Страница:
скрывает самое свое существование. В области теории выдвигается
с этой целью сталинская схема структуры советского общества; в
области практики класс "управляющих" употребляет все свое
искусство мимикрии, чтобы представить себя частью нормального
-- хотя при реальном социализме всегда патологически раздутого
-- государственного аппарата, армии обычных служащих, которые
есть во &сех странах мира.
...Они так же являются на работу к 9 часам утра, сидят за
письменными столами, звонят по телефонам, проводят часы на
совещаниях, не носят формы или знаков различия -- как их
выделить? Где границы "нового класса"? Джилас несколько раз
ставит этот вопрос, но так и не дает ответь
Да и нелегко его дать. Мы имеем дело не с социологической
схемой, а с реальной общественной жизнью. В реальной же жизни
границы между слоями общества всегда несколько размыты огромным
многообразием отдельных случаев. В этих условиях сознательное
стремление класса "управляющих" спрятаться в массе служащих
делает границы этого класса вообще едва обнаруживаемыми.
Помогает одно решающее обстоятельство: у "нового класса"
есть потребность -- психологическая, а главное, практическая --
самому очертить свою границу. Класс "управляющих" и его
руководители должны сами точно знать, кто в него входит.
В этом -- объективный смысл номенклатурной системы.
Она оформляет реально сложившееся классовое государство,
отражая его в бюрократических категориях. Поэтому-то она
технически и началась с составления списков, которые были для
солидности названы замысловатым латинским термином
"номенклатура".
Номенклатура и есть пресловутый "один из отрядов
интеллигенции", "профессионально занимающийся управлением" и
поставленный "в несколько особое положение по отношению к тем,
кто занят исполнительским трудом". Ей и принадлежит "особое
место в общественной организации труда при социализме".
Зачисленные в номенклатуру и есть "лица, которые от имени
общества... выполняют организаторские функции в производстве и
во всех других сферах жизни общества". Номенклатура -- та
организованная Сталиным и его аппаратом "дружина", которая
научилась властвовать, а в годы ежовщины перегрызла горло
ленинской гвардии. Номенклатура и есть господствующий класс
советского общества. "Управляющие"--это номенклатура.
Она знает это и окружает себя завесой секретности. Все
данные о номенклатурных должностях хранятся в строгой тайне.
Списки номенклатуры считаются совершенно секретными
документами. Только крайне ограниченному кругу лиц рассылаются
отпечатанные типографским способом в виде книжки с
заменяющимися листами "Списки руководящих работников" -- хотя,
казалось бы, что в них секретного?
Живя в условиях капитализма, Маркс объявил основой классов
собственность. Но является ли обладание собственностью
важнейшим признаком номенклатуры?
Мы видели, что номенклатура возникла как историческое
продолжение организации профессиональных революционеров,
сделавшихся после победы революции профессиональными
правителями страны. Номенклатура -- это "управляющие". Функция
управления--стержень номенклатуры.
С точки зрения исторического материализма, речь идет об
управлении общественным производством. Во всех формациях
господствующий класс осуществляет такую функцию. Но было бы
неверно игнорировать существенную разницу в этом отношении
между классом номенклатуры и классом буржуазии, управляющим
общественным производством при капитализме.
Буржуазия руководит в первую очередь именно экономикой,
непосредственно материальным производством, а уже на этой
основе играет роль и в политике. Так пролег исторический путь
буржуазии от ремесла и торговли, от бесправия третьего сословия
к власти.
Иначе проходит исторический путь номенклатуры. Он ведет от
захвата государственной власти к господству и в сфере
производства. Номенклатура осуществляет в первую очередь именно
политическое руководство обществом, а руководство материальным
производством является для нее уже второй задачей. Политическое
управление -- наиболее существенная функция номенклатуры.
В своей совокупности номенклатура обеспечивает всю полноту
власти в обществе. Все действительно подлежащие выполнению
решения в стране реального социализма принимаются
номенклатурой. Эта особенность делает необходимым четкое
разделение политико-управленческого труда в номенклатуре.
Такое разделение существует, и правила его неукоснительно
соблюдаются. Это ведь лишь посторонние наблюдатели полагают,
что вся власть в СССР принадлежит Президенту, Политбюро ЦК или
-- что еще наивнее -- всему ЦК КПСС. В действительности же,
хотя власть этих инстанций огромна, она введена в определенные
функциональные рамки. "Функциональные" потому, что такое
ограничение власти не имеет никакой связи с демократией или
"либерализмом", а целиком определяется разделением труда в
классе номенклатуры.
Так, Политбюро, разумеется, может назначить -- или, как
принято говорить, "рекомендовать"--председателя колхоза. Но это
было бы вопиющим нарушением установленных правил и было бы
встречено молчаливым недоумением номенклатуры (если, конечно,
речь не шла бы о разжаловании в председатели колхоза кого-либо
из высокопоставленных лиц, входящих в номенклатуру Политбюро).
При повторении нарушения недоумение правящего класса быстро
переросло бы в столь же молчаливое, но интенсивное неодобрение.
Поэтому, казалось бы, всемогущее Политбюро таких экспериментов
не проводит, и председателей колхозов уверенно назначают бюро
райкомов партии.
Ясное осознание номенклатурой принципа разделения в ее
рамках политико-управленческого труда нашло отражение и в
номенклатурном жаргоне. На этом косноязычном, но всегда точно
выражающем понятия волапюке принято говорить, что вышестоящие в
номенклатуре не должны "подменять" нижестоящих.
Каждый номенклатурщик имеет свой отведенный ему участок
властвования. Здесь заметно сходство режима номенклатуры с
феодальным строем. Вся номенклатура является своеобразной
системой ленов, предоставляемых соответствующим партийным
комитетом -- сюзереном его вассалам -- членам номенклатуры
этого комитета. Известно, что на заре средневековья эти лены
состояли не обязательно из земельных наделов, но, например, и
из права собирать дань с населения определенных территорий. Не
кто иной, как Маркс, писал о "вассалитете без ленов или ленах,
состоящих из дани". Номенклатурный "лен" состоит из власти.
