Вулф Джин. Чародей

   Я снова кивнул.
   – В общем, он посвятил меня в рыцари, и мы с Этелой собираемся пожениться в следующем году, коли будем живы.
   Гильф встал на задние лапы, положил передние на плечи Таугу и принялся лизать ему лицо. Это удивило и позабавило меня больше всего остального. Даже сейчас я невольно смеюсь, вспоминая эту сцену.
   – Здесь с нами еще кое-кто, о ком мне следует упомянуть, – продолжал Тауг. – Вы всегда любили их. Старая чета из Йотунленда, слепой старик, который был там рабом на одной ферме.
   И тогда воспоминания нахлынули на меня: разоренные города и деревни; глаза Арнтора; пьяная улыбка его сестры; пустое очаровательное лицо его королевы. Дни, проведенные в подземной темнице; холодное дыхание смерти; хижина Бертольда Храброго, ветер в кронах деревьев. Поцелуй Дизири, ее длинные ноги и тонкие руки, зеленые пальцы длиннее моей кисти. Молодая Герда, какой она осталась в памяти Бертольда, с соломенными волосами и веселыми глазами. Мег в зале Утраченной Любви. Дворец Леди посреди чудесных лугов, испещренных цветами, которые суть звезды, – и еще тысячи, многие десятки тысяч воспоминаний.
   И я, всего мгновением ранее смеявшийся, вдруг расплакался. Тауг обнял меня, точно малого ребенка, и стал утешать, как, наверное, мать когда-то утешала его самого:
   –  Ну, ну… Не надо. Это все пустое.
   Прибыл всадник (тот самый Ламвелл Чаус, с которым я бился на алебардах на турнире), настолько измученный, что едва держался в седле, на лошади, настолько загнанной, что она рухнула наземь и испустила дух, едва седок спешился. Король не погиб, он находился на юге и отчаянно нуждался в подкреплении. Мы устроили совещание, и я сказал, что поеду, что остальные могут ехать или нет, но король, освободивший меня, нуждается во мне, и я поспешу к нему на помощь. Поук и Анс поддержали меня, а их жены поддержали своих мужей; и наверное, они пристыдили многих. Идн сказала, что вынуждена отказаться, ибо дочери Ангр не в состоянии сражаться летом и едва ли смогут совершать переходы в течение дня – им пришлось бы идти ночью, причем часто останавливаясь на привалы. Теперь, когда враг в этой части Целидона разбит, они со Своном отправятся на север, надеясь на похолодание в горах. Они потеряли две трети своего войска, служа чужому королю, и оказали существенную помощь в битве при Редхолле. Мы согласились с доводами Идн, некоторые из нас неохотно.
   Затем я поговорил с Идн наедине; именно тогда она рассказала мне о визите Ури и о разговоре с Вальфатером. Когда мы обсудили оба предмета, я попросил ее о милости.
   – Мы выполним любую вашу просьбу, коли это в наших силах, – сказала она, – и мы останемся с вами, коли вы нас попросите. Но без нашего супруга от нас будет мало пользы.
   – Вы можете оказать мне огромную услугу, ваше величество, без особого ущерба для себя. Я отдал вам Бертольда и Герду, чтобы они прислуживали вам на севере. Вы вернете мне их?
   Она вернула с великой готовностью.
   Не ограничившись одним благодеянием, она присвоила Пейну титул барона своего королевства – по всей форме, в присутствии свидетелей. Затем граф-маршал объявил, что в случае его смерти лорд Пейн Йотунхоумский унаследует его замок, земельные владения и все прочее имущество.
   Я отправился бы в путь на следующее утро, когда бы не опасался, что на юге плохо с продовольствием. Два дня мы провели, собирая все съестные припасы, какие только могли найти. У меня имелась еще одна причина задержаться. Я надеялся, что Облако присоединится ко мне. Тогда бы я оставил всех прочих позади и поехал прямиком к королю Арнтору. Но она не появилась, хотя я звал ее каждую ночь. Облако была последним подарком Вальфатера, и мне казалось, она знает, что я нарушил данную ему клятву, и исполняет мягкое наказание, мной заслуженное. После нашего выступления из Редхолла я больше ее не звал.

