Страница:
Тауг попытался, зажмурив глаза и плотно сжав губы.
– Что-нибудь происходит?
– Нет. Все произойдет не постепенно, а в один миг: закончится, не успев начаться, – и ты сразу поймешь. Ты почувствуешь проходящий сквозь тело поток силы, которая исцелит бедняжку.
– Г-господин… – выдохнула Баки.
– Я не могу помочь тебе, – сказал я, – но Тауг может и поможет. Ты веришь в Тауга? Надо верить, иначе умрешь.
– Вы… пили мою кровь, господин.
– Я помню, и я отблагодарю тебя, коли сумею. Сейчас я не в силах помочь тебе. Это должен сделать Тауг.
– Прошу вас, Тауг! Я… поклоняюсь вам. Пусть меня убьют, но я буду поклоняться вам. Я принесу жертву на ваш алтарь, сожгу дары… животных, рыбу, хлеб. – Баки задыхалась, выше пояса ее били судороги.
– Кем ты клянешься? – по возможности требовательнее спросил я.
– Им! Великим Таугом!
– Не Сетром?
– Я отрекаюсь от него. – Голос Баки упал до шепота. – Я снова отрекаюсь от него. О, попытайтесь, Тауг! Попытайтесь! Я построю храм в вашу честь. Я сделаю все, что угодно!
– Я пытаюсь. – Тауг снова закрыл глаза.
Я склонился над Баки:
– Отрекись от него по двум его именам, сейчас и навеки. Поверь, он не может исцелить тебя.
– Я отрекаюсь от Сетра по имени Гарсег! Я отрекаюсь от Гарсега по имени Сетр! Навсегда, навсегда, навеки!
– Кто твоя мать?
– Кулили!
Я положил руку на плечо Таугу:
– Она в твоем сознании, поверь мне. Она мысль, видение. У тебя есть нож?
Он помотал головой:
– Только меч.
– У меня есть. – Я вытащил маленький нож, которым когда-то выстругал лук, и отдал Таугу вместе с чашей. – Сделай надрез на руке, длинный, но неглубокий. Я посвечу тебе лампой. Кровь станет стекать к пальцам. Подставь чашу. Когда она наполнится, дай Баки выпить.
Закрыв глаза, Тауг завернул рукав и полоснул по руке ножом.
– Поднеси чашу к ее губам. Скажи: «Выпей, Баки». – Я направил руку Тауга, и Баки осушила чашу.
Тауг открыл глаза:
– Я сделал это! Сделал! Баки, сядь!
Дрожа, она села. Ее медно-красная кожа теперь не отливала металлом, и в улыбке читалось новое, вполне человеческое чувство.
– Благодарю вас! О, благодарю вас!
Она изъявляла признательность и выражала свое почтение, пока Тауг не тронул ее за плечо и не велел встать.
– Жаль, Гильф не видел этого, – сказал я. – Но он все слышал, и, возможно, этого достаточно.
Поднявшись на ноги, я подошел к большому отверстию в полу, в которое Бимир просовывал голову.
– Эй, Гильф! Давай сюда.
Огромное черное существо взметнулось вверх в мощном прыжке, заставив шарахнуться и пронзительно заржать мулов и лошадей, и своей тяжестью сотрясло все строение, приземлившись на пол сеновала. Потом оно быстро сократилось в размерах и превратилось в крупного коричневого пса с белым пятном на груди.
Я почесал его за ухом и снова сел. Гильф улегся рядом, положив массивную голову мне на колено.
– Мне нужно объяснить кое-какие вещи, – сказал я. – В особенности – объяснить Баки, почему я не мог помочь ей, хотя она столько сделала для меня. Я не люблю объяснять и потому намерен заставить вас самих сделать это насколько возможно.
– Мне непонятно, как Гильф проделывает такие штуки, господин, – тихо промолвила Баки.
– Думаю, Гильф сам не понимает. Правда, Гильф?
Гильф кивнул, почти незаметно.
– Он не понимает, поэтому насчет него объясню я. Но ты понимаешь многое из того, чего не понимают другие, Баки. Ты должна объяснить сейчас.
– Мне надо рассказать про Сетра, господин?
– И не только.
Я подождал, когда она заговорит, но Баки молчала.
– Кто все эти люди, о которых вы говорите? Сетр, Кулили и еще один? – спросил Тауг.
– Кажется, мы не упомянули Гренгарма, – сказал я, – но его тоже вполне можно включить в данный перечень.
– Я отрекаюсь от него, господин.
Я пожал плечами:
– Знаю, но он мертв, так что это не имеет значения. Кто сотворил тебя?
– Кулили.
– Кулили сотворилаее?! – воскликнул Тауг.
Я взглянул на Баки, и она кивнула.
– Ну, этого я совсем не понимаю.
– И Мани тоже сотворила его прежняя хозяйка. Во всяком случае, я так думаю. Не хочешь рассказать нам об этом, Мани?
– Я бы рассказал, кабы мог, – заявил Мани, – но не могу. Я помню себя котенком, лакающим молоко из блюдечка, но вряд ли это поможет.
– Ты тогда умел говорить?
После продолжительной паузы Мани наконец ответил:
– Конечно умел.
Я кивнул:
– Существуют так называемые первосущности – духи, похожие на призраков, хотя они никогда не обладали телесной оболочкой и не умирали. Ты можешь их видеть?
– Разумеется.
В моем уме раздался голос Облака: Я тоже, Всадник. Люди, которые недавно ушли отсюда, возвращаются с факелами. Вас это интересует?
Нет.
Вслух я сказал:
– Кулили есть коллективное сознание первосущностей, почти не сознающих свое индивидуальное существование. Тебе это кажется странным, Тауг?
– Я даже не понимаю, что это значит.
– Ладно, не важно. Ты тоже коллективное сознание, и потому тебе лучше не задумываться об этом. Кулили являлась тысячами первосущностей одновременно, но у нее не было друзей. Чтобы не скучать в одиночестве, она сотворила эльфов, создав тела из растительных и животных организмов и заключив в них духов природы, чтобы они обрели способность говорить и мыслить. Эльфы – долгожители.
Тауг неохотно кивнул.
– Они живут гораздо дольше людей. Но зато мы бессмертны, пусть и живем недолго. Наши души не умирают. У эльфов не так. У них вместе с телами умирают и души. – Я повернулся к Баки: – Ты поэтому встала на путь ереси?
– Нет, – ответила она.
– Тогда почему? Ты должна объяснить мне. Я не понимаю.
Баки набрала воздуха в грудь, но тут Тауг сказал:
– Я по-прежнему не понимаю насчет Гильфа, а хотелось бы.
– Поймешь. Наверное, ты знаешь, что всего существует семь миров. Этот – четвертый.
– Митгартр, – кивнул Тауг.
– Верно. Баки, начни с сотворения миров.
– Вы действительно считаете нужным?… Хорошо. Они сотворены Верховным Богом. Сначала Он создал слуг для Себя, как позже сделала Кулили. Потом Он сотворил для них отдельный мир – в награду за все, что они для Него сделали. В нем существовало зло. Не знаю почему.