Даже термин, применяемый в партжаргоне к номенклатуре,
соответствует средневековому русскому термину, применявшемуся
по отношению к вассалам: "посадить". О князе говорили в
феодальной Руси, что сам он "сел на княжение", своих же
ленников "посадил" в различные города и области; отсюда и
термин "посадник" (княжеский уполномоченный), В сегодняшней
советской номенклатуре вы тоже то и дело слышите, что товарища
такого-то "посадили на министерство", "посадили на область",
"посадили на кадры".
Главное в номенклатуре -- власть. Не собственность, а
власть. Буржуазия -- класс имущий, а потому господствующий.
Номенклатура -- класс господствующий, а потому имущий.
Капиталистические магнаты ни с кем не поделятся своими
богатствами, но повседневное осуществление власти они охотно
уступают профессиональным политикам. Номенклатурные чины --
сами профессиональные политики и, даже когда это тактически
нужно, боятся отдать крупицу власти своим же подставным лицам.
Заведующий сектором ЦК спокойно относится к тому, что академик
или видный писатель имеет больше денег и имущества, чем он сам,
но никогда не позволит, чтобы тот ослушался его приказа.
В составленной диссидентами в 1970 году так называемой
"Ленинградской программе" хорошо сказано, что в номенклатурных
сферах "особый воздух -- воздух власти"^. Не знаю, много ли
доводилось авторам программы бывать в этих сферах, но ощущение
они передали очень точно...
Вы идете по чистому, словно вылизанному коридору здания ЦК
КПСС. Новый, светлый паркет, светло-розовая солидная дорожка --
такие только в ЦК и в Кремле. Маленькие тонконогие столики с
сифонами газированной воды. На светлом дереве дверей --
стандартные таблички под стеклом: напечатанные крупным шрифтом
в типографии ЦК фамилии с инициалами, без указания должностей.
Для членов Политбюро и для младшего референта таблички
одинаковые -- "внутрипартийная демократия".
Вы входите в кабинет. Письменный стол, слева от него --
квадратный столик для телефонов, неподалеку -- сейф;
застекленные книжные полки; диван. У заведующего сектором --
маленький столик с двумя креслами для посетителей, впритык к
его письменному столу. У заместителя заведующего отделом --
длинный стол для заседаний в стороне от письменного стола; в
небольшой приемной сидит секретарша. У секретаря ЦК -- большая
приемная, где царит номенклатурный чин под названием "секретарь
секретаря ЦК". Рядом -- кабинет помощника. За просторным
кабинетом "самого"-- комната отдыха. На стенах -- портреты:
Ленин, генсек. Мебель стандартная, сделанная по заказу в конце
60-х годов, когда вывезли мрачную мебель сталинского времени,
но особенно модернизировать не рискнули и создали своеобразный
стиль -- бюрократический полумодерн.
Вот он сидит за письменным столом -- в добротном, но без
претензий на моду костюме. Выбрит и пострижен старательно, но
не модно. Ни анархической неряшливости, ни буржуазного лоска:
тоже бюрократический полумодерн. Когда-то он -- или его
предшественник -- изображал из себя представителя пролетариата,
был революционен, груб и размашист. Потом он был молчалив и
суров, сгусток стальной воли. Теперь он обходителен:
справляется о здоровье и вместо грубого "ты давай сделай так!"
или сурового "сделать так!" любезно говорит: "Как ваше мнение,
Иван Иванович, может быть, лучше будет сделать так?" Но смысл
неизменен: это -- приказ.
И вот этим он упивается. Он отдает приказы -- и все должны
их выполнять. Пусть кто-нибудь попробует ослушаться! У него
мертвая хватка бульдога, и он сумеет так проучить непокорного,
чтобы и другим неповадно было.
Он фанатик власти. Это не значит, что ему чуждо все
остальное. По природе он отнюдь не аскет. Он охотно и много
пьет, главным образом дорогой армянский коньяк; с удовольствием
и хорошо ест: икру, севрюгу, белужий бок -- то, что получено в
столовой или буфете ЦК. Если нет угрозы скандала, он быстренько
заведет весьма неплатонический роман. У него есть принятое в
его кругу стандартною хобби: сначала это были футбол и хоккей,
потом -- рыбная ловля, теперь -- охота. Он заботится о том,
чтобы достать для своей новой квартиры финскую мебель и купить
через книжную экспедицию ЦК дефицитные книги (конечно, вполне
благонамеренные).
Но не в этом радость его жизни. Его радость, его
единственная страсть -- в том, чтобы сидеть у стола с
правительственной "вертушкой", визировать проекты решений,
которые через пару дней станут законами; неторопливо решать
чужие судьбы; любезным тоном произносить по телефону: "Вы,
конечно, подумайте, но мне казалось бы, что лучше поступить
так",-- и потом, откинувшись в своем жестком (чтобы не было
геморроя) кресле, знать, что он отдал приказ и этот приказ
будет выполнен. Или. приехать на заседание своих подопечных:
маститых ученых или видных общественных деятелей с громкими
именами, сесть скромно в сторонке -- и спокойно, с глубоко
скрытым удовольствием наблюдать, как побегут к нему из
президиума маститые и видные просить указаний.
Ради этого главного наслаждения своей жизни он готов
расстаться со всем остальным: и с финской мебелью, и даже с
армянским коньяком. После своего падения Хрущев говорил, что
вот всем пресыщаешься: едой, женщинами, даже водкой, только
власть -- такая штука, что чем ее больше имеешь, тем больше ее
хочется. Побывавший сам на вершинах номенклатуры Джилас назвал
власть "наслаждением из наслаждений".
Это наслаждение, сладостное для номенклатуры в масштабе
городка, района, области, огромно в масштабе страны,
раскинувшейся от Швеции до Японии. Но еще острее оно, когда
можно вот так же по телефону вежливо отдавать приказы другим
странам, запомнившимся по школьной географии как дальняя
заграница. Варшава, Будапешт, Берлин, София, Прага, сказочно
далекие Гавана, Ханой, Аддис-Абеба... Во время интервью в своем
кремлевском кабинете Брежнев не удержался и показал
корреспондентам "Штерна" телефон с красными кнопками прямой
связи с первыми секретарями ЦК партий социалистических стран.
