Вудс Стюарт. Лос Анжелес Таймс

   — Представляете себе, где мы находимся? — спросила она.
   — Я здесь совсем недавно. Расскажите.
   — Вы находитесь в колонии Малибу. На этом маленьком полуострове расположены самые большие и самые лучшие дома. Здесь самый лучший пляж и самые престижные соседи.
   — Смотрится неплохо. Давайте зайдем в дом.
   Она открыла особый замок, который вывешивается при продаже дома, и отворила дверь. Коридор шел через весь нижний этаж до выхода на пляж. Они прошли весь этот путь, ее высокие каблуки звенели от соприкосновения с мраморным полом. На нижнем уровне расположились гигантская гостиная, кухня, столовая, и, что пришлось ему особо по сердцу, большая библиотека. Здесь можно устроить потрясающий домашний офис.
   Она повела его по лестнице вниз. — Вот тут винный погреб с круглогодичным контролем температуры, а здесь… Она отворила двустворчатые двери. За ними находился небольшой кинозал с двумя десятками кресел и современным кинопроектором.
   Наверху располагались спальня, комната отдыха, небольшая кухня, две гардеробные комнаты и две ванные. Кроме того, здесь были сауна и джакузи на высокой деке с чудесным видом на Тихий океан.
   Она повела его вниз, и они вышли из дома. Окруженные высокой стеной, здесь были дом для гостей, бассейн и теннисный корт. Майкл никогда не занимался спортом, если не считать игру в ручной мяч и чеканку, но теннис всегда его привлекал. Ему нравилась теннисная форма, но больше всего он любил наблюдать, как играли красивые женщины.
   — Квартиры обслуживающего персонала находятся по другую сторону дома, рядом с кухней, — сказала агент.
   — Сколько? — поинтересовался Майкл.
   — Этот дом, построенный три года назад, обошелся владельцу в семь миллионов. Хозяин был главой обанкротившейся студии. Таким образом, дом свободен уже год.
   — Для меня это чересчур дорого, — сказал Майкл с явным сожалением.
   — Лео Голдмэн — мой добрый друг, — заметила она. — Мне хочется сделать ему приятное. Я в курсе, что банк, который держит кредит этого дома, хочет сбыть его с рук, как можно быстрее. Но в период настоящего спада рынок дорогих домов не пользуется спросом. Если я сделаю им предложение, которое покроет задолженность и мои комиссионные, думаю, они согласятся смириться с такой потерей.
   — Каковы же будут их условия?
   — Вы не сумеете, при данных обстоятельствах, приобрести дом в кредит. Это означает, что вся сумма при заключении сделки должна быть погашена наличными.
   — Сколько?
   — Предложите им четыре миллиона шестьсот тысяч, — посоветовала она, — и, как можно скорее.
   — Делайте им предложение. Что до меня, то я могу незамедлительно решить вопрос с наличными.
   — Что ж, я позвоню президенту банка домой. Она зашла на кухню и позвонила кому-то по сотовому телефону.
   Майкл обошел вокруг бассейна, заглянул в раздевалку. Прошел на теннисный корт и проверил поверхность. Само совершенство. Как и все, что касалось дома в целом. Он вернулся, и увидел, как Мария Берман расхаживает взад и вперед с телефоном и при этом сильно жестикулирует. Он взглянул на часы. Разговор продолжался пять минут. Она закрыла крышку аппарата.
   Майкл наблюдал, как она прошла сквозь двухстворчатые двери и подошла к нему. Очевидно, не выгорело , подумал он.
   Она остановилась перед ним. — Если студия заключит сделку в этот вторник, дом будет ваш.
   Сердце Майкла радостно забилось. — Рад слышать это! — широко улыбнувшись, сказал он.
   Она вручила ему ключи. — Насколько я понимаю, с этого момента это ваша собственность. — Кто займется меблировкой и оформлением интерьеров?
   — А кто в этом деле самый лучший?
   — Джеймс Фоллоуфилд. Если у вас появится желание потратить еще полмиллиона. Она порылась в сумочке. — Вот вам номер его телефона.
