Страница:
– Только не в моем мнении. – Она улыбнулась. – Вы согласитесь носить мой шарф до конца турнира? – Она протянула мне белый шарф, словно сотканный из тончайшей паутины.
– На моем шлеме изображен дракон, – сказал я, – а они стерегут сокровища. Мой дракон будет стеречь это бесценное сокровище.
Когда я откланялся и мы с Вистаном двинулись обратно, он прошептал:
– Это королева. Вы знали?
Я вытаращился на него.
– Графиня Чаус – один из титулов королевы. Они всегда так поступают, когда не желают общаться излишне официально.
Готовый снова рвать на себе волосы, я в отчаянии потряс головой:
– Я бы попросил ее об аудиенции у короля, если бы знал.
– Вы не смогли бы. Это одно из условий. Вы должны делать вид, будто она действительно та, кем называется. В противном случае она бы разгневалась, и ее рыцари могли бы убить вас.
– Я не знал, что у нее есть собственные рыцари.
– Есть. Она обладает многими титулами и обширными земельными владениями.
– Сколько у нее рыцарей? – Я все еще пытался осмыслить новый факт.
– Десять-двадцать, наверное.
Когда мы переехали через крепостной ров, я спросил:
– Если у нее есть собственные рыцари, почему она не отдала шарф одному из них?
В голосе Вистана слышалась усталая мудрость многоопытного придворного.
– Они предпочитают вручать знаки благосклонности наиболее вероятным претендентам на победу.
В своей комнате я посоветовался с Гильфом. Сначала я поведал о нашем с королевой разговоре. Когда он все понял, я продолжил:
– Об одном странном моменте мне, наверное, следовало бы сказать Вистану, но он вряд ли сумел бы дать вразумительное объяснение. Помнишь, как королева обратилась ко мне? Она назвала меня «сэр Эйбел Благородное Сердце». А я здесь представился сэром Эйбелом Редхоллом. Возможно, я упоминал о Благородном Сердце один-два раза, но всяко не больше.
– Списки?
– Меня записывал Вистан. Он написал бы «Редхолл», я знаю.
– А кто не написал бы? – спросил Гильф.
– Что ты имеешь в виду?
Гильф просто повторил свой вопрос, как часто делал, когда находил меня бестолковым.
– Мое имя в списки вносил именно Вистан – так какая разница, кто мог бы назвать меня сэром Эйбелом Благородное Сердце?
Гильф вздохнул, закрыл глаза и опустил свою массивную голову на передние лапы.
Лежа в постели, я размышлял над вопросом Гильфа. Он был немногословным псом, но высказывался всегда по делу. Гейнор назвала меня Эйбелом Благородное Сердце; значит, она говорила с кем-то, кто называл меня так. Это могла быть Моркана, хотя она посещала меня в Редхолле. Обо мне могла упоминать герцогиня, жена его милости; но если она вообще когда-нибудь слышала мое имя, то только во время моего пребывания в Ширволе, а там большинство называло меня просто сэром Эйбелом. У меня не имелось оснований полагать, что ее милость сейчас в Тортауэре, но она могла наведаться сюда, пока я находился на севере.
Утром меня наконец осенило, что королеве вовсе не обязательно было разговаривать непосредственно с человеком, называвшим меня сэром Эйбелом Благородное Сердце; что она могла получить сведения обо мне от любого, кто с таковым общался. Я позвал Поука и Анса и узнал, что, когда они наблюдали за соревнованиями по ходьбе, с ними завел разговор некий хорошо одетый незнакомец.
– Он спрашивает: «Вы служите у парня, у которого лопнула тетива?» – объяснил Анс. – И мы отвечаем: «Да, сэр. Сэр Эйбел Благородное Сердце».
– Я сказал, что ни один из здешних рыцарей не может тягаться с вами, – добавил Поук. – А он говорит: «Значит, Эйбел Благородное Сердце, да?» А мы говорим: «СэрЭйбел», – и он уходит прочь.
Я сказал, что сегодня мне предстоит драться на алебардах, и спросил, хотят ли они посмотреть. Оба поклялись, что все драконы Муспеля не заставили бы их отказаться от такого удовольствия, – и вот, мы трое и Вистан двинулись в замок вместе. Мой зеленый шлем висел на луке седла, и на нем развевался белый шарф королевы.
Я ожидал, что все мы будем биться одновременно, по крайней мере в первом туре. Но поскольку рыцарей, выступавших в данном состязании, было гораздо меньше, чем простолюдинов, участвовавших в боях на дубинках, все пары сражались поодиночке. Прошел не один час, прежде чем герольдмейстер Никры выкликнул мое имя. Как пришлось ждать мне, так подождет и мое письмо, пока я опишу схватки, которые видел.
Алебарды, по мнению многих, являются наилучшим оружием для защиты замка. Поэтому в каждом замке имеется значительный запас алебард: одни из них роскошные и богато отделанные, другие простые, предназначенные для крестьян и слуг. Именно такими мы и сражались, ибо для выступления на турнире используются алебарды со сточенными остриями наконечника и крючка и с затупленным лезвием. Воины надевают шлем и кольчугу, но щитом не пользуются, ведь для обращения с алебардой требуются обе руки.
Как и дубинку, алебарду держат одной рукой по центру древка, а другой ближе к железной насадке на нижнем конце, хотя существуют и другие способы, предпочитаемые немногочисленными знатоками. Древко у нее длиной примерно с рост Вистана. Длина всей алебарды равна росту владельца, или чуть больше. Она служит одновременно и щитом, но щитом, не загораживающим обзор. Сильный человек, умеющий отражать любые удары, остается практически неуязвимым, коли он достаточно проворен; но он должен отличаться поистине значительной силой и отбивать удары таким образом, чтобы противник не перерубил древко, хотя в бою на алебардах с затупленным лезвием такое маловероятно.
Большинство поединков, состоявшихся до моего выступления, тянулись долго, но к помощи веревки здесь не прибегали. Порой между выпадами проходило достаточно времени, чтобы человек успел обратиться к соседу и получить ответ, хотя в иные разы яростные удары следовали один за другим. Как рыцаря, неизвестного в Тортауэре, меня выставили против Бранна Броудфлада, который стал победителем состязаний в прошлом году. Он был могучим рыцарем, высоким и широкогрудым, но делал слишком длинные выпады. Я отбил направленное на меня острие алебарды в сторону и, шагнув вперед, ударил противника древком в лицевую часть шлема, одновременно сделав подсечку левой ногой. Он упал, и я одержал победу еще прежде, чем большинство зрителей успели направить на нас все свое внимание.
