Вулф Джин. Рыцарь

   Только рыбы не имели значения. Значение имело то, что находилось под ними; а находилась под ними белая нить, огромный спутанный клубок белой нити, живой и пульсирующий. Поначалу он показался мне бесформенным, но стоило мне подумать так, он обрел форму. Я увидел рот, способный поглотить «Западного купца», и нос величиной с холм. Только то был красивый рот и красивый нос. Довольно скоро я увидел глаза, белые глаза, словно затянутые бельмами. Они моргнули, и в них появились зрачки, в которые я мог бы нырнуть; и глаза стали голубыми, и на бледных щеках расцвели розы. Я увидел женщину, послужившую моделью для статуи. Только обычно скульптуры больше реального человека. А подо мной, в морской глубине находилась женщина, которая могла бы носить свою статую на цепочке на шее, как кулон.
   Ты намерен убить меня? По-прежнему?
   Во-первых, я не хотел убивать. Во-вторых, вряд ли мне удалось бы.
   – Мне придется попытаться, Кулили, – сказал я. – Мне придется попытаться изо всех сил, поскольку я обещал. Но я надеюсь, ты спасешься. Я надеюсь, у меня не получится.
   Сейчас?
   – Нет. Твои рыбы могут запросто убить меня, а у меня нет даже меча.
   Пусть наша следующая встреча состоится не скоро!

Глава 28
ТРИ ГОДА

   Подъем на поверхность занял много времени. Странно, но когда ты всплываешь с большой глубины, тебе всегда кажется, что до поверхности осталось меньше, чем остается на самом деле. На глубине темно хоть глаз выколи – темнее, чем самой темной ночью. Ты долго плывешь наверх, и наконец становится светлее, и ты начинаешь различать окружение и думаешь, что находишься на глубине каких-нибудь десяти-двенадцати футов. И ты поднимаешься еще на двадцать пять футов, или на пятьдесят, или на сто – но так и не достигаешь поверхности воды, и вокруг ничего не меняется. Мне раз пять казалось, что я вот-вот вынырну, прежде чем я действительно вынырнул.
   А когда это случилось, я испытал легкое потрясение. Во-первых, под водой я не дышал и привык к этому. Я вынырнул во впадине между двумя волнами. Я с силой выдохнул, и вода хлынула у меня изо рта и носа, стекая по подбородку. А потом большая волна ударила мне в лицо. Я захлебнулся, а когда снова поднял голову над водой, я издавал звуки, похожие на бульканье кипящего кофейника. Отфыркавшись и отплевавшись, я рассмеялся.
   Потом я принялся плавать в свое удовольствие, глубоко ныряя в волны. Я резвился так, наверное, с полчаса.
   Я видел солнце и потому знал, что снова нахожусь в Митгартре, а не в Эльфрисе. Я знал также, что, спустившись недавно на большую глубину к Кулили, я оказался в пределах Эльфриса. Я решил, что нахожусь неподалеку от острова и в любой момент могу доплыть до него, проведать двух эльфийских девушек и Гарсега и сказать Гарсегу, что мне потребуется оружие посерьезнее копья или боевого топора, чтобы убить Кулили, и что в любом случае я не хочу убивать ее. При этой мысли я исполнился надежды договориться с ним об оказании какой-нибудь другой услуги взамен обещанной. Возможно, не одной, а двух или трех.
   Довольно скоро я решил, что мне уже хватит развлекаться: возможно, до острова придется плыть долго, и потому пора потихоньку двигаться. Я выпрыгнул высоко из воды, как иногда делают рыбы, и осмотрелся по сторонам. Потом я выпрыгнул еще раз и еще раз. Никакого острова поблизости я не увидел. И вообще ничего, похожего на землю. Я увидел лишь корабль примерно в миле от меня. Я решил подплыть к нему, поскольку с палубы, по крайней мере, обзор лучше. Дул слабый ветерок, но корабль шел с креном в моем направлении, так что мне оставалось только подплыть к месту, находящемуся по курсу судна, и ждать. В любом случае я мог плыть быстрее, чем двигался корабль, и потому догнал бы его без всякого труда.