Нажмешь кнопку, справишься о здоровье, передашь привет семье --
и дашь "совет". А потом откинешься на спинку жестковатого
кожаного кресла и с сытым удовольствием подумаешь о том, как
сейчас в чужой столице начинают торопливо приводить "совет" в
исполнение.
После революций 1989 года в ряде соцстран эти возможности
сократились; боссы номенклатуры глубоко огорчены, но надеются
вернуть потерянное. Они ездят по разным столицам и произносят
гладкие обкатанные речи: о мирном сосуществовании, о
незыблемости границ, о том, что не может быть "экспорта
революции". А перед их глазами встают заманчивые богатые
страны, с детства знакомые по названиям великолепные города,
которыми так чудесно было бы распоряжаться,-- и новые кнопки. И
новые кнопки.
Политика Советского Союза, как и любого государства,
представляет собой выполнение массы решений, принимаемых
политическим руководством.
Кто принимает политические решения в Советском Союзе?
Конституция СССР, казалось бы, дает исчерпывающий ответ. В ней
перечислены органы государственной власти общесоюзные,
республиканские и местные. Зафиксированная в Конституции СССР
государственная структура Советского Союза довольно
замысловата. Избиратели, а также "общественные организации"
избирают 2250 народных депутатов СССР. Депутаты заседают на
съездах народных депутатов и на основе ротации являются
депутатами Верховного Совета СССР -- собственно
законодательного органа. Главой исполнительной власти является
Президент СССР с весьма широкими полномочиями. Президент должен
избираться на 5 лет, он издает указы, при нем состоят
вице-президент, Кабинет министров и другие органы. В их числе
короткое время существовал Президентский совет, который был
распущен так же внезапно, как и создан.
Верховный Совет избирает Президиум в составе председателя,
его заместителей (председатели Верховных Советов союзных
республик) и членов Президиума. В промежутках между сессиями
Верховного Совета СССР Президиум издает постановления,
утверждаемые затем на очередной сессии Верховного Совета.
Верховный Совет СССР избирает также состав Верховного суда
СССР и Генерального прокурора СССР. Пленумы Верховного суда
дают указания о применении законов СССР, являющиеся
толкованием, а в ряде случаев -- фактически дополнением
законов.
Как мы видим, законы и приравниваемые к ним акты издаются
в СССР несколькими органами. Эта бурлящая своим плюрализмом
демократия должна представиться читателю Конституции СССР
особенно грандиозной, если он учтет, что в каждой из союзных
республик и в каждой автономной республике СССР повторена в
миниатюре та те структура: Верховный Совет (однопалатный), его
Президиум, Совет Министров, Верховный суд, прокурор республики;
там тоже издают законы, указы, постановления, распоряжения,
указания, а на муниципальном уровне -- в краях, областях,
районах, городах, поселках и селах - издают обязательные
постановления местных Советов народных депутатов.
Значит, вот кто и принимает все решения в СССР: народ
через избранные им Советы разных степеней -- не правда ли?
Нет, неправда. До самого недавнего времени народ в СССР не
принимал ровно никаких политических решений, как, впрочем, и
Советы. Все дело принятия.. решений в стране монополизировал
класс номенклатуры, и эту свою монополию он оберегал с той же
мрачной подозрительностью, с какой проследовал ослушников своих
решений.
Однако за последнее время Советы разных степеней осмелели
и стали принимать порой решения, неугодные номенклатуре. Трудно
сказать, победят ли такие тенденции, не вернется ли все к
полному господству устоявшейся системы.
А она такова.
Хоть и отменена ст. 6 Конституции СССР, провозглашавшая
КПСС "руководящей и направляющей" силой советского общества,
реально мало что изменилось.
Центрами принятия решений класса номенклатуры являются не
Советы, столь щедро перечисленные в Конституции СССР, а органы,
которые в ней не названы. Это партийные комитеты разных
уровней: -от ЦК до райкома КПСС. Они и только они принимали все
до единого политические решения любого масштаба в СССР.
Официальные же органы власти -- лишь безжизненные луны,
светящиеся отраженным светом этих звезд в системе класса
номенклатуры.
Верховным органом партийных комитетов КПСС (как и других
коммунистических партий) являются -- в полном соответствии с
партийным уставом -- .пленумы этих комитетов, то есть собрания
всех их членов.
Но фактически не пленумы решают вопросы. Их решают бюро (в
ЦК КПСС -- Политбюро) и секретариаты партийных комитетов. Здесь
принимаются окончательные решения. На рассмотрение пленумов
выносятся лишь немногие из них, причем только для проформы.
Как происходит выработка решения?
Инициатива его подготовки и принятия может исходишь как
снизу, то есть от какого-либо ведомства., находящегося в сфере
власти данного парткомитета, так и сверху, то есть от самого
бюро, секретариата или от вышестоящего органа.
В первом случае ходатайствующее о решении ведомство должно
направить в партийный комитет письмо с изложением своего
ходатайства и обоснованием необходимости принятия решения.
Должен быть приложен проект решения: это не значит, что он и
будет принят, но номенклатурный орган должен быть осведомлен, о
каком конкретно тексте решения просит ведомство. Прилагаются
также справки и необходимые материалы, их размер ограничен
жесткими шармами.
Во втором случае ничего этого не надо, достаточно
словесного указания свыше, и, конечно, решение будет принято
значительно быстрее.
Но этапы принятия решения будут в обоих случаях одни и те
же.
Секретарь комитета даст указание заведующему отделом
подготовить проект решения, сообщив при этом, в каком духе он
должен быть составлен.
Заведующий отделом сам, конечно, ничего писать не будет:
это ниже его достоинства, он должен только подписывать,
визировать или писать резолюции на бумагах. Он поручит
заведующему соответствующим сектором или руководителю группы
представить ему к определенному сроку подготовленный проект.