Во втором туре я сражался с одним из рыцарей королевы, Ламвеллом Чаусом. Он был ниже меня ростом, но очень проворным и нанес мне ряд ловких ударов, прежде чем я сбил его с ног.
К третьему туру осталось восемь рыцарей, включая меня. У меня сильно саднило под мышкой, и мой шлем был помят; означенные обстоятельства привели меня в ярость, и я бросился на своего соперника с твердым намерением убить его, коли получится, и он оказался поверженным наземь еще прежде, чем успел нанести хоть один удар. Он был благородных кровей, как и Свон, и приходился Свону дальним родственником.
Теперь нас осталось четверо. Я пошел в наступление на своего соперника с такой же яростью, как на предыдущего, и сбил его с ног еще быстрее, ибо первым же своим ударом перерубил древко его алебарды. Это был Робер Гринглори – славный, доблестный рыцарь, который позже сражался плечом к плечу со мной в Битве при реке.
Теперь нас осталось двое. Нам поднесли кубок со старым добрым вином, и мы выпили за здоровье друг друга. Мой соперник был самым могучим рыцарем из всех, когда-либо мной виденных; Воддет не превосходил его ни ростом, ни шириной плеч. Он не имел поместья, но путешествовал по стране и сражался за плату; таких рыцарей называют кондотьерами. Поначалу я решил, что он опасен единственно в силу своих внушительных размеров, ибо алебарда у него была вдвое короче моей, а древко толще. Однако уже через несколько секунд я понял, что опасаться мне следует скорее коварства и ловкости противника: во всем Скае не нашлось бы рыцаря, который знал бы больше хитрых приемов. Он ловил до блеска отполированным клинком своей алебарды солнечные лучи и направлял мне в глаза, ослепляя меня. Он ловко менял направление ударов, сыпавшихся на меня один за другим. Казалось, он никогда не выдохнется, ибо у него не было необходимости особо напрягать силы.
Он перерубил мое древко, и я продолжал сражаться, как недавно со мной сражался парень с переломленной пополам дубинкой, используя одну половину древка для отражения ударов и орудуя другой половиной то как топором, то как копьем, и наконец нанес противнику сильный удар по ноге, повредив колено, подскочил к нему, обхватил обеими руками, оторвал от земли и швырнул на землю.
Я немного отступил в сторону, когда он снял шлем, и выразил надежду, что нам никогда впредь не придется биться один на один, и зрители наградили меня одобрительными возгласами и бурными аплодисментами.
Но когда шум в толпе улегся, пропела труба, и он – сэр Геррун – был провозглашен победителем.
– Он подкупил судей! – с негодованием воскликнул Вистан.
Я помотал головой, поскольку своими глазами видел неподдельное удивление на лице сэра Герруна.
Вечером Поук постучал в нашу дверь. Вистан впустил его, и он, ударив костяшками пальцев по своему лбу, сказал:
– Там внизу двое, которые хотят увидеться с вами, сэр. Я понятия не имею, откуда дует ветер, только они дали мне это, – он показал мне маленькую золотую монету, – при условии, что я доложу вам. Можно мне оставить ее у себя?
– Конечно. Они представились?
– Только один, сэр. По имени Белос.
– Воинственный, – перевел Вистан (хотя я не уверен в правильности перевода). – Они могут оказаться наемными убийцами, сэр Эйбел.
Я сказал, что они с таким же успехом могут оказаться торговцами, пришедшими продать нам перья, или еще кем-нибудь, но я не знаю ни одного человека, желающего мне смерти, и двоих убийц явно маловато для рыцаря с оруженосцем, не говоря уже о Гильфе, Орге, Ансе и самом Поуке.
Посетители оказались худощавыми, молодыми на вид мужчинами в длинных плащах с капюшонами, пахнувших морем. Ни один из них не откинул капюшона и не пожелал встречаться со мной взглядом.
– Мы служим одной знатной даме из Тортауэра, – сказал первый. – Мы охотно откроем вам ее имя, коли вы отошлете прочь своих слуг.
Вистан разом ощетинился, и мне пришлось объяснить, что оруженосец не является слугой, хотя и служит рыцарю.
– Она желает поговорить с вами, причем для вашей же пользы. Мы отведем вас к ней, но вы должны пойти один.
– Вы отведете меня к ней, – сказал я, – но один я не пойду. По городу наверняка шастают грабители, а кроме вас, меня будет некому защитить.
Они посовещались шепотом, пока Вистан и Поук с ухмылкой наблюдали за ними.
Наконец они отстранились друг от друга.
– Мы защитим вас, и мы пойдем самыми безопасными улицами, вдобавок расстояние совсем невелико. Пойдемте, и мы позаботимся о том, чтобы вы благополучно вернулись обратно до рассвета.
– Мне еще нужно выспаться до рассвета, – сказал я. – Я устал, а завтра начинаются рыцарские поединки.
Они пообещали, что я вернусь еще до восхода луны. Я указал на Гильфа:
– Можно мне взять с собой моего пса? С ним мне будет все-таки поспокойнее.
Один сказал «нет», другой «да», и после непродолжительных препирательств второй спросил:
– А если вам позволят взять пса, вы пойдете?
Я кивнул:
– С Гильфом, с Вистаном и Поуком. Которые все присутствуют здесь.
Первый сказал:
– В таком случае мы должны вернуться к нашей госпоже, пославшей нас к вам, и доложить, что вы отказались прийти.
Я помотал головой:
– Вы должны доложить, что я хотел прийти, но вы не согласились на мои условия. И еще вы должны сказать ее высочеству, что я с первого взгляда распознал в вас эльфов. И напомнить ей также, что я был другом ее брата и отказался присоединиться к своим друзьям, когда они сражались с ним.
Пока я говорил, они потихоньку пятились к двери. Напоследок я добавил:
– Ради вашей собственной безопасности предупреждаю вас, что повторю все это ей при первой же нашей встрече и скажу, что передавал через вас такие мои слова.
Они скрылись за дверью прежде, чем я успел договорить.
– Они еще вернутся сегодня ночью, – сказал я Поуку. – Если они разбудят тебя с требованием снова проводить ко мне, отвечай отказом.
Поук прикоснулся двумя пальцами ко лбу, и я взмахом руки отослал его прочь. Вистан спросил, действительно ли дракон, убитый Вилом, приходился братом принцессе Моркане; а я сказал, что он смышлен не по годам и что острый слух вкупе с живой любознательностью доведут его до беды.
– Но мне нужно знать такие вещи! Вы же собираетесь взять меня с собой.
– Просто мой долг – учить тебя. До сих пор я плохо справлялся со своими обязанностями.