   Я узнал корабль, только когда он подошел совсем близко. Почти вся краска облупилась со стен форкастля, и позолота осыпалась с деревянной фигуры женщины на носу. Но это был «Западный купец». Я не верил своим глазам, даже когда взобрался на на борт.
   Впередсмотрящий прокричал что-то (я не разобрал слов) и, соскользнув по фока-штапу, спрыгнул на палубу передо мной. Он уставился на меня вытаращенными глазами, а потом повалился на колени.
   – Сэр Эйбел! Я не знал, что это вы, сэр. Я не знал, что это такое, сэр. Прошу прощения, сэр! У меня в мыслях не было обидеть вас, сэр. Никогда, клянусь ветром и водой.
   – Ты меня и не обидел, – сказал я. – Не волнуйся. Если… постой-ка! Ты Поук!
   – Так точно, сэр.
   – Ты изменился. Из-за бороды. Сколько времени я отсутствовал, Поук?
   – Три года, сэр. Мы… я думал, вы никогда не вернетесь, сэр. И капитан тоже. Все так думали.
   – Капитан? Мне казалось, я убил его.
   – Капитаном стал Керл, сэр, бывший старший помощник. Я… я подписал бумаги, поскольку в противном случае они не стали бы меня кормить. И… и с тех пор я плаваю на «Западном купце». Уже дослужился до впередсмотрящего на грот-мачте, сэр, а мне доводилось работать в местах и похуже.
   Я пожал Поуку руку и сказал, что горжусь им.
   – Только я уйду от них, сэр, если вы заставите капитана расторгнуть наш договор, сэр. Я снова буду служить вам, сэр Эйбел, как раньше, если вы не сердитесь на меня за то, что я не занялся каким-нибудь другим делом во время вашего отсутствия. – Поук перевел дух и судорожно сглотнул. – А даже если сердитесь, сэр, я все равно готов служить вам.
   Я не знал, что и думать.
   – У тебя здесь хорошая работа. Ты сам сказал только что.
   – Да, сэр.
   – Я не могу платить тебе и кормить тебя. Посмотри на меня. У меня нет даже штанов.
   – Я одолжу вам свои, сэр. Только они будут вам малы, наверное.
   – Спасибо. Но ты прав, они наверняка на мне лопнут. Если я вообще сумею натянуть их. Нам нужно поговорить с капитаном. Капитаном Керлом?
   – Так точно, сэр.
   – Я знаю, что ты не имеешь права оставлять пост и тебе не следует даже разговаривать со мной. Но прежде чем я отправлюсь на поиски Керла, я спрошу, почему ты хочешь бросить свою работу и служить мне, если знаешь, что у меня нет денег?
   – Да все мой эгоизм, сэр.
   – В каком смысле?
   – В команде все крепко повязаны друг с другом. Ты должен хранить верность своим товарищам по плаванию. Но… но вы дадите мне возможность изменить мою жизнь, сэр. Скорее всего, другой мне уже не представится. Я с вами. – Он отвернулся, пряча от меня лицо.
   Я потрепал Поука по плечу и отправился на поиски Керла. Вдоль боковой стенки форкастля тянулась узкая полоса палубы, и я пошел по ней, задаваясь вопросом, как встретят меня остальные члены экипажа.
   Я получил ответ, едва лишь завернул за угол. Не успел я сделать и пары шагов, как меня окружили оживленно галдящие люди.
   – Эй там, внизу! – проорал новый старший помощник с площадки ахтеркастля. – Что за шум? Живо разошлись по своим местам! По местам!
   Матрос, которого я не помнил, завопил:
   – Это сэр Эйбел, сэр! Он вернулся!
   Кто-то еще крикнул:
   – А ну-ка, давайте хором «ура», ребята!
   Они грянули «ура», и Керл вышел на шум из своей каюты. Он начал задавать вопросы, а потом увидел среди матросов меня и разинул рот от изумления.