   — А он работает по субботам? Дело в том, что завтра я покидаю город на три недели.
   — Возможно.
   Майкл вернул ей карточку с номером. — Знаете что, позвоните ему сами. Скажите ему, что если он окажется здесь в течение часа, то я готов потратить миллион долларов.
   Она выудила из сумочки мобильник и позвонила. — Джеймс? Это Мария. Хорошо. А у вас? Отлично! Слушайте, у меня для вас новый клиент, но он очень спешит. Нет, выслушайте меня, Джеймс, это работа на миллион долларов. Да. Колония Малибу в часе езды. Вы увидите черный Порше перед домом. Как зовут клиента? Майкл Винсент. Она выключила телефон.
   — Он уже в пути.
   — Спасибо, Мария, очень вам признателен.
   — Не стоит благодарности. Рада, что могла помочь. Стоит мне позвонить Лео по поводу покупки дома?
   — Звоните. Лео знает, где меня найти, если я ему понадоблюсь. И вот что еще, Мария, я не хочу, чтобы обо всем этом знал кто-либо, кроме нас с Лео. Я не желаю, чтобы в прессу просочилась ненужная информация.
   — Понятно. Если вы больше не нуждаетесь во мне, я откланяюсь. У меня еще показ одного дома в районе Бел-Эйр.
   — Конечно же, поезжайте.
   Они обменялись рукопожатиями, и она уехала.
   Поджидая дизайнера, Майкл еще раз обошел дом. Он нравился ему все больше и больше.
 
   Полчаса спустя, появился Джеймс Фоллоуфилд.
   — Бюджет составит миллион долларов и ни пенни больше — и это включая оплату вашего труда, заявил Майкл.
   — Оплата моего труда составляет десять процентов от всех затрат, и я доставлю вам все необходимое с учетом моего гонорара.
   — Хорошо. Срок — шесть недель, начиная с сегодняшнего дня. Я желаю войти в этот дом и увидеть, что он меблирован, что в нем есть все: посуда в шкафах, книги на полках, полотенца в ванной, картины на стенах. Я не собираюсь потом бегать по магазинам в поисках каких-то вещей.
   — Нет проблем, — сказал Фоллоуфилд. — Какой предпочитаете стиль?
   — Богато, элегантно, пристойно. Мягкая удобная мебель. Я хотел бы поставить в гостиной рояль Стейнвэй. Я хочу, чтобы у дома был уже обжитой вид. Я хочу войти и почувствовать, что прожил здесь всю жизнь.
   — Рассчитывать ли мне на то, что тут будет жить женщина?
   — Да, но она не будет заниматься оформлением и дизайном.
   — И мне не надо будет получать одобрение женщины на дизайн?
   — Нет, только мое. Так было гораздо проще. Он удивит Ванессу, когда они завершат съемки Тихоокеанских дней.
   — В таком случае, мы сэкономим уйму времени.
   Майкл взял блокнот, вписал в него несколько строк, вырвал лист и вручил его дизайнеру. — Завтра я еду в Кармел. Это адрес гостиницы, где я остановлюсь. Шлите мне эскизы того, что вы задумаете. Счета направляйте в офис моему секретарю Марго Глэдстоун. Я хочу, чтобы вы предоставляли детальный расчет расходов, а Марго будет проверять счета по мере их поступления.
   Фоллоуфилд взглянул на часы. — Я бы предпочел начать прямо сейчас.
   — Приступайте.
   Майкл еще раз обошел дом. Идеальней не может быть.

ГЛАВА 38

   Майкл стоял на пляже в Кармеле и смотрел, как Роберт Харт приближался верхом на лошади. Ванесса поджидала Харта на съемочной площадке. Гигантский красный солнечный шар погружался в Тихий океан за их спиной, идеально освещая сцену. Харт спрыгнул с седла, запечатлел легкий поцелуй на щеке девушки, взял ее за руку и повел, держа лошадь под уздцы, вдоль берега туда, где располагался фасад коттеджа, сотворенного фантазией Джорджа Хэсавея.