– Новый мир должен был отличаться от Него. Верховный Бог совершенен, и все, от него отличное, должно иметь изъяны. Продолжай.
– Слугам Верховного Бога это не понравилось, и потому они собрали все зло, какое только сумели, и отослали в мир, который Он сотворил ниже. Сейчас мы называем второй мир Клеосом, Миром благой вести, поскольку он поистине прекрасен. А под ним находится Скай.
– Где вы и были? – спросил меня Тауг. – По вашим описаниям, в нем нет ничего плохого. Послушать вас, так он просто чудесен.
– Я же говорил про Великанов зимы и древней ночи.
– Я употребила слово «зло», – продолжала Баки, – но мне следовало пояснить, что я имела в виду всего лишь недостатки, несовершенство. Сначала они воплощались лишь в одном существе – великане по имени Имир, одиноком, неистовом и несчастном. Несколько слуг Верховного Бога оставили свои замки в Клеосе и спустились в Скай, чтобы убить его. И убили, но уже не смогли вернуться обратно.
Наверное, с полминуты все мы молчали. Снизу доносились голоса погонщиков, фырканье лошадей и мулов. Неверный свет фонарей внизу проникал в открытый люк и пробивался сквозь щели пола. Я поднялся на ноги и подошел к люку.
– Вас встревожил шум, поднятый животными! – крикнул я. – Не надо тревожиться. Они уже успокоились, и больше такого не повторится.
– Я не понимаю, – сказал Тауг, когда я снова сел. – Какое отношение имеет убийство великана к ее исцелению.
– Баки?
– Слуги Верховного Бога общаются с Ним в Клеосе.
Поймав на себе выжидательный взгляд, Тауг промямлил:
– Ну, ясно.
– Покинувшие Клеос утратили связь с Ним. Теперь им приходилось сообщаться с Верховным Богом через посредничество соплеменников. Они размножились, и их дети уже не знали иного мира, помимо Ская. Бывшие соплеменники стали для них богами.
Мани осторожно дотронулся лапой до моей руки:
– А что насчет великанов, обитающих в Скае? Откуда они появились?
– Из тела Имира. Когда он умер, части его существа остались жить. Природа Имира много выше нашего понимания.
– Верховный Бог сотворил еще один мир, под Скаем, – сказала Баки Таугу. – Мир, в котором мы сейчас находимся, – Митгартр, Пространство легенд и сказаний.
– Видишь ли, оверкинам, под которыми мы разумеем наших богов, обитающих в Скае, – продолжил я, – нужно было избавиться от останков Имира. И они обратились с мольбой к своим соплеменникам, которые сказали, что они очистят свой мир от зла, коли сбросят все зло в Митгартр, вместе с гниющей плотью Имира, с кровью и костями. Кости Имира ныне мы называем камнем, плоть – землей, а кровь – морем.
– Какой кошмар!
Я потряс головой:
– Живой великан был ужасен, и частицы его существа, продолжающие жить, по-прежнему ужасны. Любой мертвец ужасен. Ты когда-нибудь видел мертвеца? Не тело недавно умершего человека, а труп, уже начавший разлагаться?
Тауг медленно кивнул.
– Но мертвый человек возвращается в виде деревьев, травы и кустов. Так и с Имиром. Сейчас бессмысленно осуждать все зло, которое он воплощал в себе. Оно ушло. Ныне остается только благо, в которое он претворился. Коли мы не восхваляем его на словах, мы должны восхвалять его в сердце своем всякий раз, когда видим рассвет или цветущий луг.
– Вы говорили, Леди живет на лугу, – напомнил мне Тауг. – На лугу, где круглый год цветут прекрасные цветы.
– Да. И цветы эти мы называем звездами.
– Вы знаете, откуда пошло наше племя, – сказала Баки, – но я не знаю, откуда пошло ваше. Если хотите просветить Тауга, расскажите ему.
Я улыбнулся:
– Откуда появились малые великаны, мудрый кот?
– Из Ская.
– Совершенно верно.
Мани казался страшно довольным собой.
– Спустя долгое время после смерти Имира один из оверкинов вступил в сношения с великаншей. – Я говорил так тихо, что Тауг подался вперед, чтобы лучше слышать. – Сколь долгое, я не знаю. Для них – многие тысячелетия, а мне так кажется, что гораздо дольше, чем тысячелетия. Оверкина звали Лотур. Многие считают Лотура сыном Вальфатера.
– По-видимому, его отец был из оверкинов.
Я кивнул:
– Если только он не принадлежал к числу выходцев из Клеоса, как многие полагают.
– Вы назовете нам имя великанши? – спросила Баки.
– Да ты и так его знаешь. Дети Ангр – ангриды – были недостаточно сильны, чтобы противостоять оверкинам, но оверкины и не хотели убивать их, поскольку состояли в родстве с ними. Чтобы избавиться от них, они отправили ангридов сюда.
– А как насчет нас? – спросил Тауг. – Как мы здесь оказались?
– Верховный Бог произвел нас от животных. Звучит ужасно?
– Ну, я лично так не считаю, – заметил Мани.
– И я тоже, – сказал я. – Вы всегда невинны, а зачастую отважны и преданны. Ни один человек, близко знакомый с Гильфом, не устыдился бы при мысли о своем родстве с ним, хотя сам он не раз имел основания устыдиться своего родства с нами.
– Но он ведь волшебный пес! – воскликнул Тауг.
Мани скептически потряс головой.
– О Гильфе мы поговорим позже, – сказал я. – Надеюсь, он сам все расскажет.
Гильф посмотрел на меня с таким видом, словно я продал его с потрохами.
– Сейчас мы говорим о Баки и о том, как ты исцелил ее. А если бы не говорили, то стоило бы. Откуда появился Эльфрис, Баки? Ты должна знать.
– Вы сказали, что мы произошли от животных, – сказал Тауг. – Вроде как они развились и превратились в людей. Но вы не сказали почему.
– Потому что такова была воля Верховного Бога. Неужели ты полагаешь, что Он советовался со мной? Он ни с кем не обсуждает Своих решений.
– У него наверняка имелись причины.
– Несомненно, но о них нам остается лишь догадываться. Я разделяю мнение Мани: мы призваны спасти Митгартр от ангридов. Они бессмысленно жестоки и разрушают просто из любви к разрушению. Животные, которыми Верховный Бог населил этот мир, так не поступают, и возможно, Он надеялся, что если мы обретем разум и дар речи, то сумеем обуздать ангридов. Что мы и делаем.
– Но мы тоже иногда разрушаем. – Тауг взглянул на Баки, словно обращаясь за подтверждением, и она кивнула.
– Да. Но мы также строим дома и амбары. Как по-твоему, откуда ангриды научились этому?
– Подражая нам?
– Точно. Но слишком часто и мы подражаем ангридам. – Я повернулся к Баки. – Теперь тебе слово.