   Протолкаться сквозь толпу, никого не зашибив, было довольно трудно, но мне удалось. Я подошел к Керлу, сказал, что нам нужно поговорить, и мы двое прошли в каюту.
   – Клянусь канатами Рана! – воскликнул он. – Клянусь Скаем, ветром и дождем!
   Потом он крепко обнял меня. За время своего пребывания в Митгартре и Эльфрисе я часто буквально терял дар речи от удивления, но, по-моему, ни разу не удивлялся сильнее, чем в тот момент, когда Керл обнял меня, – разве только еще один раз, когда меня обхватил руками рыцарь в шлеме с изображением черепа, с которым я бился в Мышиных горах. Мне кажется, ни у одного человека на свете не хватит силы сжать меня достаточно крепко, чтобы сломать мне ребра, – на такое не способен даже брат Хелы, Хеймир, а он не совсем человек. Многие говорят, что он вообще не человек и в жаркие летние дни потеет почище загнанной лошади, даже если просто сидит под деревом.
   Однако Керл едва не сломал мне ребра. Я услышал, как они трещат.
   – Я был в Эльфрисе, – сказал я, когда он наконец отпустил меня. – Я не знаю, как долго. Я имею в виду, не знаю, сколько эльфрисских дней.
   – Садитесь! Садитесь же! – Керл достал бутылку, откупорил, а потом нашел два бокала.
   Я думал об острове, который возник в дыре посреди моря, об острове, где я увидел Дизири, о деревьях, выросших там у меня на глазах.
   – Возможно, я провел там несколько лет. Я не знаю, исчисляют ли они время годами. Они употребляют слово «год», но, возможно, просто потому, что у нас есть такое.
   – Выпейте! – Керл сунул мне в руку бокал. – Это надо отметить.
   Я помотал головой, поскольку все еще думал о Гарсеге, а при мысли о Гарсеге вспомнил об Ури и Баки и обо всей истории с островом Глас. Но я все же пригубил бокал, и вино оказалось отличным – лучше мне еще не доводилось пробовать, о чем я и сказал Керлу.
   – Отдал пару бочек воды одному человеку, которому они были нужны позарез. – Керл ухмыльнулся. – А он дал мне взамен пять бутылок такого вина. Трудно удержаться от того, чтобы не выпить три-четыре бокала за ужином каждый вечер, но я себе не позволяю. Однако сейчас другое дело. Сейчас особый случай, и я не хотел бы умереть, оставив хоть каплю в одной из бутылок.
   – Мне повезло, что вы так думаете. – Я отпил еще немного. – Вы можете доставить меня в Форсетти? Доставите?
   – Да! Сейчас мы возвращаемся с юга и можем зайти туда. – Улыбка на лице Керла погасла. – Но я собираюсь сделать еще несколько остановок по пути, сэр. Вы не возражаете?
   Нисколько, сказал я. Я направлялся в Форсетти, поскольку герцог Мардер, судя по всему, нуждался в новом рыцаре; но сейчас, когда я сидел голый в капитанской каюте, мне вдруг пришло в голову, что, если герцогу нужен был человек на место Равда, он уже наверняка нашел кого-нибудь; а мне еще требовалось обзавестись кучей разных вещей по прибытии в Форсетти. Например, одеждой. Я спросил Керла, найдется ли у них на корабле какая-нибудь одежда для меня.
   Он снова расплылся в улыбке.
   – Мы сохранили все ваши вещи. – Он открыл сундук и извлек оттуда Мечедробитель, по-прежнему лежавший в ножнах, висевших на все той же старой перевязи. – Вряд ли вы забыли это.
   Я невольно улыбнулся:
   – Помню отлично.
   – И одежду тоже. – Керл вытащил из сундука охапку носильных вещей. – Усыпали сверху кедровыми стружками, чтобы моль не тронула, и все наверняка сохранилось в лучшем виде. – Он разложил вещи на кровати передо мной.
   Я сказал Керлу, что страшно ему благодарен и что говорю совершенно серьезно (так оно и было), а потом сказал, что готов спать на палубе и выполнять любую работу, чтобы оплатить пропитание.