– Разве я когда-нибудь выражал недовольство?
Я зевнул и сказал, что нисколько в этом не сомневаюсь.
– Да не делал я ничего подобного! Я просто хмурился своим мыслям или еще что-нибудь в таком роде.
– Хорошо. Принцесса – сестра дракона. Она человеческое существо, как и ее отец, хотя она не вполне человек, поскольку ее мать была драконом из Муспеля. Драконы принимают человеческое обличье лучше эльфов. Надо ли мне объяснить почему?
– Пожалуйста, сэр Эйбел! Прошу вас!
– Хорошо. Существует семь миров – если ты что-нибудь знаешь о них, значит, знаешь. Наш мир четвертый, средний. Срединный мир самый устойчивый и неизменный. Здесь есть такие, которые умеют изменять обличье лучше, чем ты или я, но лишь очень немногие и в очень малой степени. По мере удаления от нашего мира способность к переменчивости форм возрастает. Эльфы изначально похожи на человеческих существ и могут стать еще более похожими. Они могут принимать обличья животных и людей, но не более того, и они не могут увеличиваться или уменьшаться в размерах. Их всегда выдают глаза. Эльфы становятся незримыми при ярком свете солнца и потому избегают прямых солнечных лучей.
– Я понял это, еще когда они сражались за нас.
– Ты говоришь об эльфах, приведенных Ури? Ты видел ее?
Он кивнул.
– Это огненные эльфы, и они находились в рабстве у Сетра. Сетр был драконом. У него есть брат – несомненно, ты знаешь. О нем мы не станем говорить.
Глава 31
– На моем шлеме изображен дракон, – сказал я, – а они стерегут сокровища. Мой дракон будет стеречь это бесценное сокровище.
Когда я откланялся и мы с Вистаном двинулись обратно, он прошептал:
– Это королева. Вы знали?
Я вытаращился на него.
– Графиня Чаус – один из титулов королевы. Они всегда так поступают, когда не желают общаться излишне официально.
Готовый снова рвать на себе волосы, я в отчаянии потряс головой:
– Я бы попросил ее об аудиенции у короля, если бы знал.
– Вы не смогли бы. Это одно из условий. Вы должны делать вид, будто она действительно та, кем называется. В противном случае она бы разгневалась, и ее рыцари могли бы убить вас.
– Я не знал, что у нее есть собственные рыцари.
– Есть. Она обладает многими титулами и обширными земельными владениями.
– Сколько у нее рыцарей? – Я все еще пытался осмыслить новый факт.
– Десять-двадцать, наверное.
Когда мы переехали через крепостной ров, я спросил:
– Если у нее есть собственные рыцари, почему она не отдала шарф одному из них?
В голосе Вистана слышалась усталая мудрость многоопытного придворного.
– Они предпочитают вручать знаки благосклонности наиболее вероятным претендентам на победу.
В своей комнате я посоветовался с Гильфом. Сначала я поведал о нашем с королевой разговоре. Когда он все понял, я продолжил:
– Об одном странном моменте мне, наверное, следовало бы сказать Вистану, но он вряд ли сумел бы дать вразумительное объяснение. Помнишь, как королева обратилась ко мне? Она назвала меня «сэр Эйбел Благородное Сердце». А я здесь представился сэром Эйбелом Редхоллом. Возможно, я упоминал о Благородном Сердце один-два раза, но всяко не больше.
– Списки?
– Меня записывал Вистан. Он написал бы «Редхолл», я знаю.
– А кто не написал бы? – спросил Гильф.
– Что ты имеешь в виду?
Гильф просто повторил свой вопрос, как часто делал, когда находил меня бестолковым.
– Мое имя в списки вносил именно Вистан – так какая разница, кто мог бы назвать меня сэром Эйбелом Благородное Сердце?
Гильф вздохнул, закрыл глаза и опустил свою массивную голову на передние лапы.
Лежа в постели, я размышлял над вопросом Гильфа. Он был немногословным псом, но высказывался всегда по делу. Гейнор назвала меня Эйбелом Благородное Сердце; значит, она говорила с кем-то, кто называл меня так. Это могла быть Моркана, хотя она посещала меня в Редхолле. Обо мне могла упоминать герцогиня, жена его милости; но если она вообще когда-нибудь слышала мое имя, то только во время моего пребывания в Ширволе, а там большинство называло меня просто сэром Эйбелом. У меня не имелось оснований полагать, что ее милость сейчас в Тортауэре, но она могла наведаться сюда, пока я находился на севере.
Утром меня наконец осенило, что королеве вовсе не обязательно было разговаривать непосредственно с человеком, называвшим меня сэром Эйбелом Благородное Сердце; что она могла получить сведения обо мне от любого, кто с таковым общался. Я позвал Поука и Анса и узнал, что, когда они наблюдали за соревнованиями по ходьбе, с ними завел разговор некий хорошо одетый незнакомец.
– Он спрашивает: «Вы служите у парня, у которого лопнула тетива?» – объяснил Анс. – И мы отвечаем: «Да, сэр. Сэр Эйбел Благородное Сердце».
– Я сказал, что ни один из здешних рыцарей не может тягаться с вами, – добавил Поук. – А он говорит: «Значит, Эйбел Благородное Сердце, да?» А мы говорим: «СэрЭйбел», – и он уходит прочь.
Я сказал, что сегодня мне предстоит драться на алебардах, и спросил, хотят ли они посмотреть. Оба поклялись, что все драконы Муспеля не заставили бы их отказаться от такого удовольствия, – и вот, мы трое и Вистан двинулись в замок вместе. Мой зеленый шлем висел на луке седла, и на нем развевался белый шарф королевы.
Я ожидал, что все мы будем биться одновременно, по крайней мере в первом туре. Но поскольку рыцарей, выступавших в данном состязании, было гораздо меньше, чем простолюдинов, участвовавших в боях на дубинках, все пары сражались поодиночке. Прошел не один час, прежде чем герольдмейстер Никры выкликнул мое имя. Как пришлось ждать мне, так подождет и мое письмо, пока я опишу схватки, которые видел.
Алебарды, по мнению многих, являются наилучшим оружием для защиты замка. Поэтому в каждом замке имеется значительный запас алебард: одни из них роскошные и богато отделанные, другие простые, предназначенные для крестьян и слуг. Именно такими мы и сражались, ибо для выступления на турнире используются алебарды со сточенными остриями наконечника и крючка и с затупленным лезвием. Воины надевают шлем и кольчугу, но щитом не пользуются, ведь для обращения с алебардой требуются обе руки.
