Страница:
Штурмовик Ju-87D из StG2 «Иммельман» над сталинградским Кремлем (ныне не сохранившимся)
Из крупных предприятий больше всех пострадал металлургический завод «Красный Октябрь», где вышли из строя все доменные печи и погибли сотни рабочих. Тракторный завод им. Дзержинского немцы бомбили относительно слабо, т.к. опасались накрыть свои части, выходившие к Волге неподалеку. Поэтому здесь, несмотря на повреждения ряда цехов, работа продолжалась, и в ночь на 24 августа снова были выпущены несколько танков Т-34.Налет на Сталинград 23 августа 1942 г. стал самой массированной операцией бомбардировочной авиации Люфтваффе с начала войны. При этом задача, поставленная директивой Гитлера от 23 июля, была полностью выполнена. Сталинград, как город и промышленный центр, был уничтожен. Сухая жаркая погода, длительное интенсивное бомбометание, применение немцами большого количества различных зажигательных бомб – все это дало огромный разрушительный эффект. Были полностью выведены из строя такие важные для страны предприятия, как завод «Красный Октябрь» и артиллерийский завод «Баррикады». По неизвестно откуда взявшимся данным, в результате бомбежки погибли свыше 40 тыс. жителей, еще около 150 тыс. получили ранения. На самом деле подсчетом жертв никто всерьез не занимался. Равно как и не было известно число мирного населения, находившегося в тот момент в городе. Поэтому говорить о какой-то конкретной цифре невозможно, ясно лишь, что погибших были десятки тысяч.
Авиация 4-го и 8-го авиакорпусов в течение 23 августа выполнила около двух тысяч самолето-вылетов, только бомбардировочная эскадра KG51 «Эдельвейс» пять раз поднималась в воздух в полном составе! При этом потери Люфтваффе оказались минимальными, всего три самолета. Среди них был Не-111 из III./KG55, который над Сталинградом был поврежден зенитным огнем, а затем добит русским истребителем. Весь его экипаж – пилот фельдфебель Гюнтер Хойер, штурман гауптман Ханс Айсманн, бортрадист унтер-офицер Гюнтер Райман и бортмеханик обер-ефрейтор Йохан Армани – пропал без вести.
В этот же день, около 14.00 по московскому времени, произошло еще одно важное событие: в разгар воздушных налетов танки Pz.III и Pz.IV из 16-й танковой дивизии достигли берега Волги севернее Сталинграда. Таким образом, Поволжье было рассечено Вермахтом на две части и сквозное судоходство по реке оказалось под угрозой полной остановки. В связи с этим нарком речного флота 3. А. Шагпков вскоре отдал приказ о прекращении движения по Волге через Сталинград. Отправленные ранее из Астрахани суда со 165 тыс. т нефтепродуктов вынуждены были повернуть обратно.
Аэрофоснимок района нефтеперерабатывающего завода в центральной части Сталинграда, сделанный немецким самолетом-разведчиком. Вверху и в центре хорошо видны уничтоженные емкости
Наутро 24 августа вид города был поистине ужасным. Опрокинутые трамваи, горящие автомашины, ряды воронок, валяющиеся повсюду куски тел и обломки зданий – все это производило удручающее впечатление на выживших. Некоторые улицы практически превратились в кучи пепла, даже асфальт обуглился и местами растекся по обочинам дорог. Сотни жителей слонялись между развалинами, одни искали воду, другие – своих родственников, третьи просто были в трансе. Кое-где бойцы МПВО пытались разбирать завалы и оказывать помощь пострадавшим, но их было так много, что большинство людей оказались предоставленными сами себе. Возить многочисленные трупы и останки на кладбища было некогда, между тем разложение на августовской жаре происходило очень быстро. Поэтому мертвых сбрасывали в большие воронки от бомб, становившиеся братскими могилами, или закапывали прямо в скверах и во дворах. Тысячи так и остались лежать под завалами. Пожары в городе отныне не прекращались.Кроме бомб немцы буквально завалили Сталинград листовками с призывом прекратить бессмысленное сопротивление, избежать новых жертв и сдаваться. В ответ по решению горкомитета обороны на улицах началась расклейка воззваний с призывом превратить каждый дом и каждую улицу в неприступную крепость. Жителей также призывали выходить на строительство баррикад. Заканчивалось обращение словами: «Бее, кто способен носить оружие, на баррикады, на защиту родного города, родного дома!»Правда, типография газеты «Сталинградская правда» тоже была разрушена бомбардировкой, поэтому тираж воззвания оказался небольшим, и немецкой агитации на улицах оказалось куда больше. Работа НКВД, в чьи функции входил сбор листовок, также была на некоторое время дезорганизована, поскольку здание областного управления полностью сгорело, а многочисленные повреждения телефонных линий оборвали связь с райотделами милиции.