   – Вы будете спать здесь, сэр. – Судя по тону, Керл тоже говорил совершенно серьезно. – Это ваша каюта – так же, как это ваши сапоги, сэр. Она останется за вами до прибытия в Форсетти, и для меня великая честь услужить вам.
   – Я не могу заплатить… постойте-ка! Я оставил здесь деньги, когда покинул корабль вместе с эльфами. Если вы сохранили и деньги тоже…
   Керл избегал смотреть мне в глаза.
   – Я их потратил, сэр Эйбел. Мне пришлось. Мы получили пробоину неподалеку от Нидама и семь недель стояли в ремонте, сэр. Я все верну вам, клянусь. Только сейчас я могу вернуть лишь малую часть суммы.
   Он открыл сейф и показал мне свои сбережения. Денег было так мало (горсть медной мелочи и четыре серебряные монеты), что я едва не отказался от них. Однако я понимал, что хоть что-то да надо взять, и потому забрал половину.
   Через пару дней на горизонте показалась Огненная гора. Памятуя о рассказах Гарсега, я с интересом расспросил о ней Керла и нескольких людей в маленьком порту, где мы продали ткань, которую Керлу не удалось сбыть южнее. Раньше гора принадлежала остерлингам, и они сбрасывали людей в провал на вершине, поскольку он вел мимо Эльфриса прямо в Муспель, где обитают драконы. Если бы остерлинги поступали так со своими соплеменниками, нас это не волновало бы, но они совершали набеги на побережье, поедали захваченных в плен людей и сбрасывали в провал самых аппетитных, чтобы заручиться помощью драконов.
   Король Ангторн захватил Огненную гору, укрепил подходы к ней и оставил там гарнизон. В городе нам встретились несколько тяжеловооруженных воинов, которые пили в тавернах и пытались подцепить девушек. Я впервые увидел тяжеловооруженных воинов, и мне не терпелось увидеть рыцарей. В конюшне давали напрокат ослов, но у меня было очень мало денег, а у Поука вообще ничего, поэтому мы решили идти пешком.

Глава 29
МОЯ СТАВКА

   Знай я, что ждет нас впереди, я бы не пошел туда. А если бы и пошел, ни за что не взял бы с собой Поука. Так или иначе, мы неплохо развлеклись, покинув город рано утром, когда солнце еще не палило, и пустившись наперегонки на спор. Когда стало жарче, мы пошли гораздо медленнее, переходя из одной тени в другую, если ты меня понимаешь. С одной стороны, нам повезло, поскольку тени было много, но с другой стороны – не повезло, поскольку в тени тучами роились мошки. Впрочем, мошкам тоже не особо повезло. Мы прихлопнули, наверное, штук сто назойливых насекомых, и в конце концов я подумал, что хорошо бы собрать из всех них одну огромную мошку и стрелять по ней из лука.
   Я пытался найти какой-нибудь способ осуществить задуманное, когда нас нагнал фермер на груженной фруктами телеге, направлявшийся на Огненную гору. Он согласился подвезти нас и позволил нам поесть плодов манго по дороге. Мы пообещали фермеру помочь с разгрузкой по прибытии к месту назначения, но он не позволил мне, когда узнал, что я рыцарь. Поуку пришлось работать за двоих.
   Пока он разгружал телегу, я разговаривал с тяжеловооруженными воинами, несшими дозор на крепостных стенах и башнях, и другими солдатами. Здесь всем заправлял лорд Танрольф. Мы уже находились за первой стеной – невысокой, но длинной, которая тянулась по всему склону, где открывался доступ на гору. Я сказал солдатам, что я рыцарь (каковым я действительно являлся) и что хочу подняться дальше по дороге и увидеть крепостные стены и башни, расположенные выше, и, возможно, добраться до самой вершины, до жерла, из которого валил дым. Керл говорил, что дым поднимается из Муспеля, но мне с трудом верилось; я подозревал, что он просто повторяет расхожую легенду, и хотел увидеть все своими глазами.
   Они сказали, что без разрешения лорда Танрольфа мне нельзя подниматься на гору.
