость для класса номенклатуры произведена. Что
происходит дальше?
Извлеченная путем эксплуатации прибавочная стоимость поступает
номенклатурному государству в форме прибыли.
Класс номенклатуры, как мы говорили, ставит задачу удержания и
распространения своей власти выше получения прибыли, но и от прибыли не
отказывается. Представляемые в патриотическом свете усилия номенклатуры
добиться повышения производительности труда в народном хозяйстве СССР
оборачиваются в случае успеха весьма ощутимым денежным потоком в казну этого
класса.
Вот, например, стахановское движение 30-х годов. Сталин пространно
рассуждал о корнях этого движения, якобы назревшего и поднявшего рабочие
массы на штурм почему-то внезапно устаревших норм, и не было конца газетным
славословиям по поводу героизма стахановцев. Впрочем, и брежневское
руководство, испытывавшее неодолимую нежность ко всем выдумкам товарища
Сталина, извлекло группу стариков стахановцев из нафталинного забвения и
вновь допустило на прием в Кремль. А вот уже не лирическая, но деловая
сторона стахановского движения - так, как она сформулирована в стандартном
советском учебнике истории: важным итогом стахановского движения послужил
рост рентабельности тяжелой промышленности - в 1934 году ее прибыль была
равна 430 миллионам рублей, а в 1936 году она выросла до 3,2 миллиарда
рублей[82].
За два года прибыли номенклатуры выросли в 7,5 раза! Какие
транснациональные монополии могут похвастаться таким результатом
эксплуатации непосредственных производителей?
Может быть, потом положение изменилось? Да, в процентном выражении темп
роста прибылей номенклатуры
250
сократился, но зато полюбуйтесь на их абсолютную величину. На XXV
съезде КПСС было как бы мимоходом сообщено, что за 9-ю пятилетку (1971-1975
годы) получено 500 миллиардов рублей прибыли - на 50% больше, чем за первое
брежневское пятилетие 1966-1970 годов[83]. Вот уж где взрыв
прибылей!
Прибыли - это созданная трудящимися для класса номенклатуры прибавочная
стоимость. При помощи какого механизма перекачивается она в сейфы
номенклатурного государства?
Механизм этот - налоговая система. В своем нынешнем виде она
сформирована в СССР налоговой реформой 1930 года, то есть немедленно после
начала массовой коллективизации в сельском хозяйстве, завершившей процесс
превращения экономики страны в сверхмонополию номенклатуры.
Именно к такой сверхмонополии и приспособлена советская налоговая
система. Поскольку номенклатура является, а номенклатурное государство
выступает владельцем всех промышленных предприятий, совхозов, фактическим
хозяином колхозов и фактически единственным в стране работодателем, по
своему усмотрению устанавливающим уровень зарплаты и цен, оно получает
возможность непосредственно изымать создаваемую в народном хозяйстве
прибавочную стоимость. Прямое налогообложение населения в этих условиях
теряет значение: оно составляет менее 10% государственных доходов. Свыше 90%
доходов госбюджета СССР изымается, как принято говорить, "из
социалистического хозяйства".
Что это означает?
При капитализме налогообложение частных предприятий означает, что у
предпринимателя государство изымает определенный - нередко весьма высокий -
процент полученной им прибавочной стоимости. Но ведь при реальном социализме
все -предприятия принадлежат государству. Так у кого же оно изымает
прибавочную стоимость, взимая налог с этих предприятий?
Ни у кого. Социалистическое государство просто перекладывает полученную
его уполномоченными - директорами предприятий - прибавочную стоимость в свои
банки. Именуется такая нехитрая процедура "отчислением от прибыли
социалистического предприятия". Состоит она в том, что предприятию из
произведенной его рабочими прибавочной стоимости оставляют заиланированную
сумму на дальнейшее расширение производства и другие
251
предусмотренные планом нужды, а все остальное направляют в госбюджет.
Казалось бы, действительно, при такой системе потребности в налогах с
населения нет: прибавочная стоимость забирается непосредственно с
предприятия, государство само устанавливает и платит заработную плату -
какие же еще налоги?