Кризис нарастает
В течение 24—31 августа Люфтваффе наносили массированные удары по железным дорогам, ведущим к Сталинграду. Только на участок Качалино – Филоново было совершено 80 налетов, в ходе которых немецкие бомбардировщики сбросили около трех тысяч осколочных и фугасных бомб. В результате движение по дорогам Сталинград – Саратов и Сталинград – Липецк было полностью парализовано. 24 августа был совершен повторный налет на железнодорожный узел Балашов в Саратовской области. Эшелоны с воинскими грузами, двигавшиеся по дороге от Тамбова к Сталинграду, непрерывно подвергались ударам авиации, особенно опасным стал участок Михайловка – Иловля. Были полностью разрушены десятки станций, выведены из строя многие километры пути. В результате солдат и технику приходилось разгружать за десятки километров от фронта. После пятидесятикилометрового марша в район Котлубань – Самохваловка части с ходу вступали в бой.Тем временем фон Рихтхофен [100]продолжал наращивать силы на Сталинградском направлении. 25 августа на аэродром Морозовская, где уже были самолеты I./KG100 «Викинг», прибыли «Хейнкели» из I. и II./KG55 «Грайф». В течение 24, 25 и 26 августа немецкие бомбардировщики и штурмовики продолжали наносить и массированные удары по Сталинграду. В Ерманском районе и центральной части города были уничтожены 90% всех строений, была выведена из строя вся электрическая сеть, городская АТС и местные телефонные станции, разбиты все вокзалы и пристани.
Таким образом, в ходе непрерывных налетов 23—26 августа Люфтваффе разрушили практически всю инженерную инфраструктуру Сталинграда, вывели из строя все крупные, средние и даже мелкие предприятия, уничтожили две трети жилого фонда. Большинство жителей все это время не решались выходить из укрытий и сутками отсиживались в подвалах и укрытиях. О. Козырева вспоминала: «Б подвале было темно, пыльно и жарко, воды не было вообще. Но это было только начало. И на следующий день, и через день бомбежки продолжались. Начался голод. У моего маленького братика стал развиваться рахит, на теле появились шишки, ручки и ножки скрючились, животик вздулся. Он кричал день и ночь. В подвале жили крысы, они бегали по людям, кусали детей. Всех мучила жажда. Когда наконец прошел долгожданный дождь, воду пили прямо из луж:, вместе с грязью и головастиками. Многие потом умирали… Я получила ожоги и сама ходить не могла. Еще в подвале у меня лопнули барабанные перепонки, из ушей текла кровь. Мама переносила нас по очереди – сначала братика, а потом меня. Мы видели много мертвых. Возле одной убитой женщины сидел ребенок, ему было годика три. Он плакал и теребил маму за платье: „Мама, мамочка, вставай“. Он так и остался возле покойной, никто ему не помог».
Николай Рыбалкин, живший тогда в северной части города, рассказывал: «Каждый день мы узнавали о все новых и новых прямых попаданиях. В подробностях это были ужасные картины. Изуродованные и разорванные на куски тела. Или похороненные заживо под многометровой толщей земли в обвалившихся пещерах. Погибали целыми семьями. А когда случалось, что кто-то из погибшей семьи оставался в живых, то на его долю часто выпадало такое, чему не позавидовали бы и покойники».Особенно сталинградскому подростку запомнилась картина «похорон» на соседней улице. Утром пожилой мужчина по фамилии Захаров, торопясь успеть до очередного налета, побежал в карьер за водой, а когда возвращался, уже началась бомбежка, и он на месте своей щели, в которой оставил дочь с ее двумя малыми детьми, нашел только большую воронку. Весь день, не замечая рвавшихся вокруг бомб, старик собирал останки своей семьи и опускал их в выкопанную тут же, на дворе под тополем, могилу. Тела внуков и обезглавленный труп дочери он обнаружил под слоем земли в разрушенном убежище, а голову дочери долго не мог найти, пока соседка не увидела ее вечером на своем дворе.