Глава 37
ПЯТЬ СМЕРТЕЙ И ТРИ ЖЕЛАНИЯ

   У нас были две лошади, пригодные к бою. На них сели мы с Ламвеллом, но они принесли нам мало пользы, ибо мы не могли двигаться быстрее, чем остальные наши люди, а они в большинстве своем шли пешком, хотя мы раздобыли приличную верховую лошадь для Линнет и серого ослика, совсем игрушечного, для Этелы.
   Тяжелораненых мы оставили в Редхолле с Пейном, равно как и женщин, согласившихся остаться. Я нуждался в советах Бертольда Храброго, почему и попросил Идн вернуть мне его, а Герда не пожелала с ним разлучаться. То же самое с Ульфой и Галеной: Поук и Анс отправлялись на войну, и они следовали бы за нами на расстоянии, откажись мы взять их с собой.
   Линнет тоже не захотела остаться. «В моем роду все воевали», – сказала она, и, заглянув ей в глаза, я почувствовал, что она моя мать, и не смог ответить отказом. Вил и Этела даже не помышляли расстаться с ней – и не расстались: Вил шагал рядом с лошадью Линнет, одной рукой держась за стремя, а в другой сжимая посох.
   Мы направились в Иррингсмаут, надеясь сесть там на корабль, но в городе царили еще сильнейшие против прежнего запустение и разруха, и ни золотом, ни мечом добыть корабль не представлялось возможным. Оттуда мы двинулись вдоль побережья кривыми ухабистыми дорогами или вовсе по бездорожью. Ядро нашего отряда составляли три рыцаря с семью тяжеловооруженными воинами и четырьмя лучниками из Редхолла; с нами шли также пятьдесят вооруженных простолюдинов, в том числе двадцать разбойников, на которых не приходилось полагаться. Остальные были крестьянами, не умевшими даже толком держать в руках оружие, выданное мной.
   Вдобавок с нами шли два слепца и слишком много женщин, хотя некоторые из них сумели бы достойно сражаться под началом хорошего командира. Вспомнив Идн и ее служанок, я выдал луки самым способным и ловким. Остальные вооружились палками или копьями. Линнет, все еще впадавшая временами в безумие, везла с собой меч, в прошлом принадлежавший, по словам Этелы, ее дедушке; и никто во всем Митгартре не шел в бой с клинком более стремительным и неистовым. При мне находились также Поук и Анс; хотя ни один, ни другой не являлись искусными воинами, оба сносно владели оружием и заслуживали полного доверия в смысле своей готовности пойти за мной в наступление или держать оборону до последнего. Ламвелл был моим заместителем, и Тауг тоже, вторым после него. Третьим по старшинству шел Вистан (который в последнее время находился при Идн и не особо рвался поступить на службу к другому рыцарю), а затем Поук и Анс.
   С нами был еще кое-кто, кого одни вообще не принимали в расчет, хотя другие страшно боялись. Речь идет о Гильфе; и я, видевший, как он убивает людей, точно крыс, знал, что он стоит сотни копьеносцев. Временами также к нам присоединялись эльфы. Порой они приносили нам еду (всегда в недостаточном количестве), а порой сообщали, где можно найти съестные припасы или лошадей.
   Ибо сколь бы сильно ни нуждались мы в первых, в последних мы нуждались сильнее. В Иррингсмауте нам удалось купить двух коней и мула. Мы повсюду искали лошадей, которых покупали, когда могли, и захватывали с боем, когда купить не получалось.
   В таких схватках мы потеряли несколько человек, как и следовало ожидать; но по пути к нам присоединялись новые люди: разоренные крестьяне, голодные, но одержимые желанием обрести предводителя и жаждой мести. Я с восхищением говорил об их силе и смелости, клялся, что мы освободим Целидон от остерлингов, и поручал Ансу и Поуку обучить новичков обращению с дубинкой и ножом соответственно.
