Вулф Джин. Чародей

   Я обнаружил, что меня затянуло в туннель со стенами из зеленого стекла. Я сразу повернулся и бегом бросился назад, к выходу, придерживая рукой Этерне, чтобы тяжелые ножны не хлопали по бедру. Вскоре я увидел перед собой светлую дверь. Я открыл ее и едва переступил через порог, как рядом со мной оказались Линнет и Мани.
   – Я думала, ты хоть немного побудешь там, мама, – сказала Этела.
   Линнет только улыбнулась и погладила дочь по голове.
   – Никто из вас не обязан рассказывать мне, что вы там видели, – промолвил Тиази. – Однако вы найдете во мне внимательного слушателя, коли пожелаете рассказать.
   Мы молчали.
   – У всех на языке вертелись разные вопросы, прежде чем вы вошли туда, – во всяком случае, так казалось, – сказал Тауг. – Теперь мне бы хотелось задать вам один-единственный вопрос, и все вы должны на него ответить. Вы все мои должники.
   Линнет кивнула и взяла руку Тауга, премного изумив Этелу.
   – Ну как, у вас получилось? Вы действительно нашли там свою утраченную любовь?
   Я кивнул и сказал, что нашел свою мать, которую совершенно забыл. Мысленно я добавил, что ее кости лежат на острове Глас и что я не успокоюсь, покуда не предам останки земле и не воздвигну на могиле памятник, как и сделал впоследствии.
   – А мать Этелы?
   Я снова кивнул и собирался ответить, но Линнет заговорила сама:
   – Я тоже нашла, и я встретила там умерших женщин и мужчин, погибших во время набега ангридов на Голденлаун. Я отметила праздник зимы, и станцевала майский танец, и срезала цветы в нашем саду.
   Она повернулась к Тиази, который сидел в кресле, похожий на огромного истукана.
   – Ваши соплеменники уничтожают столь многое ради самой малой выгоды.
   Он кивнул, но не проронил ни слова.
   – А что насчет Мани? – Тауг огляделся по сторонам. – Я видел, как он выходил с вами.
   – Он улизнул в окно. – Этела показала пальцем.
   – Очень жаль, – сказал Тауг. – Мне бы хотелось знать, нашел ли и он тоже свою утраченную любовь.
   Голос Тиази прозвучал глухо, точно грохот громадного барабана в отдалении.
   – Если он однажды потерял любовь, оруженосец, то нашел ее там.
   – Конечно, у него была любовь, которую он потерял, – сказал я, – и конечно, он нашел ее. В противном случае он бы остался здесь и сообщил нам, что не видел ничего особенного. Он скрылся, поскольку не готов говорить об этом.
   В дверь яростно забарабанили кулаком, и Тиази проревел:
   – Войдите!
   Это оказался Поук, и, хотя он не стал озираться кругом, я почувствовал взгляд его зрячего глаза.
   – Лорд Тиази, сэр, – начал он, – нет ли здесь моего прежнего хозяина, сэра Эйбела? Мне показалось, я слышал его голос.
   – Он также и твой новый хозяин, – сказал Тиази. – Я отдаю тебя ему.
   Поук подергал себя за вихор:
   – Благодарю вас, сэр, и надеюсь, сэр Эйбел доволен.
   – Я здесь, Поук, – сказал я. – Чего тебе надо?
   – Ничего, сэр. Просто у меня есть новость, которую вам надобно знать. Этот Шилдстар, сэр. Он нацепил на голову корону, сэр, и объявил себя королем. Он собирается выйти в город, сэр, со всеми своими солдатами и со стражниками Трима.
   Тиази поднялся на ноги:
   – В таком случае я должен пойти с ним.
   Я кивнул:
   – Во-первых, Поук, ты не вправе говорить о его величестве короле Шилдстаре в таком пренебрежительном тоне. Если ты станешь держаться непочтительно, возможно, мне не удастся защитить тебя.
   – Да, да, сэр.
   – Во-вторых, ты должен сию же минуту пойти в конюшню, оседлать Облако и поскорее привести ее к главному входу.
   Поук заколебался:
   – Я не шибко умею обращаться с лошадьми, сэр, а ваша меня совсем не знает.