Мысль логичная. В Албании ей последовали и налоги отменили. В Советском
Союзе при Хрущеве тоже был принят закон о постепенной отмене налогов,
советская пропаганда долго кричала о нем на весь мир, чтобы создать
впечатление, что налоги действительно отменены. Налоги же перестали взимать
только с получающих до 70 рублей в месяц и скромной скороговоркой объявили,
что осуществить закон для остальных категорий трудящихся не удастся.
Между тем основную часть налогов, взимаемых номенклатурой с советского
населения, хрущевский закон и не затрагивал; он касался лишь прямых налогов,
а основная часть - косвенные налоги.
Ленин до революции, изобличая мерзости царизма, камня на камне не
оставлял от косвенного налогообложения. Он писал: "Чем богаче человек, тем
меньше он платит из своих доходов косвенного налога. Поэтому косвенные
налоги -- самые несправедливые. Косвенные налоги, это - налоги на
бедных"[84].
Именно такой налог и был введен номенклатурой в СССР под названием
"налог с оборота". Взимается он тоже якобы из социалистического хозяйства.
Сбивчивые разъяснения советской экономической науки, что налог с оборота -
собственно не налог вовсе, так как не влечет за собой перехода из одной
формы собственности в другую, старательно обходят вопрос: кто же все-таки
платит этот налог?
Между тем ответ на такой вопрос очевиден. Налог с оборота включается в
отпускную цену товаров, именно он и составляет ее отличие от
производственной цены. Как только товар отпущен торговым организациям,
предприятие перечисляет государству из полученных за товар денег налог с
оборота. Правила здесь строгие: перевод налога с отпущенного товара
производится немедленно по получении счета или ежедневно (на 3-й день после
отпуска товара). Небольшим предприятиям разрешено производить перевод налога
с оборота один раз в 10 дней (3, 13 и 23 числа каждого месяца). Лишь совсем
маленьким мастерским, производящим так мало, что причитающийся
252
с них налог с оборота не превышает 1 000 рублей в месяц, разрешен
ежемесячной перевод налога (23 числа). Таким образом, номенклатура без
задержки получает произведенную прибавочную стоимость.
Между тем торговая сеть передает налог с оборота в розничную цену
товара. Тут-то и обнаруживается, наконец, подлинный плательщик этого налога
- покупатель.
А кто покупатель? Поскольку налог с оборота введен главным образом в
производство потребительских товаров, покупатель - советское население. На
него и взваливается номенклатурой этот косвенный налог, ханжески
замаскированный под "государственный доход из социалистического хозяйства".
Ставки налога с оборота, разумеется, держатся в секрете. Но некоторое
представление об их величине можно составить по цифрам, проскочившим в
советскую печать в последние хрущевские годы, когда несколько ослабла
бдительность цензуры.
Налог, то есть тем самым наценка, составляет от 50 до 75% отпускной
цены на следующие потребительские товары: автомашины, бензин, керосин,
велосипеды (для взрослых), фотоаппараты, пишущие машинки, авторучки,
текстиль, спички, нитки и другие; от 33 до 66% - на швейные машины, иголки,
металлическую посуду, алюминиевые столовые приборы, обои, резиновые изделия,
лампочки, электропровода, писчую бумагу, цемент; 50 - на муку, 55 - на
сахар, 70 - на растительное масло, 72 - на кожаную обувь, до 77% - на
искусственный шелк [85]. Как видим, наценки большие.
"Для чего же это нужно? - удивится иной читатель.- Гораздо разумнее
было бы никаких наценок не делать, продавать товары дешевле и соответственно
снизить зарплату. А то Советское государство зачем-то вводит массу ненужной
бухгалтерской работы и искусственно раздувает инфляцию".
Зря удивляется читатель: всю эту бессмыслицу номенклатура делает
исключительно для него самого. Ведь он же только что неодобрительно смотрел
на цифру средней зарплаты в Советском Союзе. Что бы он сказал, если, следуя
его рецепту, и она была бы сокращена, видимо, не меньше чем на одну треть?