   Близ Форсетти мы столкнулись с первым крупным отрядом остерлингов численностью где-то двести бойцов. Ожидая, что мы обратимся в бегство при виде красной тряпки, они пришли в замешательство, когда мы бросились в наступление, – отряд, насчитывавший не более ста человек, но сражавшийся так, словно за ним стоит тысячное войско. Стоял ясный, жаркий, безветренный день, в бескрайнем голубом небе не виднелось ни облачка, и наши луки славно постреляли, когда неприятель пустился наутек. Мы потеряли много стрел, а они ценились на вес золота, но после боя мы набрали новых стрел, а также луков, мечей и сабель, копий двух видов, щитов и прочих трофеев. Там к нам присоединился Данс; Нукару убили остерлинги, разграбившие и спалившие их ферму. Оказавшись с нами, Данс быстро понял, что больше не может командовать своим младшим братом.
   Мы сражались с фуражирными отрядами и узнавали от раненых остерлингов о положении дел, уже представлявшемся очевидным: каан вел бои с Арнтором на юге. Одни говорили, что Огненная гора по-прежнему находится в руках Арнтора, другие утверждали, что остерлинги захватили ее, а один сказал, что Целидон снова вытеснил оттуда противника. Я спросил Ури, она отправилась на разведку и подтвердила последнее сообщение. Она сказала также, что пока остерлинги удерживали Огненную гору, они бросали в кратер детей и стариков, своих и наших, и за это три дракона Муспеля присоединились к их войску. В такое слабо верилось, поскольку армия Арнтора едва ли сумела бы выстоять против остерлингов и трех драконов. Вил предположил, что каан приказал смастерить драконов из ивовых прутьев и носить чучела на шестах, чтобы напугать нас; но Ури решительно заявила, что не могла ошибиться.
   Улицы Кингсдума были пустынны. Мы вошли в Тортауэр, хотя нам пришлось засыпать землей и камнями крепостной ров перед Главными воротами, поскольку подъемный мост сгорел. В Ладейной башне мы нашли остерлингов, забаррикадировавшихся там и пожиравших одного из своих товарищей. Вломившись внутрь, мы с Ламвеллом набросились на них вместе с Вистаном, Поуком, Ансом и Катом. Один из остерлингов сказал, что каан велел им остаться в Тортауэре и удерживать башню до своего возвращения. Когда он ушел, к ним почти каждую ночь наведывалось невидимое чудовище, которое всякий раз утаскивало одного из них, а то и сразу двух. Они пытались сопротивляться, но оно выхватывало у них копья и переламывало древки, точно сухие прутья.
   Я отослал остальных прочь, возвратился в подземную темницу и позвал Орга. Он вырос до таких огромных размеров, что я не понял, как он вообще мог проникать в башню, ибо все двери там казались слишком маленькими для него. С помощью нескольких слов и многочисленных жестов он объяснил, что пробирался в башню через пролом в стене, оставленный выпущенным из катапульты камнем.
   – Ты можешь удерживать замок до возвращения короля Арнтора, – сказал я Оргу. – Если ты останешься здесь, все убитые нами остерлинги – твои. Или ты можешь пойти со мной. Голодать тебе не придется, поскольку нам предстоят кровопролитные бои, и, вполне вероятно, ты пригодишься нам.
   – На север?
   – Нет, на юг. В пустыню.
   – Руины? Леорт говорит, руины. Я уже и забыл.
   – Да, возможно, ты найдешь там своих соплеменников, хотя обещать ничего не могу.
   Я возложил на Анса прежние обязанности, и, хотя он не доверил секрет Дансу, он взял Галену в помощницы. Когда мы уже проделали часть пути на юг, я увидел однажды, как Галена парила над землей, несомая на плечах неуклюже ступающим чудовищем, которого я видел скорее своим мысленным оком, нежели телесным зрением.