   – Делай, что она тебе скажет, и у тебя все получится.
   Затем я послал Тауга известить о предстоящем событии Свона и сам облачился в доспехи.
   О шествии Шилдстара по городу я не стану рассказывать подробно. Нас, представителей человеческого племени, поставили замыкать процессию – несомненно, весьма благоразумное решение. Гарваон, Свон и я ехали в ряд, следом за Билом с Иди и перед меченосцами и лучниками Гарваона. Утгард легко могли захватить в наше отсутствие, ибо там не осталось никого, помимо Тауга, Гильфа да нескольких рабов. Но у нас не было оснований опасаться нападения на замок, хотя толпы инеистых великанов, бурно приветствовавшие нового короля, смотрели на нас с плохо скрываемой ненавистью.
   Увидев лица ангридов, я понял, что нам нужно убираться отсюда, и поскорее. По возвращении в замок я поделился своими соображениями с Билом, и он согласился со мной, но напомнил, что для этого нам требуется разрешение короля.
   Темная безмолвная тень поджидала меня у двери комнаты, отведенной мне Тиази.
   – Они там…
   Узнав голос, я спросил:
   – Кто именно, леди Линнет?
   – Моя дочь и еще одна девушка. – На мгновение мне показалось, будто тень сосредоточенной мысли пробежала по лицу, обычно лишенному всякого выражения. – Кот. И мужчина. Они велели мне…
   – Вы окажете нам честь своим присутствием, – сказал я.
   – Я знаю. – Казалось, она не собиралась входить; хотя я открыл перед ней дверь и посторонился, она продолжала стоять на месте, со вскинутой головой, с бессильно висящими вдоль тела руками, с распущенными прямыми волосами до пояса. – Я вернусь с вами на юг. Голденлаун снова станет моим.
   – Надеюсь, миледи.
   – Будет ли у меня муж тогда? Кто-нибудь, кто поможет строить?
   – Уверен, вы сможете выбирать из нескольких десятков претендентов.
   – Они все так хотят заполучить наше маленькое поместье… Пять ферм. Луга.
   Я кивнул:
   – Очень многие мужчины жаждут заполучить хоть клочок земли, хотя уже имеют земельные владения. Другие жаждут любви. Если вы думаете снова выйти замуж, миледи, вы поступите благоразумно, коли свяжете свою жизнь с человеком, которому нужны именно вы, а не ваше поместье.
   Она ничего не ответила.
   – Многие женщины, миледи, полагают, что мужчина, страстно желающий обладать ими, недостаточно хорош для них. Что они докажут силу своего характера, коли приберут к рукам мужчину, который мог бы жениться на даме более красивой или более образованной, соблазнив предмет своих желаний земельными владениями и богатством или завоевав хитростью. Я не притязаю на мудрость, но некая леди, чье имя нельзя произносить вслух, однажды сказала мне, как глупы подобные ухищрения и сколько времени и сил она потратила на борьбу с этим.
   – Вы так считаете?
   – Нет, миледи. Если бы я говорил от своего имени, я бы высказывался не столь смело.
   Линнет пошла прочь, не подарив меня ни кивком, ни взглядом на прощание. Я смотрел ей вслед – прямая спина, ровная походка, – покуда она не скрылась во мраке, сгустившемся в конце коридора. Уж я-то знал, что в Утгарде водятся призраки, да и кто пострашнее; но никто не был менее подвержен страху, чем она, и возможно, призраки (как и мы) считали ее своей.
   Две девушки (как сказала Линнет), кот (ясное дело, Мани) и какой-то мужчина… Маленькая Этела, надо полагать, – одна из упомянутых девушек. Другая – скорее всего какая-то рабыня, приставленная Таугом присматривать за девочкой.
   Мужчина – предположительно сам Тауг, хотя я надеялся увидеть Гарваона.
   Пожав плечами, я открыл дверь и вошел. И увидел, что был прав в одних отношениях и ошибался в других. Второй девушкой оказалась Ури, причем не в человеческом обличье, а в образе женщины из клана огненных эльфов. Мужчиной оказался не Тауг и не Гарваон, а слепой раб, мускулистый и почти голый, с подвязанной рукой.
