Вулф Джин. Рыцарь

   Тут кок и его помощник принесли мой завтрак. Тогда я еще плохо разбирался в корабельной пище, но успел узнать от Поука достаточно, чтобы понять: они приготовили мне завтрак из лучших продуктов, какие только нашли. Когда они составили тарелки на маленький стол и удалились обратно в камбуз, капитан сказал:
   – При благоприятном ветре мы доберемся до Форсетти за две недели, сэр Эйбел Благородное Сердце. А при неблагоприятном… ну, здесь возможны любые варианты. Месяц. Два месяца. Никогда.
   – Наверное, чтобы дойти до Форсетти за две недели, нужно идти очень быстро, – сказал я и выжидательно умолк.
   – Мы можем идти день и ночь, – объяснил капитан. – А при попутном ветре корабль движется со скоростью всадника на хорошем верховом коне. Но всадник по ночам останавливается на привал, чтобы поесть, поспать и дать отдохнуть своей лошади, а мы можем продолжать путь, как при свете дня.
   Я принялся за еду.
   – Кроме того, значение имеет маршрут, сэр Эйбел. Вы желаете все время держаться поблизости от берега?
   Прожевав и проглотив кусок, я сказал:
   – Я желаю добраться до Форсетти как можно скорее, не рискуя без особой нужды.
   – Сухопутные люди обычно предпочитают плавать вдоль берега, поскольку не понимают, как мы находим путь в открытом море, – пояснил капитан и хихикнул. – Порой мы и сами не понимаем. Но, как правило, находим. А в открытом море получается быстрее, да и безопаснее. Остерлинги и бури опасны повсюду, но у берега вдвойне.
   Я кивнул и сказал, что видел замок Блюстоун.
   – Вот-вот. Они обычно ходят вдоль побережья, высаживаясь там и тут. Все зависит от того, сколько у них людей и насколько они уверены в своих силах. Они жаждут не только человечины, но и золота тоже, и порой жаждут одного больше, чем другого. Если они увидят корабль, то захватят его, коли сумеют нагнать. Но на берегу всегда больше человечины и больше золота, чем на корабле. Бури равно возможны и там, и там, но чаще всего они просто носят корабль по волнам. А если корабль терпит крушение, то обычно потому, что разбивается о прибрежные скалы.
   – Вряд ли от меня будет много пользы во время бури, – сказал я. – Но в случае необходимости я поведу ваших людей в бой, если они за мной пойдут. – Я не думал, что такое действительно произойдет. – У вас есть оружие для них?
   – В основном копья, – кивнул капитан. – И абордажные топоры.
   Теперь я понял, почему Поук возражал против обычного боевого топора.
   Капитан осторожно прочистил горло.
   – Кстати об оружии. Я бы хотел обратиться к вам с одной просьбой, сэр Эйбел Благородное Сердце. Я знаю, вы мне не доверяете, и я вас не виню. Но вы можете мне доверять. Что прошло, то быльем поросло, если вы меня понимаете.
   Я сказал, что это очень любезно с его стороны.
   – Мы отправимся в путь завтра вечером. Вы позволите мне сойти на берег и купить себе меч? Он может мне понадобиться.
   Я хотел сказать «нет». Но я понимал, что при желании он может вооружиться одним из абордажных топоров или чем-нибудь вроде. Поэтому я ответил утвердительно.

Глава 18
В ОДИНОЧЕСТВЕ

   После завтрака я вернулся в капитанскую каюту. Поук заправил постель, протер шваброй пол и теперь распаковывал мои вещи, купленные на берегу, раскладывал их по сундукам и стенным шкафам. Я вынул из кошелька обещанный скильд, прибавил к нему еще один и сказал Поуку, что он заслужил это и даже больше (что было чистой правдой).
   – Спасибо, сэр Эйбел. Спасибо, сэр. – Он поклонился, одновременно тронув козырек. Такие поклоны впоследствии мне доведется видеть очень часто, но тогда я этого не знал. – Вам не обязательно давать мне целых два скильда, сэр. Но я возьму монеты только в том случае, если вы действительно хотите дать их мне. И не стану брать, коли они вам самому нужны, сэр.