Она кашлянула:
– Сначала я хотела бы еще раз поблагодарить Тауга за то, что он исцелил меня.
– В этом нет необходимости, – пробормотал Тауг.
– Есть. И хочу также поблагодарить сэра Эйбела за то, что он привел вас ко мне и научил, что делать. Без него у вас бы ничего не получилось, я точно знаю. Что же касается сотворения Эльфриса, то здесь все представляется очевидным. Эльфрис служит мусорной свалкой для Митгартра. – Баки вздохнула. – Если вы плюнете на меня, вы окажете мне честь своим вниманием.
– Ты все еще злишься на нас, хоть и отреклась от Сетра?
– Наверное, да. Пока мы оставались бесплотными духами природы, Тауг, от нас не было особого вреда. По-вашему, духи, призраки и тому подобные существа всемогущи?
– Ну, я так думал.
– Вы ошибались. Но когда Кулили дала нам тела, мы стали чинить разное зло, здесь и там. Она попыталась призвать нас к порядку, но мы восстали против нее и загнали на дно морское. Мы хотели быть свободными, а свобода для нас означает возможность делать все, что нам угодно, ни за кем не признавая права судить нас.
– Я бы не стал судить вас, – несчастным голосом сказал Тауг.
– Но вы должны! Вы – наши боги! Постарайтесь понять это.
Тауг лишь молча таращился на нее.
Через несколько секунд Мани мягко проговорил:
– Боги каждого мира суть обитатели мира, расположенного выше. Обитатели Ская являются богами для нас, а мы являемся богами для обитателей Эльфриса.
– А последние, в свою очередь, являются богами для обитателей Муспеля, шестого мира, – добавил я.
Баки снова вздохнула:
– Вы всё знаете. – В ее голосе звучали смиренные нотки.
– Вовсе нет. Никто не знает всего о том или ином предмете, помимо Верховного Бога. Вальфатер сказал мне однажды, что если кто-нибудь узнает о чем-либо абсолютно все, он обнаружит, что является – и всегда являлся – Верховным Богом. Ты отреклась от Сетра и признала своим богом Тауга. Какой вред теперь может причинить тебе мое знание?
– Мне стыдно за мой народ. За огненных эльфов.
– Мое знание ничего не меняет. Ты хочешь отблагодарить Тауга за то, что он исцелил тебя? Расскажи ему.
– Если не ты, так мы расскажем, – добавил Мани.
Баки пожала плечами:
– Да рассказывать-то особо нечего. Вы знаете, что мы можем посещать ваш мир?
Тауг кивнул:
– Лесная Королева посещала.
– А ваши соплеменники могут посещать Эльфрис?
Он снова кивнул:
– Я был там.
– Мы видели вас здесь и видели, как редко вы внимаете нашим молитвам. Как вы глупы и жестоки. Мы спустились в мир, расположенный под нашим. Он прекрасен – огненный мир, населенный чудесными существами, могучими и мудрыми. Мы провозгласили их своими богами.
– Вы могли пойти на такое? – У Тауга округлились глаза.
– Да. Мы молились им, приносили им в жертву своих соплеменников, просили их прийти в Эльфрис и помочь нам в борьбе против Кулили.
– Против вашей матери, – тихо проговорил Тауг.
– Да, нашей матери. Мы хотели убить Кулили, как пытались сделать на протяжении многих веков. Боги из Муспеля обещали помочь нам, составив план общих наступательных действий.
Тауг содрогнулся.
– Но поначалу в заговоре участвовали не все эльфы, верно ведь? – спросил я. – Только вы, огненные.
– Мы предводительствовали остальными соплеменниками, и мы подчинялись Сетру.
– И Гренгарму?
Баки приподняла брови. Она сидела на полу, подтянув колени к груди, однако казалось, что она вот-вот взлетит.
– Вы знали, что сэр Эйбел убил Гренгарма? – спросил Тауг.
– Нет. – Поскольку все хранили молчание, Баки повторила: – Нет…
– Вас не было среди тех, кто служил ему здесь, в Митгартре, – сказал я. – Где вы были?
– Ему было трудно прийти сюда. – Казалось, Баки разговаривала сама с собой. Желтый огонь в ее глазах словно заволокло дымкой. – Некоторые из нас продолжали возносить молитвы к высшему миру даже после того, как мы стали поклоняться обитателям Муспеля. Он одержал великую победу, когда вообще сумел проникнуть в Митгартр.
– Остерлинги приносили людей в жертву драконам, – сказал я, – бросая их в жерло Огненной горы. Мне явились искаженные от ужаса лица несчастных, когда я убил Гренгарма.
– Я не стану больше спрашивать про Гильфа, – сказал Тауг. – Я вижу, вы не желаете говорить о нем.
– Пока не желаю, – сказал я. – Может, позже.
– Но я хочу спросить, про Гренгарма и другого дракона. Почему они настолько сильнее всех? Сильнее нас и даже сильнее существ вроде нее?
– Эльфов, – мурлыкнул Мани.
– Ты же поклонялся им, – напомнил я Таугу. – Неужели ты даже не знаешь имен своих богов?
– Боги всемогущи. Они могут сделать все, что пожелают. Но она явно не из таких.
– Баки, – сказал я. – Ее зовут Баки, и она поклоняется тебе, единственный твой преданный почитатель. Самое малое, что ты можешь сделать для нее, – это воспользоваться данным обстоятельством. Может, объяснишь нам, Баки, почему Тауг так разочаровался в тебе?
– Нам изначально не предназначалось быть вашими богами, – сказала Баки. – Вы когда-нибудь строили дом?
Тауг отрицательно потряс головой.
– Но вы наверняка видели, что остается по завершении строительства: обрезки досок и бревен, покоробленная дранка, растрескавшийся камень.
Тауг медленно кивнул.
– Так вот, мы представляем собой строительный мусор, оставшийся после того, как Верховный Бог сотворил ваш мир. Мусор, который Он сгреб в одну кучу и зарыл.
– Уже поздно, – сказал я. – Нам надо поспать, всем нам, и теперь, когда Баки выздоровела, она наверняка захочет вернуться домой.
– Мне лично нравится наш разговор, – сказал Мани. – Я готов продолжать всю ночь.
– Нисколько не сомневаюсь. А потом дрыхнуть день напролет. Но нам с Таугом придется скакать верхом, а Гильфу бежать рядом. Возможно также, нам придется сражаться. – Я повернулся к Баки. – Как ты получила увечье?
– Я разгоняла мулов по вашему приказу, господин. Мы с Ури нашли стадо примерно из двадцати голов. Когда мы попытались разогнать животных, они разделились на две группы. Ури последовала за одной, а я – за другой. Тут на моем пути вырос ангрид.
Я кивнул.
– Мне следовало бы удариться в бегство, но я старалась разогнать животных. Он схватил меня и с размаху бросил на камни.
– Мне жаль. Ужасно жаль.
– Но теперь ты чувствуешь себя нормально? – вставил Тауг.