Куда направляется извлекаемая номенклатурой масса прибавочной
стоимости?
Мы уже сказали: было бы наивно считать, что она вся проедается классом
производительных сил, номенклатура готова была бы все производственные
мощности без остатка употребить на удовлетворение своих нужд. Сделать это
невозможно, так как население страны нуждается в товарах народного
потребления. Поэтому номенклатура вынуждена планировать производство и этих
товаров. Но она рассматривает такое производство как чистый убыток для себя
и как уступку населению.
Это существенное обстоятельство, которое читателю вз несоциалистических
- да и социалистических - стран надо понять, ибо только тогда ему перестанет
представляться загадочным хронически плачевное состояние легкой
промышленности и сельского хозяйства в СССР. Только тогда он перестанет
выражать недоумение: как это страна, запускающая космические ракеты в дали
Солнечной системы, до сих пор не может наладить производство приличной
обуви? Как это страна, стоящая по размеру посевной площади на первом месте в
мире и имеющая многовековые традиции сельского хозяйства, стала крупным
импортером сельскохозяйственных продуктов и каждый год регулярно закупает
хлеб за границей? Когда же читатель осознает, что легкая промышленность и в
значительной мере сельское хозяйство рассматриваются номенклатурой лишь как
неизбежное зло, как уступка рабочей силе и расходы на эти отрасли урезаются
до предела, тогда для него картина развития советской экономики станет
значительно более ясной.
"Но почему это уступка?- спросит западный читатель.- Можно понять, что
уступкой государства-предпринимателя является повышение заработной платы или
снижение розничных "цен на товары массового потребления. Но коль скоро
государство выплатило работникам зарплату, какая же разница, на что они ее
истратят?"
А вот советские люди понимают: разница есть. Западный читатель привык:
были бы только деньги, а купить на них всегда все можно. Советский человек
знает:
нет, нельзя. Поэтому он гораздо лучше читателя из несоциалистического
мира сознает, что людям-то нужны для жизни не денежные бумажки сами по себе,
а приобретаемые на них товары.
Рожденной до возникновения реального социализма экономической науке и
статистике известны две категории
243
заработной платы: номинальная и реальная. Последняя зависит от цен на
товары и рассматривается как величина "корзинки" с потребительскими
товарами, которую можно приобрести на остающуюся после вычетов зарплату.
Советский учебник политэкономии дает следующее определение: "Реальная
заработная плата есть заработная плата, выраженная в средствах существования
рабочего;
она показывает, сколько и каких предметов потребления и услуг может
купить рабочий на свою денежную заработную плату"[79].
А как быть, если зарплата есть, товаров же нет? Такой случай западной
наукой не предусмотрен. Между тем он-то и является типичным в условиях
реального социализма при хроническом кризисе недопроизводства и примате
тяжелой индустрии.
Для наглядности рассмотрим пример. Механизатор-комбайнер в Сибири.
Номинальная зарплата у сельского механизатора сравнительно высока. А в
сельпо ассортимент таков: черный хлеб, макароны, сомнительной свежести
рыбные консервы, соль, спички, леденцы, сигареты и сахар по талонам. Иногда
завезут колбасу. Так какова у него реальная зарплата?
Реальный социализм плохо совместим с реальной зарплатой. Он вытесняет
это буржуазное понятие, исходящее из предпосылки изобилия товаров, из того,
что товаров больше, чем денег. При реальном социализме положение обратное:
массе денег, находящихся в руках населения и тем самым предназначенных для
приобретения потребительских товаров, противостоит явно недостаточная масса
таких товаров. Это несмотря на то, что зарплата трудящихся, как мы видели,
низка, а цены на товары народного потребления высоки.
Для условий реального социализма необходимо ввести другое понятие,
которое мы назовем фактической заработной платой.
Фактическая заработная плата, в отличие от реальной, представляет собой
не арифметически исчисленную, а фактически получаемую трудящимся на его
зарплату массу потребительских товаров и услуг.
