Вулф Джин. Чародей

   – Она истинная королева, милорд. Королева Скалдмейжара, дочерей Ангр.
   – Вы говорите о женах инеистых великанов?
   – И дочерях, милорд.
   – Ни один человек не видел великанш, сэр Эйбел.
   – Я видел, милорд, – сказал Вистан.
   – И я тоже, – сказал я. – А равно его милость и все остальные наши люди.
   – И упомянутая Идн является их королевой?
   – Да, милорд. Она хорошая королева и отважная женщина.
   Вистан начал говорить, но граф-маршал жестом заставил его замолчать, встал с кресла и прошелся по комнате. Взял с полки книгу, недавно поставленную мной на место, пролистал страницы, а потом снова сел.
   – Прошлым летом его величество отправили моего старого друга лорда Била в Йотунленд в качестве посла. Противно моему совету, ибо подобная миссия казалась мне слишком опасной для любого человека. У лорда Била была дочь, юная и прекрасная. Вот эти самые руки качали ее, когда она еще лежала в пеленках. Я прошу вас ответить прямо: это и есть королева Идн, о которой вы говорите?
   – Да, милорд.
   – Вы были с лордом Билом в Йотунленде?
   – Мы оба были, милорд, – скороговоркой выпалил Вистан. – Он был сеньором сэра Гарваона. А я – оруженосцем сэра Гарваона.
   – Его милость тоже были с лордом Билом? Минуту назад я услышал, что он видел женщин из племени инеистых великанов.
   – Да, милорд. Сэр Эйбел привел его, милорд, когда мы находились в Утгарде.
   – До того, как леди Идн стала королевой ангридских женщин?
   – После, милорд. Только тогда мы про них не знали. Мы ничего не знали про великанш, покуда Хела не привела их.
   – Кгхм!
   – Хела – служанка сэра Воддета, милорд. Только раньше она принадлежала сэру Эйбелу. Он отдал Хелу и ее брата сэру Воддету, милорд, поскольку они друзья и тот хотел получить их. Только ангридские женщины страшнее. Они больше, и мне никогда не нравилось, как они смотрели на меня, но они здорово помогли нам в битве.
   – Так, значит, состоялась битва.
   Последние слова были обращены ко мне.
   – Да, милорд, – сказал я. – Войско короля Шилдстара пыталось преградить нам путь из Йотунленда в южные земли.
   – Под намивы подразумеваете его милость и его светлость? А также королеву Идн?
   – Да, милорд.
   – Которая, понятное дело, призвала на помощь своих подданных. Они бились скалками и пестиками? Тому подобными предметами?
   – Нет, милорд. Мечами и копьями.
   – Они такого же размера, как мужчины?
   – Больше, милорд. Несколько больше.
   – Леди Идн – их королева. Дочь лорда Била.
   – Совершенно верно, милорд. Леди Идн вышла замуж за короля Гиллинга. Быть королевой Йотунленда – значит быть королевой Скалдмейжара.
   – Недавно в разговоре упоминался король Шилдстар.
   – Он преемник короля Гиллинга, милорд.
   – Ясно. Король Гиллинг пал в битве?
   – Нет, милорд. Его убили.
   – Скверная новость. – Граф-маршал поджал губы. – Одним из приверженцев Шилдстара?
   – Думаю, да, милорд, – вставил Вистан. – Некоторые подозревают Тауга, но я знаю, что это не он.
   Граф-маршал моргнул и спросил меня, кто такой Тауг.
   – Оруженосец сэра Свона, милорд, и Вистан прав: Тауг невиновен в убийстве короля Гиллинга.
   – Сэр Свон – тот самый Свон, которого я знаю?
   – Думаю, да, милорд.
   – Он дрался с драконом в Эльфрисе, милорд, – сказал Вистан. – Только остался в живых, а сэр Гарваон погиб. Я этого не видел. То есть я видел тело. Дракон прокусил его почти насквозь.
   Граф-маршал встал:
   – Вы предложили показать мне… гм… свою кобылицу, сэр Эйбел. Пойдемте взглянем на нее.