   Я помотал головой:
   – Они твои. Ты честно заработал их, как я сказал. Ты можешь вернуться на берег на барке, которую сейчас разгружают матросы, только тебе стоит поторопиться. Барка уже почти пустая.
   Поук помотал головой:
   – Я останусь с вами, сэр, с вашего позволения. Я как раз выискивал место стоянки, когда вы заприметили меня на причале, сэр. Я бросил якорь, если вы меня понимаете.
   – Ты собираешься остаться на корабле? – Я уселся на койку.
   – Так точно, сэр. В качестве вашего слуги, сэр. – Увидев выражение моего лица, Поук добавил: – Вам нужен кто-то, кто присматривал бы за вами, сэр. Вы на редкость хороший человек, сэр, толковый и наверняка жутко начитанный. Только в некоторых отношениях вы простак простаком. Я понял это, когда мы закупали продукты, сэр. Торговцы содрали с вас втридорога. Поэтому вам нужен кто-нибудь испорченный, поднаторевший в делах такого рода.
   Я страшно разозлился. Не на Поука (обычно на него было трудно злиться), а на людей, на весь мир, полный мошенников, готовых обмануть всех и каждого. Возможно, я просто подумал о своей жизни в Эльфрисе, я не знаю.
   – Я стал взрослым мужчиной недавно, – сказал я Поуку. – Совсем недавно, и во многих отношениях я по-прежнему остаюсь ребенком.
   – Разумеется, сэр. Так вот обо мне, сэр. Я не такой испорченный, как они, но достаточно испорченный. Испытайте меня, и сами увидите.
   – Что касается начитанности, то я заглянул в несколько книг в Иррингсмауте и увидел лишь черные значки на белой бумаге. Я читаю не лучше тебя, Поук.
   – Но вы знаете, что в них написано, сэр. А это самое главное.
   – Сомневаюсь. – Я глубоко вздохнул. – Но я знаю одно. Я знаю, что не нуждаюсь в слуге и не в состоянии платить ему – во всяком случае, по скильду в день.
   – Ну и славно, сэр! Скильд? Да это же месячная заработная плата матроса, конюха или любого другого работяги.
   Я сказал «нет», по возможности тверже.
   – Считайте, вы уже заплатили мне за два месяца вперед, а потом пусть все идет своим чередом еще пару месяцев. Только мне не нужна плата, сэр. – Поук положил два скильда на стол. – Просто позвольте мне остаться с вами, и я сам о себе позабочусь. Послушайте, я ведь засунул свой брезентовый мешок в кучу ваших сумок, сэр, а вы даже не заметили!
   Я беспокоился о своем золоте – о золотых монетах в кошельке у меня на поясе и в старом кожаном мешочке у меня на шее, спрятанном под рубашкой. Я сказал Поуку, что спать в моей каюте он не будет, но больше не прибавил ни слова.
   Он широко ухмыльнулся, поняв, что добился своего.
   – Так я и не собирался, сэр. Я буду спать перед вашей дверью, как прошлой ночью, сэр. Тогда никто не войдет к вам, не разбудив меня.
   – Что, прямо на полу? – Мне доводилось спать на шкурах и на ворохе сухих листьев, но я не представлял, как Поук или любой другой человек может спать на голых досках.
   – В смысле, на палубе, сэр? Конечно, сэр. Я спал на палубе невесть сколько раз.
   – Рыцари иногда спят в доспехах, – сказал я. – Но спать, как ты и другие матросы, гораздо неудобнее. А что, если пойдет дождь?
   – Над вашей дверью есть небольшой козырек. Возможно, вы не заметили, но он там имеется. Он как раз и предназначен для защиты от дождя, и у меня есть кусок парусины, чтобы накрыться.
   Я предпринял последнюю попытку:
   – Ты станешь служить мне задаром? Предупреждаю тебя, Поук, мне нечем платить тебе!
   – Так точно, сэр! Вот ваши скильды, сэр, видите? Забирайте их обратно. Я слова вам не скажу.