После массированных налетов началось неконтролируемое бегство уцелевших сталинградцев за Волгу. Перебраться вплавь было невозможно из-за больших нефтяных пятен, поэтому переплывали на подручных средствах: бревнах, самодельных плотах и автомобильных шинах. Переполненные транспортные суда выполняли десятки рейсов в день. Особенно прославился в последние дни августа баркас «Ласточка», совершавший по 15—18 рейсов в сутки. И все это под непрерывными ударами немецкой авиации.
Атакам по-прежнему подвергались и корабли на других участках Волги. 24 августа теплоход «Память товарища Войкова» шел из Астрахани на морской рейд, тянув за собой три баржи с войсками и грузами для кавказского фронта, когда его атаковали три бомбардировщика. Одна из бомб взорвалась за кормой судна, перебив буксирный трос и разворотив нос первой баржи, еще две попали во вторую баржу, убив почти всех, кто там находился. Трупы людей и части тел разметало по воде на сотни метров. После этого матросам удалось поднять пострадавших, отцепить горящую баржу, и затем караван отправился дальше.
Несмотря на то что немецкие танки находились на берегу Волги, руководство Нижневолжского речного пароходства полностью не отказалось от попыток отправки судов вверх по течению. 24 августа грузовой пароход «Таджикия», ведомый капитаном И. И. Рыбаковым, сумел на полном ходу прорваться через простреливаемый участок и, несмотря на многочисленные повреждения, ушел в сторону Дубовки. Видимо, этот пример и вдохновил на дальнейшие авантюры. На следующий день тем же путем отправился пассажирский пароход «Бородино» с 700 ранеными на борту. Но как только корабль вышел из пролива между островами Зайцевский и Спорный, по нему был открыт шквальный огонь с западного берега с расстояния в один километр. В результате судно было потоплено, от пожаров и взрывов погибли свыше 400 человек.
Ожесточенным атакам авиации 25 августа подверглись и суда, работавшие на переправах. При выходе из Красной слободы на пожарный пароход «Гаситель» спикировали несколько Ju-87. Сброшенные ими бомбы легли у берега, в опасной близости от борта. Огромный водяной столб, осколки обрушились на пароход. В машинном отделении был убит старший механик Я. Д. Ерохин. Погиб член экипажа Соколов, еще четверо матросов получили смертельные ранения, но «Гаситель» остался в строю.
Тем временем в самом Сталинграде ситуация явно выходила из-под контроля. После бомбежек перестал ходить трамвай, вышли из строя канализация и водопровод, не было ни телефонной связи, ни света. По ночам улицы освещали лишь многочисленные отблески пожаров. Дым, запах разлагающихся трупов и вытекших прямо на тротуары фекалий, сплошные завалы создавали новую реальность, в которой теперь приходилось выживать сталинградцам. Десяткам тысяч уцелевших жителей нужно было есть и пить, поэтому у колодцев выстраивались километровые очереди, периодически перераставшие в давки и мордобой.
Мародерство и грабежи достигли неимоверных масштабов. Так, 24 августа милицейский патруль задержал в подвале бывшего овощехранилища банду из трех человек, одетых в военную форму. Оказалось, что двое арестованных являлись беглыми уголовниками, благо городская тюрьма тоже пострадала от бомбежки, третий же оказался дезертиром. В предшествующие дни эта троица, пользуясь хаосом, средь бела дня внаглую грабила прохожих. НКВД пыталось наводить порядок, но сделать это в огромном полуразрушенном городе было невозможно. 25 августа по решению комитета обороны в городе было опубликовано сообщение коменданта Сталинграда майора Демченко о том, что в этот день за мародерство и воровство государственной и личной собственности граждан военными властями были расстреляны на месте преступления шесть человек. Трудно сказать, произвело ли это «объявление» какое-либо впечатление, но беспорядки продолжались.