   Мы прошли по дюжине коридоров и пересекли четыре внутренних двора. Помню, я все время думал, что, несмотря на высокие стены Тортауэра, высокие башни и круговые фортификационные сооружения, для защиты замка потребуется целое войско. Такой большой замок не удержать нескольким сотням воинов – даже тысяче, коли на то пошло.
   Наконец мы достигли конюшен, и, притворившись, будто я успокаиваю Облако, чтобы граф-маршал смог рассмотреть ее получше, я умудрился прикрыть ладонью костяную шишечку, которой в недалеком будущем предстояло превратиться в рог. Погладив Облако по морде (что она стерпела), он попросил позволения прокатиться на ней, и мне пришлось сказать, что она такого не допустит.
   – Полагаю, мне удастся приручить ее в свое время, – сказал он.
   – Нет, милорд.
   – Никто, кроме вас, да?
   – Я ездил на ней, – сказал Вистан, – но сэр Эйбел прав: коли вы не уверены, что нравитесь ей, лучше не пробовать.
   – Возможно, дело в моем весе. Что ж, она великолепное животное, сэр Эйбел. Я не стану спрашивать, продадите ли вы ее. Ответ мне известен. В любом случае он не будет вполне разумным сейчас, когда вы надеетесь получить аудиенцию у короля.
   – Очень надеюсь, милорд. Я непременно должен поговорить с королем.
   – Я понимаю – по крайней мере, некоторые вещи. У вас нет друзей при дворе? Ага. Ваше лицо свидетельствует об обратном. И кто же он?
   – Она, милорд. Принцесса Моркана. Во всяком случае, я надеюсь, что она мне друг, но я не хочу беспокоить ее без крайней необходимости.
   Граф-маршал вытер лицо ладонью, потом вытер ладонь о свою куртку.
   – Мне следовало бы давно догадаться. Сегодня я не блещу умом. Что же касается дружбы принцессы – как знать? На нее нельзя полагаться. Я сам… ну, я надеюсь, вы не найдете ее дружбу более опасной, чем ее вражду.
   Сейчас казалось уместным промолчать, и я промолчал.
   – Я спрашиваю вас еще раз. Кто передал вам послание для короля? Мы отошлем мальчика прочь, коли вам угодно.
   – Думаю, нам не стоит говорить на эту тему, милорд.
   – Как хотите. – Граф-маршал потрепал Облако по холке напоследок и отвернулся от нее. – Вы мне нравитесь, сэр Эйбел. Я сделаю для вас все, что в моих силах, но рисковать не стану.
   – Он не обычный рыцарь, милорд, как я сказал вам. – Вистан говорил не по годам рассудительно, словно человек, умудренный опытом. – Вам лучше соблюдать осторожность. И еще лучше – подружиться с ним, коли сумеете.
   Граф-маршал кивнул, словно своим мыслям.
   – Скоро я попытаюсь. Во-первых, сэр Эйбел, я не могу просить короля дать вам аудиенцию, в ходе которой вы намерены передать послание неизвестного мне содержания. Может, вы откроете хотя бы имя отправителя? Ну как? Я даю вам последнюю возможность.
   – Нет, милорд. – Здесь было далеко не так холодно, как в Йотунленде, но конюшня не отапливалась и выстужалась через десятки открытых проемов в стенах; я закутался в плащ поплотнее. – Что же касается того, чтобы сообщить вам содержание самого послания, то я не могу сделать этого. Просто не в состоянии.
   – Вы связаны клятвой, да?
   – Нет, милорд. Я не знаю, в чем оно заключается.
   – Но все же можете передать его королю?
   – Да, милорд. Я вспомню все при встрече с королем, милорд.
   – Есть только один способ узнать содержание послания, милорд, – сказал Вистан, – и если оно окажется неприятным, вас винить не станут.
   – Ты еще плохо знаешь жизнь. – Граф-маршал повернулся ко мне. – Я не могу рисковать, прося об аудиенции для вас, как бы мне ни хотелось вам помочь. Надеюсь, вы понимаете.