– О, гораздо лучше, чем когда-либо прежде! – Баки улыбнулась, потом приняла серьезный вид. – Прошло много времени, прежде чем Ури нашла меня. Я хотела, чтобы она доставила меня к вам. Но она отказалась. Она перенесла меня обратно в Эльфрис и вернулась сюда, чтобы найти одного из новых богов, способных помочь мне.
Тауг взглянул на меня, но я промолчал.
– Потом она сказала, что новый бог умер и ничего нельзя поделать. Но я увидела вас здесь, наверху… – Баки глубоко вздохнула. – На розыски ушло много времени, господин, но наконец я нашла вас и постаралась подобраться к вам по возможности ближе.
Я встал и затушил лампу.
– Возвращайся в Эльфрис. Скажи Гарсегу, что я не забыл о своем обещании.
– Но, господин…
– Делай, что тебе велено. – Я повернулся к Таугу. – Нам нужно выспаться, иначе завтра утром от нас не будет никакого толку.
Глава 5
– Что-нибудь происходит?
– Нет. Все произойдет не постепенно, а в один миг: закончится, не успев начаться, – и ты сразу поймешь. Ты почувствуешь проходящий сквозь тело поток силы, которая исцелит бедняжку.
– Г-господин… – выдохнула Баки.
– Я не могу помочь тебе, – сказал я, – но Тауг может и поможет. Ты веришь в Тауга? Надо верить, иначе умрешь.
– Вы… пили мою кровь, господин.
– Я помню, и я отблагодарю тебя, коли сумею. Сейчас я не в силах помочь тебе. Это должен сделать Тауг.
– Прошу вас, Тауг! Я… поклоняюсь вам. Пусть меня убьют, но я буду поклоняться вам. Я принесу жертву на ваш алтарь, сожгу дары… животных, рыбу, хлеб. – Баки задыхалась, выше пояса ее били судороги.
– Кем ты клянешься? – по возможности требовательнее спросил я.
– Им! Великим Таугом!
– Не Сетром?
– Я отрекаюсь от него. – Голос Баки упал до шепота. – Я снова отрекаюсь от него. О, попытайтесь, Тауг! Попытайтесь! Я построю храм в вашу честь. Я сделаю все, что угодно!
– Я пытаюсь. – Тауг снова закрыл глаза.
Я склонился над Баки:
– Отрекись от него по двум его именам, сейчас и навеки. Поверь, он не может исцелить тебя.
– Я отрекаюсь от Сетра по имени Гарсег! Я отрекаюсь от Гарсега по имени Сетр! Навсегда, навсегда, навеки!
– Кто твоя мать?
– Кулили!
Я положил руку на плечо Таугу:
– Она в твоем сознании, поверь мне. Она мысль, видение. У тебя есть нож?
Он помотал головой:
– Только меч.
– У меня есть. – Я вытащил маленький нож, которым когда-то выстругал лук, и отдал Таугу вместе с чашей. – Сделай надрез на руке, длинный, но неглубокий. Я посвечу тебе лампой. Кровь станет стекать к пальцам. Подставь чашу. Когда она наполнится, дай Баки выпить.
Закрыв глаза, Тауг завернул рукав и полоснул по руке ножом.
– Поднеси чашу к ее губам. Скажи: «Выпей, Баки». – Я направил руку Тауга, и Баки осушила чашу.
Тауг открыл глаза:
– Я сделал это! Сделал! Баки, сядь!
Дрожа, она села. Ее медно-красная кожа теперь не отливала металлом, и в улыбке читалось новое, вполне человеческое чувство.
– Благодарю вас! О, благодарю вас!
Она изъявляла признательность и выражала свое почтение, пока Тауг не тронул ее за плечо и не велел встать.
– Жаль, Гильф не видел этого, – сказал я. – Но он все слышал, и, возможно, этого достаточно.
Поднявшись на ноги, я подошел к большому отверстию в полу, в которое Бимир просовывал голову.
– Эй, Гильф! Давай сюда.
Огромное черное существо взметнулось вверх в мощном прыжке, заставив шарахнуться и пронзительно заржать мулов и лошадей, и своей тяжестью сотрясло все строение, приземлившись на пол сеновала. Потом оно быстро сократилось в размерах и превратилось в крупного коричневого пса с белым пятном на груди.
Я почесал его за ухом и снова сел. Гильф улегся рядом, положив массивную голову мне на колено.
– Мне нужно объяснить кое-какие вещи, – сказал я. – В особенности – объяснить Баки, почему я не мог помочь ей, хотя она столько сделала для меня. Я не люблю объяснять и потому намерен заставить вас самих сделать это насколько возможно.
– Мне непонятно, как Гильф проделывает такие штуки, господин, – тихо промолвила Баки.
– Думаю, Гильф сам не понимает. Правда, Гильф?
Гильф кивнул, почти незаметно.
– Он не понимает, поэтому насчет него объясню я. Но ты понимаешь многое из того, чего не понимают другие, Баки. Ты должна объяснить сейчас.
– Мне надо рассказать про Сетра, господин?
– И не только.
Я подождал, когда она заговорит, но Баки молчала.
– Кто все эти люди, о которых вы говорите? Сетр, Кулили и еще один? – спросил Тауг.
– Кажется, мы не упомянули Гренгарма, – сказал я, – но его тоже вполне можно включить в данный перечень.
– Я отрекаюсь от него, господин.
Я пожал плечами:
– Знаю, но он мертв, так что это не имеет значения. Кто сотворил тебя?
– Кулили.
– Кулили сотворилаее?! – воскликнул Тауг.
Я взглянул на Баки, и она кивнула.
– Ну, этого я совсем не понимаю.
– И Мани тоже сотворила его прежняя хозяйка. Во всяком случае, я так думаю. Не хочешь рассказать нам об этом, Мани?
– Я бы рассказал, кабы мог, – заявил Мани, – но не могу. Я помню себя котенком, лакающим молоко из блюдечка, но вряд ли это поможет.
– Ты тогда умел говорить?
После продолжительной паузы Мани наконец ответил:
– Конечно умел.
Я кивнул:
– Существуют так называемые первосущности – духи, похожие на призраков, хотя они никогда не обладали телесной оболочкой и не умирали. Ты можешь их видеть?
– Разумеется.
В моем уме раздался голос Облака: Я тоже, Всадник. Люди, которые недавно ушли отсюда, возвращаются с факелами. Вас это интересует?
Нет.
Вслух я сказал:
– Кулили есть коллективное сознание первосущностей, почти не сознающих свое индивидуальное существование. Тебе это кажется странным, Тауг?
– Я даже не понимаю, что это значит.
– Ладно, не важно. Ты тоже коллективное сознание, и потому тебе лучше не задумываться об этом. Кулили являлась тысячами первосущностей одновременно, но у нее не было друзей. Чтобы не скучать в одиночестве, она сотворила эльфов, создав тела из растительных и животных организмов и заключив в них духов природы, чтобы они обрели способность говорить и мыслить. Эльфы – долгожители.
Тауг неохотно кивнул.