   — Не останавливайте, — прошептал Майкл Элиоту Розену. — Снимайте все, что попадет в камеру. Мы используем этот материал в титрах к картине.
   Элиот кивнул в знак согласия. — Хорошо. Даже более того, вы не находите, идеально?
   — Лучше и быть не может.
   — У меня все, — крикнул кинооператор. — Хотите сделать еще один дубль до захода солнца?
   — Не стоит, — крикнул ему в ответ Элиот.
   Оператор поднял вверх большой палец руки, подав знак, что понял.
   Майкл взял Элиота под руку и повел его вдоль побережья к коттеджу. — Вы прекрасно справились с работой. Хочу, чтобы вы об этом знали.
   Розен покраснел. — Благодарю.
   — Когда мы начнем съемки в студии на будущей неделе, я хочу, чтобы вы изменили кое-что в сценах с Бобом Хартом.
   — Что вы имеете в виду?
   — Во время натурных съемок вы были совершенно уверены в Бобе, и правильно, поскольку он был, так сказать, в своей стихии. К тому же, многие сцены, отснятые здесь, дали понять, что доктор — хозяин своей судьбы. Но в тех сценах, которые мы будем снимать в студии, он уже не так уверен в себе, так как не знает, как девушка отнесется к нему, к его чувству к ней. Боб почти во всех сценах будет уверен, я бы сказал, даже самоуверен, но в интерьерах вы должны в корне изменить его. Словом, используйте кнут и пряник, но добейтесь, чтобы он сделался другим человеком.
   — Не уверен, что сумею так обращаться с самим Бобом Хартом, — ответил Элиот. — Вы думаете, он стерпит это?
   — Думаю, стерпит, поскольку знает, что должен. А вот Сюзан, та вряд ли.
   — О, боже! Должен признаться, что до смерти ее боюсь.
   — Это и видно. Я постараюсь держать ее от вас подальше, насколько это в моих силах, но если она станет требовать, скажите, как можно спокойней, что вы — директор картины, и что решение за вами. Если это ее не удовлетворит, попросите ее обратиться ко мне. А уж я прикрою вас, как смогу.
   — Хорошо, будь по-вашему, — сказал юноша. — Кстати, Майкл, я забыл вам сообщить, что Сюзан уже обращалась ко мне по поводу сцены с пением. Она, и впрямь, против того, чтобы Боб пел.
   — Я в курсе, и вряд ли мы с вами сумеем изменить ее мнение. Но, так или иначе, эту сцену мы будем снимать.
   — Боюсь, ее отношение поубавит у Боба решимости сыграть эту сцену.
   — Может это сработает в нужном нам направлении. В любом случае, доктор начинает эту сцену, будучи не в ладах с самим собой, потом постепенно к нему возвращается уверенность. И я вижу, как это произойдет.
   — Не знаю, как у вас это выйдет, — сказал Элиот, — но желаю вам удачи.
   — Ладно, можете решать все прочие вопросы. А Боба с этой сценой оставьте мне.
 
   Когда труппа вернулась в Лос Анжелес, офисы Майкла по своей активности стали напоминать осиные гнезда. Кроме него самого, Марго и Рика Риверы, у Майкла работали два ассистента по производству. Майкл все дни проводил в комнате, где совместно с Элиотом Розеном, директором фильма, редактировал отснятые на натуре сцены. Работа над Тихоокеанскими днями вдохновляла Майкла и заставляла трудиться с полной самоотдачей.
   Закончив свою ежедневную работу в студии, он приходил домой, а там его ждала Ванесса. У нее было немного съемок на природе, и там не возникало никаких проблем. Но теперь, снимаясь в сценах с Бобом Хартом, она нервничала, была излишне напряжена и все чаще проявляла свой стервозный характер. Майкл поначалу прорабатывал тексты вместе с ней, но со временем она стала выводить его из себя, и он нанял одну актрису второго плана, хотя и профессионалку старой школы, чтобы та помогала Ванессе, а сам предпочел ночевать в своем офисе.