   – Я сказал, что не смогу платить тебе, а не что собираюсь тебя ограбить. Я заплатил тебе за услуги. Теперь монеты твои.
   Потом я подумал об убитых мною разбойниках, о лачуге Бертольда Храброго и о некоторых других вещах и сказал:
   – Мне кажется, Поук, истинный рыцарь должен с уважением относиться к собственности других людей, коли она добыта честным путем. Если кто-нибудь вознамерится ограбить меня, я буду сражаться и, возможно, убью грабителя. Но как я могу забрать деньги у тебя, если таким образом ограблю себя самого?
   – Полагаю, вы правы, сэр. Вы почти всегда правы.
   – Ну так спрячь монеты. Если ты оставишь их на столе, я их заберу, клянусь.
   Он поколебался, потом кивнул и взял деньги.
   – Они пытались привлечь меня к поискам, сэр. Второй помощник, сэр. Hyp.
   – К каким поискам?
   – К обыску корабля, сэр. Я не знаю, нашли ли они, кого искали.
   Я сразу понял, кого именно они искали, но все же спросил.
   – Собаку, сэр. – Увидев выражение моего лица, Поук попятился. – Просто большую собаку, сэр. Вахтенный увидел, как она плывет к кораблю и взбирается на борт. Это случилось прошлой ночью, сэр.
   – Но ты не знаешь, нашли ли они ее?
   – Не знаю, сэр. Как я и сказал, сэр. Второй помощник хотел привлечь меня к поискам, но я как раз вытаскивал из каюты вещи капитана, чтобы внести ваши, сэр. Вон там лежат все продукты, сэр. Пиво вон в том углу, а…
   – Погоди минутку. – Я поднял руку.
   – Слушаюсь, сэр. Только я хотел сказать, сэр, что я вам нужен еще и по этой причине. Матросы все стащат, сэр, когда вы отлучитесь из каюты. В первую очередь жратву. Только я буду здесь, и они не смогут, сэр.
   – А ты сам ничего не стащишь? – Я попытался улыбнуться.
   Поук страшно удивился:
   – Конечно стащу. Но прокормить одного человека гораздо легче, чем двадцать.
   – Пожалуй, ты прав. И ты обнаружишь, что можешь украсть меньше, чем думаешь. Они не нашли пса, Поук. Я знаю. Но я все равно хочу, чтобы ты спросил насчет него. Найди мастера Нура, или как там его, и скажи, что я велел справиться.
   – Есть, сэр. Только я не возьму в толк одного, сэр. Когда мы были на берегу и вы увидели того огромного пса, сэр, вы…
   – Забудь об этом. – Я чувствовал усталость и хотел остаться один, хотя бы на пару минут. – Ступай спроси мастера Нура насчет пса и передай мне ответ.
   Когда Поук ушел, я вытащил из ножен чужестранную палицу, купленную в Иррингсмауте, и внимательно рассмотрел. Четыре ребра стального клинка были острыми, как осколки стекла, тупо срезанный ромбовидный конец выкрашен в красный цвет. Я решил заточить его остро, как копье, вышел из каюты и обратился к одному из матросов. Он сказал, что у плотника, возможно, есть напильник, и я послал его за инструментом. Он выполнил приказ, но, когда я попытался заточить конец булавы, напильник даже не поцарапал металл; поэтому я сказал себе, что в любом случае с заостренным концом эта штуковина будет слишком похожа на меч. «Дизири собиралась принести мне меч, – подумал я, – поскольку у меня нет меча. И когда она принесет, я снова увижусь с ней». Поэтому я отказался от своего намерения.
   Потом я запер дверь на засов и высыпал монеты из кошелька на стол, задаваясь вопросом, что же именно хотел сказать Поук. Что отважный рыцарь сэр Эйбел побледнел при виде мастифа-полукровки? Что он вздрогнул, словно узрев призрака?