– Они живут гораздо дольше людей. Но зато мы бессмертны, пусть и живем недолго. Наши души не умирают. У эльфов не так. У них вместе с телами умирают и души. – Я повернулся к Баки: – Ты поэтому встала на путь ереси?
– Нет, – ответила она.
– Тогда почему? Ты должна объяснить мне. Я не понимаю.
Баки набрала воздуха в грудь, но тут Тауг сказал:
– Я по-прежнему не понимаю насчет Гильфа, а хотелось бы.
– Поймешь. Наверное, ты знаешь, что всего существует семь миров. Этот – четвертый.
– Митгартр, – кивнул Тауг.
– Верно. Баки, начни с сотворения миров.
– Вы действительно считаете нужным?… Хорошо. Они сотворены Верховным Богом. Сначала Он создал слуг для Себя, как позже сделала Кулили. Потом Он сотворил для них отдельный мир – в награду за все, что они для Него сделали. В нем существовало зло. Не знаю почему.
– Новый мир должен был отличаться от Него. Верховный Бог совершенен, и все, от него отличное, должно иметь изъяны. Продолжай.
– Слугам Верховного Бога это не понравилось, и потому они собрали все зло, какое только сумели, и отослали в мир, который Он сотворил ниже. Сейчас мы называем второй мир Клеосом, Миром благой вести, поскольку он поистине прекрасен. А под ним находится Скай.
– Где вы и были? – спросил меня Тауг. – По вашим описаниям, в нем нет ничего плохого. Послушать вас, так он просто чудесен.
– Я же говорил про Великанов зимы и древней ночи.
– Я употребила слово «зло», – продолжала Баки, – но мне следовало пояснить, что я имела в виду всего лишь недостатки, несовершенство. Сначала они воплощались лишь в одном существе – великане по имени Имир, одиноком, неистовом и несчастном. Несколько слуг Верховного Бога оставили свои замки в Клеосе и спустились в Скай, чтобы убить его. И убили, но уже не смогли вернуться обратно.
Наверное, с полминуты все мы молчали. Снизу доносились голоса погонщиков, фырканье лошадей и мулов. Неверный свет фонарей внизу проникал в открытый люк и пробивался сквозь щели пола. Я поднялся на ноги и подошел к люку.
– Вас встревожил шум, поднятый животными! – крикнул я. – Не надо тревожиться. Они уже успокоились, и больше такого не повторится.
– Я не понимаю, – сказал Тауг, когда я снова сел. – Какое отношение имеет убийство великана к ее исцелению.
– Баки?
– Слуги Верховного Бога общаются с Ним в Клеосе.
Поймав на себе выжидательный взгляд, Тауг промямлил:
– Ну, ясно.
– Покинувшие Клеос утратили связь с Ним. Теперь им приходилось сообщаться с Верховным Богом через посредничество соплеменников. Они размножились, и их дети уже не знали иного мира, помимо Ская. Бывшие соплеменники стали для них богами.
Мани осторожно дотронулся лапой до моей руки:
– А что насчет великанов, обитающих в Скае? Откуда они появились?
– Из тела Имира. Когда он умер, части его существа остались жить. Природа Имира много выше нашего понимания.
– Верховный Бог сотворил еще один мир, под Скаем, – сказала Баки Таугу. – Мир, в котором мы сейчас находимся, – Митгартр, Пространство легенд и сказаний.
– Видишь ли, оверкинам, под которыми мы разумеем наших богов, обитающих в Скае, – продолжил я, – нужно было избавиться от останков Имира. И они обратились с мольбой к своим соплеменникам, которые сказали, что они очистят свой мир от зла, коли сбросят все зло в Митгартр, вместе с гниющей плотью Имира, с кровью и костями. Кости Имира ныне мы называем камнем, плоть – землей, а кровь – морем.
– Какой кошмар!
Я потряс головой:
– Живой великан был ужасен, и частицы его существа, продолжающие жить, по-прежнему ужасны. Любой мертвец ужасен. Ты когда-нибудь видел мертвеца? Не тело недавно умершего человека, а труп, уже начавший разлагаться?
Тауг медленно кивнул.
– Но мертвый человек возвращается в виде деревьев, травы и кустов. Так и с Имиром. Сейчас бессмысленно осуждать все зло, которое он воплощал в себе. Оно ушло. Ныне остается только благо, в которое он претворился. Коли мы не восхваляем его на словах, мы должны восхвалять его в сердце своем всякий раз, когда видим рассвет или цветущий луг.
– Вы говорили, Леди живет на лугу, – напомнил мне Тауг. – На лугу, где круглый год цветут прекрасные цветы.
– Да. И цветы эти мы называем звездами.
– Вы знаете, откуда пошло наше племя, – сказала Баки, – но я не знаю, откуда пошло ваше. Если хотите просветить Тауга, расскажите ему.
Я улыбнулся:
– Откуда появились малые великаны, мудрый кот?
– Из Ская.
– Совершенно верно.
Мани казался страшно довольным собой.
– Спустя долгое время после смерти Имира один из оверкинов вступил в сношения с великаншей. – Я говорил так тихо, что Тауг подался вперед, чтобы лучше слышать. – Сколь долгое, я не знаю. Для них – многие тысячелетия, а мне так кажется, что гораздо дольше, чем тысячелетия. Оверкина звали Лотур. Многие считают Лотура сыном Вальфатера.
– По-видимому, его отец был из оверкинов.
Я кивнул:
– Если только он не принадлежал к числу выходцев из Клеоса, как многие полагают.
– Вы назовете нам имя великанши? – спросила Баки.
– Да ты и так его знаешь. Дети Ангр – ангриды – были недостаточно сильны, чтобы противостоять оверкинам, но оверкины и не хотели убивать их, поскольку состояли в родстве с ними. Чтобы избавиться от них, они отправили ангридов сюда.
– А как насчет нас? – спросил Тауг. – Как мы здесь оказались?
– Верховный Бог произвел нас от животных. Звучит ужасно?
– Ну, я лично так не считаю, – заметил Мани.
– И я тоже, – сказал я. – Вы всегда невинны, а зачастую отважны и преданны. Ни один человек, близко знакомый с Гильфом, не устыдился бы при мысли о своем родстве с ним, хотя сам он не раз имел основания устыдиться своего родства с нами.
– Но он ведь волшебный пес! – воскликнул Тауг.
Мани скептически потряс головой.
– О Гильфе мы поговорим позже, – сказал я. – Надеюсь, он сам все расскажет.
Гильф посмотрел на меня с таким видом, словно я продал его с потрохами.
– Сейчас мы говорим о Баки и о том, как ты исцелил ее. А если бы не говорили, то стоило бы. Откуда появился Эльфрис, Баки? Ты должна знать.
– Вы сказали, что мы произошли от животных, – сказал Тауг. – Вроде как они развились и превратились в людей. Но вы не сказали почему.
– Потому что такова была воля Верховного Бога. Неужели ты полагаешь, что Он советовался со мной? Он ни с кем не обсуждает Своих решений.
– У него наверняка имелись причины.