   Прошла неделя, потом другая. Возьмись я описывать все события, приключившиеся с нами, мое повествование продолжалось бы бесконечно. Мы дважды вступали в бой. Потерпев поражение днем, мы вернулись ночью с сотней химер и четырьмя десятками огненных эльфов. Орг напал на неприятеля с тыла. Несколькими днями позже мы увидели столб черного дыма на горизонте, а еще через три дня впереди показалась заснеженная вершина Огненной горы.
   Мы присоединились к войску короля. Он послал за мной, и я нашел Арнтора раненным, а Била ухаживающим за ним.
   – Мы освободили вас, чтобы вы сражались за нас, – сказал он, – но вы были слишком слабы для этого.
   Я согласился.
   – Однако у вас хватило сил, чтобы исчезнуть. Исчезнуть и забрать с собой лорда Эскана. Что вы с ним сделали?
   – Я позаботился о том, чтобы ему промыли и перевязали раны, – сказал я, – и чтобы лорд Пейн, его сын, остался с ним. Они находятся в моем замке Редхолл.
   – У него нет сына.
   – Значит, я говорю не о лорде Эскане, ваше величество, поскольку у человека, о котором я говорю, есть внебрачный сын, барон Йотунленда. Несомненно, я принял за вашего граф-маршала кого-то другого.
   Арнтор перевел взгляд на Била, который сказал:
   – Дело попахивает сплетней – интересной, но малосущественной. Вы привели подкрепление?
   – Меньше сотни человек.
   – Сколько именно?
   – Шестьдесят семь мужчин, способных сражаться, и двадцать две женщины, способные согнуть лук.
   – А у них есть луки, чтобы сгибать?
   Я кивнул и добавил, что у нас недостаточно стрел.
   – На севере вы стреляли из превосходного лука. Я рассказывал его величеству об этом. Ваше выступление на состязаниях лучников, хотя и хорошее, разочаровало его.
   – Оно разочаровало и меня тоже, – сказал я. – Почему бы не провести еще одно состязание здесь? Возможно, мне удастся выступить лучше.
   – Это безумие, – сказал Арнтор.
   – Согласен, ваше величество. Но не я завел разговор о состязаниях. Если вы хотите, чтобы я командовал вашим войском, я приму командование и сделаю все, что в моих силах. Если вы хотите, чтобы я сражался как один из многих рыцарей, я все равно сделаю все, что в моих силах.
   – Армией Целидона командуем мы. Или вы полагаете нас не способным подняться с постели?
   – Я надеюсь, у вас хватит сил и на большее, ваше величество.
   – У нас достанет сил, чтобы подняться на ноги, когда придет время, – подняться на ноги и сесть на боевого коня. Мы бы назначили вас своим заместителем, если бы могли.
   Я поклонился:
   – Ваше величество оказывают мне слишком большую честь.
   Он горько улыбнулся:
   – Вот именно. Вам нельзя доверять. Мы знаем. Вы из Эльфриса, как бы вы ни выглядели и что бы ни говорили. Мы тоже, и мы хорошо знаем себе подобных. – Думаю, он рассмеялся бы, как смеются эльфы, когда бы не рана. – Я родился в Эльфрисе. И моя царственная сестра тоже. Вы знаете эту историю?
   Я кивнул:
   – Ваш царственный брат рассказывал мне, ваше величество.
   – Он умер. Мы пытались призвать его на помощь, но его нет в живых. Это вы убили моего брата, сэр Эйбел?
   – Нет, ваше величество.
   – А вы сказали бы нам правду, сэр Эйбел, будь вы повинны в его смерти?
   – Да, ваше величество.
   Горькая улыбка вновь тронула губы короля.
   – Он сказал бы, милорд Бил?
   – Думаю, да, ваше величество.
   Арнтор закрыл глаза:
   – Я молю Скай о том, чтобы человек, убивший моего брата, примкнул к нам, причем в ближайшее время. Мы нуждаемся в нем.
   – Оверкины вняли вашим мольбам, ваше величество.