Реальная зарплата является, следовательно, лишь идеальным случаем
фактической зарплаты, когда вся получаемая работником сумма может фактически
использоваться для приобретения нужных ему товаров и услуг. При реальном
социализме такое положение существует прежде всего для номенклатуры, которая
имеет право
244
пользоваться особыми магазинами, столовыми и спецбуфетами (о них речь
пойдет в следующей главе).
К чему все это говорится? К тому, что раз при реальном социализме
реальная заработная плата заменяется для трудящегося фактической, заметно
повышается уровень эксплуатации. Ведь если государство-монополист
предоставляет работнику меньше потребных ему товаров и услуг, чем по
установленным ценам он должен был бы получать на свою зарплату, оно тем
самым снижает его заработок.
Разница между реальной и фактической заработной платой - открытый
номенклатурой дополнительный источник получения прибавочной стоимости.
Насколько хорошо понимает это класс номенклатуры, мы ясно ощутили в
годы войны. Вскоре после начала войны в СССР была введена карточная система
на продовольствие и промтовары, устанавливавшая жесткие, но все же
биологически допустимые нормы. Однако затем было сделано дополнительное
разъяснение: фактически на руки будут выдаваться продовольственные товары не
по всем, а только по так называемым "объявленным" талонам, на промтовары же
и услуги будут выписываться специальные ордера. Следствием было то, что
ордера получали только привилегированные счастливчики, а из продовольствия
рядовому потребителю исправно отпускали хлеб и еще немного продуктов по
нескольким талонам. Когда советские газеты сообщили во время войны, что в
Италии хлебный паек равен 150 граммам в день, никто не поверил: всем было
ясно, что в этом случае итальянцы давно бы вымерли, как вымерли ленинградцы,
получавшие именно такой паек. Что где-то могут выдавать по карточкам не
только хлеб, никому в голову не приходило. Номенклатура и сама хорошо
понимает, и заставила людей в Советском Союзе осознать: важна масса
действительно получаемых, а не теоретически причитающихся потребительских
товаров.
Разница между реальной и фактической заработной платой советских
трудящихся явственно отразилась в солидной сумме денежных сбережений
населения СССР. Советская пропаганда представляет ее как свидетельство
материального благосостояния народа. Но это неверно. В условиях нормального
обеспечения населения товарами и услугами 257 рублей в месяц не содержат
остатка для сбережений. Сбережения трудящихся делаются за счет разницы между
зарплатой реальной и зарплатой фактической. Не благосостояние, а
эксплуатация советских
245
трудящихся стоит за массой скапливающихся денежных знаков, сдаваемых
все тому же государству в сберкассы при весьма низком процентном начислении
(на Западе вкладчику сберкассы и банка выплачивается более высокий процент,
чем в СССР). В сфере получения прибавочной стоимости систематическое
недопроизводство товаров народного потребления гарантирует выгодный
номенклатуре разрыв между фактической и реальной заработной платой.
Неуклонное проведение этой линии и соответствующее планирование развития
народного хозяйства на будущее обеспечивают номенклатуре то, что разрыв
является не временным, а постоянно действующим фактором в получении ею
прибавочной стоимости.
Здесь мы подошли ко второму совершенному номенклатурой, но
замалчиваемому ею открытию, которое обогащает теорию Маркса.
Различая стоимость и потребительскую стоимость, Маркс рассматривал
эксплуатацию только в плане первой, а не второй. Между тем, как выяснилось
из хозяйственной практики номенклатуры, для характеристики эксплуатации
недостаточно вычислить арифметически норму прибавочной стоимости. Если не в
высушенной абстракции политэкономии, то в реальной общественной жизни
чрезвычайно важно, какая именно изготовляется продукция.