   – Благодарю вас за доброе расположение, милорд.
   – Я предлагаю два возможных пути. Первый зависит от меня, второй – от вас. Вот первый: когда настанет удобный момент, я доложу королю, что некий незнакомый рыцарь привез новости с севера, что он сообщает о гибели короля Гиллинга и воцарении в Утгарде нового короля – и о многих других замечательных событиях. Мне сделать это? Выбор за вами.
   – Да, я очень прошу вас. Я буду навеки вам обязан, милорд.
   – Второй путь. Вы отважный рыцарь и одержали победу над всеми, кто бросил вам вызов на севере. Через три дня у нас состоится традиционный зимний турнир. Вы можете принять участие в тех состязаниях, в которых рассчитываете превзойти соперников. Для особенно отличившихся рыцарей король и королева устроят торжественный прием.
   Я поклялся, что постараюсь попасть в число избранных, и граф-маршал отпустил меня.

Глава 30
ПРИГЛАШЕНИЕ МОРКАНЫ

   Покинув графа, я отправился на поиски помощника герольдмейстера Никры (так величали королевского герольда), ибо он вносил в списки всех желающих принять участие в турнире. Он отлучился в город по делам. Я прождал до конца короткого зимнего дня и вернулся обратно в гостиницу. Не стану отрицать, что я находился не в лучшем настроении. На расспросы Поука и Анса я отвечал сухо и резко, хотя позже несколько воспрянул духом при мысли, что все-таки я далеко продвинулся, завязав дружбу с граф-маршалом, одним из влиятельнейших лиц при дворе, что он замолвит за меня словечко перед королем и что у меня есть надежда завоевать право на аудиенцию, победив на турнире.
   Я уже собирался ложиться спать, когда явился Вистан. Он поклонился, извинился за свое поведение и заявил, что я могу поколотить его, коли мне угодно. Я сказал, разумеется, что, поскольку он больше не мой оруженосец, мне совершенно незачем распускать кулаки, ибо оруженосцев бьют с единственной целью – воспитать из них достойных рыцарей, а я отныне не имею ни малейшего желания делать из него рыцаря.
   – Я прошу вас переменить свое мнение, сэр Эйбел. Я вел себя дурно. Я признаю свою вину. Сэр Свон говорил мне, что он тоже вел себя дурно, когда был вашим оруженосцем. Но вы все равно не прогнали его и посвятили в рыцари перед своим отъездом.
   – Сэр Свон сражался с драконом, Вистан. – Я старался говорить самым сухим тоном.
   Но по выражению глаз Вистана я понял, что не преуспел в своих стараниях.
   – Здравый смысл и честь не позволяют мне переменить свое мнение. Ты знаешь, что на моем щите изображен дракон. Вероятно, тебе известно также, почему он изображен там.
   – Тауг рассказывал мне, – кивнул он. – Это действительно правда?
   – Я не могу ответить тебе, поскольку не знаю, что именно он рассказывал. – Я зевнул. – Ты пришел, чтобы я побил тебя? Я не стану. А теперь ступай прочь.
   Он помотал головой:
   – Я пришел, чтобы вы взяли меня обратно.
   – Этого я тоже не стану делать.
   – Вы навлекаете на меня ужасные неприятности, сэр Эйбел. – Он казался испуганным. – Вы хотите, чтобы меня подвесили за руки и выпороли?
   Я пожал плечами.
   – Это убьет мою мать. Она гордится всеми нами – у меня еще две сестры, – но больше всего гордится мной. Пойдут слухи, что меня выпорол король. Это будет неправдой, но все станут так говорить, и это убьет ее.
   Я сказал, что вряд ли кто-нибудь станет его наказывать.
   – Ты боишься, Вистан, что я скажу граф-маршалу, что тебя следует выпороть? Я не скажу. Даю слово.
   – Он возьмет меня к себе на службу, сэр Эйбел. Он обещал.