   Его глаза широко открылись.
   – Он с вами?
   – Тот самый слепец? – спросил Бил. – Мой зять рассказывал мне.
   Я кивнул.
   – Сетр был нашим братом. – Голос Арнтора упал до шепота. – Мы с ним, бывало… Впрочем, сейчас это не имеет значения. И мы не станем мстить за нашего брата незрячему человеку.
   Я опустился на колени:
   – Я говорю от имени Вальфатера и его сынов, ваше величество, ибо знаю и одного, и других. Торжествовать над врагом хорошо, но еще лучше заслужить право торжествовать над ним. Я не успешнее любого другого человека могу предсказать, одержите ли вы победу, но сегодня вы совершили нечто большее.
   – Благодарю вас. – Король снова закрыл глаза, а потом снова открыл, еще шире прежнего. – Вы говорите, этот человек слеп. Но мы не слепы. Разве нам незнаком ваш шлем?
   Я протянул шлем Арнтору:
   – Он ваш, ваше величество, коли вы желаете.
   – Не желаем. Мы говорим лишь одно: вы не должны надевать его в нашем присутствии.
   Я поклялся, что не стану.
   – Нам надо собрать все наши силы. Познакомьте сэра Эйбела с положением дел, Бил.
   Бил прочистил горло:
   – Буду краток. До недавнего времени правой рукой его величества являлся герцог Кат. Со смертью последнего, наступившей два дня назад, данная должность переходит к вашему сеньору. Я посоветовал его величеству вызвать герцога Мардера и убедить последнего в необходимости руководствоваться во всех действиях вашими советами. В ходе официальной процедуры назначения на должность ваше имя упоминаться не будет, как вы понимаете. Вы согласны?
   Я ответил утвердительно, и процедура состоялась: Мардер отдал свой меч Арнтору (который сидел в задрапированном алым бархатом кресле, заменявшем трон) и принял обратно из его рук, чему свидетелями стали все оставшиеся в живых пэры.
   Когда мы остались наедине, я осведомился у Мардера о состоянии наших войск, хотя уже успел составить о нем мнение, причем самое неблагоприятное.
   Он пожал плечами.
   – Вы оттеснили остерлингов с Огненной горы.
   – Да, но ценой огромных потерь. Мы сражались пешими. Это было все равно что штурмовать десяток замков. Если бы король прислушался к моему совету, мы вообще не пошли бы в бой.
   Я выжидательно молчал.
   – Мы оказались между двумя жерновами, сэр Эйбел. У нас иссякли запасы продовольствия, поэтому мы должны сражаться, пока люди держатся на ногах. Это один жернов. И мы обессилены. Это другой жернов. Если бы видели нас в битве Пяти Смертей… – Он снова пожал плечами.
   Он казался старым и усталым. Борода у него всегда была седой, но сейчас на сумрачном лице читались безысходность и бесконечная усталость. Я подождал, не продолжит ли он, и так ничего и не дождавшись, спросил:
   – Разве наша спешка столь велика, что вы не можете рассказать мне о битве? Ведь я тогда находился в Йотунленде.
   – Куда я послал вас. Я употребил все свое влияние на короля, чтобы вытащить вас из тюрьмы. Он был непреклонен.
   – Король сам освободил меня. Почему сражение называется битвой Пяти Смертей? Это название какого-то места?
   Мардер помотал головой:
   – Нет, такая детская сказка.
   – Значит, в самый раз для меня.
   – Как вам угодно. Старый каан, отец нынешнего каана, не имел законных наследников. Он наплодил кучу внебрачных детей, в отличие от нашего короля. Но законных сыновей или дочерей у него не было, ибо его супруга была бесплодна. Советникам стало ясно, что после смерти каана его внебрачные сыновья раздерут страну на двадцать частей.
   Полагаю, я улыбнулся.