Заведующий сектором тоже сам писать не будет: он, правда,
больше визирует, чем подписывает, и больше разъясняет устно,
чем пишет резолюции, но сочинять текст решения тоже ниже его
достоинства; немаловажным соображением является также то, что
если он просто одобрил, то в случае неудачи всегда можно
отговориться спешкой или самокритично признать недосмотр, а
если бы он писал, то ответственный -- только он. Поэтому
заведующий сектором вызовет того из своих сотрудников, к
компетенции которого относится подлежащий решению вопрос, и --
уже подробно -- изложит ему свои соображения насчет проекта
решения.
Сотрудник, вернувшись в свою комнату, не сразу возьмется
за перо. Он знает, что он и есть ответственный. Поэтому чем
щекотливее дело, тем тщательнее он постарается разложить
ответственность. Он поговорит с коллегами из тех отделов,
компетенцию которых вопрос в какой-либо мере затрагивает, а
также с руководителями заинтересованных ведомств. Ему, однако,
даже в голову не придет поговорить с юристом; в партийных
органах, в противоположность другим ведомствам, нет
юрисконсультов: номенклатура стоит над законом.
Затем он сядет писать проект (если имеется проект,
представленный ведомством, то опираясь на его текст). Решение
бывает в большинстве случаев коротким. Если же речь пойдет о
длинной резолюции, то готовить ее будет целая группа людей.
Впрочем, такие резолюции пишут лишь для пленумов, конференций и
съездов, то есть для постановки на сцене, бюро и секретариаты
ограничиваются краткими -- в пару строк -- решениями.
Проект составлен и двинется наверх. Он будет показан
заведующему сектором. Согласованный с ним вариант будет с визой
заведующего сектором направлен заведующему отделом (или его
заместителю). После того как и на этом уровне текст полностью
согласован, он будет в нужном количестве экземпляров,
подписанный заведующим (или заместителем заведующего) отделом и
заведующим сектором, представлен секретарю комитета. Когда,
наконец, проект решения, как принято говорить, "доведен до
кондиции", он будет поставлен на рассмотрение и голосование
бюро или секретариата комитета.
Тут используются два метода.
Если вопрос сложный и считается нужным его обсуждение, он
будет вынесен на заседание бюро или секретариата. На обсуждение
этого вопроса вызывают обычно руководителей заинтересованных
ведомств. Приглашаются они к определенному часу и допускаются в
зал заседаний только на обсуждение данного вопроса; если
руководитель ведомства вызван, например, на рассмотрение
вопросов 19-й и 21-й повестки дня, то на время обсуждения 20-го
вопроса он должен выйти и ждать в приемной. Многолетняя
практика приучила к довольно точному соблюдению графика
проведения заседаний, так что ждать приходится обычно недолго.
В тех случаях, когда обсуждения не ожидается, проекты
решений рассылаются членам бюро или секретариата на так
называемое "голосование опросом". Значительное число решений
принимается таким путем.
После принятия решения оно включается под порядковым
номером в протокол заседания бюро или секретариата парткомитета
и фельдъегерской связью КГБ направляется с грифом "секретно"
или "строго секретно" в заинтересованное ведомство. Все члены и
кандидаты в члены партийного комитета будут ознакомлены с
протоколом, но не могут оставить его у себя.
Таков был порядок принятия политических решений в СССР на
любом уровне -- от района (райкома КПСС) до всей страны в целом
(ЦК КПСС).
Эти решения были обязательны для исполнения любым
ведомством -- и колхозом, и Советом Министров, и Президиумом
Верховного Совета СССР. Ни один закон, ни одно постановление
государственных органов не выходили в Советском Союзе без
решения соответствующих партийных инстанций.
Такими решениями регулируются не только вопросы большой
политики. Класс номенклатуры установил свою безраздельную
монополию на решение не только всех сколько-нибудь
существенных, но даже многих несущественных вопросов в стране.
Приведем пример.
Допустим, некоему академику исполнилось 60 лет. По этому
случаю принято награждать юбиляра орденом -- обычно Трудового
Красного Знамени. Громоздкая машина Академии наук СССР
тщательно изучит этот рутинный и в общем пустяковый вопрос,
напишет мотивированное представление к награде, снабдит его
всеми документами и вообще всячески продемонстрирует, что
юбиляр -- не какой-нибудь либерал, а честный советский
академик, пусть даже обогативший больше себя, нежели науку, но
соответственно благодарный за эту возможность и потому без
лести преданный партии и правительству. И все же Президиум
Верховного Совета СССР не издаст Указа о награждении этого
достойного человека, пока не получит трехстрочной выписки из
протокола Секретариата ЦК КПСС с примерно таким текстом: "1001.
Рекомендовать Президиуму Верховного Совета СССР наградить
академика Неучева Митрофана Митрофановича за заслуги в развитии
советской науки и в связи с 60-летием орденом Трудового
Красного Знамени".
В таком же положении находилось и Советское правительство
-- Совет Министров СССР. Он тоже не мог при всех положительных
аттестациях произвести даже самого талантливого генерала в
следующий чин, пока не получал примерно такой выписки из
протокола заседания Секретариата ЦК: "666. Рекомендовать Совету
Министров СССР присвоить генерал-майору Македонскому Александру
Филипповичу воинское звание генерал-лейтенанта".
Руководящие органы номенклатуры цепко держатся за свою
монополию на принятие решений. В результате приходится
несметное множество подлежащих решению вопросов проталкивать
через узкое горлышко бюро и секретариатов. Эти органы
превращаются в машины для принятия решений. Точнее сказать --
для их штамповки, ибо ясно, что если на каждое заседание
выносится по 30--40, а то и больше вопросов, то разобраться в
них нельзя.
Так прямым следствием монополии бюро и секретариатов
руководящих партийных комитетов на принятие решений оказалось
то, что решения в большинстве случаев принимаются, по существу,
не ими, а аппаратами этих комитетов, разделившими со своим
начальством сладкое бремя власти.