   – Поздравляю.
   – Я… у меня будет красивая одежда, как у Пейна. Я буду жить в достатке. Вкусная пища и деньги. Теплая постель.
   – Ну так пользуйся случаем.
   – Но я хочу стать рыцарем. Таким, как сэр Гарваон. Как вы.
   Слова повисли в воздухе, но после продолжительного молчания я наконец крепко обнял Вистана. Когда я отпустил малого, он судорожно глотнул ртом воздух, прямо как Баки.
   – Я… Значит ли это, что я снова ваш оруженосец?
   – Если ты хочешь. Да.
   – Я хочу.
   Я позвал Орга, и он выступил из тени и стал рядом со мной.
   – Вы хотите напугать меня? Я видел его раньше – в лесу, с сэром Своном.
   – Знаю, – сказал я. – Но ты все равно испугался.
   Вистан кивнул:
   – Мне и сейчас страшно.
   – Значит, ты понимаешь, что можешь испытывать страх, не пускаясь в бегство?
   Он кивнул.
   – В своих действиях рыцарь руководствуется честью, – сказал я, – а не страхом.
   – Вы и раньше говорили нечто подобное.
   – Я буду повторять это снова и снова, при каждом удобном случае. Одного понимания недостаточно. Это должно стать частью твоего существа. Почему ты боялся, что тебя выпорют?
   – Теперь уже не выпорют. Я все объясню, но сперва мне нужно сказать вам еще одну вещь. Я рассказал граф-маршалу о нашем путешествии в Йотунленд. Как мы тронулись в путь, как вы присоединились к нам позже. Как вы с сэром Гарваоном спустились вниз с перевала, чтобы сразиться с напавшими на нас великанами. О событиях в Утгарде. В общем, обо всем, что знал.
   – Ты сказал граф-маршалу, кто убил короля Гиллинга?
   Вистан помотал головой:
   – Нет. Я же сам не знаю. Я сказал, что, по моему мнению, это сделал Шилдстар или один из его сподвижников, поскольку я действительно так думаю. Но я не уверен. Значение имеет то, что я сообщил граф-маршалу о вас. Я сказал, что Тауг своими глазами видел, как вы погибли, но тем не менее вы вернулись, чтобы помочь нам. Я рассказал все, что знал, и он заставил меня поклясться в правдивости отдельных моих слов: во-первых, насчет вас, а во-вторых, насчет королевы Идн, ведущей сюда сотню великанш. Я воздел меч к Скаю и поклялся, как он требовал, а он сказал, что великанши-то и станут своего рода пробным камнем моей честности, – мол, когда они придут, он убедится, что я говорил чистую правду, и тогда возьмет меня на службу. В общем, он знает все. Все, что мне известно о Йотунленде.
   Я кивнул.
   – Он знает о Тауге и Этеле; о том, как леди Линнет заплутала в лесу и случайно забрела в Эльфрис и как вы явились туда, а также сэр Гарваон и сэр Свон. Он уже знает, что вы можете читать ту книгу. – Вистан судорожно сглотнул.
   – Разумеется, он знает. Но может ли и он тоже читать ее? Вот в чем вопрос.
   – Думаю, может. Он бы не хранил у себя такую книгу, когда бы не мог прочитать, верно ведь?
   – Конечно хранил бы. Книги представляют собой великую ценность. Переписчик тратит многие годы на переписку одной – и кто знает, какие ошибки он допустит по ходу дела? Любая книга высоко ценится, и чем древнее копия, тем она ценнее. Если сам граф-маршал не может прочитать книгу, он наверняка надеется найти кого-нибудь, кто сумеет.
   Вистан снова кивнул:
   – Я постараюсь прояснить этот вопрос.