Дело в том, что при арифметически одинаковой норме прибавочной
стоимости масштаб эксплуатации на деле меняется в зависимости от того,
производятся пушки вместо масла или масло вместо пушек. Можно с полным
правом утверждать: рабы Древнего Египта, работавшие на ирригации полей,
необходимых для их же пропитания, эксплуатировались меньше, чем работавшие
на строительстве пирамид - усыпальниц фараонов. Крепостные, занятые тяжелым
трудом по сооружению колодца, из которого они сами могли потом брать воду,
эксплуатировались меньше, чем крепостные девки-кружевницы, занятые плетением
кружев для господских платьев. Рабочие-металдисты, изготовляющие
малолитражные автомобили, которые когда-нибудь и они смогут себе покупать,
эксплуатируются меньше, чем такие же металлисты, изготовляющие саперные
лопатки для внутренних войск - оружие против тех же рабочих-демонстрантов.
Никакая арифметически подсчитанная норма эксплуатации не меняет этих фактов.
Надо понять: провозглашенный Сталиным и упорно осуществляемый с тех пор
номенклатурой принцип преимущественного развития производства средств
производст-
246
ва - вовсе не некий абстрактный идеологический тезис. Он прикрывает
увековечение дополнительного источника эксплуатации непосредственных
производителей классом номенклатуры.
Непосредственные производители в СССР вынуждены отдавать свою рабочую
силу для изготовления продукции, нужной лишь хозяевам номенклатурного
государства;
самим же труженикам эта продукция просто не нужна или даже направлена
протих их интересов. Производя по-прежнему явно недостаточное количество
товаров народного потребления, советские трудящиеся принуждены собственными
руками цементировать низкий уровень своей фактической заработной платы, то
есть дополнительный повышенный уровень прибавочной стоимости, выкачиваемой
из них номенклатурой.
Так теоретическое обогащение марксизма оборачивается материальным
обогащением класса номенклатуры. Поэтому она молчит о своем открытии.
15. МАСШТАБ ЭКСПЛУАТАЦИИ
Каков масштаб извлечения классом номенклатуры прибавочной стоимости?
Это тема для специального экономического исследования. Мы можем здесь
лишь указать какого примерно порядка эта величина.
Куронь и Модзелевский пришли к выводу, что в Польше в начале 60-х годов
промышленный рабочий отдавал одну треть своего рабочего времени созданию
необходимого и две трети - прибавочного продукта . Здесь еще не учтена
разница между реальной и фактической заработной платой как фактор,
повышающий размеры прибавочной стоимости.
Нет оснований полагать, что в Советском Союзе масштаб получения
прибавочной стоимости сколько-нибудь заметно отличается от польского.
Больше это или меньше, чем при капитализме?
В этой связи следует обратить внимание на публикуемый, но не
разъясняемый в соцстранах факт их непомерно больших инвестиций, составляющих
всегда значительно большую долю национального продукта, чем инвестиции в
капиталистических странах. Речь идет не только о процентах, но об абсолютных
цифрах инвестиций на душу населения. Средства же для инвестиций не падают ни
на какие страны манной небесной. Источник инвести-
247
ций при реальном социализме, как и при капитализме,-прибавочная
стоимость. Следовательно, разница между социалистическими и
капиталистическими странами в масштабе инвестиций отражает разницу в
количестве производимой там прибавочной стоимости на душу населения. Вот по
этому показателю страны реального социализма действительно обогнали
капитализм.
Есть ли еще аргумент в пользу такого вывода? Есть. Известно - и не
оспаривается в номенклатурных государствах,- что производительность труда
там ниже, чем в промышленно развитых капиталистических странах. Советская
статистика дает такие цифры: производительность труда в народном хозяйстве
СССР составляет 40% американской, причем в промышленности - 55%, а в
сельском хозяйстве - менее 20%[81]. Значит, трудящийся при
реальном социализме, изготовляя меньше продукции, чем его коллега в развитой
капиталистической стране, производит в то же время больше прибавочного
продукта. Как это возможно?
А мы об этом уже говорили: номенклатура пустила в ход все известные ей
способы - как описанные Марксом, так и открытые ею самой,- для извлечения
максимума прибавочной стоимости. В результате, хотя производительность труда
рабочих в СССР остается низкой, извлекаемая номенклатурой прибавочная
стоимость высока. Феномен это не новый, так было и в Западной Европе в
период раннего капитализма, так было и в колониях.