   – Здравствуйте, сэр рыцарь, – вежливо сказала Этела. – Мы пришли поговорить с вами. Только я пришла первая.
   Ури встала и поклонилась:
   – Господин.
   Мани тихонько кашлянул на кошачий манер.
   – Она боится, что я проскочу вперед нее, как легко мог бы сделать, дорогой хозяин. Я хочу поговорить с вами наедине, когда все остальные уйдут.
   Слепой раб погладил Мани могучей мускулистой рукой:
   – Это он?
   – Да, – ответил Мани. – Это он, мой хозяин, сэр Эйбел Благородное Сердце.
   Раб опустился на колени и наклонил голову.
   – Это значит, что он хочет чего-то, – пояснила Этела. – Они должны так делать.
   Я кивнул.
   – Мы все хотим чего-то, – сказал я девочке, – и когда я хочу, я тоже точно так же преклоняю колени. Как его имя?
   – Вил.
   Я кивнул.
   – Встань, Вил.
   Он подчинился.
   – Можно, все-таки я первая начну? – спросила Этела.
   – Разумеется. Это твое право, и у меня есть еще один вопрос к тебе.
   – Ну а у меня целая куча. Если хотите, начинайте первый.
   – Нет. – Я снял шлем и положил в огромный шкаф, куда позже собирался повесить и свою кольчугу. – Ты же пришла первой, а я последним.
   На самом деле я надеялся, что после вопросов Этелы отпадет необходимость в моих собственных.
   – Я не знаю, с чего начать.
   – В таком случае, вероятно, это не имеет значения.
   Я расстегнул перевязь, сел на скамеечку для ног (единственный предмет обстановки человеческих размеров) и положил Этерне на колени.
   – А меч вы не собираетесь убрать?
   Я помотал головой:
   – Я повешу его над кроватью. Ночью может случиться что-нибудь, хотя я надеюсь, ничего не случится.
   – Я часто сторожила ваш сон, господин, – тихо проговорила Ури, и тогда я вспомнил, что моряки, завлеченные на остров Глас, служили кормом для химер, но ничего не сказал.
   – Новый король не станет обижать нас? Нас с мамой?
   Я снова помотал головой:
   – Я не дам вас в обиду, но сомневаюсь, что он имеет такое намерение.
   – Тауг не хочет быть рыцарем. Больше не хочет.
   – Знаю.
   – Только я хочу, чтобы он стал рыцарем, – и из него получился бы хороший рыцарь, правда ведь?
   Вопрос был обращен к Ури, которая промолвила:
   – Я тоже так считаю.
   – Вот видите? Мама говорит, мы с ним поженимся, и мы уже спали в одной кровати и все такое.
   – Я так не думаю, господин, – сказала Ури.
   – Да, спали! И сегодня снова ляжем вместе, и я помылась и все такое. Поэтому он должен стать рыцарем.
   – Каковым уже является, – кивнул я.
   Голос Этелы возвысился до жалобного крика:
   – Но вы же сказали, что он не рыцарь!
   – Я не говорил ничего подобного. Ты сказала, что он не хочет быть рыцарем, и я ответил, что знаю это. Когда я перевязывал Тауга, то сделал все возможное, чтобы не дать ему произнести слова, которые никто из нас не хотел услышать. Возможно, я сказал также, что он уже является рыцарем, хотя никто не называет его «сэр Тауг». Кажется, я именно так и сказал, а коли нет, запросто мог бы сказать.
   Этела открыла было рот, но я продолжил, не дав ей заговорить:
   – Будь здесь герцог Мардер, как мне хотелось бы, он сказал бы тебе, что в мече, которым он дотрагивается до плеча рыцаря во время обряда посвящения, нет ничего волшебного. Королева Дизири, возведшая меня в рыцарское достоинство, могла бы сказать тебе все, что угодно, а она обладает большей магической силой, чем лорд Тиази и лорд Бил, вместе взятые. Но никакая магия не может сделать мужчину рыцарем. Даже оверкины не могут. Мужчина сам становится рыцарем. Другого способа нет. Подойди ко мне.