   Он навел меня на мысль провести еще одну проверку, и я позвал Ури. Она выступила из огня, тоненькая и совершенно обнаженная. Вистан воспринял появление Ури более спокойно, чем я ожидал, и старался не смотреть на нее – или, во всяком случае, ей в лицо, когда она говорила. Она, всегда очаровательная, той ночью казалась обворожительнее, чем когда-либо прежде: тоненькая и гибкая как тростинка, невыразимо изящная в каждом своем жесте, ярко светящаяся. В скором времени я понял, что, потеряв всякую надежду соблазнить меня, она направила все свои усилия на Вистана. Тогда я велел Вистану удалиться.
   Уже положив руку на дверной засов, он на мгновение замялся:
   – Есть еще одно. Я скажу вам, когда вернусь обратно, ладно?
   – Я уже лягу спать. Говори сейчас.
   – Я велел внести ваше имя в списки участников многих состязаний турнира, сэр Эйбел. Я знал, что вы пожелаете выступить на нем, и потому разыскал помощника герольдмейстера, назвался вашим оруженосцем, и он записал вас. Вот почему я сказал, что они выпорют меня, коли вы не возьмете меня обратно.
   – Что они и сделали бы, безусловно. Однако ты поступил правильно. Какие именно состязания?
   – Лук, алебарда, рыцарский поединок и рукопашный бой.
   – Ты сказал «многих состязаний». Всего четыре?
   – По стрельбе из лука на самом деле проводятся два состязания. Верхом и пешим.
   Я кивнул и знаком велел Вистану удалиться.
   Как только дверь за ним закрылась, Ури повалилась на колени и взмолилась о пощаде. Я заставил ее встать и сказал, что еще не решил, следует ли мне сохранить ей жизнь. Это была ложь: я не имел ни малейшего намерения убивать Ури, но счел нужным немного подержать ее в неведении, для ее же пользы.
   – Я всегда любила вас, господин. Больше, чем Баки. Больше, чем… чем кто бы то ни было.
   – Больше, чем королева моховых эльфов Дизири?
   – Д-да, господин. Больше, ч-чем она.
   – Хотя она никогда не предавала меня.
   – Она не б-была рабыней С-сетра, господин. А я была.
   – Баки тоже была рабыней Сетра.
   – Д-да. – Она избегала моего взгляда.
   – Когда Баки сломали позвоночник, ты не привела меня к ней, чтобы я исцелил ее.
   Она вытянулась передо мной в струнку:
   – Другие привели вас, господин, но вы не исцеляли Баки. Это сделал мальчик. Не этот мальчик. Другой.
   – Тауг. Я хочу попросить тебя о трех вещах, Ури. Если ты выполнишь мои просьбы, я пощажу твою жизнь. Но никак не иначе. Ты меня понимаешь? Две мои просьбы суть простые вопросы, и тебе не составит труда ответить на них.
   – Я ваша рабыня, – поклонилась она.
   – Первый вопрос. Почему ты пришла, если знала, что я могу тебя убить? Ты не могла больше оставаться в Эльфрисе?
   – Потому что вы не навеки здесь останетесь, господин. В Эльфрисе вы могли бы легко поймать меня вместе с вашим псом, – она указала на Гильфа, – и с вашей королевой и ее подданными. Я надеялась спасти свою жизнь покорностью и раскаянием.
   – Ты говоришь смело, – заметил я, – но губы у тебя дрожат.
   – От страха п-перед тем, кого они ж-желали бы п-поце-ловать, господин.
   – Ладно, не будем об этом, Ури. Ты пришла. Я ценю твой поступок. Безусловно, он говорит в твою пользу.
   Орг подобрался ближе ко мне, и я понял, что он собирается схватить Ури, как только она попытается пуститься в бегство.
   – Вот вторая моя просьба. У граф-маршала есть книга, написанная в Эльфрисе.
   Ури явно удивилась.
   – Я хочу, чтобы ты выяснила, может ли он читать означенную книгу и есть ли у него какие-либо связи с Эльфрисом.
   – Я постараюсь, господин. Я выясню все, что сумею.
   – Хорошо. Вот третий, и последний вопрос. Он состоит из двух частей. Когда я ложился спать, кто-то предупредил меня, что среди подарков, привезенных Вистаном, есть один волшебный предмет. Это была ты?