А между тем в связи с выходом немцев к Волге и большими разрушениями в речном порту работа переправ значительно осложнилась. Фарватер во многих местах заблокировали затонувшие суда и плавучие краны, было разрушено здание управления пароходства и узел связи. Руководству НВРП пришлось в срочном порядке организовать дополнительные переправы в районе Киевского ввоза и у городской водокачки, а также в районе заводов в северной части города. Для перевозки раненых и беженцев удалось выделить пять больших пароходов. Опасаясь ударов авиации, суда в основном работали ночью, все трюмы, каюты и палубы битком забивались людьми. Так, пассажирский пароход «Парижская коммуна» перевозил за рейс по полторы тысячи человек.
Зачастую при погрузке возникала дикая давка, люди ломали ограждения причалов, периодически возникали драки и потасовки.
26 августа для наведения порядка в распоряжение коменданта порта А. Бейника поступили 86 командиров и политработников, а с ними две роты автоматчиков из НКВД. С этого дня неистовые крики в рупоры, угрозы и автоматные очереди стали обычным делом на переправах. Впрочем, многие жители были до такой степени напуганы и деморализованы непрерывными бомбежками, что, несмотря на запоздалые призывы эвакуироваться на восточный берег, оставались в подвалах и убежищах, боясь появляться на переправах.
Тревога в Астрахани
25 августа Астраханский городской комитет обороны принял постановление «О подготовке населения к вооруженной защите Астрахани», согласно которому предполагалось в течение пяти дней закончить комплектование боевых народных полков из трудящихся Астрахани и сразу же начать их военное обучение, расширить состав истребительных батальонов, создав их во всех крупных селах, наиболее важных населенных пунктах и предприятиях. В целях обеспечения воинских перевозок ГКО обязал начальника порта составить строгий график подачи судов в соответствии с подходом эшелонов. Начальнику гарнизона генерал-майору Котелкову предлагалось выделить военно-морскому коменданту наряд для несения караульной службы и охраны военных грузов, проходящих через порт. Коменданту военно-морской базы контр-адмиралу Заостровцеву поручалось обеспечить усиленную охрану рейда и конвоирование караванов из Астрахани до места назначения, начальнику ПВО города – обеспечить прикрытие районов погрузки зенитными орудиями. На каждом пункте, где действовали паромы, понтоны, катера, лодки, были учреждены военные комендатуры во главе с опытными офицерами – дорожниками, саперами и моряками.Выход немцев к Волге создал еще одну проблему – в районе астраханского порта и на морском рейде скопилось множество нефтеналивных судов. Перегрузка на нефтебазы и железнодорожный транспорт шла медленно, и танкеры вынуждены были подолгу простаивать на якоре. Все нервничали, ведь в небе то и дело появлялись немецкие самолеты. С запада, со стороны Калмыцкой степи, также надвигалась угроза. Тогда 24 августа поступил приказ правительства эвакуировать большую часть нефтеналивного флота в Гурьев, в устье реки Урал. Для речных судов это была сложнейшая задача. В северной части Каспия район малых глубин простирается далеко в море, и плавание судов совершается на значительном удалении от берега, что ограничивало возможности визуальной ориентировки. Тем не менее риск погибнуть от бомбежки был куда выше. Поэтому уже вечером 24 августа в Гурьев был отправлен теплоход «ВЛКСМ» с баржами на буксире.
Своевременность принятых мер вскоре подтвердилась. 27 августа немецкие самолеты совершили налет на астраханский морской рейд. Несколько бомб упали рядом с танкером «Азербайджан», которому лишь благодаря быстрому маневрированию удалось избежать прямых попаданий. Дальше медлить было нельзя, и уже на следующий день буксировщики с баржами один за другим стали отправляться в трудный путь. В море их ждали сильный ветер и штормы, поэтому для предупреждения аварийных ситуаций корпуса некоторых судов были укреплены, нефтебаржи для лучшей балансировки загрузили топливом наполовину. Трюмы сухогрузов также на одну треть были заполнены эвакуированным оборудованием. Всего в гурьевский порт были эвакуированы 94 судна, в т.ч. 32 буксира, 6 пассажирских кораблей, 42 нефтеналивных и 14 сухогрузных барж. На местную нефтебазу были доставлены почти 100 тыс. т нефтепродуктов.
Эти дни конца августа вообще стали по-настоящему катастрофическими, как для Южного Поволжья, так и для страны в целом. В Сталинграде бои шли в полутора километрах от тракторного завода, в Астрахани, в связи с приближением противника к г. Утта, было принято решение о частичной эвакуации населения города в Казахстан, на кавказском направлении 25 августа части Вермахта заняли г. Моздок, вплотную приблизившись к нефтяным месторождениям в Чечне.