Подтверждением того, что мы имеем здесь дело именно с колониальным
феноменом, служит скрываемый на Востоке, но хорошо известный на Западе факт:
социалистические страны рассматриваются наряду с колониями и слаборазвитыми
государствами третьего мира как "страны дешевого труда". Эта дешевизна труда
есть не что иное, как непропорционально малый размер необходимого продукта в
странах реального социализма по сравнению с развитыми капиталистическими
странами.
А возможно такое только в условиях отсталости. Ведь почему в этих
странах по сравнению с Западом рабочая сила дешева? Не потому, что ее много:
в США миллионы безработных, но рабочая сила отнюдь не дешевая. .,
Дешевизна рабочей силы определяется отнюдь не наличием безработицы, а
уровнем развития социальных структур и политическим строем в стране. Рабочая
сила дешева там, где еще сохранился колониальный или
феодально-рабовладельческий принцип сосуществования двух резко
248
различных и не соприкасающихся жизненных уровней - один для правящего
слоя (колонизаторов, рабовладельцев, феодалов, номенклатурщиков), а
другой-для обычного населения.
Именно дешевизна рабочей силы позволяет классу номенклатуры
использовать демпинг в борьбе с конкурентами на рынках капиталистического
мира. Поговорите с представителями западногерманских текстильных фирм:
они расскажут о том, какие трудности в период кризиса создавал для них
импорт продававшихся буквально за гроши мужских сорочек и костюмов из ГДР.
Кстати, в самой ГДР цены на сорочки были значительно выше, чем в ФРГ, но для
получения твердой валюты номенклатурное руководство ГДР готово было
отказаться от раздутой прибыли в восточных марках и сбыть часть продукции за
западные марки по демпинговым ценам.
Есть, однако, и другая, гораздо более приятная для западных
предпринимателей форма использования принудительной дешевизны труда в
странах, где правит номенклатура. Дело в том, что все за ту же твердую
валюту класс номенклатуры готов поделиться с западными капиталистами частью
извлекаемой им прибавочной стоимости. Вошедшие в моду "совместные
предприятия" (joint ventures) основаны на принципе: западные машины,
советская дешевая рабочая сила,- а оптимизированная таким сочетанием
прибавочная стоимость делится в определенной пропорции между номенклатурным
государством и западными предпринимателями.
В рамках столь широко рекламируемого экономического сотрудничества
между двумя системами проводятся, например, такие операции: в Болгарии
производятся американские сигареты и продаются потом на Западе; в Румынии
шьются для американского рынка из американского материала и строго по
американским фасонам костюмы и везутся затем на продажу в США. На сколько же
меньше платят рабочим в социалистических странах, чем в Америке, если
разница не только оправдывает транспортировку материалов из США в Восточную
Европу и готовой продукции назад в США - со всеми наценками на порчу,
страховкой, упаковкой, организационными расходами и т. д., но и дает
американским предпринимателям, очевидно, больше прибыли, чем если бы товар
производился на месте, в Америке, да еще обеспечивает плановую прибыль
выполняющим заказ предприятиям в соцстранах! Сравнение с колониальной
эксплуатацией прямо напрашивается.
249
В итоге централизации экономики в руках номенклатурного государства
можно определить примерную величину годовой прибавочной стоимости в СССР.
Она равна доходной части госбюджета за вычетом займов (а они содержат
распределенную, то есть уже учтенную прибавочную стоимость) и доходов от
внешнеэкономических операций - кроме операций колониального типа.
16. ПРИСВОЕНИЕ НОМЕНКЛАТУРОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ
Итак, прибавочная стоимость для класса номенклатуры произведена. Что
происходит дальше?
Извлеченная путем эксплуатации прибавочная стоимость поступает
номенклатурному государству в форме прибыли.