   Огромный черный зверь, которого я видел в ночь схватки с разбойниками; пес размером с лошадь, со вспененной пастью и клыками длиной с половину моей руки был псом Вальфатера. Одним из псов Вальфатера, а у него была целая стая таких. Девять или десять? Пятьдесят или сто? Несколько минут я думал о Вальфатере: какой он и на кого он похож, если у него такие псы? Я по-прежнему хотел добраться до его замка в небе. В Скае. Безумное желание, но я хотел. Я хотел отправиться туда и взять с собой Дизири.
   И до сих пор хочу.
   Потом я посмотрел на кучу монет на столе, тщательно все пересчитал и внимательно разглядел, сравнивая одну с другой. Это были золотые септры, и в результате я остался при мнении, что все они настоящие. Когда мы делили деньги, я отдал Ульфе и старому Таугу медь и серебро. А также иностранные монеты, которых оказалось довольно много, в том числе и золотых. Себе я забрал только золотые септры и нисколько не сожалел об этом.
   Некоторые монеты были малость потертыми, но многие новыми или почти новыми. Я взял одну из новых и подошел к окну, чтобы рассмотреть получше при свете солнца. На одной стороне монеты была вычеканена палица – не такая, как у меня, а украшенная затейливой резьбой дубинка, увенчанная короной. На другой стороне изображалось лицо короля, повернутое чуть в сторону, в точности как на монете в четверть септра. Внизу имелась надпись – вероятно, имя короля, но для меня она оставалась лишь набором бессмысленных значков. Я смотрел на изображение короля и пытался представить, что он за человек такой, поскольку я знал, что, даже если мне доведется служить герцогу Мардеру, сам герцог все равно служит ему. Король был молод и красив, но на вид своеволен и суров – возможно, чересчур. Он производил впечатление человека, который всегда делает, что хочет, а если тебе не нравится, лучше отойди в сторонку и помалкивай.
   Потом в дверь постучал Поук, и я впустил его, предварительно убрав деньги в кошелек. Он сообщил, что собаку не нашли; второй помощник сказал, что она, наверное, спрыгнула с корабля обратно в воду или же вахтенному просто померещилось.
   – Это ведь ваш пес, сэр? – спросил Поук.
   – Нет, – сказал я, – просто меня попросили немного подержать пса у себя.
   Это прозвучало неубедительно, и я чувствовал себя паршиво, пока не позвал Поука и не сказал:
   – Ты прав, Поук, это действительно мой пес, и я уверен, что он по-прежнему прячется на корабле. Я не стану посылать тебя на поиски. Если они не нашли его, ты тоже не найдешь. Но отнеси в трюм ведро пресной воды, пусть оно стоит там, покуда кто-нибудь на него не наткнется.
   Поук сказал: «Есть, сэр» – и отправился выполнять мое распоряжение.
   Больше мне нечего рассказать о том дне, могу только добавить, что я все время оставался на корабле, поскольку не сомневался, что капитан сразу отдаст приказ к отплытию, если я покину судно. В тот день и на следующий я кое-что узнал о кораблях и о работе матросов – в основном, наблюдая и задавая разные вопросы Поуку и Керлу.
   На второй день, через пару часов после наступления тьмы, мы снялись с якоря, как и обещал капитан. Сидя в каюте, я смотрел на удаляющиеся огни Иррингсмаута, покуда позади не осталось ничего, кроме темной, маслянисто поблескивающей морской глади. Довольно скоро я научусь понимать море гораздо лучше, чем людей, но тогда я еще не знал этого. Тогда я видел в нем лишь нечто, внушающее любовь, нечто прекрасное, опасное и капризное, как Дизири.
   Потом я просто сидел в своей каюте. Наверное, снова вынимал из ножен Мечедробитель. Не помню. Вряд ли я хорошо разглядел палицу, поскольку сидел в темноте, ожидая дальнейших событий.
   Наконец я подумал: «Ладно, здесь нет телевизора, нет книг или журналов, чтобы почитать. Но в ящике стола есть перья, бумага и чернила. Я могу сделать заметки на память или составить какие-нибудь списки – или что-нибудь в таком роде».