Как и дубинку, алебарду держат одной рукой по центру древка, а другой ближе к железной насадке на нижнем конце, хотя существуют и другие способы, предпочитаемые немногочисленными знатоками. Древко у нее длиной примерно с рост Вистана. Длина всей алебарды равна росту владельца, или чуть больше. Она служит одновременно и щитом, но щитом, не загораживающим обзор. Сильный человек, умеющий отражать любые удары, остается практически неуязвимым, коли он достаточно проворен; но он должен отличаться поистине значительной силой и отбивать удары таким образом, чтобы противник не перерубил древко, хотя в бою на алебардах с затупленным лезвием такое маловероятно.
Большинство поединков, состоявшихся до моего выступления, тянулись долго, но к помощи веревки здесь не прибегали. Порой между выпадами проходило достаточно времени, чтобы человек успел обратиться к соседу и получить ответ, хотя в иные разы яростные удары следовали один за другим. Как рыцаря, неизвестного в Тортауэре, меня выставили против Бранна Броудфлада, который стал победителем состязаний в прошлом году. Он был могучим рыцарем, высоким и широкогрудым, но делал слишком длинные выпады. Я отбил направленное на меня острие алебарды в сторону и, шагнув вперед, ударил противника древком в лицевую часть шлема, одновременно сделав подсечку левой ногой. Он упал, и я одержал победу еще прежде, чем большинство зрителей успели направить на нас все свое внимание.
Во втором туре я сражался с одним из рыцарей королевы, Ламвеллом Чаусом. Он был ниже меня ростом, но очень проворным и нанес мне ряд ловких ударов, прежде чем я сбил его с ног.
К третьему туру осталось восемь рыцарей, включая меня. У меня сильно саднило под мышкой, и мой шлем был помят; означенные обстоятельства привели меня в ярость, и я бросился на своего соперника с твердым намерением убить его, коли получится, и он оказался поверженным наземь еще прежде, чем успел нанести хоть один удар. Он был благородных кровей, как и Свон, и приходился Свону дальним родственником.
Теперь нас осталось четверо. Я пошел в наступление на своего соперника с такой же яростью, как на предыдущего, и сбил его с ног еще быстрее, ибо первым же своим ударом перерубил древко его алебарды. Это был Робер Гринглори – славный, доблестный рыцарь, который позже сражался плечом к плечу со мной в Битве при реке.
Теперь нас осталось двое. Нам поднесли кубок со старым добрым вином, и мы выпили за здоровье друг друга. Мой соперник был самым могучим рыцарем из всех, когда-либо мной виденных; Воддет не превосходил его ни ростом, ни шириной плеч. Он не имел поместья, но путешествовал по стране и сражался за плату; таких рыцарей называют кондотьерами. Поначалу я решил, что он опасен единственно в силу своих внушительных размеров, ибо алебарда у него была вдвое короче моей, а древко толще. Однако уже через несколько секунд я понял, что опасаться мне следует скорее коварства и ловкости противника: во всем Скае не нашлось бы рыцаря, который знал бы больше хитрых приемов. Он ловил до блеска отполированным клинком своей алебарды солнечные лучи и направлял мне в глаза, ослепляя меня. Он ловко менял направление ударов, сыпавшихся на меня один за другим. Казалось, он никогда не выдохнется, ибо у него не было необходимости особо напрягать силы.
Он перерубил мое древко, и я продолжал сражаться, как недавно со мной сражался парень с переломленной пополам дубинкой, используя одну половину древка для отражения ударов и орудуя другой половиной то как топором, то как копьем, и наконец нанес противнику сильный удар по ноге, повредив колено, подскочил к нему, обхватил обеими руками, оторвал от земли и швырнул на землю.
Я немного отступил в сторону, когда он снял шлем, и выразил надежду, что нам никогда впредь не придется биться один на один, и зрители наградили меня одобрительными возгласами и бурными аплодисментами.
Но когда шум в толпе улегся, пропела труба, и он – сэр Геррун – был провозглашен победителем.
– Он подкупил судей! – с негодованием воскликнул Вистан.
Я помотал головой, поскольку своими глазами видел неподдельное удивление на лице сэра Герруна.
Вечером Поук постучал в нашу дверь. Вистан впустил его, и он, ударив костяшками пальцев по своему лбу, сказал:
– Там внизу двое, которые хотят увидеться с вами, сэр. Я понятия не имею, откуда дует ветер, только они дали мне это, – он показал мне маленькую золотую монету, – при условии, что я доложу вам. Можно мне оставить ее у себя?
– Конечно. Они представились?
– Только один, сэр. По имени Белос.
– Воинственный, – перевел Вистан (хотя я не уверен в правильности перевода). – Они могут оказаться наемными убийцами, сэр Эйбел.
Я сказал, что они с таким же успехом могут оказаться торговцами, пришедшими продать нам перья, или еще кем-нибудь, но я не знаю ни одного человека, желающего мне смерти, и двоих убийц явно маловато для рыцаря с оруженосцем, не говоря уже о Гильфе, Орге, Ансе и самом Поуке.
Посетители оказались худощавыми, молодыми на вид мужчинами в длинных плащах с капюшонами, пахнувших морем. Ни один из них не откинул капюшона и не пожелал встречаться со мной взглядом.
– Мы служим одной знатной даме из Тортауэра, – сказал первый. – Мы охотно откроем вам ее имя, коли вы отошлете прочь своих слуг.
Вистан разом ощетинился, и мне пришлось объяснить, что оруженосец не является слугой, хотя и служит рыцарю.
– Она желает поговорить с вами, причем для вашей же пользы. Мы отведем вас к ней, но вы должны пойти один.
– Вы отведете меня к ней, – сказал я, – но один я не пойду. По городу наверняка шастают грабители, а кроме вас, меня будет некому защитить.
Они посовещались шепотом, пока Вистан и Поук с ухмылкой наблюдали за ними.
Наконец они отстранились друг от друга.
– Мы защитим вас, и мы пойдем самыми безопасными улицами, вдобавок расстояние совсем невелико. Пойдемте, и мы позаботимся о том, чтобы вы благополучно вернулись обратно до рассвета.
– Мне еще нужно выспаться до рассвета, – сказал я. – Я устал, а завтра начинаются рыцарские поединки.
Они пообещали, что я вернусь еще до восхода луны. Я указал на Гильфа:
– Можно мне взять с собой моего пса? С ним мне будет все-таки поспокойнее.
Один сказал «нет», другой «да», и после непродолжительных препирательств второй спросил:
– А если вам позволят взять пса, вы пойдете?
Я кивнул:
– С Гильфом, с Вистаном и Поуком. Которые все присутствуют здесь.