Класс номенклатуры, как мы говорили, ставит задачу удержания и
распространения своей власти выше получения прибыли, но и от прибыли не
отказывается. Представляемые в патриотическом свете усилия номенклатуры
добиться повышения производительности труда в народном хозяйстве СССР
оборачиваются в случае успеха весьма ощутимым денежным потоком в казну этого
класса.
Вот, например, стахановское движение 30-х годов. Сталин пространно
рассуждал о корнях этого движения, якобы назревшего и поднявшего рабочие
массы на штурм почему-то внезапно устаревших норм, и не было конца газетным
славословиям по поводу героизма стахановцев. Впрочем, и брежневское
руководство, испытывавшее неодолимую нежность ко всем выдумкам товарища
Сталина, извлекло группу стариков стахановцев из нафталинного забвения и
вновь допустило на прием в Кремль. А вот уже не лирическая, но деловая
сторона стахановского движения - так, как она сформулирована в стандартном
советском учебнике истории: важным итогом стахановского движения послужил
рост рентабельности тяжелой промышленности - в 1934 году ее прибыль была
равна 430 миллионам рублей, а в 1936 году она выросла до 3,2 миллиарда
рублей[82].
За два года прибыли номенклатуры выросли в 7,5 раза! Какие
транснациональные монополии могут похвастаться таким результатом
эксплуатации непосредственных производителей?
Может быть, потом положение изменилось? Да, в процентном выражении темп
роста прибылей номенклатуры
250
сократился, но зато полюбуйтесь на их абсолютную величину. На XXV
съезде КПСС было как бы мимоходом сообщено, что за 9-ю пятилетку (1971-1975
годы) получено 500 миллиардов рублей прибыли - на 50% больше, чем за первое
брежневское пятилетие 1966-1970 годов[83]. Вот уж где взрыв
прибылей!
Прибыли - это созданная трудящимися для класса номенклатуры прибавочная
стоимость. При помощи какого механизма перекачивается она в сейфы
номенклатурного государства?
Механизм этот - налоговая система. В своем нынешнем виде она
сформирована в СССР налоговой реформой 1930 года, то есть немедленно после
начала массовой коллективизации в сельском хозяйстве, завершившей процесс
превращения экономики страны в сверхмонополию номенклатуры.
Именно к такой сверхмонополии и приспособлена советская налоговая
система. Поскольку номенклатура является, а номенклатурное государство
выступает владельцем всех промышленных предприятий, совхозов, фактическим
хозяином колхозов и фактически единственным в стране работодателем, по
своему усмотрению устанавливающим уровень зарплаты и цен, оно получает
возможность непосредственно изымать создаваемую в народном хозяйстве
прибавочную стоимость. Прямое налогообложение населения в этих условиях
теряет значение: оно составляет менее 10% государственных доходов. Свыше 90%
доходов госбюджета СССР изымается, как принято говорить, "из
социалистического хозяйства".
Что это означает?
При капитализме налогообложение частных предприятий означает, что у
предпринимателя государство изымает определенный - нередко весьма высокий -
процент полученной им прибавочной стоимости. Но ведь при реальном социализме
все -предприятия принадлежат государству. Так у кого же оно изымает
прибавочную стоимость, взимая налог с этих предприятий?
Ни у кого. Социалистическое государство просто перекладывает полученную
его уполномоченными - директорами предприятий - прибавочную стоимость в свои
банки. Именуется такая нехитрая процедура "отчислением от прибыли
социалистического предприятия". Состоит она в том, что предприятию из
произведенной его рабочими прибавочной стоимости оставляют заиланированную
сумму на дальнейшее расширение производства и другие
251
предусмотренные планом нужды, а все остальное направляют в госбюджет.
Казалось бы, действительно, при такой системе потребности в налогах с
населения нет: прибавочная стоимость забирается непосредственно с
предприятия, государство само устанавливает и платит заработную плату -
какие же еще налоги?