   Она кивнула:
   – Я всегда стараюсь услужить вам, господин.
   – Почему ты не задержалась, чтобы сказать мне больше?
   – Я боялась. Как… как всегда, господин.
   – Боялась магии?
   Она помотала головой:
   – Вас, господин.
   – Магическими свойствам обладали все дары, мне преподнесенные? Или только один?
   – Вы задаете вопрос, ответ на который уже знаете, господин.
   – Значит, тебе не составит труда ответить на него и тем самым спасти свою жизнь.
   Гильф поднял голову и недоуменно взглянул на меня.
   – Только один, господин. Шлем. Вы сами знаете.
   – Но я не знаю, чей это дар. А ты знаешь?
   – Да, господин. Шлем отдала вам Борда. Я сама видела.
   – У тебя есть предположения, зачем она сделала это?
   – Нет, милорд.
   Я внимательно вгляделся в лицо Ури, хотя мне редко когда удавалось понять по нему, лукавит она или нет.
   – Совсем никаких?
   – Никаких, господин. Мне попытаться выяснить?
   – Не сейчас. Я надевал шлем, но ничего не произошло. Ты знаешь, в чем его секрет?
   – Нет, господин, – помотала головой Ури. – Я сообщу вам, коли узнаю.
   – Он внушает тебе страх?
   – Да, господин. Как и вы.
   Я пристально посмотрел на Орга, пытаясь сказать взглядом, что он не должен причинять никакого вреда Ури. Когда он вроде бы понял меня, я наклонился к мешку и вынул из него старый шлем. Когда я выпрямился, Ури яростно вырывалась из рук Орга. Я велел ей успокоиться и надел шлем.
   Орг держал в своих объятиях существо из пламени и грязи, из навоза и горящей соломы, из полусгнивших потрохов, какие можно вынуть из нутра козы, сдохшей неделю назад. Гильф зарычал, словно видел точно такую же картину; и сам он был псом из чистого золота, с сердоликовыми глазами.
   Через несколько дней после ночи, когда я видел яростно извивающуюся Ури в объятиях чудовища, сотканного из живых червей, открылся турнир. Означенный промежуток времени не представляет особого интереса. Ури я позволил обратиться в бегство, как только снял шлем. Тогда я не стал надевать его снова и не позвал Ури еще раз. Коли по ходу повествования мне придется обратиться к тем дням, я опишу их при необходимости.
   Первый день турнира отводился боям на дубинках между простолюдинами. Я мог бы принять участие в состязании и испытывал великое искушение сделать это. Если бы я поддался искушению, право моего участия в поединке на пиках и в рукопашном бою подверглось бы сомнению. Но я (как и прочие рыцари) предпочел с интересом наблюдать за происходящим. В замке существовал обычай – выставлять вероятного претендента на победу против заведомо слабого бойца – второго среди лучших (по мнению помощника герольдмейстера) против новичка и так далее.
   Таким образом, первый тур, в котором все пары сражались одновременно, закончился очень быстро – и тем более быстро, что участникам состязания не разрешалось надевать никаких доспехов, кроме кожаной куртки и кожаной шапки. Во втором туре каждая пара бойцов сражалась поодиночке; причем при составлении пар учитывалась последовательность, в какой одерживались победы в первом туре: боец, одержавший победу первым, сражался с бойцом, одержавшим победу последним, и так далее. В бою на дубинках главное значение имеют скорость и проворство, поэтому ни одна схватка не затянулась надолго; но все равно некоторые поединки длились больше времени, чем потребовалось бы на то, чтобы оседлать норовистого коня. В двух случаях противники долго не решались вступить в ближний бой. Оба раза слуги помощника герольдмейстера клали на землю вокруг них кольцом веревку, за которую не позволялось заступать и которую постепенно стягивали, ограничивая площадь арены, покуда один из них не падал наземь, сокрушенный ударом противника.