   Она подчинилась, и я обнял ее за плечи.
   – Многие люди знают то, что я тебе сказал. Сам я узнал это от славного и доблестного рыцаря еще мальчишкой. Но не столь многие знают одну вещь, которую я узнал в далекой стране.
   – Где живут говорящие коты? – спросил Мани.
   – Говорящие коты, которых запрягают в колесницу, – кивнул я. – А узнал я, Этела, следующее: рыцарь не может по собственной воле отказаться от своего почетного звания. Рыцаря можно только лишить рыцарского достоинства. Это сложно, и такое случается крайне редко, но все же случается.
   Этела молчала с блестящими от слез глазами.
   – Однако сам рыцарь не в силах сделать этого. Если Тауг когда-нибудь перестанет быть рыцарем, то только по твоей воле, думаю. Хотя существуют и другие возможности.
   – Я никогда не пойду на такое!
   Я сказал, что искренне на это надеюсь.
   – Но он не хочет быть рыцарем – и что я могу поделать?
   – Что делаешь. Будь хорошей девочкой, заботься о матери и доказывай Таугу свою любовь.
   – Я хотела, чтобы он скакал на белом коне, с мечом… – Она всхлипнула. – И с таким длинным копьем, и со щитом.
   – Я надеюсь, завтра мы покинем замок. Я собираюсь попросить у нового короля позволения уехать и постараюсь поторопить лорда Била и его людей со сборами. Если мы тронемся в путь, ты увидишь Тауга на коне и с мечом. На сломанную руку щит не наденешь, конечно, но щит, подаренный Таугу королевой Идн, тот самый, который ты вынесла из битвы на рыночной площади, будет висеть у него на луке седла.
   – Вы поможете?
   – Всем, чем смогу, – кивнул я.
   – Маме стало лучше.
   – Знаю. Возможно, она никогда не оправится полностью, Этела. Ты должна помогать матери изо всех сил, каждый день. Ты и Тауг.
   – Я постараюсь.
   – Знаю. Ты должна заставить Тауга помогать. В конце концов, она принадлежит ему, покуда мы здесь. Еще что-нибудь?
   – Нет. – Этела вытерла глаза обтрепанным рукавом. – Только эта девушка собирается говорить обо мне. Она так сказала.
   – Тогда ступай, – велел я. – Позаботься о матери и заставь Тауга помогать вам, коли сумеешь.
   Этела хотела остаться, но я ее выпроводил. Как только дверь за ней закрылась, Ури сказала:
   – Вы могли бы жениться на ней, господин. По-вашему, королева Дизири стала бы возражать?
   Я вернулся на свое место.
   – Разумеется.
   – Вы знаете ее хуже, чем думаете.
   – Неужели? – пожал я плечами.
   – Или вы могли бы жениться на матери.
   Я вздохнул:
   – Когда я откажусь обдумывать и такую возможность, ты предложишь мне жениться на обеих? Я тебя не задерживаю.
   – Я могу уйти, когда захочу, господин, но пока не уйду. Если вы не желаете видеть меня, это легко устроить.
   Раб по имени Вил удивленно хмыкнул. Полагаю, он подумал, что она угрожает ослепить меня.
   – Когда ты болтаешь глупости, Ури, я не желаю тебя слушать. Следует ли мне расспросить тебя насчет мясного стола химер?
   – Вот это действительно было бы глупо, господин. Когда я была химерой, я питалась соответствующим образом. Так что давайте не будем об этом. Вы тоже однажды употребили странный напиток, когда были тяжело ранены.
   – Сдаюсь. Ты сообщила бедной Этеле, что собираешься поговорить со мной о ней. Ты объяснила девочке, что именно ты хочешь сказать?
   – Нет. Да и говорила-то я больше о вас, господин, нежели о них с матерью. Разве вам не хотелось бы получить в свою собственность приличное поместье?
   – Через женитьбу? Нет.
   Я отложил Этерне в сторону, встал и подошел к окну, чтобы погладить Мани.
   – А корону? Этот неотесанный мужлан, Шилдстар, прибрал к рукам корону, и без всякого труда.