Немцы систематически бомбили переправы, забрасывали на парашютах диверсантов, которые подрывали баржи, буксиры, ночью подавали сигналы своим самолетам. В это время, помимо Сталинграда, германская бомбардировочная авиация сосредоточила свои усилия на железных дорогах, ведущих к городу с севера. В течение 25—28 августа Не-111 из KG55 «Грайф» совместно с бомбардировщиками других эскадр также атаковали магистраль Урбах – Астрахань, проходящую с севера на юг вдоль восточного берега Волги. Эта транспортная артерия имела огромное стратегическое значение. По ней на север шли эшелоны с кавказской нефтью, а также составы с американской и английской техникой, поставляемой по программе ленд-лиза через Иран.
В ночь на 26 августа немцы совершили налет на станцию Верхний Баскунчак. В поселке возник огромный пожар, были повреждены железнодорожные пути, стоявшие на них вагоны и депо. При этом героический поступок совершил начальник депо Паринов. Бомба SC250 пробила крышу здания, воткнулась в грунт и не взорвалась. Возникло опасение, что она снабжена взрывателем замедленного действия. Тогда Паринов зацепил бомбу петлей троса и паровозом отволок ее на безопасное расстояние.
В ходе налета железнодорожный узел получил большие повреждения и на сутки был полностью парализован. Из-за этого нарушился и без того напряженный график движения поездов на этой дороге, создались многокилометровые пробки. Здесь уже в середине августа скопилось излишнее количество подвижного состава, и обстановка продолжала ухудшаться с каждым днем. В Астрахани буквально некуда было девать порожние вагоны. Сначала их выводили на трамвайные пути, перегораживая улицы, скверы и площади, затем начали сталкивать на землю. Вскоре некоторые районы города стали самым настоящим кладбищем вагонов.
Машинисты, кондуктора, вагонные мастера неделями не сходили с паровозов, тормозных площадок. Раненые не покидали постов. Бессменно находились на своих местах путейцы, связисты, движенцы. В те дни родились т.н. боелетучки, состоявшие из трех – пяти вагонов и паровоза, доставлявшие боеприпасы к передовым рубежам обороны, дерзкие рейсы машинистов, прорывавшихся сквозь артиллерийский и минометный огонь противника, и одностороннее движение, пакетный график, живая сигнализация, оперативные группы и многое другое.
25 августа командующий 8-й воздушной армией генерал Хрюкин вынужден был пойти на экстраординарные меры. Он приказал отобрать двадцать лучших летчиков на самолетах Як-7б и Ла-5 и сформировать из них специальную «авиагруппу по уничтожению бомбардировщиков над центром города».Впрочем, и это мероприятие в условиях полного господства немцев в воздухе не могло принести ожидаемого эффекта.
Тем временем 28—29 августа воздушная армия получила пополнение в виде четырех истребительных и двух штурмовых авиаполков. На аэродром Солодники, в 60 км юго-восточнее Сталинграда, прибыл 126-й ИАП, имеющий на вооружении 18 истребителей Р-40 «Киттихаук». Уже на следующий день советские летчики на лендлизовских истребителях участвовали в воздушных боях, заявив о трех победах, в т.ч. об одной сбитой «раме» (FW-189), потеряв при этом один самолет. 30 августа в ходе интенсивных боев с немецкими истребителями и бомбардировщиками были потеряны еще три истребителя. На следующий день из боевых вылетов не вернулись два Р-40, еще два «Киттихаука» совершили вынужденные посадки на своей территории. Таким образом, за три дня боев полк безвозвратно потерял треть машин.
Военный совет Юго-Восточного фронта 30 августа вынес постановление «Об организации перевозок через р. Волга в Сталинграде». Оно обязывало командующего Волжской военной флотилией контр-адмирала Д. Д. Рогачева подготовить принятые от Наркомата речного флота катера – водные трамваи и газоходы – для перевозок людей. Генерал-майору В. Ф. Шестакову, контр-адмиралу Д. Д. Рогачеву и уполномоченному Наркомречфлота Ф. Г. Каченину предлагалось в суточный срок рассмотреть и доложить Военному совету фронта конкретный план расстановки транспортных средств по перевозкам. Во исполнение этого постановления для обеспечения перевозки людей из Сталинграда на левый берег Волги был разработан план переправ в Краснооктябрьском районе и в районе Красноармейска. Нижневолжское речное пароходство выделило для работы на этих переправах одиннадцать судов.