   – Хорошо, – сказал я. – Где он?
   Разумеется, он находился в замке под названием Круглая Башня, расположенном значительно выше по склону, и я увидел много интересного, пока меня вели туда. Если смотреть наверх, ты видел в основном башни, много башен, и крепостные стены, возвышающиеся одна над другой, и голые отвесные скалы. На самых высоких башнях реяли знамена: знамя короля и знамя лорда Танрольфа, а также знамена рыцарей, командовавших вассальными войсками, и узкие вымпелы остальных рыцарей. На парапетных стенках башен висели щиты с гербами всех рыцарей. Камень, из которого строили все крепостные сооружения, добывали здесь же, на горе, и он был разных цветов, главным образом красного, черного и серого. А над всем этим вздымалась заснеженная вершина горы, из недр которой валил дым. Несомые ветром, клубы черного дыма всплывали до самого Ская, словно драконы Муспеля пытались выкурить оттуда Вальфатера и остальных оверкинов. Незабываемое зрелище. Сначала дорога шла круто вверх, но довольно скоро мы вышли на более пологий участок склона, где ветер дул гораздо сильнее, и уже на полпути к замку я понял, почему Танрольф обосновался именно там, а не в низине. Да и мошек там не было.
   Поскольку на вершину вела всего одна дорога, представлялось очевидным, что остерлинги могут захватить гору, только если захватят одно за другим все расположенные вдоль дороги укрепления или возьмут гарнизон измором. Я никогда не пытался выяснить, каковы запасы воды и продовольствия в крепости, но Танрольф сказал мне, что в скале вырублены водохранилища, а поскольку здесь часто идут дожди, те никогда не пустуют. Попытка штурмовать стены и башни этой крепости казалась мне столь же безнадежной, как попытка штурмовать Башню Глас. Тогда я еще не знал, что в скором времени остерлинги вновь завладеют Огненной горой, а потом мы опять займем свои прежние позиции. Если бы тогда ты сказал мне, что именно я отдам приказ оставить крепость и отступить на юг, я бы счел тебя сумасшедшим.
   Когда мы с Поуком в первый раз оказались там, Танрольф и его люди занимались главным образом возведением стен и башен. Они надстраивали старые стены и возводили новые. На строительстве трудились солдаты, а также наемные рабочие из местных жителей. Рыцари руководили работами, а Танрольф руководил рыцарями. Рыцарям не положено работать руками, они должны сражаться и учить сражаться. Я пришел к такому умозаключению еще в Иррингсмауте, на основании почерпнутых там сведений, но только по прибытии в Форсетти понял, насколько оно соответствует действительности.
   Так или иначе, вдоль всех узких участков дороги, пролегавших по труднопроходимым участкам склона, возводились стены с воротами и башни, с которых лучники могли стрелять во всякого, кто идет по дороге. Они начали строительство с подножья горы и постепенно продвигались все выше.
   Мы достигли высокой башни и поднялись на четыре или пять лестничных маршей, чтобы добраться до этажа, где находился Танрольф. Потом нам пришлось ждать, очень долго ждать. Мы с Поуком съели по паре плодов манго, пока ехали на телеге, но казалось, с тех пор прошли годы. Мы страшно проголодались и буквально умирали от жажды.
   Время от времени к нам подходил кто-нибудь и обращался к одному или другому с вопросом, кто мы такие и что нам надо. Я устал до смерти и потому не обращал особого внимания на людей, разговаривавших с Поуком, – возможно, здесь я допустил ошибку. День неумолимо клонился к вечеру, и наконец я начал задаваться вопросом, позволит ли нам Танрольф или еще кто-нибудь переночевать здесь и выделят ли нам место для ночлега.
   Я совсем уже собрался направиться к выходу, чтобы посмотреть, остановит ли кто меня, когда в дверях показался слуга и пригласил меня войти. Я видел его и раньше: он с полдюжины раз выходил из кабинета Танрольфа и возвращался обратно. Но на сей раз он посмотрел на меня со странной ухмылкой. Мне это не понравилось, но я ничего не мог поделать, а потому прошел вслед за ним.