   Лео завел себе привычку ежедневно встречаться с Майклом, Элиотом и Марго, которой вменялось в обязанности делать заметки. Он стремился обезопасить свои капиталовложения, и, кажется, был удовлетворен. Как-то ближе к завершению съемок он попросил Майкла остаться, когда все остальные вышли.
   — Майкл, по-моему, все идет превосходно.
   — Лео, я рад, что вы так считаете. Он полагал, что знает, что сейчас произойдет, и не ошибся.
   — Малыш, сегодня утром меня навестила Сюзан Харт.
   — Точно по расписанию, — улыбнулся Майкл.
   — Думаю, что у нее имеется уважительная причина. Майкл, она считает, что Боб не должен играть в заключительной сцене, потому что она знает его гораздо лучше других. Она была жутко взвинчена. Такой мне еще не доводилось ее видеть.
   — Просто она получила отлуп у Элиота, да и я, кажется, не был с ней слишком мил.
   — Не думаю, что ты можешь так поступать, особенно сейчас, когда надо отснять эту сцену.
   — Лео, ради бога, — сказал Майкл, едва сдерживаясь. — Я заключил с ней сделку. Я сказал ей, что, если она или Боб целиком и полностью не одобрят этой сцены, я заменю ее на альтернативную. Что еще я могу сделать?
   — Может, ты снимешь альтернативную сцену и просто забудешь об этом пении?
   — Нет, ни в коем случае.
   Лео зажег сигару и выдохнул дым в сторону экрана. — Я вижу, что проблема существует. Сюзан категорически против того, чтобы Боб сделался посмешищем. Она волнуется, что это вызовет негативную реакцию в Голливуде. Дело в том, что, когда Боб напивался, он становился несдержан на язык. Естественно, он нажил много врагов.
   — Понимаю.
   — Надеюсь, что понимаешь. Либо ты найдешь способ уговорить Сюзан, либо она не позволит мужу сыграть эту сцену.
   — Обещаю сделать все от меня зависящее.
   — Да, уж, пожалуйста, малыш.
 
   Майкл сидел в репетиционном зале студии и слушал, как Роберт Харт исполняет Dein ist mein ganzes Herz. За роялем сидел Антон, и Майкл посчитал, что все идет отлично. Харт исполнял арию гораздо лучше, чем Майкл мог себе представить. У него был легкий баритон, причем довольно приятный. Даже Антону нравилось его пение. Но вот появилась Сюзан и пригласила Майкла выйти на минутку.
   — Майкл, — сказала она, когда они удалились на приличное расстояние, — я не хочу, чтобы Боб участвовал в этой сцене.
   — Но, Сюзан, мы же договорились.
   — Считайте, что нет. Эта сцена сведет его с ума. Вы этого не видите, но зато вижу я, когда он приходит домой. Я не позволю ему доводить себя до такого состояния и точка.
   — Разве вам не показалось, что он хорошо пел? — вздохнул Майкл. — Ладно, Сюзан. Мы заканчиваем съемки послезавтра. Я вырежу эту сцену. И мы отснимем альтернативную.
   — Так-то лучше, — сказала она, потрепав его по щеке. — А когда я смогу увидеть ее?
   — Я хочу, чтобы Марк сначала все довел до блеска. Как насчет десяти утра в пятницу у меня в офисе? Нам надо переменить декорации, и вряд ли мы успеем начать съемки до конца ланча.
   — Обещаете?
   — Обещаю. Сцена будет готова для вас.
   Она широко улыбнулась и пошла по коридору к женскому туалету.
   Майкл наблюдал за ней. И лихорадочно обдумывал свой очередной ход.

ГЛАВА 39

   Майкл ночевал в своем офисе с четверга на пятницу и в восемь утра в пятницу, последний день съемок Тихоокеанских дней устроил встречу с Элиотом Розеном и менеджером по производству, Барри Виммером.
   — Барри, мне нужно, чтобы вы приготовили все для съемок сцены в рисовальной комнате.
   — Какую из двух — с пением или без?