Первый сказал:
– В таком случае мы должны вернуться к нашей госпоже, пославшей нас к вам, и доложить, что вы отказались прийти.
Я помотал головой:
– Вы должны доложить, что я хотел прийти, но вы не согласились на мои условия. И еще вы должны сказать ее высочеству, что я с первого взгляда распознал в вас эльфов. И напомнить ей также, что я был другом ее брата и отказался присоединиться к своим друзьям, когда они сражались с ним.
Пока я говорил, они потихоньку пятились к двери. Напоследок я добавил:
– Ради вашей собственной безопасности предупреждаю вас, что повторю все это ей при первой же нашей встрече и скажу, что передавал через вас такие мои слова.
Они скрылись за дверью прежде, чем я успел договорить.
– Они еще вернутся сегодня ночью, – сказал я Поуку. – Если они разбудят тебя с требованием снова проводить ко мне, отвечай отказом.
Поук прикоснулся двумя пальцами ко лбу, и я взмахом руки отослал его прочь. Вистан спросил, действительно ли дракон, убитый Вилом, приходился братом принцессе Моркане; а я сказал, что он смышлен не по годам и что острый слух вкупе с живой любознательностью доведут его до беды.
– Но мне нужно знать такие вещи! Вы же собираетесь взять меня с собой.
– Просто мой долг – учить тебя. До сих пор я плохо справлялся со своими обязанностями.
– Разве я когда-нибудь выражал недовольство?
Я зевнул и сказал, что нисколько в этом не сомневаюсь.
– Да не делал я ничего подобного! Я просто хмурился своим мыслям или еще что-нибудь в таком роде.
– Хорошо. Принцесса – сестра дракона. Она человеческое существо, как и ее отец, хотя она не вполне человек, поскольку ее мать была драконом из Муспеля. Драконы принимают человеческое обличье лучше эльфов. Надо ли мне объяснить почему?
– Пожалуйста, сэр Эйбел! Прошу вас!
– Хорошо. Существует семь миров – если ты что-нибудь знаешь о них, значит, знаешь. Наш мир четвертый, средний. Срединный мир самый устойчивый и неизменный. Здесь есть такие, которые умеют изменять обличье лучше, чем ты или я, но лишь очень немногие и в очень малой степени. По мере удаления от нашего мира способность к переменчивости форм возрастает. Эльфы изначально похожи на человеческих существ и могут стать еще более похожими. Они могут принимать обличья животных и людей, но не более того, и они не могут увеличиваться или уменьшаться в размерах. Их всегда выдают глаза. Эльфы становятся незримыми при ярком свете солнца и потому избегают прямых солнечных лучей.
– Я понял это, еще когда они сражались за нас.
– Ты говоришь об эльфах, приведенных Ури? Ты видел ее?
Он кивнул.
– Это огненные эльфы, и они находились в рабстве у Сетра. Сетр был драконом. У него есть брат – несомненно, ты знаешь. О нем мы не станем говорить.
Глава 31
УЖИН С ЛОРДОМ ЭСКАНОМ
Рыцарские поединки здесь сильно отличались от проводившихся в Ширволе по части великолепия воинских и конских доспехов, а также одеяний зрителей. Пики нам выдал помощник герольдмейстера, чтобы они не разнились качеством и все имели стальные наконечники одинаковой формы. Тяжелые тренировочные доспехи не надевались, но многие выходили на поединок со щитами толще и массивнее тех, какие они взяли бы на войну.
Участников поединка разделял деревянный барьер, чтобы кони не столкнулись. При возможности наносились удары по шлему или в грудь, но все целились главным образом в щит противнику. Каждая пара сражалась до тех пор, пока один из рыцарей не падал на землю, выбитый из седла, или не отбрасывал пику в сторону, признавая свое поражение. В первый день я участвовал только в одном поединке – с Кеем, победителем прошлогоднего турнира. Мы не преследовали дурацкой цели – ломать пики. Каждый из нас с самого начала старался выбить противника из седла, но мы сломали шесть штук, прежде чем конь Кея упал.
После моего выступления нас с Вистаном пустили бы на освещенную солнцем трибуну рядом с троном, но я сказал, что мы присоединимся к Поуку и Ансу в толпе простолюдинов, обнаружив в данном случае редкую прозорливость.
Они появились через час без малого, явно недовольные необходимостью ходить по поручениям при свете дня. Леди, о которой они говорили, смилостивилась. Она прощает мне мой недавний отказ и согласна увидеться со мной. Я поблагодарил посланцев за труды и велел Вистану следовать за мной, прихватив Поука и Анса. Гильф с самого утра отправился обследовать Тортауэр, ибо не особо интересовался рыцарскими поединками. Он присоединился к нам прежде, чем мы успели уйти далеко, и морские эльфы, не стали возражать.
Она занимала отдельную башню, как и супруга его милости в Ширволе, и приняла нас в просторной зале, богато убранной черным бархатом, где по стенам висели теплящиеся курильницы причудливых форм. Аромат благовоний мне не понравился, как не понравился и Гильфу, который обнюхал все занавеси и гобелены, пока мы беседовали.
– Вот мы с вами снова встретились, сэр Эйбел. – Она протянула мне руку.
Я сказал, разумеется, что она оказала мне величайшую честь своим приглашением.
– Почему вы не пожелали прийти один? – осведомилась она с легкой обидой.
– Вы столь красивы, ваше высочество, что я боялся потерять голову.
– Лжец. Мне бы хотелось стать вашим другом, сэр Эйбел. Вас не пугает магия.
– Это далеко от правды, ваше высочество.
– Не смейтесь надо мной. Мы с вами оба знаем… то, что знаем. Если мертвецы восстают из могил по моей воле, что это значит для вас?
– Очень многое, ваше высочество. Мертвецы не всегда подчиняются приказам. Я боюсь за вас.
– Я тоже. – Ее кресло напоминало трон, и благодаря помосту, на котором оно стояло, впечатление усиливалось. Она поднялась на ноги, сошла с помоста и остановилась передо мной, слегка покачиваясь; высокая, на целую голову выше меня. – Вы ведь думаете, что я слуга Низшего Бога, сэр Эйбел?
Я помотал головой:
– Он не бог, ваше высочество. И вы ему не служите.
– Вы правы, хотя я обдумываю такую возможность. Я стараюсь делать добро своим колдовством. Можете мне не верить. Я докажу это вам, когда представится случай. Вы преклонили колено передо мной.
– Вы особа королевских кровей, ваше высочество.
– Я заслуживаю вашего почтения. Не потому, что я королевских кровей, – она рассмеялась, – а потому, что я хорошая. Вы хотите получить аудиенцию у моего брата.