   Танрольф сидел за столом, на котором стояли бутылка вина и несколько бокалов. Я уже назвал свое имя слуге, а он доложил Танрольфу. Танрольф предложил мне сесть и знаком велел слуге налить мне вина, что было весьма любезно с его стороны. Он был высоким и длинноногим. Большинство мужчин его возраста носят бороду или усы, но он не носил, и при виде его я предположил, что он много пьет и мало ест.
   – Так, значит, вы рыцарь.
   – Да, – сказал я.
   – И прибыли в Форсетти на торговом судне. Вы сильно отклонились от пути истинного рыцаря.
   Я попытался обратить высказывание в шутку:
   – Обычно я пытаюсь идти к цели прямым путем. Но похоже, у меня не всегда получается.
   Он нахмурился:
   – Вас не учили использовать обращение «милорд» в разговоре с бароном?
   – Прошу прощения, милорд. Мне редко доводилось общаться с баронами.
   Он небрежно махнул рукой, закрывая тему как несущественную, и пригубил свой бокал, тем самым предоставляя мне возможность отхлебнуть добрый глоток из своего. Во рту у меня пересохло, а вино было холодным и отличным на вкус.
   – Вы хотите подняться на вершину моей горы и осмотреть окрестности.
   – Да, – сказал я, – если это не доставит вам особых хлопот.
   – Это можно устроить, сэр…
   Слуга уже назвал мое имя, но я повторил:
   – Сэр Эйбел Благородное Сердце.
   – Итак, теперь вы хотите вознести свое возвышенное сердце еще выше, а вместе с ним и остальные части своего существа. – Танрольф громко рассмеялся своей шутке. От этого он не показался мне симпатичнее, но через несколько секунд он спросил: – Вы ужинали?
   – Нет, милорд.
   – Вы голодны? Вы и ваш слуга?
   – Очень даже.
   – Ясно. Вы можете поужинать с нами, сэр Эйбел, но перед ужином нам необходимо прояснить два вопроса. Первый касается общественного положения вашего спутника. Вы сказали мастеру Эгорну, что он ваш друг.
   Я кивнул.
   – Но не рыцарь?
   – Нет, милорд. Просто друг. Могут же рыцари водить дружбу с людьми, не носящими звание рыцаря?
   – И не воин?
   – Нет, милорд. Поук – моряк.
   – Понятно.
   Танрольф отпил еще немного из своего бокала.
   Я тоже отхлебнул вина, но потом решил, что мне следует остановиться. Язык у меня начал странным образом заплетаться.
   – Вернее, не совсем понятно. Ваш друг сказал Альту, что он ваш слуга. Я послал мастера Ауда поговорить с ним, и он сказал мастеру Ауду то же самое. Один из вас лжет.
   Я попытался сгладить противоречия.
   – Поук боится, что меня не признают за важную персону, милорд, и, конечно, я таковой не являюсь. Но он хочет, чтобы меня уважали, и потому говорит так. Возможно, я действительно был бы достоин всяческого уважения, коли смог бы платить ему, но я не могу.
   – Вы бедны?
   – Очень, милорд.
   – Я так и думал. Остается прояснить еще один вопрос. У нас здесь есть обычай – вернее, у моих рыцарей. Варварский, если хотите знать мое мнение, но обычай есть обычай. – Танрольф рыгнул, – Новый рыцарь… вы ведь рыцарь?
   – Да, милорд. Как я уже сказал вам.
   – Я помню, я все прекрасно помню. Новый рыцарь должен сразиться с нашим лучшим рыцарем. Тупыми мечами, на столе, перед ужином. Он должен сразиться с ним – прошу прощения, – поставив один септр на свою победу. У вас потрясенный вид, сэр Эйбел. Неужто вы боитесь принять бой?
   – Нет, милорд. Но…
   – Но – что?
   По выражению его лица я понял, что он подозревает меня в малодушии, и мне это не понравилось, но здесь я ничего не мог поделать.