   – Ах, если бы только они так и сделали! Он призвал знаменитого чародея и дал ему сундук золота. Возможно, пригрозил смертью, – рассказывают по-разному. Чародей заверил каана, что королева родит ему сыновей, и пошел своей дорогой. Она зачала и умерла родами, произведя на свет не одного сына, не двух и даже не трех.
   – Пятерых? – Полагаю, вид у меня был недоверчивый.
   Мардер потряс головой:
   – Шестерых. Я в жизни не слышал, чтобы женщина родила сразу шестерых, однако их было шестеро, похожих друг на друга, как горошинки в стручке. Вопроса о старшинстве не возникало, поскольку повивальные бабки пометили младенцев в порядке появления на свет, повязав первому красную ленточку на ножку, второму – коричневую, третьему – белую, четвертому – золотую, пятому – синюю, а шестому и последнему – черную. Ленточки первых трех цветов предоставил визирь, а остальные повивальные бабки оторвали от своих одежд.
   – И это правда? – спросил я.
   – Да, конечно. Наш король получает сведения о событиях, происходящих в Остерленде, из самых разных источников, и все они сообщили об этом. Кроме того, юных тиджанамиров одевали в соответствующие цвета, чтобы все видели порядок старшинства и чтобы каждый из них знал свое место. Старшего назвали Красный тиджанамир и так далее.
   – А пять смертей?
   – Были смертями пяти тиджанамиров. Как легко представить, появление на свет сразу шести наследников вызвало много толков. Пророчество одного из провидцев, призванных ко двору, стало передаваться из уст в уста по всей стране, несмотря на запрет каана. Провидца спросили – вероятно, вопрос задал визирь, – кто из шестерых будет править и долго ли. Он заглянул за покров тайны и предсказал, что править будут все и все умрут молодыми.
   – Это замечательная новость, – сказал я, – если ей можно верить.
   Мардер медленно пожал плечами:
   – Вы хотите услышать остальное?
   – Если это имеет отношение к битве.
   – Имеет – хотя бы потому, что мы называем ее именно так, а не иначе. Далее означенный провидец предсказал, как умрет каждый из них. Красный тиджанамир, сказал он, будет убит камнем. Коричневый будет затоптан насмерть. Белый умрет от руки своих сподвижников. Золотой погибнет в золотой крепости. Синий утонет. А Черный тиджанамир будет неоднократно пронзен мечом, который висел на поясе каана в день, когда изрекалось пророчество. Вас что-то тревожит?
   Я махнул рукой и попросил Мардера продолжать.
   – Как вам угодно. Данное пророчество получило название пророчества Шести Смертей, ибо провидец предсказал смерти всех шестерых. Красный тиджанамир стал преемником отца, когда мы убили старого каана. Вы находились на севере, но я принимал участие в том походе, и сэр Воддет стяжал в нем великую славу.
   – Я хочу увидеться с ним. Как умер старший тиджанамир?
   – В точности как предсказал прорицатель. Красный каан, прежде бывший Красным тиджанамиром, снял шлем, чтобы вытереть пот со лба. Выпущенный из пращи камень попал ему в голову и убил на месте – первая смерть. Новый каан, Коричневый тиджанамир, погиб под копытами наших боевых коней – вторая смерть. Белый тиджанамир стал кааном после гибели брата. Всего через час он был пронзен пикой.
   Обреченный на смерть, он попытался покончить с собой, но у него не хватило сил. Он попросил своих друзей убить его, что они и сделали, – третья смерть.
   – Понятно.
   – Четвертым был Золотой тиджанамир, как вы, наверное, помните. Он носил золотой шлем, тогда как братья носили красный, коричневый, белый, синий и черный шлемы. Копье сэра Воддета вошло точно в глазную прорезь, и Золотой каан умер в своей золотой крепости. Я щедро наградил сэра Воддета за блистательный удар, как вы, наверное, слышали. Но король наградил его еще щедрее.
   – Насколько я понимаю, Синий тиджанамир утонул.