   Я зажег один из фонарей, достал письменные принадлежности и принялся писать о наиболее важных вещах, произошедших в последнее время, – о найденном в лесу колючем апельсине, о встрече с Паркой и о призраке рыцаря, явившемся мне в разрушенном замке. Я дошел до момента, когда Дизири оставила меня, а я нашел Дизиру и Оссара. Потом я решил отказаться от-этой затеи.
   Только вот какая штука. Когда я взял исписанный лист, собираясь скомкать и выбросить в окно, то машинально взглянул на него. И внезапно увидел на нем совсем не такие буквы, какими мы писали в школе. А знаки эльфийского письма. Я не знал, что умею писать по-эльфийски, но я написал – и мог все прочитать.

Глава 19
ФОРПИК

   А сейчас ты разозлишься, я знаю. Я не хочу тебя злить, но придется. Я не стану рассказывать тебе про сражение с остерлингами. Мне до сих пор тяжело вспоминать о нем, а писать было бы гораздо тяжелее. Поэтому я не стану писать. Главное, что сражение состоялось, и теперь ты об этом знаешь. Оно произошло всего через три дня после нашего отплытия из гавани.
   Тебе необходимо знать также, что меня ранили. В Иррингсмауте я купил шлем и кольчугу – не настоящую рыцарскую, а чуть ниже пояса и с короткими рукавами. Но я гордился ею, и, пока матросы ставили сетевые заграждения по бортам, надел кольчугу и шлем. Когда меня ранили, я решил, что клинок прошел под кольчугой снизу. Но нет, он проткнул ее насквозь. Я увидел это позже.
   Однажды ночью, когда я лежал в форпике и все ждали моей смерти, я увидел все снова во сне, в котором постоянно оглядывался по сторонам в поисках потерянного пулемета. По правде говоря, я помню сон гораздо лучше, чем реальные события, и, возможно, отдельные части яви и вымысла мешаются у меня в голове. Не знаю.
   Мы шли на предельно возможной скорости, с надставленными реями и дополнительными парусами на них, корабль здорово кренился и оставлял позади пенную кильватерную струю, если ты меня понимаешь. Но остерлинги гребли что есть мочи и тоже шли под парусами, а корабль у них был очень узкий, с четырьмя мачтами, первая из которых имела сильный наклон вперед; и на веслах сидело человек двести. При крепком ветре мы бы легко оторвались от них, теперь я это знаю. Но тогда стоял почти полный штиль, дул лишь легкий ветерок, и у нас не было шансов.
   Я спросил Керла, чего они хотят, и он ответил: «Зажарить вас и съесть». Скорее всего, это мне приснилось, но в любом случае именно так и обстояло дело. Остерлинги хотели съесть всех нас. С пищей здесь вот какая история. Ты приобретаешь качества животных, мясом которых питаешься, и чем больше мяса ты ешь, тем сильнее они проявляются. Взять, к примеру, Скаура и Ша. Они питались, главным образом, рыбой, но оттого вовсе не превратились в рыбообразных существ, а просто стали проворными, грациозными и узнали много разного о море. Они никогда не жаловались на холодные руки и не пытались греть ладони над огнем. Но когда они дотрагивались до тебя, пальцы у них были холодными, как морская вода. Олени ближе к человеку, и, если ты ешь много оленины, у тебя обостряется нюх и слух и ты начинаешь бегать быстрее. Такое вот действие здесь оказывает на людей пища, и иногда мне кажется, что все дело в крови, поскольку, выпив кровь Баки, я всего за день-другой выздоровел и в некоторых отношениях стал похожим на эльфа. И до сих пор еще похож, мне кажется.
   Но история с кровью Баки произойдет позже. А в то время, о котором идет речь, значение имели только остерлинги. Они тоже люди, но с виду сильно отличаются от обычных людей, в частности гораздо ниже ростом. Каан, князья и прочие представители знати довольно похожи на нас, поскольку ни в чем не знают отказа. Но у простых остерлингов лица подобны обтянутым кожей черепам, и ужасные глаза буквально прожигают вас насквозь горящим взглядом.