– Да, ваше высочество. Вы можете устроить мне встречу с ним?
– Могу, но не стану. Отгадайте мою загадку: почему сэр Геррун победитель, а вы нет?
Я пожал плечами:
– Он провозглашен победителем, ваше высочество. Почему, я даже не догадываюсь.
Она рассмеялась, прекрасная и безрадостная.
– По приказу моего брата. Вы носите шарф королевы на шлеме, сэр Эйбел. Вы полагаете, что королева отдается каждому прислужнику из судомойни?
– Разумеется, нет, выше высочество. Я убью любого, кто возведет на нее столь гнусную клевету.
– Тогда вам придется убить очень многих. Они говорят моему брату такие вещи и еще худшие. Он половине верит. Вы думаете, он примет рыцаря, который носит на шлеме ее шарф?
– Думать у меня не всегда получается, ваше высочество, но я стараюсь.
Она взяла меня за руку:
– Хорошо сказано. При дворе меня мало кто любит, сэр Эйбел, и никто мне не доверяет. Если я скажу брату, что он должен поговорить с вами, это только повредит делу, с которым вы хотите к нему обратиться. Вдобавок вы явились на турнир с шарфом королевы на шлеме. Вальфатер поможет вам?
– Сомневаюсь, ваше высочество. Но надеюсь.
– Я тоже, ибо вам понадобится его помощь. Между тем я помогу вам, коли сумею. – Она понизила голос. – И граф-маршал поможет, коли осмелится. Считайте нас представителями Ская. Возможно, вам станет легче. – Она обратилась к Вистану. – Воспитание из тебя рыцаря идет полным ходом.
Он опустился на колени:
– Да, ваше высочество.
– Кинжал можно вонзить в сердце, оруженосец, а можно метнуть. Давай метнем. Мертвецы встают из могилы по моему приказу. Так я сказала твоему господину, и это правда. Он предупредил меня об опасности, поскольку долг рыцаря защищать прекрасный пол. – Она повернула голову, предоставляя Вистану возможность рассмотреть свой профиль. – Как по-твоему, я прекрасна?
– Я в жизни не встречал дамы прекраснее, ваше высочество.
Она рассмеялась:
– В таком случае сэр Эйбел защитит меня.
Она повернулась к нам спиной, неразборчиво пробормотала несколько слов и, взойдя на помост, снова уселась в кресло.
Где-то внизу громко хлопнула массивная дверь, и она улыбнулась:
– Вероятно, до тебя доходили слухи о нашем прошлогоднем турнире, оруженосец?
– Я был здесь, ваше высочество. Я тогда служил сэру Гарваону. Он стрелял из лука, бился на алебардах и участвовал в рыцарском поединке.
– А что насчет рукопашного боя? Столь славный рыцарь наверняка пожелал бы принять в нем участие.
– Он хотел, ваше высочество, но не смог. С каждой стороны должны выступать по сорок человек, и запись участников тогда уже закончилась.
– Сэру Эйбелу повезло больше.
– Да, ваше высочество.
– Знаешь почему?
Голос Вистана упал до шепота:
– Потому что я записал сэра Эйбела. Только я не хочу, чтобы он погиб. Я знаю, вы думаете, что я желаю ему смерти, но я не желаю. Вы не видели, как он дерется.
Моркана повернулась ко мне:
– Это ваш первый турнир?
Я признался, что первый.
– Некоторые рыцари, сэр Эйбел, знают, что они не имели шансов победить в предыдущих состязаниях. Сэр Гарваон хорошо стрелял из лука?
– Превосходно, ваше высочество.
– А многие стреляют неважно и не хотят оказаться в унизительном положении. Вы поняли, что такое унизительное положение, когда у вас лопнула тетива.
– Да, ваше высочество.
Из-за черного бархатного занавеса за спиной Морканы выглянула Баки. Вид у нее был ошеломленный.
– Предположим, все три стрелы улетели мимо цели. Многие не могут тягаться с сэром Герруном в бою на алебардах и тем более с сэром Кеем в рыцарском поединке. Однако явиться на турнир и не принять в нем участия – стыдно. Поэтому они выступают в рукопашном бою. Это самое опасное состязание, но здесь многое зависит от везения.
– Я понимаю, ваше высочество.
Еще не успев договорить, я услышал шаги, тяжелые и размеренные, а Гильф зарычал.
– Клинки у воинов затуплены, и пользоваться палицами запрещено. И все же каждый год один-два рыцаря погибают. Вероятно, вы не знали.
Я сказал, что действительно не знал, но что это не имеет значения.
– Теперь, если я правильно рассчитала время нашего разговора… – Моркана рассмеялась. – Сэр Лич погиб в рукопашном бою, но его имя… А, вот и он.
В полу открылся люк. Рыцарь, поднявший опускную дверь и взошедший к нам, был явно мертв, причем довольно давно, и тело его покоилось в сухом месте. В нем копошились черви, но они не произвели значительных разрушений.
– Вы бы сразились с ним? Защищая мою прекрасную особу?
– Конечно, – сказал я.
Позади меня раздался слабый шорох, и Вистан дернул меня за рукав.
– Не забывайте, что вы не можете убить его.
– Если он представляет угрозу для вашего высочества, я сделаю все, что в моих силах.
– Он не представляет угрозы. Пускай себе покоится с миром.
Вероятно, она пробормотала еще несколько слов, которых я не расслышал. Мертвый рыцарь упал ниц, ударившись головой о каменный пол с такой силой, что из черепа вылетел червь.
– Слуги сэра Эйбела обратились в бегство, а как насчет тебя, оруженосец? Ты уже достаточно окреп духом для такого испытания?
Голос Вистана дрожал, но он ответил утвердительно. Мальчик, недавно давший деру при виде призрака Халд, сейчас не взял в нем верх над мужчиной.
– Что ты думаешь о моих посланниках, приходивших за тобой и твоим господином? Разве они не нагнали на тебя страху?
– Нет, ваше высочество. Мой господин говорит, что они эльфы, морские эльфы. Мы видели эльфов в горах, ваше высочество, и они помогали нам в битве с ангридами. – Он закончил вполне твердым голосом. – Они здорово стреляли из лука.
– Ты не боялся?
– Нет… поначалу испугался. Немножко.
– Червь сэра Лича поверг тебя в ужас. Я видела. Когда ты встретишься с моими посланниками в следующий раз, вспомни, что они сотворены червями. Сэр Эйбел, я пригласила вас к себе с намерением посовещаться, зная, что мой брат ненавидит вас из-за расположения к вам королевы и что он не проникнется к вам большей приязнью, коли я стану вам покровительствовать. Если вы пользуетесь благосклонным вниманием Вальфатера, вы попросите его даровать моему брату потомство?