   На второй день проводились состязания между пешими лучниками. Будь у меня тетива Парки, я бы легко одержал победу. Я не стал победителем: хотя и выступил неплохо, несколько моих соперников показали лучший результат. Один из них отобедал в обществе короля Арнтора и королевы Гейнор, но не я.
   На третий день состоялось состязание между верховыми лучниками. Мы стреляли по мишени, сплетенной из соломы, в которой стрелы крепко застревали, но наконечники оставались целыми. «Яблочко» на ней обозначалось золотой краской, и попасть в золото (такое выражение употреблялось) значило показать наилучший результат. Каждый всадник скакал к мишени во весь опор и пускал стрелу, когда хотел. Те, кто не пришпоривал коней, теряли очки, но многие намеренно выбрали тихоходных лошадей; Я скакал на Облаке и мог бы поразить стрелой ласточку, стремительно пролетевшую над двором. Хотя я несся галопом, моя первая стрела попала прямо в золото, и зрители восторженно взревели и зааплодировали. Когда мы неспешной рысью возвращались обратно на исходную позицию, я услышал десяток голосов, осведомляющихся насчет рыцаря с драконом на щите, и ответ Вистана: «Это рыцарь его милости герцога Мардера, сэр Эйбел Редхолл, а я – его оруженосец».
   Во второй раз я опять поскакал во весь опор, и моя стрела снова попала в золото. На сей раз не раздалось никаких одобрительных возгласов, но над двором повисла тишина, казавшаяся громче любых рукоплесканий.
   В третьем своем выстреле я нисколько не сомневался. Первым и вторым я попал в золото. Теперь у меня появилось ощущение, будто я не состязаюсь, а просто упражняюсь в стрельбе из лука; и Облако испытывала такое же чувство.
   Третье попадание в золото казалось неизбежным. Сегодня вечером я буду сидеть за одним столом с королем Арнтором, передам послание от Дизири, расстанусь с ней (многолетняя разлука, отмеченная десятью тысячами поцелуев) и отправлюсь к Вальфатеру умолять предоставить мне возможность вернуться к возлюбленной, зная, что сто лет моего отсутствия покажутся ей в Эльфрисе всего лишь парой дней. Я поскакал к мишени – и моя тетива лопнула.
   Я отдал Вилу тетиву, которую он украл у меня, и попросил другую у одного из лучников его милости. Я не стану повторять здесь все упреки, которыми я осыпал себя в тот день. Я с десяток раз говорил себе, что мне ничего не стоило раздобыть новую тетиву для турнира, что мне вообще не следовало расставаться с тетивой Парки, и многое, многое другое. Но какой толк в подобных самобичеваниях? Никто не попал в золото трижды, но трое попали по два раза и по одному разу в черное. Они обедали с королем и королевой, но опять не я.
   Следующий день посвящался соревнованиям по ходьбе, лазанью по смазанным жиром шестам и поимке намазанных жиром свиней. Сходя с ума от желания сделать хоть что-нибудь, я наблюдал почти за всеми состязаниями. Мы с Вистаном уже собирались уходить, когда нас остановил паж, который отвесил весьма изящный поклон и доложил, что графиня Чаус желает побеседовать со мной. Я сказал, что нахожусь в полном распоряжении графини, и мы проследовали за пажом по многочисленным коридорам и лестницам замка в маленький частный садик, где молодая женщина, с прической, похожей на букет желтых роз, ждала меня в увитой плющом беседке, припорошенной снегом. Я опустился на колени, и она пригласила меня сесть напротив нее.
   К тому времени я уже успел увидеть королеву, хотя и издалека; и мне показалось, что молодая дворянка, с ярким румянцем и видом одновременно смелым и робким, очень на нее похожа. Честно говоря, я решил, что она приходится королеве родной сестрой или двоюродной.
   – Вы сэр Эйбел Благородное Сердце? – Она говорила вкрадчивым, воркующим голосом, который раздражал бы, когда бы не был так мелодичен. – Я наблюдала за вами вчера. Вы превосходный стрелок из лука.
   – Беспечный, миледи. Я понадеялся на старую тетиву – и проиграл.