   – Хорошо, – сказал я. – Только дело в том, что у меня нет септра, милорд.
   Он выдвинул ящик стола, порылся в нем и наконец извлек оттуда монету.
   – У меня есть. – Он показал мне септр. – Одолжить вам?
   – Да, милорд. Пожалуйста. Я верну вам, если одержу победу, обещаю.
   – А если потерпите поражение? – Танрольф смотрел на меня из-под полуприкрытых век. – Поскольку вы таки потерпите поражение, сэр Эйбел. Вне всякого сомнения.
   – Вряд ли. – Когда речь зашла о ставках, я вспомнил, как мы Поуком бегали наперегонки на спор, и сказал: – Тогда, может быть, я окажу вам какую-нибудь услугу взамен, милорд? Я сделаю все, что вы пожелаете.
   – Все, сэр Эйбел?
   Я прекрасно понимал, что ввязываюсь в неприятности, но в тот момент мне было наплевать.
   – Да, милорд. Все, что угодно.
   – Отлично. – Он бросил мне септр. – Я как раз обдумывал одно свое намерение, совпадающее с вашим. Нам придется подняться на вершину моей горы, что вполне вас устроит. Хороший план, знаете ли. Хорошие планы связаны друг с другом, как… ну, камни кладки. Что-то вроде. Таким образом, вы подниметесь на гору, в соответствии со своими желаниями, а я осуществлю свой план, в соответствии со своими желаниями.
   Он подлил мне вина и чокнулся со мной. Я выпил еще немного.
   – Есть еще одна проблема, милорд, но не столь серьезная. Вы сказали «тупые мечи», а я не хочу брать в руки меч. Можно мне сражаться вот этим? – Я вытащил из ножен Мечедробитель и протянул Танрольфу.
   Он рассмотрел палицу, несколько раз взмахнул ею, а потом вернул мне.
   – Боюсь, нет, сэр Эйбел. Это палица. Вы сами сказали.
   Я кивнул.
   – Слишком опасное оружие. Не хочу, чтобы кого-нибудь убили. Я подыщу что-нибудь для вас. Кстати, у вас есть щит?
   Я ответил отрицательно, и Танрольф пообещал позаботиться и об этом.
   Уже наступило время ужина, и потому мы спустились в огромный зал. Там уже собралось много народу, и люди продолжали сходиться в великом множестве; мы с Танрольфом стояли, глядя на присутствующих, когда нас разыскал Поук. Он сказал, что не нашел для нас ни еды, ни питья, но, возможно, нам дадут что-нибудь здесь. Я объяснил, что мы сможем поужинать вместе со всеми, когда я сражусь с рыцарем на столе, как хочет Танрольф.
   Танрольф показал Поуку, куда сесть, а потом мы прошли к месту во главе стола, и он объяснил мне, что рыцари сидят в одном конце высокого стола, ближе к нему, а друзья рыцарей, сами не являющиеся рыцарями, должны сидеть вместе с воинами в другом конце высокого стола, куда он и посадил Поука. Слуги сидят за низким столом у двери – не желаю ли я внести какие-нибудь поправки? Я ответил отрицательно.
   Кто-то – кажется, мастер Ауд – принес нам тупые мечи. Это были обычные старые мечи, довольно простые, со сточенными остриями и лезвиями. Рыцарь, собиравшийся драться со мной, взял один из них, а я снова повторил, что не стану сражаться мечом, даже тупым. Танрольф послал за главным поваром, и вскоре он пришел. Танрольф объяснил ему суть дела и велел принести мне щит и какое-нибудь оружие, но не меч. Именно тогда они забрали у меня Мечедробитель и лук.
   Главный повар вернулся буквально через несколько минут. Вместо щита он принес оловянную крышку, какой накрывают блюда, а вместо меча длинную железную ложку. Мне это не понравилось, но я взобрался на стол и взял шутовское оружие. К тому времени все уже подгоняли меня криками, вопили и хохотали; честно говоря, они просто подхватили меня и поставили на стол. «Ну ладно, – подумал я. – Я выше и сильнее этого парня, сейчас я им покажу».