Перемена темы привела меня в замешательство, но я ответил утвердительно.
– Попросите и королеву также. Она к вам прислушается. – Моркана, до сих пор сидевшая очень прямо, внезапно ссутулилась и поникла головой. – Он считает нашу королеву шлюхой, а меня убийцей, готовой умертвить брата ради трона. Она не такая, сэр Эйбел. И я не такая.
– Я верю вам, ваше высочество, – кивнул я.
– Благодарю вас. Он может убить меня, воображая, будто защищает свою жизнь. Он может убить ее, чтобы получить королеву, которая родит ему сыновей. Она мне не друг. – Моркана выпрямилась со сверкающими глазами. – Мой брат – это мой брат, товарищ детских игр. Я мало кого люблю, но его я люблю. Вы понимаете?
– Да, ваше высочество. Лучше, чем вы думаете.
– Вы не желаете моему брату зла?
– Я хочу лишь передать послание от того, кто отправил меня к нему, ваше высочество.
– От?…
– Обитателя Эльфриса, ваше высочество.
Она долго молчала, вглядываясь мне в лицо.
– Вы согласны передать послание в моем присутствии?
– Когда мы с его величеством станем лицом к лицу, я знаю, послание всплывет в моей памяти, и я произнесу нужные слова, какими бы они ни оказались. Едва ли присутствие посторонних лиц – даже вас, ваше высочество, – на что-нибудь при этом повлияет.
– В таком случае я должна присутствовать при вашей встрече. Вот единственное, что я могу для вас сделать: я попрошу брата о милости, если вы хотите.
Участников поединка разделял деревянный барьер, чтобы кони не столкнулись. При возможности наносились удары по шлему или в грудь, но все целились главным образом в щит противнику. Каждая пара сражалась до тех пор, пока один из рыцарей не падал на землю, выбитый из седла, или не отбрасывал пику в сторону, признавая свое поражение. В первый день я участвовал только в одном поединке – с Кеем, победителем прошлогоднего турнира. Мы не преследовали дурацкой цели – ломать пики. Каждый из нас с самого начала старался выбить противника из седла, но мы сломали шесть штук, прежде чем конь Кея упал.
После моего выступления нас с Вистаном пустили бы на освещенную солнцем трибуну рядом с троном, но я сказал, что мы присоединимся к Поуку и Ансу в толпе простолюдинов, обнаружив в данном случае редкую прозорливость.
Они появились через час без малого, явно недовольные необходимостью ходить по поручениям при свете дня. Леди, о которой они говорили, смилостивилась. Она прощает мне мой недавний отказ и согласна увидеться со мной. Я поблагодарил посланцев за труды и велел Вистану следовать за мной, прихватив Поука и Анса. Гильф с самого утра отправился обследовать Тортауэр, ибо не особо интересовался рыцарскими поединками. Он присоединился к нам прежде, чем мы успели уйти далеко, и морские эльфы, не стали возражать.
Она занимала отдельную башню, как и супруга его милости в Ширволе, и приняла нас в просторной зале, богато убранной черным бархатом, где по стенам висели теплящиеся курильницы причудливых форм. Аромат благовоний мне не понравился, как не понравился и Гильфу, который обнюхал все занавеси и гобелены, пока мы беседовали.
– Вот мы с вами снова встретились, сэр Эйбел. – Она протянула мне руку.
Я сказал, разумеется, что она оказала мне величайшую честь своим приглашением.
– Почему вы не пожелали прийти один? – осведомилась она с легкой обидой.
– Вы столь красивы, ваше высочество, что я боялся потерять голову.
– Лжец. Мне бы хотелось стать вашим другом, сэр Эйбел. Вас не пугает магия.
– Это далеко от правды, ваше высочество.
– Не смейтесь надо мной. Мы с вами оба знаем… то, что знаем. Если мертвецы восстают из могил по моей воле, что это значит для вас?
– Очень многое, ваше высочество. Мертвецы не всегда подчиняются приказам. Я боюсь за вас.
– Я тоже. – Ее кресло напоминало трон, и благодаря помосту, на котором оно стояло, впечатление усиливалось. Она поднялась на ноги, сошла с помоста и остановилась передо мной, слегка покачиваясь; высокая, на целую голову выше меня. – Вы ведь думаете, что я слуга Низшего Бога, сэр Эйбел?
Я помотал головой:
– Он не бог, ваше высочество. И вы ему не служите.
– Вы правы, хотя я обдумываю такую возможность. Я стараюсь делать добро своим колдовством. Можете мне не верить. Я докажу это вам, когда представится случай. Вы преклонили колено передо мной.
– Вы особа королевских кровей, ваше высочество.
– Я заслуживаю вашего почтения. Не потому, что я королевских кровей, – она рассмеялась, – а потому, что я хорошая. Вы хотите получить аудиенцию у моего брата.
– Да, ваше высочество. Вы можете устроить мне встречу с ним?
– Могу, но не стану. Отгадайте мою загадку: почему сэр Геррун победитель, а вы нет?
Я пожал плечами:
– Он провозглашен победителем, ваше высочество. Почему, я даже не догадываюсь.
Она рассмеялась, прекрасная и безрадостная.
– По приказу моего брата. Вы носите шарф королевы на шлеме, сэр Эйбел. Вы полагаете, что королева отдается каждому прислужнику из судомойни?
– Разумеется, нет, выше высочество. Я убью любого, кто возведет на нее столь гнусную клевету.
– Тогда вам придется убить очень многих. Они говорят моему брату такие вещи и еще худшие. Он половине верит. Вы думаете, он примет рыцаря, который носит на шлеме ее шарф?
– Думать у меня не всегда получается, ваше высочество, но я стараюсь.
Она взяла меня за руку:
– Хорошо сказано. При дворе меня мало кто любит, сэр Эйбел, и никто мне не доверяет. Если я скажу брату, что он должен поговорить с вами, это только повредит делу, с которым вы хотите к нему обратиться. Вдобавок вы явились на турнир с шарфом королевы на шлеме. Вальфатер поможет вам?
– Сомневаюсь, ваше высочество. Но надеюсь.
– Я тоже, ибо вам понадобится его помощь. Между тем я помогу вам, коли сумею. – Она понизила голос. – И граф-маршал поможет, коли осмелится. Считайте нас представителями Ская. Возможно, вам станет легче. – Она обратилась к Вистану. – Воспитание из тебя рыцаря идет полным ходом.
Он опустился на колени:
– Да, ваше высочество.