   – Чтобы восседать на золотом троне и посылать других людей на смерть? Нет.
   Ури поднялась с места и подошла ко мне:
   – Я говорю от имени всех огненных эльфов. Не только от своего собственного. Если вы убьете Кулили, мы станем служить вам. Не только Баки или я, но все мы. Если вы хотите заполучить корону короля Арнтора, мы вам поможем.
   Я помотал головой:
   – Мне нужно позаботиться о безопасности находящихся здесь и многих других людей, Ури. Мне нужно еще много чего сделать. В Эльфрисе все эти дела заняли бы лишь несколько минут.
   – Вы хотите, чтобы я вернулась в Эльфрис. Через год, господин, вы смогли бы стать королем Целидона. Через десять – императором Митгартра.
   – Или умереть.
   – Вы уже умерли! – Глаза Ури сверкнули золотыми фейерверками. – Вы знаете это не хуже меня.
   – Но Вил не знает. – Я понизил голос чуть ли не до шепота. – Или, по крайней мере, не знал. К слову, я собирался спросить Этелу, почему она боится его. Так почему, Вил? Почему она вздрагивает всякий раз, когда слышит твое имя?
   – Она не боится, сэр. На самом деле нет.
   – Очень даже боится. Перед парадом короля Шилдстара лорд Тиази рассказывал нам о дележе рабов. Ты достался Таугу, вместе с Этелой и ее матерью, и я видел, как она испугалась, когда услышала об этом.
   – Я немного фокусник, сэр Эйбел, или, по крайней мере, раньше им был. Я показывал девочке разные нехитрые фокусы и говорил, что это настоящая магия. Думаю, она мне верила иногда.
   В качестве проверки я спросил, не он ли вызвал Ури своим искусством.
   – Знаю, вы о девушке, которая сейчас говорила. Я постоянно прислушиваюсь и слышу всякое, даже в последнее время, когда стал незрячим. Вернее, теперь даже больше. Нет, хозяин, я не вызывал ее. Я слышал голос и разные дикие звуки, словно она в буйном помешательстве, но не имею к ней никакого отношения, честное слово.
   Ури оскалилась, точно волчица.
   Боюсь, я тоже улыбнулся, но заметил Вилу, что он не должен называть меня хозяином, ибо теперь его хозяин Тауг, а не я.
   – Я страшно извиняюсь, сэр Эйбел, у меня ненароком вырвалось. Мне без разницы, кого называть хозяином. Но вы правы: теперь я принадлежу хозяину Таугу. Только похоже, он во мне нисколько не нуждается.
   Я сказал Вилу, что все еще переменится.
   – Ваша правда, сэр Эйбел. Можно мне задать вам вопрос?
   – Нет. Сначала я закончу с Ури, а там посмотрим. Но сперва скажи все-таки, что такого ты делал, чтобы нагнать страху на Этелу?
   – Да ничего особенного, сэр Эйбел. Просто показывал самые простые фокусы. Вынимал монетку у нее из уха, а один раз яйцо. Такого рода штуки.
   Ури презрительно фыркнула:
   – Ты можешь вынуть монетку у меня из уха?
   – Сейчас – нет, сэр Эйбел, поскольку у меня нет монетки. Может, вы одолжите мне одну? На минутку. Лучше золотую, коли у вас такая имеется.

Глава 23
БИТВА ПРИ УТГАРДЕ

   Разумеется, у меня такая имелась – в кошельке, выданном мне герцогом Мардером. Тем не менее я повернулся к Ури:
   – Принеси нам золотую монету. Сойдет любая, какую найдешь.
   – Для этого? –В ее голосе слышалось раздражение.
   – Ты моя рабыня или уже бросила ею притворяться?
   Она опустилась на колени рядом с Вилом:
   – Я нисколько не притворяюсь, господин.
   – Тогда делай, что тебе велено, и живо.
   Когда Ури ушла, Мани пробормотал:
   – Она ее украдет.
   – Безусловно.
   Вил прочистил горло, повернув ко мне лицо с грубыми чертами, но устремив незрячие глаза немного в сторону.
   – Может, сейчас? У меня рука вывихнута…
   – После схватки с великанами на рыночной площади.