Как выглядит такое разделение на практике? Разумеется, не
с этой целью сталинская схема структуры советского общества; в
области практики класс "управляющих" употребляет все свое
искусство мимикрии, чтобы представить себя частью нормального
-- хотя при реальном социализме всегда патологически раздутого
-- государственного аппарата, армии обычных служащих, которые
есть во &сех странах мира.
...Они так же являются на работу к 9 часам утра, сидят за
письменными столами, звонят по телефонам, проводят часы на
совещаниях, не носят формы или знаков различия -- как их
выделить? Где границы "нового класса"? Джилас несколько раз
ставит этот вопрос, но так и не дает ответь
Да и нелегко его дать. Мы имеем дело не с социологической
схемой, а с реальной общественной жизнью. В реальной же жизни
границы между слоями общества всегда несколько размыты огромным
многообразием отдельных случаев. В этих условиях сознательное
стремление класса "управляющих" спрятаться в массе служащих
делает границы этого класса вообще едва обнаруживаемыми.
Помогает одно решающее обстоятельство: у "нового класса"
есть потребность -- психологическая, а главное, практическая --
самому очертить свою границу. Класс "управляющих" и его
руководители должны сами точно знать, кто в него входит.
В этом -- объективный смысл номенклатурной системы.
Она оформляет реально сложившееся классовое государство,
отражая его в бюрократических категориях. Поэтому-то она
технически и началась с составления списков, которые были для
солидности названы замысловатым латинским термином
"номенклатура".
Номенклатура и есть пресловутый "один из отрядов
интеллигенции", "профессионально занимающийся управлением" и
поставленный "в несколько особое положение по отношению к тем,
кто занят исполнительским трудом". Ей и принадлежит "особое
место в общественной организации труда при социализме".
Зачисленные в номенклатуру и есть "лица, которые от имени
общества... выполняют организаторские функции в производстве и
во всех других сферах жизни общества". Номенклатура -- та
организованная Сталиным и его аппаратом "дружина", которая
научилась властвовать, а в годы ежовщины перегрызла горло
ленинской гвардии. Номенклатура и есть господствующий класс
советского общества. "Управляющие"--это номенклатура.
Она знает это и окружает себя завесой секретности. Все
данные о номенклатурных должностях хранятся в строгой тайне.
Списки номенклатуры считаются совершенно секретными
документами. Только крайне ограниченному кругу лиц рассылаются
отпечатанные типографским способом в виде книжки с
заменяющимися листами "Списки руководящих работников" -- хотя,
казалось бы, что в них секретного?
Живя в условиях капитализма, Маркс объявил основой классов
собственность. Но является ли обладание собственностью
важнейшим признаком номенклатуры?
Мы видели, что номенклатура возникла как историческое
продолжение организации профессиональных революционеров,
сделавшихся после победы революции профессиональными
правителями страны. Номенклатура -- это "управляющие". Функция
управления--стержень номенклатуры.
С точки зрения исторического материализма, речь идет об
управлении общественным производством. Во всех формациях
господствующий класс осуществляет такую функцию. Но было бы
неверно игнорировать существенную разницу в этом отношении
между классом номенклатуры и классом буржуазии, управляющим
общественным производством при капитализме.
Буржуазия руководит в первую очередь именно экономикой,
непосредственно материальным производством, а уже на этой
основе играет роль и в политике. Так пролег исторический путь
буржуазии от ремесла и торговли, от бесправия третьего сословия
к власти.
Иначе проходит исторический путь номенклатуры. Он ведет от
захвата государственной власти к господству и в сфере
производства. Номенклатура осуществляет в первую очередь именно
политическое руководство обществом, а руководство материальным
производством является для нее уже второй задачей. Политическое
управление -- наиболее существенная функция номенклатуры.
В своей совокупности номенклатура обеспечивает всю полноту
власти в обществе. Все действительно подлежащие выполнению
решения в стране реального социализма принимаются
номенклатурой. Эта особенность делает необходимым четкое
разделение политико-управленческого труда в номенклатуре.
Такое разделение существует, и правила его неукоснительно
соблюдаются. Это ведь лишь посторонние наблюдатели полагают,
что вся власть в СССР принадлежит Президенту, Политбюро ЦК или
-- что еще наивнее -- всему ЦК КПСС. В действительности же,
хотя власть этих инстанций огромна, она введена в определенные
функциональные рамки. "Функциональные" потому, что такое
ограничение власти не имеет никакой связи с демократией или
"либерализмом", а целиком определяется разделением труда в
классе номенклатуры.
Так, Политбюро, разумеется, может назначить -- или, как
принято говорить, "рекомендовать"--председателя колхоза. Но это
было бы вопиющим нарушением установленных правил и было бы
встречено молчаливым недоумением номенклатуры (если, конечно,
речь не шла бы о разжаловании в председатели колхоза кого-либо
из высокопоставленных лиц, входящих в номенклатуру Политбюро).
При повторении нарушения недоумение правящего класса быстро
переросло бы в столь же молчаливое, но интенсивное неодобрение.
Поэтому, казалось бы, всемогущее Политбюро таких экспериментов
не проводит, и председателей колхозов уверенно назначают бюро
райкомов партии.
Ясное осознание номенклатурой принципа разделения в ее
рамках политико-управленческого труда нашло отражение и в
номенклатурном жаргоне. На этом косноязычном, но всегда точно
выражающем понятия волапюке принято говорить, что вышестоящие в
номенклатуре не должны "подменять" нижестоящих.
Каждый номенклатурщик имеет свой отведенный ему участок
властвования. Здесь заметно сходство режима номенклатуры с
феодальным строем. Вся номенклатура является своеобразной
системой ленов, предоставляемых соответствующим партийным
комитетом -- сюзереном его вассалам -- членам номенклатуры
этого комитета. Известно, что на заре средневековья эти лены
состояли не обязательно из земельных наделов, но, например, и
из права собирать дань с населения определенных территорий. Не
кто иной, как Маркс, писал о "вассалитете без ленов или ленах,
состоящих из дани". Номенклатурный "лен" состоит из власти.