– Кинжал можно вонзить в сердце, оруженосец, а можно метнуть. Давай метнем. Мертвецы встают из могилы по моему приказу. Так я сказала твоему господину, и это правда. Он предупредил меня об опасности, поскольку долг рыцаря защищать прекрасный пол. – Она повернула голову, предоставляя Вистану возможность рассмотреть свой профиль. – Как по-твоему, я прекрасна?
– Я в жизни не встречал дамы прекраснее, ваше высочество.
Она рассмеялась:
– В таком случае сэр Эйбел защитит меня.
Она повернулась к нам спиной, неразборчиво пробормотала несколько слов и, взойдя на помост, снова уселась в кресло.
Где-то внизу громко хлопнула массивная дверь, и она улыбнулась:
– Вероятно, до тебя доходили слухи о нашем прошлогоднем турнире, оруженосец?
– Я был здесь, ваше высочество. Я тогда служил сэру Гарваону. Он стрелял из лука, бился на алебардах и участвовал в рыцарском поединке.
– А что насчет рукопашного боя? Столь славный рыцарь наверняка пожелал бы принять в нем участие.
– Он хотел, ваше высочество, но не смог. С каждой стороны должны выступать по сорок человек, и запись участников тогда уже закончилась.
– Сэру Эйбелу повезло больше.
– Да, ваше высочество.
– Знаешь почему?
Голос Вистана упал до шепота:
– Потому что я записал сэра Эйбела. Только я не хочу, чтобы он погиб. Я знаю, вы думаете, что я желаю ему смерти, но я не желаю. Вы не видели, как он дерется.
Моркана повернулась ко мне:
– Это ваш первый турнир?
Я признался, что первый.
– Некоторые рыцари, сэр Эйбел, знают, что они не имели шансов победить в предыдущих состязаниях. Сэр Гарваон хорошо стрелял из лука?
– Превосходно, ваше высочество.
– А многие стреляют неважно и не хотят оказаться в унизительном положении. Вы поняли, что такое унизительное положение, когда у вас лопнула тетива.
– Да, ваше высочество.
Из-за черного бархатного занавеса за спиной Морканы выглянула Баки. Вид у нее был ошеломленный.
– Предположим, все три стрелы улетели мимо цели. Многие не могут тягаться с сэром Герруном в бою на алебардах и тем более с сэром Кеем в рыцарском поединке. Однако явиться на турнир и не принять в нем участия – стыдно. Поэтому они выступают в рукопашном бою. Это самое опасное состязание, но здесь многое зависит от везения.
– Я понимаю, ваше высочество.
Еще не успев договорить, я услышал шаги, тяжелые и размеренные, а Гильф зарычал.
– Клинки у воинов затуплены, и пользоваться палицами запрещено. И все же каждый год один-два рыцаря погибают. Вероятно, вы не знали.
Я сказал, что действительно не знал, но что это не имеет значения.
– Теперь, если я правильно рассчитала время нашего разговора… – Моркана рассмеялась. – Сэр Лич погиб в рукопашном бою, но его имя… А, вот и он.
В полу открылся люк. Рыцарь, поднявший опускную дверь и взошедший к нам, был явно мертв, причем довольно давно, и тело его покоилось в сухом месте. В нем копошились черви, но они не произвели значительных разрушений.
– Вы бы сразились с ним? Защищая мою прекрасную особу?
– Конечно, – сказал я.
Позади меня раздался слабый шорох, и Вистан дернул меня за рукав.
– Не забывайте, что вы не можете убить его.
– Если он представляет угрозу для вашего высочества, я сделаю все, что в моих силах.
– Он не представляет угрозы. Пускай себе покоится с миром.
Вероятно, она пробормотала еще несколько слов, которых я не расслышал. Мертвый рыцарь упал ниц, ударившись головой о каменный пол с такой силой, что из черепа вылетел червь.
– Слуги сэра Эйбела обратились в бегство, а как насчет тебя, оруженосец? Ты уже достаточно окреп духом для такого испытания?
Голос Вистана дрожал, но он ответил утвердительно. Мальчик, недавно давший деру при виде призрака Халд, сейчас не взял в нем верх над мужчиной.
– Что ты думаешь о моих посланниках, приходивших за тобой и твоим господином? Разве они не нагнали на тебя страху?
– Нет, ваше высочество. Мой господин говорит, что они эльфы, морские эльфы. Мы видели эльфов в горах, ваше высочество, и они помогали нам в битве с ангридами. – Он закончил вполне твердым голосом. – Они здорово стреляли из лука.
– Ты не боялся?
– Нет… поначалу испугался. Немножко.
– Червь сэра Лича поверг тебя в ужас. Я видела. Когда ты встретишься с моими посланниками в следующий раз, вспомни, что они сотворены червями. Сэр Эйбел, я пригласила вас к себе с намерением посовещаться, зная, что мой брат ненавидит вас из-за расположения к вам королевы и что он не проникнется к вам большей приязнью, коли я стану вам покровительствовать. Если вы пользуетесь благосклонным вниманием Вальфатера, вы попросите его даровать моему брату потомство?
Перемена темы привела меня в замешательство, но я ответил утвердительно.
– Попросите и королеву также. Она к вам прислушается. – Моркана, до сих пор сидевшая очень прямо, внезапно ссутулилась и поникла головой. – Он считает нашу королеву шлюхой, а меня убийцей, готовой умертвить брата ради трона. Она не такая, сэр Эйбел. И я не такая.
– Я верю вам, ваше высочество, – кивнул я.
– Благодарю вас. Он может убить меня, воображая, будто защищает свою жизнь. Он может убить ее, чтобы получить королеву, которая родит ему сыновей. Она мне не друг. – Моркана выпрямилась со сверкающими глазами. – Мой брат – это мой брат, товарищ детских игр. Я мало кого люблю, но его я люблю. Вы понимаете?
– Да, ваше высочество. Лучше, чем вы думаете.
– Вы не желаете моему брату зла?
– Я хочу лишь передать послание от того, кто отправил меня к нему, ваше высочество.
– От?…
– Обитателя Эльфриса, ваше высочество.
Она долго молчала, вглядываясь мне в лицо.
– Вы согласны передать послание в моем присутствии?
– Когда мы с его величеством станем лицом к лицу, я знаю, послание всплывет в моей памяти, и я произнесу нужные слова, какими бы они ни оказались. Едва ли присутствие посторонних лиц – даже вас, ваше высочество, – на что-нибудь при этом повлияет.
– В таком случае я должна присутствовать при вашей встрече. Вот единственное, что я могу для вас сделать: я попрошу брата о милости, если вы хотите.