   — Мы должны снимать и ту, и другую, но сначала альтернативную.
   — Кто-нибудь ввел в курс дела Боба Харта?
   — Предоставьте это мне. Мне надо, чтобы Элиот приготовил всю аппаратуру в течение часа. Снимать начнем в десять-тридцать. Элиот, по графику сегодня мы работаем с тремя кинокамерами, верно?
   — Совершенно верно. Я хотел использовать одну для Боба, потом две другие для Ванессы и небольшой аудитории.
   — В сцене с пением мы используем все три камеры для сцен с Бобом, а реакцию на его пение снимем позже. Барри, дайте знать операторам.
   — Как скажете, — поднявшись с места, произнес Барри.
   — Имейте в виду, что Боб не должен ничего знать о наших планах, пока я ему не скажу.
   — Хорошо.
   Барри ушел.
   Элиот был сильно взволнован.
   — Вы не посвятили в это Сюзан?
   — Она планировала придти к десяти, но может появиться на четверть часа раньше. Я возьму ее на себя.
   — Вы сумеете удержать ее подальше от меня?
   — Она не будет присутствовать на съемках.
   — Каким образом вы собираетесь не допустить ее до съемочной площадки?
   — Элиот, предоставьте дело мне. А сейчас идите к своим людям и подготовьте актеров и все прочее к началу ровно в десять тридцать. И не забудьте костюм для Антона.
   Элиот вышел, покачав головой.
   Майкл подошел к портфелю, вынул из него небольшую склянку с Валлиумом и вынул из нее две пилюли. Чуть подумал и добавил третью. Из кофейного сервиза взял чашку и авторучкой фирмы Монблан раскрошил пилюли до порошкообразного состояния. Добавил несколько капель кипятка и перемешал в чашке состав, чтобы порошок совершенно растворился в воде. Затем перелил жидкость в стакан и поставил его на полку. Если это не сработает, ему ничего не останется, как просто ее задушить.
   Без четверти десять Марго впустила Сюзан в офис Майкла. Он усадил ее на диван и дал прочесть несколько страниц.
   — Только что с факсмашины Марка, — сказал он. То были листы, которые он вытащил из первого чернового сценария Марка Адара.
   Она начала читать. Он направился к бару.
   — Можно предложить вам что-нибудь выпить?
   — Нет, благодарю, — ответила она, глотая лист за листом.
   — Фруктовый сок? Минералку? В противном случае, подумал он, придется перерезать тебе горло.
   — Ну, хорошо, давайте томатный сок.
   — Он снял с полки приготовленный стакан, открыл банку с соком, перелил содержимое в стакан и быстро перемешал чайной ложкой. Затем налил себе пива и вернулся к кушетке. — Пожалуйста, — сказал он, вручая ей стакан.
   Сюзан машинально потягивала сок и продолжала читать. Наконец, она закончила чтение и улыбнулась. — Я думаю, это намного лучше сцены с пением, как по-вашему?
   — Как скажете, дорогая.
   Она выпила еще сока. — Во сколько начало съемок?
   — Ровно в час дня. Сейчас они заняты оборудованием площадки.
   — А почему бы нам не взглянуть на нее?
   — Я пообещал Джорджу Хэсавею, что не побеспокою его, пока он не закончит подготовительные работы. Если у вас есть какие-либо возражения, у нас есть время их учесть.
   — Ладно, — сказала Сюзан, зевнув, — прошу прощения, я не очень выспалась нынче ночью.
   Ты будешь хорошо спать сегодня, думал Майкл.
   — Расслабьтесь, почитайте что-нибудь, если у вас есть время.
   — Конечно. Что-нибудь для Боба?
   — Не совсем. Мне просто нужно выслушать чужое мнение. Он дал ей киносценарий под названием В лабиринтах прямоты . Вы будете первой, кто прочтет рукопись, даже Лео еще не видел.
   Она взяла рукопись. — Мне нравится заглавие.
   — Прочтите хотя бы первый акт и скажите, что вы об этом думаете.
   — Непременно.