Даже термин, применяемый в партжаргоне к номенклатуре,
соответствует средневековому русскому термину, применявшемуся
по отношению к вассалам: "посадить". О князе говорили в
феодальной Руси, что сам он "сел на княжение", своих же
ленников "посадил" в различные города и области; отсюда и
термин "посадник" (княжеский уполномоченный), В сегодняшней
советской номенклатуре вы тоже то и дело слышите, что товарища
такого-то "посадили на министерство", "посадили на область",
"посадили на кадры".
Главное в номенклатуре -- власть. Не собственность, а
власть. Буржуазия -- класс имущий, а потому господствующий.
Номенклатура -- класс господствующий, а потому имущий.
Капиталистические магнаты ни с кем не поделятся своими
богатствами, но повседневное осуществление власти они охотно
уступают профессиональным политикам. Номенклатурные чины --
сами профессиональные политики и, даже когда это тактически
нужно, боятся отдать крупицу власти своим же подставным лицам.
Заведующий сектором ЦК спокойно относится к тому, что академик
или видный писатель имеет больше денег и имущества, чем он сам,
но никогда не позволит, чтобы тот ослушался его приказа.
В составленной диссидентами в 1970 году так называемой
"Ленинградской программе" хорошо сказано, что в номенклатурных
сферах "особый воздух -- воздух власти"^. Не знаю, много ли
доводилось авторам программы бывать в этих сферах, но ощущение
они передали очень точно...
Вы идете по чистому, словно вылизанному коридору здания ЦК
КПСС. Новый, светлый паркет, светло-розовая солидная дорожка --
такие только в ЦК и в Кремле. Маленькие тонконогие столики с
сифонами газированной воды. На светлом дереве дверей --
стандартные таблички под стеклом: напечатанные крупным шрифтом
в типографии ЦК фамилии с инициалами, без указания должностей.
Для членов Политбюро и для младшего референта таблички
одинаковые -- "внутрипартийная демократия".
Вы входите в кабинет. Письменный стол, слева от него --
квадратный столик для телефонов, неподалеку -- сейф;
застекленные книжные полки; диван. У заведующего сектором --
маленький столик с двумя креслами для посетителей, впритык к
его письменному столу. У заместителя заведующего отделом --
длинный стол для заседаний в стороне от письменного стола; в
небольшой приемной сидит секретарша. У секретаря ЦК -- большая
приемная, где царит номенклатурный чин под названием "секретарь
секретаря ЦК". Рядом -- кабинет помощника. За просторным
кабинетом "самого"-- комната отдыха. На стенах -- портреты:
Ленин, генсек. Мебель стандартная, сделанная по заказу в конце
60-х годов, когда вывезли мрачную мебель сталинского времени,
но особенно модернизировать не рискнули и создали своеобразный
стиль -- бюрократический полумодерн.
Вот он сидит за письменным столом -- в добротном, но без
претензий на моду костюме. Выбрит и пострижен старательно, но
не модно. Ни анархической неряшливости, ни буржуазного лоска:
тоже бюрократический полумодерн. Когда-то он -- или его
предшественник -- изображал из себя представителя пролетариата,
был революционен, груб и размашист. Потом он был молчалив и
суров, сгусток стальной воли. Теперь он обходителен:
справляется о здоровье и вместо грубого "ты давай сделай так!"
или сурового "сделать так!" любезно говорит: "Как ваше мнение,
Иван Иванович, может быть, лучше будет сделать так?" Но смысл
неизменен: это -- приказ.
И вот этим он упивается. Он отдает приказы -- и все должны
их выполнять. Пусть кто-нибудь попробует ослушаться! У него
мертвая хватка бульдога, и он сумеет так проучить непокорного,
чтобы и другим неповадно было.
Он фанатик власти. Это не значит, что ему чуждо все
остальное. По природе он отнюдь не аскет. Он охотно и много
пьет, главным образом дорогой армянский коньяк; с удовольствием
и хорошо ест: икру, севрюгу, белужий бок -- то, что получено в
столовой или буфете ЦК. Если нет угрозы скандала, он быстренько
заведет весьма неплатонический роман. У него есть принятое в
его кругу стандартною хобби: сначала это были футбол и хоккей,
потом -- рыбная ловля, теперь -- охота. Он заботится о том,
чтобы достать для своей новой квартиры финскую мебель и купить
через книжную экспедицию ЦК дефицитные книги (конечно, вполне
благонамеренные).
Но не в этом радость его жизни. Его радость, его
единственная страсть -- в том, чтобы сидеть у стола с
правительственной "вертушкой", визировать проекты решений,
которые через пару дней станут законами; неторопливо решать
чужие судьбы; любезным тоном произносить по телефону: "Вы,
конечно, подумайте, но мне казалось бы, что лучше поступить
так",-- и потом, откинувшись в своем жестком (чтобы не было
геморроя) кресле, знать, что он отдал приказ и этот приказ
будет выполнен. Или. приехать на заседание своих подопечных:
маститых ученых или видных общественных деятелей с громкими
именами, сесть скромно в сторонке -- и спокойно, с глубоко
скрытым удовольствием наблюдать, как побегут к нему из
президиума маститые и видные просить указаний.
Ради этого главного наслаждения своей жизни он готов
расстаться со всем остальным: и с финской мебелью, и даже с
армянским коньяком. После своего падения Хрущев говорил, что
вот всем пресыщаешься: едой, женщинами, даже водкой, только
власть -- такая штука, что чем ее больше имеешь, тем больше ее
хочется. Побывавший сам на вершинах номенклатуры Джилас назвал
власть "наслаждением из наслаждений".
Это наслаждение, сладостное для номенклатуры в масштабе
городка, района, области, огромно в масштабе страны,
раскинувшейся от Швеции до Японии. Но еще острее оно, когда
можно вот так же по телефону вежливо отдавать приказы другим
странам, запомнившимся по школьной географии как дальняя
заграница. Варшава, Будапешт, Берлин, София, Прага, сказочно
далекие Гавана, Ханой, Аддис-Абеба... Во время интервью в своем
кремлевском кабинете Брежнев не удержался и показал
корреспондентам "Штерна" телефон с красными кнопками прямой
связи с первыми секретарями ЦК партий социалистических стран.