   Мардер кивнул:
   – Кинжал одного из наших тяжелых воинов пронзил ему легкие, и он утонул в собственной крови. Пятая смерть. Шестой тиджанамир, Черный, является нынешним кааном. Дело в том, что, услышав пророчества, старый каан отдал свой меч на хранение сыну. Говорят, он спрятан в надежном хранилище под семью замками; и, похоже, покуда он там остается, Черному каану ничего не грозит.
   Я имел свое мнение на сей счет, но кивнул.
   – Похоже, провидец ошибся. Он сказал, что все тиджанамиры будут править недолго.
   – Провидцы часто ошибаются, – сказал Мардер, – но допустим, мы разобьем остерлингов через месяц-другой. Разве не сможем мы взять столицу Остерленда, открыть хранилище и извлечь оттуда меч?
   – Сможем, – сказал я, – если он по-прежнему там.
   Проведенный мной смотр войск окончательно убедил меня, что рассчитывать на победу не приходится, – единственный наш шанс заключался в том, чтобы вернуться обратно на север и собрать как можно больше людей и как можно больше продовольствия. Когда бы у нас имелись хоть самые слабые основания надеяться на приемлемые условия капитуляции и сносное обращение, я бы посоветовал Мардеру и Арнтору сдаться. Но таких оснований не имелось, и хотя сдача Огненной горы, захваченной ценой огромных потерь, сильно подорвала боевой дух войска, и без того невысокий, мы отступили.
   В последующие дни я не раз сожалел о том, что покинул свою тюремную камеру. Мы двигались на север. Черный каан, по всей видимости осведомленный о плачевном состоянии нашего войска, обошел нас с целью вынудить принять бой. Но вместо этого мы повернули и начали отступать вдоль побережья, питаясь рыбой, которую били острогами на отмелях, и разными моллюсками. Когда издыхали лошади (а они издыхали одна за другой), мы сразу же их съедали.
   Я ехал в арьергарде вместе с Воддетом, Робером, Ламвеллом и прочими. Практически не было ни одного такого дня, когда для нас не нашлось бы дела, ибо передовые отряды каана налетали стремительно и, одержимые желанием оттеснить нас от наших павших воинов, дерзко атаковали раз за разом. Вражеским лучникам, как и нашим, приходилось постоянно искать или мастерить стрелы, но у них имелось пращей во множестве и достаточно камней, чтобы убить всех обитателей Митгартра дважды. Град камней, несколько метательных копий, а затем атака – такова была тактика врага, которую мы вскоре хорошо изучили. Для защиты от камней требовались широкие щиты, и вскоре даже наши легковооруженные воины обзавелись ими, порой сплетенными из пальмовых листьев за неимением другого материала. Мы, рыцари, составляли первую линию обороны и принимали главные удары на себя, иногда закидывая щит за спину, чтобы держать пику обеими руками, но чаще орудуя мечом и щитом; и мы сражались днем и ночью, находясь на грани голодного обморока.
   Нас спасал Гильф, который отыскивал диких зверей там, где мы не находили ничего, и сам убивал их или отводил нас к ним. В один из кошмарных шести дней, потребовавшихся нам для наведения моста через Гринфлад, Мардер сказал мне, что наш арьергард выглядит лучше остального войска. Я отправился посмотреть и убедился, что он прав.
   Мы находились к северу от Огненной горы, когда каан остановил наше продвижение. Той ночью (как живо я помню это!) мы вновь увидели зловещее кровавое зарево в небе. За мной прибежал паж, перепуганный мальчишка. Но прежде чем продолжить повествование, я должен сказать, что Гильф, который сражался как сотня отважных мужчин и находил для нас пищу даже в самых малообещающих местах, спас меня от смерти в тот день. Я упал наземь, выбитый из седла, и непременно погиб бы, если бы он не метался в ярости вокруг меня, перегрызая глотку всем остерлингам, пытавшимся приблизиться. Мардер узнал об этом и изъявил желание поговорить со мной. Вот почему я вернулся вместе с Гильфом, чтобы увидеть голодные изможденные лица и пустые тусклые глаза тысячи мужчин, еще недавно полных сил.