   Сейчас я скажу одну вещь, которую, может, и не стоит говорить. Еще остерлинги страшно худые. Кожа да кости, можно ребра пересчитать. У нас в Америке предпочтение отдавалось худым людям, и все мои знакомые девчонки вечно старались сбросить вес. К западу от гор все не так – думаю, из-за остерлингов. Мужчины должны иметь крепкие мышцы, широкие плечи и толстые, мускулистые руки и ноги, как у футболистов, а женщины – полные округлые груди, подобные грейпфрутам, ягодицы размером с арбузы и мясистые руки и ноги. Идн не отличалась полнотой и, возможно, не вышла замуж к моменту нашей встречи еще и по этой причине. Но при виде Гейнор я всегда невольно думал, что ей следует скинуть фунтов двадцать, хотя никак не мог решить, с каких мест.
   Такими были большинство людей в Целидоне, где мы находились до нашего выхода в открытое море, и поэтому остерлинги тем сильнее хотели убить нас. Но на самом деле (хотя тогда я еще не знал этого) они убивали и ели всех подряд: лошадей и собак, крыс и котов.
   Упомянутое выше сетевое заграждение, сплетенное из толстых веревок, затрудняет противнику доступ на корабль. Это полезная вещь, поскольку крепкие веревки трудно перерезать, а сквозь ячейки сети можно пускать стрелы, что я и делал. Но если хорошенько постараться, в нем все-таки можно прорезать дыру, что и сделали остерлинги, желая добраться до нас, поэтому металлическая цепь послужила бы здесь лучше.
   Во сне я видел человека, который меня ранил; видел сверкнувшее лезвие кинжала и все такое. После того как меня ранили, я очень, очень долго лежал на палубе остерлингского корабля и истекал кровью, а потом ко мне, шаркая, подошел наш капитан и ударил меня ногой в лицо. Но вряд ли это было на самом деле.
   Я проснулся и понял, что никто меня по лицу не бил. Рядом стоял Поук, и я с минуту не мог понять, где нахожусь (поначалу я решил, что в своей спальне дома) и кто такой Поук. Ты знаешь, так иногда бывает, когда тебя будят посреди сна.
   – Это я, сэр, Поук Бадей. Я принес воды, сэр. Наверное, вы хотите пить.
   Я взял у него деревянную кружку.
   – Вода так себе, сэр, но пить можно. Я пью. Они кормят вас, сэр?
   Я мучительно напряг память и наконец сказал:
   – Вряд ли. Я почти все время сплю. Вижу сны.
   Краешком сознания я все еще пытался понять, каким образом моя кровать превратилась в большую бухту каната.
   – Я так и знал. Попробую раздобыть вам еды, сэр. Кок даст мне что-нибудь, если я скажу, что это для вас.
   В темноте я с трудом различал лицо Поука. Я спросил, где я нахожусь, и он сказал:
   – Капитан хотел убить вас, сэр, но мы не позволили. Мы бы подняли мятеж, сэр, если бы он попробовал. А он собирался, сэр. Он подошел к вам, распростертому на палубе, и замахнулся мечом, сэр, но все матросы один за другим повскакивали на ноги и потянулись к своим топорам, пикам и ножам. Поэтому он не посмел, сэр, тогда не посмел. Он приказал нескольким матросам отнести вас сюда, под присмотром Нура. Только мне нужно идти, сэр, пока меня не хватились.
   Поук вошел в следующий мой сон. Я услышал голос: «Я принесу вам что-нибудь поесть, обязательно». Но остерлингли гнались за нами, их узкий черный корабль стремительно скользил по морской глади, и я держал наготове лук с натянутой до уха тетивой.
 
   Пришел друг и лизнул меня в лицо.
 
   Когда я проснулся в следующий раз, я снова был самим собой. Слабым и испуганным оттого, что я так слаб. В форпике было сыро; рана горела, но я дрожал много часов подряд.
 
   – Вот, пожалуйста, сэр Эйбел, сэр. Рыбные котлеты, сэр.