Нажмешь кнопку, справишься о здоровье, передашь привет семье --
и дашь "совет". А потом откинешься на спинку жестковатого
кожаного кресла и с сытым удовольствием подумаешь о том, как
сейчас в чужой столице начинают торопливо приводить "совет" в
исполнение.
После революций 1989 года в ряде соцстран эти возможности
сократились; боссы номенклатуры глубоко огорчены, но надеются
вернуть потерянное. Они ездят по разным столицам и произносят
гладкие обкатанные речи: о мирном сосуществовании, о
незыблемости границ, о том, что не может быть "экспорта
революции". А перед их глазами встают заманчивые богатые
страны, с детства знакомые по названиям великолепные города,
которыми так чудесно было бы распоряжаться,-- и новые кнопки. И
новые кнопки.
Политика Советского Союза, как и любого государства,
представляет собой выполнение массы решений, принимаемых
политическим руководством.
Кто принимает политические решения в Советском Союзе?
Конституция СССР, казалось бы, дает исчерпывающий ответ. В ней
перечислены органы государственной власти общесоюзные,
республиканские и местные. Зафиксированная в Конституции СССР
государственная структура Советского Союза довольно
замысловата. Избиратели, а также "общественные организации"
избирают 2250 народных депутатов СССР. Депутаты заседают на
съездах народных депутатов и на основе ротации являются
депутатами Верховного Совета СССР -- собственно
законодательного органа. Главой исполнительной власти является
Президент СССР с весьма широкими полномочиями. Президент должен
избираться на 5 лет, он издает указы, при нем состоят
вице-президент, Кабинет министров и другие органы. В их числе
короткое время существовал Президентский совет, который был
распущен так же внезапно, как и создан.
Верховный Совет избирает Президиум в составе председателя,
его заместителей (председатели Верховных Советов союзных
республик) и членов Президиума. В промежутках между сессиями
Верховного Совета СССР Президиум издает постановления,
утверждаемые затем на очередной сессии Верховного Совета.
Верховный Совет СССР избирает также состав Верховного суда
СССР и Генерального прокурора СССР. Пленумы Верховного суда
дают указания о применении законов СССР, являющиеся
толкованием, а в ряде случаев -- фактически дополнением
законов.
Как мы видим, законы и приравниваемые к ним акты издаются
в СССР несколькими органами. Эта бурлящая своим плюрализмом
демократия должна представиться читателю Конституции СССР
особенно грандиозной, если он учтет, что в каждой из союзных
республик и в каждой автономной республике СССР повторена в
миниатюре та те структура: Верховный Совет (однопалатный), его
Президиум, Совет Министров, Верховный суд, прокурор республики;
там тоже издают законы, указы, постановления, распоряжения,
указания, а на муниципальном уровне -- в краях, областях,
районах, городах, поселках и селах - издают обязательные
постановления местных Советов народных депутатов.
Значит, вот кто и принимает все решения в СССР: народ
через избранные им Советы разных степеней -- не правда ли?
Нет, неправда. До самого недавнего времени народ в СССР не
принимал ровно никаких политических решений, как, впрочем, и
Советы. Все дело принятия.. решений в стране монополизировал
класс номенклатуры, и эту свою монополию он оберегал с той же
мрачной подозрительностью, с какой проследовал ослушников своих
решений.
Однако за последнее время Советы разных степеней осмелели
и стали принимать порой решения, неугодные номенклатуре. Трудно
сказать, победят ли такие тенденции, не вернется ли все к
полному господству устоявшейся системы.
А она такова.
Хоть и отменена ст. 6 Конституции СССР, провозглашавшая
КПСС "руководящей и направляющей" силой советского общества,
реально мало что изменилось.
Центрами принятия решений класса номенклатуры являются не
Советы, столь щедро перечисленные в Конституции СССР, а органы,
которые в ней не названы. Это партийные комитеты разных
уровней: -от ЦК до райкома КПСС. Они и только они принимали все
до единого политические решения любого масштаба в СССР.
Официальные же органы власти -- лишь безжизненные луны,
светящиеся отраженным светом этих звезд в системе класса
номенклатуры.
Верховным органом партийных комитетов КПСС (как и других
коммунистических партий) являются -- в полном соответствии с
партийным уставом -- .пленумы этих комитетов, то есть собрания
всех их членов.
Но фактически не пленумы решают вопросы. Их решают бюро (в
ЦК КПСС -- Политбюро) и секретариаты партийных комитетов. Здесь
принимаются окончательные решения. На рассмотрение пленумов
выносятся лишь немногие из них, причем только для проформы.
Как происходит выработка решения?
Инициатива его подготовки и принятия может исходишь как
снизу, то есть от какого-либо ведомства., находящегося в сфере
власти данного парткомитета, так и сверху, то есть от самого
бюро, секретариата или от вышестоящего органа.
В первом случае ходатайствующее о решении ведомство должно
направить в партийный комитет письмо с изложением своего
ходатайства и обоснованием необходимости принятия решения.
Должен быть приложен проект решения: это не значит, что он и
будет принят, но номенклатурный орган должен быть осведомлен, о
каком конкретно тексте решения просит ведомство. Прилагаются
также справки и необходимые материалы, их размер ограничен
жесткими шармами.
Во втором случае ничего этого не надо, достаточно
словесного указания свыше, и, конечно, решение будет принято
значительно быстрее.
Но этапы принятия решения будут в обоих случаях одни и те
же.
Секретарь комитета даст указание заведующему отделом
подготовить проект решения, сообщив при этом, в каком духе он
должен быть составлен.
Заведующий отделом сам, конечно, ничего писать не будет:
это ниже его достоинства, он должен только подписывать,
визировать или писать резолюции на бумагах. Он поручит
заведующему соответствующим сектором или руководителю группы
представить ему к определенному сроку подготовленный проект.