– Несомненно, но о них нам остается лишь догадываться. Я разделяю мнение Мани: мы призваны спасти Митгартр от ангридов. Они бессмысленно жестоки и разрушают просто из любви к разрушению. Животные, которыми Верховный Бог населил этот мир, так не поступают, и возможно, Он надеялся, что если мы обретем разум и дар речи, то сумеем обуздать ангридов. Что мы и делаем.
– Но мы тоже иногда разрушаем. – Тауг взглянул на Баки, словно обращаясь за подтверждением, и она кивнула.
– Да. Но мы также строим дома и амбары. Как по-твоему, откуда ангриды научились этому?
– Подражая нам?
– Точно. Но слишком часто и мы подражаем ангридам. – Я повернулся к Баки. – Теперь тебе слово.
Она кашлянула:
– Сначала я хотела бы еще раз поблагодарить Тауга за то, что он исцелил меня.
– В этом нет необходимости, – пробормотал Тауг.
– Есть. И хочу также поблагодарить сэра Эйбела за то, что он привел вас ко мне и научил, что делать. Без него у вас бы ничего не получилось, я точно знаю. Что же касается сотворения Эльфриса, то здесь все представляется очевидным. Эльфрис служит мусорной свалкой для Митгартра. – Баки вздохнула. – Если вы плюнете на меня, вы окажете мне честь своим вниманием.
– Ты все еще злишься на нас, хоть и отреклась от Сетра?
– Наверное, да. Пока мы оставались бесплотными духами природы, Тауг, от нас не было особого вреда. По-вашему, духи, призраки и тому подобные существа всемогущи?
– Ну, я так думал.
– Вы ошибались. Но когда Кулили дала нам тела, мы стали чинить разное зло, здесь и там. Она попыталась призвать нас к порядку, но мы восстали против нее и загнали на дно морское. Мы хотели быть свободными, а свобода для нас означает возможность делать все, что нам угодно, ни за кем не признавая права судить нас.
– Я бы не стал судить вас, – несчастным голосом сказал Тауг.
– Но вы должны! Вы – наши боги! Постарайтесь понять это.
Тауг лишь молча таращился на нее.
Через несколько секунд Мани мягко проговорил:
– Боги каждого мира суть обитатели мира, расположенного выше. Обитатели Ская являются богами для нас, а мы являемся богами для обитателей Эльфриса.
– А последние, в свою очередь, являются богами для обитателей Муспеля, шестого мира, – добавил я.
Баки снова вздохнула:
– Вы всё знаете. – В ее голосе звучали смиренные нотки.
– Вовсе нет. Никто не знает всего о том или ином предмете, помимо Верховного Бога. Вальфатер сказал мне однажды, что если кто-нибудь узнает о чем-либо абсолютно все, он обнаружит, что является – и всегда являлся – Верховным Богом. Ты отреклась от Сетра и признала своим богом Тауга. Какой вред теперь может причинить тебе мое знание?
– Мне стыдно за мой народ. За огненных эльфов.
– Мое знание ничего не меняет. Ты хочешь отблагодарить Тауга за то, что он исцелил тебя? Расскажи ему.
– Если не ты, так мы расскажем, – добавил Мани.
Баки пожала плечами:
– Да рассказывать-то особо нечего. Вы знаете, что мы можем посещать ваш мир?
Тауг кивнул:
– Лесная Королева посещала.
– А ваши соплеменники могут посещать Эльфрис?
Он снова кивнул:
– Я был там.
– Мы видели вас здесь и видели, как редко вы внимаете нашим молитвам. Как вы глупы и жестоки. Мы спустились в мир, расположенный под нашим. Он прекрасен – огненный мир, населенный чудесными существами, могучими и мудрыми. Мы провозгласили их своими богами.
– Вы могли пойти на такое? – У Тауга округлились глаза.
– Да. Мы молились им, приносили им в жертву своих соплеменников, просили их прийти в Эльфрис и помочь нам в борьбе против Кулили.
– Против вашей матери, – тихо проговорил Тауг.
– Да, нашей матери. Мы хотели убить Кулили, как пытались сделать на протяжении многих веков. Боги из Муспеля обещали помочь нам, составив план общих наступательных действий.
Тауг содрогнулся.
– Но поначалу в заговоре участвовали не все эльфы, верно ведь? – спросил я. – Только вы, огненные.
– Мы предводительствовали остальными соплеменниками, и мы подчинялись Сетру.
– И Гренгарму?
Баки приподняла брови. Она сидела на полу, подтянув колени к груди, однако казалось, что она вот-вот взлетит.
– Вы знали, что сэр Эйбел убил Гренгарма? – спросил Тауг.
– Нет. – Поскольку все хранили молчание, Баки повторила: – Нет…
– Вас не было среди тех, кто служил ему здесь, в Митгартре, – сказал я. – Где вы были?
– Ему было трудно прийти сюда. – Казалось, Баки разговаривала сама с собой. Желтый огонь в ее глазах словно заволокло дымкой. – Некоторые из нас продолжали возносить молитвы к высшему миру даже после того, как мы стали поклоняться обитателям Муспеля. Он одержал великую победу, когда вообще сумел проникнуть в Митгартр.
– Остерлинги приносили людей в жертву драконам, – сказал я, – бросая их в жерло Огненной горы. Мне явились искаженные от ужаса лица несчастных, когда я убил Гренгарма.
– Я не стану больше спрашивать про Гильфа, – сказал Тауг. – Я вижу, вы не желаете говорить о нем.
– Пока не желаю, – сказал я. – Может, позже.
– Но я хочу спросить, про Гренгарма и другого дракона. Почему они настолько сильнее всех? Сильнее нас и даже сильнее существ вроде нее?
– Эльфов, – мурлыкнул Мани.
– Ты же поклонялся им, – напомнил я Таугу. – Неужели ты даже не знаешь имен своих богов?
– Боги всемогущи. Они могут сделать все, что пожелают. Но она явно не из таких.
– Баки, – сказал я. – Ее зовут Баки, и она поклоняется тебе, единственный твой преданный почитатель. Самое малое, что ты можешь сделать для нее, – это воспользоваться данным обстоятельством. Может, объяснишь нам, Баки, почему Тауг так разочаровался в тебе?
– Нам изначально не предназначалось быть вашими богами, – сказала Баки. – Вы когда-нибудь строили дом?
Тауг отрицательно потряс головой.
– Но вы наверняка видели, что остается по завершении строительства: обрезки досок и бревен, покоробленная дранка, растрескавшийся камень.
Тауг медленно кивнул.
– Так вот, мы представляем собой строительный мусор, оставшийся после того, как Верховный Бог сотворил ваш мир. Мусор, который Он сгреб в одну кучу и зарыл.
– Уже поздно, – сказал я. – Нам надо поспать, всем нам, и теперь, когда Баки выздоровела, она наверняка захочет вернуться домой.
– Мне лично нравится наш разговор, – сказал Мани. – Я готов продолжать всю ночь.