   – Ага. Один здорово врезал мне. А я так ничего толком и не сделал.
   – Слепец, дерущийся с великанами.
   – У меня хороший слух и тонкое осязание. И еще я сильный, от рождения. В моем ремесле без силы никуда, но я стал еще сильнее, когда оказался здесь. Когда помахал молотом дни напролет и все такое прочее. Поэтому я подумал: вдруг от меня будет какая польза – и вот схватил одного ангрида за ногу и повалил на землю. Только следующий крепко ударил меня или пнул, и больше я уже не мог толком драться. А что, сэр Эйбел?…
   Вернулась Ури, горделиво держа в поднятой руке золотую монету с вычеканенным на ней изображением короля Гиллинга.
   – Вот золотая монета. – Я вручил ее Вилу. – Вытащи ее у меня из уха, коли сможешь.
   – Показывать фокусы, сэр, не так-то просто, когда ты слепой.
   – Я никогда не думал, что это легко, даже для зрячих.
   – Это настоящее золото? – Вил попробовал монету на зуб, а потом проглотил. – Неплохо! Проба, наверно, восьмисотая! Я сужу по вкусу, знаете ли. Хотите, чтобы я извлек ее из своего желудка?
   Хотя он не мог видеть меня, я кивнул:
   – Если сможешь.
   – Попытаюсь. – Он нашарил меня руками. – Мне нужно дотронуться до ваших ушей, сэр Эйбел. Я страшно извиняюсь, конечно, но мне надо знать, где они находятся. Надеюсь, руки у меня не шибко грязные.
   Я велел Вилу продолжать.
   – Вы выше, чем я думал.
   Видеть прямо перед собой лицо со следами многочисленных побоев было не очень приятно.
   – Вы слышите мой голос, верно? Я ответил утвердительно.
   – Сейчас должны услышать еще лучше. Где там ваша Ури?
   Она не отвечала, покуда я не велел ей откликнуться.
   – Подойди сюда, Ури. Я тебя не вижу, поэтому ты должна стать моими глазами. Загляни в ухо, будь добра. Ты видишь там золото?
   – Только его мысли, – сказала Ури, заглядывая мне в ухо.
   – Да ты такая же слепая, как я! Смотри внимательно. – Вил показал монету. – Откуда она появилась, Ури? Скажи сэру Эйбелу.
   – Из вашего уха, господин. – Она скорчила гримасу. – Такое впечатление.
   – Можно мне взглянуть на монету, Вил? – спросил я.
   Он вручил мне большую монету, сильно потертую и тусклую.
   – Это целидонский медный грош, – сказал я. – А я минуту назад дал тебе золотую монету.
   – Вовсе нет, сэр Эйбел. Я сказал, что она золотая, поскольку не хотел выставлять вас в глупом виде перед этой девушкой и мальчиком, который заставляет кота разговаривать. Видите ли, сэр Эйбел…
   – Я все прекрасно вижу, и я видел, что монета была золотая.
   Он снова опустился на колени, подняв к небу слепые глаза и раскинув в стороны руки.
   – Ужели я могу солгать вам? Да никогда в жизни! Правдивый Вил – вот как меня называют, хозяин. Спросите любого.
   – И ты, Правдивый Вил, утверждаешь, что монета была не золотая?
   – Да, хозяин. Посмотрите сюда. – Он показал пустую ладонь.
   – Я принесла золотуюмонету, – сказала Ури.
   Я кивнул:
   – Я смотрю, как ты просил, Правдивый Вил. Но в твоей руке нет золотой монеты.
   – Неужели? – Он казался искренне озадаченным.
   – Да. Ровным счетом ничего.
   – Сам я не вижу, сэр Эйбел, поскольку слеп, как вам известно. Только сейчас я чувствую… чувствую ее тяжесть. – Он сжал пальцы в кулак. – Вот! Вот она! – Он снова раскрыл ладонь, и теперь на ней лежала блестящая монета.
   Я взял ее.
   – Это медный фартинг, начищенный до блеска.
   – Я знаю, сэр Эйбел. Это та самая монетка, которую я показал вам вначале, хозяин. Медная, только хорошо начищенная.