   — Прошу прощения, но мне надо на время вас покинуть.
   — Идите. Я буду читать. Она пила сок маленькими глотками.
   — Еще сока?
   — Нет, этого вполне достаточно.
   Майкл вышел из офиса и прикрыл за собой дверь.
   Он подождал минут десять, потом вернулся. Сюзан Харт сидела на диване, ее голова упала на грудь, и было слышно легкое похрапывание. Майкл положил подушку в изголовье дивана и аккуратно уложил Сюзан.
   Он подошел к бару, вынул из него коробку, обернутую в подарочную бумагу, и вышел. Он поспешил в бунгало, которое Роберт Харт использовал как гримерную комнату, постучался и вошел.
   Боб Харт сидел перед зеркалом и читал газету. — Входите, Майкл, — произнес он. — Все ли готово к началу съемок?
   — Через несколько минут, Боб. Майкл протянул ему коробку. — Это стояло возле ваших дверей.
   — От кого? — спросил Харт, принимая пакет.
   — Понятия не имею. Откройте.
   — До меня дошли слухи, что мы снимаем запасной вариант, — сказал Харт. Он сорвал ленточку и обертку из фольги и раскрыл коробку.
   — Верно.
   — Где Сюзан?
   — Она — в моем офисе, читает сценарий.
   Актер заглянул в коробку и слегка присвистнул. — Боже мой, взгляните на это. В его руках была бутылка вина.
   — А я не очень-то разбираюсь в винах. Что, что-нибудь хорошее?
   — Да это же Шато Мутон Ротшильд 1961 года. Знатоки утверждают, что это одно из лучших вин столетия.
   — Я определенно никогда не пробовал ничего подобного, — сказал Майкл. — Думаю, вы сохраните его для какого-нибудь торжественного случая.
   Харт вынул из коробки два стакана и штопор. — Давайте, прямо сейчас. Попробуйте за меня. И скажете, каково оно!
   — С удовольствием, — сказал Майкл. Он наблюдал, как любовно Харт вытащил пробку, обтер краешек бутылки и наполнил стакан. Боб повертел стакан в руке и глубоко вдохнул, чтобы ощутить запах.
   — Великолепно, — сказал он и отдал стакан Майклу.
   Майкл взял его и поднес к свету. — Прекрасный цвет. Он понюхал вино и сделал глоток.
   — Вы правы, у него чудесный букет.Боже, я никогда не пробовал ничего подобного!
   — Оно и впрямь такое чудесное? — спросил Харт с очевидной завистью.
   — А знаете что, Боб, в этой сцене доктор должен был выпить пару стаканов вина.
   — Но не я, — с сожалением вздохнул Харт. — Я на колесах.
   — Конечно, — подтвердил Майкл, внимательно наблюдая за актером.
   — И все же, если это нужно для сцены, то вряд ли повредит, если я выпью пол стакана.
   Майкл взял бутылку и наполнил второй стакан. — Не думаю, что это может повредить, — поддержал он Боба.
   Харт принюхался к стакану и сделал глоток, удержав его как можно дольше во рту. — Само совершенство, — заключил он. — Вкус черной смородины, не находите?
   — Думаю, так оно и есть, — произнес Майкл, понятия не имея, какой у черной смородины вкус.
   Харт сделал еще один глоток. — Какая прелесть! Боже, какие оно будит воспоминания! Он сделал большой глоток. — Ах, Майкл, знаете, я, право же, сильнее волновался по поводу сцены с пением, чем следовало.
   — Не знаю. Это не было заметно.
   Боб допил свой стакан, и Майкл наполнил его снова.
   — Да, боюсь, что я позволил Сюзан распоряжаться собой. То есть во время репетиции все было не так плохо, но я сомневался. Представьте, последний раз я пел перед аудиторией тридцать лет назад — и то это были актеры.
   — Ну, сейчас нечего переживать по этому поводу.
   — Знаю, но мне бы хотелось, чтобы в фильме была эта сцена. То есть я не хотел бы, чтобы кто-то увидел ее, но, по-моему, она интересна.