   При звуках незнакомого голоса я поднял глаза. В темноте я не разглядел лица мужчины, но услышал тихое позвякивание и почуял аппетитный запах. В следующую секунду котлета оказалась у меня под носом – хрустящая снаружи, мягкая внутри, ароматная, сочная, замечательная. Я жевал и глотал и с трудом подавлял желание глотать, не жуя. Доев, я спросил мужчину, кто он такой.
   – Кок, сэр. Хордсвином кличут. – Он шумно сглотнул. – Сражался рядом с вами, сэр Эйбел, орудовал своим резаком. Был в фартуке, но не замарался в крови этих свиней. Мой помощник тоже сражался, сэр. Суртом звать. Он сейчас стоит на страже за дверью. У меня большой нож.
   Он всунул мне в руку что-то теплое. Я откусил слишком большой кусок и подавился.
   – И выпейте вот это, сэр. Приходил ваш слуга, сэр Эйбел, но я побоялся, что он все слопает по дороге. Поэтому сам принес, сэр. Мое коронное блюдо, сэр Эйбел, сэр. Я накрою кастрюлю крышкой, чтобы крысы не сожрали.
   Потом я разделил оставшиеся котлеты на несколько равных порций и принялся обдумывать план дальнейших действий.
 
   Когда Поук пришел в следующий раз, я сообщил о своих намерениях, и он сказал:
   – Вы не можете драться с ним, сэр. Он убьет вас, мы убьем его – ну а толку-то? Подождите, покуда вы не окрепнете, сэр.
   – А если я совсем ослабну? Я попытаюсь помириться с ним, но если не смогу пожать ему руку, сверну ему шею. Он действительно хотел убить меня?
   – Да, сэр. – Поук заговорил пристыженным шепотом. – Мне следовало убить мерзавца на месте, только я не посмел. Вы бы убили, не задумываясь о последствиях. Только я не вы, сэр, и я это знаю.
   – А я не ты. Я не моряк. Помоги мне встать.
   – Вы слишком слабы, сэр.
   – Знаю. – Наверное, мне следовало рассердиться, но я не рассердился. – Поэтому я и прошу тебя помочь мне. – Он взял меня за руки и помог мне подняться. – Я рыцарь, – сказал я. – Мы сражаемся, невзирая на слабость.
   – Почему, сэр? – Голос Поука звучал еле слышно, словно он находился в миллионе миль от меня.
   Я сказал, что не могу объяснить, на это нет времени. Я попытался сделать шаг и упал.
   Потом я оказался в постели. Пришла медсестра и сказала, что я дрался с бандитами, грабящими автомобили, и все страшно гордятся мной. В больнице видели пса, поэтому она и пришла – я его не видел?

Глава 20
МЕЧЕДРОБИТЕЛЬ

   За дверью послышались громкие голоса. Потом дверь открылась, и в форпик заглянул моряк.
   – Капитан, сэр Эйбел. Не беспокойтесь, сэр. Мы вас охраняем и не впустим его сюда.
   Я сказал, что хочу поговорить с капитаном, но дверь уже закрылась.
   Снова наступила тишина, нарушаемая лишь скрипом шпангоута и плеском волн о борт корабля, которые я слышал так долго, что уже практически перестал слышать.
   У меня было одеяло и бутылка бренди. Поук сказал, что одеяло мое, а бренди он стащил из личных запасов капитана. Я выпил немного, у меня страшно закружилась голова, и. я поклялся, что в жизни не выпью больше ни глотка.
 
   – Я всего лишь подросток, – сказал я Поуку, прожевав и проглотив кусок. Он не понял слова «подросток», и я объяснил: – Мальчик, который станет мужчиной после того, как проведет ночь с женщиной.
   – Да, сэр. У меня тоже часто возникает такое ощущение.
   Здесь я хочу остановиться и сказать, что подобная история повторялась постоянно. Я пытался рассказать другим людям про Дизири, про себя и про свое превращение во взрослого мужчину. И они говорили, что с ними такое тоже бывало. На самом деле я так не думал. У них просто возникало ощущение, что с ними такое бывало. Но со мной-то все произошло на самом деле. Разумеется, все они говорили одно и то же.