Тем временем флот продолжал нести тяжелые потери. 31 августа 1942 г. на магнитной мине подорвался буксирный пароход-плотовод «Казанка», капитаном которого был Иван Шумилов. На нем взорвался паровой котел, и судно моментально затонуло. Из 30 человек команды и членов их семей в живых остались лишь пятеро: лоцман, два штурвальных, масленщик и жена помощника капитана. В эти же дни от немецких бомб и мин погибли грузовой пароход «Черкесия», пассажирский теплоход «Нижневолгострой» вместе со всей командой и капитаном Ф. В. Трубановым, буксирный пароход «Союзный ЦИК», пассажирский теплоход «Ильич», пароход «Эривань» и многие другие.
Август в Горьком
В северных районах Поволжья жители с тревогой следили за мрачными сводками Совинформбюро. Услышав сообщение об оставлении Красной Армией очередного города, люди, тяжело вздыхая, шли на работу, где в мрачных цехах с заколоченными окнами ковалось оружие для фронта. Несмотря на скупость официальной информации, было ясно, что враг, полностью поглотив Донбасс, ворвался в хлебные житницы Кубани, нацеливался на Кавказ и приближался к Волге. Многим казалось, что немцев, несмотря на все усилия, уже не остановить.В Горьковской области о войне по-прежнему напоминали регулярные пролеты самолетов-разведчиков. Между тем успех Петра Шавурина, сбившего в конце июля Ju-88D, вдохновил на подвиги остальных летчиков 142-й ИАД. Обломки «Юнкерса» по-прежнему красовались на площади у стен нижегородского Кремля, летчик был награжден орденом и превратился в местного героя. Получить эти лавры хотелось и другим. Пилоты томились на аэродромах, с нетерпением ожидая сообщений ВНОС.
И вот наконец 4 августа представилась реальная возможность отличиться. Над Горьковской областью вновь появился одиночный самолет-разведчик. На его перехват с аэродрома Правдинск-Истомине взлетела дежурная пара летчиков 786-го ИАП Бурова и Фарфурина на истребителях И-16. Одновременно в воздух поднялся МиГ-3 лейтенанта Трубачева из 722-го ИАП. Последнему вскоре удалось обнаружить Ju-88D, который в тот момент находился над окрестностями Горького. Догнав врага, летчик, преисполненный решимости повторить подвиг Шавурина, сразу бросился в атаку. Однако выпущенные им на скорую руку очереди прошли мимо, зато бортстрелок «Юнкерса» хладнокровно поразил истребитель из заднего пулемета. В итоге МиГ-3 был сбит, и Трубачеву пришлось выпрыгнуть из горящей машины на парашюте. Это была уже вторая неудачная попытка летчика сбить самолет-разведчик в течение двух недель.
Однако для немцев приключения на этом не закончились. Через некоторое время этот же Ju-88 удалось обнаружить Бурову и Фарфурину, причем они ошибочно опознали его как Не-111. Несмотря на почтенный возраст своих «перехватчиков», летчики сумели не только догнать, но и атаковать противника. Зайдя «Юнкерсу» в хвост, Буров и Фарфурин открыли шквальный огонь по кабине заднего стрелка, и вскоре его пулемет замолчал. Теперь для советских летчиков настал решающий момент. Однако, переполняемые желанием завалить разведчика, они вели огонь слишком беспорядочно, в то время как немецкий пилот начал активно маневрировать, бросая машину то вправо, то влево. В итоге за короткое время был расстрелян весь боезапас, и оставалось одно – идти на таран. Но и здесь двух «шавуринцев» постигла неудача. «Юнкере» сумел несколько раз уклониться от пытавшихся ударить его «ишачков», после чего резко набрал скорость и постепенно ушел от преследователей.
Следующий эпизод произошел 23 августа. На сей раз летчики 722-го ИАП Писецкий, Гришин и Клойз на истребителях МиГ-3 сумели обнаружить летевший на большой высоте Ju-88, однако его пилот вовремя заметил преследователей и, резко увеличив скорость, сумел оторваться и уйти.