   – Я много слышал о фокусниках, но до сих пор не встречал ни одного. Наверное, ты один из лучших.
   Вил поклонился и поблагодарил меня.
   – Теперь я должен потребовать назад золотую монету. Мы с Ури закончим через несколько минут. И тогда она вернет монету владельцу. Ты знаешь, где она, Ури?
   Ури потрясла головой:
   – Вам надо поколотить его, господин.
   Вил вскинул руки, словно защищаясь от удара.
   – Вы же не станете бить слепого человека, сэр Эйбел. Только не вы!
   – Ты прав, – сказал я. – Не стану. Но я запросто вспорю ему живот, чтобы проверить, действительно ли он проглотил мою золотую монету. – Я вытащил кинжал таким образом, чтобы он услышал звук клинка, покидающего ножны. – Никто не называет меня Правдивым Эйбелом, но в данном случае я говорю истинную правду: я выполню свою угрозу. Отдай монету.
   – Я спрятал ее под котом, сэр Эйбел.
   Мани поднялся и отступил на два шага влево. На подоконнике лежала большая золотая монета Йотунленда, принесенная Ури.
   Она взяла ее.
   – Желаете рассмотреть и попробовать на зуб, господин?
   Я помотал головой:
   – Всецело полагаюсь на твое мнение.
   – Вот так мы и действуем, сэр Эйбел. Только задача наша состоит в том, чтобы отправить зрителей за монетой куда подальше. Она находится вон под той телегой, говорим мы, или в сапоге вон того рыжего парня. Который, знаете ли, похож на человека, умеющего бегать резво. Если вы сделали все правильно, они верят вам и бросаются на поиски монеты, и пока они ищут, вы даете деру. Прячетесь, коли сможете. Я умел прятаться. Конечно, теперь не смог бы, но именно так я делал всякий раз, когда кто-нибудь приносил золотую монету.
   – Безусловно, вы уже увидели достаточно, – промолвила Ури, – чтобы понять, почему девочка его боится.
   – Увидел достаточно, но услышал недостаточно. Я поговорю с ним позже. Ты хочешь, чтобы я сию минуту отправился в Эльфрис?
   Она кивнула.
   – Чтобы сразиться с Кулили для тебя. Не так давно Баки хотела забрать меня в Эльфрис, чтобы я сразился с Гарсегом. Я не стану делать ни первого, ни второго, покуда не закончу свои дела здесь.
   – Вы говорите, здесь пройдут годы, господин, но разница не такая большая, как вы думаете.
   – Я приду, когда буду готов. И тогда сражусь с Кулили, как обещал. Если я останусь в живых, возможно, я поведу, а возможно, и не поведу вас на Гарсега, – я ничего не обещаю. А теперь положи монету на место.
   Пока я говорил, Ури постепенно растаяла в воздухе и исчезла.
   – Только между нами тремя, – сказал Мани, – и пока она не вернулась подсматривать и подслушивать, – вы действительно полагаете, что можете справиться с Гарсегом?
   Я пожал плечами:
   – Я убил Гренгарма.
   – А он убил вас, дорогой хозяин.
   Я невольно улыбнулся:
   – Вот видишь, ты знаешь больше меня, Мани.
   – Я даже не знаю, кто такая Кулили.
   – И сегодня от меня не узнаешь. А ты знаешь, кто такой Гарсег?
   Мани принял самодовольный вид, присущий только котам:
   – Дракон.
   – Кто тебе сказал?
   – Вы, дорогой хозяин. Я спросил, можете ли вы справиться с Гарсегом, а вы ответили, что убили Гренгарма. Гренгарм был драконом – Тауг рассказывал мне про ваше сражение с ним. Следовательно, Гарсег – другой дракон. Все проще простого. Вы также знаете, кто напал на короля Гиллинга, верно?
   Я помотал головой.
   – Конечно знаете. Я слышал, что вы говорили лорду Тиази. Вы знаете, только не можете доказать.
   – Я не хочу ничего доказывать, – сказал я и повернулся к Вилу. – Мани хотел поговорить со мной последним, а обе девушки уже воспользовались случаем. О чем ты хочешь поговорить?