Заведующий сектором тоже сам писать не будет: он, правда,
больше визирует, чем подписывает, и больше разъясняет устно,
чем пишет резолюции, но сочинять текст решения тоже ниже его
достоинства; немаловажным соображением является также то, что
если он просто одобрил, то в случае неудачи всегда можно
отговориться спешкой или самокритично признать недосмотр, а
если бы он писал, то ответственный -- только он. Поэтому
заведующий сектором вызовет того из своих сотрудников, к
компетенции которого относится подлежащий решению вопрос, и --
уже подробно -- изложит ему свои соображения насчет проекта
решения.
Сотрудник, вернувшись в свою комнату, не сразу возьмется
за перо. Он знает, что он и есть ответственный. Поэтому чем
щекотливее дело, тем тщательнее он постарается разложить
ответственность. Он поговорит с коллегами из тех отделов,
компетенцию которых вопрос в какой-либо мере затрагивает, а
также с руководителями заинтересованных ведомств. Ему, однако,
даже в голову не придет поговорить с юристом; в партийных
органах, в противоположность другим ведомствам, нет
юрисконсультов: номенклатура стоит над законом.
Затем он сядет писать проект (если имеется проект,
представленный ведомством, то опираясь на его текст). Решение
бывает в большинстве случаев коротким. Если же речь пойдет о
длинной резолюции, то готовить ее будет целая группа людей.
Впрочем, такие резолюции пишут лишь для пленумов, конференций и
съездов, то есть для постановки на сцене, бюро и секретариаты
ограничиваются краткими -- в пару строк -- решениями.
Проект составлен и двинется наверх. Он будет показан
заведующему сектором. Согласованный с ним вариант будет с визой
заведующего сектором направлен заведующему отделом (или его
заместителю). После того как и на этом уровне текст полностью
согласован, он будет в нужном количестве экземпляров,
подписанный заведующим (или заместителем заведующего) отделом и
заведующим сектором, представлен секретарю комитета. Когда,
наконец, проект решения, как принято говорить, "доведен до
кондиции", он будет поставлен на рассмотрение и голосование
бюро или секретариата комитета.
Тут используются два метода.
Если вопрос сложный и считается нужным его обсуждение, он
будет вынесен на заседание бюро или секретариата. На обсуждение
этого вопроса вызывают обычно руководителей заинтересованных
ведомств. Приглашаются они к определенному часу и допускаются в
зал заседаний только на обсуждение данного вопроса; если
руководитель ведомства вызван, например, на рассмотрение
вопросов 19-й и 21-й повестки дня, то на время обсуждения 20-го
вопроса он должен выйти и ждать в приемной. Многолетняя
практика приучила к довольно точному соблюдению графика
проведения заседаний, так что ждать приходится обычно недолго.
В тех случаях, когда обсуждения не ожидается, проекты
решений рассылаются членам бюро или секретариата на так
называемое "голосование опросом". Значительное число решений
принимается таким путем.
После принятия решения оно включается под порядковым
номером в протокол заседания бюро или секретариата парткомитета
и фельдъегерской связью КГБ направляется с грифом "секретно"
или "строго секретно" в заинтересованное ведомство. Все члены и
кандидаты в члены партийного комитета будут ознакомлены с
протоколом, но не могут оставить его у себя.
Таков был порядок принятия политических решений в СССР на
любом уровне -- от района (райкома КПСС) до всей страны в целом
(ЦК КПСС).
Эти решения были обязательны для исполнения любым
ведомством -- и колхозом, и Советом Министров, и Президиумом
Верховного Совета СССР. Ни один закон, ни одно постановление
государственных органов не выходили в Советском Союзе без
решения соответствующих партийных инстанций.
Такими решениями регулируются не только вопросы большой
политики. Класс номенклатуры установил свою безраздельную
монополию на решение не только всех сколько-нибудь
существенных, но даже многих несущественных вопросов в стране.
Приведем пример.
Допустим, некоему академику исполнилось 60 лет. По этому
случаю принято награждать юбиляра орденом -- обычно Трудового
Красного Знамени. Громоздкая машина Академии наук СССР
тщательно изучит этот рутинный и в общем пустяковый вопрос,
напишет мотивированное представление к награде, снабдит его
всеми документами и вообще всячески продемонстрирует, что
юбиляр -- не какой-нибудь либерал, а честный советский
академик, пусть даже обогативший больше себя, нежели науку, но
соответственно благодарный за эту возможность и потому без
лести преданный партии и правительству. И все же Президиум
Верховного Совета СССР не издаст Указа о награждении этого
достойного человека, пока не получит трехстрочной выписки из
протокола Секретариата ЦК КПСС с примерно таким текстом: "1001.
Рекомендовать Президиуму Верховного Совета СССР наградить
академика Неучева Митрофана Митрофановича за заслуги в развитии
советской науки и в связи с 60-летием орденом Трудового
Красного Знамени".
В таком же положении находилось и Советское правительство
-- Совет Министров СССР. Он тоже не мог при всех положительных
аттестациях произвести даже самого талантливого генерала в
следующий чин, пока не получал примерно такой выписки из
протокола заседания Секретариата ЦК: "666. Рекомендовать Совету
Министров СССР присвоить генерал-майору Македонскому Александру
Филипповичу воинское звание генерал-лейтенанта".
Руководящие органы номенклатуры цепко держатся за свою
монополию на принятие решений. В результате приходится
несметное множество подлежащих решению вопросов проталкивать
через узкое горлышко бюро и секретариатов. Эти органы
превращаются в машины для принятия решений. Точнее сказать --
для их штамповки, ибо ясно, что если на каждое заседание
выносится по 30--40, а то и больше вопросов, то разобраться в
них нельзя.
Так прямым следствием монополии бюро и секретариатов
руководящих партийных комитетов на принятие решений оказалось
то, что решения в большинстве случаев принимаются, по существу,
не ими, а аппаратами этих комитетов, разделившими со своим
начальством сладкое бремя власти.
Как выглядит такое разделение на практике? Разумеется, не