Мысль логичная. В Албании ей последовали и налоги отменили. В Советском
Союзе при Хрущеве тоже был принят закон о постепенной отмене налогов,
советская пропаганда долго кричала о нем на весь мир, чтобы создать
впечатление, что налоги действительно отменены. Налоги же перестали взимать
только с получающих до 70 рублей в месяц и скромной скороговоркой объявили,
что осуществить закон для остальных категорий трудящихся не удастся.
Между тем основную часть налогов, взимаемых номенклатурой с советского
населения, хрущевский закон и не затрагивал; он касался лишь прямых налогов,
а основная часть - косвенные налоги.
Ленин до революции, изобличая мерзости царизма, камня на камне не
оставлял от косвенного налогообложения. Он писал: "Чем богаче человек, тем
меньше он платит из своих доходов косвенного налога. Поэтому косвенные
налоги -- самые несправедливые. Косвенные налоги, это - налоги на
бедных"[84].
Именно такой налог и был введен номенклатурой в СССР под названием
"налог с оборота". Взимается он тоже якобы из социалистического хозяйства.
Сбивчивые разъяснения советской экономической науки, что налог с оборота -
собственно не налог вовсе, так как не влечет за собой перехода из одной
формы собственности в другую, старательно обходят вопрос: кто же все-таки
платит этот налог?
Между тем ответ на такой вопрос очевиден. Налог с оборота включается в
отпускную цену товаров, именно он и составляет ее отличие от
производственной цены. Как только товар отпущен торговым организациям,
предприятие перечисляет государству из полученных за товар денег налог с
оборота. Правила здесь строгие: перевод налога с отпущенного товара
производится немедленно по получении счета или ежедневно (на 3-й день после
отпуска товара). Небольшим предприятиям разрешено производить перевод налога
с оборота один раз в 10 дней (3, 13 и 23 числа каждого месяца). Лишь совсем
маленьким мастерским, производящим так мало, что причитающийся
252
с них налог с оборота не превышает 1 000 рублей в месяц, разрешен
ежемесячной перевод налога (23 числа). Таким образом, номенклатура без
задержки получает произведенную прибавочную стоимость.
Между тем торговая сеть передает налог с оборота в розничную цену
товара. Тут-то и обнаруживается, наконец, подлинный плательщик этого налога
- покупатель.
А кто покупатель? Поскольку налог с оборота введен главным образом в
производство потребительских товаров, покупатель - советское население. На
него и взваливается номенклатурой этот косвенный налог, ханжески
замаскированный под "государственный доход из социалистического хозяйства".
Ставки налога с оборота, разумеется, держатся в секрете. Но некоторое
представление об их величине можно составить по цифрам, проскочившим в
советскую печать в последние хрущевские годы, когда несколько ослабла
бдительность цензуры.
Налог, то есть тем самым наценка, составляет от 50 до 75% отпускной
цены на следующие потребительские товары: автомашины, бензин, керосин,
велосипеды (для взрослых), фотоаппараты, пишущие машинки, авторучки,
текстиль, спички, нитки и другие; от 33 до 66% - на швейные машины, иголки,
металлическую посуду, алюминиевые столовые приборы, обои, резиновые изделия,
лампочки, электропровода, писчую бумагу, цемент; 50 - на муку, 55 - на
сахар, 70 - на растительное масло, 72 - на кожаную обувь, до 77% - на
искусственный шелк [85]. Как видим, наценки большие.
"Для чего же это нужно? - удивится иной читатель.- Гораздо разумнее
было бы никаких наценок не делать, продавать товары дешевле и соответственно
снизить зарплату. А то Советское государство зачем-то вводит массу ненужной
бухгалтерской работы и искусственно раздувает инфляцию".
Зря удивляется читатель: всю эту бессмыслицу номенклатура делает
исключительно для него самого. Ведь он же только что неодобрительно смотрел
на цифру средней зарплаты в Советском Союзе. Что бы он сказал, если, следуя
его рецепту, и она была бы сокращена, видимо, не меньше чем на одну треть?
Куда направляется извлекаемая номенклатурой масса прибавочной
стоимости?
Мы уже сказали: было бы наивно считать, что она вся проедается классом