– Нисколько не сомневаюсь. А потом дрыхнуть день напролет. Но нам с Таугом придется скакать верхом, а Гильфу бежать рядом. Возможно также, нам придется сражаться. – Я повернулся к Баки. – Как ты получила увечье?
– Я разгоняла мулов по вашему приказу, господин. Мы с Ури нашли стадо примерно из двадцати голов. Когда мы попытались разогнать животных, они разделились на две группы. Ури последовала за одной, а я – за другой. Тут на моем пути вырос ангрид.
Я кивнул.
– Мне следовало бы удариться в бегство, но я старалась разогнать животных. Он схватил меня и с размаху бросил на камни.
– Мне жаль. Ужасно жаль.
– Но теперь ты чувствуешь себя нормально? – вставил Тауг.
– О, гораздо лучше, чем когда-либо прежде! – Баки улыбнулась, потом приняла серьезный вид. – Прошло много времени, прежде чем Ури нашла меня. Я хотела, чтобы она доставила меня к вам. Но она отказалась. Она перенесла меня обратно в Эльфрис и вернулась сюда, чтобы найти одного из новых богов, способных помочь мне.
Тауг взглянул на меня, но я промолчал.
– Потом она сказала, что новый бог умер и ничего нельзя поделать. Но я увидела вас здесь, наверху… – Баки глубоко вздохнула. – На розыски ушло много времени, господин, но наконец я нашла вас и постаралась подобраться к вам по возможности ближе.
Я встал и затушил лампу.
– Возвращайся в Эльфрис. Скажи Гарсегу, что я не забыл о своем обещании.
– Но, господин…
– Делай, что тебе велено. – Я повернулся к Таугу. – Нам нужно выспаться, иначе завтра утром от нас не будет никакого толку.
Глава 5
ПРИЗНАНИЯ
Много позже, когда мы лежали на полу в битком набитом доме, прежде принадлежавшем Бимиру, Тауг, почувствовав, что я тоже не сплю, прошептал:
– Вы не ответите мне еще на один вопрос, сэр Эйбел? Всего на один?
– Наверное, нет.
– Почему вы сами не исцелили Баки?
После продолжительной паузы я сказал:
– Ты говорил, леди Идн обещала тебе щит. Она выполнила обещание?
– Пока нет, – прошептал Тауг. – В любом случае еще не было времени раскрасить его.
– Тебе стоит напомнить ей, – сказал я, – а нам обоим стоит сейчас поспать.
Тауг послушно закрыл глаза, но едва сомкнул веки, как увидел яркое солнце, колышущуюся траву, широкую равнину и холмы в отдалении. Он моментально открыл глаза, но не увидел ничего, помимо густой тьмы, едва рассеиваемой неверным светом от камина.
– Вот так лучше, – сказал я.
Я стоял рядом с лошадью цвета облака, на которой я вернулся в Митгартр, и на ветру, играющем опереньем моего шлема, ее грива и хвост развевались, застилая небо.
– Где мы? – спросил Тауг.
Белый жеребец, Лэмфальт, щипал траву неподалеку.
– Большинство людей считают, что на четвертом уровне существует лишь один мир, – пояснил я.
– Разве это не так?
Тауг шагнул ко мне и обнаружил, что на руке у него щит – длинный щит, закругленный сверху и сужающийся книзу, какой носят рыцари. Он был зеленым, как мой, и на нем был изображен белый грифон с распростертыми крыльями.
– На самом высшем и самом низшем уровнях существует лишь по одному миру, – сказал я. – На всех остальных – по нескольку. Это Сон. Он находится посредине, вместе с Митгартром. Облако доставила нас сюда.
Она встрепенулась и посмотрела на меня, заслышав свою кличку; ее голова и спина были белыми, как белоснежные облака, но ноги оставались темными, как грозовые тучи. Серыми были грива и хвост, которые струились в теплом ветре Сна, ниспадая с вершины холма.
– Это волшебная лошадь… – проговорил Тауг с преисполненной изумления душой.
– Она вовсе не лошадь, – сказал я. – И она просто чудо. Мудрая, как женщина, но не похожая на женщину, и тебе стоит понять ее.
– Она может переносить вас из одного мира в другой?
Я медленно, серьезно кивнул и спросил:
– А твой конь может?
Тауг помотал головой.
– А что насчет эльфрисских коней?
Тауг немного подумал, прежде чем ответить:
– Про них я ничего не знаю, сэр Эйбел. Я в жизни ни одного не видел.
– А там их и нет. Я не говорю, что ты никогда не увидишь эльфа верхом на коне. Коли на то пошло, Ури и Баки лихо скакали на лошадях и мулах, которых разгоняли. Но любая лошадь, оседланная эльфом здесь или в Эльфрисе, будет такой, как наши: просто лошадью, служащей эльфу, как может служить мужчина или женщина.
– Кажется, я понимаю, – кивнул Тауг. – Теперь вы расскажете мне про своего пса?
Я помотал головой.
– Ну и не надо. Можете рассказать потом или вовсе не рассказывать. Я уже знаю, что он умеет разговаривать, как Мани.
– Да, – сказал я. – И нет. Он умеет разговаривать, но не как Мани. Мани разговаривает, поскольку являет собой причудливое сочетание духа и звериной природы, хотя в нем дух и звериная природа не составляют единого целого. Гильф же говорит по велению своего существа, своей природы. Он обладает духом, конечно, и телом животного. Но они в нем слиты воедино. Ты умеешь писать, Тауг?
Тауг помотал головой.
– Может, когда-нибудь научишься. И если научишься, ты обнаружишь, что твои руки говорят точно так же, как сейчас говорят губы, и что они говорят несколько иные вещи. И все же ты сохраняешь единство своей природы, чем бы ты ни говорил – руками или губами.
– То есть Гильф говорит, как мы, а Мани по-другому?
– Примерно так. – Я возвысил голос. – Гильф! Ко мне, мальчик!
Тауг осмотрелся по сторонам и заметил вдали огромного зверя, несущегося к нам. Приближаясь, он постепенно сокращался в размерах, и наконец Гильф уселся у моих ног, часто и шумно дыша.
– Мы говорили о тебе, – сказал я. – Когда я вернусь в Скай, ты последуешь за мной?
Гильф кивнул.
– Хорошо. Но возможно, тебе не позволят. Или ты захочешь задержаться здесь ненадолго, прежде чем присоединиться ко мне там. Но в любом случае твоим хозяином будет Тауг. Понятно?
Гильф снова медленно кивнул.
– Я хочу, чтобы ты поговорил с ним. Я не приказываю, просто прошу. Только с Таугом. Ты будешь говорить?
После продолжительного молчания Гильф сказал:
– Да.
– Спасибо. Таугу интересно знать, как ты меняешься в размерах. Ты скажешь?
– Хороший пес.
Мы молча ждали, и наконец он добавил:
– Пес из Ская.
– Но он же был у вас еще до того, как вы отправились в Скай! – воскликнул Тауг.
– Да. Гильфа отдали мне бодаханы. У них имелись веские причины сделать мне такой подарок, но слишком сложные, чтобы разбираться в них сейчас. Ты знаешь о Дикой охоте?