   — Если не возражаете, в один из ближайших дней мы можем сделать пробу.
   — Да, может быть, — Харт опустошил второй стакан.
   Майкл вышел на площадку вместе с Бобом Хартом и подозвал к себе Элиота Розена. — Быстро отснимите запасной вариант, — сказал он, — и давайте без дублей.
   — Хорошо, все готовы, — Розен вызвал актеров и работников сцены. — Прекращаем репетиции и приступаем к съемкам.
   Они отработали сцену. Доктор прервал рассказ, когда Ванесса села за фортепиано, и обратился к ней с речью.
   — Достаточно, — обратился Элиот к операторам. — Смонтируйте то, что вышло, и все.
   Раздался звонок, все актеры поднялись.
   — Прошу минуту внимания! — сказал Майкл. Он повернулся к Харту. — Боб, я вас прошу, в качестве небольшого подарка нам всем, не могли бы вы исполнить песню Dein ist mein ganzes Herz?
   — Да, да! — закричали несколько актеров второго плана.
   Харт, немного покрасневший от смущения, оглянулся, нет ли поблизости жены. — Ну, хорошо. Я с удовольствием спою. Только дайте мне минутку на подготовку. Он вышел из освещенной площадки.
   Майкл дожидался его. Он дал актеру стакан вина, потом поднял свой. — Ваше здоровье!
   — Спасибо, Майкл, — произнес Харт, подняв свой стакан. Он опустошил его, затем повернулся к сцене. Со стороны актеров второго плана раздались вежливые аплодисменты.
   Майкл взглянул на Элиота Розена, который, в свою очередь, дал отмашку кинооператорам. Все три камеры были наведены на Харта. — Давайте снимем это шутки ради, — сказал он.
   — Как пожелаете, — махнул рукой Боб.
   Антон, одетый в концертный костюм, занял место за фортепиано.
   — Прошу тишины! — произнес помощник директора.
   — Включайте камеры, — тихо сказал Розен.
   — Скорость, — отозвались операторы.
   — Снимаем.
   Харт выждал момент, потом произнес короткую речь. Затем кивнул Антону, который исполнил небольшое вступление, после чего звезда экрана начал петь.
   Майкл был, как будто в трансе. Музыка произвела на него тот же эффект, что и тогда, когда он впервые услышал ее. Он посмотрел по сторонам и убедился, что актеры второго плана были как бы тоже под гипнозом. Харт в роли доктора играл сцену с полной отдачей, пел, так сказать, вкладывая в исполнение всю душу, и было видно, как слезы струятся по его щекам. Немногочисленная аудитория взорвалась аплодисментами, совершенно непредусмотренными сценарием.
   Элиот Розен выждал целую минуту, перед тем, как остановить камеры. И не удержался от похвалы. — Боб, это было замечательно! От всего коллектива приношу вам благодарность.
   Майкл отвел Розена в сторону.
   — Отснимите еще раз реакцию зала, прокрутите ленту снова. Сделайте все, как можно быстрее, и передайте фильм на обработку. Я хочу поработать с отснятым материалом завтра. Он направился к выходу, по пути выхватив Боба Харта из толпы окруживших его актеров, и повел его к гримерной.
   — Боб, — сказал он. — Это был незабываемый момент в моей жизни. Могу только пожелать, чтобы со мной ваш триумф разделили кинозрители.
   — А лично я мог бы пожелать, чтобы эту сцену видела Сюзан, — ответил актер. — Но не вздумайте сказать ей, что я поступил наперекор ее воле.
   — Не волнуйтесь, Боб. Даю вам слово. Майкл оставил актера и направился к своей машине. Когда он подошел к ней, то увидел, как Ванесса стучится в дверь к Бобу. Харт отворил дверь в гримерную, и она вошла.
   Майкл не привык, чтобы женщины ему изменяли. В приступе негодования он отправился в свой офис.

ГЛАВА 40

   Майкл наблюдал, как Боб Харт склонился над своей супругой и поцеловал ее в губы. — Вставай, спящая красавица, проснись!