Тауг кивнул:
– Это когда Херн-охотник проносится по небу и там словно гроза бушует. Не уверен, что это правда.
– Херн – одно из имен Вальфатера.
Тауг шумно сглотнул:
– Я слышал, когда был маленьким. Топот коня, скачущего галопом в Скае, и лай охотничьих псов.
– Тогда почему ты сомневаешься?
– Я думал, может, мне все приснилось.
– Тебе все этоснится, – сказал я, и хотя по пробуждении Тауг долго задавался разными вопросами о мире Сна, похоже, он не нашел удовлетворительных ответов. – Я рассказывал про Великанов зимы и древней ночи. И тогда они, наверное, виделись тебе человекообразными существами, вроде ангридов. Кажется, я упомянул о перчатке одного из них, и если сначала они не представлялись тебе похожими на людей, то после наверняка таковыми представились.
– Вы не ответите мне еще на один вопрос, сэр Эйбел? Всего на один?
– Наверное, нет.
– Почему вы сами не исцелили Баки?
После продолжительной паузы я сказал:
– Ты говорил, леди Идн обещала тебе щит. Она выполнила обещание?
– Пока нет, – прошептал Тауг. – В любом случае еще не было времени раскрасить его.
– Тебе стоит напомнить ей, – сказал я, – а нам обоим стоит сейчас поспать.
Тауг послушно закрыл глаза, но едва сомкнул веки, как увидел яркое солнце, колышущуюся траву, широкую равнину и холмы в отдалении. Он моментально открыл глаза, но не увидел ничего, помимо густой тьмы, едва рассеиваемой неверным светом от камина.
– Вот так лучше, – сказал я.
Я стоял рядом с лошадью цвета облака, на которой я вернулся в Митгартр, и на ветру, играющем опереньем моего шлема, ее грива и хвост развевались, застилая небо.
– Где мы? – спросил Тауг.
Белый жеребец, Лэмфальт, щипал траву неподалеку.
– Большинство людей считают, что на четвертом уровне существует лишь один мир, – пояснил я.
– Разве это не так?
Тауг шагнул ко мне и обнаружил, что на руке у него щит – длинный щит, закругленный сверху и сужающийся книзу, какой носят рыцари. Он был зеленым, как мой, и на нем был изображен белый грифон с распростертыми крыльями.
– На самом высшем и самом низшем уровнях существует лишь по одному миру, – сказал я. – На всех остальных – по нескольку. Это Сон. Он находится посредине, вместе с Митгартром. Облако доставила нас сюда.
Она встрепенулась и посмотрела на меня, заслышав свою кличку; ее голова и спина были белыми, как белоснежные облака, но ноги оставались темными, как грозовые тучи. Серыми были грива и хвост, которые струились в теплом ветре Сна, ниспадая с вершины холма.
– Это волшебная лошадь… – проговорил Тауг с преисполненной изумления душой.
– Она вовсе не лошадь, – сказал я. – И она просто чудо. Мудрая, как женщина, но не похожая на женщину, и тебе стоит понять ее.
– Она может переносить вас из одного мира в другой?
Я медленно, серьезно кивнул и спросил:
– А твой конь может?
Тауг помотал головой.
– А что насчет эльфрисских коней?
Тауг немного подумал, прежде чем ответить:
– Про них я ничего не знаю, сэр Эйбел. Я в жизни ни одного не видел.
– А там их и нет. Я не говорю, что ты никогда не увидишь эльфа верхом на коне. Коли на то пошло, Ури и Баки лихо скакали на лошадях и мулах, которых разгоняли. Но любая лошадь, оседланная эльфом здесь или в Эльфрисе, будет такой, как наши: просто лошадью, служащей эльфу, как может служить мужчина или женщина.
– Кажется, я понимаю, – кивнул Тауг. – Теперь вы расскажете мне про своего пса?
Я помотал головой.
– Ну и не надо. Можете рассказать потом или вовсе не рассказывать. Я уже знаю, что он умеет разговаривать, как Мани.
– Да, – сказал я. – И нет. Он умеет разговаривать, но не как Мани. Мани разговаривает, поскольку являет собой причудливое сочетание духа и звериной природы, хотя в нем дух и звериная природа не составляют единого целого. Гильф же говорит по велению своего существа, своей природы. Он обладает духом, конечно, и телом животного. Но они в нем слиты воедино. Ты умеешь писать, Тауг?
Тауг помотал головой.
– Может, когда-нибудь научишься. И если научишься, ты обнаружишь, что твои руки говорят точно так же, как сейчас говорят губы, и что они говорят несколько иные вещи. И все же ты сохраняешь единство своей природы, чем бы ты ни говорил – руками или губами.
– То есть Гильф говорит, как мы, а Мани по-другому?
– Примерно так. – Я возвысил голос. – Гильф! Ко мне, мальчик!
Тауг осмотрелся по сторонам и заметил вдали огромного зверя, несущегося к нам. Приближаясь, он постепенно сокращался в размерах, и наконец Гильф уселся у моих ног, часто и шумно дыша.
– Мы говорили о тебе, – сказал я. – Когда я вернусь в Скай, ты последуешь за мной?
Гильф кивнул.
– Хорошо. Но возможно, тебе не позволят. Или ты захочешь задержаться здесь ненадолго, прежде чем присоединиться ко мне там. Но в любом случае твоим хозяином будет Тауг. Понятно?
Гильф снова медленно кивнул.
– Я хочу, чтобы ты поговорил с ним. Я не приказываю, просто прошу. Только с Таугом. Ты будешь говорить?
После продолжительного молчания Гильф сказал:
– Да.
– Спасибо. Таугу интересно знать, как ты меняешься в размерах. Ты скажешь?
– Хороший пес.
Мы молча ждали, и наконец он добавил:
– Пес из Ская.
– Но он же был у вас еще до того, как вы отправились в Скай! – воскликнул Тауг.
– Да. Гильфа отдали мне бодаханы. У них имелись веские причины сделать мне такой подарок, но слишком сложные, чтобы разбираться в них сейчас. Ты знаешь о Дикой охоте?
Тауг кивнул:
– Это когда Херн-охотник проносится по небу и там словно гроза бушует. Не уверен, что это правда.
– Херн – одно из имен Вальфатера.
Тауг шумно сглотнул:
– Я слышал, когда был маленьким. Топот коня, скачущего галопом в Скае, и лай охотничьих псов.
– Тогда почему ты сомневаешься?
– Я думал, может, мне все приснилось.
– Тебе все этоснится, – сказал я, и хотя по пробуждении Тауг долго задавался разными вопросами о мире Сна, похоже, он не нашел удовлетворительных ответов. – Я рассказывал про Великанов зимы и древней ночи. И тогда они, наверное, виделись тебе человекообразными существами, вроде ангридов. Кажется, я упомянул о перчатке одного из них, и если сначала они не представлялись тебе похожими на людей, то после наверняка таковыми представились.